Тангенс кота или Хозяин Вселенной
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Пьеса в одном действии без перерывов и пауз
|
Тангенс Кота или Хозяин Вселенной
Пьеса в одном действии без перерыва и пауз.
Витя Е. - молодой зоолог.
Виктор - ученый средних лет.
Вера Чернова - медсестра Виктора.
Эмма Смирнова - военный врач
(она же Женщина в синем комбинезоне).
Тетя Нюра, лейтенант Фаддей Фролов, другие офицеры, люди на станциях.
Раннее утро. Армейский эшелон подъезжает к Заратову. Купе. У окна друг напротив друга замерли мужчина и женщина. Неожиданно резкий толчок сбрасывает на пол молодого человека, закутанного в плед.
Витя Е. Черт знает что такое!
Виктор. (как бы продолжая предыдущий разговор)15 апреля в городском театре было большое итоговое собрание. Я читал доклад о трансперсональном бреде. В первый вечер мне не удалось закончить, вокруг моих положений разгорелись страстные прения. Обсуждение доклада пришлось перенести на другой день.
Вера Чернова. А как же с ночлегом?
Виктор. Ночевать остались в городе.
Вера Чернова. Генерал обо всем этом уже знает?
Виктор. Пока только предположительно, но я собирался...
Витя Е. (перебивая) Простите, мы Луговскую не проехали еще?
Вера Чернова. Что, что вы сказали?
Витя Е. Я говорю, Луговскую не проехали еще?
Виктор. А-а, Луговскую... (смотрит на часы) Луговская, Луговская... Бывал я там как-то, голые стенки и ничего существенного.
Витя Е. Что?
Виктор. Давненько я в тех местах... Сейчас полвосьмого. А Луговская когда у нас?
Вера Чернова. (обращаясь к Вите Е.) Да вы бы встали с пола-то, сквозит ведь. Еще простудитесь, не дай Бог. Вы к нам подсаживайтесь, мы подвинемся.
Витя Е. (встает и, путаясь в пледе, садится рядом с Виктором) Мне на Луговскую надо.
Виктор. (протягивая руку) Виктор.
Витя Е. (пожимая руку) Витя Е.
Виктор. А это Вера Чернова, моя медсестра.
Вера Чернова. (глядя в окно) День пасмурным будет, вон сколько инея на деревьях.
Виктор. Вы куда едете?
Витя Е. В Земипалатинск.
Вера Чернова. А на Луговскую вам зачем тогда?
Витя Е. Дело у меня там. Выяснить кое-что надо. (после паузы) Посмотреть кое-что, проверить. Всех-то дел на пять минут. (после паузы) У меня по работе там.
Вера Чернова. А вы кто, журналист?
Витя Е. Нет, я зоолог.
Виктор. Биолог?
Витя Е. Зо-о-лог. Изучаю поведение и повадки животных.
Виктор. Какие же на Луговской животные? Быки да кошки. Вера, передай мне, пожалуйста, пакет с яблоками.
Вера передает сумку, Виктор достает и надкусывает яблоко. Некоторое время все молчат. Пахнет весенней свежестью. Далее Виктор и Витя Е. говорят одновременно.
Виктор. (положив надкушенное яблоко на стол, вытирает губы носовым платком цвета хаки) От этих яблок уже оскомина просто. Хотя у меня еще на собрании зубы ломить начало, когда полковник Альберт Шарин говорил о защитном психотронном поле... Прижали они нас с этим куполом, и ведь ничего доказать невозможно, как об стенку горох все наши объяснения, просто замкнутый треугольник какой-то...
Витя Е. (машинально схватив со стола яблоко Виктора, с легким раздражением) Да что вы можете знать о жизни кошек? Сказать вам серьезно? Если бы мы только могли проследить мысль кошки, когда она, к примеру, охотится за мышкой... Я только хочу сказать, что кошки, самые обыкновенные кошки, они ведь ничуть не менее удивительны, чем, например, вороны или дельфины...
Витя Е. (после всеобщей заминки) Так вы меня слушаете?
Вера Чернова. Ну, конечно, слушаем. Так о чем вы говорили?
Витя Е. Я только хотел заметить, что мы, к сожалению, лишь в самых общих чертах можем описать сложнейшее переплетение факторов, вскрытое тщательными исследованиями высшей нервной деятельности кошек. Связь внутренних процессов их организма с внешней средой - вот что меня интересует.
Вера Чернова. А что, с этим какие-нибудь проблемы?
Витя Е. Понимаете ли, какая штука... Это взаимодействие обусловлено гормональным состоянием. Тут-то и кроется как раз главная загадка. Вы знакомы с работами Джона Лилли?
Вера Чернова. Нет.
Витя Е. По данным Лилли, а он занимался дельфинами, да-да, теми самыми хорошо нам знакомыми черноморскими прыгунами-симпатягами, так вот, по его данным дельфины способны овладеть человеческой речью. Я, конечно, не хочу сказать, что дельфины разумны... Да и Черного моря давно уже нет...
Поезд медленно останавливается. Все выглядывают в окно.
Виктор. Это Здаврополь. Мы тут минут пятнадцать стоять будем, можно, так сказать, погулять, ха-ха! (обращаясь к Вите Е.) Вы курите?
Витя Е. Факт - упрямая вещь. Курю. Факт.
Виктор. Пошли покурим. У меня "Шахтерская Звезда". Не откажетесь?
Витя Е. Спасибо. У меня "Серебряный Пепел".
Вера Чернова. Ах, какое красивое название! И совсем не подходит для папирос.
Армейский эшелон стоит в Здаврополе. На платформе курят или медленно прогуливаются пассажиры, местные жители предлагают купить продукты, книги, бытовые приборы, мягкую игрушку. Все продавцы немного апатичны, словно их совсем не интересует торговля.
Витя Е. Господи, сколько тут продавцов собралось. Больше, чем покупателей.
Виктор. Да, на каждого покупателя приходится по три-четыре продавца как минимум. (Оба смеются, Витя Е. даже хлопает себя по коленке.)
Витя Е. Вот никогда не подумал бы, что снова придется ехать по этой дороге. Года три назад проезжал тут, вот на этом перроне стоял, курил, как сегодня с вами...
Виктор. Да?
Витя Е. (глубоко затянувшись) Да. Странная штука.
Виктор. Значит, вы тоже почувствовали?
Витя Е. Что?
Виктор. Ну, как вам объяснить... Будто мерцает все. Мерцает все, понимаете? И мы... Вы должны знать, вы ведь занимаетесь такими, такими... Э-э... Такими процессами у животных.
Витя Е. Какими процессами?
Виктор. Ну, рефлексы, взаимосвязь... Телепатия. Соображаете?
Витя Е. Вы это о чем? Я что-то не совсем понимаю. Какие рефлексы? Какая, к лешему, телепатия?
Виктор. Впервые я с этим столкнулся лет шестнадцать назад...
Свет медленно гаснет. В конце концов в темноте остается только лицо Виктора, продолжающего говорить. Его рассказ иллюстрируется музыкой и высокохудожественными слайдами.
Виктор. Я жил тогда в деревне, в тридцати километрах от райцентра. Снимал комнату у одной симпатичной старушки, она служила учительницей в местной школе. Незачем говорить, что опыта у меня было тогда маловато, да и о людях я судил поверхностно, по одежке, как говорится, встречал. Одним словом, только от титьки оторвался. Вставал я поздно, выпивал стакан молока и шел к реке. Природа в тех местах, надо признаться, была необычайнейшая. Из-под земли все прямо так и перло... Возвращался я обычно только к обеду, по дороге грибов наберу или ягод - еле донесу. Но вот что меня удивляло. Я обратил внимание, что моя хозяйка, тетя Нюра, всегда встречает меня во дворе. Ни разу не было такого, чтобы мне пришлось открыть дверь своим ключом. Она всегда встречала меня во дворе, а потом как-то настороженно провожала внутрь. Еще издалека я замечал ее голову, торчащую из-за забора. Я, может быть, и не придал бы этому особого значения, мало ли чего не бывает. У каждого, как говорится, свои насекомые. Но после происшествия с котом все пошло по-другому. Можно сказать, что после этого события вся моя деревенская пастораль была просто перевернута. Да что там говорить, это событие перевернуло всю мою жизнь!
Витя Е. (из темноты) Но причем тут кот? Рассказывайте дальше, прошу вас.
Виктор. Дело тут в том, что иногда мне приходилось ездить в райцентр, за реку. На почту. Отправить кое-какие письма, получить перевод - я тогда писал для одного сельскохозяйственного журнала, "Наша Почва". Впрочем, это не относится к моему сюжету. Так вот, в ту пятницу, 24 августа, я тоже отправился в Зормово, но планы мои были сорваны - из-за неожиданного паводка не работал паром. Пришлось вернуться с половины пути. Подходя к дому, я сразу заметил какую-то неправильность, какой-то дефект. Вдруг я сообразил - тети Нюры не было. Я открыл калитку, прошел по тропинке, выложенной желтым кирпичом, потом открыл входную дверь и вошел...
Зажигается свет. Виктор стоит перед дверью деревенской избы. Он смотрит в зал. Начинается очень странная музыка, которая становится все громче и громче.
Виктор. (размеренным голосом, словно диктуя) Открыл входную дверь и вошел...
Виктор входит в комнату. Обстановка скромная. В углу черно-белый телевизор, накрытый кружевной салфеткой. На стене часы с маятником. Под часами стол с придвинутыми к нему стульями. Справа и слева от часов множество цветных и черно-белых фотографий (черно-белых ощутимо больше). Посреди комнаты стоит женщина с распущенными волосами, прижимающая к груди огромного плюшевого кота. Кот оранжевый, с красными полосками. На голове у кота золотая корона.
Виктор. Эт-то что за фокусы? Что здесь происходит? Как это понимать?
Тетя Нюра. Вы?! Но ведь вы должны быть в Зормове... (пытается спрятать кота за спину) Послушайте, как вы здесь оказались?
Виктор. Что за цирк? Не понимаю...
Свет начинает мерцать. Откуда-то раздается приглушенный свисток паровоза.
Тетя Нюра. (нервно оглядываясь) Все пропало! Все рухнуло! Сфера прорвана! Вы нарушили единственное условие - вы не должны были сюда входить. Впрочем, теперь это уже не важно. Но я должна, я обязана вам кое-что сказать, если успею!
Мерцание учащается. На фоне звучащей музыки все явственнее проступает гулкое кошачье мяуканье, словно замедленное в несколько раз. Мужские голоса поют: "Тангенс! Котангенс! Тангенс! Котангенс!". Стрелки на часах начинают вращаться в обратную сторону. Часы при этом бьют в различных римтах.
Тетя Нюра. Я должна сказать вам, пока не поздно. Запомните каждое мое слово. Хотя так и не должно было случиться, но теперь вы мой наследник. (начинает кружиться по комнате в обнимку с котом) Мне трудно говорить, ведь я уже начала Ласковый Танец Смерти. Звездная тяжесть давит мне на грудь. Все условно в этом мире, бесполезно что-то менять. Ноль. Ноль. Ноль. Ноль. Ноль. Шелест нулей похож на поцелуй с Олимпийской сборной СССР по академической гребле. Но СССР давно уже нет, да и не было. Мы все непрерывно над бездной. Однако вы не виноваты в том, что случилось, случается и случится, просто нить слишком тонка. По-любому я смогла бы удерживать ее не дольше года. Мне очень неприятно, ведь я должна умереть. Но моя сила останется с вами. Да, моя сила теперь будет с вами. Жаль, что так получилось. Я искала одно, а нашла другое. Зу этвас хабе ихь нихьт эрвартет. Эс ист мир абер аллес вуршт. Я теперь пустая скорлупа. Нежная невеста. Ожила случайно, ухожу отчаянно. Гуд бай, май свит бой! Кисс май эсс!
Тетя Нюра падает навзничь. С последним ударом часов обрывается музыка, и свет гаснет. В темноте в последний раз звучит, срываясь и застывая в пространстве: "Мя-а-ууу...". Свет зажигается. Платформа в Здаврополе. Армейский эшелон медленно отправляется.
Виктор. Бежим, это же наш поезд!
Витя Е. Черт побери!
Убегают. Опускается занавес. Слышен стук колес. Занавес поднимается. Армейский эшелон быстро едет в Заратов. В купе идет горячий спор. Спорят Виктор и Витя Е. Они уже на ты.
Витя Е. Я не понимаю одного - если этот кот... то есть, если это был ее кот...
Виктор. Да подожди ты с вопросами, тут вопросов больше чем ответов.
Витя Е. Нет, но я не понимаю, почему она, к тому же с этим котом...
Виктор. Послушай меня, братишка! Я человек не мистического склада. Более того, мистиком меня назвать трудно. Не мистик я, короче, и с этим дерьмом ко мне не лезь! Да. Но вот какая странная смерть, практически на моих глазах. Тишину не перерубишь топором, а тут как будто перерублена.
Витя Е. (с издевкой) Что, железный дровосек поработал?
Виктор. Тебя ведь там не было...
Некоторое время все молчат. Слышно, как звенит ложечка в чайном стакане.
Вера Чернова. Ну, ладно, мальчики, схожу-ка я за кипятком. (встает и выходит из купе, через некоторое время возвращается с подносом, на нем три стакана с дымящимся кипятком) А вот и чай! Только пакетики пускай уж каждый сам себе положит.
Виктор. (потирая руки) Чайковского горячковского! С сахаровским, с лимоновским!
Витя Е. А у меня тут сухарики остались, пара печенюшек пресных. Кое-какая дрянь имеется. (вынимает из пакета и кладет на стол сыр, колбасу, хлеб, помидоры, соль, сухари с изюмом, а также подсвечник, свечу и остроконечную шляпу с широкими, мягкими полями) Вот так-то оно лучше будет. (вставляет свечу в подсвечник и зажигает)
Вера Чернова. А это зачем?
Виктор. А это для интимности.
Витя Е. Нет, это вот для чего. (надевает шляпу и с выражением декламирует)
Ведь в декабре светает рано.
В камине, как живая рана.
Вера Чернова. (хлопая в ладоши) Какая прелесть! Это ваши?
Витя Е. (снимая шляпу) Нет, к сожалению, это не мои. Это Захар Шаркокайо.
Виктор. Замечательные стихи. А знаете, что я сейчас вспомнил?
Витя Е. Что?
Вера Чернова. Действительно, что? Расскажи нам, пожалуйста.
Виктор. Я вспомнил свое детство. Мама рассказывала мне, что когда я был совсем маленьким, в наш дом вошел цыган. В руке у него горел крест, и маска была вот такая. (вынимает и показывает маску) Мои родители были ошарашены и в прямом смысле слова выбиты из колеи. Все в доме застыли, как вкопанные. И вот цыган, ткнув кривым перстом в мою колыбель, которая болталась посередине, сказал: "Сейчас предскажу! Этот мальчишка вступит на дорогу, ведущую в большое царство. Он станет или царем в этом царстве, или помощником царя, или ни тем, ни другим. Но на пути его много опасностей, а дорога пролегает через петлю!". Сказав все это, цыган защелкал губами и быстро вышел. В тот же миг горящая папироса выскочила из отцовского рта и приклеилась к воротнику пиджака так крепко, что ее не могли потом оторвать щипцами.
Витя Е. сидит потрясенный, зажимая в руках маску цыгана. Вера Чернова молча смотрит в окно. За окном в тишине проносятся лес, водокачка, лицо крестьянки. Медленно плывет к зениту огненный шар солнышка. Начинается безумное чаепитие. Все в одно мгновение оживляются, бренчат ложечками.
Витя Е. (задумчиво, себе под нос) А ведь только вчера прочитал в газете, что в Париже, в катакомбах под площадью Конкорд, убит знаменитый Семен Владимирович Величко...
Виктор. Ох, не могу, страсть как люблю ванильные. Верочка, попробуй сухарику.
Вера Чернова. (быстро, маленькими глотками опустошив стакан) Нет, спасибо, я не хочу, мне уже и запивать нечем.
Витя Е. Виктор, мне вот что подумалось. Как бы это сказать. Вот ведь незадача, с самого утра язык словно к зубам приклеенный, все выдавливать из себя приходится. Просто наваждение какое-то. В общем, соединило нас, сцепило, склеило, вот и все. И это не просто стечение обстоятельств, нет, я уверен, за этим кроется нечто большее. Я не фаталист, но в этом чувствуется нечто роковое.
Виктор. Ты это о чем, братишка?
Витя Е. Вот скажи, пожалуйста, куда ты едешь?
Виктор. В Заратов. А что?
Витя Е. (себе под нос) Неужели ошибся? (Виктору) А откуда?
Виктор. Их Зерпухова.
Витя Е. Эврика! Вот оно!! Нашел!!! (хватает Виктора за руку) Ты - мое прощение! Ты - мое превращение!
Виктор. Что?
Витя Е. Ты... О Боже! Простите... Я... Это невероятно! (неожиданно падает на колени и пытается целовать Виктору руки)
Виктор. Успокойся! Что ты делаешь? Вера, что это с ним?
Вера Чернова. Я уверена, он сейчас все объяснит.
Витя Е. Йух-ху! Объясню, объясню, я сейчас все объясню. Я, мои дорогие, сейчас вам такое объясню, вы жахнетесь! (встает и снимает сверху свой чемодан) Я покажу вам несколько фотографий. Вот посмотрите, это моя мама, Анна Андреевна Ахматова. А это мой отец, Петр Ильич Чайковский. В наш город он приехал из деревни, но быстро освоился, стал печататься в газете, лудил котлы и ставил кровлю, давал платные уроки бокса, а по воскресеньям собирал огромные толпы горожан возле минарета, где демонстрировал искусство гипноза. На этой фотографии он вместе с моей матерью. Анна Гамзатова была простая девушка из бедной семьи дьякона Мельхиседека Блинова. Отец ее был алкоголиком и сквернословом, но в тоже самое время праведником и странноприимцем. Вот его фото. Потрясенный красотой девушки, мой отец захотел все обставить по-человечески, прийти к ее отцу, потолковать, договориться. Но он не смог удержать своей эксцентрической натуры и явился к Блинову одетым в гусарскую форму, с перьями на шляпе и со шпагой на боку. Вот на этом снимке он как раз в ней. Дьякон, пораженный в самое сердце приятными манерами и окладистой бородой Петра Флярковского, сразу же повел молодых под венец. Но на свадьбе он сам по-свински напился и выгнал их из дома со словами: "Спелое яблоко под молоток просится". Какое-то время мои родители бедствовали. Петр Котовский работал на почте, а мать вела нехитрое домашнее хозяйство. Анна Лохматова была умна и кое-как образованна, и во-многом это ее заслуга, что отца заметили во мраке и вывели на чистую воду в свет. Через пару лет он уже был довольно известным комедиантом и начальником полиции. Когда мне было 10 лет, вот здесь я запечатлен в школьной форме, родители купили мне котенка. Видите, здесь вся наша семья, все вместе: папа, мама, я и котенок.
Виктор. А я-то здесь при чем?
Витя Е. То есть как это? Вы что, не поняли? Ведь я родился и вырос в Зерпухове!
Вера Чернова. Ну и что?
Виктор. Да, действительно, интересное, я бы даже сказал, забавное совпадение. Но я бывал в Зерпухове всего несколько раз, да и то по делам службы.
Витя Е. Неужели вы не чувствуете, что во всех этих совпадениях присутствует некоторая система?
Вера Чернова. Система? У меня с этим словом нехорошие ассоциации...
Витя Е. Да!
Вера Чернова. Какая система?
Витя Е. Попросту говоря, слишком много котов!
Вера Чернова. Котов? Котеек, котофеев, котяр, кошечек, кошаков?
Виктор. Я, кажется, понимаю. Верочка, я рассказал ему про тетю Нюру.
Вера Чернова. Ах, вот как. Когда ты только все успеваешь.
Витя Е. Все это не случайно, я уверен. И вот почему.
Свет медленно гаснет. В конце концов в темноте остается только лицо Вити Е., продолжающего говорить. Его рассказ иллюстрируется музыкой и высокохудожественными слайдами.
Витя Е. Однажды я отправился на молодежный бал-маскарад в доме у градоначальника. Мне было тогда лет шестнадцать, я увлекался Толстым и Достоевским, ухаживал за тремя девушками, собирал марки, машинки и порнооткрытки. Чувствовал себя прекрасно, никаких недомоганий у меня не было, если не считать легкой гиперсексуальности. Когда я пришел в собрание, зало уже наполнилось под завязку. Играла музыка, всюду сновали официанты, элегантные парочки порхали и щебетали во всех уголках. Я тогда увлекался Лермонтовым и Байроном, играл роль этакого презирающего свет убийцы. Можно сказать, что я был в моде, но в тот вечер мне хотелось быть незаметным. Я отошел в сторону, сел на банкетку и задумался. Странные мысли овладели мной. Мне представлялись далекие страны, экзотические наряды, разноцветные флаги на кораблях, полуподвальные курильни, заполненные одурманенными китайцами. Я тогда увлекался Некрасовым и Чернышевским, на каждом углу проповедовал равенство и братство, тем более удивительны были для меня эти томительные образы. Неожиданно пол зашатался, свет померк, и я почувствовал, что куда-то проваливаюсь и лечу. Казалось, я превратился в какой-то пудинг или желе, не мог пошевелить ни рукой, ни головой. Я переворачивался и кружился, потом вдруг подо мной оказался океан, его поверхность вздымалась и опадала, и присмотревшись, я понял, что это не совсем обычный океан. Там был кот.
Виктор. (из темноты) При чем тут кот? Рассказывай дальше, прошу тебя.
Витя Е. Это был океан, составленный из огромного количества мышей. Мыши поднимались и опадали, как своеобразные волны, а сверху на этих волнах покачивалось тело кота. Только это был не простой кот, а гигантский, размером, наверное, с автобус. И я тебя не удивлю, дорогой Виктор, если скажу, что на голове у него была блестящая голубая корона. Сам кот был зеленым с синими полосками.
Вера Чернова. (из темноты) Ушам своим не верю! Просто уму непостижимо!
Витя Е. Неожиданно кот, который, как мне до этого казалось, спал, открыл глаза. Потом он подмигнул мне и приветственно махнул лапой. В тот же миг все погасло. Я очнулся.
Зажигается свет. Юноша, немного похожий на Пушкина и Гоголя, лежит на полу посреди комнаты. Прямо над ним нависает зеленый шар абажура.
Витя Е. стоит в стороне слева, у самых кулис. Своим рассказом он немного предваряет происходящее.
Витя Е. (медленно, словно диктуя) Я очнулся, лежа на полу посреди комнаты. Первое, что я увидел, это зеленый абажур, висевший под потолком. (юноша на полу шевелится и, вытянув вверх обе руки, касается поверхности огромного абажура, который начинает медленно подниматься, постепенно уменьшаясь в размерах) Такой же был в моей детской комнате. Привстав на локте, я осмотрелся. (юноша привстает на локте и осматривается) Да, я был у себя в детской. Это была моя комната, но какая-то не совсем такая, а перекошенная, с нарушенными пропорциями, что ли. Сейчас мне уже трудно вспомнить, но тогда я сразу заметил, что это пространство только притворяется моей комнатой. (юноша, словно увидев нечто пугающее, театрально замирает) Слева в углу что-то шуршало и копошилось. (с пятисекундным опозданием в углу что-то начинает шуршать и копошиться) Там клубилось голубовато-зеленое облако, тянуло озоном, смешанным с запахом болота. Казалось, где-то рядом чавкает трясина. Вдруг что-то зашевелилось возле моего живота. Я инстинктивно отпрянул, ловко перекатился на спину и резко встал на четвереньки. (юноша в комнате совершает ряд безумных телодвижений, как будто отражая удары невидимого противника, и в конце концов замирает в нелепой позе) В следующий миг откуда-то из-под меня выскочил мой котенок. Но майн гот, как он выглядел! Шерсть дыбом, глаза горят, хвост бешено виляет! (из-под юноши выскакивает чудовищный кукольный котенок) Весь дрожа, котенок припал на все четыре лапы, а затем, издав какой-то хриплый лай, ринулся туда, в туман! В клубящуюся звездообразную язву!
Котенок исчезает в тумане, и в тот же миг свет гаснет. В темноте остается только лицо Вити Е., продолжающего говорить.
Витя Е. Последним усилием гаснущего сознания я успел заметить, что котенок исчез в тумане, а затем исчез и сам туман. Вот и все. Видение пропало. Я снова оказался в бальном зале. Кажется, я был вне себя минут пять, не больше. По крайней мере, никто ничего не заметил. Тихо выскользнул я из помещения, незамеченным покинул дом градоначальника и, взяв первого попавшегося извозчика, отправился к себе. Извозчик был болтлив и постоянно что-то рассказывал, но я не слушал его. Запомнились только какие-то странные фразы, я и сам теперь не понимаю, он ли их произнес, или я сам все придумал.
Вера Чернова. (из темноты) Какие фразы?
Витя Е. Ну, например, такая: "Все смешалось в прицеле гиперболоида, и только командор Сбруйд еще пускал канцерогенные пузыри". Или: "Внутренний восточно-европейский Сингапур чешется да почесывается на золотых пиджачках". Или вот еще: "Основание кривой башни традиционно составлялось из русского ортодоксального меха". Какой-то бред, одним словом. А дома меня ждало страшное известие. Мои родители погибли в ужасной катастрофе, их раздавило коровой, привязанной к шлагбауму. В суматохе куда-то исчез мой котенок. С тех пор я его не видел. Вообще тогда много чего исчезло, например, золотые коронки, которые присылал мне мой дедушка из Мюнхена. Но это не относится к тому, о чем я хотел рассказать вам. Да. С тех пор я изменился. Наверное, вот так и кончается детство.
Медленно-медленно зажигается свет. Армейский эшелон по-прежнему быстро едет в Заратов. Слышен стук колес. Некоторое время все молчат. Виктор задумчиво потирает ладонью лоб. Вера Чернова с отсутствующим видом глядит в окно. Поезд мягко тормозит и останавливается.
Виктор.Так, что это у нас там?
Вера Чернова. Это Зофрино.
Виктор. Отличненько, тут стоянка тридцать минут. Можно за кипяточком сходить.
Вера Чернова. За каким еще кипяточком?
Витя Е. Действительно, и я не совсем понимаю, Виктор... У нас же полный бак в вагоне, мы же пили только что.
Виктор. А тут и понимать нечего, братишка. Скоро начнется санитарная зона. И туалеты закроют, и бак кипятильный отключат. Вот и будем трястись до самой Замары. А так еще чайку или даже кофейку заделаем. Так что кипяточек пригодится, это уж точно, поверьте моему опыту, я не впервые на этом маршруте. Да и мне, если честно, одному побыть хочется. В общем, что там темнить! Разбередил ты мои сокровенные струны, Витя, так что уж будь добр, возьми-ка ты эту барышню и сходи вместе с ней, погуляй. Уважь старика. Лады? (щелкает пальцами и притаптывает)
Словно увидев некий тайный знак, Витя Е . вздрагивает, кивает и, достав откуда-то чайник, уходит вместе с Верой Черновой.
Армейский эшелон стоит в Зофрино. На платформе очередь за кипятком. Здание вокзала чуть-чуть повреждено: выбиты стекла, рухнула часть стены, заметны следы пожара. В самом хвосте очереди стоят Витя Е. и Вера Чернова. Издалека доносятся чарующие звуки военного джаза.
Вера Чернова. Люблю джаз... Помните, вот это вот: "Ит воз э гуд тайм, венн ай воз сэвонтин...". Я ведь родом из Занкт-Бедербурга. А знаете, Витя, мне больше всего на свете нравятся вокзалы. По душе мне эта суета, синяя форма носильщиков, даже инвалиды и попрошайки. Я, признаться, не люблю и даже боюсь оставаться одна. А вы?
Витя Е. Я? Кхм. Не знаю, что и сказать. Когда я служил в армии, часто приходилось бывать одному. А вообще-то мне наплевать.
Вера Чернова. А где вы служили?
Витя Е. На бескрайнем крайнем Севере, простите за каламбур. Я был ледовым матросом. Чуть пальцев на ногах не лишился...
Вера Чернова. О Господи, крыса!
Вера испуганно вскрикивает. Витя Е. от неожиданности роняет чайник. Все оборачиваются к ним, но никто не произносит ни слова. Вера подбирает чайник и подает его Вите Е.
Вера Чернова. Ах, простите, показалось. Я так боюсь этих невинных грызунов! Сама понимаю, что это смешно, но ничего не могу с собой поделать. Это у меня еще с детства, с тех пор, как крысы разорвали моего любимого котенка.
Витя Е. Что, у вас тоже был свой любимый котенок?
Вера Чернова. Да, был, а что? Почти у каждого нормального ребенка есть свое любимое животное, как правило, котенок. Вы со мной несогласны?
Витя Е. А как вы его называли?
Вера Чернова. Я назвала его Чарли, в честь Дарвина. Мне подарил его мой дедушка, телехирург Владимир Величко.
Витя Е., покачнувшись и снова выронив чайник, загребает руками воздух, как будто хочет уплыть, раскрывает рот, как рыба на суше. В конце концов он падает прямо на Веру и, обхватив ее руками, медленно сползает на землю.
Вера Чернова. Да помогите же кто-нибудь! Видите, человеку плохо!
Вокруг собираются люди. Подходят два рослых офицера в необычной розово-голубой форме. Вера Чернова, уже пришедшая в себя, сама оказывает Вите Е. первую необходимую помощь. Женщина в синем комбинезоне с буквами "О.К." на спине приносит в банке холодную воду. Вместе с Верой они набирают в рот воды, а потом с двух сторон брызгают в лицо лежащему без сознания.
Витя Е. (очнувшись) Где я? Что со мной? Какие ужасные треугольники, квадраты, круги...
Женщина в синем комбинезоне. Боже, как он истощен! Он бредит!
Вера Чернова. Все в порядке, просто вы потеряли сознание, минуты на четыре, не больше. Как вы себя сейчас чувствуете?
Витя Е. Как будто небом ударило. (пытается приподняться, Вера Чернова и офицеры поддерживают его)
Женщина в синем комбинезоне. Лучше всего было бы ему прилечь. Вы с какого состава?
Вера Чернова. Мы вот с этого армейского эшелона. Девятый вагон, седьмое купе.
Женщина в синем комбинезоне. Ведите его прямо туда, а я наполню ваш чайник и принесу вам.
Офицеры и Вера Чернова уводят спотыкающегося Витю Е. Издалека доносятся волнующие звуки военного джаза.
Армейский эшелон стоит в Зофрино. Витя Е. полулежит на нижней полке. Виктор участливо смотрит на него. Вера Чернова сидит рядом с Виктором. Раздается стук в дверь, и в купе входит женщина в синем комбинезоне.
Женщина в синем комбинезоне. Вот, возьмите. (ставит на стол дымящийся чайник, маленькую бутылку коньяка и пятилитровую банку консервированных помидоров)
Вера Чернова. А это что такое? Это не наше.
Женщина в синем комбинезоне. Теперь ваше. Это офицеры прислали. Я тут не при чем, так что забирайте. Вон у вас какой товарищ позеленевший, ему пригодится. Помидоры трансгенные, учтите.
Виктор. Ну, раз фронтовики говорят надо, значит надо. (открывает бутылку и банку)
Вера Чернова. Какие фронтовики?
Виктор. Фронтовики-передовики. Офицеры, лапочка, наши, русские офицеры!
Женщина в синем комбинезоне. (укоризненно взглянув на Виктора) В то время, как одни рискуют жизнью, другие катаются в купе на мягком месте.
Вера Чернова. Вы зря так говорите. Не все то золото, что во рту.
Витя Е. Да ладно вам спорить, мы же все братья и сестры в прямом и переносном... (обращаясь к женщине в синем комбинезоне) Присядьте, выпейте с нами. Я, так сказать, угощаю.
Виктор. Конечно, конечно. Садитесь вон к нему на полочку.
Женщина в синем комбинезоне садится рядом с Витей Е. Виктор разливает коньяк.
Вера Чернова. Мне совсем чуть-чуть, я быстро пьянею.
Виктор. С такой дозы даже зайчик не опьянеет. Давай, Витя, за тебя! (Все чокаются, выпивают, Виктор разливает по новой)
Витя Е. Странная со мной приключилась штука. Припадок прямо какой-то.
Виктор. Да уж. Как в кино из США. (после этих слов все, кроме Вити Е., долго хохочут, повторяя: "США... США... Нет, вы слышали? Он сказал - США...")
Витя Е. Конечно, я и сам склонен к иронии, но тут уж не до смеха.
Виктор. Смех очищает.
Вера Чернова. А иногда убивает.
Женщина в синем комбинезоне. Ну, почему же, я очень люблю добрые шутки.
Витя Е. Какие уж тут шутки!
Виктор. Жуткие утки.
Вера Чернова. Что?
Виктор. Да так, ничего. Цирк уехал, и клоуны уехали, а зрители остались.
Витя Е. (почти торжественно) Пять минут назад на платформе у меня было видение!
Некоторое время все молчат. Женщина в синем комбинезоне чувствует себя немного неуютно в компании этих странных и одновременно таких нормальных людей.
Виктор. Видение? Это интересно. Расскажи-ка нам.
Витя Е. Не знаю даже, как и начать. Мы с Верой стояли в очереди за кипятком, разговаривали, обменивались почти ничего не значащими фразами. И вдруг... Ну, если честно, не совсем вдруг. Вера упомянула о своем дедушке... Так вот, я потерял сознание. Вернее, как бы перелетел в одно мгновение в какую-то иную, параллельную или перпендикулярную реальность. Там тоже был воздух, земля и небо, но мне почему-то сразу стало очень неуютно. Как будто попал внутрь кинофильма, что ли. Помню, видел какие-то разрывы, трещины, и сквозь эти трещины проступало... Не пустота, не мрак, а что-то совсем уж запредельное. Может быть, правильнее было бы сказать, что в этих зазорах находилось Отсутствие Всего. Ничто. Антимир. Какое-то тесто... Типа того, из которого все мы слеплены. Ну, мне кажется, вы уже чувствуете, как все это могло выглядеть. Так вот. Мне казалось, что я стою на вершине горы и смотрю вниз. Невдалеке от меня какой-то человек шел по проволоке над бездной, он был одет как артист цирка. Лицо его закрывала золотая маска. На ногах были какие-то вспученные, видимо, надувные туфли. На плечах этот странный акробат нес две пирамиды. Сначала это были пирамиды, состоявшие из детей, потом из каких-то кубиков, потом из непонятных зверьков, которые все время передвигались. Человек шел довольно быстро, то и дело подпрыгивая, постукивая одной ногой о другую. Было страшно, что он вот-вот упадет, но он не падал. Иногда до меня доносились какие-то отрывистые кашляющие звуки. Не сразу я понял, что этот человек смеялся! Он шел прямо ко мне, нес свои пирамиды, которые постоянно меняли содержимое: то пирамиды фруктов, то книг, то какие-то линзы. Подойдя совсем близко, он хриплым голосом пропел:
Раскаты грома, сверканье молний.
На боевом коне полковник.
Никто не выживет сегодня,
Ура, ура! Свистают наши сабли
Нам хорошо с тобой, не так ли?
Ведь за каждого покойника платят стольник.
У меня начало рябить в глазах, а потом я очнулся. Вот и все. Кстати, а какой сегодня день?
Вера Чернова. Вторник. Это выглядит как сон дурной. А стихи - хорошие. Похоже на Шаркокайо, правда?
Виктор. Сказать, что это смахивает на сон - ничего не сказать, дорогая Верочка. Давно уже установлено, что пространство, которое наше сознание, а вернее, подсознание, осваивает во время сна, идентично пространству, возникающему в состоянии галлюцинирования. Отмечены случаи, когда два разных человека видели один и тот же сон. Бывало, что человек видел во сне некое незнакомое место, а затем попадал туда уже в реальности. Мне удалось ознакомиться с одним секретным документом из Лаборатории Сканирования Мозга НИИ Министерства Обороны и Нападения. Если поверить тому, что там было написано, то можно вообще перестать верить всему, в том числе и своим глазам, даже если не спишь.
Женщина в синем комбинезоне. А мне один раз мама приснилась. Она ко мне подходит и говорит: "Не ходи, дочка, завтра на работу. Лошадь у тебя сдохнет". На работу мне на лошади надо было ездить. Я тогда милиционером работала, на казенном скоте. Вот проснулась и думаю: как не пойти? Тогда с этим строго было, за прогул ведь и отчпендорить могли коллективно, и голову топором побрить, и отдать на опыты в Зибирские полигоны. Ну, я и пошла. А лошадь-то прямо подо мной пала. Хороший был мерин-мутант, с тремя хвостами. Так я на пять лет в отстойник биомассы за порчу общественного имущества и улетела. Да. А говорят, вещих снов не бывает. Как же, все бывает, меня-то вон как предупреждало - в лобешник.
Вера Чернова. А что ваша мама потом сказала?
Женщина в синем комбинезоне. Когда потом?