*** *** ***
Сотовая вязь.

была я маленькою пчёлкой
летала там где ходят люди 
цветы мне опыляли лапки
и я их раздвигала-раздвигала -
на пестик реагировал моторчик -
и крылышки визжали в передатчик
и микрофоны доставались людям
с нашляпной сеткой поверх глаз
- Ширазы -
и ночь с луной смешались полосато
и в спячке мне совали ложку с мёдом
и снилась мне коррида со шмелями 
и я потом счастливая летала
как девочка что потеряла бАнты
с распущенной косой - из мёртвой хватки -
и языковой трубочкой кусочки мёда
рассасывая по-над чувственных мембран..

была я маленькою пчёлкой -
теперь меня совсем не стало
и как листва совсем опали
с цветов ржавеющие латы
не наплодив ещё с могилы Ладенов
не липовых а настоящих-майских-сладко-краденных
медовых наполнителей что жиждят
под самой макросовой оболочкой
и даже в брюшке что в пушку -
но пали ниц - и значит - будут прощены
все те кто просят - да получат
свой ключик
от ложки с мё-
дом
в бочке с Диогеном
отмывают ручки Дегтярёвы
а Диоген о чистоте сосудов кровеносных мыслит


*** *** ***
ЛОШАДЬ.

Неуютно в твоих глазах.
мы пришли сюда посмеяться
отраженьям в кривых зеркалах,
неуютности между пальцев.

Скиньте лестницы в небеса
с этих лестниц иерархизма,
пацифизма, нацизма - нет - зла,
как и нет добра-коммунизма.

вот как в зёрнышке каждом Иисус
заложил свой блаженный облик.
но у каждого хлеба - свой вкус,
и у каждой страны - свой пробник.

Повздыхай - я пойму и прощусь.
перекрой мне совсем кислорода.
я из газовых войн возвращусь,
из Европы вернусь на СлобОду.

Там на краешке поля - косьба,
нЕсе дивчинки крынки з мляком,
Утирает усы дед Кузьма,
на ветру его письма с помаркой -

за обратной твоей стороной,
там где ценность слатынена в гроше,
на копье перевёрнут герой,
и домой возвращается лошадь...

Неуютно в её глазах,
но следы на земле - это счастье.
у народа глаза в слезах,
и на счётчике газовом пластырь,
чтоб не видели - он на гвоздях.

22,06,06


**** *** ****
Успеть - глубже...

Если бы можно поглубже портреты,
я бы в сердце своё - твои сигареты...
твою честь - растушёванной пафосной жестью...
это мясо в войну что сходило за-честно...
а теперь чёрный туш молчаливым солдатам
подыграет в тарелочки бело-снежное государство...
это не тятя, не с оружием мать
на настенном плакате...
это дочка Настя, и будущее...
неродившееся существо
(вание)

Если бы можно поглубже портреты,
я бы в сердце своё - твои гранаты...
я бы взрывалась на минах,
замерещившись солнцем в горах.
На войне не бывает пустынь, -
а поля, и сугробы тыльны...
Если б можно поглубже, то, верно,
я бы стала пулей тебе последней 
от врага и от плена,
и текла бы по мне твоя кровь, и в глазах нули
понимания - в окружении...

Если бы можно поглубже в тебя бы
вставить себя по самую по руко-ять,
инь-янь, динь-дон-н-н, и над нами колокольные звоны,
и по самое дно мы звеним-звеним, умирая,
и, оставаясь в живых после кино,
уже знаем - та же жизнь на войне,
та же жизнь и та же любовь...
и то же сознание - чего-то не успели...
/27,06,06/


*** *** ***

ИКОНОТОЧИЕ.

И они защищали, и мы защищаем...
наши портреты и наши страны...
наших родинок эскадроны...
и гусары-гусары белые,
похожие на ангелочков,
видят во сне жену и дочку,
а наяву видят чёрную тьму
и чёрную маску Zorro,
исполняющего обратную роль,
махая рукой с гранатовым поясом,
в котором миниатюрные смертницы
крЕпятся-браслетятся
харамом из Корана.
Куда им деваться, как не в рай?

Пой, пей, бей, играй! старайся,
чтобы после боя один хоть остался,
чтобы рассказал он всё штабс-капитану,
не про дочек и про мам,
а про то, как белые умирали,
и пахло углевато-жаренным,
и дым превращался в их дом,
и на стенах - портреты,
не державного, а родного
защитника, - словно иконы, -
и мироточат Анастасии
и хвойные деревья... ложатся на плиты
(а не на лапы - как кошки падают),
совсем как люди! 
Знамо, знамя не выдадим!