Пробудившись от сказочного сна, ребёнок допризывного возраста по имени Арсений, даже не подозревал, что день грядущий отчеканится в его памяти на всю последующую жизнь. Что мирное русло его беспечного детства, разольется по бескрайним полям ответственной взрослой жизни. Что кусочек застывшей улыбки на гримасе, будет его последней радостью на весь последующий день. А всё из-за того, что он кушал не четыре раза на день, а четырнадцать. Благодаря чему, раздутые до безобразия щёки, придавали мальцу взрослости. И самое главное, переросток Арсений хоть и прослыл слюнтяем, имея стеснительную наружность, но словно зеркальный был похож на своего старшего брата Петра.
А дальше, всё по случаю...
07.05. Мать и младший сын заправились байховым чаем, и хладнокровно загрызли вчерашние ватрушки. Затем женщина нехотя покинула обетованную квартиру и направилась на ненавистную ей работу. Самого безалаберного члена семьи она оставила на хозяйстве, сторожить холодильник 'Днепр' и телевизор 'Березка'. В принципе, выбора-то у мальца особо и не было. Ведь у него наступил долгожданный неоплачиваемый школьный отпуск - каникулы!
09.00. Утро было доброе и тихое, после завтрака больше ничего не предвещало еды. Досёрбав холодный чай, и беспощадно приговорив к казни последнюю осиротелую ватрушку, квартирный дневальный осознал, что в желудке ещё осталось немного лишнего места.
"Свято место пусто не бывает",- подумал пузач и схватил в руки потёртую от частых прикосновений вилку.
Голодная нужда к холодильнику приводит, запахом пищи провоцирует. А там по-соседски биточки ютятся, петрушка и сыр. Сыр плесенью весь покрылся, пармезаном притворяется. У Арсения с желудком доверительные отношения, он им не рискует, помогает сыру тройное сальто в мусорное ведро совершить. С петрушкой тоже разногласия. Он всегда играл Петрушку на детских утренниках и эта психологическая травма с детства сказывается по сей день. Методом исключения последний вариант остаётся, сытостью ассоциирует. Свиные биточки добровольно в плен сдаются, сопротивления не оказывают. На десерт осталось яблоко, что когда-то за холодильник сбежало.
Выселив червяка из фрукта, малец незамедлительно принялся помещать витамин в чрево. Трапезу нарушил раздражительный громкий звук. Обжора покосился на стационарный телефон и флегматично побрёл до нарушителя покоя. Прибыв к аппарату и прислонив трубку к мочке уха, он вдумчиво стал что-то слушать.
- Ты чего молчишь? Нужно говорить АЛЛО!- послышался братский баритон.
- Ты чего это, снова лопаешь? Ты скоро по швам разойдёшься.
Услышав претензию, Арсений проглотил целиком не дожёванное яблоко, а Петр продолжил информировать.
- Значит, слушай меня внимательно. Я акцентирую на слове "внимательно". По делам государственной важности мне пришлось прогулять свою рабочую смену и теперь мне нужно организовать себе алиби. И ты в этом добровольно-принудительно поможешь! Сейчас вызовешь по телефону дежурного врача...
Услышав слово 'врач', у Арсения случился парадоксальный сдвиг восприятия. Он всегда боялся больше всего на свете двух вещей - холодный борщ и докторов.
Голос брата снова вынудил его сосредоточиться:
- ...А сам приготовишь простой графитовый карандаш, и перед её приходом потрешь графитом себе под мышками. Врачиха даст тебе градусник, и он покажет высокую температуру. Паспорт возьмешь в средней шуфлядке. Затем продиктуешь ей мой рабочий адрес, и она запишет тебе, то есть мне, этот день в рабочий больничный. Можешь для достоверности там разок кашлянуть. Ну, не знаю, скажи, что живот болит. В общем, сам придумай что-нибудь. Ты всё понял?!
- Угу,- ответил Арсений и кивнул головой, будто бы брат его видит.
- Что угу?! Повтори всё, что я сказал!
- Да понял я, понял!
- Ну, смотри, если с меня снимут премию за прогул, получишь фирменного мамкиного леща.
Арсений положил трубку, и только потом понял, что он ничегошеньки не понял. Информация о мамкином леще окончательно выбила его из колеи, фантомной болью вспомнилась.
Впервые в своей жизни Арсений запаниковал, да так сумбурно, как никогда прежде. Бедолага судорожно стал перебирать в голове ключевые слова: врач, карандаш, паспорт, живот и ещё сильнее занервничал. Весь этот джентльменский набор слов не сулил ничего доброго.
10.12. По квартире раздался дверной звонок, встревожив сердце мальчишки. В такие авантюры его брат ещё не втягивал. Псевдобольной усердно и добросовестно натёр графитом под мышками и направился к двери, попутно скривив свежее румяное лицо, на такое, будто он съел петрушку целиком и заел её пармезаном прямо из урны.
Двери распахнулись, задерганный из самого утра врач, не разуваясь, бесцеремонно вошел и выдавил из себя заученный вопрос:
- Где больной?
- Я больной, меня зовут Ар...Петр,- неуверенно ответил Арсений, с нездоровым цветом лица.
- На что жалуетесь, Арпетр?
- У меня температура.
- Какая?
- Настоящая.
- Ясно. Вот вам градусник, поставьте под мышку на десять минут.
Через семь минут неловкого молчания, доктор попросила вернуть градусник на родину.
- Хватит и семи минут. Если бы была высокая температура, она бы уже набежала.
Достав из-под мышки врачебный атрибут, Арсений увидел, как на ковер приземлился кусочек графита. Выпучив глаза, мальчик тут же наступил на него тапочкой, скрыв следы преступления.
- Ого! Да вы горите!- воскликнула врач, изрядно поменявшись в лице,- 39 градусов! То-то я смотрю вы какой-то вялый и нерасторопный.
- Правда?- спросил любитель бесполезных вопросов, понимая, что немножко перестарался.
- А чему вы удивляетесь? Разве вы по себе не чувствуете?
- Ну, да. Чувствую,- не ожидав такого эффекта, ответил Арсений.
Достав из-за пазухи табельный ледяной статоскоп, медработник прислонила его к груди Арсения.
- Дышите, не дышите.
- Может, что ещё беспокоит?
- А дышать уже можно?- промычал бледный мальчик.
- Если очень хочется, то можно. Так что у вас ещё болит?
Вспомнив почему-то только про живот, мальчик воскликнул:
- У меня ещё живот болит!
- Что кушали?
- Ватрушки.
- И всё?!
- Нет! Я много всего ел, но последними были ватрушки.
- Мясное употребляли?
- Ах! Да! Я забыл! Были ещё биточки!
- О-о-о. Так дела у нас и вовсе плохи. А диарея или рвота наблюдались?
- Ну, совсем немножко.
- Что немножко? И рвота и понос?
- Ну, вроде, да,- ответил глупец, даже не подозревая, какую глупость он спорол.
- В рацион молоко с огурцами входили?
- Нет. А что?
- Если вы подружили молоко с огурцами, ничего хорошего от такой дружбы не выйдет.
- Тогда нет. Молоко, точно сегодня не пил.
- Так! Немедленно госпитализация. Сейчас в городе участились случаи инфекционных болезней. Берите: паспорт, тапки, спортивную одежду и живо за мной!
Растерянному Арсению пришлось беспрекословно повиноваться указаниям врача. Отступать некуда, механизм экстремизма запущен, а братская оплеуха злорадно мерцает перед его испуганными наивными глазенками.
10.52. Скорая помощь, которую в народе величают 'Буханкой', примчалась спасать безнадёжно глупого пациента. Лекарственная зловония внутри автомобиля придавала особую угнетающую атмосферу. Дверца с упрямым характером, которая закрылась только с восьмого раза, умножила эту атмосферу на восемь. А богатое воображение Арсения дорисовало непосильные предстоящие пытки, без счастливого эпилога.
До самой больницы Арсений так и не отважился прохрипеть хоть какой-либо вопрос. Всё, о чём узник думал, это как он будет совершать побег в случае усугубления ситуации. Возможно с перестрелкой и погоней. Несовершенный больной, больше не мечтал стать водителем скорой, чтобы ездить на красный цвет, с него и этой поездки хватит.
11.11. Пациент покинул утлый тарантас и сосредоточился на указательный палец врача. Палец был направлен на вход лечебницы, окрашенную в желтый неаппетитный цвет. Инфекционная это вам не частная сеть поликлиник, здесь как в казарме.
Постояв пару минут, трагично утопая в смутных сомнениях, Арсения привёл в чувства внезапный хлопок от дверцы скорой помощи, которая закрылась на этот раз с первой попытки. От яростного хлопка не только мальчик встрепенулся, но и воробьи на деревьях закаркали, а вороны зачирикали.
Уверенная докторская рука помощи помогла Арсению ускоренно определиться и безвозмездно подвести симулянта до кабинета.
- Вы, наверное, ко мне? Заходите и ожидайте,- полуприказным тоном сказал медик и куда-то намылился.
- Вы куда?- прорезался голосок у Арсения.
- На симпозиум виртуозного чиха и хронического слабоумия,- ответил врач, с неоценённым чувством юмора,- Простите врачебные шуточки. Просто ожидайте меня на стуле, я скоро вернусь. Мне нужно День медика помянуть.
- Угу,- ответил шокированный Арсений, понимая, что в скорой было ещё и терпимо.
Антураж в стиле КАРАУЛ воистину впечатлял, словно его создавал дизайнер-брутал из 90-ых. Толи на белых, толи на серых стенах, красовался выцветший портрет Гиппократа. По всей видимости, он видел тут такое, что жутко вообразить даже самому отъявленному писателю ужастиков. Линолеум давно вышел на пенсию, но кто ж его такого ценного, ещё советской закалки, отпустит на покой. На рыжем потолке висела печально-одинокая лампочка Ильича, пошатываясь от вентиляционного сквозняка справа налево и с точности до наоборот. Окно, заклеенное ещё из зимы ватой и газетой 'Комсомольская Правда', стало коммуналкой для трех паучьих семей, незаконно приписанных в камере меж стекол. Всё это меркло на фоне жизнеутверждающего вида на соседнюю свалку. Естественно, кабинет для солидности дополняли ветхий сейф с инвентаризационным номером и письменный стол, который, наверное, был тяжелее, чем сам сейф. А на столе, словно приз красовалась почти литровая остроконечная именная клизма. И всё это вокруг, как будто хором предупреждающе шептало ему: 'Беги глупец. Беги, пока не поздно. Беги...'.
Вооруженный только враньем и воображением, незаслуженный больной пытался сочинить дальнейший конструктивный диалог со служителем медицины, тренируя зрительный контакт на сейфе.
В какой-то момент, пересмотрев сейф, Арсений решил всё бросить, чтобы убежать, но растерялся и не мог определиться в какую сторону. После долгих и упорных поисков выхода, беглец по зову желудка снова захотел снедать. Подумав о еде, Арсений побрёл по коридорам на запах пищи. Что тут скажешь, специалист высшего гастрономического разряда.
Нюх привёл следопыта к подоконнику. А там тайна покрытая шторой. А за шторой баночка с тыквенным пюре стоит, интригой ангажирует. Живот как трактор бурчит, пищу вымаливает к спине прилипает. Превысив лимит глупости, Арсений игнорирует подвох, с пюре расправляется без столового прибора и салфеток.
- Ложку придумал слабак,- подытожил обжора.
После контактов третей степени с тыквенным пюре, Арсений набрался сил и смелости, чтоб вернуться в кабинет и покаяться перед доктором.
Прождав врача ещё десять стяжательных минут, двери наконец-то заскрипели. От неожиданности Арсений содрогнулся, изобразив нервный тик. Но в кабинет вошел не врач, а старенькая бабулька, что никогда не соблюдала общепринятых в народе дистанций. Она сразу же гнездится возле единственного живого объекта и, щурясь, сходу изливает наболевшее:
- Милок, если бы ты только знал, как я мучаюсь. Это же просто невыносимо! Живот всё мутит и крутит, крутит и мутит. Может это через тыквенное пюре? Я даже образец на анализ принесла с собой, на подоконнике оставила, но какой-то паршивец баночку мою спёр.
Мысленно ругая себя, Арсений ладонями глаза прикрывает, нервно улыбается. Гиппократ тоже нарисованные глаза закрыть пытается, на худой конец отвернуться хочет, но портрет без рук нарисован, дальше за позором Арсения наблюдать вынужден.
Совсем вовремя на помощь поспел подлинный медик и исправил ситуацию:
- Женщина, пожалуйста, покиньте кабинет! Всему своя наглость! Этот человек перед вами занимал.
Морщавая бабушка встала, что-то под нос бормочет, из кабинета удаляется, так быстро, как только может.
Досмотрев до конца затяжной выход старушки, врач ознакомился с выводом предыдущего врача. Затем, выписав врачебным почерком какие-то кардиограммы, огласил своё любопытство:
- Какое яство употребляли?
- Ватрушки!
- Ясно. Давайте паспорт.
- А я тут надолго?- наконец-то Арсений решился на первый вразумительный вопрос.
- Назидательно рекомендую сдать анализы, а там будет видно.
- А какие анализы?- напыжился пациент.
- Ректальные. Со следами жизнидеятельности.
- Но мне не хочется.
- Тогда клизма вам в помощь,- ответил доктор, глядя на именную литровую клизму,- И давайте-ка лучше для начала сдадим мазок!
- Откуда?- сконфузился несчастный.
- От туда, где приключения ищут. Сейчас вас проведет медбрат в процедурную, а после сдачи, поселим вас для перестраховки на карантин.
Слово 'карантин', звучало зловеще мрачно и безвыходно. Всё о чём думал Арсений, что больше никогда не совершит ничего подобного, а братские подзатыльники не такие уж и страшные на фоне происходящего.
- И всё?- на всякий случай для укрощения расшатанных нервов, спросил восприимчивый арестант.
- Нет, ещё мы ампутируем вам щиколотку!- выпалил врач.
В кабинете воцарилась морговая тишина. Казалось было слышно, как пауки за стеклом прядут свои паучьи сети.
У жертвы медицинского юмора разыгралось обнажённое воображение, захлестнув от пят до макушки. Вся его непутевая жизнь пролетела перед стеклянными от слез глазами. Междоусобица на лице ежесекундно менялась, саботируя фото Петра в паспорте.
Немая сцена продолжалась до тех пор, пока со стены не грохнулся портрет Гиппократа лицом вниз.
- О-о-о. Как всё запущено! Видимо, что расслабиться вам не удастся! Тогда снова прошу прощения за профессиональный юмор, и пойдемте к процедурной.
12.00. После экзекуции, квазибольного закрыли в карантинной палате, там он в гордом одиночестве и уязвленной честью просидел до самого вечера, сочиняя безумный план побега, но без перестрелок и погони. Хватит на сегодня глупостей. Теперь он болел по-настоящему. Его лихорадило от ответственности, трясло от решительности и сводило судороги от истины.
- Я теперь многое обдумал. Теперь я стану смелей и ответственен,- со взрослым лицом в сердцах железно пообещал себе Арсений, излучая саму искренность.
18.00. В палату, словно спецназ, ворвалась испуганная мать вместе с братом. Обсмотрев невредимого родственника на наличие урона, они облегченно выдохнули.
Через десять счастливых минут, после нудных длительных споров о недоразумении, мать не выдержала и с укоризненным взглядом накричала на медика:
- Вы не врач! Вы человек в белой халатности! А у моего ребёнка простое воспаление хитрости и острая форма глупизма. Если вы чуть не залечили здорового человека, то страшно подумать, что вы тут вытворяете с реально больными! Эскулап!- напоследок выразилась мать и хлопнула дверью.
Многословный развеселый доктор на этот раз не выронил ни слова. Он так и не понял, что это вообще было.
Через сто метров от больницы два с половиной взрослых внезапно остановились, и неожиданно для всех, самая старшая из них громко рассмеялась. Мамин заразительный смех перекинулся на детей. Даже старший брат разошелся звонким смехом, но до тех пор, пока не схлопотал от матери её фирменный воспитательный подзатыльник.