- Остготы! Они прибудут к рассвету!- встревожено и быстро проговорил посыльный, забежав из последних сил в тронный зал.
Тиудорикус и Раджинмар подскочили, словно сели голой задницей на шиповник.
- Сколько их?- немедленно спросил воевода.
- Около тысячи,- ответил посыльный и упал на колени, чтобы ноги хоть чуток отдохнули.
- Что скажешь, властитель, насчёт моей стратегии, которую я вчера предлагал?- поинтересовался Раджинмар, предвкушая грандиозную битву.
- Я одобряю твою стратегию. Всё-таки это наша территория, потому преимущество на нашей стороне,- уверенно произнес правитель и в конце уточнил,- Если у них нет ещё каких либо шпионов.
Речь шла о сюрпризе для врага на поле боя и за его пределами. Накануне добровольцы вразброс выкопали ямы, установив на дно колья. Верх прикрыли сухими ветками и дерниной. Ловушки пометили лишайником, что заметно отличался от выгоревшей до бела травы. Затем добровольцев замаскировали за *Змеиным валом, предварительно переодев в одеяние противника. Это позволит им по сигналу выйти из укрытия, и зайти с фланга под видом остготского подспорья. Далее нанести завершающий контрудар. А чтобы наши воины не путали, где свой, где чужой, поставили ярко-желтые метки на шлемах.
К битве готовились все. Стрелы, на которые не хватило наконечников, лучники просто затачивали. Воевода смазывал ядом лезвие меча. Хилдефонс замочил в воде дубину из дуба по самую ручку в кожаной оплётке, чтоб для крепости (чем дольше дерево находится в воде, тем оно твёрже). Сандалф просто натирал свой меч до тех пор, пока не увидит собственное сосредоточенное отражение. А маленький провидец повторял приёмы боя, которым его научили боевые товарищи.
Новая утолщённая кольчуга, сделанная под заказ, была слишком тяжелой, кольца врезались в плоть, и Андар её снял.
С одной разнесшейся новостью, целый город подчинился страху. Битва была неизбежной. В случае прорыва обороны народ Данпарстадира приготовился к осаде. Простолюдины вооружились острыми самодельными пиками и рогачами. Дети набрали в мешки краеугольных камней. А некоторые женщины ближе к центральным воротам развернули условные госпитали, где можно будет отрезать изувеченные конечности во избежание гангрены.
Стремительно вечерело. Скудный на краски почти серый закат широко раскинул крылья над городом и полем.
Сандалф похлопал по плечу Андара и глухо бросил из-под шлема:
- Пора.
Хмурые солдаты собрались в один строй, чтобы организованно выйти за ворота города. Неизвестность, ожидающая впереди страшила их, но не Андара, он был единственный, кто знал наверняка, что отобьет атаку. Он бодро шагал в толпе воинов по направлению к полю. Но вдруг его сердце затопило отчаяние. В глубине души парень осознал, что этот неравный бой, готовит по себе будущий скорбный плач горюющих вдов и сирот.
Войско остановилось у поля. Здесь нет месту сострадания. Здесь буйствуют настоящие чувства, самые истинные и яркие. Впереди через поле лес, подсвечиваемый лишь стайками светлячков.
Воины разделились, и были упорядочены в шеренги. Самые мотивированные стояли в первых рядах, выносливые и умелые стояли во вторых рядах, 'зелёные', но отлично экипированные, в третьих. Среди последних, по приказу Тиудорикуса, примостился и Андар.
Трубач подул в рожок, призывая к тишине. Гомон утих, лишь вымпелы трепетали, подражая ветру, и чуть слышно шумел огонь факелов. Раджинмар спрыгнул с коня, чтобы казаться равным бойцом, он как воевода обязан был поднять боевой дух своих подчинённых и внушить им, что они храбрые. Его плащ, будто живой развивался на легком ветру. Пройдясь тяжелыми сапогами по ещё свежей нетронутой траве, Раджинмар окликнул каждого громовым голосом:
- Я хочу вам напомнить перед боем, кто такой истинный воин! Настоящий воин, голодный и без сна, должен выдержать суточную резню с отсеченной рукой и стрелой в заднице...!
По рядам прокатилась волна легкого смешка.
- ...чтобы утром снова пойти в бой, мечтая сдохнуть в кровавой схватке. Если вам всё-таки придется погибнуть, то ваш враг должен кричать от кошмара по ночам, представляя, что когда он попадёт в навь, он встретит там вас. Может эта битва и не войдёт на века, но о ней точно будут вспоминать наши дети и пересказывать своим детям во время пиршеств в нашу честь...
Страх воспрявших солдат растаял, как залежки снега в начале весны. Но Андара эти пламенные речи не слишком успокаивали.
Долгие часы ничего не происходит, только изредка со стороны леса доносится далёкое ржание лошадей и странный рёв, похожий на возглас буйволов. Вдруг все светлячки одним разом потухли.
- Светлячки гаснут перед дождем,- сказал лучник возле Андара, упершись ладонями на лук.
Сразу после его слов на краю неба громыхнуло, будто поприветствовав воинов перед битвой. Несколько первых капель упало на землю.
Свет факелов отпугивал темноту только на добрых десять саженей. Засмотревшись вдаль, Сандалф не заметил, что случайно подпалил факелом бороду Хилдефонса. Тот её быстро загасил ладонью. Если бы не их дружба, громила давно бы проломил зеваке шлем, не раздумывая. Прикрывая рукой рвущуюся на волю улыбку, Сандалф еле сдержался от смеха. Он никогда не признается товарищу, что ему смешно.
Прямой дождь заштриховал далёкий сумрачный лес. Лужи запузырились. Воздух охладел. Дождь усилил запах полевых цветов. Редкий порыв ветра набросился на пламя факелов в попытке их задуть.
- Тушите факелы и прячьте их от дождя!- послышались приказы замыкающих.
Приказ тот час был исполнен. В кромешной тьме не горел ни единый огонёк.
Внезапно земля завибрировала. Никто не мог понять - откуда идёт угроза, бестолково озираясь вокруг. Монотонный гул усиливался с каждой секундой. Затем раздался вопль замыкающего, который показал рукой вдаль леса, но воины и сами успели увидеть. Молния на секунду слегка осветила поле, и вмиг прояснилось что-то безумное, непредсказуемое, будоражащее. Вспышка обозначила целое стадо диких бизонов, что мчалось прямо на них. На фоне молнии эта 'массовка' выглядела эффектно. Пугающая красота.
Сердце Андара замерло, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Кто-то от удивления выронил из рук секиру. Некоторые пустились наутёк, бросив оружие, надеясь на пощаду, но их надежды напрасны.
Хилдефонс хрустнув пальцами и шеей, принял привычную позу для атаки. Ему страх ни почём, хоть стадо бизонов, хоть стадо чертей лысых.
Одуряющий бег животных увеличивался, разгоняясь с каждой секундой, неистово снося всё на своём пути. По мере приближения, земля ещё сильнее затряслась от топота копыт, как будто началось настоящее землетрясение. Казалось, их могли остановить лишь верховные боги. Звери неслись, бодая непогоду, тараня покатым лбом стену дождя. Их мослы двигались под меховой шкурой как механические. Вскоре в ловушку угодил первый, второй, третий... Большинство из бизонов пропало в смертоносных ямах, но они раскрыли приготовленные для остготов стратегические 'сюрпризы'.
Остатки уцелевшего стада вырвалось из темноты и разбило первые шеренги. Что любопытно, Хилдефонса бизоны обошли, наверное, посчитали его огромным булыжником, за которым спрятался дальновидный Сандалф.
Предсказуемо за животными в атаку пустились двуногие супостаты. Сотни и сотни орущих мелких силуэтов. Совсем не обязательно быть Архимедом, чтобы понять - их гораздо больше, чем войско Данпарстадира. Приближающийся разнотональный вопль сменил недавний топот. У каждого из атакующих преобладало чувство резать, топтать, рвать, кромсать..., и все они одинаково кровожадны. Обычно остготы поражали врагов, даже ещё не появившись на поле боя, слава про них сражала наповал сердца всех, кто верил в их жесткие истории зверских расправ.
Численное превосходство было на стороне врагов, но первый залп лучников заметно проредил их шеренги, доказав, что они обычные смертные люди, которым можно пустить кровь.
Увидев провалившегося в яму бизона, ведущий на лошади поднял руку, чтоб войско остановилось перед ловушками. Голову коня украшали прикреплённые лосиные рога на специальной усиленной сбруе.
В этот момент лучник возле Андара достал стрелу из деревянного напольного колчана, прислонил её на тетиву, примерился, сделав поправку на ветер, и на выдохе выстрелил. Да так и остался держать лук на вытянутой руке, а руку с загнутыми двумя пальцами, пока стрела не долетела точно в цель. Играющее в полёте мягкое перо создало пронзительный звук, и на излёте зашуршало. Стрела воткнулась в ладонь всадника, застряв перед его лицом. Затем в просвет шлема угодила следующая стрела. Третья угодила под шестое ребро. Четвёртая в берцовую кость. Нашпигованный железом всадник сверзился головой вниз. За первым павшим последовали ещё десять, потом пятый десяток, и так до сотни. Стрел было столько же, сколько врагов.
Второй залп не заставил себя долго ждать и стрелы повторно пустились по той же траектории, догоняя предшественниц. Стальной град добил раненых. А те, кто ещё остался в строю, прикрылись щитами, но всё же, в некоторые просветы между щитами попали смертельные наконечники.
Пришел черед первой атаки со стороны войска Данпарстадир.
- *Святовит с нами!!!- заорал Раджинмар, провел линию на земле мечом, и добавил,- Если враги переступят этот рубеж, мы проиграли!
Воины подняли клич, наполняя жаром вены, заставляя кровь закипать, и стали стучать в щиты, для устрашения противника. Прогремела единственно возможная нота через рог. Исполнив соло, трубач замолчал, и войско хлынуло в бой.
Приближаясь, друг к другу, каждый стал выбирать себе глазами соперника.
Две стихии сошлись в один короткий миг, дав выход накопленной энергии ненависти. Схлестнулись щиты об щиты, загромыхало железо. Полетели искры от ударов лезвий. Металлические лязги метала об метал, были слышны за несколько верст. Наступило настоящее чистое безумие, лишенное линий форм и времени. Трупы множились. В воздухе ежеминутно появлялся свежий запах крови.
Как только слегка рассвело, Тиудорикус и Раджинмар, сидя на конях, стали хладнокровно издалека изучать изъяны схваток для будущих битв. Войско остготов уплотнялось, войско Данпарстадира наоборот растягивалось. Верное ли это решение, покажет итог. Только холодный расчет и ничего кроме.
Неподалёку находился Андар. Почти не моргая, чтоб ничего не пропустить, он пытался найти глазами Сандалфа и Хилдефонса, но самую гущу боя ему загораживали сотни затылков.
Схватки не утихали ни на минуту. Никто не намерен был сдаваться. Побег - верная смерть в спину. В самой гуще бойни, когда два войска уже глубоко смешались, вволю размахивал дубиной Хилдефонс. В массовой бойне он уже не различал знакомых лиц и ориентировался только на остготские доспехи. Даже сослуживцы отступили от громилы на десяток шагов, он слишком раскидисто размахивал булавой. Тот вычислил слабое место в строю, чтобы прорвать его как дамбу. Сандалф лишь держался неподалёку, стараясь прикрывать друга от стрел. А кто-то выбрал похожую тактику и стоял спина к спине.
Опосля приказов уже никто не слышал, а если бы и слышал, то не подчинился. Да и командующий куда-то пропал, никто не мог понять отступать или нет.
Бойня была в самом разгаре, когда воздух смешался с запахом крови, к которому все давно привыкли и больше не замечали. Страх постепенно притупился и никто по-прежнему не намерен был уступать. Те, кто выстоял в первых рядах, почти выдохлись. Их клинки притупились от частых соприкосновений с вражескими клинками. Мышцы рук и спины стало сводить от постоянных размахиваний мечом, но на передышку времени нет, минута промедления стоила слишком дорого.
Из-за треклятой вулканической пыли, рассвет напоминал вечерние сумерки. Дождь перемастился в морось, падая на живых и мёртвых. Солнце на минуту явило свой лик, и в квинтэссенции света с влагой сотворилась радуга. Знаковое зрелище.
- Это, э-э, божественное знамение на, э-э, победу!- воскликнул Хилдефонс.
- А они с той стороны смотрят на неё же и говорят те же слова!- скептически оборвал Сандалф.
Протрубил рог второй части хитрой стратегии. Под видом подкрепления с флангов появились переодетые селяне с остготскими регалиями. И одновременно, чтобы отвлечь внимание врага, в наступление бросилась очередная шеренга со стороны города.
Среди переодетых селян были братья добровольцы - Гандизалв, Одовакар и Аларис. Подобравшись на расстояние копья, и стиснув в руке древко, они стали колоть противника, куда не по пади. Перед ними мерцали разъяренные незнакомые лица, которых нужно было неминуемо сокрушать. Ещё вчера хозяйственные руки братьев-тройнят сжимали вилы для сена, а сегодня они вынуждены убивать. Враги должны перестать дышать, и всё тут.
В скором времени, остготы вычислили главное отличие между своими и притворщиками - желтые метки на шлемах. По невнимательности Гандизалва, случайно в бою, он ранил своего же соплеменника. И пока Гандизалв отвлекся на это, одна случайная стрела без наконечника прошла через его шею на вылет. По иронии, Гандизалва также спутал с врагом свой же лучник, не видя желтой метки издалека. Этот момент 'великие стратеги' не учли. Затем с другой стороны кто-то взмахнул секирой, и на груди Гандизлава красной линией пролегла жуткая рана. Парень рухнул на правую сторону, да так и остался лежать. Умирая, он видел и смерть остальных братьев. Они уже были мертвы. Из вскрытых мышц Одовакара на спине всё ещё стекала неугомонная кровь. Рядом навзничь лежал изувеченный Аларис. На его вспоротом животе зиял огромный разрез, явив миру селезёнку во всей красе, а его щека была пробита стрелой, одной из тысячи выпущенных стрел за прошедшие кровавые сутки.
Ночь или день воинам не было понятно. Дождь полностью утих. Прозрачная капля росы на цветке сменилась красной каплей крови. Остриё кованой стали поило поле кровью до самого вечера. Хилдефонс, вдохновляя воинов личным примером бравады, продолжал сшибать всех вокруг, стараясь увалить по ногам, а точнее, попасть по коленным чашечкам. Но вскоре перед ним появился равноценный противник. Враг, будто близнец, был также велик и безумен, как Хилдефонс.
Ярость сошлась с гневом. Алеманский верзила, скривив страшное лицо, замахнулся мечом. Остреё впилось в дубину и намертво засело в ней. В свою очередь Хилдефонс схватил соперника за бороду левой рукой, и сделал рукоятью вмятину в его нащечнике шлема. Несколько зубов зашатались на деснах. Затем Хилдефонс отобрал у здоровяка щит и демонстративно расколол его об своё темечко. Не стерпев такой дерзости, остготский великан кинулся с голыми руками. Перехватив дубину поудобнее, Хилдефонс взревел. Его физиономия перекосилась от нечеловеческой ярости, и он вколотил кувалду в лицо соперника так, что тот перестал быть похожим на человека. Великан глубоко и прерывисто задышал. Потом рухнул на спину, словно поваленный вековой дуб.
Неподалёку находился Сандалф. Он бился по-своему. Вывернув щит врага, и сломав ему руку, Сандалф попытался выдавить пальцами глаза своему сопернику и откусить ухо. Вскоре глаза врага вытекли из орбит, а кусок уха был выплюнут на землю. По-другому Сандалф не мог, не умел. Но в отличие от сослуживцев он умел сострадать (исключительно достойным противникам), поэтому решил добить врага точным ударом меча в сердце, чтобы тот не мучился.
Упершись ногою в грудь, Сандалф с чавканьем вытащил острие лезвия, затем, вытерев лицо от крови тыльной стороной ладони, огляделся. Рядом никого, значит можно перевести дух и перегруппировать силы. Но отдыхать, долго не пришлось. Приглядывая за боевым товарищем периферийным зрением, он вдруг увидел то, чего больше всего боялся.
Ещё одна стрела совершила перелет в один возможный конец. Хилдефонс на секунду открылся, став идеальной мишенью, и принял стрелу в печень, прямо в ритуальную татуировку, обязывающую защищать своего обладателя. Хилдефонс всегда думал, что он защищен богами, но ничего из защитных татуировок, тотемов и амулетов сегодня не работало. Здоровяк не сразу понял, что произошло, адреналин заглушил боль. Постепенно движения становились вялыми. Потом громила и вовсе замер, увидев на себе рану. Под ребром кровоточила кожа с оттопыренными краями ровных линий. Потеряв опору, не пытаясь вытащить стрелу, ста пятидесяти килограммовое тело рухнуло на колени. Он кряхтел и кашлял кровью, но его пальцы всё также стальной хваткой обхватывали рукоять дубины. Второй рукой Хилдефонс достал с подсумка кожаную фляжку с сивухой, чтобы в последний раз глотнуть славное пойло, но очередная стрела прошила сосуд и воин не успел совершить последний горький глоток.
Всё вокруг расплылось, потеряло фокус. Солнце второй раз за день объявилось, осветив недоуменное лицо Хилдефонса. Он на миг увидел скрывающиеся на горизонте лучи за серыми облаками, будто вглядываясь в вечный закат. Тихонько выплёвывая на грудь остатки крови изо рта, он так и застыл на коленях. Шейные мышцы больше не держали массивную голову, и она склонилась. Глаза великого воина закрылись навечно.
Сандалф закричал во всю глотку. В том крике звенели: отрицание, неверие, обида, сожаление...
Наблюдая, как воины гибнуть сотнями, Андар молил, чтобы эта дикая резня закончилась как можно быстрее, но она продлилась не меньше суток, пока бои не переросли в одиночные дуэли. Прежде чем утихли лезвия мечей, случилась ещё одна важная схватка.
Словно из-под земли в сотне локтей возник остготский солдат, нацелившийся на правителя. Он каким-то чудом пробрался через всё поле и невстретился с Чернобогом. Никто не стоял на его пути.
С позволения Тиудорикуса, в бой вступил и сам Андар, который мерным шагом направился в сторону алеманна. Без кольчуги и шлема Андара мало кто замечал, а лишние элементы не сковывали его в движениях.
Соперники поравнялись. Враг в глазах Андара вдруг стал нечеловечным, без лица. И дело не в том, что его лицо было скрыто под переделанной *бармицей. Всё человеческое в нём сменилось на что-то эфемерное, и от него веяло жгучей аурой мести. Между соперниками мгновенно возникла ненависть, которую нельзя было объяснить, просто так вышло и уже ничего не изменить, неисправить. Таковы негласные условия войны.
Взгляд Андара упал на вражескую спату в руке. Он медленно разевает и закрывает рот. В памяти вновь пронеслись события прошедшего сновидения. Этот фатальный миг настал, что так мучил его последнее время. Будущее перевоплотилось в здесь и сейчас. Кровь бросилась в лицо, а перекованное лезвие хищно сверкнуло у красочной ножны.
Сжав подрагивающий от ярости спат, противник подался резко вперёд на Андара. Острая сталь рассекла воздух. Вражеский металл скользнул по лезвию и уперся в гарду. Лезвие не разбилось пополам. Ключевой момент предсказания остался позади. Но что должно произойти дальше провидец, увы, не знал.
Сблокировав спат, Андар ударил остгота торцом щита, технично нанесши ответную атаку прямым ударом своего меча. Отразив атаку, остготский воин осознал, что его щит пробит насквозь. Андар не стал медлить, и выкрутил клинок. Деревянный щит соперника раскололся. Но остгот не растерялся, Андару даже показалось, что тот улыбнулся через маску, будто он этого ожидал или планировал.
Противник тоже не стал медлить и, перебросив спату в другую руку, повторно атаковал. Его движения были выверены и точны, он знал что делает. Но в какой-то миг алеманский солдат случайно споткнулся об чью-то отсеченную голову. Лезвие свистнуло в воздухе, лишь задев плечо парня. Боль была сильная, но мимолётная. Инстинкт и молодость Андара дважды помогли изловчаться, уклоняясь от наточенной стали. Короткий меч был проворнее, легче, чем длинный спат остгота, и Андар это хорошо уяснил. Он отбросил свой щит, взялся за рукоять обеими руками, сделав крупный шаг назад, чтобы парировать третью атаку. А затем, сжав зубы до предела, почти неуловимым движением меча нанес сокрушительный удар. Острое железо вошло под руку, с хрустом проломав несколько рёбер, и оставив крупную кляксу крови на остготской сорочке.
Тяжелый спат вывалился из ладошки и спляшмя коротко звякнул об землю.
В руке Андара между пальцами и рукояткой возникло противное ощущение липкой крови, от которого хотелось немедленно избавиться. Быстро извлёкши клинок, победитель вытер лезвие об траву. Затем подошел к убитому алеманну, чтобы снять его 'маску' и посмотреть в лицо побеждённого. Парень не мог поверить в собственную победу, у него всё получилось.
Быстротечный поединок прошел в полном безмолвии, но когда Андар увидел под бармицей знакомое лицо, его сразу пробрал шок, а потом ему захотелось орать от безумия во всё горло, пытаясь выдавить из своего низкого тона тяжелую ноту. Это было лицо - Чудика.
'Может Чудик с боем надеялся прорваться домой? Знал ли он о казни сестры? Обвинял ли незаслуженно Андара?',- обрушился целый водопад мыслей.
В какой-то миг мысли оборвались. Ничего внутри. Только смутное чувство досады.
Как оказалось, Чудик не лгал, но он был не таким сильным провидцем как Андар, который кричал, до тех пор, пока не сорвал голос, пока не выпустил из себя всю тупую боль и сожаление, породившее ощущение собственного поражения.
Остготских воинов почти не осталось. В кое-каких местах ещё продолжались одиночные махания мечом, с последних сил от бессильной злости. Наконец-то враг начал отступать, ведь они потеряли веру в победу и запал, а это почти капитуляция. Но не было среди сраженных - победителей. Только проигравшие. В грязи и крови все стали похожи друг на друга. Вечно голодная смерть сегодня пировала на славу, вместе с дерзкими воронами и бродячими собаками. Далее последовало то, что местные люди называют - эхом войны.
Выжившие ковыляли, хромали, ползли, возвращаясь в цитадель. Ярость отхлынула прочь, оставив по себе нечеловеческую усталость. А воевода просто упивался мигом собственного триумфа.
Под темно-серым небом на осиротелом поле виднелись разбросаные изуродованные до неузнаваемости трупы. Едва были слышны стоны раненых. Где-то поодаль пробежала собака с отсеченной человеческой ногой в пасти. Зрелище не для слабонервных. Перед тем как собрать выживших и павших, Раджинмар послал отряд зачистки, приказав добить раненных остготов, чтобы не получить подлый удар исподтишка. Некоторые остготы всё же претворялись мертвыми, вымазав себя чужой кровью, надеясь на мнимую удачу.
Затем на поле загнали слепых лошадей с повозками, чтобы сразу вывести раненых для оказания медицинской помощи. Слепая лошадь не пугалась мертвецов и покорно шла туда, куда её направляли. К запаху крови, её специально приучили с помощью свиной крови, которую ежедневно разливали под конюшней.
Оставив на сырой земле стотысячное клеймо от подков, лошади вывезли к ночи всех раненных.
Начался следующий этап. Обезображенные ранами тела, складывали штабелями и грузили на те же повозки. В конце концов, воевода приказал собрать всё оружие, что густо усеяло поле, и даже извлечь стрелы из трупов, щитов, земли, деревьев...
Перед *тризной, Андар нашел Сандалфа уже возле ночной *крады павших воинов. У старого волка появилась повязка на лбу, усталое лицо исцарапано, левый глаз хорошенько заплыл, а его костяшки на руках полностью были сбиты. Сандалф также обратил внимание на то, что у Андара тени на лице стали глубже, начали проступать мужественные черты. Но объединяло их кое-что другое - все их былые чувства онемели.
Непривычно молчаливый Сандалф, поднял взгляд в небо, и наконец-то заговорил:
- Я бы всё отдал, чтобы снова увидеть яркие звёзды и желтое солнце.
- К сожалению, они скрылись надолго,- нехотя разочаровал Андар.
Опустив глаза, Сандалф задал вопрос:
- Знаешь, чем мы отличаемся от дикарей?
Парень отрицательно пошатал головой.
- Они после победы сразу празднуют, а мы сразу скорбим по погибшим воинам.
После этих слов он подошел к телу Хилдефонса, которого после омовения переложили на специальный помост, чтобы попрощаться с ним:
- Прощай великий воин, сын высоких гор. Вечной тебе охоты в лесах Белобога. Увидимся у его лесной реки из сивухи, чтобы поохотиться вместе с остальными нашими братьями.
Сандалф не проронил ни слезинки. Вместо него плакали дожди где-то на горизонте. Такой кровопролитной битвы город не слыхивал со времен его основания. Четыре сотни воинов кануло. Это причинило не малый ущерб будущей обороне, но закалило тех, кто вопреки настоящему пеклу продолжал дышать.
Рана на плече побаливала и мешала расслабиться. Но уставший Андар не мог заснуть по другой причине. Он боялся ложиться спать, словно чувствовал, что в довершении всех бед, ему этой ночью присниться очередное видение. Недоброе видение. И юный паровидец оказался прав.
Безмятежность сна отныне казалась чем-то неисполнимым. Андар проснулся также резко, как и заснул. Мысли забегали с бешеной скоростью, он точно успел увидеть последнюю угрозу. Это был ещё не конец.
*Змеиный вал - народное название древних земельных оборонительных сооружений в виде продольных валов по берегам притоков Днепра
*Святовит - западнославянский бог войны и победы
*Бармица - это деталь шлема или доспеха, представляющая собой кольчужную сетку (иногда ламеллярную) для защиты шеи и иногда плеч, а также для обрамления шлема
*Тризна - совокупность языческих погребальных обрядов у восточных славян либо их часть, состоявшая из песен, плясок, пиршества и военных состязаний в честь покойного. Тризна совершалась рядом с местом погребения после сожжения