Аннотация: Сказ о шамане Бадмахе, геологе и докторе Фрейде (а также других второстепенных персонажах)
Писано на конкурс "Ветер и Бубен" - отсюда тематика и дурацкая ключевая фраза.
Пусть сильнее грянет бубен!
Камлай-грибы нынче уродились славные. А это значило, их запаса шаману Бадмахе хватит не только на рутинные и порядком осточертевшие ему пляски с бубном в сугубо утилитарных целях - ну, как обычно - напомнить солнцу, чтобы оно не забыло утром взойти, отогнать от оленьего стада злых духов, насланных шаманом враждебного племени - те однажды уже превратили все их поголовье - в порядке развлечения - в антилоп и жирафов, которые тут же околели от холода и культурологического шока с жалобным блеянием, призвать к берегу стаю вкусных, откормленных нерп (а если те не приплывут - свалить все на происки вражеских шаманов и запросить повышенное финансирование в следующем сезоне - на изыскание новых, еще более ядреных плясок с бубном, нейтрализующих самые последние, усовершенствованные камлания злопыхателей из соседнего племени) - ну и так далее.
Нет, в этом году запаса волшебных грибов хватит на вещи гораздо более изощренные. Отпрыгав положенное вокруг костра и уверив сородичей в том, что, благодаря его заступничеству, духи Земли и Неба в очередной раз передумали устраивать Большой Кирдык, Бадмаха уходил в тундру, подальше от стоянки, и принимал ударную дозу колдовского снадобья.
В голове его начинал размеренно стучать невидимый бубен, в глазах мельтешили сложно различимые тени предков, а ветер подхватывал его внезапно освободившуюся от тела душу, рвал ее на куски, на мелкие кусочки, паровым молотом сердечного ритма дробил на микроскопические осколки-корпускулы, а те, подчиняясь неведомому, но оттого не перестававшему действовать, закону корпускулярно-волнового дуализма, волнами разбегались вдаль, сливаясь с душами десятков, тысяч и миллионов живых существ - зелье, ветер и бубен делали свою работу - а разорванный в клочья Бадмаха жадно ловил обрывки чужих мыслей и ощущений - от наиболее ярких и четких мысле-образов в головах соплеменников - до экзотических видений незнакомых стран, многие из которых были засыпаны желтым снегом, почему-то не вызывающим у тамошних жителей омерзения, по бескрайней тундре, усыпанной этим снегом, ходили удивительные горбатые олени, еще он видел противоестественные сообщества негостеприимных людей, которые не предлагали услуги своих жен навестившим их друзьям и соседям, вместо этого цинично пытаясь отделаться чаем или огненной водой.
Так было раньше. До сегодняшнего дня. А сегодня в паре километров от стойбища появился вагончик-теплушка геологов. И все изменилось.
Когда следующей ночью Бадмаха снова проглотил свои ядохимикаты, и сознание его рассыпалось мелкими осколками, разлетелось элементарными пси-частицами, девятый вал его временно-обезличенного "Я" неожиданно натолкнулся на странный волнорез. Волнорез сидел на табурете, нервно курил, а его естество от макушки до копчика было парализовано мыслительным процессом - в руках волнореза был кроссворд, его мозг судорожно бился в поисках слова из семи букв, начинающегося и заканчивающегося на "т", и соответствующего определению "табурето-образная деревянная мебель для сидения".
Волны Бадмахиного "Я" разлетелись мелкими солеными брызгами, с размаху налетев на этот интеллектуальный столбняк, а сам Бадмаха рухнул в Нижний Мир, где его встретил дух, назвавшийся сложно запоминаемым именем Зигмунд Фрейд, и вручил ему книгу "Тотем и Табу".
Бадмаха знал, что означает Тотем - в их племени таковым являлся олень. И он знал, что означает Табу - в их племени строго-настрого запрещалось вступать с оленем, этим священным животным, в интимные отношения. Однако же, практически все неженатые (а часто и женатые) мужчины племени этот закон регулярно нарушали. Но никому и в голову бы не пришло написать об этом нелицеприятном факте научную монографию, а уж, тем более, растрезвонить о постыдных увлечениях его соплеменников всему миру, где их теперь, как казалось Бадмахе, непременно поднимут на смех.
Пристыженный Бадмаха взял книгу, поблагодарил духа, и вернулся в себя. Следующий день был безнадежно испорчен прочтением и бесплодными попытками осмысления неординарного подарка. Ближе к вечеру, он несказанно озадачил соплеменников рассуждениями о том, чем ягель отличается от Гегеля, яранга - от Юнга, а оленина - от Ленина.
На следующую ночь все повторилось. Стоило шаману употребить свой фирменный галлюциноген и растечься мыслию по тундре, как его децентрализованное эго напоролось на незыблемый мыслеблок в виде геолога, остервенело игравшего в шахматы с самим собой, безрезультатно пытаясь поставить самому себе детский мат, и - одновременно с этим - столь же отчаянно, из последних сил, стараясь предотвратить этот позорный проигрыш.
Эго шамана тихо пискнуло от ужаса и рухнуло в Нижний Мир, где его встретил мудрый дух, назвавшийся академиком Павловым, который объяснил Бадмахе, что использование его племенем собак в ездовых целях - порочно и негуманно. Ибо на самом деле, собаки существуют для того, чтобы ставить на них медицинские эксперименты.
Немного подобрев, дух признал теоретическую возможность использования собак в упряжках, но только в научных целях. Для этого, собак срочно следовало оснастить лампочками и звонками, и подавать им команды исключительно этими одобренными наукой средствами. А не будут слушаться - морить голодом и бить разрядами тока.
Безмерно потрясенный такой перспективой, Бадмаха с грохотом выпал из астрала, чуть не свернув себе шею. Рядом с ним на земле валялась целая груда подарков от доброго духа - электролампы, звонки и портативная динамо-машина с эбонитовой ручкой. Весь следующий день из яранги Бадмахи раздавался треск электрических разрядов, леденящие душу собачьи визги, а в воздухе стоял ощутимый запах паленой шерсти. Племя потихоньку начало роптать, что шаман, видимо, не совсем вменяем. Скорее всего, его кто-то сглазил. Вероятнее всего - геологи. Несколько смельчаков вызвались пойти и сжечь ярангу слуг шайтана вместе с обитателями, однако те цинично расстреляли мирную делегацию поджигателей, на том дело и заглохло.
На третью ночь несчастный и затравленный шаман решился на отчаянный шаг - сварив совершенно убойный вариант отравы, на изготовление которой пошли все ядовитые растения и животные небогатой, в общем-то, флорой и фауной, тундры. Количество термоядерного пойла также поражало воображение. С помощью этой смеси Бадмаха надеялся сокрушить бронебойную психику ненавистного геолога. Собрав в себе остатки мужества, он залпом выпил еще не успевшую остыть цикуту, громко и отчаянно заколотил в бубен, затрясся в эпилептическом припадке, его тело мешком рухнуло на землю, а ментальный сгусток помраченного сознания огненным всесокрушающим болидом обрушился на ничего не подозревающего геолога, мирно сидевшего на толчке, и поглощенного чтением особо глубокомысленного отрывка из "Диалектики Природы" Фридриха Энгельса (из-за специфики применения, геолог всегда читал Энгельса отрывками). На этот раз, мозг любознательного тундропроходца был деморализован постижением главы "Естествознание в мире духов", гневно обличавшей всех мистиков, оккультистов и прочих медиумов, которые, как известно, являются обычными шарлатанами и обманщиками.
...Ментальный смерч повалил геолога на пол, выжег его мозг, вскипятил кровь в жилах, пробежался по всем его конечностям, достигнув кончиков пальцев, перекинувшись затем на все еще зажатый в почерневших руках труд выдающегося философа. Потом в Дверях Верхнего Мира появился дух самого Энгельса, и с плохо скрываемым уничижением в голосе заявил, что духов - не существует, а кто верит во всю эту ахинею - или дурак, или сознательный обманщик, имеющий свой меркантильный интерес. Бадмаха аж задохнулся от возмущения, услыхав такие речи и бросился с кулаками на циничного балабола, однако тот показал Бадмахе язык, а потом и еще кой-чего похуже, и с треском захлопнул двери Верхнего Мира прямо перед астральным двойником несчастного шамана, прищемив тому нос. Прищемленная дверью, душа Бадмахи беспомощно трепыхалась и что-то злобно гнусавила в адрес коварного теоретика диалектического материализма, но никак не могла вернуться в уже остывающее к тому моменту тело.
Так и закончилась эта история. Новый шаман, избранный на совете племени, вообще не употреблял грибов и не носился вокруг костра в наркотическом угаре, а ограничивался вялым постукиванием в бубен раз в неделю, однако особой разницы в результатах оккультной деятельности старого и нового кудесника никто не заметил, как ни старались.
Стали даже поговаривать, что все это стучание в бубен - вообще сплошная липа и надувательство, и никаких таких "духов" в природе - не существует.