Аннотация: Рассказик-финалист "Электросталинской" Грелки. Содержит стёб и сабачек.
--
Go, ЭЛРО, Go!
Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всех и вся
В.И.Ленин
Вова Клоповкин всегда гордился своей деревней. Ведь именно здесь, в Шушенском, была построена первая в мире водонапорная ГЭС -- потрясающая своей циклопичностью конструкция, посреди чистого поля вознесшаяся ввысь на двести пятьдесят метров всего лишь за год. С огромными турбинами сверху, и прекрасной, хотя и немного скользкой, мраморной лестницей для подноса воды, она приводила в действие электронасос-водогрей, подающий воду в Дом-Музей Ульянова-Ленина -- на случай, если Ильич внезапно оживет, приедет в Шушенское и захочет с дороги попариться в баньке.
Ежедневно в восемь утра, под бодрые напевы радиоточки, сопровождаемые ритмичным Левитановским "И-и-и... р-р-раз! И-и-и... два!" вся деревня дружно бегала с ведрами по мраморной лестнице, таская воду из нижнего резервуара в верхний. Радостно журчала вода, подвывала турбина, Дом-Музей вспыхивал огнями, как кремлевская елка, деловито жужжал электронасос. По окончании утренней зарядки, из Дома-Музея традиционно выходили Валерьян Степаныч Чапыгин, председатель сельской администрации, и Франц-Иосиф Генрихович Графтио, заведующий областным водоканалом, чтобы лично поприветствовать запыхавшихся физкультурников и поздравить их с началом нового трудового дня.
Оба работника руководящего и направляющего труда -- и Чапыгин, и Графтио - тоже выглядели в этот момент раскрасневшимися, вспотевшими и запыхавшимися, что подчеркивало их близость к простому народу. А еще от обоих вкусно пахло березовыми вениками, банным мылом и шипром.
- Приветствую, Володя! Не сильно устал? - Валерьян Степаныч широко улыбнулся Вове Клоповкину, взял его под локоть и тихо отвел в сторонку. - Я гляжу, ты снова на две ходки больше нормы сделал, молодец. У других-то и после десяти язык через плечо, а ты даже не вспотел.
Сегодня Вальерьяна Степановича, кроме товарища Графтио, сопровождал еще один человек - его Вова никогда раньше не видел. Видимо, тот приехал из областного центра. Незнакомец был стар и сутул, опирался на трость, носил пенсне и окладистую бороду, сильно напоминавшую мочалку из люффы -- хотя последнее сравнение, скорее всего, было навеяно все еще витавшими вокруг Дома-Музея банными ароматами. Старичок внимательно и придирчиво разглядывал Вову, возбужденно сопя и покряхтывая. К счастью, комсомолец Володя Клоповкин не был знаком с тлетворными западными веяниями, и поэтому новая порция рискованных ассоциаций благополучно обошла его мозг стороной.
- Вот, прошу любить и жаловать, - Валерьян Степанович изобразил широкий театральный жест. - Клоповкин Владимир, отличник политической и электротехнической подготовки, по собственной инициативе и в личное, так сказать, время изучает Диэлектрический Материализм и законы Ома.
Старичок, прихрамывая и не прекращая сопеть, описал несколько кругов вокруг Вовы, то и дело болезненно тыкая в него своей тростью. Наконец, остановился, брезгливо поморщился. Пожевал бороду.
- А можно всех посмотреть?
- Да Кирхгоф с вами, Константин Эдуардович! Куда ж вам лучше-то?
- Тогда я, пожалуй, еще поезжу, повыбираю... - капризно загнусавил старичок и попытался ретироваться в припаркованный у Дома-Музея черный ЗиС.
Валерьян Степанович задохнулся в праведном гневе.
- Ах, значит, вот вы как?! Может, мы зря приютили у себя в те лихие годы самого Владимира Ильича? Разве не здесь его гений породил идею лампы накаливания? И, может, зря он тогда, прячась от царской охранки, упорно работал над улучшением генофонда отдельно взятой деревни? И разве не здесь он, катаясь на коньках вон по тому замерзшему озеру, сказал свое бессмертное: "Важнейшим из искусств для нас являются балет и фигурное катание"?
- Он потом передумал! - неожиданно резко парировал старичок. - После того как вернулся в Петроград и сходил в кинотеатр.
- И все равно, - гнул свое председатель, - я считаю, что именно представитель нашего села достоин участия в первом в мире по...
- Т-с-с-с! - зашипел Константин Эдуардович. - Это крайне секретный проект!
- А вот плевать я хотел на вашу секретность, раз вы плюете на Шушенское! - Чапыгин распалился не на шутку. Лицо его пошло красно-белыми пятнами, глаза попытались выпрыгнуть из орбит. В них с громким чпоканьем начали лопаться сосуды. - Может, желаете плюнуть еще и в верхний резервуар нашей ГЭС? Не стесняйтесь, милейший, святотатствуйте на здоровье - хуже уже не будет!
- Голубчик, да вы поймите меня правильно, - зачастил бородатый, - ну вижу я, что не вздюжит он. Нагрузки-то будут о-го-го какие, мы, почитай, свехчеловека ищем...
- Золотой значок ГТО. Володь, покажи Константину Эдуардовичу бицепс. Хотите, он прямо сейчас сотню раз подтянется?
- Степан Валерьянович, я вас покорнейше прошу...
- Мастер спорта по шахматно-стрелковому биатлону. Вот, скажем, прошлой зимой - будучи конем на правом фланге красных, подстрелил пятерых вражеских пешек, из числа раскулаченных. Не сходя с g1. Это двести метров, между прочим. А в эндшпиле, когда закончились патроны, проткнул черного слона насквозь лыжной палкой! А слоном-то был наш бывший сельский поп, отец Антипуссий. Такое пузо отожрал, что и китобойным гарпуном...
- Да может, он и сам не захочет участвовать, - сопротивлялся из последних сил бородатый.
- Он комсомолец, а значит -- всегда хочет! Правильно я говорю, Клоповкин? - тот обреченно кивнул головой.
Константин Эдуардович поломался для приличия еще несколько минут и согласился с доводами Чапыгина. А поскольку шофер служебного ЗиСа еще не закончил заряжать аккумулятор на обратный путь, лихорадочно вертя ручку переносного электрогенератора -- все четверо проследовали в здание сельсовета, чтобы обсудить последние веяния научно-технического прогресса. В частности, правда ли, что вскоре всем вживят под кожу динамомашины и сервоприводы, и соединят их во всесоюзную электрическую сеть с целью достижения максимального равенства членов социума.
"Вот возьмем, к примеру, Владимира", - вещал захмелевший после первых трех рюмок самогона бородатый. - "Сила есть -- ума... Не важно. Его молодые крепкие мышцы вырабатывают избыток энергии, которая благодаря динамомашинам будет конвертироваться в электричество и поступать в общую сеть. А какой-нибудь работник руководящего труда -- например, мы с вами, от нервного переутомления и переизбытка огромной ответственности с ног валится. Уж не говоря о проблемах с сердцем. Так вот, электричество от таких, как Владимир, будет поступать к таким, как мы. Будет подаваться на сервоприводы и кардиостимуляторы, уравнивая, так сказать, наши возможности. Впрочем, это -- реалии ближайших дней, а Владимир нам нужен для совершенно другого, гораздо более интересного и масштабного проекта!"
Проект был настолько масштабным и секретным, что Вове Клоповкину так и не объяснили, в чем же заключается его суть. Сказали, что узнает, когда надо. А пока что в его задачу входило учиться все дольше обходиться без еды, воды, и воздуха, одновременно крутя педали динамомашины и многократно повторяя мантру "Электрон так же неисчерпаем, как и атом-м-м!" Последний слог полагалось особым образом акцентировать, превращая в тягучее вибрирующее "О-о-о-м-м-м-м". Провода динамомашины были подключены к выбритому пятачку на темени и к специальным захватам на запястьях, поэтому при верчении педалей от производимых мантрой вибраций во всем здании звенели стекла, а на территории расположившейся во дворе помойки начинали громко выть всеобщие любимицы -- дворняжки Белка и Стрелка. Когда их разрывающий душу вой окончательно всех достал, животных решили принести в жертву науке.
При большом стечении журналистов, собак поймали и с подобающей случаю торжественностью усадили в блестящую металлическую капсулу с иллюминатором, а саму капсулу опустили в жерло гигантской вертикальной трубы, тут и там обмотанной катушками Теслы. Впрочем, Константин Эдуардович потребовал от журналистов, чтобы те называли их в своих статьях "индукторами Тесленко", и даже познакомил присутствующих с тем самым инженером Тесленко, который их изобрел.
Коллега Константина Эдуардовича Цельноконского, профессор Сергей Кораблев, собрался с духом, сосчитал от трех до одного, и дернул надраенный до самоварного блеска рубильник. Натужно взвыли гигантские катушки (то есть, индукторы), всхлипнули присутствующие женщины, откуда-то из трубы донеслось прощальное жалобное "тяв...". С громким хлопком капсула выскочила из трубы и понеслась вверх.
- Они уже в космосе? - поинтересовался один из журналистов, на секунду перестав чиркать в своем блокноте.
- Это более чем вероятно, - с некоторым сомнением в голосе пробормотал Кораблев, приложив руку козырьком и вглядываясь в столб пыли, поднимающийся из-за горизонта.
- А скажите, мы сможем услышать их жизнеутверждающий лай по радио каждый раз, когда они будут над пролетать над нами? - спросил еще кто-то из репортеров.
- Они вам-таки шо, диктор Левитан, шоб брехать по радио? - раздраженно парировал Кораблев с неожиданно ярко прорезавшимся одесско-житомирским акцентом. - Они нам здесь осточертели со своим вытьем. Если бы мы снабдили их микрофоном и радиопередатчиком, это извратило бы саму суть эксперимента и его главную цель. И вообще, хватит тут толпиться, все расходимся и пишем восторженные статьи в завтрашние газеты!
Несмотря на все старания Володи, тренировки проходили не столь успешно, как ожидалось. Клоповкин никак не мог задержать дыхание дольше, чем на пять минут.
"Ты ведь каждый день с утра до вечера постигаешь истину о неисчерпаемости электрона", - раздраженно повторял Константин Эдуардович, нервно ходя из угла в угол тренировочного зала. - "А следовательно, должен понять и принять тот факт, что электрон так же неисчерпаем, как и атом. Любой атом. А атом так же неисчерпаем, как молекула. Любая молекула, слышишь?! А молекулы -- это то, чем ты дышишь, что ты пьешь и что ты ешь. Следовательно, твою жизнедеятельность можно поддерживать в автономном режиме исключительно благодаря электричеству. Но, судя по твоим более чем скромным результатам, я начинаю подозревать, что ты не слишком-то веришь в учение великого Ленина!"
Вова Клоповкин мелко затрясся, представив себе, что случится с ним дальше. Видимо, это будет такой же позор на всю страну, как тот случай с первой в мире женщиной-трактористкой Пашей Анжелкиной. Выяснилось, что она на самом деле никакая не женщина, а самый обыкновенный, растленный буржуазными агентами, трансвестит Павел Анжелкин. С поролоном в лифчике, пьющий антифриз, страдающий циррозом печени и беспорядочно совокупляющийся с ничего не подозревающими коллегами-механизаторами. А ведь можно было с самого начала догадаться -- ну где вы видели девушку по имени Паша?..
После долгих научных дискуссий, в которых участвовали Константин Эдуардович, Сергей Кораблев и третий секретный специалист, инженер Пауль Осипович Цугундер, было решено наказать Володю ставосьмикратным ежедневным прочтением дополнительной штрафной мантры: "Ленинградский Ордена Ленина Метрополитен имени Ленина", что, по мнению ученых, должно было привнести в процесс обучения динамику через семантику.
Мантру следовало повторять в специально нарисованной мелом на полу сложной геометрической фигуре. Шестьдесят шесть инженеров-вычислителей, рассаженных по кругу в тщательно выверенных точках лицом на восток, неустанно вращали ручки арифмометров "Феликс", постигая тайное значение ленинских цитат, выраженное в сверхбольших комплексных числах. Инженеры ритмично раскачивались из стороны в сторону и издавали странные печальные звуки, а их глаза излучали невыразимую вселенскую скорбь, овладевающую всяким, окончившим Мехмат и постигшим истинную суть вещей посредством нумерологии.
Также, к Клоповкину подключили внешнюю электроподпитку от сетевого трансформатора, после чего процесс адаптации к электропитанию значительно ускорился. И только тогда, когда стало ясно, что новый метод обучения сработал, Володе наконец-то объяснили его цель и предназначение.
"Ты, Володька, полетишь на Марс", - хлопая его по плечу, доверительным шепотом сообщил Клоповкину профессор Кораблев. - "Эх, и завидую я тебе... Первый человек на другой планете, охваченной революционным волнением дружественных нам марсианских народных масс -- астрономы, правда, не слишком в этом уверены, а вот писатель Толстой зуб дает, что там сейчас такая заварушка, что мама не горюй! Поскольку автономно сам себе вырабатывать электропитание ты так и не научился... нет-нет, не надо оправдываться, это не только твоя вина! - мы решили запустить тебя на длинном проводе, по которому будут подавать электричество с Земли. С твоей родной Саяно-Шушенской водонапорной ГЭС. Односельчанам твоим, конечно, придется теперь делать зарядку не только утром, но и вечером, а также днем и ночью, но цель стоит того! Тем более, к двадцатой годовщине Октября..."
Вова, боясь ляпнуть какую-нибудь глупость, поинтересовался, хватит ли в стране проволоки, чтоб дотянуться до самого Марса. Кораблев его успокоил: показал сводки в газете, согласно которым в СССР за год выпускается столько проводов, что ими можно трижды обмотать всю Солнечную систему, включая орбиту недавно открытой планеты Плутон.
Кстати, наматывая эти провода обратно на катушку, Володю затем можно будет вернуть на Землю. Исходный вариант космического проекта не предусматривал этого приятного бонуса, так что Володе, считай, повезло вдвойне.
Подготовка к полету шла полным ходом, да и страна в целом стремительно двигалась вперед. На Масленицу -- новый всенародный праздник, введенный в честь трансформаторного масла -- по всей стране насыпали горы никому не нужного теперь угля и жгли на нем впавших в немилость стахановцев. Голые пионерки со смехом прыгали через костер, а их сверстники-мальчишки выстраивались на площадях в последовательные и параллельные цепи, а также в поучительные лозунги. Самый популярный из них звучал так:
Нам нужон не уголь чорный, а електрик обучённый!
На стартовой площадке воздвигали новую огромную трубу с индукторами Тесленко, в секретной лаборатории номер пять тщательно полировали хромированную капсулу -- она была значительно, раза в два, больше той, в которой отправили на орбиту Белку и Стрелку.
И тут случилось страшное. Сначала сбежал в Америку ученый-предатель по фамилии Яблочков --человек, присвоивший себе изобретение Ильича и запатентовавший его от своего имени. На вырученные деньги он создал компанию "Яблоко-Ъ", которой принадлежали теперь права не только на нить накала и патрон, но и на дизайн круглой прозрачной стеклянной колбы: всем прочим, под страхом судебных разбирательств и обвинений в раболепном копировании, отныне надлежало делать свои лампы с квадратными колбами непрозрачных цветов. Финансирование проекту "Марс-1937" значительно урезали, так как из-за патентных тяжб с компанией "Яблоко-Ъ" денег и искусственного освещения в стране стало гораздо меньше. Константин Эдуардович, Кораблев и Цугундер, снова собравшись втроем, пришли к выводу, что проводов теперь хватит только до спутника Марса -- Фобоса, откуда Володя Клоповкин должен будет наблюдать за происходящим на Марсе в специальный орбитальный бинокль, и по тем же проводам телеграфировать результаты своих наблюдений в ЦУП.
Но беда не приходит одна. По случаю первомайской демонстрации, всем идущим в праздничных колоннах вживили электрогенераторы в шагательные, махательные и улыбательные мышцы: подразумевалось, что получаемое таким образом электричество озарит трибуну Мавозлея очень красивым коронным разрядом, символизирующим немеркнущее учение Ленина-Сталина. К сожалению, что-то пошло не так: сначала над главной трибуной материализовалась шаровая молния, и, пролетев прямо перед носом у Иосифа Виссарионовича, принялась гонять по всей площади героического маршала Буденного, в отсутствие лошади не отличавшегося особой прытью. Затем из внезапно нависшей одинокой тучи ударил мощный грозовой разряд. Никто не знает точно, чем все закончилось, но Мавзолей пришлось закрыть для посещений по техническим причинам -- он был окружен плотным тройным кольцом кремлевских курсантов, каждому из которых выдали по обойме серебряных пуль и серебряный кортик, а также флакон шампуня для закрашивания ранней седины. Ночами из склепа доносилось жуткое, хотя и немного картавое "ур-р-р-р!" и скрежет когтей по граниту.
В произошедшем обвинили коллектив из 66 вычислителей-вредителей, расчитывавших конструкцию того самого ионизирующего излучателя, который должен был создавать немеркнущее свечение над Мавзолеем, а вместо этого чуть не привел к оживлению Ленина и умерщвлению Сталина. Злодеев поймали на горячем: арестовали прямо во время очередной каббалистической диверсии в Звездном Городке, когда они, сидя вокруг Вовы Клоповкина, ритмично вертели ручки "Феликсов", просчитывая возможные метафизические и политические последствия замены слова "революционный" на "реактивный" в ленинском изречении "Без революционной теории не может быть и революционного движения".
Теперь баллистическую траекторию приходилось расчитывать на бумажке, в столбик. Цугундер и Кораблев с утра до вечера горбились над колонками цифр, то и дело переругиваясь и бросая скомканные листы в корзину. Когда провода привезли с завода не на катушках, а клубком, Константин Эдуардович начал ругаться матом прямо в пенсне. Орбитальный бинокль разбился при транспортировке от смежников, поэтому Володе Клоповкину велено было развивать сверхзрение и фантазию, чтобы было что телеграфировать в ЦУП. Впрочем, буквально через неделю снова заявилось ОГПУ и арестовало Цугундера, заодно прихватив аппарат для межпланетной телеграфной связи, решив, что именно с его помощью Цугундер общается с контрреволюционной марсианской верхушкой. После этого тренировка сверхзрения и сверхфантазии потеряла всякий смысл.
Неумолимо приближалась двадцатая годовщина Великого Октября -- она грозно нависла над проектом "Фобос-1937", и Володя Клоповкин почувствовал себя хрупким и беззащитным цветком хлопчатника, накрытым гигантской черной тенью самого страшного ночного кошмара семейства хлопчато-бумажных, таджикской девочки по имени Мамлакат.
К дню запуска было готово практически все: несколько задорных шлягеров на космическую тему, бронзовый бюст на родине героя, статья "Есть ли жизнь на Марсе?" в журнале "Наука и жизнь", а также гигантские транспаранты с пожеланием счастливого пути. Отличавшийся тонким политическим чутьем писатель-фантаст Бельдыев сдал в типографию новый роман "Звезда КЭЦ", посвященный лично Константину Эдуардовичу Цельноконскому, великому ученому, гениальному конструктору и провидцу космических глубин, и двум его талантливым помощникам -- Кораблеву и Цугундеру. Впрочем, последнего ввиду известных печальных событий пришлось срочно вычеркнуть из сюжета, заменив сначала огромным боевым человекоподобным роботом, а затем и вовсе - собачкой.
По всей стране взревели дизель-генераторы, обеспечивая пусковую установку столь нужным ей электричеством. Пионеры и комсомольцы в едином порыве принялись вертеть педали и ручки динамо-машин, а уже электрифицированные в шагательно-махательных и улыбательных мышцах советские граждане -- дружно замахали руками, с улыбкой глядя в небесную синеву и маршируя на месте.
Громовыми раскатами над городами, лесами и полями неслись звуки задушевной песни.
Родина видит, Родина слышит,
Как в небесах ее отпрыск не дышит.
Силою воли, не ест и не пьет -
Лишь электричеством парень живет.
Родина видит, Родина знает:
Сталин в бинокль за ним наблюдает.
С башни кремлевской в небо глядит,
Орденом он храбреца наградит!
За то, что не ныкал тушенку под лавки,
Повидла себе не наваливал в плавки,
Шлюх выкинул за борт, но это он зря -
Мог выдать одну за пресс-секретаря!
Летит налегке, электроном питаем,
Который как атом - неисчерпаем!
Не брал кислородный баллон про запас,
Ведь он -- комсомолец, а не...
Володю Клоповкина запихали в капсулу и наспех, пока никто не видит, перекрестили. Тихо чавкнув, захлопнулся герметичный люк, поэтому Вова так и не услышал окончание посвященной ему песни. Хромированный цилиндр опустили в жерло электромагнитной пушки, и после традиционного обратного отсчета Сергей Кораблев рванул рубильник.
Пушечный ствол звонко выплюнул сверкающую на солнце капсулу куда-то высоко-высоко, катушка с проводами быстро завертелась с громким жужжанием, страна возликовала. Товарищ Сталин, почти оправившийся после встречи с шаровой молнией, все еще немного заикаясь, сердечно поздравил Константина Эдуардовича Цельноконского и Сергея Кораблева с величайшим событием мировой истории. Те в это время нервно поглядывали на катушку с проводами -- бобина вращалась все медленней и медленней, и наконец, жалобно скрипнув, остановилась. Константин Эдуардович схватился за сердце и грузно завалился на Кораблева, но к этому моменту никому уже не было до них дела.
...Летчик-космонавт Владимир Клоповкин завис над Землей где-то в районе точки Лагранжа. По радиопередатчику суборбитального радиуса действия он, не замолкая ни на секунду, высказывал столько гнусных и несправедливых вещей о Цельноконском, Кораблеве и даже самом товарище Сталине, что Константина Эдуардовича увезли на скорой с инфарктом, после чего Кораблев тихо обрезал ножницами провода, уходящие в небо. Обесточенный Клоповкин сразу же замолчал, и связь с "Фобосом-1937" объявили потерянной.
Провисев достаточно долго в точке Лагранжа, Клоповкин все-таки начал медленно падать на Землю. Он двигался все быстрее и быстрее, пока, наконец, не вошел в плотные слои атмосферы. За время пребывания на орбите Владимир отвык от вдыхания кислорода, поэтому воздух, раскаленный до трех тысяч градусов Цельсия, произвел совершенно разрушительное воздействие на его здоровье. Клоповкин упал где-то посреди Тихого Океана, полностью деморализованным и разуверившимся в правоте классиков Марксизма-Ленинизма. Его подобрали рыбаки-аборигены с ближайшего острова, а он в отместку научил их шахматно-стрелковому биатлону.
Отличавшийся тонким политическим чутьем писатель-фантаст Бельдыев срочно отозвал из типографии уже почти полностью набранную "Звезду КЭЦ", взамен отдав новый роман под названием "Звезда ПОЦ" - сатирический памфлет, посвященный ученому-вредителю Паулю Осиповичу Цугундеру и двум его бесталанным приспешникам, Цельноконскому и Кораблеву. Главного, хотя и безвременно погибшего, героя, от греха подальше, переимеименовали -- наделив бесцветным и не вызывающим никаких паразитных ассоциаций именем "Юрий Семецкий". В финале романа у Цугундера неожиданно отваливалась голова, у Цельноконского отрастали плавники и жабры, а Кораблев превращался в мерзкого уродливого карлика. В редакционном послесловии объяснялось, что, хоть роман в целом и фантастический, но подобные явления имеют под собой глубоко научную основу, и весьма часто случаются с теми, кто недостаточно тщательно читает и конспектирует труды Карла Маркса.
Полностью изобличенную группу из теперь уже шестидесяти девяти ученых-вредителей показательно и всенародно судили, приговорив к самому гуманному и прогрессивному наказанию -- электрическому стулу. Или, как ласково звали его в народе -- Стульчаку Ильича. Завелись и закоптили дизели, пионеры и комсомольцы снова взобрались на свои педальные электрогенераторы, электрифицированные граждане замахали руками и заулыбались, всемерно поддерживая и одобряя судебное решение по "марсианскому делу", как его именовали в газетах. Для придания церемонии еще большего символизма, с космодрома был привезен тот самый рубильник, с непосредственной помощью которого ученые-вредители пускали на ветер народные, кровавыми мозолями на ладонях и пятках добытые, киловатты.
Иосиф Виссарионович, дождавшись, когда отщелкают фотовспышки, лично дернул стильную эбонитовую ручку -- и все шестьдесят девять врагов народа быстро и почти безболезненно, после кратких получасовых судорог, ушли в мир иной.