Аннотация: Третий Рим падет: о том позаботятся заокеанские друзья, "несчастные жители завоеванных территорий" и, конечно же, сами римляне.
Рим 3.0: Спартак подкрался незаметно
Некоторые вещи, валяющиеся на земле - если это, конечно, не куча лошадиного дерьма или чей-то труп со следами насильственной смерти - просто не позволяют вам цинично их проигнорировать, оставив на произвол жестокой судьбы. Особенно эта загадочная черта присуща туго набитым кошелькам и лотерейным билетам. Предмет, на который наткнулся взглядом Фокаччо, не был ни тем, ни другим: это был все лишь втоптанный в дорожную пыль свиток. Можно попытаться разыскать владельца и вернуть потерю за скромное вознаграждение - ну, точнее, за не очень скромное, или даже за абсолютно и бесстыдно огромное - тут уж как повезет. Тогда можно будет сдать обратно Az-tech, это подержанное чинукское фуфло, которое он только что приобрел в лавке старого Кукулькана, и взять взамен Toltek - тольтеки все еще делают трубки сами, а не отдали свой бизнес на откуп чинукам по примеру зажравшихся ацтеков. Фокаччо поднял свиток с земли - на том виднелись отпечатки чьих-то сандалий - и осторожно развернул его:
Новейшая комедия знаменитого Менандра!
"Истинное житие Пророка Керасуса".
Узнайте правду о так называемом "Сыне Божьем"!
- гласил заголовок. Ого! Ничего себе. Воровато обернувшись по сторонам, Фокаччо принялся читать дальше:
Великий Кронос, Отец всех богов, имел, как вы, наверное, знаете, маленькую, простительную для такого великого бога слабость: он поедал всех своих детей сразу же после их рождения. Однажды, будучи в особо скверном расположении духа, он спустился на землю в образе солнечных часов с необыкновенно огромным и высокохудожественным гномоном. Проходившая мимо женщина - жена местного то ли плотника, то ли столяра-краснодеревщика по имени Карло, очень удивилась: на этом месте никогда раньше не было солнечных часов! Лишь только она прикоснулась рукой к гномону, как коварный Кронос оплодотворил несчастную, и, громко хохоча, принял свое настоящее обличье. После этого злой бог открыл свой ежедневник и сделал пометку на девять месяцев вперед: "не забыть съесть плотницкого сына", и с чувством выполненного долга вознесся на Олимп.
Повинуясь внутреннему инстинкту, Фокаччо обернулся, и увидел, что следом за ним идут двое фракийцев - конечно, фракийцы все на одно лицо, но этих он заприметил еще около магазина подержанных трубок. Фокаччо резко свернул в ближайшую подворотню и прибавил шаг. Один из преследователей резко свернул и пошел за ним, другой же пошел прямо - видимо, пытаясь обогнуть квартал с другой стороны. Ничего, здесь буквально рядом полицейский участок - вот уже слышна ругань стражников и чьи-то жалобные вопли - кажется, о том, что нельзя вот так вот ни с того ни с сего арестовывать гражданина Греции и уничтожать весь тираж его последней комедии. Сейчас главное оторваться - но свиток гипнотизировал Фокаччо, он уже практически перешел на бег, но при этом продолжал читать строчку за строчкой.
И вот, подошел к концу девятый месяц.
- Мы не должны позволить Кроносу съесть нашего сына! - плакала женщина.
- Твоего сына, - шипел плотник Карло в ответ. - Впрочем, ладно, давай-ка попробуем такой фокус: подсунем Кроносу вместо пацана большой булыжник. Авось не заметит.
- С ним такое уже один раз провернули. Он же не идиот, два раза наступать на одни и те же грабли! - всхлипнула жена.
Внезапно, в дверь их хижины постучали. За порогом Карло увидел трех старцев - весьма потасканного вида, в длинных балахонах, когда-то, предположительно, имевших приятный шафрановый цвет. У одного из гостей в руках было бревно.
- Меня зовут Мастер Вишну, а это - мои друзья, Мастер Кришна и Мастер Рама.
- Не отдавайте Кроносу младенца, - воскликнул Мастер Кришна и, дабы подчеркнуть важность момента, позвонил в серебряный колокольчик. - Ибо ему суждено стать Новым Богом, спасителем человечества, который затмит собой и Кроноса, и Зевса, и даже великого Кецалькоатля!
- И что же мне прикажете делать? - спросил плотник.
- Вот, возьми это полено, - сказал Мастер Вишну. - Мы его тут нашли неподалеку - и оно разговаривает! Странно, не правда ли? Вырежи из него маленького мальчика, и подсунь Кроносу. Этот деревянный уродец будет причитать, просить, чтобы его не ели и все такое - как настоящий живой младенец (Мастер Вишну, честно признаться, имел весьма смутное представление о младенцах) - в общем, Кронос не почует подвоха. А настоящего сына Кроноса временно спрячьте в хлеву.
Плотник Карло взял в одну руку полено, а в другую - топор, и легонько тюкнул по дереву.
- Ойййй! - взвыло полено. - Мне же, мать вашу, больно! Хотя, - подумав, добавило оно, - когда больно, это почему-то приятно. Стукни-ка еще разок.
Плотник ударил сильнее.
- Ох ты, господи! - завыло полено, - ты мерзкое безжалостное чудовище! Пожалуйста, не останавливайся!
Плотник с некоторой опаской принялся выстругивать деревянного человечка из стонущего и кряхтящего бревна.
- И еще немножечко рубанком, да-да, вот там. Ааааа! Не надо! Давай еще. Сильнее, глубже, мерзкая бездушная тварь. А теперь как насчет того, чтобы забить мне в задницу парочку гвоздей?
- Пожалуй, мы пойдем, - сказали старцы, неловко переминаясь с ноги на ногу и заметно краснея. - Вы уж тут как-нибудь сами разберетесь.
Свежевыструганного сына, не долго думая, назвали Керасусом, что по-латыни означает Вишня, в честь Мастера Вишну, принесшего полено.
Еще один переулок - и он доберется до полицейского участка и казарм городской стражи. Фракиец, скрывшийся за углом, что-то по-своему тараторил в трубку, выпуская кольца сизого дыма.
На сей раз, Кронос появился в виде гигантских башенных часов, кишащих устрашающего вида шестеренками, как будто специально предназначенными для размалывания детских косточек. Циферблат часов был прикрыт аккуратным слюнявчиком, а стрелки имели форму ножа и вилки, и показывали ровно час дня.
- Где мой сын? - грозно прогремел Кронос.
- Сейчас-сейчас, не извольте беспокоиться! - воскликнул Карло и побежал за Керасусом.
- Керасус, солнышко, пойдем со мной - сейчас тебя пропустят через гигантские шестеренки и превратят в труху - представляешь, какое это удовольствие?
- О, это сладкое страдание! - возопила деревяшка и шустро вскочила с лавки.
В этот момент третий фракиец неожиданно вышел из тени ближайшего дерева. Прижимая левой рукой к уху курящуюся трубку - кажется, Olmek последней модели, правой он наотмашь заехал Фокаччо в челюсть - и Солнце погасло.
* * *
- О, великая Коатликуэ, что в платье из змей! Свидетельствую перед тобой, что наш пациент находится в состоянии клинической смерти, но его сердце еще бьется! - нараспев произнес Бегущий За Трупом.
- О, великий Кецалькоатль! - воскликнул Острый Скальпель, воздев руки горе. - Прими в дар сердце этого римлянина - разумеется, сугубо символически! - которое мы в дальнейшем пересадим кому-нибудь более достойному!
- А также, печень, легкие и почки в количестве двух штук, и так далее, не считая роговицы и прочих мелких финтифлюшек, - педантично подхватил Бегущий За Трупом.
Острый Скальпель вытер руки о белоснежные перья рабочего фартука и занес обсидиановый нож над неподвижно лежащим телом.
- Все-таки, мне кажется, что мы немного недослуживаем Кецалькоатлю, - задумчиво произнес он. - Надо будет поговорить с Императором, пусть, в конце концов, выдадут лицензию на вырезание органов из нормальных, живых людей, чтобы с криками, и вообще - как положено.
- Зато так они не вырываются, не пытаются тебя укусить, плюнуть в лицо или еще что-нибудь отмочить напоследок, - возразил Бегущий За Трупом. - Люди в целом, я так думаю, страшные эгоисты. Особенно эти чертовы римляне. Думают только о себе и своих драгоценных внутренностях. А ведь, распотрошив одного, можно спасти жизнь десятку других, гораздо более достойных - это не говоря уж о религиозном аспекте.
- К-каком аспекте? - пробормотал покойный и открыл глаза. Бегущий За Трупом громко выругался.
- Пожалуйста, лежите молча и не мешайте медикам выполнять свою работу, - строго сказал Острый Скальпель. - У вас черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью. Покиньте этот мир достойно и с пользой для других! Помните, там вам ваши органы не понадобятся, они нужнее здесь!
- А я туда и не собираюсь. По-моему, меня кто-то стукнул по голове чем-то тяжелым. Там, в подворотне...
- Не надо разговаривать, в вашем состоянии это очень вредно. Учтите, что если вы не будете соблюдать рекомендации лечащих врачей, то есть нас, мы аннулируем вашу медицинскую страховку. Смешное Облако, анестезию покойному!
- С-сейчас! М-минуточку! Мне уж-же совсем не больно! - Смешное Облако, пошатываясь, побрел к стеллажам с пробирками, ретортами и склянками с заспиртованными гадами.
- Это просто замечательно, что тебе не больно, - ядовито заметил Острый Скальпель. - Но мне бы очень хотелось, чтобы не было больно ему. Живее, а то он уже пытается вырваться!
- Д-да-да, я понял! - Смешное Облако присосался к большому кальяну, курящемуся в углу, и, набрав полные легкие дыма, нетвердой поступью и с выпученными глазами направился к операционному столу. Там он попытался выдохнуть струю дыма прямо в лицо неугомонного покойника, но неожиданно закашлялся и рухнул на Бегущего За Трупом, пытавшегося прихватить пациента специальными зажимами по бокам стола - этого хватило, чтобы лежащий - парень лет двадцати - двадцати двух, по внешности - типичный римлянин - резко дернулся и вскочил со стола, метнулся в угол с ретортами и расколотил ногами несколько наиболее крупных. Помещение наполнилось удушливым болотным запахом и белесым дымом. Еще одну склянку, с перепуганной жабой внутри, он разбил о голову подбежавшего Острого Скальпеля, после чего метнулся к выходу.
Вырвавшийся из колб газ начал действовать неожиданно быстро и резко - из серого тумана вышла женщина с четырьмя сотнями грудей и дымящейся вагиной, гигантский пернатый крокодил в очках с толстой пачкой каких-то бланков, ягуар с перевязанной головой и маленькая красная собачка.
- Держите его, он тут единственный без перьев, не ошибетесь, - крикнул крокодил и схватил женщину за наиболее аппетитный сосок.
- А мне совсем не больно! - женщина закашлялась, тряся всеми сосками сразу.
Ягуар не сказал ничего - он молча впился зубами в хвост крокодила и принялся теребить его из стороны в сторону, умудряясь при этом насвистывать что-то веселенькое.
- А я - кнопка пожарной сигнализации и вызова полиции, - строго сказала красная собачка. - В данной астральной проекции, чтобы меня активировать, тебе необходимо наступить мне на лапку!
Фокаччо - а это был именно он - подошел к ней поближе, заглянул в преданные глаза-бусинки и, извинившись, отдавил собачке переднюю лапу. Животное жалобно заверещало - громко, заунывно, с характерными подвываниями.
Дым стал плотнее и удушливее, и вскоре все - крокодил, превратившийся в ящерицу и избавившийся от обглоданного хвоста, ягуар с женским шарфиком в зубах, женщина с 399 грудями и Фокаччо, обернувшийся к этому моменту членистоногой устрицей, бессильно повалились на пол. И только покалеченная собачка, хромая, продолжала нарезать круги по комнате и громко безутешно выла.
* * *
Когда дым рассеялся, декорации заметно изменились: это определенно был полицейский участок - маленькая комнатка с неказистым столом посередине, руки и ноги Фокаччо обвивал дрессированный полицейский питон. По ту сторону стола расположилась пара детективов - они смотрели на Фокаччо с немым укором. Один из них неодобрительно покачивал головой, а другой - в такт ему - ногой.
- Вот и очнулся, - сказал первый детектив. - Разрешите представиться, детектив первой категории Труляля и детектив... ээээ... тоже первой категории Траляля.
(Наверное, у детективов были какие-то более вразумительные имена, но, как водится среди полицейских, они называли их весьма неохотно и скороговоркой, а бейджики и жетоны их были со старательной небрежностью замызганы в грязи - поэтому, будем для простоты называть детективов так, как расслышали).
- Это очень хорошо, что вы очнулись, - добавил второй, - ведь сегодня мы опробуем новую, революционную технику допроса - называется "злой следователь и добрый следователь", вам определенно должно понравиться! Ведь раньше мы просто мутузили клиентов по полной программе безо всякой системы. Но на днях я зашел в магазин и попросил продать мне "Самоучитель современного секса". К сожалению, продавец не расслышал, и продал мне "Самоучитель современного сыска" - видимо, его смутила моя форма. В общем, не пропадать же книге!
Труляля открыл новенькую книжку и с чувством продекламировал:
"Сначала, необходимо распределить роли: кто будет изображать злого следователя, а кто - доброго. Злой следователь долго и старательно лупит подследственного, сначала отбивая ему почки (см. цветную вкладку "внутренние органы человека"), а затем, для закрепления эффекта, как следует разбежавшись, бьет ногой по яйцам. После этого, в дело вступает добрый следователь. Он ведет себя не в пример гуманнее: заезжает подследственному ногой с разворота в челюсть (см. рисунок) и кулаком под дых. Психологическая обоснованность подобной тактики..."
- Довольно, довольно! - закричал Траляля. - Мне не терпится опробовать эту новомодную штучку в действии. Пожалуй, злым следователем буду я, у меня была пятерка по анатомии, я никогда не промахиваюсь мимо почек.
- Ну уж дудки! - возмутился Труляля. - Я всегда быстрее всех бегал на короткие дистанции, так что никто лучше меня не врежет с разбегу по яйцам, и ты сам это отлично знаешь, просто не хочешь признать этот очевидный факт.
- Ах, так?! - возопил Траляля. - В таком случае, боюсь, не обойдется без кровопролития! - и принялся лихорадочно натягивать на себя доспехи, состоявшие, почему-то, исключительно из бронзовых нагрудников самых модных моделей. Труляля в ответ достал свою амуницию - несколько шлемов, и принялся прикручивать их к локтям и коленным чашечкам.
- Так говоришь, я плохо бью по почкам? - завопил Траляля, - а вот сейчас и посмотрим, как тебе понравится вот такой ударчик! - и, перегнувшись через стол, двинул Фокаччо кулаком в правый бок.
- Да так только сосунки бьют! - крикнул Труляля, - сейчас ты узнаешь, что такое конкретный удар по яйцам - смотри, в штаны не наделай! - резво вскочив на стол и подпрыгнув до самого потолка, Труляля с грохотом рухнул на Фокаччо, впечатав гениталии бедолаги в деревянную лавку.
- Уффф, - простонал побледневший Траляля. - Я, кажется, потянул спину, когда перегибался через стол. И мне ужасно больно!
- А я, по-моему, подвернул ногу и ушибся темечком о потолочную балку, так что мне гораздо больнее, чем тебе! - возразил Труляля. - В общем, в жопу передовые методики, эти американские штучки не для наших участков, вот что я тебе скажу.
- Точно. Нам бы их технику - тоже бы все раскрывали в два счета. Так ведь жмутся, сволочи. Чтобы порыться в дактилоскопической базе, что нужно сделать? Правильно, задрать тунику и сесть голой задницей на кактус-пейот, иначе ведь никак до Третьего Неба не добраться, верно? Ты видел когда-нибудь америкашку, запрыгивающего жопой на кактус для того, чтобы войти в Инка-нет? У них все давно цивилизованно - пластырь "Тео-нанакатль" на плечо - и вперед.
- А у наших все per anus. Все-таки ацтеки молодцы: казалось бы - разве можно соорудить глобальную информационную сеть всего-то из полутора сотен почтовых голубей, тысячи сигнальных зеркалец, связки бус на шее Священного Евнуха и тринадцати похороненных заживо медиумов?
* * *
Оба детектива замолчали и принялись с внезапно проснувшейся симпатией разглядывать скрючившегося на полу Фокаччо.
- По-моему, питон ему немного жмет, - заметил Труляля. - Не надо так сильно затягивать питона. Ишь, как беднягу скрутило.
- Я г-готов активно с-сотрудничать со следствием, - с видимым усилием выдавил из себя Фокаччо, - тем более что, попрошу заметить, я - не подозреваемый, а потерпевший.
- Потерпевший?! - удивленно воскликнул Траляля. - Да знаешь ли ты, как выглядит настоящий потерпевший? Вот заглянул бы в соседнюю комнату - там хирург-трансплантолог с пробитой головой, паталогоанатом с откушенным членом и анестезиолог, страдающий галлюциногенным метеоризмом и травмой левого соска! И все, заметь, иностранцы, америкашки, черт бы их побрал. Опять дипломатический скандал, и опять виноват наш участок! Причинение тяжких телесных - в том числе, отгрызание половых органов крокодилом неустановленного происхождения, порча дорогостоящего медицинского оборудования, и, что вообще уж ни в какие рамки - незаконное оживление коммерчески-ценного трупа - тебе этого мало?! Да по тебе арена плачет, парень, ищи хорошего адвоката.
- Я не оживал! Точнее, даже не умирал!
- А по бумагам все выглядит совершенно иначе. И если ты думаешь, что суд поверит не профессиональному паталогоанатому, а самовольно ожившему мертвецу - ты явно недооцениваешь нашу судебную систему. А кроме того, - Труляля с важным видом достал из ящика стола свиток со следами чьих-то сандалий и торжествующе потряс им перед носом Фокаччо, - у тебя обнаружили вот это! Подрывная литература экстремистского характера!
- Я подобрал его на улице, понимаете? Просто подобрал, и даже читать-то толком не начал - как увидел, что там оскорбляют нашего уважаемого Пророка Керасуса, так сразу же и поспешил в ваш полицейский участок, чтобы сдать эту дрянную рукопись кому следует!
- Это ты расскажешь львам на арене, - оборвал его оправдания Траляля. - Они наверняка тебя внимательно выслушают.
- Вы не понимаете! Я... просто шел по улице - и не по каким-нибудь задворкам, а в паре кварталов от Форума. Кажется, по Малой Гладиаторской - там, знаете, в одной лавке торгуют пользованными трубками - я купил себе Aztech, довольно потасканную, к тому же, чинукской сборки.
- Чинуки лепят такое дерьмо, что даже до Второго Неба можно достучаться только в хорошую погоду, - заметил Труляля, - А через Второе Небо много не потреплешься.
- Достаточно пяти минут болтовни в день по чинукской трубке, и через месяц - здравствуй, рак легких! - добавил Траляля. - Впрочем, мы отклонились от темы. Где, ты говоришь, эта самая лавка?
- На Малой Гладиаторской, там еще за углом памятник Эрику Рыжему, знаете?
- Ну кто же не знает Эрика Рыжего! - обиженно протянул Труляля.
(Ну кто же не знает Эрика Рыжего, первооткрывателя Америки! Или, если быть более точным, то не самой Америки, а факта существования коренных американцев. Эрик Рыжий был маленьким мальчиком, который прогуливался по берегу Атлантического Океана как раз в тот момент и в том месте, где высадились члены Первой Восточной Трансатлантической Экспедиции. Увидев странных людей с красными носами, в нелепом разноцветном гриме, да еще и в перьях, Эрик развернулся на сто восемьдесят градусов, и с радостным криком "Цирк приехал!" побежал в свою деревню, но тут же получил двадцать восемь стрел и три томагавка в спину. Это только кажется, что совершать великие открытия - легко и приятно).
- Да-да, - поддакнул Фокаччо, - сразу же после того, как я вышел из лавки, ко мне пристроился хвост из двух варва... Ну, то есть - жителей завоеванных территорий.
- Ваша оговорка выдает личную неприязнь к этим людям, - сказал внезапно помрачневший Труляля. - Что, если человек - не римлянин, ему и идти рядом с вами нельзя? Почему сразу "хвост"?
- Да потому что эти суки почти сразу огрели меня чем-то тяжелым по голове - или заехали в чеслюсть - не помню точно - чтобы отнять трубку! - завопил Фокаччо. - Вот почему, мать вашу!
- Вы назвали жителей завоеванных территорий "суками"? - опешил Траляля. - Да вы хоть понимаете, что случится, если эти люди обнаружатся и подадут на вас в суд? Это же... это... ну, в общем - в таком случае про отгрызенный член патологоанатома мы сможем дружно забыть как о досадной мелочи на фоне вновь открывшихся обстоятельств.
- Прошу прощения, но мы, в силу должностных инструкций, теперь просто обязаны проверить вас, гражданин Фокаччо, на причастность к преступлениям против жителей завоеванных территорий, которые, как это ни прискорбно, в последнее время случаются в Риме все чаще. - Труляля выглянул в дверь. - Фоторобота сюда, да поживее!
* * *
Фоторобот был последним чудом ацтекской техники. Римской полицией был закуплен ровно один экземпляр. И тот, говорят, немного бракованный. Фоторобот представлял собой небольшого голема на гусеничном ходу, с телескопической оптикой и фотографической памятью. По ночам он прятался в тени кривых улочек и следил, не происходит ли поблизости от него что-нибудь противозаконное. В целом, он был полезной штукой, если не упоминать о двух мелочах - астигматизме и склерозе - которыми страдал экземпляр, проданный римской полиции с пятидесятипроцентной скидкой.
Фоторобот въехал в комнату уже через минуту, в сопровождении штатного поводыря.
- Поднимите мне веки! - прогнусавил он, предварительно пожужжав сервоприводами. - Опять шторки заклинило.
Поводырь опустился на колени перед механическим чудом и с некоторым усилием приподнял шторки.
- Я тебя узнал, гнусный убийца! - радостно возопил Фоторобот и ткнул обвиняющим перстом в глаз поводырю. Тот жалобно вскрикнул и отскочил в сторону. В поле зрения фоторобота оказались Труляля и Траляля, испуганно жмущиеся друг к другу.
- Ага, попались, мерзкие извращенцы! - протрубил робот, указывая на них пальцем. - Думали, если тогда было темно, я вас не узнаю?
- Эээээ... Вообще-то мы - следователи, - промямлил Труляля, отбегая в сторону и увлекая за собой Траляля. - А опознать ты должен вот его, - Труляля ткнул пальцем в Фокаччо, с немым удивлением следившего за этой захватывающей сценой.
- Да как двух галльцев обоссать! - хрюкнул робот. Он был единственный и незаменимый, и потому мог позволить себе еще и не такие шуточки. - В чем конкретно он подозревается?
Труляля, опасливо косясь на гусеничного голема, подобрался к столу и взял самый верхний листок из папки, озаглавленной "Преступления против варваров" - слово "варвары" было аккуратно перечеркнуто и заменено на "...уроженцев территорий, пострадавших от римско-латинских захватчиков".
- Преступное сопротивление попытке изнасилования, с выкрикиванием оскорблений в адрес представителей иберийских племен, - торжественно продекламировал он.
- Какой кошмар, - прошептал Траляля.
- Определенно он, - откликнулся Фоторобот тоном, не терпящим возражений, и принялся двигать обвиняющим перстом влево-вправо, пытаясь попасть в Фокаччо.
- В таком случае, полагаясь на дедуктивный метод, я предлагаю считать гражданина Римской Империи Фокаччо опознанным по всем делам данной папки, - изрек Труляля и исполненным драматизма жестом захлопнул папку. - Дела закрыты в связи с успешным раскрытием, простите за невольный каламбур!
- И даже не понадобилась эта новомодная бодяга с добрым и злым следователем, - добавил он, потирая ушибленную макушку.
- Да вы что все, белены объелись? - вопил Фокаччо, когда его потащили в камеру. - Мало того, что меня огрели по голове, отобрали трубку, а потом попытались заживо разобрать на органы - так я еще и виноват?!
- В преступном сопротивлении попытке изнасилования и нецензурных оскорблениях представителей иберийских племен, - педантично процитировал Труляля. - Ну и во всем остальном, что в папке - я еще не все просмотрел. И не думай, что мы забыли про отгрызенный член патологоанатома и порчу медицинского оборудования.
- А еще он, оказывается, убил сам себя, но обставил дело так, чтобы все подумали, будто это сделали фракийцы, - с удивлением прочел Траляля выхваченную наугад из папки бумагу. - Чертовы провокаторы! Чего только не придумают, чтобы дестабилизировать обстановку в Империи!
- А поскольку, согласно медицинской справке, вы уже являетесь юридически мертвым, я думаю, мы сэкономим государственные средства и обойдемся без судебных формальностей - все равно понятно, чем закончится суд, так к чему этот долгий и мучительный - и к тому же дорогостоящий - процесс? Арена, мой дорогой Фокаччо, арена! Это - твой шанс умереть красиво, умереть по-мужски, а возможно, остаться в живых и сорвать аплодисменты трибун!
* * *
В камере, в которой предстояло ближайшие дни провести Фокаччо, уже находились несколько заключенных: один из них, Фокаччо мог поклясться, был знаменитейшим римским комедиографом Титом Макацием Плавтом. Еще один смутно ассоциировался с греческим философом, чье лицо то и дело мелькало в дыму Серебряного Ока новейшего и хитроумнейшего изобретения ацтеков. Остальных - маленького сильно потеющего толстячка, постоянно обмахивающегося полой давно нестиранной тоги, и тщедушного мужчину лет сорока - Фокаччо никогда раньше не встречал.
При виде новичка присутствующие оживились - сразу было заметно, что им здесь невыносимо скучно. А новый человек - это новая история, и возможность в который раз пересказать свою.
- Тебя за что? - маленький толстяк требовательно ткнул в Фокаччо пальцем-сарделькой, после чего с удвоенным усердием продолжил отгонять мух полой замызганной тоги.
- Это очень долго рассказывать, - вздохнул Фокаччо, - по-моему, я сорвал Джекпот.
- Ага, они все-таки нашли, на кого повесить всю папку! - захохотал грек, хлопая себя по мощным ляжкам. - Впрочем, я думаю, это без разницы. Арена светит нам всем. Ну, разве только противников из гладиаторов-профессионалов будут подбирать согласно тяжести деяний. Тогда тебе точно светит драться с самим Спартаком, дружок! - грек смеялся так заразительно, что через мгновение хохотали все - за исключением Фокаччо.
- Ладно, не обижайся, - сказал тот, кого Фокаччо условно считал комедиографом Плавтом. - Наш друг Менандр обожает шутки-прибаутки. Собственно, если бы не они, он бы тут не сидел. И я, по правде говоря, тоже.
- Еще бы, ты же за всю жизнь не написал ничего своего - все передирал у меня, - хохотнул Менандр. - На том и погорел. "Скажите, уважаемый Плавт, почему в вашем творчестве столько ремейков?" - пропищал Менандр противным голосом, явно подначивая римлянина. Плавт сжал кулаки и зарычал.
- Откуда же я знал, что она - хайаска?! Тогда бы я попридержал язык и не назвал бы ее говорящей вагиной при свидетелях! Сколько можно повторять - не ремейки, а паллиативы! Паллиативы! А так - "нанесение публичных оскорблений на национальной почве". Господи, ну почему я не могу безнаказанно сказать дуре, что она дура, только потому, что она - не римлянка?! - Плавт уткнулся лицом в ладони и зарыдал.
- Это еще ерунда, - вклинился в разговор толстяк. - Вот у меня история и того глупее: Я, видите ли, люблю хорошо покушать.
- Оно заметно, - вставил Плавт, не прекращая рыданий. Толстяк сделал вид, что не расслышал.
- И вот представьте себе: на моей улице было целых четыре ресторанчика - "У Апиция", "Поросенок Брут", "Сытый Цезарь" и пиццерия "У Лукулла" - отличная, я вам скажу, кухня. И вот однажды ночью сгорает "У Апиция" - вместе, значится, с самим Апицием. Проходит несколько дней, и на пепелище - я не утрирую, именно на пепелище! - появляется какой-то иллириец, ставит гриль и принимается торговать швармой - а из соседних домов начинают систематически пропадать домашние животные! Еще через неделю сгорает "Поросенок Брут" - ах, каких молочных поросят там подавали! Я прихожу на руины, чтобы воздать должное старине Поркусу. И что же я вижу? Иллирийца, разворачивающего свою гриль-систему! Я спрашиваю у него: почтеннейший, а не умеете ли вы, случаем, готовить молочных поросят? Представляете, он гонялся за мной по всей улице, выкрикивая что-то жуткое на своем наречии - оказалось, само упоминание о поросятах оскорбило его до глубины души! Нужно ли говорить, что еще через неделю сгорел "Сытый Цезарь" - вы догадываетесь, кого я увидел там? А потом, потом... Нет, мне больно об этом говорить, потому что сгорела пиццерия "У Лукулла" - а на следующий день я увидел, как еще один иллириец стоит прямо посреди пожарища и жарит на вертеле самого старину Лукулла - нашего, к слову сказать, выдающегося полководца и триумфатора!
Тут уж я не выдержал и, выйдя на Форум, громогласно потребовал расследовать эту странную цепочку случайностей. Ну не могут вот так вот, одна за одной, сгореть целых четыре таверны! Я стоял в центре Форума и скандировал краеугольный вопрос римского права: "Кому выгодно? Кому выгодно?"
- И чем же все закончилось? - с интересом спросил Фокаччо. - Он тоже слышал про эти поджоги, хотя и краем уха.
- Ну, - пробормотал толстяк сконфуженно, - было проведено следствие, и детективы пришли к выводу, что более всех в поджоге ресторанчиков был заинтересован я сам - потому что я люблю вкусно, сытно и дешево поесть, а шварма - иллирийское блюдо - как раз и является самым вкусным, самым питательным, полезным и дешевым блюдом в мире! И вот я здесь, - толстяк всхлипнул, - а детективов, расследовавших это дело, теперь везде кормят швармой бесплатно.
Пришла очередь рассказа тщедушного заключенного.
- Дело в том, что я - журналист, и пишу для одной из римских хроник, - начал он, - Вы все знаете, что в последнее время у нас не работа, а настоящий кошмар - то не пиши, это не пиши. Приходится выбирать самые невинные темы. И вот, я решил написать о пользе гигиены в целом и римских терм в частности. Откуда же я мог знать, что за день до этого некто по имени Торквемада - тот странный человек, что невесть откуда очутился в Риме после неудачных испытаний восточных терминалов Трансатлантического Портала Майя...
- Его уже выпустили из психушки? - удивленно воскликнул Фокаччо.
- Не только выпустили, но еще и возвели в ранг великих ученых и религиозных деятелей, - ответил несчастный хроникер. - И знаете, о чем его последняя работа? О странной штуке под названием "Глобальное Потепление" - в общем, долго рассказывать, но смысл сводится к тому, что римские бани, во-первых, нагревают планету путем сброса горячей воды в канализацию, а во-вторых - все знают, что мы ходим в баню в том числе и для сексуальных развлечений с проститутками и банщиками, что есть грех. А потому мы все попадем в Ад, где, согласно новейшей доктрине Пророка Керасуса, грешников жарят на больших сковородах и поливают кипящей серой. Чем больше грешников - тем сильнее нагрев Земли и выброс серых испарений, понимаете? Количество грешников в аду постоянно нарастает - в первую очередь, как выяснилось, за счет проституток, банщиков и любителей помыться. Сначала будут грандиозные засухи, затем проснется Везувий и зальет огненной лавой весь полуостров, люди тут и там начнут вспыхивать как спички, раздувшиеся от кишечных газов коровы будут с грохотом взрываться прямо на улицах, и это только начало!
- А тут ты со своей провокационной статьей о пользе гигиены! - встрял толстяк.
На секунду все замолчали, представив себе ужасы Глобального Потепления.
Внезапно, дверь камеры со скрипом отворилась, вошли Труляля и Траляля.
- Гражданин Марк Теренций! - торжественно прогремел Труляля, - поскольку после вашего ареста ресторанчики продолжили самовоспламеняться, а также, в связи с выходом известной монографии Торквемады "О Глобальном Потеплении", мы провели небольшое дополнительное расследование, в ходе которого обратились за экспертным заключением к самому сеньору Торквемаде. - Труляля многозначительно поднял указательный палец вверх и сделал драматическую паузу. - Выяснилось, что спонтанное возгорание ресторанов - один из первых симптомов Глобального Потепления, и, таким образом, является лишним и очень важным подтверждением истинности данной научной доктрины. Вы же, гражданин Марк Теренций, обвинявшийся в разжигании четырех пожаров и одной расовой ненависти, объявляетесь невиновным по первым четырем пунктам, но остаетесь виновным по последнему, наиболее тяжкому.
- В общем, сидите дальше, как и сидели, - подытожил Траляля, и дверь захлопнулась. Толстяк заплакал и принялся звучно сморкаться в грязную тогу.
- Скажите, а вы - действительно тот самый Менандр? - спросил Фокаччо арестанта-грека, чтобы сменить тему. - Вы-то за что здесь оказались?
- Ну, - задумчиво произнес Менандр, - на этот счет можно дать два ответа: короткий и длинный. Поскольку времени у нас хоть отбавляй, то расскажу все с самого начала - а именно, какого дьявола я вообще оказался в Римской Империи.
Возможно, вы задавались вопросом: зачем некоторые люди подаются в философы? Казалось бы, глупейшее и бесполезнейшее занятие, да еще и вредно влияющее на рассудок. Но большинство из нас прекрасно знает ответ, хотя и предпочитает об этом молчать: конечно же, это ученики. Для приличия, мы вначале ходим по улицам Афин и ведем заумные разговоры, но затем любой опытный философ-наставник вспоминает, что необходимо держать в форме не только ум, но и тело - и отправляется со всем своим выводком в Гимназиум. Там юноши раздеваются догола и вытворяют различные возбуждающие вещи - кувырки, прыжки, наклоны и подтягивания на перекладине. В определенный момент даже самый старый и дряхлый философ сбрасывает с себя тунику и с животным ревом набрасывается на кого-нибудь из своих любимцев. А потом, мы снова ходим по афинским улицам и ведем неторопливые беседы об основах мироздания.
И все бы было хорошо, если б не внутренние распри между самими философами - ну, знаете, кто из нас наиболее великий мыслитель, у кого талантливее (вы понимаете, о чем я!) ученики, и так далее. Высмеять учение оппонента, загнать его в логический тупик, поймать на скользком силлогизме - да, все это мы практиковали, чтобы унизить противника в глазах аудитории и переманить к себе его учеников. Но были же границы, которые никто не переступал!
И вот, один наш совершенно бездарный коллега, имя которого мы решили дружно забыть - а также, на всякий случай, приписать ему поджог Храма Артемиды в Эфесе - у него тогда как раз переманили последнего ученика - так вот, он взял, да и сделал знаете что? Не поверите: он во всеуслышанье заявил, что философы-де трахают своих учеников! Разумеется, это все знали и без него, но раньше почему-то это всех устраивало: и самих философов - по понятным причинам, и их воспитанников - любящему тебя педагогу гораздо проще сдавать зачеты и экзамены, и даже родители мальчиков были довольны - ведь с них брали чисто символическую плату за обучение!
А тут - как с цепи сорвались: "Караул, спасите! Философы ебут наших детей!" Надо же, глаза им открыли. Родительские комитеты и всяческие комиссии неожиданно вваливались с проверками то в один гимназиум, то в другой, проводили анонимные опросы среди мальчиков, а потом и сами философы стали, стыдно сказать, постукивать друг на друга.
В общем, первым по статье "развращение молодежи" загремел Сократ - его образцово-показательно напоили цикутой, потом чуть не забили камнями Пифагора, а вот Фемистокл, помнится, легко отделался - его всего лишь подвергли остракизму.
И тогда мы решили, во-первых, эмигрировать куда-нибудь, где люди еще не заразились вирусом ханжества и педофилофобии, а во-вторых - найти способ жестоко отомстить своим недалеким согражданам.
- И что же вы придумали? - выдохнул из себя пораженный до глубины души Фокаччо.
- Мы придумали новую религию! - торжественно возвестил Менендер. - Насквозь пропитанную мазохизмом, сексуальным бессилием, комплексом вины перед всем и вся, а также пропагандой самоуничижения и пораженчества.
- Неужели Заветы Пророка Керасуса? - вырвалось у изумленного Фокаччо.
- Они самые! И что случилось с Грецией? Она теперь в полной заднице, вот что я тебе скажу. Но мы не учли одну мелочь: ее пример оказался чрезвычайно заразителен! Уже через несколько лет появился латинский перевод Заветов, и теперь уже Римская Империя погрязла в самокопании и желании наказать саму себя за все прошлые - реальные и наспех выдуманные - грехи. А мы столько сил и креативности угробили на сочинение "Заветов Керасуса", что до сих пор не можем оправиться и сочинить какую-нибудь контр-религию. Я не сдавался до последнего: если не получилось создать контр-религию, надо хотя бы скомпрометировать и высмеять Керасуса, дабы Рим вернулся к прежним богам.
И тогда я написал уморительный фарс - "Истинное житие Пророка Керасуса" и попытался издать его на собственные деньги крупнейшим тиражом - целая тысяча экземпляров!
- Не может быть! Это же... столько писцов!
Да, в книгоиздательском бизнесе Майя и Ацтеки были не помощники: для своей узелковой письменности у них существовали специальные книговязальные станки, круглосуточно вязавшие юбки-мелодрамы, приключенческие свитера, шапки-комиксы и даже порно-белье. А бумажной литературой жители далекого континента не заморачивались, да и вообще были свято уверены, что по эту сторону океана никто не пишет приличных книжек - к такому выводу они пришли, попытавшись прочитать пару римских тог
- Я неплохо заработал на постановке комедий, а также удачно вложил деньги в акции Aztech, - потупил взор Менандр. - Но все закончилось, еще не начавшись: весь тираж был арестован и уничтожен, а я - как видите, сижу теперь здесь, вместе с вами. Но свою последнюю комедию я помню наизусть, - он гордо вскинул голову, тряхнув козлиной бородкой, - и читаю всем, кого встречу!
- О, нет, только не снова! - взвыли толстяк-поджигатель и опальный хроникер. Менандр проигнорировал их стоны, откашлялся, и хорошо поставленным голосом начал декламировать.
Великий Кронос, Отец всех богов, имел, как вы, наверное, знаете, маленькую, простительную для такого великого бога слабость...
- Постойте, это же та самая комедия, которую я читал сегодня утром! Видимо, когда арестовывали тираж, один из свитков случайно потеряли по дороге, - воскликнул Фокаччо, - я подобрал его на улице. Правда, не успел дочитать до конца. На том самом месте, где Кронос съел своего сына и отправился на Олимп, мне заехали в челюсть.
- Так значит, хоть один экземпляр остался? - встрепенулся Менандр.
- Гм... Ну, как вам сказать. В данный момент он является важной уликой обвинения по моему делу.
- Понятно. Что ж, слушай, что было дальше!
- Здравствуй, папа! - радостно воскликнуло полено при виде Кроноса.
- Я тебе не папа, - рявкнул Кронос. - Я что же, совсем слепой? Мой сын спрятан в хлеву. И если мне его сейчас же не отдадут, ровно в два часа я прогремлю: "Где мой сын? Где мой сын?". И так далее. Представляете, что будет в полночь? У вас никогда не было часов с боем? Теперь будут!
- По-моему, лучше отдать ему то, что он просит, - поскреб в затылке Карло. - А то ведь и правда, того - рехнемся. Ты просто не знаешь, что это такое - часы с боем. Это прямой билет в психушку!
Жена, причитая, вынесла младенца из хлева. Раздался душераздирающий писк, и сразу же следом - жадный хруст шестеренок.
- Папа, а как же я? - запричитало полено.
- Я тебе не папа, - еще раз повторил Кронос. - И вообще: мне не нужны все эти сплетни и проблемы с алиментами. Поэтому, если еще раз заявишь, что ты - Сын Бога Кроноса, или что-нибудь еще соврешь - у тебя будет вырастать во-о-о-от такенный нос. Понятно?
Бревно, почувствовавшее себя обманутым и брошенным, впало в истерику и принялось с воем кататься по земле.
- А теперь, уважаемый Кронос, не пора ли вам к себе, на Олимп? - деликатно поинтересовался плотник Карло. - А то видите, до чего вы довели ребенка!
Керасус же к этому моменту перестал кататься по земле. Он тихо пробрался в хижину, достал из тайника пять золотых, что Карло с женой откладывали на счастливую старость, и сбежал из дома, поскольку внезапно ощутил жгучую потребность поделиться с окружающими своим открытием: оказывается, когда тебя бьют, оскорбляют и всеми остальными способами смешивают с дерьмом - это чертовски приятно!
- Если тебе отдавили левую ногу, подставь правую, - вещал деревянный Пророк. - Если тебя трахнули в рот, не забудь подставить еще и зад!
- И что тогда? - спрашивали удивленные слушатели.
- Как это что?! Ты сразу же испытаешь райское блаженство, - отвечал Деревянный Пророк. - Я знаю, что говорю, ведь я - Сын Бога Кроноса! Вот, видите, как у меня сразу вырос нос? Разве это не Чудо?
- А если мы будем заниматься сексом, мы попадем в Рай? - спросил кто-то в толпе.
- Для того, чтобы испытать райское блаженство, вовсе не нужно заниматься сексом: гораздо проще добиться того же эффекта, отхлестав себя до крови плеткой-семихвосткой и двести раз повторив: "Я - мерзкая, порочная тварь! Как же мне за себя стыдно!" - терпеливо объяснял Керасус.
В тот же день, Афинский Первосвященник пришел во дворец Прокуратора Эллады.
- Известно ли тебе, Понтий Пиндос, что в стране нашей появился новый проповедник, и речи его опасны!
- Чем же опасны его речи? - спросил, хмурясь, римлянин.
- Каждый раз, когда он произносит вслух: "Я - сын Божий!" - у него мгновенно отрастает полутораметровый нос, и обязательно попадает в глаз кому-нибудь из окружающих, - со скорбью в голосе ответствовал Первосвященник.
- Да, это, вне всякого сомнения, опасно, - согласился Понтий Пиндос. - Если в этих землях все станут одноглазыми, другие прокураторы меня засмеют!
- А еще эти его безумные идеи: то отлупите его кочергой, то засуньте римскую свечу в задницу и подожгите, а то и вовсе - потребовал обсыпать его жуками-короедами и посадить в клетку с дятлами! А дурной пример, знаете ли, зара...
* * *
...В этот момент дверь камеры снова отворилась, издав подобающий случаю зубовный скрежет и оборвав тем самым философа на полуслове.
- Менандр, - торжественно начал Траляля, - если у тебя есть фонтан...
- ...То можешь завещать его мне, - закончил за него Труляля. - Потому что тебе он больше, скорее всего, не понадобится. Все на выход!
- Как, прямо сейчас? - всплеснул руками Менандр. - Но я же не успел дорассказать самую забавную часть, там еще Керасуса разбирают на запчасти и отдают известному изобретателю Прокрусту, который конструирует из него такое специальное ложе для пыток тех, кто еще не оценил всю прелесть нового учения, а потом пришел Тесей, завалил Прокруста на его же ложе и...
- На выход!!! - рявкнули Труляля и Траляля хором.
* * *
Жаркое летнее Солнце, нависшее над Римом, по-издевательски жизнерадостно таращилось с небес на Фокаччо и его спутников - руки их были связаны за спиной, ноги скованы кандалами.
- Говорят, одному из нас придется драться с самим Спартаком, - тихо сказал тощий хроникер. - Хорошо бы не я, у меня против Спартака точно ни одного шанса. Интересно, а какое нам дадут оружие? Я немного умею на ножах, приходилось, знаете ли. Меч тоже ничего, только бы не трезубец с сетью, глупейшее оружие!
- Сегодня на арене, добрые граждане Рима и пострадавших территорий - легендарный Спартак сразится сразу с дюжиной тех ничтожных людишек, что своими безответственными действиями или словами пытаются разрушить хрупкое равновесие в нашей Империи. Сам Спартак, как вы знаете, тоже много натерпелся от нас, и нам всем за это очень, очень стыдно! Так вознесем хвалу его выдающейся храбрости - один на дюжину, граждане Рима, один на целую дюжину мерзавцев, так и жаждущих наброситься на него сзади и воткнуть кинжал в спину! Храбрый Спартак будет без брони, он так смел и силен, что она ему попросту не нужна!
Толпа взревела. Фокаччо и остальных вывели на арену. Со всех сторон в них полетели объедки и мусор. Прошедшийся сзади легионер повалил всех по очереди на колени и привязал руками к вмонтированным в землю новеньким железным кольцам.
Под вой толпы вышел Спартак - приземистый, небритый, лысеющий крепыш. Он был в одной набедренной повязке, его потное, лоснящееся жиром тело было покрыто густой растительностью. В правой руке он сжимал внушительных размеров нож с желобком для стока крови.
- Вы скоро все сдохнете, как эти грязные свиньи! - прокричал Спартак зрителям с заметным фракийским акцентом. Толпа взревела еще громче, не особо вслушиваясь в то, что было сказано.
"Господи, это какое-то массовое помешательство", - с ужасом подумал Фокаччо, - "Почему, почему мы даем вырезать себя, как бессловесный скот? Почему эти, на трибунах, так усердно скандируют его имя?"
Спартак неспешно повертел в руках нож, а затем по очереди перерезал горло всей дюжине, после чего грузно раскланялся и вытер лезвие об волосатое пузо.
Где-то в Верхнем Мире, Фокаччо увидел Кецалькоатля - тот как раз доедал чье-то сердце, из уголков его рта стекали струйки бурой крови вперемежку со слюной.
- Ты не наш бог, Кецалькоатль, но все же - может, ты знаешь, что стало со всеми нами? Ты видишь будущее так же хорошо, как прошлое и настоящее. Скажи, что будет с Римом?
Кецалькоатль, услышав его слова, обернулся - его змеиное тело возбужденно подрагивало, перепачканные в крови перья слиплись.
- Помнишь, как ты лежал на алтаре перед моими жрецами? Ты был еще жив, но, в то же время - уже мертв. Ты очнулся и попытался изменить ситуацию, но лишь оттянул развязку - было слишком поздно, карты судьбы уже разложены, и не тебе перетасовывать их заново. Это была очень плохая идея с вашей стороны - возлюбить своих врагов. Которые в ответ не торопятся возлюбить вас. Подставлять правую щеку, если тебя ударили по левой - это не любовь и всепрощение. Это - всего лишь боязнь дать сдачу. Я мог бы сказать, что мне очень жаль тебя и твой народ, Человек, но я по природе своей безжалостен.
А теперь извини, но я должен съесть твое трусливое сердце.