Когда думаешь о своём современнике, представляя себе нюансы его жизни и припаивая их на себя, чтобы избежать таких же ошибок, или наоборот, получить опыт успешной деятельности на каком-то попроще, незримое вмешательство в его жизнь кажется логичным. Он для тебя часть мира, предназначенного логикой жизни для осознания, изучения и применения полученных навыков к своей судьбе. Однако, чем дальше отдаляешься по шкале времени от предмета своих раздумий, тем сложнее считать его своим современником, примером для жизни или предметом изучения. Количество поколений, технологии жизни, или факт смерти человека не является препятствием для такого контакта с другой личностью, главным критерием отнесения его к своим современникам. Главное, наверное, это духовная общность с предметом размышлений. Если такой общности нет, то будь на месте хоть здравствующий сосед за стенкой, обсуждение деталей его жизни или событий его судьбы будут являться лишь сплетней и засовыванием носа в чужие дела. Никакого осмысления, поучительности, сочувствия. Перемывание косточек и чёс языком, так любимый большинством биографов, журналистов и разнообразной публикой. Только если предмет, пусть являющийся современником только виртуально, в составе тысячелетия, современником по духу, даёт возможность полноценно участвовать в судьбе подобно другу единомышленнику и последователю. Если это принять за данность, то можно согласиться с возможностью деликатно и по-товарищески погрузиться в жизнь другого человека. Так мы и поступим с частью жизни известного большинству людей цивилизованного мира человеку - Микеланджело Буонаротти.
Сам удивительный, Микеланджело жил в удивительное время, когда была открыта Америка, огнестрельное оружие закрыло страницу господства Европейского рыцарства, сравняв силу военного профессионала рыцаря-феодала с горожанином-буржуа, изменив политическое и экономическое устройство Европы. Турки тогда владели частью Восточной Европы, Япония открылась европейцам, реформировалась католическая церковь, породив протестантизм - идеологию отдельного действия собственными человеческими силами, без заботы эфемерного высшего существа, религию делового накопительства, глобального торгового сообщества и идеи мирового доминирования, создавшей сначала Британскую империю, а потом и Pax America. Это были революционные изменения, произошедшие на памяти одного поколения - поколения Микеланджело.
Он - легенда, жившая среди других легенд, перечисление которых займёт не одну страницу. Вот некоторые из них: Христофор Колумб, Эрнан Кортес, Писарро, Борджия, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Лоренцо Медичи, Савонарола, Макиавелли, Иван Грозный, Екатерина Медичи, Аристотель Фиораванти.
Чем же интересно это архаическое время, когда люди не знали, что такое автомобили, самолёты, телефоны, интернет, лекарства от чумы, холеры и гриппа, не имели кондиционеров, электростанций, железных дорог? Оно интересно хотя бы тем, что мышление тех людей, их поступки и мечтания полностью совпадают мышление и поступками современных людей с поправкой на технологии. И это ещё не всё. Они ничем не отличаются от более древних людей, например, эпохи заката древнеримской республики и начала эры императоров. Что греха таить, многие наши современники, перенесённые в эпоху Микеланджело, ничем не выделялись бы из общей массы тех людей ни знаниями, ни опытом, ни способностями! Может быть, даже наоборот...
Они такие же, как мы, и их опыт полностью применим к нашим судьбам, а поскольку издалека большое виднее, можно с успехом для себя использовать искания, за осуждения и открытия как в способах распоряжения своими судьба, так в части духовного опыта.
Каким-то неведомым образом Лодовико Буонарроти Симони, дед которого был банкиром, разрядившимся, как и многие тогда во Флоренции, из-за банкротства Англии и Франции после столетней войны, представитель древнего Тосканского рода, имеющий родство с маркграфини тосканской маркграфини Матильдой Каносской, владевшей в ХI-м веке половиной Италии, отдаёт своего второго сына - Микеланджело, на кормление в семью деревенского каменотёса Тополино из Сеттиньяно, что в нескольких километрах от Флоренции якобы из-за отсутствия средств прокормить лишний рот.
Семейство маркграфини Матильды Каносской, между прочим, были в родстве с императором Генрихом II.
В Сеттиньяно, в хорошем месте на холме с прекрасным видом и вдали от лихорадки и сырости реки Арно было поместье Буонаротти, приобретённое на деньги от занятий семьи банковскими операциями. При этом сам он отправился жить во Флоренцию, не прекращает заниматься торговыми махинациями и служить в администрации Флорентийской республики, где его знают и ценят. В городках Каюзе и Капрезе он служил до этого подестой, то есть по сегодняшнему, мэром города. На повторную женитьбу денег у Лодовико тоже хватает, как и на прокорм молодой жены. Как он потом мог потом называться дворянином и смотреть людям в глаза в своём маленьком тосканском городке Капрезе к северу от Ареццо?
Так что же произошло с маленьким Микеланджело?
Действия Лодовико подразумевает, что платить за еду сыну в стенах собственного дома нечем, а в стенах другого дома разве есть чем? Или каменотёсы чужих детей в средневековой Италии кормили даром? Или так надо понимать ситуацию, что маленького мальчика продали в качестве работника на подсобные работы, типа обтёсывания и полировки камня за прокорм? Почему дворянин, имеющий такое родство и всю жизнь этим кичившийся так поступил, так низко пал? Почему он это сделал только со вторым сыном, почему так он не поступил со старшим сыном или его младшими братьями? Почему отец Микеланджело при этом, не позволял несколько лет кряду после этого учиться работе с камнем у скульптора во Флоренции? Потому что отец и не собирался делать из него скульптора, после того как выжал из мальчика деньги? Вполне возможно, что малыша Микеланджело каменотёс Тополино не только кормил, но и платил за работу. Сеттиньяно, где всё происходило, имел рядом каменоломни, и каменные заготовки расходитесь по всей Италии как горячие пирожки. Это было весьма проходное и доходное место.
По крайней мере, позже Лодовико за помощь ученика скульптору-учителю Гирландайо, потребовал вдруг деньги, что было редкостью. Обычно учителю платили за обучение. Значит и с каменщика за работу своего мальчика он вполне мог требовать денег! Некрасивая история ознаменовала начало жизни гения! Последующая меркантильность отца, преследовавшая скульптора в течении его жизни, подтверждают такую возможность трудовой кабалы. Вполне возможно, что подеста Лодовико просто поручил по какой-то причине каменотёсу кормить его ребенка бесплатно, может быть это была завуалированная взятка, или из связывали какие-то подрядные работы... Однако, вопрос, что же произошло в семье маленького Микеланджело, остаётся открытым. Я лично не знаю других таких примеров. Это же безродный Леонардо из города Винчи, тоже отдали в подмастерья в детстве.
Лодовико тем не менее встал насмерть, запрещая поначалу сыну работать с камнем, когда тот естественным образом начал интересоваться скульптурой, овладев, как надо полагать неплохо базовыми техникой. Опять нестыковка, потому что если ты отдал сына каменщику за копейки, почему не отдать его в скульпторы за баснословные барыши? Ведь старшего сына он благословил на то, чтобы стать, не без воздействия пламенных проповедей Савонаролы, стать доминиканским монахом, отрицающим материальные блага. Других же сыновей посвятил равно обратному делу - собственному торговому делу.
Мальчик Микеланджело, конечно, наслушался у Тополино и посетителей мастерских в Сеттиньяно разговоров каменщиков о баснословных гонорарах скульпторов и резчиков по камню. Для него эти деньги стали бы пропуском на свободу из дома, где его до этого продали фактически в рабство, где в доме распоряжалась мачеха, откуда его как современного нам китайского мальчика отправили на завод по сборке айфонов или маленького индийца для работы на каторжной сборке чая. Почему отец допускал возможность, чтобы Микеланджело обтёсывал каменные блоки вместе с деревенщиной, за гроши, но сопротивлялся потом тому, чтобы он высекал скульптуры за баснословные деньги? Почему Микеланджело, проходя потом обучение в качестве подмастерья известного тогда флорентийского скульптора, художника и декоратора Гирландайо не стал изучать технику других прикладных искусств, а сосредоточился только на скульптуре? Впоследствии это ему мешало, и он, наверное, сильно пожалел, что не в должной мере постиг искусство бронзового литья и фресок. Похоже, что это произошло потому, что скульптура ценилась из произведений искусств того времени дороже всего. Скульптура стала для Микеланджело способом вырваться из семьи, где говорил и думали только о деньгах, где его, похоже, предали. Кроме того, именно скульптура открывало ему дорогу к самым богатым, а, следовательно, к самым известным и влиятельным людям Тосканы, Италии и Европы. Последующие лихорадочные покупки по всей Италии недвижимости на свои гонорары, отсутствие всякого приличия, когда речь шла о гонорарах, невыполнение своих обязательств перед заказчиками и тяга к творческим авантюрам, дорого обошлись Микеланджело, дорого обошлись и искусству, лишив его многих задуманных, но не выполненных, или не до конца завершённых работ.
Почему остальные сыновья Лодовико Буонаротти не последовали примеру брата, помогая ему поставить на поток скульптуры, архитектурные проекты и фрески, а решили потреблять гигантские суммы гонораров Микеланджело для приобретения торговых предприятий, земель и домов? Его братья Буонаррото и Джован Симоне покупали на его деньги себе торговые предприятия, брат Джисмондо покупал себе земельные участки.
Да, дворяне могли отдавать своих детей на воспитание в другие дома, это было не редкость, но не каменщикам и крестьянам! Но не потомка же маркграфини Тосканы!
Здесь кроется какая-то загадка, неразрешимая пока логическим путём.
Если посмотреть на отношения Микеланджело с семейством Медичи, то можно проследить три составляющие: отношение крупного художника с богатейшим банковским домом Европы и богатым заказчиком, отношение представителя древнего аристократического, но обедневшего Тосканского рода и выскочек из торговцев, противостояние убеждённого республиканца и прирождённого тирана. Видно, как в течение всех их взаимоотношений, а они продолжались почти всю сознательную жизнь Микеланджело, эти три составляющие переплетались, дополняя или мешая друг другу.
Какие отношения были у маэстро и Медичи? Как можно однозначно ответить на этот вопрос? Капелла Медичи является узловой частью этого вопроса, в ней наиболее полно проявляются противоречия этих отношений.
Капелла Медичи церкви Сан-Лоренцо в тосканской столице Флоренции, как стержень повествования, выбрана не случайно. Именно в ней отразились все метаморфозы измерения отношения мастера с семейством магнатов. Длительность создания самого здания капеллы и скульптурных композиций капеллы соответствует расцвету творческой энергии Микеланджело. Но это с одной стороны, а другой стороны, если посмотреть, получается, что начав постройку здания капеллы, добычу и доставку мрамора в город-коммуну, столицу Тосканской республики город Флоренция, мастер последние усилия прилагал по достройке капеллы уже, когда она уже была под гнётом, репрессиями герцогов Медичи. Никакой другой манеры поведения с покорённой военной силой областью и городом, как отработанный веками и состоящей в подкупе, шантаже, убийствах, насилии и запугивании, у Медичи в запасе не имелось. Многочисленные изуверские казни республиканцев после захвата Флоренции с помощью испанского короля и наёмных войск подтверждают это. Длинный список жертв террора, в числе которых были близкие друзья Микеланджело, наверняка не заканчивались одной Флоренцией, а распространялись и на другие города Тосканы.Просто это ускользнуло от пера хрониста Варки и других, сосредоточенных на Флоренции, и писавших свои работы на деньги Медичи и под их контролем.
Так вот, претерпев множество изменений относительно первоначального облика, замысленного Микеланджело, процесс создания капеллы оказался не заваршённым. Не смерть мастера стало тому причиной. Капелла была брошена. Микеланджело уехал в Рим и никуда больше не вернулся в свой любимый город. Города его молодости, его гордости, республики свободных людей, где прошла его юность, состоялось его становление как скульптора и художника, больше не было. Люди и взаимоотношения между ними стали другими. Но для него Родина была не камнями, пускай даже очень красивые и дорогими, Родина для Микеланджело была в людях и их взаимоотношениях. Но их больше не было, Он потерял свою Родину, которую любил.
Какова была причина, заставившая Микеланджело бросить работу над незаконченной капеллой и уехать в Рим, заниматься там архитектурой собора Святого Петра и никогда больше не возвращаться во Флоренцию, которую он так страстно любил? Почему остались ненаписанными задуманные фрески, не выполнены аллегорические скульптуры рек, не завершено лицо у скульптуры День? Почему даже золотой шар, сбитый 'бешеными', восставшими флорентийцами со средним достатком, не был восстановлен на крыше капеллы? Не остановили мастера и недополученные по договору на создание скульптур очень большие деньги и потеря возможности реконструкции фасада Сан-Лоренцо, потеря влияния на дела цеха флорентийских художников и строителей.
Людей, чьи останки должны были лежать в капелле, он знал лично. Они хоть и были герцогами, но не Тосканы. Их титулы ими были получены в результате удачных браков, стоивших Медичи, впрочем, сотен тысяч дукатов. Герцоги Немурский и Урбинский оставались при этом, хоть и самыми именитыми и богатыми, но всё же гражданами коммуны. Благосклонное и уважительное отношение к Микеланджело как к маэстро скульптуры и как к представителю древнего рода Флоренции было неизменным. Его встречали стоя, сажали за стол рядом с собой, как самого дорогого гостя, ссужали деньгами его родню, способствовали получению заказов. Его республиканские воззрения их не особо волновали. А вот его знакомства в Риме, куда вела банкиров дорога тщеславия во времена папы Юлия II, заказавшего Микеланджело свою гробницу, а потом и роспись Сикстинской капеллы, были для них ценны. Но эти представители рода Медичи, сын и внук Лоренцо ди Медичи Великолепного, променявшего тогда ещё малоизвестного Микеланджело в свой дом, где-то прожил до его смерти, были давно мертвы. Для них и создавалась капелла. Мастер лично знал этих людей и питал к ним вполне дружеские чувства. Заказавший капеллу папа римский Лев X - Джованни Медичи, был с Микеланджело не менее любезен. Хотя именно этот Лев X, ставший папой, не имея никакого церковного сана, но много денег на подкуп кардиналов при голосовании, в духе избрания папой Борджия, отнял у мастера десять лет жизни и бездну усилий на неосуществленные проекту создания сначала колоссального памятника в Риме, а затем мраморного фасада в духе мраморного фасада Санта-Кроче или дажа Санта-Мария-дель-Фьоре, но более помпезную, в римском стиле, с колоннами, позже отобранными для Собора святого Петра могущественным недругом Микеланджело, ватиканским архитектором Браманте да Урбино, другом Рафаэля, главным соперником Микеланджело на самой верхней ступени пьедестала величия художественной гениальности при жизни. Именно республиканский строй, поборником которого была семья Микеланджело, спас семью Медичи от уничтожения в 1478 году. Был убили Джулиано Медичи, а Лоренцо ранен. Именно Сеньория коммуны защитила Медичи, приговорила убийц к смерти и публично казнила, хотя заговорщики Пацци были богатыми и знатными гражданами Флоренции. Именно коммуна защищала триста лет торговый дом Медичи своими стенами и войсками, и героями, гарантировала им сохранности жизни и имущества. Возможности семьи Медичи росли прямо пропорционально росту могущества самой Флоренции, победившей за 300 лет всех своих феодалов-аристократов, Тосканских конкурентов, и отбившись от внешних врагов. И вот когда Флоренция ослабла из-за мирового финансового кризиса, Медичи нанесли безжалостный удар своей матери-коммуне, растоптав её главный принцип - выборность ганфалоньера справедливости голосованием. А когда народное большинство ответило - нет, начались убийства и казни по спискам несогласных. История сыновей, убивающих свою любящую мать, желающую им только добра, повторилась в который раз. Так же происходило и с древнеримской аристократией, поднявшейся и окрепшей под защитой республиканского Рима, и затем утвердившейся на её останках в виде императоров. Так же было с советскими лидерами, разрушающими ленинские принципы партийной демократии и дискуссии, утвердившись в качестве царей хрущёвского и брежневского застоя, перепутав диктатуру сталинизма времён войны с цивильной системой управления в мирное время из-за денег и власти. Так же поступили все оборотни. Аналогии предпосылок и человеческих поступков с сегодняшним днём слишком явные, чтобы их не заметить.
История пока не придумала способов и антибиотиков для купирования и обеззараживания предателей в республиканских сообществах. Цезаризм, Медичизм, Ельцинизм имеет одну и ту же природу - природу врагов народа, выходящих из самого народа. Микеланджело всё это увидел собственными глаза и пропустил через собственную душу.
На глазах у Микеланджело происходило сползание к тирании, угасание свобод и вольного духа Возрождения. Молодой Алессандро ди Медичи Неро, ставший герцогом Тосканы и Флоренции в результате военного переворота, уничтожил республику и стал тираном-самодержцем, относился к Микеланджело с точностью наоборот. Он не расправился со старым скульптором-республиканцем только из-за заступничества Климента VII Медичи, справедливо считавшего, что кроме Микеланджело никто не может закончить родовую капеллу, где он предполагал и сам упокоится. Гениальность Микеланджело спасла ему жизнь. Будучи незаконнорождённым сыном папы римского Климента VII Медичи, внуком Лоренцо Великолепного, после Козимо Старого и Пьеро третьим абсолютным некоронованным властителем Флоренции, Алессандро был афроевропейцем из-за матери африканки. Он отличался неуравновешенным нравом, склонностью к убийствам, став по воле испанского короля-императора Священной Римской империи Карла V, первым герцогом Тосканы. Террор и убийства, организованные им в захваченной Флоренции, прекрасно иллюстрируют это. Карл V получил от Климента VII Медичи за пожалование герцогского титула Алессандро 150 000 дукатов, то есть 100 кг золотой, что было обычной ценой за герцогский титул в Европе. Например, герцог Гонзага, участвовавший в осаде Флоренции, купил у Карла V титул годом ранее примерно по такой же цене. Как выгодно, однако, быть императором! Кроме того, титул императора был дополнительно освящён коронованием, проведённым папой Климентом VII Медичи.
Так вот, с гибелью герцога Алессандро ди Медичи от рук близкого родственника, старшая линия рода Медичи, идущая от Козимо Старого, оборвалась. Второй герцог Флоренции - Козимо I, дальний родственник Абессандро по боковой линии, забрал детей предшественника, и позаботился о них на свой лад.
Продолжать работу над капеллой Микеланджело не захотел - исчез моральный долг перед людьми, которых знал ещё при жизни маэстро, герцогом Нимурским, он же Джулиано II Медичи, и герцогом Урбинским, он же Лоренцо II Медичи. Исчез и стимул страха смерти после гибели Александро. Нелюбовь к варианту компоновки капеллы, навязанной Климентом VII Медичи, тоже к тому времени умершим, стало для мастера ещё одной причиной бросить работу.
Защищаться от преследований представителей младшей ветви рода Медичи спустя четыре года после падения республиканской Флоренции он смог легко - под крылом нового папы Павла III Фарнезе. Папа из рода Фарнезе, не благоволившего семейству Медичи и его дружбе с империей испанцев и немцев, с превеликим счастьем принявшего в Риме и поручившему достройку собора Святого Петра и достройку своего дворца. Старый враг Микеланджело - Браманте да Урбино, к тому времени тоже умер, и бесчестить маэстро, интриговать и лишать его возможности осуществлять свои коммерческие и творческие планы стало некому. Вот так и осталась капелла Медичи брошенной, как и Дуомо, лишённая души и средств. Статуи частично не закончены, частично не начаты вообще, фрески не выполнены, портретное сходство герцога Урбинского и Немужского отсутствуют полностью. Их размер подобран так, что они в нишах смотрятся как случайным образом приобретённые и выполненные совершенно для другого заказчика. С таким же успехом можно было использовать любые мужские изваяния, даже выкопанные антики. Такой была изощрённая месть Микеланджело за уничтоженную Родину. Трагедия...
Словно пророческий знак гибели, недостроенная капелла Медичи пережила не только старшую ветвь семейства, но и все остальные ветви. Кровь Медичи осталась во многих людях, как кровь семейства любого человека, ставшего до нас, но самого семейства, как сообщества, действующего сплочённо и последовательно по своей социальной программе, передаваемой вместе с опытом и имуществом от поколения к поколению, не стало. Почему наследники титула и имущества герцога Алессандро ди Медичи не достроили капеллу, почему несколько небольших скульптур, выполненную другими весьма посредственными мастерами оказались последним, на что им хватило денег? Фасад Сан-Лоренцо - родовой церкви Медичи, комплекс, в который входит капелла, тоже остался в виде древнеримской базилики, облицованной непрезентабельным местным камнем, похожий на склад или рынок, чем изначально базилики и являлись. К идее выполнить торжественный мраморный фасад больше никогда не возвращались. Куда делись деньги банка герцога Алессандро? История знает много примеров, когда в период передачи дел и наследства, свои же управляющие ловкими махинациями выводили деньги в другие банки, прятали их через множество перечислений, выводили под другие, не комплиментарные юрисдикции. Думается, что и деньги старшей ветви семьи Медичи оказались похищены. Налоги же Тосканы и Флоренции уже не были такими обильными, как во времена Лоренцо Великолепного, потому что Флоренция перестала быть мировой столицей тканей, уступив первое место Англии и Голландии. Все, кто раньше занимался во Флоренции тканями, переложили деньги в недвижимости, землю, сдаваемую в субаренду. Из буржуа и коммерсантов Возрождения, богатые флорентийцы превратились в помещиков-феодалов, то есть стали ровно теми, в борьбе с кем за 300 лет и жители Флоренции добилась славы и коммерческого успеха республики. Конечно, вернувшееся натуральное хозяйство не могло обеспечить такие же доходы, как процветающие торговые и банкирские дома европейского масштаба. Казана города опустела и даже гордость Флоренции Санта-Мария-дель-Фьоре осталась без отделки навсегда. Та же судьба постигла капеллу Медичи. Звезды-пилюли Медичи на их гербах погасла вместе с золотым шаром на крыше камиллы, сбитом с крыши капеллы во время восстания горожан.
Но всё это будет происходить позже, а пока настала кульминация взаимоотношений художника и магнатов, и ключевое сражение под стенами осаждённой Флоренции 5 мая 1530 года. Большая часть флорентийцев ещё готова сражаться ни на жизнь, а не смерть, за то, чтобы сохранить Республику.
ПРОЛОГ
Всякий рассказ начинается множеством разных деталей,
Место и время задав, погружаемся в мир необычный.
Вдруг возникают взаправду в оправе вещей экзотичных,
Множество разных имён, пасторалей, картин и баталий.
Если бы видел сейчас Микеланджело кто-то в рубахе,
Сонным, босым и с блуждающим взглядом страдальца,
Вряд ли узнал бы великого гения в этом неряхе,
Если рассказчик бы не указал вдруг на скульптора пальцем!
Так и рассказ о капелле прославленных Медичи сложен,
Трудно бывает понять побуждения без пояснений.
Кроме того не один век уже на капеллу наложен,
Разные мнения, взгляды на жизнь двадцати поколений.
Прежде чем будет стоять Микеланджело здесь отрешённо,
На бастионах Флоренции в шуме сражений кровавых,
За триста лет до событий отправиться стоит притворно,
И пробежать их со скоростью мыслей лукавых.
'Как коротка эта жизнь, я состарился так незаметно,
Только скульптуры, рисунки мне жизнь отмеряют и фрески! -
Так Микеланджело думал, и выглядел странником бедным,
В грохоте пушек испанских, свирепых и резких -
Стоила слава Сикстинской капеллы тяжёлых недугов,
Жизни затворника, боли в суставах и зависти страшной?
Тихо созрев в негодующий недрах мятежного духа,
Может быть грусть стала вещью единственно важной?'
За триста лет до того, что тревожило дальние дали
В мире, бушующем за Апеннинским барьером
В год, когда Медичи выбран был гонфалоньером?
Из Кафаджоло он был, и Ардинго его называли...
Внук Чингис-хана тогда, Хубилай, управлял всем Китаем.
Словно Батый, хан Тудан разорил на Руси градов много.
А Марко Поло по Азии шёл на восток и добрался до края -
Венецианцам известна торговая стала дорога.
Акру с Бейрутом совсем крестоносцы уже потеряли.
Этим закончилась мрачная эра крестовых походов.
И византийские работорговцы лишились доходов,
А англичане евреев из Англии всех выгоняли.
В годы, когда Жанну д'Арк англичане сожгли за победы,
Медичи были в Тоскане как многие - деньги ссужали,
Их много раз выгоняли за плутни, несущие городу беды,
Но возвращались сильнее, чем были, когда уезжали.
Козимо Медичи Старший вернулся обратно тираном,
После изгнания аристократами рода Альбицци.
Сам он банкиром был, но притворялся для всех попполаном,
Словно за нужды народа готов был он до смерти биться.
Сам же, владея с рождения неисчислимым богатством,
Всех убивал, изгонял, разорял, в ком опасность предвидел.
Мало кого во Флоренции он как-нибудь не обидел,
Кражу общественных денег прикрыв меценатством.
'Чистые руки у мёртвого только, - однажды сказал он, -
Нужно Синьории меньше казны отдавать кондотьеру
Вроде Бальдаччи, не Медичи гнать со скандалом,
Санта-Мария-дель-Фьоре достроить, к примеру!'
В это же время Флоренция стала известной повсюду,
Тонкие ткани её и шелка повсеместно ценились,
Деньги банкиров стекались рекой к флорентийскому чуду,
И короли за союз с этим городом яростно бились.
Банковский дом Салимбени, а с ним Толомеи,
Сильных банкиров Сиены тогда флорентийцы сломили,
Сделать Тоскану единой коварством и силой сумели,
Но всё равно не смогли без волнений жить в счастье и мире.
Медичи долго постами в Сеньории всеми владели,
Сын, внук и правнук свирепого Козимо правили долго.
Лет шестьдесят два Пьеро и Лоренцо казной богатели,
В банке её и торговле используя с толком.
То ли прилежное ткачество банки подняли нескромно,
То ли за средства банкиров цеха у ткачей укрупнились,
Только Флоренция стала вместилищем денег огромных -
Деньги престола Святого и всех королей здесь хранились.
Что за страна! Целый мир! Просто чудо под ласковым небом!
Из Апеннин вытекает Арно, устремляется к морю.
Бурным ручьём он летит по долине Аррецо свирепо.
Воды Кианы приняв, как река разливается вскоре.
На плодородной равнине сливается с Сиве холодной,
От Понтасиве течёт средь лесистых холмов живописных,
Между мостов и дорог и тенистых аллей кипарисных,
Возле Флоренции снова в долине земли плодородной.
Ниже Флоренции низкие горы Арно обтекает,
Кедры там плотно стоят и кустарник растёт всевозможный,
С Эмполи снова долина большая Арно принимает,
Там всюду словно возделанный сад непрерывный, роскошный.
Ширится буйный Арно не одной лишь водой родниковой -
Эльза впадает, и у Понтедери вливается Эры,
К Пизе - портовому городу он вытекает подковой,
И в Лигурийское море впадает, красивый без меры.
От превосходной культуры долина Тосканы сияла!
О, благоденственный край - всей Италии слава!
Мудрая вечность здесь тёплую землю объяла,
Под небесами из сине-лазурного сплава.
Древние земли богатых этрусков и тосков повсюду,
С древними греками вместе, для римлян открывших искусство
Антики прямо в земле, словно отзвук прекрасного чувства
И саркофаги, мозаики, фрески, подобные чуду.
Где, как не здесь, предаваться мечтаниям разным,
Или творить просто так, вдохновением всюду питаясь,