Аннотация: Говорят, на одном балу Анна Невилл и Элизабет Йоркская менялись нарядами. Зачем?
XV. Зелёные рукава
Утром мы проснулись простуженными. Проверив лоб мужа на предмет жара и сравнив со своим, я убедила себя, что почти здорова, и поспешила на кухню готовить отвар из клюквы. В дверях я шёпотом ответила на приветствие Кэтсби, поскольку голос у меня пропал, и справилась о здоровье Лорелей. Моя фрейлина ещё не просыпалась, а башмаки её ещё не просохли.
Я задержалась на пороге, послушав, как выброшенного на гальку Бэкингема исклевали вóроны, и он, судя по кровотечению, был ещё жив в тот момент. Кэтсби доложил, что жители прибрежных деревень безнаказанно растаскивают выброшенные на берег снасти и обломки досок, Ричард одобрительно чихнул, я почувствовала облегчение и направилась к лестнице.
По кухне с хозяйским видом прохаживалась Лизхен. Лето подарило ей крестьянский загар и румянец, а постоянное плавание наделило статью и силой, и я подумала, что впору бы перестать пестовать её как дитя, а заняться поисками мужа...
- Я распорядилась о завтраке, тётушка, - улыбнулась она и вручила кухарке щипцы для орехов. - Сегодня у нас сырный пирог и медовый хлеб с орехами. Если вы, конечно, не возражаете.
- Мёд и пряности будут кстати, - просипела я и зашуршала крышкой короба, где хранила сушёные ягоды.
- Простите, тётушка, но я не могу не отметить, что вы сегодня неважно смотритесь, - с плохо скрываемым весельем говорит племянница.
- Ты ещё остальных не видела.
Лизхен прижала ладони ко рту.
- Пусть завтрак принесут нам в спальню, - собрала я последние силы. - Последи за взваром, а я пойду снова лягу.
- Хорошо.
- И не пускай к нам детей.
- Хорошо.
Поднос она принесла сама и, водружая к нам на постель, мечтательно произнесла:
- Позвольте мне высказать, что я праздно обдумывала две недели кряду, дорогие дядюшка и тётушка: а отчего бы не устроить нам на это Рождество бал?
Я вопросительно посмотрела на Ричарда.
- Обязательно. Если не сгинем от этой проклятой простуды.
- Вы очень бодро настроены, милорд, - ответила я в тон ему. - Куда бодрее, чем выражает ваш вид.
Наши взоры встретились, и Лизхен поняла, что ей пора удалиться.
Будущее наше оказалось не столь печальным, и первый снег мы встретили в добром здравии. Почти - потому что я ещё долго лечила кашель и разговаривала хрипло.
По Лондону позёмкой нёсся слух, что королевская чета слегла и причиной тому тяжелейшее уныние после недавнего мятежа. А королева, судачили кумушки, гуськом перебиравшиеся через подмёрзшие лужи, совсем плоха: кажется, у неё чахотка.
Вести мне приносила Лизхен - от кухарок и слуг, а порой и сама, совершив конную прогулку по городу.
Лондон мне гораздо менее по нраву. Сырой и промозглый. Поэтому, наверно, подобные болезни обсуждаются здесь как нечто само собою разумеющееся.
Самой племянницы ни разу не касалось ни одно поветрие. Её силы неисчерпаемы, а забота о детях, что легла на её плечи с конца октября, только укрепила твёрдость её духа и наделила бесценным опытом.
Ведь сын наш - Этельред - доставляет всем больше хлопот, чем остальные дети, вместе взятые.
Нет, он легко нашёл общий язык с кузенами Кларенсами и Джоном Кэтсби. Эти трое - неизменные товарищи его игр и соучастники шалостей, которые он, несмотря на то, что в компании этой является самым младшим, успешно организует. Полезный талант для наследника трона.
Другою наследной чертой он одарён скромнее. Не раз словоохотливый наш народ удивлялся, что принц почти не появляется на людях. Виною тому неумелое оборотничество. Недавно ступив на сию тропинку, он постоянно спотыкается, то и дело забывая или мешкая вернуть человеческий облик какой-либо конечности. Однажды два дня он скрывал под табардом конский хвост, пока строгий отец за хвост этот не изловил его и не выпорол.
Джон долго высмеивал позорное поражение друга, за что заплатил сполна - Этель не любит откладывать месть на потом.
Тем временем Ричард остыл и решил избрать стезю переговоров: успехи сына он обещал вознаградить разрешением полистать бестиарий, которым так дорожит; а нерадивость наказать запретом брать книги. Этель не выразил особенной признательности. На месте мужа я бы перепрятала ключи от сундука.
Подкупить Этельреда Ричарду удалось, поддразнив балом. Предприимчивый принц тут же затребовал льгот и для своих названых братьев и сестрицы. Король уступил, и мирный договор был заключён: отец обязался принять Эдварда, Маргарет, Этельреда и Джона на празднике и пригласить участвовать в веселье; сын, в свою очередь, обещал достойно себя вести и добросовестно упражняться в превращениях.
О маскараде мы не договаривались, но по наитию дружбы и ещё бог весть каких мыслей мы с Лорой, Джейн и Лизхен условились сшить новые наряды как аллегории времён года. Лора, в излюбленном синем шёлке, изобразит зиму; Лизхен - в красках первой зелени - весну; я - в королевском пурпуре и многоцветье тесьмы и лент - лето; Джейн - в сочетании красного и шафранового, что очень ей идёт, и с брошью, напоминающей гроздь винограда, - осень. Не знаю, зачем мы затеяли это. Но, по крайней мере, будем избавлены от недоразумения, постигшего пару лет назад герцогиню Саффолк и графиню Суррей, явившихся на приём в совершенно одинаковых сюркотах. Кое-кто утверждает, правда, что совпадением этим дамы обязаны давней взаимной вражде - мы же употребим наши связи для более приятного сговора.
Не удовольствовавшись последней примеркой, Лизхен каждый вечер любовалась в зеркале струящимся подолом своей робы и пониже спускала плечи, якобы чтобы складки рукава пришлись на локоть, а не выше. Джейн спросила, не собирается ли леди Грей затмить саму Агнессу Сорель. Лизхен не знала кто это. Я напомнила ей, что не следует смотреться в зеркало после заката, а если это жизненно необходимо, то хотя бы плюнуть через левое плечо. Напомнила также, что на балу будет матушка, а перед родителями следует выглядеть достойно.
Элизабет действительно была приглашена, ведь, во-первых, нужно дать ей почувствовать себя в безопасности, а во-вторых - не оставлять в стороне от придворной жизни, это могло бы её сильно оскорбить. В-третьих, это повод увидеться с сыновьями, которым мы на все Святки объявили амнистию. В-четвёртых, это повод Лизхен увидеть матушку, по которой она, несмотря на все разногласия, скучает.
Что касается Эдварда с Ричардом, они не утратили изысканных манер и, ступив из невзрачных стен отрочества в прекрасный сад юности, производили на девиц должное впечатление. Эдвард, однако, держался довольно холодно и всё чаще обращал взор к окну, куда постукивала изящным клювом с любопытством наблюдавшая за танцами вороница.
Мы пригласили членов Королевского совета, и сожалели, почему же не явился маркиз Дорсет, и расспрашивали лорда Стэнли, отчего же мадам Бофорт не скрашивает его общество, верно, тоскует по сыну, что легкомысленно обосновался за морем, забыв о бедной матери и отчиме, которому столько обязан.
Лизхен за моим плечом внимательно читает его мысли.
Она сильна, но легкомысленна и забывчива. Действенность её колдовства ещё не скоро уравновесится опытом...
Поэтому, открывая бал, мы с Ричардом шли в паване чуть менее величественно, чем хотелось бы, и без конца оглядывались на племянницу, чью руку галантно поддерживал незнакомец в короне маркиза.
- Вы видели этого человека раньше, милорд? - спросила я, закончив шествие.
- Нет. Не встречал, - задумчиво ответил Ричард. - Он не похож на Стемфордов, а в семье Беркли нет мужчин такого возраста...
- Быть может, он незаконнорожденный?
- Как знать... Нельзя же помнить всех в лицо...
- Вам разве его не представили?
- Послушайте, не помню... Я начинаю волноваться.
- А я давно уже волнуюсь.
На следующий танец Лизхен приглашает Ричард, а я наблюдаю за неизвестным гостем.
Хочешь распознать душу - посмотри человеку в глаза. Желаешь узнать природу - посмотри на ноги. Его пулены, однако, не выдавали никаких тайн. Короткий плащ. Тёмный пурпуэн. Ожерелье - наверно, фамильная гордость, золото уже довольно старое. А перчатки за красным поясом - новенькие, видно, только на днях у портного забрал. Что ж, явно не богат, но юненькие девушки, такие как наша Лизхен, смотрят на другое...
И я посмотрю - по-другому. Игольник у меня всегда с собой - на случай, если задену за что-нибудь рукавом.
Беру со столика свечу, прокаливаю ушко иголки - и смотрю сквозь него над огнём...
Вот и хвост из-под складок торчит, и плащ на плечах провисает - не иначе спина у вас полая, ваше сиятельство...
То ли Ричард не сумел проявить должной настойчивости, то ли упрямством Лизхен превзошла его, но оттанцевав положенную гальярду, она вернулась к своему воздыхателю.
Они нежно держались за руки и ворковали как голубки.
Мы отправили к ним Кэтсби - сообщить, что Её величество желает поговорить с племянницей.
Лизхен явилась с блаженной улыбкой, которая не сразу стёрлась, когда я нахмурила брови.
Я спросила, с кем она изволит танцевать. Она назвала ничего не значащее имя.
- А ты удосужилась, дорогая Лизхен, рассмотреть его как следует?
Девушка захлопала ресницами.
Я протянула ей иголку и свечу.
- Напрасно ты пренебрегла советом не смотреться в зеркало.
- Я поправляла платье...
- И накликала гостья из зазеркалья.
- Я просто поправляла...
- Так, чтобы оно с тебя свалилось окончательно? - присоединился к нравоучительной беседе Ричард.
Лизхен перевела на него растерянный взгляд и пролепетала:
- Вам не нравится?
- Я объясню тебе, что кавалерам нравится в дамах, - пообещал мой супруг. - После бала. А сейчас ты набросишь на плечи накидку и отправишься к себе.
- Но я...
- И забудешь думать о своём поклоннике.
- Но...
Её серые глаза наполнились отчаяньем.
Внезапно меня передёрнуло:
- Надеюсь, ты ничего не успела пообещать ему?
Лизхен сжалась и уставилась в пол, словно отыскивая, в которую щель удобнее провалиться.
- Ну... ну я... в общем... да.
Ричард шумно вздохнул. Я взялась за корону.
- Да, теперь простым прощанием не отделаться. Жаль, что у нас не маскарад - было бы проще тебя спрятать...
- Но одеждой вы можете поменяться? - спросил Ричард.
- При условии, что никто не назовёт при нём наши истинные имена. Придётся тебе, Лизхен, на время стать мной, а мне - притвориться тобой.
Пока мы переодевались, Ричард посвятил в наш замысел Кэтсби, Лору и Джейн. Мистресс Шор вызвалась представить всё как розыгрыш и предупредить самых болтливых фрейлин, чтобы не портили другим загадку. Лора будет неотступно следовать за Лизхен, чтобы ограждать её от промахов. Уильям последит за мной, чтоб нежеланный гость не применил силу. Для этого нужно бросить через его голову что-то железное: хоть нож, хоть булавку - это задержит его ненадолго.
Но чтобы избавиться от него навсегда, нужно заставить себя выдать...
Я ýже в груди, чем Лизхен, и корсаж висит на мне ещё бесстыднее. Я туже затягиваю под грудью - и мгновенно обилие складок образует вокруг неё чашу.
Вошедший Уильям нарочито кашляет.
- Сэр Кэтсби хочет сказать, что платье сидит на вас гораздо изящнее, чем на владелице, - переводит Ричард.
- Не иначе, сегодня во Франции кто-то удавится, - заключает Уильям, любуясь мною.
Лора и Ричард закрывают ему глаза ладонями и со смехом отодвигают его к дверям.
Лизхен краснеет.
Ричард кланяется ей и подаёт руку. В сопровождении Лоры они выходят. Объявлен королевский танец.
Ох и возомнит о себе мадам Вудвилл, если признает дочь.
Я поправляю атласные флёрдоранжевые цветы на нежно-салатовых, с малахитовой каймой, рукавах, и заручаюсь поддержкой Кэтсби.
Всё-таки Лизхен не идёт пурпурный: он её полнит.
Я спускаюсь по лестнице, следую вдоль стены и нахожу лжемаркиза с золотисто-каштановыми волосами, в сизом пурпуэне, стянутом ярко-красным ремнём.
- Простите, что покинула вас внезапно, - завышаю я голос, подражая семнадцатилетней девушке.
Он принимает мои извинения, целует мне руку и пылко признаётся в чувствах - уж если не в десятый раз за вечер, то в восьмой.
Пока Ричард кружит Элизабет-младшую в танце, Альфред, как назвала его непутёвая наша племянница, тайком увлекает меня за портьеру и принимается целовать. Я притворяюсь смущённой и совершенно искренне хихикаю. Он думает, земная девушка продастся за эти холодные поцелуи. Он, видимо, намеревается устроить так, чтоб я невзначай откусила ему язык. Наверно, первый раз в своей потусторонней жизни вышел на охоту.
- Ах, подождите, Альфред! Я должна кое-что показать вам...
Мимо португальского посла, на латыни сетующего лотарингскому, что эта новая, дикая музыка совершенно не похожа на проверенную изысканность гармонии... Интересно всё-таки, кто сочинил её? Ни Ричард, ни Уильям не раскрыли мне имени композитора. Наверное, хотели удивить. Сделать сюрприз, как говорят за проливом.
Но я веду Альфреда на кухню.
Его народ не удивить тайнами мироздания. Их приводят в изумление простые мелочи. Например, яичная скорлупа...
Но Альфред - не какой-нибудь несведущий подменыш. Он качает в пальцах белую полусферу и говорит о символе возрожденья и новой жизни. Очень кстати к Рождеству.
Потом я посолила десерт - и он серебряно засмеялся, сказав, что влюблённость заставляет меня путать приправы.
Да. Я рискую перепортить все блюда, и это будет последний день мира с Португалией и Лотарингией...
За столом мелькнула чёрная макушка. Этельред, заскучав на зрелище, проник сюда полакомиться пирогом.
Я отлучилась, якобы за угощением, и поймала сына в углу.
- Этель, превратись, пожалуйста!
- Ма...
- Тс-с-с... Мне очень нужно напугать этого человека. Он обижает Лизхен. Нужно его прогнать.
- А-а... Но я обещал...
- Я не скажу папе.
- Ну... я не знаю. Вдруг у меня не получится...
- Как-нибудь, милый. Неважно. Главное, потом обратно превратись.
Отпрыск не подвёл: через мгновение на середину кухни выскочил жеребёнок с поросячьим хвостиком.
Альфред всплеснул руками:
- Семь тысяч лет живу на белом свете, а лошадей со свиным хвостом не видал!
- Сколько?! - встрепенулась я, проследив краем глаза, чтоб жеребёнок мой благополучно спрятался, перевоплотился под столом и вернулся в зал с куском грибного пирога за пазухой. - Вы скрыли от меня свой возраст?! Милорд, это так низко с вашей стороны! Семь тысяч лет - подумать только! Наглый обманщик!
И я притворно всхлипнула.
Альфред залился краской до кончиков ушей - и мгновенно исчез, лишь слабый дымок исходил из щели между половицами.
Я подкрепилась остатками пирога и вернулась в залу.
Кэтсби проводил нас с Лизхен переодеться обратно. Перед тем, как закрыть с другой стороны дверь, он доверительно поведал, что Его величество расстроен: музыка, под которую он танцевал с племянницей, никому не понравилась.
Ничего, милорд, не печальтесь, у вас есть множество других талантов, которыми все остаются довольны. Я, к примеру, с радостью поцелую вас. Ведь вы - не то что Альфред. Не научиться за семь тысяч лет... Ну позор же, не правда ли?
---
Сегодня во Франции кто-то удавится... - на самом деле Агнесса Сорель умерла в 1450 году.