Надя поставила ногу на середину картонки, взялась за края - и посреди пола выросла коробка. Под столом ждал ещё целый выводок. Придавать форму таре для посылок - первое, чему её научили на новой работе. Она уже пятнадцать лет так забавлялась. Без всякого волшебства.
Тяжело подалась дверная пружина, и в подсобку просунулась голова Любы Комаровой.
- Москóвина на больничном. Разнесёшь за неё?
- Счас закончу.
- Да я сама, всё равно перерыв. Давай быстренько.
- А что с ней?
- Собака укусила. Разведут волкодавов - и не привязывают. Вчера зашивали.
- Ужас.
- Давай к начальству. Я тут сама.
Получив порцию корреспонденции, Надя пошла исполнять обязанности почтальона. Ей это не впервой: всегда хвалилась, что хорошо знает город. Но на сей раз фраза заведующей "Ты хоть ночью, хоть днём любую дорогу найдёшь" её насторожила. Та же Люба жила неподалёку от музея народных промыслов и при своей любви к дискотекам могла возвращаться домой под утро - а тут Надя. Прямо из загробного круиза. Московина, Наталья Петровна, обходя дозором частный сектор, могла застать её у того злосчастного дома, где её посвятили. Все видели её клюющей носом после ночных путешествий. Бездомные собаки и кошки, осаждавшие почтовое отделение для погреться, предательски подчинялись каждому взгляду. Радовало только то, что участь Натальи Петровны ей не грозит... Хоть городок их на пространство не скупился, она прекрасно понимала, насколько он на самом деле мал. Слухи распространялись со скоростью звука. Простите за банальность.
Путь лежал по первому снегу. Дворы застыли в предчувствии декабря. На задубевших скамейках - нетронутая пелена.
Надя опускала конверты в прибитые к калиткам ящички. Раз попробовал рискнуть какой-то пёс, но глянул на Надю - и сделался шёлковым.
Пять конвертов перетянуты резинкой. Одному адресату. Улица Зеленодольская, дом девять.
Завернуть за угол. Одиннадцатый. Только что был тринадцатый - значит, по убывающей. Ага, здесь.
Ярко-зелёная калитка. Голые яблони. Плачут. Справа гараж... Какое-то всё знакомое... Спорим, в гараже стоит бочонок, в котором из неё варили суп. А в прихожей над дверью натянута на обруч ткань с нарисованной волчьей мордой...
Ну да, в строке "Кому" - "Воршудину Ивану".
Давненько не виделись.
Дверь нараспашку - счас выйдет... Чё делать-то?
На её дыхание прискакал Васька. Но не полез обниматься, а заскулил через калитку.
Надя его поняла - и открыла.
И дверь нараспашку.
Не нравится ей это.
Сняла перчатки, капюшон, сбила грязь о порог.
За гаражом поднялся лай. На юру показался ещё кобель - выгоревше-рыжий, тоже полукровка. Без ошейника. Здоровенный - с Ваську. Приблудился, что ли?
Васька нарезал круги вокруг рыжего и жалобно лаял. Рыжий вырвался из кольца и попачкал Наде рукав глиной. Тыкался носом в письма. Надя перевернула пачку: псу не давало покоя имя адресата.
Надя слышала, что собакам нельзя смотреть в глаза, но не удержалась. Она не помнила, какие глаза были у Ивана.
- Собак, а собак, ты кто?.. Если ты Ванька, принеси мне фотографии с вашего последнего съезда.
Дворняг вильнул хвостом и унёсся в дом. Что-то полетело на пол. Через пять минут принёс в зубах альбом.
Полистала: те самые.
Собаки скулили дуэтом.
- И куда тебя понесло? Ты сам превратился?
Рыжий подпрыгнул и стал вырывать конверты.
- Открыть? Ты хочешь, чтоб я прочитала?.. Так. Вы же оба голодные. Я счас.
Оставив хозяина на крыльце, исследовала холодильник. Конечно. Шаром покати. Три последних сосиски - и те все осклизлые. По дороге в магазин избавилась от остатка почты, кроме двух заказных (хозяев не было дома) и присвоенных Ваниных. Еду решила брать человеческую, не "Педигри", а то кто-нибудь из псов обидится. А так - всем поровну - колбаски, сосисок, куриные лапы и головы.
Тарелки выставила на ступеньки, сама ушла в комнату.
Никаких следов разрушения. Только холодно - от открытой двери.
Два письма из Бурятии. От Мэргена Батлаева. В одном рассказывал, что поругался с местным кузнецом, и тот теперь грозит выковать его двойника и разбить молотком. Во втором сообщал, что всё обошлось, рассказывал про дочку-первоклассницу и спрашивал, удалось ли какое-то превращение. Третье письмо - из-под Норильска. Четвёртое - откуда-то из Коми. Пятое - аж из Петропавловска-Камчатского. Друзья-коллеги. И все интересуются: удалось - или нет? Что именно - не говорилось.
- Слышь, Ванька, в письмах твоих одни сплетни. А ещё все хотят знать, удалось ли тебе превращение. Судя по твоему виду - удалось, да?
Ваня лёг на половик у порога и захныкал.
Надя сжалилась, села рядом на корточки. Погладила.
- Вы обсуждали, как в животных превращаться? В других письмах это есть? Я поищу?
Так, чего она ждёт - что собака кивнёт?
- Пошли, показывай, где искать.
Переписка занимала три коробки из-под обуви. Надя справедливо предположила, что диалог с Мэргеном был самым плодотворным. Тиканье часов отвлекало, и она положила письма в сумку. Оставила подопечным ужин, заперла дверь. Пусть соседи думают, что уехал.
Штудии продолжались весь вечер. Запаслась чаем с корицей, конфетами и села разбирать дикую вязь с наклоном влево и Ванины щедро почёрканные ответы. Речь шла о современных "методиках" превращений. Бурят нарыл какой-то сайт, где давались подобные "упражнения", и не жалел для них критики. "Вытанцовывание зверя" там расписывали по минутам. Даже указывали, сколько раз за минуту встряхнуть трещоткой или ударить в бубен. Где-то вообще рекомендовали "поставить запись игры на бубне". Либеральный оппонент, как водится, спорил, что бубны и трещотки - только средство. Надя хорошо запомнила эти слова и уже применяла на деле. Но теперь что-то подсказывало, что консерваторам безопаснее.
Насколько она знала, шаманы превращаются в своего зверя-покровителя, подражая движениями, голосом, надевая маски - полезной информации она почерпнула много за последнее время. Устроила себе ликбез. Значит, Ванин тотем - собака. Она вычитала в статьях о народах севера, что собака слабовата для настоящего мастера. Но Воршудин - удмурт, а у них это - главный охранник от злых духов... А может, просто покровитель рода. Его, видимо, не выбирают. Как и фамилию.
Так, в памяти ссылочка наверняка осталась...
На следующий день - опять: почта, магазин, дом девять. Заказные сыграли злую шутку: соседям нашёлся повод спросить, куда подевался хозяин. Надя назвала какой-то из четырёх адресов. А пока он там в гостях, она за домом присмотрит. Да, знакомы. Нет, недавно.
Пожилая соседка одобрительно улыбнулась: "невеста" понравилась. Надя не была на смотринах лет двадцать и забыла, как отвечать. С напутствием, что "хозяйка ему нужна, ой нужна-а", заступила на караул.
Ваське наказала сторожить, а Ваньку за шиворот подтащила к компьютеру.
- Ну и что теперь, горе моё? Давай показывай, где нашёл.
Открыла "историю" в браузере, потыкалась по последним ссылкам. На одну жертва эксперимента так злобно залаяла, будто во всём виноват компьютер.
Надя от души съездила ему по ушам и углубилась в чтение. Да уж, развернуться есть где. Прям так и будут тебе с секундомером стоять во время камлания. Но отдадим должное, инструкция правда расписана по секундам. Не указано только, как выходить из этого чудесного состояния. А, ну да, "пригласите животное остаться"...
Так всегда. Заводишь в соцсети страницу - и как её потом удалить?
Прошерстила весь компьютер, книжные полки... Рыжий пёс ошарашенно взирал с половика на глобальный обыск. Ничего, это всё месть за вторжение в её частное пространство - когда-то...
К окнам подбирались сумерки. Надя недолюбливала время, когда электрический свет кажется лишним, а естественный - недостаточным...
Блин. Он же потомственный. Изучи хоть всего Мирчу Элиаде - всё равно не будешь знать того, что знает человек, с рождения в этой среде живущий. Видно, это его и подвело. Посчитал, что легко выпутается.
Надя теребила торчащую из диванной обивки нитку, пока не обратила внимание на стук секундной стрелки.
- Я сейчас. На работе отчитаюсь и вернусь.
Пусть Яна хоть на углекислый газ и воду изойдёт - мозговой штурм нужно довести до конца.
В её книжках и распечатках из Интернета обтекаемо говорилось, что шаманы владеют искусством "превращения в животных и обратно в человека", а сам ритуал логично завершается с окончанием танца. Где-то его обозначали ударом в барабан или бубен... Ничего конкретного...
Ладно, отвлечёмся от книг.
Солнце завершало круг. Надя включила свет. Под искусственным солнцем всё выглядело желтее и ярче. Блеснули зелёным собачьи глаза.
Писать его друзьям не имеет смысла: пока ответа дождёшься.
Надя наполнила чайник. Зажгла плиту.
Попытаемся рассуждать логически. Чтобы стать зверем, надо подражать зверю. Чтобы стать человеком... Не заставишь же собаку ходить на задних лапах... Но как-то надо напомнить о человеческой природе...
Ванька заскрёбся у порога. Природа сама о себе напомнила.
Чайник подал знак, что готов.
Если позвать человека по имени? Не поможет. К Воршудину она уже раз двадцать обращалась - вон, лапу задирает на забор. Хотя... есть же тайные имена. Сакральные. Не для мира. В них - самая суть человека. С ними даётся душа. Назвать ЭТО имя? Ага. Если ты его знаешь. Наверняка известно только самым близким. А близких дефицит. Одна собака, и та бессловесная...
Вот дура! - хлопнула себя по лбу. Дух-покровитель. Всегда же рядом. В облике животного. А она ему голову куриную бросила - и довольна.
- Васька! Васька! Ко мне!
Мягко, но настойчиво она ввела Ваську в комнату за ошейник. Сели на полу - глаза в глаза.
- Ну Васенька, ну что ж ты сразу не сказал? Или ты только со своим шаманом разговариваешь? Ну миленький, ну ты же видишь, что я дура. Ну намекни хоть как-нибудь!
Что почёсывание за ухом, что поцелуй в нос, что пожатие лап - всё прошло мимо Васьки.
Вот дилетантка. Как духов вызывают? Правильно. Бубна поблизости нет - так пусть его заменит что-нибудь.
По наитию открыла шкаф. За куртками и старым костюмом - что-то плоское в чёрном чехле.
"Что-то" музыкально отозвалось на стук и при снятии чехла оказалось гуслями - или как это у вотяков называлось. Почему она их не заметила, когда за письмами лезла?
Надя осторожно дёрнула струну. Другую, третью. Поимпровизировала. Опустилась на пол напротив пса.
- Ты воршуд этого рода?
Струны зажурчали, убаюкивая. Неужели это она играет?
Откинулась спиной на что-то шершавое.
Боязливо ощупала опору. Пальцы были в смоле.
Кругом пахло смолой и хвоей.
За спиной простёрлась малахитовая рамень. Вершины елей прятались в тумане, и речное марево струилось, как вода у ног. Как музыка.
Рядом играли. На гуслях.
Под другим деревом, совсем нависшим над рекой, перебирал струны человек в белом.
Трудно было сказать, как он выглядел. Туман мешал. Да и масть какая-то... Серо-бурая. Не русый, не пепельный... Пёсий какой-то цвет.
Надя подвинулась ближе. Шаман - а это явно был шаман - внимательно следил за ней и нервно дышал. То ли полотенце на поясе слишком туго, то ли принюхивался. Ярко-карие глаза, почти без белка, вперились в Надю. Но руки не останавливались.
- Да, - промолвил он из-под усов.
- Что - да? - не поняла Надя.
- Да. Я воршуд этого рода.
Дымка катилась вдоль берега, обнимала ели, просачивалась сквозь иголки, умывала корни. Потусторонний мир - не иначе. Но какой-то не страшный. Полный звуков. Дневной. И человек-пёс перед ней - не страшен.
- А кто ты?
- Не узнаёшь? Я старший шаман в роду. Иван мне пра-пра-пра... - устанешь повторять какой - правнук. Отца его охранял, и деда, и его отца... - он перевёл дыхание. Казалось, чуть-чуть - и язык вывалится.
- Полотенце не ослабить?
- А правильно ты себя назвала. Тебе ещё учиться и учиться.
Видно, любовь к шуткам у них семейная.
- А тебя мне как называть?
- Ты ведь не со мной знакомиться пришла. А кое-что другое узнать.
- Да, я хотела...
- Не торопись. Времени здесь нет.
А она думала, поток - это всегда время. Хотя, если "река" опоясывает эту землю, впадает сама в себя...
- А где мы?
- На Вятке.
Наде довелось съездить на Вятку. Не похожа.
- Для нас она такая, - то ли прочитал её мысли, то ли она вслух высказалась. - Здесь мы все - после жизни.
- Что ж, раз я глупая, то научи меня. Для чего ты на гуслях играешь?
- Это не гусли. Это крезь. Еловый. Из этого дерева, - похлопал по стволу смотрящуюся в Вятку ель. - Оно со всеми делится, а в теле не убывает...
Мировое древо, что ли? - опять то ли подумалось, то ли сказалось.
- Тебе бы всё по полкам разложить. Как книги. А книги - они из того же дерева сделаны... В книгах всё не поместится - всю кору испиши, весь луб исцарапай, мякоть вынь... А в душе дерева место всему есть. Только никто туда не заглядывает...
На ветвях просыпались птицы.
- Загадками говоришь.
- По душам читай и пиши, а не по книгам...
- Что ж ты прапраправнука своего не научил, что он читает всё подряд?
- Он ещё молодой, - туно отковырнул от ствола кусочек застывшей смолы и сунул в рот. - Зато всех предков помнит. А ты и этого пока не знаешь. Ты просила тебя научить. Но этому я тебя научить не могу. Ты сама должна узнать...
Надя вспомнила семейные альбомы с потускневшими карточками дедушек и бабушек и одной-единственной - двадцать шестого года - от прадеда и прабабки.
- ...и ходишь ты без духа-охранителя. То есть он-то рядом - да ты его не видишь. И племени своего не знаешь.
- Поняла. Но одно ты мне можешь сказать, - Надя погладила иссиня-чёрную еловую лапу. - Настоящее имя Ивана. Чтоб вернуть его.
Воршуд как бы раздвинул туман, приглашая её поближе. Обнял одной рукой за плечи и наклонил к себе. Холодным носом ткнулся ей в висок - и шепнул на ухо...
Белые струи качали прохладу, чёрные ветви звенели со струнами. Струны - струи... Бесконечной реки... Которая несёт в жизнь - и из жизни. Жизнь - крезь... Из кряжистого ствола... Вода - ведёт... Поток - петь... Струи - струны...
Надя подскочила на месте: изо всех сил колотили в дверь. Разомкнула объятья вокруг бедного Васьки - он уж притих и дышал с трудом, освободилась от гуслей. То есть от крезя.
В прихожую ввалился Иван в исподнем, изрядно продрогший, но счастливый.
- Ну привет.
- Здравствуй. Коль не шутишь.
- Ну ты роденовский мыслитель. Думал, на неделю тут поселишься. Холодновато на крыльце-то спать.
И это благодарность?
- А ты - Шариков наоборот. Сам над собой опыты ставишь.
- Слушай, - Иван выразительно почесался, - я тут, кажется, блох подцепил. Пойду помоюсь, а ты поесть чего-нибудь сваргань...
- Только чай... Остальное вы сами всё съели...
- Эх, ладно... А тому, кто это написал, - ткнул грязным ногтем в погасший монитор, - ...не скажу, что сделаю.
- Молодёжь деградирует, - кивнула Надя. - Слышь, ты б хоть спасибо мне сказал.
- А тапочки не принести? Я тут стелился-стелился, скулил, хвостом вилял, территорию метил. Харэ унижать-то уже...
- Чё другу-то напишешь?
- Чего-чего... Мыться я пошёл. Ваську покорми. Он уж замучался. Сильней меня переживал.
Пока он принимал ванну, Надя спрятала крезь, прибралась в комнате, вытащила из холодильника последние кости. Ей показалось, Васька подмигнул ей над тарелкой.
После душа Ванька явно подобрел и предложил по случаю собственного спасения поужинать где-нибудь.
- Знаешь, я как почуял вчера, что ты идёшь, так сразу и понял, что ты меня вытащишь. А Васька сказал, письма несёшь. Я и намекал тебе...
- Да я поняла...
- Я вот думаю, ты неслучайно тут оказалась. Не зря ж собакин мой в ту тётку так вцепился. Чуял, вместо неё ты придёшь...
- Почему ты его так называешь? Он твой воршуд вообще-то.
- Да ладно. Мы друзья... Так может... ну, ты хочешь снова?..