Аннотация: ...наконец, я увидел то, о чем грезил с тех пор, как заметил пару холмиков под коричневым школьным платьем.
В кладовке было темно, тесно, и воняло тряпкой из мешковины, которой по графику надраивали полы в местах общего пользования. Чтобы было удобней, я перевернул жестяное корыто и сел на него. От волнения страшно хотелось курить, но нельзя, Лелька сразу почувствует табачный дым, проникающий через дырку, выковырянную мной около водопроводной трубы. На это преступление против коммунального хозяйства я пошел от отчаяния, в окошко подсматривать было неудобно, Лелька не забывала задергивать коротенькие занавески, и на кухне постоянно топтался кто-нибудь из жильцов. Вот и сейчас "осколок империи" старуха Аглая тушила капусту, запах которой стал уже перебивать вонь тряпки. Живот начало сводить от голода, но покинуть кладовку я не мог, Лелька могла появиться с минуты на минуту. Никто из нашей коммуналки не мылся так часто, и мыло у нее было трофейное, земляничное, она как-то забыла его на умывальнике, и мне удалось понюхать ароматный розовый кусок.
Идет! Я прильнул к стене, виском упираясь в трубу, по которой уже заструилась холодная вода. Соседка вылила в чугунную лохань кипяток, повесила на борт ковшик, и начала расстегивать халатик. Я сглотнул, и услышал, как колотится мое сердце. Лелька стянула линялую ткань со своих плечиков и, наконец, я увидел то, о чем грезил с тех пор, как заметил пару холмиков под коричневым школьным платьем. Васька был неправ, и совсем это не сиськи, а две маленькие булочки, с припекшимися на вершинах изюминками, совсем как в той довоенной булочной, в которой так одуряюще пахло свежим хлебом - не черным кирпичиком, а сдобным белым батоном...
Лелькин халатик упал на табурет, и теперь я увидел ее всю. В старинной, затертой до дыр книжке неприличных сказок, говорилось о цветке, но сейчас я убедился, что все это враки. Девчонка перешагнула высокий бортик - я задрожал, наклонилась наполнить ковшик водой - я задохнулся, намылила ладони и провела ими по груди - в голове моей зашумело, заискрило, совсем как диковинный бенгальский огонь, виденный мной на Новый год.
Мне никогда еще не было так хорошо и так плохо одновременно, я откинулся, и больно ударился спиной об острое ребро металлического ящика с инструментами. Но меня это не остановило, казалось, если я не посмотрю на нее, то жизнь моя закончится здесь, на корыте, по соседству с половой тряпкой. Я снова прилип к дыре, висок заломило от холодной, как лед трубы - вижу, как с Лелькиного тела стекают мыльные струи, а ее пальцы ныряют в подмышки, глядят живот и бедра. Кровь отхлынула от моего лица, губы онемели, а боль со спины перебралась куда-то в пах. В глазах потемнело - все, сейчас я грохнусь в обморок.
- Серега! - громовым раскатом зазвучал по коридору голос матери. - Аглай Иванна, Серегу моего не видели?
От неожиданности я вскочил с корыта, но упал назад - от неудобной позы до судороги свело ногу. Так и сидел, испуганный, потный и трясущийся от возбуждения.
- Левитан, етить, чего орешь-то! Мяч, поди гоняет, Серго твой, кинулась, - зло крикнула старуха, подрастерявшая за страшные военные годы благородное воспитание.
Я не мог пошевелиться, но тут звякнула щеколда, скрипнула дверь ванной, и я услышал Лелькины шаги, даже представил ее тапочки со стоптанными задниками. Я выбирался из кладовки, стараясь не задеть опасный ящик и гремучую жестянку корыта, но открыв дверь, нос к носу столкнулся с Лелькой. Она довольно усмехнулась, увидев мои безумные глаза и паутину на стертой бутсе.
- Теть Тань, вот он Сергун ваш, уж и не знаю, что он тут гонял в кладовке, - сдала меня с потрохами чертова девка.