Тьма! Тьма! Тьма наконец-то спустилась на мою тюрьму или крепость, а какая впрочем разница? Одна мало чем отличается от другой; в тюрьме нас держит боязнь охранников, а в крепости - боязнь их отсутствия.
Я зажёг свечу, рядом положил лезвие, развернул пергамент и приготовил перо неведомой птицы, в смысле мне неведомой, ибо в птицах я разбираюсь довольно плохо, я жду.
Ну вот, наконец-то приходит Она. Ко мне? За мной? Смотрю на Неё и вижу на лице улыбку, если вообще можно говорить о том, что она улыбается.
И я понимаю, что и эту ночь мне суждено пережить, жаль. Но я готов, я беру лезвие и подношу к руке, я и Она знаем, что я не смогу вскрыть себе вены, и Её улыбка становится лишь чуть печальней; но я и не собирался вскрывать себе вены, когда-нибудь возможно, но не сейчас. Я делаю небольшой надрез, лезвие достаточно острое и боли я не ощущаю, лишь удовольствие: я люблю смотреть, как кровь по капле сочиться из раны. Но нет, сейчас я гораздо более прагматичен и делаю надрез не ради сомнительного, как многие посчитают, удовольствия, а для того, как ни банально это звучит, чтобы было чем писать. Смешно? А я так не думаю, мне просто не откуда взять чернила, а кровь, хоть некоторые со мной и не согласятся, бесплатные, хоть и не лучшего качества, кто писал кровью со мной согласятся, а кто нет - прошу поверить, чернила, к тому же, их у всех в достатке и, что самое замечательное, они восстанавливаются без видимых усилий. В результате за лист пергамента, если конечно у вас токовой имеется, вы платите лишь парой царапин на шкуре и некоторым неудобством в процессе письма, как по мне, то весьма выгодно.
Я приветствую Её и Она отвечает мне лёгким, слега заметным кивком головы. Каждый раз, при каждой встрече, я пытаюсь подобрать слова, что бы достойно приветствовать Её, и каждый раз произнеся их, я понимаю, что снова не угадал, что слова снова меркнут по сравнению с Ней, по сравнению с Её красотой, да красотой. Да Она прекрасна! Хотя многие из-за страха перед Ней эту красоту не видят. Жаль. Говорят, красота спасает мир, хм, возможно, но я склонен думать, что смерть спасает красоту.
При каждой встрече я задаю себе один и тот же вопрос: почему Она приходит именно ко мне? И сразу следующий - почему не за мной? Я, я давно хотел спросить это, но, но не мог, но я больше не в силах терзать себя сомнениями и догадками; сейчас! Да сейчас! Или больше никогда...? Да сейчас, ведь потом, когда Она придёт за мной, а не ко мне, у меня не будет права спрашивать, да и сейчас у меня нет никаких прав, за то есть возможность, потом и её не будет, поэтому я спрошу! Да спрошу!
- Почему я!? Почему?... - Я! Я вложил в этот вопрос всю свою боль, о нет! Я! Я повысил на Неё голос! Как?! Как я смел? Но я украдкой взглянул в Её глаза, в них оказалось понимание, и я успокоился. Но Она молчала и меня снова охватил страх, а что если Она не ответит? Что тогда? Но Она заговорила:
- Ты задаёшь мне этот вопрос. - Она некоторое время молчала, но вряд ли Она задумалась над ответом, ведь время для Неё течёт по-другому, если Она вообще его замечает. Я терпеливо ждал, я знал, что Она продолжит:
- Ты помнишь нашу первую встречу, день, когда я впервые позволила себя увидеть, день, когда ты впервые заплакал... - Она снова молчала - Ты служил мне, если что-то из деяний людей можно назвать так. - Она улыбнулась, так улыбалась лишь Она, ни одна девушка или женщина не могла даже сравниться с Ней, да как я вообще, даже в мыслях, мог пытаться сравнивать с чем-нибудь Её улыбку. В этой улыбке непостижимо для меня открывался весь мир.
- Ты знал ответ, но хотел услышать его то меня.
Да я знал ответ! Я знал его с того дня, когда впервые увидел Её. Я молчал, я вспоминал тот день. Она молчала и, как всегда, всё понимала. Но вот нахлынули воспоминания...
***
Рассвет. Рассвет, как всегда кровавый, но в тот день он показался мне особо кровавым, не знаю предрассудки или интуиция, да и какое это имеет значение. Тогда я сражался в армии генерала... генерала, да б**дь не помню я его имени. Да это и не важно. За что я сражался? Да я и не знаю, нет, я, конечно, знаю за что - конкретно я, конкретно за деньги. А вот за что и почему шла война, меня как-то не особо интересовало, я был наёмник и мои интересы не простирались дальше того, что бы платили вовремя и хорошо.
В тот день намечалась славная битва, сторона, за которую мне предстояло сражаться насчитывала, как мне говорили, тысяч двадцать бойцов, а то и более. Хотя, как лично я заметил, в этой так называемой армии было слишком уж много наёмников, таких, как я, чья гордость граничила с гордыней, и, как следствие, два самоочевидных факта: во-первых ни о какой дисциплине в армии речь вообще не шла, а во-вторых было достаточно много трупов тех, кто не считал первый факт самоочевидным.
Перед битвой, как обычно, я смазывал свои клинки ядом, в некоторых случаях очень даже полезная привычка, не раз спасшая мне жизнь, и лишившая её некоторых субъектов, которые не хотели мириться с фактом моего существования как таковым. Мои клинки - моя гордость, когда-то давно я выложил за них кузнецу целое состояние - за такую кучу денег я мог бы купить целую деревню, причём далеко не маленькую. Но я ни разу об этом не пожалел. Лезвия клинков, из лучшей теневой стали (так что я заплатил за них, как оказалось, сущие копейки), крепились к рукам при помощи очень тугих металлических ремней, и были длинной в три локтя, то есть защищали руку до локтя и длились на два локтя дальше кисти. Лезвиями я владел мастерски, на столько, что мог отбить две пары стрел или сюррикенов, запущенных одновременно, или разрубить в полёте волос одновременно в двух местах. Я уже и не говорю о том, насколько остро были заточены два моих клинка цвета вороного крыла. Да я был практически готов к битве, осталось лишь надеть броню и выпить зелье. Нет, вообще-то я предпочитаю броне свободу движений, но к этому времени я успел разжиться бронёй из теневой стали, да если бы кузнец не был мне сильно-сильно должен или если бы я не разжился звонкой монетой во время "охоты на короля" ,то ни клинков, ни брони не видать мне как своих ушей. Броню я носил частично под одеждой, что то же ни раз спасало мою шкуру и не только, то есть нагрудник, выполненный в виде грудины с рёбрами и позвоночником и защиту для верней части рук, ну а вот наплечники и наколенники я носил открыто, их прятать бесполезно, - всё равно заметят. Конечно, моя броня плохо защищала от стрел и кинжалов, но стрелы и болты я обычно отбиваю, реже уклоняюсь, а что бы достать кинжалом, нужно подойти ближе, хе-хе, чем на два локтя, зато от длинных мечей, а тем более топоров, алебард, секир, протазанов, молотов, булав и цепов защищала славно, и при всём при том не стесняла движений.
Я выпил зелье, теперь осталось лишь немного подождать, немногим менее получаса и тогда начнётся: сначала глаза станут красными и мир подёрнется алой пеленой, потом проснётся ярость, мышцы нальются адреналином или чем-то ещё, что увеличивает силу, а потом ярость берсеркера и провал в памяти на шесть часов с вкраплением лиц с гримасами ужаса, криков боли, изувеченных тел, отрубленных конечностей и моря крови; никакого контроля и работы мозга, только отточенные, условно-рефлекторные движения и главное: ни боли, ни страха, только яростная эйфория и упоение боем.
Солнце уже клонилось к закату. Сознание вернулось. Неужели прошло уже шесть часов. Боль. Боль!!! Я упал. Усталость. Я погрузился в небытие.
Тьма окутала долину, собравшую свою кровавую жатву. Я проснулся. Боль поутихла. Да мой эликсир отличался от аналогов тем, что ещё помогал останавливать кровь и заживлять раны. Да, хм, надо добавить туда ещё анестетиков и антибиотиков и, хы-хы, чего-нибудь калорийного, а то б**дь жрать охота ** твою мать.
Я вытащил из себя парочку стрел, по-хорошему, это надо было сделать раньше, ну да ладно. О перевязки не могло идти и речи, клочков моей одежды не хватило бы даже на то, чтобы прикрыть худой конец (в смысле на набедренную повязку). Я огляделся, и, как всегда, испытал побочное действие эликсира - в темноте я видел как кошка.
И тут я увидел Её! Сначала я решил, что меня ранили в голову, или что я сплю, или что у меня просто бред или на худой конец (ха-ха) белая горячка. Но нет, я протёр глаза, сплюнул, перекрестился два раза, хоть я и атеист, - не сканало. Она выглядела как молодая девушка в просторном серебряном платье, окружённая серебристо-бело-голубо-золотым сиянием, или мне так показалось. Но то, что я увидел потом, на долго осталось в моей памяти. Мёртвые вставали и шли к Ней, хотя их тела оставались лежать, я видел гримасы боли и ужаса на их лицах, но лица многих, кто подходил к Ней, менялись, в них читались покой и умиротворённость. И тогда я понял кто она! Я это понял! Я испугался, я подумал, что умер и я пошёл к Ней, как и другие. Но я чувствовал боль, хотя я был уверен, что мёртвые не ощущают боли, тогда я оглянулся и ... И не увидел своего тела. Я жив!?...
Тогда Она посмотрела на меня и впервые улыбнулась своей грустной улыбкой, прекраснее которой я никогда не встречал. И я заплакал... Впервые в жизни я заплакал. За всю жизнь, когда я голодал, замерзал, страдал от боли или унижения (что было крайне редко, так как я всегда лез в драку, так что чаше от боли) я не проронил ни слезы, даже в детстве; за то сейчас я плакал как ребёнок, один раз за всю жизнь, больше я никогда не плакал. Я уснул.
Я проснулся от того что, кто-то пытался оторвать клинок от моей руки. Голова поганого мародера отлетела метров на восемь от тела, ещё несколько кинулись ко мне - зря, с их стороны это было крааааааайне глупо. Ну что ж такова судьба всех мародёров на сто трупов один живой, ха-ха!
Я вспомнил своё видение, но решил, что я изначально был прав - это или бред или сон. Я в этом не сомневался, до... До следующей встречи.
***
Я очнулся от воспоминаний, я и сам не заметил, как их записал, возможно, мне придётся расширить свой труд ещё несколькими из них. Удивительно, на моей руке оказалось больше порезов, чем я ожидал увидеть, да я уже и забыл, как быстро сворачивается моя кровь. Жаль.
Она ушла, как всегда не прощаясь. За окном снова забрезжил рассвет, раньше, вне стен своей тюрьмы, я видел кроваво-красные рассветы, а сейчас, почему-то все бледно-розовые.
После каждой встречи с Ней, я пытаюсь убедить себя, что это был лишь сон или бред сумасшедшего, я надеюсь, что сошёл с ума. Но каждую ночь я вновь надеюсь на встречу с Ней, я знаю, что Она придёт.
Солнце уже поднимается над горизонтом, а значит, мне пора заснуть, что бы снова ждать Её, глядя на пламя свечи, лезвие, кусок пергамента и перо неведомой птицы.
"ОХОТА НА КОРОЛЯ"
Снова ночь и я снова смотрю на пламя свечи, дожидаясь Её. Я жду Её, знаю, что Она придёт, но каждый раз она приходит неожиданно и я каждый раз внутренне содрогаюсь, когда Она приходит. Но я уже не могу без встреч с Ней.
Я встал на колено, склонил голову и попытался поцеловать Её руку, но Она не позволила прикоснуться к Себе, но я и не ожидал, что смогу коснуться Её. Но впервые я почувствовал удовлетворение оттого, что смог достойно Её приветствовать или мне так показалось. Я осознал бессмысленность каких- либо слов, а Она лишь слегка заметно кивнула в ответ на мой поклон, в прочем, ничего другого я никогда не удостаивался, лишь кивки, а в лучшем случае улыбка. С другой стороны кому ещё Она кивала или улыбалась; а со мной она даже говорила. Я счастливчик?...
Я молчал, смотрел на пламя свечи, на лезвие. Она молчала, Она никогда не начинала разговор первой, а я не знал о чём спросить; всегда, когда я ждал Её, у меня в голове вертелись вопросы, темы для разговора, но каждый раз, когда Она появлялась, я напрочь забывал всё, о чём хотел спросить. Я пробовал записывать вопросы и темы, но ни разу в Её присутствии я не смог заставить себя взглянуть в свои записи, поэтому впоследствии я от них отказался.
Я смотрел на пламя свечи, потом заглянул в Её глаза, я не мог распознать их выражение, то тёплые, то холодные, то искрятся, то в задумчивости и ещё миллионы значений, выражений и их оттенков, все они за долю секунды проносились в Её глазах, и лишь чуточку дольше задерживались где-то на грани моего сознания. Я понял тщетность моих попыток разглядеть там что-либо кроме моего собственного отражения в отражённом пламени свечи. В прочем понял я это в очередной раз. Я часто заглядывал Ей в глаза, пытаясь понять, что кроиться в них, и никогда не понимал, но всегда любовался ими, как чем-то бесконечно красивым и столь же бесконечно непонятным. Как же трудно отвести взгляд от этих глаз.
Я смотрел на Неё, она выглядела так же, как и тогда, когда я впервые увидел Её, Она всегда выглядела одинаково. Когда-то я спросил Её, как Она выглядит на самом деле и Она ответила:
- Ты и другие видите меня такой, какой хотите видеть. Для кого-то я выгляжу такой же, какой видишь меня ты. Кто-то видит старуху с косой - Она улыбнулась, я всегда полагал, что от Её улыбки бросает в дрожь, но я понял свою ошибку после того, как Она впервые мне улыбнулась - или в виде другого не менее страшного существа - закончила Она.
Тогда я ещё спросил, куда попадают те, кто идут с Ней, Она ответила, но ответ, как и многие другие был туманным. Я решил снова задать этот вопрос, я часто повторял Ей свои вопросы, надеясь на то, что смогу понять ответы, но редко когда я их понимал.
- Куда попадают те, кто уходят с Тобой? - спросил я.
- Ты хочешь узнать, что будет дальше? Или встретишь ли ты там тех, кого убил? Или тебя интересует - есть ли для меня разница между королями и простыми людьми? - Она задавала вопросы лишь тогда, когда знала, что я не смогу на них ответить и, как мне кажется, ответов не ждала. Её вопросы и были ответами, я должен был что-то понять, но, увы, я всего лишь человек.
- Ты всё узнаешь, когда придёт твоё время - грустно улыбнулась Она, она всегда грустно улыбалась, иногда чуть менее, иногда чуть более, но всегда грустно или мне так казалась, ведь Она говорила, что я вижу Её такой, какой хочу видеть. А какой я увижу Её, когда придёт моё время?
И тут мои мысли завертелись: Её улыбка, Её глаза, что будет дальше, кого я встречу, если встречу. Вдруг передо мной поплыли лица, те самые, те, кто пали от моей руки, я вспоминал, нет... Я не хотел, но вспоминал. Одно лицо всё более явно выплывало по верх других, его, как и многие другие, исказила гримаса ужаса, боли и невыносимых страданий и... И у него на голове была корона. Я узнал его, вспомнил, что сделал с его короной и другими украшениями. Я больше не мог сдерживать поток воспоминаний и они нахлынули на меня.
***
Я зашёл в трактир "три плешивых крысы" или "три вшивых ящерицы" да я точно не помню, как назывался трактир. Да! Я тогда был при деньгах - выполнил "заказ" одного сильно нехорошего человека на другого - не лучше, и, как почти всегда, мне отказались платить, а задаток, к слову сказать, я никогда не брал (полагался на людскую честность, ха-ха, в смысле благоразумность), ну и, как всегда, мой "работодатель" оказался не вполне благоразумен. Мне пришлось изрядно покалечить трёх его телохранителей, а ему в жопу, в прямом смысле этого слова, запихать ох***но здоровый меч. Но с другой стороны и я в накладе не остался, помимо того, что я разжился неплохой суммой денег, я ещё и поразвлёкся с его милой жёнушкой и с не менее милыми дочками, при чём так, что они меня на всю жизнь запомнят.
И как часто случалась в подобных заведениях - трактир типа бордель или бордель типа трактир, нашлись некие субъекты, желающие избавить меня от "честно заработанной" наличности. В результате мне пришлось отстегнуть трактирщику не **ёвую сумму за причинённый в результате ущерб и вынос дюжины трупов. Ну, мне как обычно в таком деле не везёт, в смысле я е**л как везёт на неприятности. Какой-то сильно-сильно нехороший человек, то есть - полная редиска (хе-хе), вызвал таки городскую стражу. И как раз в тот момент, когда я уже сполна заплатил трактирщику и собирался уходить, явились доблестные блюстители закона, поймав меня с дюжинной трупов.
Откупаться от них не было смысла, нет, я не имел в виду, что мне бы не хватило денег, как раз наоборот, но, как я знал по опыту, увидев мою наличность, они бы решили добавить к дюжине тринадцатый труп и сказать, что так и было, а в последствии поделить мою наличность. При любом раскладе, если бы эти "злобные петушки" узнали о моей наличности, я оставался в накладе: либо меня отправят к праотцам, либо я при свидетелях прирежу целый отряд городской стражи и, как следствие, всех остальных обитателей таверны, а это а) не входило в мои планы; б) я устал и в) я помимо всего прочего был вусмерть нажранный.
Короче я решил пойти со стражниками добровольно, и не оказывая сопротивления. Мне, в конце концов, повезло, так как я немного протрезвел во время прогулки, потому что, слава богам, если таковые имеются, тюрьма находилась на другом конце города. К тому же эти лодыри даже не удосужились меня обыскать, потому что толком не разобрались, что да как было в трактире - решили, что я - единственный выживший участник пьяной драки, а не чувак, который собственноручно прирезал дюжину головорезов, при этом шатаясь как во время шторма. Как следствие у меня осталась пара кинжалов, которыми я не преминул воспользоваться, в результате чего все стражники лишились своего оружия и достоинства, а некоторые мужского, в смысле под корень.
В результате все, кроме их капитана, кто был в состоянии, сбежали, ну а остальные медленно, но упорно отбрасывали копыта. Зато с капитаном, который, привалившись к стене, хватался то за разбитую харю, то за сломанную руку у меня вышел преинтереснейший диалог:
- Ну, назови мне хоть одну причину, почему я не должен тебя убивать.
- Ах ты сукин сын, б**дский выродок, овце** ... - далее он привёл ряд уникальных, красочных, но, походу, обладающих крайне малой смысловой нагрузкой ругательств, которые я, к сожалению, не запомнил (поток его словоизвержений был сильно долгий).
После чего я всёк ему ногой по морде, да так, что он выплевал абсолютно все зубы, но всёк грамотно, так что сознания он не потерял. После этого я в не менее красочных, хотя более осмысленных выражениях, объяснил ему, кто он такой. В результате мы перешли к конструктивному диалогу, к слову сказать, он был чуть менее пьян, чем я.
Короче, мы сочинили славную баечку о том, что на стражников из засады напал отряд лютых головорезов и извергов, что многих посекли, а остальные убёгли. А в самый подходящий момент появился я, прогнал разбойников и спас капитана, вследствие чего оный капитан сердечно просит зачислить меня - своего спасителя и второго отца в ряды доблестной городской стражи, под оного капитана началом. Так как начальник городской стражи был пьянее нас обоих вместе взятых, а попросту вообще в хлам, то я был в тот же вечер зачислен в ряды городской стражи.
***
Дела в роли городского стражника у меня шли неплохо, даже хорошо. На следующее утро после моего зачисления в ряды доблестных блюстителей порядка, "Моего" капитана нашли в канаве, с перерезанным горлом, а к концу недели из "моего" отряда в живых, как ни странно, остался только я, как следствие я стал новым капитаном отряда новобранцев.
Далее дела мои пошли в гору, так как я выловил несколько "шпионов" и "чёрных магов", которые мне лично признались во всём, в чём только можно: начиная от государственной измены и шпионажа в пользу всех известных мне государств, в том числе мифических и мифологических; заканчивая признанием в том, что они собственноручно распяли Христа и изнасиловали Богоматерь (признание считалось абсолютным доказательством вины) (Христос жил на несколько веков пораньше меня ха-ха).
Вследствие своих успешных действий по выявлению шпионов и предателей, я попал в тайную службу его величества короля Коземера или Козлодоя, да я редко запоминал их имена.
Благодаря своим необычайным способностям, а особенно хитрости и изворотливости я узнал три крайне важные вещи: первое - король, не будь дураком, спрятал свои сокровища и большую часть казны в неком, только ему известном месте, второе - против короля готовился сильно хитрый заговор, и третье - одни из предполагаемых заговорщиков был местный кузнец. Когда я проводил тщательный обыск дома кузнеца, я естественно обнаружил у него доказательства участия в заговоре, но не это главное, я нашёл у него в погребе руду теневой стали. Из этого я сделал несколько умозаключений: во-первых живой кузнец о**енно полезнее мёртвого - это факт, во-вторых если заговор раскроют, то кузнеца как минимум повесят - это тоже факт, но факт х**вый, и в-третьих если короля скинут, я имею все шанцы очень неплохо на этом деле разбогатеть.
После этих рассуждений и с использованием хоризмы, подкреплённой физической силой, я таки затесался в ряды заговорщиков. Как следствие мне пришлось прикрыть некоторых людей, а некоторых устранить.
Через пару недель разгорелось страшное народное восстание. Я со своими "коллегами по цеху" охранял королевский дворец, но в самый опасный момент лично перерезал большую часть охраны дворца, но потом, типа одумавшись, я и ещё пара рыцарей помогли королю и его семье сбежать.
Когда наша, спасшаяся бегством компания, добралась до безопасного места, я забил рыцарей и повязал, в смысле связал, всю королевскую династию. Из чистого любопытства я решил проверить, что больше любит товарищ король семью или золото. Но король был "парень не промах", стойко смотрел, как я методично и в крайне жестокой форме режу его семью на ленточки, в прямом смысле слов. Но когда дело дошло до его задницы, он открыл мне абсолютно все свои тайны: начиная естественно с сокровищницы и заканчивая инцестом с собственной бабушкой.
Когда я таки попал в сокровищницу, я был просто в шоке! Я нагрузил пять лошадей золотом и драгоценными камнями под завязку, а в результате не вынес и десятой доли сокровищницы. Не понимаю я этого короля, даже сотой доли этих сокровищ ему и всей его семье хватило бы на безбедную жизнь до старости, ещё бы и внукам осталось. Да плохая вещь жадность, надо уметь делиться. Ну, напоследок я сделал королю "подарок": я оставил его вместе с его сокровищам... на вечно - замуровал сокровищницу в силу возможностей.
Часть денег я отстегнул кузнецу за клинки и броню из теневой стали, часть пропил, основную часть спрятал, ну оставил немного и отправился дальше по свету "причинять людям добро направо и налево".
***
Когда я закончил записывать воспоминания, на дворе было уже светло. Она давно ушла. Она всегда приходит неожиданно и уходит незаметно. Я посмотрел на свою левую руку, н-да, судя по виду, я как минимум подрался с сильно шустрым львёнком и он меня исцарапал. Ладно, заживёт, по сравнению с тем, что было, это даже не царапины. Но вот что странно, я не замечаю, как полощу себя лезвием, я не замечаю, как записываю воспоминания, и что самое странное, если мне не изменяет память, у меня было меньше листов пергамента и я не помню, чтобы ходил за остальными.
Удивительно, почему свои воспоминания я переживаю так ярко, будто бы всё происходило только вчера, а может быть, всё действительно происходило этой ночью, по второму кругу. Ей это по силам. Ей многое по силам. Но зачем? А ладно, похоже, у меня наконец-то начинается паранойя, ну что ж - это даже интересно.
Интересно, что я буду вспоминать следующей ночью. Я уверен - воспоминания - Её рук дело. Ну что ж мне нужен крепкий сон, но сначала - пол графина водки и завтрак.
А ночью, ночью придёт Она.
КОМУ СЛУЖИТ ПАЛАЧ?
Этим вечером меня начали одолевать сомнения: перо, которым я пишу, по-моему, уже не то, которым я начинал записи. Не важно, этого я не могу проверить. Но теперь я подготовился: пересчитал порезы на руке, два раза, детально изучил и запомнил перо, взял только один лист пергамента. Я зажёг свечу, наточил лезвие, я жду.
Она пришла. Я приветствовал Её молча, со все возможным почётом, как и прошлой ночью. Она ответила мне кивком, как обычно.
В моей голове роились толпы вопросов, что есть странно, обычно, при виде Её, я всё забываю напрочь. С другой стороны, что толку мне от этих вопросов, ведь я, ведь я не осмелюсь спросить у Неё. Не осмелюсь! Нет! Нет, я не боюсь Её! Я знаю - Она читает мои мысли и, полагаю, готова ответить на все вопросы. Но я не могу их задать! Нет! Не могу! Я боюсь. Я боюсь обидеть Её. Да я боюсь обидеть Её, если Её вообще можно обидеть. Я хочу спросить Её кто она. Но этот вопрос звучит глупо - ведь я знаю ответ. Но я ничего не знаю о Ней. А кто кроме Неё самой знает о Ней что-либо. Каждый знает кто Она. Но ни кто не знает о Ней ни чего. Я счастливчик, я вижу Её, я говорю с Ней. Я безумец. Все встречаются с Ней, все видят Её, все говорят с Ней, но лишь раз, но они знают о Ней больше меня! Те! Кто встретил Её лишь раз! Те! Кого я познакомил с Ней! Они знают больше меня о Ней! Но даже если задам вопрос, если чётко и полно его сформулирую. Она ответит. Да, я знаю, Она ответит. Но я, я не смогу понять этот ответ. Я знаю, что не смогу. И Она знает, что я не задам вопрос, если не смогу принять ответа.
Я смотрю на Неё. Я любуюсь Ей! Да я любуюсь Ей, Она прекрасна! Ха! Ха-ха! Ха-ха-ха! Вы! Те, кто никогда Её не видел. Те, кто Её боятся. Вы! Вы считаете меня безумцем! Ну и пусть. Да я безумен! Но, но когда ни будь Я! Я пойду с Ней! Когда наступит моё время!
Я смотрю Ей в глаза, смотрю на Её улыбку, чуть более печальную, чем обычно. И пламя в моей груди гаснет, вопросы уходят, я успокаиваюсь.
Кто Она для меня? Почему? Почему я так жду встречи с Ней? Я Её люблю? Я не знаю. Я некогда никого не любил.
- Я люблю Тебя?! Ответь мне, я люблю тебя?!
- Ты задаёшь мне этот вопрос. Ты хочешь услышать да. Но ответ не изменит ничего. Какой бы ответ я не дала, он ничего не изменит. Некоторые люди наивны - они думают, что познали любовь. Они наивны. Вы - люди думаете, что можно познать то, что столь многогранно, что не имеет общих признаков, а из-за невежества, вы примеряете непознанное на то, чему есть простые объяснения.
Она играет со мной? Её забавляет давать туманные ответы? Или я действительно не в состоянии понять то, что знает Она.
Почему я всё ещё здесь? Да, я знаю, почему Она приходит ко мне? Но кто я для Неё? Развлечение? Игрушка? Любимый слуга? Слуга Смерти? Да, я помню, когда-то меня так называли. Когда? Ах да, я начинаю вспоминать.
Она читает мои мысли. Она всегда их читает. Но. Но что если мыслью я Её обидел? Я хотел поднять голову и взглянуть Ей в глаза, но не успел - поток воспоминаний прорвал плотину моего сознания... И понеслось...
***
Взмах топором - голова в корзине. Взмах топором - голова в корзине. "Именем Короля приговаривается к смерти через повешенье". Удар ноги, петля на шее, мертвяк болтается, радом второй, третий, десятый, сотый. Ряд колов, на некоторых ещё трепыхаются тела, на других уже безвольно висят трупы. Ряды пик с головами на концах. "Именем Папы и святейшей церкви приговариваются к сожжению на костре, колесованию, утоплению" - неважно. Рады крестов, колёс, огненные колёса, ведьмы и колдуны, пляшущие на кострах. Мешки в прорубь! Мешки в прорубь! Утопить предателей!
Пыточная камера, раскалённое железо, кинжалы, скальпели, "сапожки", запах крови и палёной плоти. ПЫЫЫТКАААА!!!
Но вот воспоминания начали бежать в хронологическом порядке...
***
Ночь была тёмная, безлунная. В переулке стоял жуткий запах нечистот, но это была меньшая из моих проблем, я и сам пах, вероятно, даже хуже. Я ужасно замёрз, сломанное ребро отдавало тупой болью, жрать хотелось настолько сильно, что мысль сожрать собственные штаны, между прочим, единственный предмет одежды, уже не казалась лишённой смысла. Мне нужно было срочно выпить или курнуть, так как опиумная ломка в конец подтачивала мои силы. А теперь пошёл ещё этот б**дский снег, ** его мать через три з***пы, будто бы и без него не в конец х**во.
Когда из трактира шатающейся походкой вышел неплохо одетый человек в кожаной куртке, и завернул в переулок, говоря по простому, посрать, я б**дь чуть до небес не подпрыгнул. Только он это - присел, я сразу, по-тихому, свернул ему шею. Обул его за всё, что можно, я не говорю о деньгах или оружии, я имею в виду не совсем чистое нижнее бельё, в силу того, что я не имел и такого, а на улице был, так его раз эдак, лююююютый минус. А самое хитрое это то, что обул я его за грамотку, я хоть подкидыш и бродяга, однако грамоту разумею, и на четырёх языках разговариваю. А в грамоте той вот что было написано:
Личностная грамота
Сим удостоверяю, что предъявитель сей грамоты
Является ревностным служителем церкви и
Защитником слова божия
Сей защитник веры призван исполнять волю божью
Через волю короля Полу-чегото-там и Папы Полу-кудато-там
(Ну, я же говорил: "на имена плохая память")
В качестве исполнителя кары господней на земли,
А также глашатая истины,
Искоренителя ереси и прочих дел богомерзких
Аббат монастыря Какого-то
Полу-когото-через-што-то
(внизу какие-то каракули, аля подпись)
Ну, что-то в этом роде, короче, в силу этой грамоты, я мог пытать и убивать людей, притом, что бы пне платили за это деньги, а закон и церковь были на моей стороне. Можно сказать: "Первый б**дь раз в жизни реально подканоло!".
Короче, после того как я кокнул этого будущего палача-инквизитора и занял его место, я пошёл в таверну, наелся, выпил, отодрал трёх самых дорогих шлюх, снял комнату и, под конец, надрался в три з***пы (в смысле ооооочень сильно).
Не смотря на вчерашнее веселье, к полудню я проснулся, и ни х** себе - встал. Да, похмелье было жутким, на столько жутким, что на сломанное ребро и опиумную ломку я забил огромный **й. Опохмелиться было не на что. В силу сложившихся обстоятельств, а выбор у меня был по типу: папа-король, король-папа; Пораскинув мозгами или типа того, я выбрал папу Полу-кудато-там, в силу того, что в церковь пускают всех, а во дворец избранных.
***
Второй раз в жизни мне прилично подканало. Папа, несмотря на мою внешность, взял мою грамоту. Он конечно сильно ох**л за то, что я ревностный служитель святой церкви и тому подобное, но ничего не сказал, походу сильно доверял аббату Полу-когото-через-што-то.
А с тех пор понеслось... Эхма! Впервые в жизни я занимался тем единственным делом, что делаю хорошо, не опасаясь преследования со стороны закона. Ха-ха! Я сам был закон или точнее его карающая десница.
Тогда я впервые смог безнаказанно выместить всю злобу на этот треклятый мир. На тех несчастных, что попадали в тюрьмы или упаси бог (Ха-ха-ха!) в подземелья инквизиции, я вымещал обиду за холод, голод, боль, арену "Императорского театра", плеть, приюты-бордели для педофилов и многое, многое другое. Ничто не сравниться с запахом палёной плоти, когда это не твоя плоть, ничто так не ласкает слух, как крик боли и ужаса, если это не твой крик. Да! Тогда я был счастлив! Впервые в жизни счастлив!
И снова отрубленные головы, осиновые, берёзовые, липовые, дубовые, да и неважно из чего сделаны колья, крик мук и предсмертной агонии - вот, что важно. Кресты и костры, костры и кресты, и всё по новой, нельзя упиться болью и агонией, их всегда мало.
И снова потоки крестов, голов, отрубленных конечностей, костров, колёс, висельников... Опять, опять, опять.
***
Я очнулся от воспоминаний. Я смеялся, впервые за последние годы. Я смеялся! Я взглянул на перо - оно не изменилось, взглянул на пергамент - один лист, исписанный мелким, но ровным почерком с двух сторон, при всём желании я не смог бы добавить туда и строчки - не было места. Я посмотрел на левую руку, лишь несколько новых порезов, но явно глубже всех предыдущих. Я снова рассмеялся, я, я пытался тягаться с Ней силой разума, да кто я такой?! На что я надеялся?!
Я посмотрел на неё. Она смеялась!!!! Нет! Я не услышал Её смех, не увидел шевеление Её губ, я почувствовал Её смех всем своим существом. И Её смех в сто, нет в тысячу раз усилил мой собственный и я зашёлся истерическим хохотом!
***
Вероятно, у меня случился истерический припадок. Я ничего не помню. Я очнулся днём, хотя на самом деле прошло больше суток. У меня было новое перо, много новых порезов, листы пергамента, исписанные хаотически непонятными буквами и словами.
Она приходила, мы разговаривали, но, но я ничего не помню!
Всё в п**ду - мне надо выпить. Первый графин водки, второй, третий, пятый, десятый,... Сколько их было? Сколько дней я пил никто не считал. Я знаю - Она приходила, но я снова ничего не помнил. Не было ни перьев, ни порезов, ни новых пергаментов. Неужели Она приходит лишь посмотреть на меня?...
Я не пил и не опохмелялся, я заточил перо, наточил лезвие и приготовил новые листы пергамента, я их не считал. Я жду Её.
ИДУЩИЕ НА СМЕРТЬ ПРИВЕТСТВУЮТ ИМПЕРАТОРА
Снова ночь опустилась на мою тюрьму, и лишь тусклый свет свечи освещает мою клетку. Я жду Её, и Она приходит.
Минуту назад я хотел спросить Её, о чём, нет, я не помню, я не смотрю на Неё, я знаю, что она знает, о чём я хотел спросить. Но, не хочет отвечать. Я всё забыл! Да! Это сделала Она! Но, я должен вспомнить, или нет. Должен ли я вспоминать о том, о чём Она не хочет, чтобы я вспоминал? Я не смотрю на Неё. Мне страшно? Да. Но чего я боюсь?
Я смотрю на свечу, на лезвие, на перо, на чистые листы. Под ними! Я вспомнил! Да! Я вспомнил! Я вглядываюсь в листы пергамента, исписанные хаотически непонятными символами. Непонятными? В них есть смысл! И порядок! Я начинаю понимать! Но нет. Понимание ускользает. Символы теряют смысл, знаки порядок. Я снова гляжу на бесполезные, исписанные кровью, листы.
Я должен спросить, и вопрос сам слетает с моих губ:
- Что всё это значит? Что значат эти символы? Что произошло той ночью?
С меня градом течёт холодный пот, меня бьёт дрожь. Я? Я сделал то, чего Она не хотела?
- Нет. - Она отвечает на вопрос, мысленно заданный мною самому себе - Этого не хотел ты сам.
- Я? Но почему?
- Ты снова задаёшь мне вопрос, на который в состоянии ответить сам - Да! Теперь я понял! - Но коли уж вопрос задан, - я отвечу. Если бы ты мог помнить - то помнил; мог понять - понял.
- Но когда? Когда я смогу понять?
Она улыбнулась, и я понял, что снова задал вопрос, ответ на который мне известен - когда придёт моё время.
- Правильно
- Но когда оно придёт - В запале я задал вопрос, который поклялся себе никогда Ей не задавать, и теперь боялся услышать ответ, ведь Она точно знает когда!
Помнишь - ответила Она спустя некоторое время - Ты был уверен, что твоё время уже пришло.
- Да! Я помню!
Идущие на смерть приветствуют императора! И вновь нахлынули воспоминания...
***
Засада! У нас не было шансов! Что могут четверо полуголых пацанов, с тупыми ножиками, старшему из которых, всего двенадцать, а мне лишь восемь против двух дюжин тяжело вооружённых конников? Нас давили лошадьми. Трое погибло, я выжил.
И стал рабом, на четыре долгих года.
Я был необычайно живуч, мне удалось выжить под копытами коней. Я отделался всего лишь (Ха-ха-ха...) переломом руки, обеих ног, четырьмя рёбрами и трещиной в черепе. С такими ранами не живут - живут, например я.
Меня продали в школу гладиаторов. Как? Опоили наркотиками до состояния полного нуля. Но с другой стороны это и к лучшему. Если бы не эта б**дская школа, было бы у меня клеймо на шкуре, и загнулся бы я, где-нибудь на рудниках.
Два долгих года я был практически прикован к постели. Нет, раны зажили гораздо раньше. Два года меня избивали, морили голодом и жаждой. Но я выжил. Два долгих года хозяин арены проклинал конников, продавших меня, и я выучил их имена, повторял их, как молитву, хоть никогда не молился и не верил ни в каких богов. Если есть боги, как они могут допустить то, что случилась со мной.
Через два года хозяин заткнулся. В десять лет я голыми руками на арене "Императорского театра", на потеху публике, задушил молодого льва, посредством которого хозяин хотел от меня избавиться. Ха-ха! Не вышло.
В одиннадцать я убил первого гладиатора, но не на арене, я задушил его цепью, на которую меня сажают на ночь. Через несколько дней я вышел на арену с кинжалом, против двух тяжеловооружённых гладиаторов, но кинжал - это моё оружие, и я прирезал их, сам не получив не царапины. Тогда, в одиннадцать лет, я получил уважение у гладиаторов и свою первую шлюху.
Хм, тогда она казалась мне самой красивой и самой умелой женщиной. Потом были и другие, но их я уже не помню.
Потом были новые бои: люди, звери - разницы не было. Я стал самым известным гладиатором "Императорского театра". Самым известным, самым жестоким и кровожадным. Меня уважали и боялись, но всё равно часто били и сажали на цепь, помнившую не мало трупов тех скотов, что осмеливались надо мною глумиться.
Я решил бежать. Мне было двенадцать.
Был какой-то праздник, и по его поводу устроили грандиозный бой - двести гладиаторов, потипу сам за себя. После восьми часов на песке арены лежало сто девяносто девять трупов, и стоял я - усталый, злой, но на мне не было ни царапины. Стражники стояли в куче и перешёптывались. Мне это было на руку. Не выжил не один. Лучники усеяли стрелами песок арены...
***
Этой ночью город утонул в крови! Но это не была кровь гладиаторов, по крайней мере одного из них - меня.
Я выбрался из канавы для трупов. Что я там делал? Мой план был прост, но он сработал. Я спрятался под кучу тел убитых мною охранников, что бы укрыться от стрел, одел доспех и шлем и прикинулся мёртвым. Стражников сбросили в канаву вместе с доспехами и с самым лучшим оружием для убийцы - никто не догадался вытащить из сапог кинжалы, забрали только мечи.
Я убивал всё, что попадалось на пути: старухи, женщины, дети - мне было безразлично. Я убил бывшего хозяина и всех кто был в ненавидимом мною театре. Пока стража обшаривала город в поисках кровавого маньяка, то есть меня, я спокойно проник во дворец, избавившись от стражи и прочих тварей, что оказались у меня на пути.
Из династии императора никто, никто из тех, кто был во дворце живым не ушёл.
Я ушёл из города, именно ушёл, а не убежал или скрылся. Стража, не говоря уже о прочей живности, от страха аж наклали себе за шиворот. Но я вылавливал и методично истреблял всякую живность.
Потом ходили слухи, что на имперскую столицу толи напал демон, толи её покарали боги. Слушая этот бред, я лишь зло усмехался.
Следующие несколько месяцев я потратил на методичное и краааааайне жестокое истребление конников из тех двух дюжин. Вырезал всех вплоть до кузенов и ещё более дальней родни и даже спалил замок.
Да! Лихое начало карьеры для наёмного убийцы!
Да. За те четыре года я столько раз был уверен, что пришло моё время, что и не сосчитать.
***
Воспоминания схлынули, я очнулся. Первая мысль: моя рука уже не похожа, на последствия боя с тигрёнком, сейчас она напоминает работу палача или мясника; ирония судьбы - палач истязает сам себя, смешно. Странно, но я не ощущаю никакой боли, вообще никакой. Это Её заслуга.
Я повернул голову - Её не было; за окном унылый, бледно-розовый рассвет. Жаль. Может быть, я слепну, и уже не могу видеть яркие краски. Да какая теперь разница, главное я могу видеть Её, говорить с Ней, всё остальное не имеет значения.
Но сейчас я рад, что Её нет. Я не услышал ответ на вопрос, на который ответ знать не хочу. Боюсь. Она пожалела меня? Но разве она может кого-то пожалеть? Теперь я понял, что все равны перед Ней. А я? Ведь я должен чем-то отличаться? Ведь Она приходит ко мне. Да я убивал, я много убивал, но я не верю, что кто-то не убил больше. Ведь есть войны, яды и отравители, рабство, геноцид.
Я снова и снова пытаюсь понять Её, и снова и снова осознаю, что мне это не по силам. Я могу лишь смотреть на Неё и говорить с Ней. Я могу лишь верить, что Она придёт.
Я снова зажигаю свечу, беру пергамент, перо, и лезвие, и опять жду...
ПЕРВАЯ "ВСТРЕЧА"
Я смотрел на пламя свечи, разглядывал огонёк, который становился всё ярче в наступающих сумерках, я пытался угадать, что скрывают в себе его отблески. Я не спал весь день, я ждал Её и ... И уснул.
Меня разбудил Её голос. Да это был именно Её голос. Этот голос я не спутаю ни с чьим другим. Странно подумал я. Она никогда не начинала разговор первой.
Я умер!?
- Нет - Её голос звучал как-то по-другому, одновременно теплее и холоднее обычного.
Я взглянул на Неё, что-то незримое изменилось в Её облике, но что, этого я был не в силах понять.
- Сегодня ты можешь задать мне только один вопрос, так что думай хорошо - сказала Она.
Она начала разговор первой! Один вопрос!
Жуткая куча мыслей вскипела в моей голове. Один вопрос, только один! Что нужно спросить? Или это проверка, экзамен? А раньше был курс лекций? Нет, - это что-то другое. Но что? Что я должен спросить?
Я посмотрел на Неё умоляюще, как не смотрел до этого никогда и не на кого. Но вдруг внутри я весь похолодел. Нет! Не этого она от меня ждёт! Только не просьбы и мольбы! Но чего?!
Я отвернулся от Неё, но чувствовал на себе Её взгляд. В нём не было укора за минутную слабость.
Я задумался, и тут в голове всплыл вопрос, который мучил меня всё утро.
Опередив шевеление моих губ, она сказала:
- Хорошо, я отвечу на этот вопрос - я затаил дыхание и... И молился...Ей.
- Ответ есть в тебе самом, - сказала Она после некоторого молчания - ты знаешь все ответы, которые можешь знать. Но этот ты не найдёшь в себе... пока.
Она помолчала, потом продолжила:
- Вспомни нашу первую встречу, не ту, - твоё первое убийство. Тогда поймёшь.
Она ушла, а я начал вспоминать...
***
Моё первое убийство - моя первая "встреча" с Ней - моё первое воспоминание. Да только после него я начал себя осознавать.
Мне тогда было лет шесть, меня как собаку перекидывали из приюта в приют. В конце концов, я оказался в борделе, где педофилы насиловали и калечили совсем ещё маленьких детей. Самым старшим из нас было не больше девяти. Никто из нас не знал ни своего возраста, ни имени, да, у нас не было имён. Подкидыши, бродяги, попрошайки, без имени и возраста, без прав, без возможности себя защитить.
Но не я!
Меня присмотрел один жирный бурдюк, нас закрыли в комнате, в подсобке, то ли столяра, то ли ещё какого-нибудь рабочего, не суть. У бурдюка был кинжал, он приставил его мне к горлу и заставил раздеться. Я разделся. Он долго ухмыляясь меня разглядывал, потом достал свои причиндалы, подозвал меня и наклонил к ним мою голову. Я ударил со всей силой, на какую был способен, и яростью, которая увеличила её в десятки раз.
Он согнулся по полам, заорал, но никто здесь не обращал внимание на крик. Крики постоянно терзаемых детей здесь никогда не умолкали. Он отключился, я схватил кинжал и хотел перерезать ему глотку, но мне показалось этого мало. Я нашёл верёвку и связал его. Он очухался, начал вопить, угрожать. Я его не слушал. Я разглядывал инструменты. Я хотел не просто убить его, я хотел, чтобы он страдал. Я хотел... Я хотел... Я хотел засунуть его кинжал ему в глотку, но не весь сразу, а медленно - по кусочкам.
Я изрезал себе все пальцы, но я привык к боли, а дело того стоило. Я разломал кинжал на восемь кусочков, взял лом, подошёл к нему и приказал, впервые в жизни приказал, ему открыть рот. Тогда он начал умолять и сулить "золотые горы". Но я его не слушал. Я взял лом и выбил ему все зубы, потом раскрыл пасть пошире, и не спеша, запихал ему в глотку все восемь осколков кинжала.
Он блевал кровью, но не сдох; эта игра стала меня забавлять, и я повторил операцию с кусочками кинжала. Он снова блеванул, но на этот раз с явным трудом. Ну и я был "парень не промах" и снова запихал кинжал ему в глотку.
Он сдох. Тогда я в первый раз испытал радость или эйфорию, или удовлетворение, а может всё сразу. Эти чувства были новыми для меня.
Я сбежал из приюта и... Начал убивать.
***
Воспоминания закончились гораздо быстрее, чем обычно. За окнами ещё стояла ночь. Я вспомнил: Она ушла ещё до начала воспоминаний. Рука болела. Пергамент был исписан кривыми, слабо напоминающими буквы закорючками. Это Она заставляла меня писать красиво и ровно. Зачем.
Я понял!
Конечно! Почему я?! Вся моя жизнь связана с Нею от первого до последнего воспоминания. Я никогда и никого не любил, я подкидыш, у меня никогда никого не было. Она ничего у меня не забрала, только давала, всегда давала. Все самые яркие, самые счастливые моменты в моей жизни связаны именно с Ней! Лишь Она дарила мне радость и удовлетворение. Она растила меня и выкармливала.
Я люблю Её! И всегда любил, с первой встречи, и за долго до того как увидел! Я всегда любил только Её.
.........................
Теперь пришло моё время.
ТЮРЬМА
Я уже больше месяца скачу не останавливаясь. Она! Она преследует меня. Где бы я ни появился, везде появляется и она. Я уже больше месяца никого не убивал. Она преследует меня, Она везде. Я устал убегать. Я больше не могу. Я знаю, чего Она хочет - меня! Но нет, я сильный, я не сдамся, я столько раз глядел ей в лицо, что разучился её бояться! Или нет? Не знаю. Но я не хочу, я не готов, не готов умереть.
Третий месяц я бегу от смерти. Я схожу с ума? Ещё хоть одна неделя этой б**дской скачки меня точно доконает, и я готовенький свалюсь к Ней в руки. Но нет! Старуха с косой ты меня не получишь, только не сейчас! Какая на **й старуха с косой? Она прекрасна! Я сошёл с ума!?
Пятый месяц в седле. Похоже, я таки оторвался! Я победил! Я выиграл гонку со смертью! Ха! Но у меня больше нет сил. Я почти восемь дней ничего не ел. Нет сил слезть с коня. Факт - я заблудился. Я убежал, но я уже почти труп. Она никогда не проигрывает!!! Сколько я ещё выдержу? День? Два? Три? А что потом? Всё одно смерть. Ха-ха-ха. Я чувствую Её хохот за спиной. От смерти не убежишь!
Я жив, но я понятия не имею где нахожусь. Я в каком-то замке. Невероятно! Я таки уделал старую каргу, в смысле милую девушку! Я явно выздоравливаю. Похоже даже умственно. Я горд!
Страх! Страх! Я боюсь. Я боюсь выйти из замка. Он стал моей тюрьмой. Я боюсь, что если выйду, то снова встречу Её.
Ужас! Она здесь! Моя крепость - моя тюрьма, нет, ни что не спасает от Неё. Она нашла меня!
Смирение. Радость? Она приходит ко мне, а не за мной. Я бежал зря. Но я уже не могу, не могу покинуть пределы моей тюрьмы, нет, не могу.
Грусть. Я жду Её. Каждую ночь я жду Её. Я знаю, что Она придёт. Она всегда приходит. Мы разговариваем? Я сумасшедший?
Я беру пергамент, перо неведомой птицы, лезвие. Зажигаю свечу. Я жду Её...
ЭПИЛОГ
Я зажёг свечу, лезвие и перо мне больше не нужны, я аккуратно сложил листы пергамента в строгом порядке. Я жду. Я знаю - она придёт за мной. Пришло моё время.
Она появилась, как всегда неожиданно, я взглянул на Неё, Она была прекрасна как никогда. Я вспомнил умиротворённые лица, тех, кто уходил с Ней на залитой кровью равнине.
Я упал перед Ней на колени и склонил голову.
- Ты готов - это был не вопрос, а утверждение.
- Я люблю Тебя, и всегда любил!
- Я знаю.
Она протягивает мне руку. Нет! Подожди!
Я зубами прокусываю палец и пищу криво и неумело, мои руки дрожат. На последнем листе я пишу: "Я ухожу! Ухожу с Ней!"
- Ты не берёшь с собой свои воспоминания? - Удивилась Она.