С того чудесного дня, когда мимо Джима пробежал ангел с шоколадной кожей, прошел целый месяц, и весь этот месяц его не отпускало дикое возбуждение.
Подкараулив мулатку в парке, он проследил за ней до самого дома. Оставаться незамеченным было тяжело, потому что его фургончик на фоне остального транспортного потока выделялся более чем отчетливо. По дороге Джим успел сотню раз проклясть себя за то, что не купил обычную легковушку. Впрочем, фургон ему был нужен по работе, в нем легче переводить стремянку и инструменты.
Жила мулатка, надо сказать, очень хорошо, в отличном двухэтажном коттедже в престижном пригородном районе. Джим представил себе, как однажды она приведет его знакомиться с родителями, как они поднимутся по крыльцу, держась за руки, и она тонким пальчиком нажмет на кнопку дверного звонка... Хотя, если подумать, родители у нее наверняка надменные богачи, которые только посмотрят на него и презрительно скривятся. А то и попытаются их разлучить... Да, так, скорей всего и будет. Джим никогда не любил тех, кто богаче него, и воображаемые родители прелестной мулатки с каждой секундой представлялись ему все более и более отвратительными. Наверняка они читают всякие замороченные книжки, чтобы корчить из себя жутко умных, и чванливо задирают нос при виде тех, у кого не хватает на такой вот роскошный дом... Нет, никаких родителей. Только он и она. А все чертовы ханжи пусть останутся за стенкой.
На следующий день он снова занялся слежкой, в этот раз на взятой в аренду машине, которая влетела ему в копеечку. Он выяснил, что мулатка учится в одной из лучших медицинских школ Нью-Йорка, а после учебы обычно зачем-то ездит в больницу. Проведать кого-нибудь, наверно. Так или иначе, точка отсчета у него появилась, и той ночью он шесть часов искал ее профиль на "Фэйсбуке" среди прочих студенток этой школы.
Итак, ангелоподобную мулатку звали Джиллиан Тейтроу. Она увлекалась интеллектуальной литературой (это его задело - вдруг она тоже любит покорчить из себя жутко умную? Нет, нет, только не она...), искусством и верховой ездой. Из всех ее увлечений последнее показалось ему самым простым и незамороченным, и еще несколько часов Джим пролазил по посвященным конному спорту сайтам.
К утру у него созрел план: сегодня в парке он подойдет к ней и заговорит так, будто знает ее уже давным-давно, обсудит с ней кое-какие особенности лошадиной сбруи (что такое сбруя, он до конца не разобрался, но был полностью уверен в том, что у нее есть особенности), а потом позовет к себе, и они вместе посмотрят... журналы? Нет, лучше все-таки кино. Он не сомневался, что легко покорит ее раскованными манерами и глубоким пониманием ее интересов, что она почует в нем родственную душу и примет всем сердцем... а возможно, и телом... Нет, она не такая, она выше грязных плотских утех. И они не будут трахаться, совокупляться или делать иные грязные дела, нет - они будут заниматься любовью.
Правда, судя по тому же профилю в социальной сети, вокруг нее увивается немало поклонников... А, какая разница. Кто из них поймет ее так, как он? Правильно, никто.
План был хорош, но, увы, провалился.
Во-первых, у Джима немного не сложилось с раскованной манерой держаться. А точней, он трясся, как осиновый лист. Но в этом-то его вины не было, тут была виновата она. Как ему с ней говорить, когда она уши себе заткнула и слушает музыку? Ну да ладно. Такую мелочь он был готов простить, о чем сразу же и сказал ей с самой милой улыбкой, на которую был способен. Но Джиллиан такого великодушия не оценила. Еще меньше ей понравилось, что он знает ее имя и интересы, а когда он попытался сменить тему и сказал, что дом, в котором она живет, такой же прелестный, как и она сама, Джиллиан пригрозила вызвать полицию. После этого Джим совсем расклеился и счел за благо ретироваться, так как в тюрьму ему не хотелось.
Провал он пережил тяжело. Ее холодный тон, злобный прищур, угрозы... "Сейчас кричать начну!" Ну кричи, сколько влезет, ненормальная. Он же не хотел ничего такого, просто с ней заговорил, и все. Как не стыдно отвечать на любовь ненавистью?
Но потом Джим подумал и понял, в чем дело. Не в нем, конечно. И не в ней. Она вовсе не думала ему так отвечать. Она сразу почуяла в нем родственную душу и потянулась к нему всем сердцем... Но на пути у нее встал все тот же ханжеский мир. Родители наверняка научили ее не общаться с незнакомцами, нет, они ведь опасные, а еще они бедные и тупые, и лоб у них весь в прыщах... И поклонники, бесконечные поклонники, которые наверняка надоели ей своими идиотскими заигрываниями - из-за них она, поди, привыкла считать мужчин грубыми животными. И подружки, которые облизываются на стройных богатеев и всегда хихикают над такими простыми и искренними ребятами, как он...
Да, она к нему действительно стремилась. Он в этом убедился, когда снова увидел ее в парке. Если б он был ей противен, то она наверняка сменила бы маршрут, бегала где-нибудь еще... По крайней мере, так бы на ее месте поступил он. Но нет, она пробежала мимо него в том же месте и в то же время, как обычно, и это значит, что и он ей не безразличен... Он отравлен ее улыбкой, она - миром, и от этой отравы их любовь не может расцвести. Значит, яд из нее придется вытянуть... Но как?
Помощь пришла с неожиданной стороны. Мистер Эйденфорд в кой-то веки оказался полезным, а точней, помогла его книжка. Джим и сам не заметил, как проглотил "Коллекционера" от корки до корки. Главный герой ему не понравился (такие психи опасны для общества, их изолировать надо), но сам подход был правильный. Как спасти человека, который надышался газа? Для начала нужно его из этого самого газа вытащить. И с мулаткой можно поступить так же: подержать ее некоторое время в подвале, и все. Он совьет им там любовное гнездышко, и они будут сладко ворковать, как два влюбленных голубка... Вдали от подружек, ухажеров и чертовых родителей она сможет спокойно разобраться в своих чувствах и ответить ему взаимностью.
Времени Джим решил не тратить. Часть помещения он отделил перегородкой, а подвальное окно на всякий случай намертво заколотил. Вдруг Джиллиан и вправду начнет кричать, как и грозилась? Это было бы совсем некстати. Еще он притащил в подвал тяжелую железную кровать и поставил рядом с ней небольшой столик и пластиковый горшок. Конечно, потом ей можно будет ходить в туалет по-человечески, но это потом, когда начнет избавляться от отравы... Немного подумав, он вбил в стену несколько крючьев и примотал к ним цепи. Делать этого ему очень не хотелось, но, судя по книге, отравленные люди (а девка, которую тот псих держал в подвале, ядом пропиталась буквально с ног до головы... мерзкая тварь, мерзкая, как хорошо, что Джиллиан такая только снаружи) чертовски хитры и изворотливы, так что другого выхода не было.
Пожалуй, наручники и кляп тоже не помешают. Говорить ведь на первых порах будет он, а она может и помолчать. Да, так будет лучше: он расскажет ей про ее отраву, и про то, как сильно ее любит, как ее понимает и как перед ней преклоняется... А вот потом, когда яд помаленьку выветрится, он даст выговориться и ей. Пускай расскажет ему, как забилось ее сердце при их первой встрече, как она рыдала ночами, чувствуя, что яд в крови мешает их счастью, как радовалась, видя его в парке по утрам...
Возможно, из-за отравы она будет говорить другое. Скажет, что он ей противен, что она его ненавидит, будет кричать и осыпать его угрозами. Что ж, кляп-то никуда не делся, верно? И никто не говорил, что будет легко. Нет, лечить ее он будет долго и мучительно - особенно для него, конечно, для человека, чье обожание так жестоко отвергают. Хотя ей тоже будет несладко. Но ничего, рано или поздно отрава из нее выйдет... Надо надеяться, что удастся обойтись без средств интенсивной терапии. Ему этого делать очень не хочется, видит Бог, но он готов и к такому. И ему будет куда больней, чем ей. Хотя быть может, он и в этом найдет своего рода удовольствие, мазохистскую радость разбитого сердца. Может быть, ей рано или поздно тоже понравится... Хотя нет, такой ангелок не может настолько бессердечно его мучить.
В конце концов, думал Джим, все решат любовь и терпение. И того, и другого у него было в достатке... Его хватит на дни, недели, месяцы, годы.
Что уж там - он готов ее лечить хоть до самой смерти.