Толпа ожидает спасения больше от чего-то противоречащего рассудку, чем от согласного с ним.
Плутарх
Наступил майский вечер, солнце закатилось, и лучи больше не золотили края облаков, сквозь которые струился тускнеющий свет. Небо затянулось густыми, тяжелыми облаками, делалось темно-бархатным. В воздухе чувствовалось легкое движение; это был не настоящий ветер, а тихие и влажные дуновения, которые по временам усиливались, вздымая меленькие вихри песчаной пыли. А с мрачного неба неустанно сыпались еле видимые глазом капельки дождя.
Тихая южная ночь, казалось бы, я вот-вот усну и буду видеть сон про сны. Вспомнилось шекспировское "Умереть, уснуть, и видеть сны, быть может?".
Из дремотного состояния меня вывел отрывистый писк из динамиков компьютера. Кто-то вызывал меня на беседу в чат. Я прочитал ник - Валлемоно де Лонгхорн. Господи, до чего же замысловатые клички придумывают себе чатлане. Имя, данное папой и мамой, их не устраивает. Как будто соревнуются друг перед другом изощренности самоименования. И аватар рядом с ником высветился соответствующий - какое-то фантастическое рогатое существо. Я вздохнул и вошел в чат.
- Здравствуй, я - Валлемоно де Лонгхорн!
- И что?
- Сегодня твоя очередь...
- Очередь чего? - скажу прямо, мои мысли проскакивали мимо меня.
- Выбирать судьбу и рационализировать жизнь, - ответил Валлемоно де Лонгхорн.
- Вот так, сразу? Но это же противоречит здравому смыслу.
- Зачем сразу? Можешь подумать, впереди вся ночь. - Он сделал маленькую паузу и добавил: - И что это такое здравый смысл? Ничего!
- Из чего выбирать?
- Из чего хочешь, но часы твои будут идти назад. Время - это четвертое измерение. Мгновенный куб не может существовать. Тот куб, который мы видим, есть не что иное, как соответствующее текущему моменту времени сечение некоторого "фиксированного и неизменного" четырехмерного куба, обладающего длинной, шириной, высотой и продолжительностью. Время ничем не отличается от любого из трех пространственных измерений, кроме того, что любое сознание движется во времени.
Вот я могу взглянуть на какого-нибудь человека извне пространства-времени и увижу одновременно его прошлое, настоящее и будущее. Не любого человека - того, к кому я пришел и кто дал согласие. Так же, как в трехмерном пространстве, я единым взглядом охватываю все части волнистой линии, проведенной на бумажной ленте пером самописца, повторяющего одномерные пространственные движения уровня ртути в барометре. - Валлемоно де Лонгхорн снова сделал паузу. - Ладно, я не буду тебя озадачивать. Скажу яснее. У тебя есть возможность, если, конечно, захочешь, полностью переписать свою судьбу. Можешь взять судьбу знаменитых людей. Если копировать не хочешь, определи только ключевые моменты. В общем, выбирай.
- Значит, как я решу, так и будет? Но ведь судьба оборвется?
- Да! Воссоединится с жизнью и разумом окружающей нас природы.
- Но и земная природа не вечна!
- Она воссоединится с иными жизнями и Разумной Вселенной.
- А какая гарантия, что все именно так?
- Никакой. Каждому приходится обдумывать и выбирать самому.
- Но ведь это полнейший произвол!
- Таково одно из проявлений свободы человека.
- Какой же окончательный вывод?
- Никакого. Каждому дарована та жизнь и то бессмертие, которого он достоин.
- Так все-таки, во что верить?
- В жизнь. В смерть. В бессмертие.
- А за это ты возьмешь мою душу?
- Зачем? - удивился он.
- Но, как же, такая возможность, и бесплатно?
- Понимаешь, есть люди, у которых все предопределенно, а есть такие, у которых судьба - чистый лист, вот к таким я и прихожу. Считай, я исправляю ошибки природы.
- Скажи, а те, кто тебя не пускал, что было с ними?
- Ничего не было, они оставались на том же уровне, что и раньше. И они ничего не могли изменить до конца жизни, даже если и хотели.
- Понятно. Тебе как, в письменной или устной форме предоставить проект моей судьбы? - я улыбнулся.
- Только в письменном виде, только от руки и за личной подписью. Бюрократия имеет смысл, когда речь идет о человеческих судьбах, - ответил Валлемоно де Лонгхорн.
- Хорошо, приходи.
Я откинулся на спинку кресла, правая рука задумчиво возила мышку по коврику.
И в этот момент кто-то монотонно постучал в мою дверь. Кто это может быть? Да и странно, почему не звонят? Я посмотрел на часы, уже второй час ночи. Подхожу к двери, в глазке темно. Это и понятно, на лестничной площадке плохое освещение.
- Кто там?
- Это я, Валлемоно де Лонгхорн! Тот самый, из онлайна.
- Прошу, - сказал я, открывая дверь ночному гостю.
В комнату вошло человекоподобное существо моего роста, на задних ногах, одетое в длинное черное пальто. Он снял широкополую шляпу, которая покрывала его большие рога, и я зразу увидел - точь-в-точь аватар, который я только что видел на экране компьютера.
- Можно я буду звать тебя просто Аватар? Больно уж имячко заковыристое...
- Конечно. "Что в имени тебе моем"?
- Чаю налить?
- В пакетиках? - поинтересовался Валлемоно де Лонгхорн.
- Есть в пакетиках, есть листовой. Заварить листовой?
- Листовой, - встряхнув длинными ушами, ответил мой гость, - только не заварить, мне так, сухого, пожевать.
Табуретка скрипнула под его массивным телом, но, действительно, выдержала. Я достал пачку крупно листового чая, немного подумал, достал глубокую тарелку и высыпал туда всю пачку, после чего поставил ее на стол перед гостем. Валлемоно де Лонгхорн сразу зажевал чай. Я поставил чайник на плиту, достал чашку и пакетик, после чего сел за стол. Валлемоно де Лонгхорн покосился на меня единственным большим глазом.
Засвистел чайник, я налил себе кипятка в чашку.
- Ты торопишься?
- В принципе, нет. Но если напишешь прямо сейчас, будет здорово. Я сразу к себе. Тут у вас, у людей, для меня неуютно.
- Ладно, я сейчас.
Вбежав в комнату, я вырвал из принтера белоснежный лист и на нем написал то, что подсчитал для себя самым значительным важным.
Когда я вышел в коридор, Лонгхорн был уже в шляпе.
- Так быстро? А чего так мало? - поинтересовался он, взяв сложенный вчетверо лист. Не боишься?
- Чего?
- Что пойдет не так, как рассчитываешь?
- Не боюсь, там все четко написано.
- Ну, дело твое. Все, мне пора на геокорону!
Валлемоно де Лонгхорн спрятал листок в карман и вышел. Его длинная неуклюжая фигура удалялась по темной улице в сторону луны. Я закрыл за ним дверь и уселся в любимое кресло. Что будет дальше, я не знал, этого не знал даже Валлемоно де Лонгхорн. Тайну моего будущего хранили два слова на листе бумаги: БЕЗ СУДЬБЫ...