Что произошло в моей чертовой жизни? Все умершие, брошенные и бросившие меня вдруг встали на дыбы и ополчились на меня. Погибшая мать всё чаще приходит на ум и чего-то от меня ждет. Не для себя, а чтоб я сделал что-то ради себя. Бывшая жена, скотина, радостная прыгает ко мне на диван и что-то мне втолковывает, и выглядит при этом, как десять лет назад - то есть так, что в нее можно влюбиться.
Мелькают в том или ином ракурсе и другие лица из прошлого, и всё вместе это так берет за горло и за ум, что нет сна и аппетита уже который день.
Так вот, прыгнет она с радостной улыбкой, тряся белокурой челкой, ко мне под бочок, что я в ужасе подскакиваю, распахиваю глаза, таращусь в непроглядную тьму и потею от раздумий: зачем, к чему, за что и почему?
И начинается: кофе пятый раз среди ночи, десятая сигарета. И ищет серая мозговая жидкость заковыристые, извилистые, грязные лазейки и потаенные ходики для своего движения.
Третий день, пятый, десятый - и ничего не меняется. И только удивление перерастает в недоумение: как можно столько времени не есть, не спать и при этом вести обычный образ жизни. Уже нервы звенят и хочется заорать - осточертело! Хватит!
Но к кому обращаться? Кто виноват?
Умри! Взмахни волшебной палочкой и развей черты, если это наваждение. Сгинь, если это нечистая. Гадалка, возьми деньги и найди разгадку...
Гадалка - дура бестолковая. Палочка мага годится только на то, чтобы таким гадалкам по лбу бить. А бывшая - довольна, лыбится. И я знаю почему. Она злорадствует, думает: "Понюхай и ты это". И трясет костястыми руками перед моим лицом, ощеривается беззубым ртом, корчит без того сморщенную, как сушеный чернослив, морду и дышит на меня смрадом. "Как тебе живется? - ехидно шипит она, растягивая слова. - Не одиноко? - И вылезает из мохнатой ступы, гремя о пол костяной ногой и скрипя коленными суставами. - Пусти, и я тебя согрею." - И начинает долбать ступой по половицам.
И я вдруг слышу, что в дверь действительной кто-то стучит. "Неужели баба Яга?" - недоумеваю я. Иду открывать: на пороге девчушка лет примерно семнадцати. Она обессилено сползает по косяку на пол, и я вижу, что она вся в грязи и крови, и мокрая.
"Что за нелепость? - думаю я. - Откуда она здесь взялась? В глухой деревне, на окраине? - Подхватив, затаскиваю в дом. - Откуда приползла в глубину леса? Свалилась с неба? Или, как лесная нимфа, вышла из тумана и, споткнувшись о сучок, расквасила нос?"
Я укладываю ее на кровать и продолжаю размышлять. А, может, как в кино, она, такая одинокая и красивая, случайно шла мимо, и увидев свет в моем окошке, захотела пить, и стала продираться сквозь густые заросли, падающие на пути деревья и цепкие ветки, хлещущие ее по лицу? Она упорно шла, зная, что идет на зов судьбы, преодолела всё и добралась. Вот уже дом, и вон, виднеется дверь. И тут совсем неожиданно она наткнулась на колодец и свалилась в него.
Под глазом фингал, и лицо так исцарапано, что и не поймешь, что она из себя представляет. А вот фигурка ничего.
- Что с тобой, дочка? - спрашиваю я. - По тебе олени, что ли, пробежали?
- Помоги же мне! - жалобно произнесла она. - Пожалуйста! Мне очень плохо. Я, кажется, умираю.
- Вызвать тебе скорую?
- Нет-нет! Не надо, пожалуйста. Не беспокойтесь так.
- Но вдруг ты умрешь? Вдруг у тебя что-нибудь серьезно повреждено?
- Я просто очень испугалась. Мне надо просто отлежаться и успокоиться немножко.
- Ну, ладно. Полежи. Не жалко. А откуда ты здесь взялась?
Но она уже то ли онемела, то ли остолбенела. Я пододвинул кресло и, не на шутку озадаченный, сел рядом. Девочка не двигалась, но дышала. Я отошел к окну.
Начинался рассвет. Под деревьями клочьями валялся туман. Сквозь стекло визуально чувствовалась утренняя прохлада, и я распахнул оконные створки - свежесть взбодрит и, как пыль из старого матраса, выветрит из меня табачный дым. Ничего необычного в пейзаже под названием "Утро в деревне" я уже не видел: природой, деревьями и речками сыт по горло, прохлада скоро проберет до костей, вокруг, до коль глаз хватает, серость, навозные кучи и покосившиеся дома. Скоро начнут свое гнусное дело комары и тому подобные твари.
На какое-то время завораживает недвижимое спокойствие, но уже скоро хочется отравиться сигаретой.
...Я прикрыл окно и вернулся в кресло. Девочка взглядом следила за мной.
- Как тебя зовут? - спросил я, на что она шевельнула сухими губами, но звуков не получилось, и она сама, дотянувшись до бокала с водой, медленно попила.
- Лена.
- Ты Лена, а я Сергей. Вот и познакомились. Погода сегодня прелестная, не правда ли?
- На улице темно. Не вижу. А здесь так провоняло куревом, что воздуха не чую.
- Раз ты уж так разговорилась, расскажи, что с тобой случилось.
- Сама не пойму, что со мной произошло в этом чёртовом лесу. Шла себе и шла. И вдруг - бац, хрусь, бульк... Ну, что это такое было?
- А в лесу-то как ты оказалась одна?
- Я и не помню толком. Помню только папу-генерала и какого-то дурищу с ним. Десантировали они меня сюда. На фига, спрашивается? Не понимаю, как такое может быть. Не верите мне?
- Пьяна, что ли, была, не помнишь ничего?
- Да вы с ума сошли! Пьяница я, что ли, по-вашему? Ну, вы и фрукт!
- Но кто-то и за что-то тебя отдубасил?
- Вы думаете?
"Бедная девчонка, - меланхолично размышлял я. - Кто и за что ей так накостылял? Но, может, я сильно ошибаюсь? И этот лежащий на моем диване щупленький детеныш женского рода - злобный и безжалостный монстр, калечивший направо и налево тела, души и частную собственность добропорядочных граждан. Тогда скоро и мне - каюк. Вот очухается, меня полусонного по темечку треснет, в большой мешок сгребет мою движимость, вытащит из моего кармана сто рублей, сунет кухонный нож себе за пояс, подожжет дом, в котором обрела приют, а пока старушки-соседки будут бегать с ведрами тушить пожар - пойдет потрошить их матрасы в поисках пенсионных накоплений".
Телефонный звонок прозвучал, как паровозный гудок. Я подпрыгнул. У девочки Лены задрожали веки. Но определитель сообщал о хорошем.
- Привет, Марина, рад тебя слышать. Как у тебя дела?
- Ой, у меня всё хорошо. А у тебя? Ты почему-то перестал звонить.
- Разве? Я же звонил тебе вечером, сейчас только утро.
- Поздно вечером? Мне так хотелось кое-что рассказать, а сама позвонить не решилась. Вдруг у тебя девушка?
- У меня? Девушка? Как ты могла такое подумать?
- А разве этого не может быть? Встретил кого-то, влюбился и забыл обо мне. И я как друг это пойму и даже, может, чем-то тебе помогу, что-то подскажу. Ведь не могу я стоять на твоем пути к счастью.
- К счастью!?
- Конечно. Так что можешь мне честно всё рассказывать, я только порадуюсь. Признайся, подцепил кого-нибудь?
- Нет!
- Ах, как жаль.
- А ты?
- И я - нет.
- Прекрасно.
- Прекрасно?
- Не хочу как друг отдавать тебя в чужие и незнакомые руки. И вообще, ни в какие.
- А-а, - выдохнула Марина. - Ты что же это?..
- Нет-нет. Вернее, да-да. А ты когда приедешь?
- Завтра вечером.
- Хочешь, я тебя встречу?
- Это было бы здорово. Но тебя это не затруднит?
- Нисколько. А тебя никто другой встречать не будет?
- Я буду ждать тебя.
- Ну, значит, я приеду...
- Честно?
- Не сомневайся. Встречу и доставлю домой в лучшем виде.
- А дома я угощу тебя чаем. И еще я привезу тебе подарок.
- Марина - это твоя девушка? - спросила Лена.
- Не моя. Но я по ней с ума схожу.
- И чё?
- И ничё!
- А всё же?
- Мне легче откусить себе палец, - грустно вздохнув, признался я, - чем попытаться затащить ее в постель.
- Понятно. Ну, а как еще? Впрочем, совет вам да любовь.
- Не твое дело! Приползла тут указывать! Не помнит ни фига, а с советами лезет!
- Никуда я не лезу. Надо мне это!
- Вот и лежи.
- Я и лежу. А ты, значит, завтра уедешь?
- Да! Пить с ней чай!
- Попить чай можешь и со мной. Я, что, против? Я не против. И разницы - никакой.
- Что то ты разговорилась. А раз так, то лучше обьясни, а то Я что-то не пойму. Ты говоришь, тебя десантировали сюда? А зачем?
Вечером я уснул прямо в кресле, перед телевизором, закинув ноги на табуретку.
Девочка Лена села на кровати. Потом, подойдя ко мне, вгляделась в мое лицо, поводила ладошкой перед ним.
Я никак не реагировал на это. Тогда она потрогала меня за нос, потрепала волосы и, наконец, лизнула в ухо.
- Надо же, как крепко спит, - удивилась она и, повысив голос, крикнула в сторону двери: - Заходите!
Дверь с треском слетела с петель и упала за моей спиной. В дом вошел здоровенный, просто огромный мужчина и сердито посмотрел на Лену.
- Ты что? Не могла дверь открыть?
Следом за ним появился высокий, белобрысый парень в джинсовом костюме.
- Абрам Иванович, - позвал он. - Дверь была не заперта. Но она открывается в другую сторону.
- Не называй меня Абрамом! - рявкнул Абрам.
- Слушаюсь, генерал!
- Ну, что тут у нас? - Генерал снова посмотрел на Лену. - Где?
- Я ничего не нашла. И даже не искала. Потому что не могла. Он все время дома. И мне приходится все время лежать.
Здоровяк недовольно прорычал:
- Ладно, поищем сами. Он крепко спит?
- Очень крепко, - ответила Лена.
- Осторожно! - воскликнула девочка. - Не дай Бог, голова отвалится или он язык прикусит. Как это потом объяснять.
- Действительно. - Абрам бросил меня на кровать, от чего та съехала с места. - Хорошо спит, - удивился он и обратился к белобрысому: - Ну, что, есаул, заноси инструменты.
Есаул высыпал на пол ломы, монтировки, топоры с лопатами, и работа закипела. Доски отрывались от пола и разлетались по дому. Генерал с есаулом, как медведь и суслик, копошились в подполе, летела земля, пыль висела плотным облаком.
Лена, как птичка на жердочке, сидела на подоконнике, зажав рот и нос руками.
Наконец, мужчины, все перемазанные землей, выбрались наверх и стали укладывать половицы на места. За окнами уже давно было светло.
- Ну, что? - спросила Лена.
- Нету там ничего! - рявкнул генерал.
- Но как же так, Абрам Иванович? Разве так может быть?
- Во-первых! - Генерал вернул на прежнее место кресло, а есаул суетливо подставил табуретку. - Не называй меня Абрамом. Во-вторых, такого не может быть, но вот случилось. А могло бы не случиться, если бы ты выведала у него хоть что-нибудь за эти дни.
- Но, папа, как выведать, если я как бы еле живая и вообще не могу разговаривать?
- Пожалуй. Я думаю, что ты уже подлечилась и разговаривать можешь. Но только разговаривать, и ничего больше. Уяснила?
- Конечно. Я всё уяснила.
Абрам снова схватил меня за грудки и посадил обратно в кресло. Есаул положил мои ноги на табуретку.
- Ну, всё, дочка, нам пора уходить.
- Мамочки! - закричала Лена. - А дверь?! Нельзя же ее так оставлять! Он сразу что-то заподозрит.
Генерал с есаулом быстро приладили дверь на место, собрали инструменты и все грязные вышли из дома.
Я проснулся. Огляделся. Лена с кровати смотрела на меня.
- Привет, - сказал я и помахал ей рукой. - Давно я так сладко не спал. Как младенец.
- Да, - согласилась она, - ты крепко спал. А вот я давно проснулась. Мне было скучно. Хотелось поговорить, но тебя не добудишься.
- Включила бы телек.
- Было темно. И страшно.
- Ой, ёлки! Включила бы свет.
- Я же говорю: темно было. Как бы я нашла в темноте выключатель?
Пристальнее глянув вокруг, я возмутился:
- Никак не пойму, что это за пылища везде?
- Где?
- Да везде. Земля даже на полу!
- Ты когда в последний раз в доме прибирался?
- Давно, но не до такой же степени! Уже пола почти не видно. Здесь лопатой надо землю выгребать. Неужели я этого раньше не замечал? Хотя чёрт его знает. Я был в таком ужасном состоянии, что, наверное, много чего не видел. А вот сегодня первый раз выспался... - Однако я с сомнением почесал голову.
- Да не переживай ты, - сказала Лена. - Понятное дело - жилище холостяка. Я бы не удивилась, если б у тебя из пола росли деревья, а на стенах - грибы.
- Много ты знаешь, - буркнул я и собрался сходить на улицу. Но дверь почему-то не открывалась. Когда я разобрался с ней, выяснилось, что она теперь открывается в другую сторону: внутрь, а не наружу, как было раньше.
Я хмыкнул, пытаясь и это объяснить некими злобными происками сознания. "Может, я сплю? - думал я. - Или переместился во времени, попав в прошлое или в будущее своего дома, и зачем-то перевесил дверь, забыв об этом?"
Окунув голову в бочку с прохладной водой, я слабо надеялся на то, что сейчас вот выну голову, вернусь в дом, и дверь окажется в привычном положении. Но моим истеричным надеждам не суждено было сбыться. Дверь открывалась и закрывалась в обратную сторону.
--
Ты не перевешивала дверь? -спросил я Лену. -
Понятно.
В этот момент половица подо мной провалилась. Я стремительно и неуклюже грохнулся на пол, и другая подскочившая доска стукнула меня по макушке.
Я заорал. Голова стала в два раза больше, чем была. Нога подвернулась, из ссадины на ней текла кровь.
Определенно, чёрт побери, сегодня не мой день. Не с той ноги встал, что ли, или еще что? А вчера день был как будто удачный. И позавчера - тоже. Не иначе, как черная полоса в подарок. Ну очень черная...
- Мамочки! Тебе больно?
- Нет, блин, мне приятно. - Я, пытаясь выбраться из ловушки, стал раскидывать половицы. - Да помоги ты мне, что ли! - И в этот момент еще и дверь, эта чёртова самостоятельная дверь взяла и упала на меня.
Теперь я лежал на кровати, а Лена ухаживала за мной. Она тщательно забинтовала мою порезанную ногу и разбитую голову, ссадины и ушибы старательно замазала йодом.
- Дай попить, золушка.
- А воды нету.
- Значит, надо сходить за водой. Сходишь?
- Куда идти-то? - настороженно спросила Лена.
- К колодцу, - ответил я. - Он тут рядом, за углом. Ты знаешь, как им пользоваться?
- Да. Я даже плавать в нем умею.
А как мне теперь ехать встречать Марину? Приду на костылях и с забинтованной головой на перрон, а она сойдет с поезда и начнет озираться: да где же мой дружочек? И не заметит радостно размахивающего костылем человека. "Здравствуй, девушка моей мечты!" - крикну я. И она натянуто улыбнется: "Надо же, и этого калеку кто-то любит."
Чьи-то злонамеренные происки направлены на то, чтобы в зародыше уничтожить мою счастливую личную жизнь, не дать родиться моим детям и внукам. Кому, спрашивается, может придти в голову такая ужасная по своей жестокости мысль? Она может возникнуть только в черепной коробке моей бывшей бабы Яги. Голова у нее лишь на вид - голова, а на самом деле это террариум, в котором копошатся злобные мысли-змеи. Это всё она! Она, ведьма проклятая, наслала на меня то ли порчу, то ли сглаз. А если усну, придет и зарежет меня, чтоб не достался я никому.
А эта девчонка? Не ее ли рук дело? Не диверсант ли, не лазутчик ли она из лагеря упырей и кикимор? Не для того ли она здесь, чтобы следить за мной, вынюхивать, подбрасывать мерзкие снадобья в еду, которые лишат меня ума, зрения, слуха и потенции. Жизнь моя застынет. Я сорвусь с катушек, останусь один и от безысходности снова начну мучиться любовью к своей бывшей. Хотя это невозможно. Никакое колдовство в мире не заставит меня взглянуть на нее не как на ужасную ошибку природы, а как на что-то другое.
- Лена, кто тебя сюда подослал?
Лена от неожиданности даже подпрыгнула на кресле.
- Подослал? - переспросила она.
- Ты что, глухая, что ли? Кто ты такая?
- Ты уже забыл, кто я? Бедненький. Лена я. Заблудилась в лесу и случайно набрела на твой дом.
- Случайно ли?
- Да. И если бы не твой колодец, в который я звезданулась...
- А если я тебя изобью?
- Ты - меня? Размечтался.
- Знаешь, что?
- Что?
- Ты же выздоровела. Так что вот тебе порог, вон дорога. И топай на все четыре стороны.
- Я не могу тебя бросить сейчас. Ты воды даже не можешь принести.
- Ты тоже...
- Уйду я, успокойся. Не нужен ты мне сто лет.
- Вот и дуй!
- Прямо сейчас? На ночь глядя?
- А когда?
- Что я тебе такого сделала, что меня спешно выгонять надо? В никуда, на улицу. А куда я пойду? У меня и сил нет,и страшно очень одной в лесу. Жестокий ты, безжалостный.
Ночь... Я, посапывая, сплю. Лена снова забралась на подоконник и, уткнувшись лицом в колени, слушает, что происходит на крыше. А на чердаке происходит то, что вчера происходило с полом. Там что-то скрипит, стучит, потоками мусора осыпается на пол и, кажется, вот-вот рухнет потолок. Но он не рушится.
Вдруг что-то оглушительно загремело, завизжало, заскрипело и стало с грохотом, вдребезги биться со всех сторон.
Лена непроизвольно обхватила голову руками и зажмурилась.
Наступила тишина. И в дом вошел перепачканный генерал.
- Опять ничего, - недовольно пробасил он и свалился в мое кресло. - Пить хочу. - Он схватил мой бокал с недопитым кофе.
- Ой-ёй-ёй! - закричала Лена. - Нельзя этого пить.
- Тогда воды дай!
- Нету воды. Она в колодце. Её еще принести надо. А я боюсь колодца. Сережа идти на может. Что делать?
- Ладно, будем умирать от жажды.
- Ну, ты скажешь. А что там гремело, на крыше?
- А-а, ерунда. Шифер поехал. Сейчас есаул поставит его на место.
- Вот это да! Знаю, как он его поставит. Так же, как дверь. Дождь пойдет, и мы все здесь промокнем. А если ливень? Все везде намокнет, и прилечь негде будет.
- С чего ты взяла, что пойдет ливень?
- А вдруг!?
- Твой папа все предусмотрел. - Абрам Иванович сунул руку куда-то внутрь куртки. - Как ты могла подумать, что я что-то упустил? Разве давал я повод усомниться в своей прозорливости? Разве не доказывал, что в подготовке планов мне нет равных? Вот тебе зонтик.
Над Леной, как по волшебству, раскрылся весь такой нарядный, праздничный, в веселых цветочках зонтик.
- Ах! - вздрогнула Лена. Какой красивый! Как лето...
- Который час? - спросил я.
- Ну, наконец-то, проснулся. Уже почти два часа дня. Ну, ты и спишь!
- Сам удивляюсь. Что это такое со мной?
- Я поесть приготовила. Сейчас чайник подогрею. Обедать будешь?
- Что-то у меня голова какая-то тяжелая. От подушки оторвать не могу.
- Ну-ка, дай посмотрю. Надо же! Ты к подушке приклеился. - Лена аккуратно оторвала мою голову от наволочки и помогла мне усесться на кровати. - Вот, теперь мы поедим.
Она стала носиться по дому, как ураган: туда-сюда. Гремели ложки, тарелки. Наконец, на мои колени лег поднос с едой. На нем были золотистая тушеная картошка, аппетитная куриная ножка, салат из огурцов с помидорами, поджаренные хлебцы.
Я, удивленный, хмыкнул:
- Вот уж не ожидал.
- Чего?
- Что ты картошку умеешь чистить. Про курицу вообще молчу.
- Я всё-всё умею готовить. Было бы из чего. Даже пироги... Не то, что некоторые.
- Я смотрю, ты и дверь навесила, - восхитился я. - Ничего не скажешь - молодчина. А что это на улице так темно?
- А-а... Ну, это ладно. Дождя давно не было. Пусть льет, хоть целые сутки. - Я взял вилку и начал есть. - А знаешь, вкусно. Какая ты, оказывается, знатная хозяйка.
- Ой, ну, надо же, какая невидаль! Девушка постояла у плиты и пожарила картошку! Прямо в голове не укладывается, да?
Кап-кап-кап... За окном забарабанил дождь. Через мгновенье зашумел сплошной стеной ливень. Чуть позже капельки стали падать на меня. Вокруг полились ручейки. Над моей головой что-то хлопнуло. Посмотрев вверх, я увидел разноцветный зонтик.
- А почему дождь в доме? - удивился я. - Как такое может быть?
- Не понятно. Но вот он всё таки идет.
Я задумался. В голову полезло сразу чёрт те что. Поэтому я решил, что лучше ни о чём не думать. Ну, идет в доме дождь, ну, и пусть. Я подвинулся, позвал Лену:
- Так и будешь держать зонтик надо мной? Садись рядом. Что уж теперь...
Мы сидели, поджав колени, наблюдая, как дом утопает в воде. Пузырьки на полу вздувались и лопались.
- Затяжной, - сказала Лена.
- Привет, Марина, - позвонив, сказал я в телефонную трубку. - Как дела?
- Хорошо. Отдыхаю. Валяюсь в постели перед телевизором. А ты как?
- Я тоже валяюсь.
- А как нога? Лучше? Поболтать не заедешь?
- Очень жаль, но не смогу. Я вчера тебе не всю правду сказал. Нога у меня сильно порезана. И голова разбита. Ходить не могу.
- Кошмар! Как ты так?
- Половица провалилась и...
- И как ты там... один?
- Я не один. Здесь де... Ну, в общем, тетка... со мной. Она заблудилась, набрела на мой дом и вот теперь помогает.
- Женщина!?
- Ну, да. Кикимора старая.
- Она, что, ночевала у тебя?
- Ну, не выгонять же ее.
- Знаешь, мне не нравится, что за тобой ухаживает совсем чужой человек. Вдруг она?.. И вообще, у тебя есть я. Ну, то есть, кто, как не друзья должны помогать в беде? В общем, я сейчас приеду.
- Марина, не сегодня. Здесь ливень. Не дай Бог, застрянешь где-нибудь.
- Ну, не знаю. Я волнуюсь.
- Приезжай завтра. Ничего со мной станется.
- Ну хорошо. А эта?.. Она снова останется у тебя ночевать? Конечно, это не мое дело. Но разве друзья так поступают? Обещал меня встретить на вокзале - обманул. Сейчас приехать не разрешаешь... Я понимаю, что у нас у каждого своя личная жизнь, в которую никто не вправе вмешиваться. К тебе вот женщина "из лесу вышла", и тебе не до друзей. Я это понимаю. И против ничего не имею. С мужчинами такое бывает...
- Да что ты говоришь!? У меня и в мыслях нет - развлекаться! Я все время только о тебе и думаю, то есть, что обещал тебя встретить и не встретил.
- Думаешь обо мне!?
- Ну, да. Я давно понял, что наша дружба для меня важнее всего. И не надо мне ни женщин, ни развлечений.
- Да, ладно. Так я в это и поверила. У каждого мужика главнее любых чувств физиологические потребности. Или у тебя не так?
- У меня к тебе физиологические потребности.
- Что?! Ну ты и грубиян. У тебя там, что, крыша совсем съехала?
- Ну честно говоря, похоже на то.
- тебя надо срочно спасать! Не понятно что у тебя там творится! Я сейчас приеду! И не отговаривай меня!
- Марина, не надо! Ну не проедешь ты сегодня!
Лена хмыкнула:
- Я всегда знала, что взрослые люди - идиоты.
- Что!?
- Вот увидишь, - сказала Лена, - она примчится прямо сейчас. И никакие лужи ее не остановят. Если машину утопит - пешком придет.
- Ты так думаешь?
- Угу. Сто процентов! На меня - посмотреть!
- Ну не проедет же она. Ну не ужели не понимает этого?
Последние двадцать метров до моего дома Маринина машина преодолеть не смогла, споткнулась на подъеме, забуксовала и зарылась колесами в грязь. Марина, устав уговаривать машину, обиделась на нее, выключила зажигание, взяла пакет с продуктами, и вооружившись зонтом, шагнула в кромешное месиво. Зонт раскрылся шатром. Она пробежала несколько метров и взглянула зачем-то наверх.
...И остолбенела с открытым ртом. Стропила крыши казались голым скелетом, с несколькими застрявшими на нем кусками кожи в виде листьев шифера.