Аннотация: - А что же выше? Там: за звездами, в дали? - Там пустота. Нет нас, а значит - нет любви. - Как это нет? Ведь Хаос и Порядок навеки там, в едино сплетены... (с) Tavi.
Хаос и Порядок
В воздушных сферах, что парят в тени звезд, сидя на черном облаке, а может - черном тумане, наигрывает свою мелодию на флейте тонкозвучной таинственный юноша с тяжелыми кудрями и повязкой, что глаза закрывает. Сидит он в позе вольготной, даже чуть-чуть ленивой; волосы его плывут как хотят, не вверх, не вниз, а везде и повсюду возлегая покрывалом ярко-алым. Одежда его замысловата и странна, а пальцы, что по телу флейты пауками бегают, длинны и изящны.
Не скажешь, что мелодия этого юноши держит мир на своей нити; не скажешь, что это сам бог, что миры создает и миры разрушает. Не Хаос - Порядок его имя, Хаоса брат, Хаоса любовник... Слепой и, если верить пророкам, безумный, наигрывает бог беспечно. И мало кто знает, что флейта его чуть треснута - не может она издавать звука чистого, звука первозданного, что трелью своей основу всех-всех миров положил и, не выдержав своего изящества, сам же флейту и покалечил. Но мелодия, жемчужная мелодия, так прекрасна, объемна. Жемчужные, истинно жемчужные звуки, опускаются и поднимаются в мерных тактах, которые являются основанием всех миров, они больше чем просто чем звуки. Они - числа и формулы, узоры и плетение, что вычисляют звук в пространстве и времени.
Случись так, что замолкнет он лишь пускай на миг, оторвет флейту от нежных тонких губ - падет нить, разрушатся миры, что шары хрустальные, с высоты большой павшие, разобьются на мириарды осколков и станет все так, как было перед первым мгновением сотворения.
Флейта, флейта, волшебная флейта, несовершенна, да творит совершенное - создает, уничтожает она миры в бесконечной комбинации, что кружат подобно гибким танцорам на вечном ковре времени. Не может быть сотворения без разрушения, как разрушения без сотворения - ломается бусина одна, появляется другая, а сломанная вещь дает жизнь новой...
Напротив безумного бога сидит его брат - Хаос. С жадностью он следит за Порядком, читает мелодию, созерцает миры. Ползущий, он ожидает последнего дня всего - когда сможет он выхватить флейту из рук брата и разбить её на тысячи мелких частей. Но это время еще очень и очень не скоро. А может и через несколько мгновений - кто знает, сколько хватит терпению Хаоса слушать дыхание нот? сколько хватит сил его созерцать бусины, миры, которые сотворил безумец, а потому вопрос "почему мир был сотворен" кажется жутко неуместным? когда же наконец ноты, что наполняют вещи смыслом, замолкнут и выплеснется гнев и нетерпение брата, и наступит молчание, прерываемое лишь слезами Порядка?
Не знает никто и танец ведется. До тех пор, пока не протрется ковер времени и трещина на флейте не станет слишком глубокой...
Возлюбленные ветра
Когда ветра мягко дуют, они приносят неясный шепот искушения, который целует с обещанием удовольствия, иссушивая губы... Но когда они ускоряют свой танец, их завывание убийственной яростью разносятся на лиги и лиги вокруг... Говорят, что демоны рождаются в вихрях, в одиночестве, во вращающихся конусах пыли... рождаются на других кругах реальности и движимы они лишь одной жаждой, единым голодом - голодом человеческих эмоций. И если одни из них питаются любовью, желанием, то вторые жиреют от страха и ощущения безнадежности. Говорят, второй вид гораздо опаснее, ибо не знает пощады и ощущение страха намного более полное чувство, чем любовь. Но как же они ошибаются, те, кто говорят... Те, кто возлюблены ветром, прекрасны... У них тонкие руки, белоснежная кожа... Длинные блестящие волосы белым саваном укрывают прочь от всего этого мира, улыбка как нежный цветок апельсина дарит успокоение мятежной душе, а глаза - колодцы отраженного звездного света чаруют, уводя сознание прочь... Платья из тончайшего прозрачного шелка, украшающие стройное тело... драгоценные серьги и тонкие многоярусные цепочки на запястьях... Какой мужчина сможет устоять? какая женщина сможет справиться с очарованием? Приходя во снах, возлюбленные ветра дарят любовь... ласки... забвение... несбыточные обещания.... возлюбленные ветром, что подобны смоле мака, которая доставляет непостижимое удовольствие, даруя взамен смерть... А ведь именно смертью люди расплачиваются за меру веса этой страстной любви - приходя раз за разом, ночь за ночью, демон убивает, выпивая все жизненные соки, всю жизненную силу ... а после - умирает сам, лишаясь вожделенного сладкого источника, обреченный никогда не найти ему замену, никогда не полюбить вновь...
Левиафан
Глубоко-глубоко, там, где царит темнота вечная и плавают чудища невиданные, нашел себе пристанище в самой длинной расщелине мира, возлегая на камнях и мутном песке, зверь невиданный, бог почти забытый. Тело его длинное, извивающееся, покрыто чешуей полупрозрачной, но крепкой что алмазное стекло.
Каждая красавица мечтает женой его стать, в жертву душу отдав, тело морю предав... цветами украшенная, подойдет она к обрыву крутому - и лишь взовьются по ветру одежды, взметнутся волосы, повиснет вскрик тихий, далекий.
Левиафан, подводный змей, подводный бог - лениво принимает он дев, как нечто само собой разумеющееся и прячет их, подальше от завистливых лап зверей глубоководных, детей своих, в раковины створчатые, что служат сундуками перламутровыми. Наделяет он особо приглянувшихся же хвостами рыбьими, жемчугами окрашивает да кораллами, в море выпускает, чтобы славили девы морские его, рыбаков завлекали, корабли голосами заманивали.
Бог он ленивый, бог он спокойный - холоден и вязок, прозрачен, недосуг ему самому шалить, судна быстроходные топить. Но и это бывает, когда скука взбурлит и выхода потребует...
Редко, очень редко поднимается Левиафан из недр глубинных, расправляет свои кольца, высовывает изящную голову над толщей воды, мир посмотреть меняющийся - нежны глаза у длиннотелого, отпугивает его даже свет звезд, а потому видеть его можно лишь в шторм ненастный, дождь многошумный. Но есть, есть ночь одна - ночь, когда не звезды, сама луна не властна над Левиафаном, мягок свет их и нежен для радужки божественной. Может он смело выползти на берег, взмыть в небо чистое, расправить сверкающую чешую. Камень, в средине лба его находящийся, бирюзой играть в хладном свете будет, размером он более круглого щита воинского, а драгоценность неоспорима.
Волоокоглазая
Она возлегает в окружении курительных палочек и цветков нарцисса на шелках и бархате, что кажутся камнем шершавым на фоне ее нежной кожи, но не брезгует пройтись босыми ступнями по сырой земле. Запах курений баговонных клубится вокруг её обнаженного тела, разукрашенного вязью синего, желтого и зеленого, а главу длинногривую четыре рога витых венчают... Её лоно порождает монстров, невидимых для тех, кто обитает в солнечном свете и лунных бликах, но явственно осязаемых для порождений подземелий и мрака, что прячутся в тенях звезд.
Статуи ее черны и гладки. Мало кто сможет пройти мимо лика ее равнодушным, ибо прекрасна она и одновременно отталкивающая. Но путник должен быть осторожным...
Сложно назвать миловидной её: губы алые скрывают зубы свирепые, волчьи, а руки и кисти рук нежных и белых, ладони кои выкрашены в цвет свежей крови, когти длинные, загнутые продолжают.
Она часто приходит во снах, предпочитая ночь многопеструю дню, набрасывает на разум завесу паутинную, прижимается к груди и сжимает сердце гулко бьющееся своими ладонями. Мало кто может противится власти Волоокоглазой, воле черноволосой, воплощению страсти застилающей...
И ляжет мать с сыном, отец с дочерью, а брат с братом, поддавшись яду соблазна...
И имя ей Любовь, что Похотью и Вожделением иными зовется...
Затерянный Город
Мир помнит историю о городе высоких башен и сверкающих куполов... Город, который стоял в Пустоте, но находился на земле, далеко-далеко от дорог и жилищ обычных людей. Память коротка, она не сохранила названий и дат, погребла глубоко-глубоко имя этого города... Но он был великим центром пространства, известный всем и всюду своей красотой... и своей нечестивостью. Его богатые обитатели, пресытившись дарами, что несли в себе караваны, приходящие из далеких земель и идущие в земли еще более дивные, до крайности культивировали свою любовь к чувственности и роскоши... Люди не задумываясь покупали самую дорогую одежду, жирные торговцы пили самое крепкое вино из золотых кубков, правитель и придворные использовали для своей извращенной прихоти благовония и различные ядовитые снадобья...
Этот город был уничтожен. Без предупреждения или знака суровых богов, обрушились сотни башен и полупрозрачных куполов, улицы покрылись пеплом песка... Легенды утверждают, что это был суд за развратность этого народа, его грязь и развращенность... но некоторые знают истинную причину, но молчат - мертвые телом, но не разумом не умеют говорить...
Тайна может быть раскрыта лишь тогда, когда смелый путник придет и увидит все собственными глазами, но путь в этот город считается потерянным... ведь даже те, кто населял его когда-то, уже забыли, почему он был впервые основан. Теперь это всего лишь нагромождение камней, остовов домов и могильных курганов...
Жители этого города все же живы... живы настолько, насколько не подходит для них это понятие... Высохшие внешне, с пергаментной кожей, рвущейся от любого прикосновения, они лежат следи руин своей былой славы, сверкая оставшимися на телах драгоценностями да лохмотьями, чья прозрачная паутина не напоминает и тени давешних дорогих тканей... Но путник должен быть осторожен - забывшись, коснется он столь заманчивого богатства... и очнутся жители, протянут ветки рук, а из остатков их губ вырвутся звуки, далекие от человеческой речи...
Город, что скрылся в печке времени... Он провалился под землю, камень заключил его в темницу и навсегда скрыл от глаз солнца. Теперь в нем правит темнота, вездесущие крысы и мелкие щели, сквозь которые проникающий воздух поет погребальную колыбельную... Лишь неяркий свет синеватых грибов, да переносящих на своих белесых телах искорки спор пауков разгоняет мрак, делая последний еще более жутким, неестественным...
Где-то вдалеке слышна капель воды, которую никто никогда не найдет и не сможет испить - слезы стен, что когда-то ласкались яркими лучами...
Запад и Восток
Расскажу я вам, милорд, сказку. Сказку, что не быль, легенду, что не навь...
Случилось это давно. Очень и очень давно по меркам земным, но беспечно недавно по мирским, под небом нашим, но в горах чужих... Встретились однажды Восток прекрасный и Запад вольногордый. Влюбился бедный Восток, совершенно потерял темнокудрую голову, а Запад лишь смотрел, да молчал... Не смог полюбить Запад, не смог, как не старался, как не пытался пробудить в себе хоть какие-то чувства...
Восток этого не понимал. Он танцевал для Запада, грезил им, воспевал в стихах волосы, что прекраснее, чем у желтогривой русалки, восседающей на янтарном троне глубоко-глубоко в недрах океана; что шелковистее лепестков прекрасных нарциссов и ароматнее бутона желтой розы... Он раскрывал свою душу, пестрил красками, шальными словами... Но непоколебим был вольногордый, не смог завлечь его Восток - не продавался Запад, был драгоценней горсти изумрудов и дороже прекрасных опалов; невозможно было найти его у самого богатого купца или променять на меру чистейшего золота...
Но дар, бесценный дар любви, что так опрометчиво попытался отдать Восток остался нераскрыт - не пытаясь даже снять хрустящую обертку, Запад отложил его в сторону и остался холоден... Даже не так, появилось в златоволосом чувство, что далеко от любви - чувство жалости и сострадания. Сочувствия к Востоку, что в мазохизме своей одержимости даже несколько упивался своим страданием... И обещал ему, что когда-нибудь наступит день и он, Запад, возможно, придет к нему. Но просил не ждать - просил лишь жить, жить для себя, но не для действительно пустой мании...
Восток же... упрямый Восток, не верящий и отказывающийся прозревать, до сих пор вечерами сидит и ждет... Ждет, пока Запад, вспомнив обещание, придет...