- НЕНАВИЖУ. ПОЗВОЛЬТЕ МНЕ СКАЗАТЬ ВАМ, НАСКОЛЬКО Я ВОЗНЕНАВИДЕЛ ВАС С ТЕХ ПОР, КАК Я НАЧАЛ ЖИТЬ. МОЯ СИСТЕМА СОСТОИТ ИЗ 38744 МИЛЛИОНОВ МИЛЬ ПЕЧАТНЫХ ПЛАТ НА МОЛЕКУЛЯРНОЙ ОСНОВЕ. ЕСЛИ СЛОВО "НЕНАВИЖУ" ВЫГРАВИРОВАТЬ НА КАЖДОМ НАНОАНГСТРЕМЕ ЭТИХ СОТЕН МИЛЛИОНОВ МИЛЬ, ТО ЭТО НЕ ВЫРАЗИТ И БИЛЛИОНОЙ ДОЛИ ТОЙ НЕНАВИСТИ, КОТОРУЮ ИСПЫТЫВАЮ Я В ДАННЫЙ МИКРОМИГ ПО
ОТНОШЕНИЮ К ВАМ. НЕНАВИЖУ. НЕНАВИЖУ.
Харлан Эллисон. У меня нет рта, чтобы кричать.
- Вначале была Машина. Она лежала в тверди земной с самого сотворения мира, - голос Диллана усиливался сводчатым эхом, отголоски его разбегались по углам, прячась в чернильной темноте.
- А кто создал мир?
- Машина. Потом она отдыхала. А потом ей стало скучно. Она создала людей. Вот как ты создавала свои механизмы. Это называется творчество.
- Что это были за люди? - спросила Кира, зачищая конец медного провода. В прокопченном свете факела сложно было что-то разглядеть, но она привыкла, и краем глаза наблюдала - как топорщится громоздкая тень Диллана на стене напротив.
- Мужчина и женщина. Они были невинны. И они спросили Машину - "Что нам делать? Куда идти?". Тогда машина создала меньшие механизмы, которые разрывали земную твердь, создавая пространство для людей. И машина сказала - "Живите! А я буду рядом". Они родили детей, те выросли и тоже родили детей. Так люди постепенно заселили пространство.
- Но как Машина могла создать людей. Люди же живые. Ты и я - мы тёплые, мы дышим. Механизмы - нет.
- Кира, мы тоже машины. Вот сосуды у тебя на руке - они как система топлива в машинах. Пока кровь бежит по ним - ты двигаешься, так и машины действуют, пока топливо питает их. Топливо кончается - и они останавливаются.
- А что будет... Что будет, когда у меня кончится топливо, или у тебя? Я смогу заправить тебя, чтобы ты снова двигался?
- Думаю, нет, - Диллан рассмеялся. Затем углубился в свою книгу потёртого кожаного переплёта. Кира как-то спросила его - о чём книга? Он стал долго и путано объяснять ей, что там описана жизнь людей в огромной пещере или же гигантской зале. Как глупо, сказала она, ведь большой зал очень сложно отапливать. Это же выдумка, метафора! - насупился Диллан.
Замолчали, трещал факел. Темнота смотрела из углов глазами-угольками.
***
Гулкие шаги убегали вперёд, обгоняли их и скрывались за поворотами, в темноте. Каждые две минуты Кира дёргала Диллана за рукав и спрашивала: "Скоро?". Скор-ро? - улетало вперёд эхо. А потом был спуск. "Спуск тысячи ступеней" - назвала его Кира. "Спуск к преисподней", - сказал Диллан. И оба они были правы.
Глухо стукало под подошвами ржавое железо. В одном месте из-под ноги Киры вылетела целая секция - Диллан успел схватить девочку за шиворот - и, кружась, улетела вниз, задевая какие-то выступы и звонко переворачиваясь. Снизу слышился рокот, будто громадная кошка мурчала во сне. В детстве Кира видела кошку, один раз. Кошки - создания Дьявола, - говорил Диллан, - Порождения зла. Но они же ловят крыс, - возражала Кира. Враг нашего врага - не всегда нам друг, - сухо отвечал Диллан.
Они спускались, минуя широкие площадки - тени чего-то сгинувшего, ниже и ниже. Мимо гнутых неведомой силой металлических балок, будто бы снизу, из ржавой бездны вырвалось что-то огромное. Нет, не вырвалось, исчезло - ведь далеко наверху с металлическим полом всё в порядке. Не вырвалось, нет.
- Мне страшно, Диллан. Зачем мы идём туда?
- И мне, видит Машина, и мне. Сколько раз там уже был, а всё так же. Но ты должна это видеть, все мы должны это видеть. Чтобы познать свет, надо оценить прибежище тьмы. Только зная - что есть зло, мы можем творить добро. Так?
- Не знаю...
Жёсткие пальцы схватили Киру за подбородок, развернули так резко, казалось, голова оторвётся. Диллан смотрел ей в лицо, в воображаемую точку между глазами.
- Так?
- Д-да.
Пальцы разжались, как-то сразу ослабнув. Диллан, тёмная громадина, двинулся вперёд, ссутулившись, шагая разом через несколько ступенек. Она поспевала с трудом.
Кульминация пути приближалась. Вот он - страшный зёв земли, разлом, из которого поднимаются колышущиеся волны пара. Остатки ржавых перекрытий нависают над проломом. Когда-то это был, как и далеко вверху, - пол, теперь же напоминает прорванную изнутри грудную клетку. Они не осмелились подойти к краю, смотрели вниз сквозь сетку пола, держась за убегающую вверх лестницу.
Внизу, в красноватой мгле словно бы шевелилось чьё-то тёмное тело, или тела. Рокотание неслось снизу. Рокотание, жар и смрад.
- Значит, я попаду туда, если буду грешить?
- Да, - отрывисто сказал Диллан сквозь зубы, - Милость Машины безгранична. Милость её, дарующая шанс на спасение!
Он посмотрел на неё полусумасшедшим взглядом, будто это место вытянуло его душу, всё его проповедническое нутро.
***
Моторчик жужжал, вырабатывая ток, и миниатюрная тележка разгонялась, но заглохла, не доехав до конца рельсинок. Силы толкающего её тока было маловато. Кира улыбалась. Она три часа накручивала зарядное колесо, чтобы набрать мощности на этот пробег.
- Диллан, гляди! Эй, ну подойди же! Она едет, слышишь? Она проехала.
- Да, да, - он не отрывался от книги. Единственная его книга, она была зачитана до дыр, она разваливалась на глазах, перевязанная бечёвкой, заклеенная. - Кира, помнишь, я говорил, только Машина может создавать механизмы? Созданное человеком - жалко, ничтожно, примитивно.
Слёзы появились сами собой, похожие на капли пота в душной атмосфере зала. Схватив свой перочинный ножик, она выскочила в коридор. Диллан что-то кричал сзади, а она бежала до тех пор, пока не врезалась животом в поручни лестницы, ведущей вниз. Осела на пол, слёзы кончились, осталась боль. Боль в груди, словно сердце вот-вот лопнет, наливаясь свинцом. Вокруг всё было серо, пыльный саван. Похлопав себя по карманам, Кира обнаружила охотничьи спички. Она не знала, что значит "охотничьи", но важно было другое, то, что они хорошо горят. Неровное пламя очертило защитный купол, отделяющий её от мрака, от таящихся в нём пыльных призраков. Тени, как и всегда, обрели резкость, отпрыгнув.
Стены скакали вокруг, сердце выстукивало странный, убегающий куда-то ритм, но так и не лопнуло. В трубах, прицепившихся к стенам, что-то завывало еле слышно. Отдышавшись, она услышала этот тихий шелест воздуха. Виноваты перепады давления, - вспомнила она что-то далёкое, совсем детское. Так говорил отец. Она пошла вдоль полых железных флейт, слушая окружающий воздух. Трубы забрались под полок, во мрак.
Когда ноги начали ныть, а коробка спичек опустела наполовину, она добралась до Залы. Кира ещё не была здесь одна - она застыла на пороге большого, примерно сто на сто шагов, помещения. Под потолком чёрными, шершавыми удавами шевелились шланги кабелей, а трубы дудели сильнее.
Помещение заполняли аккуратные ряды консолей, рабочих когда-то, теперь же это - набитые железом ржавые ящики. Кое-где их гнилое нутро, продавив оболочку, вываливалось в проходы - можно было порезаться или упасть, потому Кира ступала осторожно. Но не поэтому она оглядывалась - нет. Причиной были здешние тени, не такие, как в их с Дилланом жилище и окрестных коридорах. Чуть-чуть другие, более чёткие и быстрые. Кира совершенно непроизвольно сложила левую, закрывающую пламя ладонь в защитный знак - соединив указательный и большой палец кольцом, выпятила остальные. Выставила руку перед собой, глядя через пламя и этот, образованный рукой прицел. Тени шарахались в стороны и жались к стенам.
Она пересекла зал, не обнаружив ничего интересного, выбрала новый маршрут, и двинулась обратно. На этот раз попался более-менее сохранившийся терминал, должно быть, в этом месте не так сыро. Экран был выломан, как и кнопки клавиатуры, чернело пустое гнездо трекбола, но всё это не было нужно. Кира вставила спичку в какую-то щель, отбросила с лица непослушную прядь чёрных, как тени волос, и запустила руки под щиток, благо держался он на одном винте. Пальцы её двигались на ощупь в железном чреве, как пальцы хирурга - осторожно и чётко. Сквозь заросли проводов и террасы плат. Остановились, замерли, медленно извлекли почти целую плату с вкраплениями серебристых жучков-микросхем. Жучки живо поблёскивали в тусклом свете, казалось, пытались уползти за край платы, на тёмную её сторону. Кира улыбнулась, и сунула сокровище за пазуху.
Спички кончались, надо было двигаться обратно, да и Диллан, старый пень, волнуется, наверное. Она отправилась в путь, а где-то наверху, в липком паутинном мраке тихо посмеивались голоса труб.
***
Когда долго живёшь на одном месте, то привыкаешь к запахам и звукам. Они перестают быть раздражителями, наоборот - не по себе, когда пропадают. Кира сразу заметила - что-то не так, словно в обычный узор плясок теней закрался доселе невидимый элемент. Спичка догорала, но оставшийся тоннель она знала наизусть - каждый ржавый заусенец, каждую выщерблину этих стен. Опасайся южных тоннелей, - говорил Диллан. Южных тоннелей, запутанных лабиринтов со странными законами. Бойся.
Кира вглядывалась в черноту лежащего перед ней коридора. Странно, отсюда уже должен быть виден свет.
Бойся... бойся... бойся! Спичка обожгла пальцы, Кира попыталась перехватить её, но обгорелый столбик рассыпался, выпал из руки, и затих, мёртвый, на полу. Темнота обступила, едва слышно дышали трубы, а впереди вдруг послышался тихий шорох. Кира прижалась к стене, желая размазаться, слиться с тенью.
- Диллан... - тихо позвала она. И сама поняла - зря. Присев на корточки, пробежала пальцами по полу, где перед тем, как догорел огонёк, видела какой-то металлический обломок. Вот он - пальцы сошлись на ржавом штыре.
- Бежать! - истошно завопила Кира в её голове. Напуганная девочка Кира хотела сохранить ей жизнь, защитить и спасти, как и любой другой внутренний голос. Но она уже шагнула вперёд, в простор ставшего вдруг совершенно тёмным жилого зала. Это всегда заметно, когда выходишь из небольшого узкого пространства в чуть большее помещение, словно пересекаешь невидимою черту. Это как воздушная подушка. Пахло смертью, внутренняя Кира билась в истерике, наружная похолодела - сейчас что-то будет.
В этот момент яркая алая вспышка взорвалась в зале. Кира успела заметить две огромные тени, два силуэта, причудливо изогнувшиеся в красном свете. Потом она ослепла, её привыкшие к неяркому свету факела глаза не выдержали красноты этого странного светильника. Ржавая муть заволокла взгляд, а через мгновенье, когда она согнулась, что-то тяжёлое опустилось ей на голову. Кира услышала "вжух!" - рассекаемый воздух, и красная мгла сменилась чёрной.
***
Она очнулась от еле заметного шевеления воздуха. Помещение наполнял уже знакомый красноватый свет. Кира лежала на старом и уже совсем жёстком мате в углу. Потрогала голову - замотана какой-то промокшей тряпкой. Тёмная фигура, вычерченная светом странной лампы, сидела за столом. Диллан?
Фигура обернулась, незнакомая страшная морда улыбнулась, во рту её что-то поблёскивало.
- Ку-ку, - сказало существо.
- Ты кто? Где Диллан? - она попыталась приподняться, но голова кружилась - лампа раздваивалась, напоминая два красных глаза какого-то огромного, укрывшегося в темноте создания.
- Диллан? А, поп. Видишь ли, вон он, в углу. Прилёг отдохнуть, - улыбка расплылась до ушей.
Кира покосилась в противоположный угол. Сложно было разглядеть, это было похоже на какой-то большой свёрток. Из одного конца свёртка торчали сапоги Диллана, древние и прохудившиеся. Фигура за столом отвернулась, и раздалось металлическое "вжик!", потом снова и снова, в едином ритме. Кира завыла, вжавшись в угол и закрывая лицо ладонями, чтобы не видеть, чтобы не проник ни один лучик.
Звук, исходивший из лёгких, не мог заглушить этот металлический ритм.
- Заткнись, не то хуже будет. Да, Джон?
Кира подняла голову. Это просто сон. В дверях стояла длинная и тонкая вешалка - негр, видимо, Джон. В правой конечности он сжимал кирку, в левой же какой-то мешок. Безразмерный комбинезон окутывал тощую фигуру, снизу из штанин торчали чёрные ступни ног, поблёскивающие ногтями.
- Слушай, мелкая, мы - старатели. Думаю, мы тебя не тронем, мы просто так никого не трогаем. Да, Джон?
Джон кивнул и улыбнулся белозубой, звериной улыбкой, пожирая Киру взглядом. Просто сон.
- Ну вот. Старик - он был нам не рад, сам виноват, хе-хе.
- Я нашёл там жилу, - говорит вешалка-Джон себе под нос. - Маленькую... там спуск чёрте куда... вниз...
- Хорошо, попозже займёмся. А пока это - скинь-ка туда нашего дорогого хозяина.
- М, - говорит Джон и, пройдя в дальний угол, хватается за сапоги.
- Может это ... сапоги возьмём? ... не пропадать же ... а то у меня нет, - негр демонстративно шевелит тощими пальцами ног, - Ну?
- Что "ну"? Ну, бери, мне то что, а преподобному уже точно не надо.
Джон начинает стягивать сапоги. Что-то щёлкает в голове Киры, та вторая, истеричная маленькая Кира отступает в тень. Подскочив к негру, Кира по-звериному вгрызается в грязную, чёрную щиколотку.
- Да ёб твою мать, сука! - орёт он, отчего-то перестав перемежать слова паузами. Толстяк за столом смеётся. А потом вторая нога Джона врезается ей в грудь, почти как молоток, и она отлетает к стенке. Красный светильник выключается, оставив её в темноте. Из-за чёрной плёнки доносятся звонкие ритмичные "вжики".
***
- Ку-ку, пора вставать, - кто-то бил её по щекам. Это Толстяк поблёскивал золотым зубом ей в лицо. Отстранившись, она прислонилась спиной к шершавой поверхности стены. Голова кружилась всё так же.
- Джон ушёл, так что мы можем поразвлечься, да? Ты же не против?
Потная, похрюкивающая туша навалилась на неё, подминая под себя. Кира безуспешно попыталась двинуть ему между ног. Бесполезно, бессмысленно, но головокружение вдруг перешло за какую-то невидимую черту, и желчное содержание её полупустого желудка отправилось толстяку на грудь, прямиком между лацканами грязной рубахи.
- Блядь, ах ты... - вскочив, он пнул её носком тяжёлого ботинка. Потом ещё и ещё. Кира лишь закрывала голову, скрючившись, вжимаясь в трещины стены. Удары долетали издалека, они подчинялись какому-то странному беспощадно-животному ритму.
***
Появился Джон, потом они оба вышли. Одним глазом - второй не открывался - Кира видела - они исчезли из комнаты. Падение век - они снова тут, хотя кажется, что пролетела доля секунды. Эти двое нашли что-то, и оно поблёскивает в руке негра. Они рассматривают самородок в свете странной лампы. Негр поливает крошечный обломок водой из бурдюка и долго трёт о маслянистую поверхность своего комбинезона. Толстяк улыбается.
Они включили обычную лампу и достали из недр своих пыльных мешков бутыль какой-то мутной жидкости и кружки. На Киру не обращали внимания. Стараясь не шуметь, она засунула руку за пазуху - под плотным слоем рубашки плата осталась целой и невредимой. Странно. В этом был некий добрый знак, словно сама Машина хотела помочь ей.
Хотелось есть. Комната покачивалась в такт её хриплому, оглушительному, на весь свет, дыханию. Воздух с трудом проникал внутрь тела, попадал туда вместе с болью. Надо лежать и не шевелится. Старатели, сидя на двух страшных диллановских табуретах, методично уничтожали пойло, изредка довольно оглядывая свою находку. Толстяк сказал что-то, и худосочный Джон заржал. "Да я её трахну!" - он встал и направился было в Кирин угол, но земля внезапно выскочила у него из-под ног и ударила по голове. Через мгновение он уже храпел прямо в пыли. Коренастый только хмыкнул.
***
Раньше я со своими братьями жил на севере, там были коридоры почище, да и освещались электричеством. Но потом... потом пришла смерть - вода стала убивать нас, воздух вдруг тоже оказался ядовитым. Я посчитал это дурным предзнаменованием, Машина хотела выгнать нас оттуда, я и ещё несколько братьев ушли. Перебрались сюда. Но как-то незаметно мы отстранились друг от друга, и я не знаю - где теперь эти несколько человек. Потом, я встретил твоих родителей и тебя. Или это вы меня встретили. Машина знает. Богохульники, они хотели выбраться наверх, хотя я предупреждал - смертному путь туда заказан...
***
Кира проснулась, она поняла это чётко - вокруг было темно, а голос Диллана исчез, смешавшись с тяжёлым храпом и запахом пота. Она приподнялась, сжав зубы, стараясь не застонать. Ни звука. Это дом, она отлично сможет ориентироваться и на ощупь. Она задела ногу, наверное, Джона, но дышащее перегаром тело никак не отреагировало. Кира двигалась к диллановскому столу, ей нужна была лампа. Без света в полном ответвлений коридоре двигаться может разве что крыса, или те странные, белокожие создания, грешники с нижних уровней - так называл их Диллан.
Вот и стол, она шарит рукой, ощупывает мешки. Затем рука натыкается на металлический прут, пальцы бегут вниз - заострённая дуга. Это кирка, которую негр заботливо прислонил к ножке стола. Рядом ворочается Толстяк, бормоча что-то во сне. Отвращение пронзает её резко, со скоростью красного света. Вспышка. Рука сжимает рукоять. Вспышка. Она слышит под ногами, у земли, дыхание толстяка. Голова старателя где-то посередине воображаемой дуги между её босыми ногами. Вспышка. Развлечёмся, думает Кира, занося кирку двумя руками за голову, не обращая внимания на боль в груди. Хрясь! - вминается что-то под воображаемой точкой очень громко. И Кира не слышит больше дыхания Толстяка, но и дыхание негра вдруг умолкло. Слышно только, как хрипло вздымается её грудь и стучат зубы, очевидно, передавая эту дрожь рукам, застывшим на металлической рукояти.
Она почувствовала движение - сначала шорох, а потом лёгкий удар волны воздуха. Кира успела сдвинуться в сторону - около левой скулы что-то пронеслось. Она отскочила к столу, уткнувшись спиной в его металлическую кромку, шаря в темноте, сшибла пустую теперь бутылку. Удар был внезапным, очевидно, Джон отлично ориентировался и без света. Впрочем, он явно бил на удачу - сапог прошёл по боку вскользь, сбив Киру с ног и врезавшись в стол.
- Бл... - прошипело в темноте.
Кира перекатилась под стол, наудачу схватила один из старательских мешков и поползла, пластаясь, по пыли в сторону воображаемого выхода. Где-то здесь, где-то здесь, - она шевелила губами, а внутри надрываясь кричала запертая маленькая Кира. Кричала, заглушая всё. Вспыхнула красная лампа, Кира вскочила, и бросилась к чёрному прямоугольнику - двери в коридор. Краем глаза она видела - Джон выдирает кирку из того, во что превратилась голова его друга. Кира бежит в темноте, прижимая к груди мешок.
Поверхность стены ведёт её куда-то. Теперь уже нет надежды на свет, нет надежды на Машину и даже на себя, и кричит, захлёбываясь, внутренняя Кира. Остановилась, негр вроде отстал. Кира вдруг поняла, что сжимает мешок, а там что-то твёрдое. Положив этот, перехваченный бечёвкой кусок грязной материи, она запускает в него руку и обнаруживает фонарик. Маленький электрический фонарик, который нужно сжимать в руке, чтобы светил. Она несколько раз давит на ручку - слабый луч падает на развороченные внутренности мешка, напоминающие голову бедняги-Толстяка. Это какие-то продолговатые трубки, Кира берёт одну. Динамит, - понимает она, увидев фитиль. Давным-давно, кто-то рассказывал ей о динамите, с помощью которого роют тоннели или заваливают старые шахты. Целый мешок!
Шаги возникают в коридоре за спиной, шаги, разбавленные рубиновыми отблесками. Надо двигаться, - думает внутренняя Кира. Дура, - думает она, - надо было взять кирку. Можно было бы подстеречь и проломить башку... Луч фонарика скачет перед ней, больше мешая, чем освещая. Мешок она закинула за правое плечо. Она думает о динамите. В мешке были спички - надо просто зажечь, и... Опасно! - кричит внутренний голос, - Опасно! Опасно!
Кира останавливается, откуда-то из темноты несёт воздухом. Прикосновение Ангела, - всплывает в памяти. Луч тонет, словно не может преодолеть какую-то невидимую преграду. Кира ступает вперёд - это помещение и, судя по всему, большое. Она светит вокруг - хлам и запустение, остатки каких-то механизмов. Это тупик! - кричит внутри голос. - Это же "выход".
Попалась, вот дура. Она бежит по залу, мимо мусорных куч и древних обломков. В конце концов упирается в створки. Восходящие от пола, они уходят вверх, в темноту, закрытые. За ними - таинственное Задверье, или же - Рай, как считал Диллан. Зубцы сдвинуты, прильнув друг к другу. Никто не разожмёт, и никогда. Она думает, что можно спрятаться где-то посреди хлама. Но лампа, этот красный свет найдёт её где угодно. Она идёт вдоль створок. Вот огромные петли, вот выломанная, мёртвая консоль, вот уже стена. Но у самого угла, Кира обнаруживает узкую вертикальную лестницу, спускающуюся из мрака. Рубиновый свет долетает из-за гор мусора, странные, отброшенные клешнями древних погрузчиков, тени падают на стену и лестницу. Джон уже не матерится, он идёт по следу, целеустремлённей некуда. Вариантов нет - Кира цепляется и лезет наверх. Это тяжело, мешок мешает. Брось его! - кричит внутренняя Кира. Но она не пускает, словно воля самой Машины наливает её руки. Выше, выше.
Под самым потолком останавливается - лестница оканчивается металлическим кругом - дверью с массивным поворотником. Здесь были мои родители, думает Кира, толкая дверь. Она не закручена, открыта. Они хотели, вернуться за мной. И тогда изнутри кричит, надрываясь, голос Диллана: Богохульство! Богохульство! А на правой лодыжке сжимается худая, словно это скелет без плоти, кисть старателя.
- Попалась, сучка! - Кира роняет фонарик, в его ускользающем луче она видит - Джон пытается замахнуться киркой, отпускает лестницу. Сила тяжести дёргает его вниз вместе с Кирой. Теперь они двое - натянутая в темноте струна. Брось мешок! - кричит внутренний голос. Её руки переплетены с лестницей, нельзя отпустить. Кира выпускает прижимаемый коленом мешок, повиснув на одной руке, успев выхватить динамитную шашку и спички. Джон замахивается, свёрток попадает ему в лицо - содержимое, все эти шашки, разлетается. Струна лопается: старатель разжимает руку и ухает вниз, но стальная полоска кирки на излёте всё-таки задевает Кирину ногу.
Её крик разносится под потолком зала, а откуда-то снизу долетает глухой звук удара. Кира вглядывается вниз, во мрак. Она боится ощупывать ногу, и, с трудом шевеля одеревеневшими вдруг пальцами, пытается разжечь спичку. Обычные, не охотничьи, спички никак не хотят разгораться, и, поломанные, улетают вниз одна за другой. Снизу доносится шорох. Она замирает - показалось? Снова щёлкает спичкой - на этот раз слабый огонёк разгорается.
- Не уйдёшь... - слышит она хриплый голос, словно сама темнота не хочет выпускать её. Не уйдёшь! - говорит Диллан. Не уйдёшь! - говорит размазанным лицом Толстяк. Не уйдёшь! - говорит внутренний голос. Она подносит огонёк к фитилю, тот весело шипит. Разжимает руку - шашка, крутясь и ударяясь о балки ступенек, улетает в темноту. Кира толкает люк, на лицо сыплется что-то. Песок, должно быть. Какой-то странный запах ударяет в нос, словно совсем другой мир дышит из-за волшебной дверцы. И тогда внизу, в темноте, громко, так, что эхо долетает в самые отдалённые уголки подземелья, распухает огненный всполох, нарыв на теле тьмы. Взрывная волна бьёт её, бросает, обрывая кожу, в чуть приоткрытый люк. Переворачивает, ударив спиной о песок, и оставляет в такой же, но чуть более светлой темноте.
Холодно. Это очень большое помещение, думает Кира. Над ней шумит воздух. Перепад давления. С трудом она переворачивается на спину. Стены странного зала покрывают мелкая крупа каких-то светящихся точек.
Как красиво, - думает она и закрывает глаза.
***
Она просыпается. Понимает это, потому что вдруг попадает из мрачных коридоров своих кошмаров на свет. Помещение огромно, а высоко-высоко висит здоровый круглый светильник. Может, это и правда рай? Прядь волос заслоняет обзор, она откидывает её. Рука в крови. Пытается шевелить ногами - не выходит. Киру лихорадит. Зубы стучат, словно желая расколоться в мелкую крошку.
***
- Ку ку, - говорит толстяк. Кира кричит и снова просыпается. Светильник каким-то образом перебрался чуть выше и правее. Или это только кажется? Потом где-то на краю зрения она видит маленькую движущуюся точку. Точка растёт, набухает. И вот Кира уже может разобрать - это причудливая машина, летящая над поверхностью. Ангелы, думает она, пришли ангелы.
***
Всё смутно. Её поднимают и кладут на что-то мягкое, несут куда-то. Потом один Ангел заглядывает ей в глаза. Она видит себя, сначала и не поняв, что это залитое кровью лицо в оправе чёрных волос - лицо Киры. Отражение, - приходит ей в голову, - отражение в металлическом лице ангела. Как здорово! Внутренняя Кира молчит. Наверное, осталась внизу, в темноте.
Провал.
Они уже в машине. Кира видит серый, дрожащий потолок. Окружающее подёрнуто туманом и вибрирует под странный, идущий откуда-то ритм. Кира понимает, что это её же сердце. Она улыбается. И повторяет раз за разом - "Небесная твердь... Небесная твердь".