Ночь - день, сумерки-рассвет, боль-избавление. Все проходит, и это пройдет. Так говорили многие, так думал каждый, но упорно отгонял от себя чужие наставления, зачем? Все ведь пройдет, когда-нибудь обязательно пройдет! Или нет? Кто знает..... только время, да и то вряд ли. Времени нет дела до нас, у него просто нет на это времени.
Она меняла маски, города и имена. Сегодня она в Париже, завтра покоряет Сан-Франциско, послезавтра тщетно пытается сформулировать фразу на незнакомом языке и купить пакет молока в Хельсинки, а через неделю жизнь несет ее еще куда-нибудь. И она ведь любила всю эту гонку за счастьем или же наоборот, побег от благополучия. Города радостно встречали пришелицу из другой жизни, мигали ей неоновыми рекламами, поили горячим кофе, зеленым чаем, с улыбкой предлагали попробовать какао из ледяного бокала, она кивала, благодарила и летела себе дальше, не запоминая имен, номеров и дат.
Никто ее не знал, а те, немногие, которых знала она, слишком давно забыли о своей знакомой. Да и к лучшему все. Сегодня она играла роль Афродиты, вчера была Мессалиной, завтра будет ласковой кошечкой, через неделю - кровожадной волчицей, к лучшему всё, ведь правда? И время лечит, и все пройдет, так было всегда.
Она шла и шла по извилистой дороге жизни, которую сама себе выбрала, пока судьба вновь не ставила ее прямо перед картиной из прошлого, и ее покидали силы. Маленькое озерцо, совсем рядом большой красивый дом, нет, не так, он был когда-то красивым, в нем жило счастье, или думало, что жило, а над озером вставало солнце.
Совсем рядом с водой росла ива, Бог знает, сколько ей было лет, и какие беды она пережила за свою жизнь, а под ивой покоилась тайна.
Она подходила к воде, трогала воду рукой, закрывала глаза и полной грудью вдыхала свежий воздух с горчинкой прошлого, а после возвращалась к дереву. Она падала перед ним на колени, сгребала к ладони землю и шептала: "Я ведь не такая.... Не такая!!!". Шепот переходил в крик, его подхватывал ветер и нес куда-то под облака, земля сыпалась из ее раскрытых ладоней, ива утешала....
Она так заигралась в сильную и успешную, так увлеклась сменой масок и примеркой всевозможных ролей, что забыла себя настоящую, забыла от чего бежала и почему так холодно бывает по ночам, только дерево помнило обо всем, дерево и его тайна, да еще, пожалуй, бутылка виски.
****
А потом приходила ночь, серая, страшная и длинная. Как змея или вечная зима, и такая же коварная. Такая ночь бывала раз в год и проникала в душу сквозь щели в окнах, сквозь большую дыру в чердаке старого дома. Эта ночь шевелила ивовые ветви и возвращала прошлое.
Она делала себе кофе, забиралась в плетеное кресло, стоявшее на крыльце, где-то в доме отыскивалось одеяло, и сидела так до утра. Ей некому и незачем было рассказывать свои тайны, только выносить эту боль в одиночку было невозможно.
Поднимался ветер, ночь хохотала как старая ведьма, которая знает о тебе больше, чем хотелось бы, и приходил страх. Страх, горечь и расплата. Остывал кофе, всходили звезды, одеяло потерянным моментом жизни валялось где-то под креслом, и она забывалась тяжелым сном. Сном из прошлого, сном, что переплелся с настоящим. Сном, в котором ей было так страшно и так спокойно, сном, в котором жила любовь.
Они жили в этом доме, встречали закаты и рассветы, радовались и плакали, любили и ненавидели, они жили в этом доме. Они жили. И это было давно.
Он был болен. Физически. В большом деревянном ящике в ванной скрывались шприцы, тут же совсем рядом, в корзине лежали пачки, пакетики и коробочки с порошками, таблетками, ампулами. Они ждали своего положенного часа, и этот час, как правило, не заставлял себя долго ждать. Морщась от боли и уже заранее ненавидя все вокруг, он принимал очередную горсть таблеток, подставлял вену под иглу с лекарством и закрывал глаза. Холодный пол в ванной был таким приятным, он позволял хоть на несколько секунд отвлечься от боли, но он же был самым жестоким из всех - пол заставлял оставаться в сознании. Жизнь или существование? Жизнь! Жизнь.... Он знал, он верил. Пока рядом она - можно двигаться дальше.
Она была красивой, молодой и наивной. Она много не умела и о многом сожалела. Ее яичница вечно подгорала в самый неподходящий момент, она смеялась над его рассуждениями об искусстве и литературе, да и вряд ли прочла за свою совсем еще не долгую жизнь хоть что-то, кроме журнала "Cosmopolitan". Она делала себе майонезную маску для волос и теряла носки по всему дому. Ему порой хотелось сбежать от нее, но она была его стимулом к жизни. И он жил.
Она всегда прибегала к нему, когда он выл от боли на полу в коридоре, она засыпала и просыпалась рядом с ним и подолгу прислушивалась: "Дышит ли?" только бы дышал. Она любила, но, он знал это, ей хотелось нормальной жизни с нормальным мужчиной. Хотелось красивый дом, а не эту развалину под ивой. Ей хотелось играть сильные роли и хотелось быть любимой. Она никогда не признавалась в этом.... И не признается до последнего.
****
Это была их последняя зима на озере. Последние девяносто дней и редкие ночи счастья. Он любил бегать за ней по берегу, ловить и обнимать под холодным январским небом. Любил кататься на лошади, кто быстрее? А вечерами она засыпала в его объятьях, старенький проигрыватель до утра играл грустное кантри, и он тайком пил таблетки и понимал, как же ему не хочется ее отпускать. Как хочется жить....
Снежинки холодными уколами попадали в сердце, ветер задувал во все щели, а они жались друг к другу под старым одеялом и ждали, когда же расцветут одуванчики.
Он отпустил ее по весне, он знал, что ей нужна другая жизнь. Счастливая и такая необходимая ей жизнь, хотя она никогда об этом не скажет. Она уехала, обещая вернуться вечером. Она так и не успела сказать ему на прощанье, что любит.... Он сделал свой выбор, он выбрал смерть. А ее осудили люди.
****
Его похоронили под ивой. Одуванчики так и не расцвели, она так себе и не простила. "Рядом с тобой я осмеливался жить". Слова унес ветер, початая бутылка виски так и осталась стоять в заброшенном доме грустным напоминанием об ушедшей зиме.
Она окунулась в жизнь, которую он подарил ей в качестве благодарности. Она меняла миры и города, но всегда возвращалась к домику и иве, потому что здесь ее все еще любили и ждали. Люди скажут потом, что она замерзла в старом кресле все с той же бутылкой виски, но только ива знала, что это он забрал ее туда, где они, наконец, смогут быть счастливыми. Туда, где она смогла себя простить.
В ту ночь, впервые за много лет, на озере вновь пошел снег.