- Борей! Борей! - на самом верху склона Петя задохнулся и обхватил сосну.
- Чего орешь? - невозмутимо спросил художник. Он набрасывал этюд Кисловодска, утреннее солнце освещало купола храма Святого Николая внизу, - Белок распугаешь.
- Так пора бы... на вокзал... скоро московский прибудет.
На каменной скамейке сидел еще один господин в потертом пальто и котелке. Левой рукой он держал папку, а правой быстро водил карандашом по бумаге. Петя жалобно посмотрел на него:
- Алкамен, ну, пора же...
- Надо идти. - вяло согласился господин, - А то Кора придет в ярость.
- Петро, понесешь мольберт, - приказал Борей и поморщился: со стороны верхнего парка к ним приближалось семейство с многочисленными чадами.
Петя послушно подхватил мольберт и складную скамеечку.
- Пойдем по террасам, чтобы по лестнице не скакать, - предложил тот, кого Петя назвал Алкаменом.
Друзья зашагали к нижнему парку. На последнем повороте нижней террасы Борей указал в сторону небольшой площадки с фонтаном в центре:
- Что за толпа? Там, вокруг фонтана? Смотрите-ка, сам пристав пожаловал.
Алкамен напомнил ему, что времени мало, но Борей устремился к площадке. Остальные волей-неволей потянулись за ним. Людей вокруг фонтана оказалось, впрочем, не слишком много: отдыхающие сейчас фланировали по нарзанной галерее перед завтраком.
- Что случилось? - спрашивал Борей, пробираясь к фонтану, но ему никто не ответил. Зато пристав Швецов, невысокий, с рыжими усами, зорким оком охватил новую компанию.
- А, господа художники! Извольте-ка подойти сюда.
Люди расступились. Борей и его друзья увидели в бассейне фонтана тело молодой девушки. Ее коса расплелась, а складки простого платья тихо плескались от прозрачных струек воды, сбегающих в чашу. В волосах запуталась роза, срезанная под самый цветок.
- Это Даша! - выкрикнул Петя и схватил за плечо Борея, - Это же Даша!
- Так-так, - пристав сощурился, - стало быть, знакомая ваша?
Петя тихо опустился на край чаши фонтана. Пристав вздохнул:
- Экий вы, сударь, нежный. Как в ресторации безобразить, так просто орел...
Петя резко отвернулся, и в воду упала небольшая кружка, стоявшая на краю фонтана - в таких подавали нарзан. Борей сжал руки в кулаки и неотрывно смотрел на мертвую девушку. Алкамен снял котелок и опустил голову.
- Да, мы ее знаем - она в галерее прислуживает. Имя ее - Даша, а фамилия нам неизвестна. - Борей пригладил рукой растрепавшуюся шевелюру.
Пристав Швецов кивнул головой:
- Дарья Петровна Сенцова, дочь здешних горожан, бедных, но почтенных. Ее жених нашел с час назад.
На ближайшей лавочке к фонтану молодой человек обхватил руками голову. Голос художника вернул его к жизни.
- Это они! - выкрикнул жених погибшей Даши, - Эти столичные господа! Они голову ей забивали глупостями! Позировать предлагали! - его глаза прожигали Борея.
- Это правда, господин Бобров? - тихо спросил Швецов.
- Окажите любезность, называйте меня Бореем, это ведь не официальный допрос, - сухо ответил художник.
- Могу и официально, сударь мой. А прозвища ваши мне ни к чему. Так что вас связывало с убитой Дарьей Сенцовой?
- Собственно, ничего, - Борей пожал плечами, - милая девочка, хорошенькая, я и Алкамен предлагали ей позировать, вот и все.
- Э-э-э, господин этот, Алкамен, как вы изволили выразиться...
- Не изволил, не изволил! - рассердился господин в пальто, - Алкамен был великим скульптором Греции, учеником Фидия, превзошедшем учителя! Я имею право взять себе его имя!
- Хорошо, господин Кондратьев, называйтесь, как хотите, но что вы о девушке знали?
- Она прекрасна! - неожиданно провозгласил Борей, - Воспоем ее смерть!
- Господа, девяти утра нету, а вы уж, простите, глаза залили! - возмутился Швецов, - Одно беспокойство от вашего, с позволения сказать, искусства. То драку учините, а то и вовсе, тьфу, сказать стыдно - оргии ночные! Возвращались бы вы в Петербург, люди здесь лечатся, им покой нужен. А теперь и убийство еще!
- Вы, Иван Лукьянович, обыватель, - презрительно бросил Борей, - подлинное искусство не про вас! Вот думаете, звали мы Дашеньку позировать, значит, соблазнить хотели? А мы ведь ею восхищались, да-да!
- А как она... - Петя сглотнул, - Умерла?
Швецов потер затылок:
- Ну, сейчас мы ее, стало быть, достанем да поглядим. Но я так думаю, что задушили ее, господин Десятников. Вон, синяки какие на шее, и лицо такое...
Петя, Борей и Алкамен наклонились над бассейном фонтана.
- Борей, это твоя роза, - Петя указал на цветок, который от пребывания в воде выглядел свежо - насмешка над оборвавшейся молодой жизнью.
- Что за цветок, ну-ка? - пристав тоже перегнулся через край фонтана.
- Роза из оранжереи. Мне каждое утро присылают, я в петлице их ношу. Когда вижу красивую женщину, дарю ей цветок. Прошлым вечером в галерее подарил Даше. - Борей вздохнул, - Чаще смерть отвратительна, а тут...Хоть картину пиши.
- Смерть, господин Бобров, не повод для ваших творческих...изысканий. - буркнул Швецов, - Идите себе, куда шли.
Два урядника по приказу пристава оттеснили зевак от фонтана и вежливо, но твердо просили всех разойтись.
- Ой, я кружку в фонтан уронил, она тут стояла. - Петя испуганно посмотрел на пристава.
- Кто-то забыл, наверное, - равнодушно махнул рукой Иван Лукьянович, - мало ли тут гуляющих бродит.
Трое друзей пошли от фонтана в сторону бульвара.
- Убийцы! - раздался вслед крик жениха погибшей Даши.
Борей и Алкамен переглянулись и пожали плечами, а их молодой спутник вздрогнул. Пете не понравился взгляд, которым их проводил Иван Лукьянович Швецов.
* * *
Московский запаздывал, на вокзале царила сумятица: встречающие и провожающие взволнованно выглядывали поезд, смеялись, знакомые здоровались, что-то спрашивали друг у друга.
Борей и его друзья протиснулись к середине площадки, их сумрачность резко отличалась от праздничного вида отдыхающих. Алкамен оперся спиной на фонарный столб, прижимая папку к груди. Борей и Петя стояли у самого края платформы.
- Как ты думаешь, что произошло с Дашей? - постукивая штиблетой по каменному основанию платформы, спросил Петя.
- Слышал, же, задушили ее... - рассеянно ответил Борей, привычным для художника глазом схватывая лица окружающих.
- Кто мог такое сделать? А ее жених - он нас убийцами назвал... - прошептал молодой человек.
Но Борей не услышал - его внимание привлекла очаровательная дама рядом с почтенным старцем.
- Душа моя, как же ты одна? - вопрошал господин, сжимая нежную ручку.
- Ах, ангел мой, буду умирать от тоски, - дама прижала платочек к глазам, и голова ее упала на плечо супруга, - но тебя ждут в Москве, дело прежде всего.
Личико из-за плеча озарилось улыбкой, которую поймал подтянутый штабс-капитан, нетерпеливо вышагивающий неподалеку. Офицер подкрутил ус и послал даме воздушный поцелуй.
- Смотри, Петька, какая красавица! - восхищенно воскликнул Борей, откровенно любуясь дамой, - Так бы и съел ее!
Эти смелые слова до штабс-капитана не донеслись, пожилой супруг, видимо, был туговат на ухо, но прелестная особа все расслышала и обратила взор к Борею. Его внешность привлекала внимание: высокий, с длинными русыми волосами и бородой, он выделялся в любой толпе. Худенький Петруша на его фоне казался еще моложе своих двадцати лет.
Алкамен усмехнулся и подмигнул Пете, кивнув головой на штабс-капитана.
Под звон вокзального колокола, лязгая железом и фыркая паром, подкатил московский экспресс. Отбывающие отошли в глубину вокзала, пропуская вперед тех, кто встречал своих близких. Петя метался от вагона к вагону, ища знакомую фигуру. Алкамен отошел от столба и встал рядом с Бореем. Они не суетились, так как знали: Кору не надо искать, она сама о себе заявит.
Чемоданы, саквояжи, возгласы: "Сюда!", "Носильщик!", все еще не рассеявшийся пар - все как-то притихло, когда на приступку вагона вышла дева в сиреневом наряде, похожем на пеплос, и прозрачном шарфе, из-под которого выбились черные волосы. Ее глаза, обведенные темными кругами, казались огромными. Не обращая никакого внимания на толпу и суматоху, она выкинула вперед тонкие руки, и из карминных губ звонко полетели вирши:
- Желтая луна проводит гостя, красные пески - истлели кости! Черная трава - куда мне деться? Глупые слова - устало сердце!
Кто-то шарахнулся в сторону, кто-то зааплодировал, кто-то спросил - что за странное создание?
- Это же сама Кора! О ней весь Петербург знает! - восхищенно сообщил Петя окружающим невеждам, - Самая модная поэтесса! В газете писали, что она приедет!
- Здравствуй, Кора, ты как всегда великолепна. - Борей подал руку приехавшей. Та сошла на платформу и торжествующе оглянулась. Алкамен снял с приступки два чемодана. Петруша суетливо поправлял складки ее одеяния.
- Где репортеры? - томно спросила Кора, - Я готова рассказать о своем пребывании в Москве.
- Репортеры ловят знаменитостей у источников. Как тебе Москва?
- Дыра! - скривилась Кора, - Просто дыра! После Санкт-Петербурга там скука смертельная. Впрочем, есть несколько приятных местечек. А-а-а, Петр, - протянула она, - твоя матушка передала тебе письмо... и деньги. Только я прокутила их самым бессовестным образом. Ты не сердишься на меня? - Она взяла молодого человека за подбородок. Петруша покрылся красными пятнами.
- Что ты, Кора! Да я для тебя...
- Вот и чудесно! - Кора отбросила его руку и повернулась к Борею, - Набедокурил, пожалуй, пока меня не было?
В этот момент их потеснили отъезжающие. Очаровательная дама запихнула в вагон своего мужа, хотя поезд отправлялся через два часа.
- Прощай, друг мой, мне пора нарзан пить, - она как будто случайно толкнула Борея и испуганно схватилась за сердце:
- Ах, простите, простите меня, я такая неуклюжая!
- Вы - неуклюжая? - воскликнул Борей, - Да сама Терпсихора перед вами - медведь!
Кора смерила даму огненным взглядом, получив не менее горячий ответ.
- Леночка, - проблеял с приступки вагона почти забытый супруг, - ты должна помнить о своем слабом здоровье! Не отходи далеко от бульвара, ангел мой.
- Да-да, конечно, от Гранд-Отеля только в галерею и к ваннам, - громко ответила Леночка, - да и кухня в Гранд-Отеле, пожалуй, лучшая, так что ужинать буду там, - она взмахнула ресницами, скупо улыбнулась мужу и поплыла к выходу, где мелькала осанистая фигура штабс-капитана.
Борей проводил ее алчным взглядом. Кора процедила:
- Жалкая обывательница: убога и безнадежно буржуазна.
- Но на холсте будет смотреться великолепно... Разумеется, ню.
- Да, что-то в ней есть, - согласился с приятелем Алкамен.
Кора хотела что-то добавить, но вмешался Петруша:
- Знаешь, Кора, сегодня ночью убили девушку, ее нашли в фонтане...
- Ах, - восторженно воскликнула Кора, - смерть следует за мной повсюду! Девушка, надеюсь, красива?
- О, да! - Борей встряхнул головой, - И молода, к тому же! Ее задушили.
- Как это...страшно и прекрасно! - прошептала поэтесса. - Рок и смерть - только они настоящие, все остальное - иллюзия.
Алкамен махнул носильщику и засунул папку подмышку:
- Она работала в нарзанной галерее, подавала лечебную воду недужным. Простая девушка, в поэзии вряд ли разбиралась...И вообще в искусстве.
- Что ж, значит, смерть - лучшее, что с ней могло произойти. - Кора оперлась на руку Борея, - Закатимся вечером в ресторан?
- Должны же мы отметить твой приезд. - художник оглянулся на Петрушу, - Беги, закажи столик в ресторане Гранд-Отеля.
Кора закусила нижнюю губу. Алкамен расхохотался.
* * *
Ресторан "Гранд-Отеля ломился от посетителей, внизу на террасе ставили дополнительные столики, несмотря на вечернюю прохладу. Все обсуждали новость - через неделю, с первого октября 1910 года, в Кисловодске откроется круглогодичный сезон. Будто бы сам Шаляпин обещал дать концерт, и вообще съедется множество знаменитостей.
Петруша, выпив изрядно вина, затосковал и затих. Зато Кора вскоре отбросила сдержанность, сыпала стихами и смеялась.
- Петро, выпей еще, - хлопнул по плечу ученика Борей, - а то на тебя смотреть скучно. О чем скорбишь?
- Дашу вспомнил, - всхлипнул Петя, - так жалко ее... За что?
- Друг мой, мы все умрем, - Борей плеснул в бокал молодого человека вина, - и ты тоже когда-нибудь.
- Это другое! Одно дело умереть в своей постели от старости, а ее убили!
- Умереть в постели пошло. Кому приятно смотреть на старческие немощи? Нет, Петро, лучше уйти молодым! Но, конечно, убийство - это ужасно, - спохватился Борей и проследил за взглядом Алкамена.
- А-а-а, давешняя барынька! Пора познакомиться поближе! - художник встал и прошагал к столику возле окна. Оркестр грянул танец сезона - танго, Кора схватила Петрушу и потащила танцевать, не слушая лепета о том, что в танго он не мастер: в классической гимназии его обучали вальсу, мазурке и польке.
- Позвольте представиться - Борей, - дама и слова вымолвить не успела, а художник уж облобызал ее ручку, - что же вы скучаете, просим за наш столик!
- Ах, я не одна. Мой... кавалер встретил знакомого в курительной комнате.
- Тогда я вас похищаю, но должен же я знать, как вас зовут?
- Притокина Елена Андреевна, - барыня порозовела и поправла прическу.
- Тогда я украду вас, как Парис прекрасную Елену! Хотите, отнесу вас за наш столик на руках? - Борей сделал вид, что закатывает рукава сюртука.
- О, нет! Умоляю вас, нет! - Елена Андреевна изящно подала ему руку.
За столиком их с восторгом встретил Алкамен. Кора гордо отвернулась, и в танце отошла от друзей дальше, волоча за собой Петю.
- Дорогая Елена Андреевна, это мой друг Алкамен, а где-то тут мой подмастерье Петро и наша прекрасная Кора. - Борей усадил добычу и приказал подать еще шампанского.
- Господа, какие у вас странные имена, - Елена с улыбкой приняла бокал.
- Мы творцы, художники! Борей - это бог северного ветра, сильный, мощный, он несет перемены, сметает все отжившее!
- Да, вы такой... - прошептала дама, млея от пылающего взора.
- А я считаю себя преемником великого греческого скульптора Алкамена, - наклонился к ней друг Борея, - вы прекрасны! Хотите мне позировать?
- Я...не знаю, это, наверное, не совсем...прилично?
- Это совершенно неприлично! - воскликнул Борей, - Но зато ваша красота сохранится в веках, и потомки будут восхищаться вами через столетия! Я изображу вас нимфой, есть одна задумка...
- Нимфой? - возмутился Алкамен. - Елена Андреевна, не соглашайтесь на нимфу. Я из вас сделаю богиню!
- Друг мой, она и есть богиня, - рассмеялся Борей, вынимая из петлицы белую розу, - примите сей скромный цветок, который меркнет пред вами, его лепестки - лишь жалкое подобие вашей кожи, а аромат...
- Могу я знать, что здесь происходит? - за спиной Борея возник тот самый штабс-капитан, которому госпожа Притокина строила глазки на вокзале.
- Ах, Николай Сергеевич, эти господа - художники, они были так любезны! - Елена Андреевна невидимой глазу заколкой прикрепила цветок к волосам.
- Вот как! - по тону офицера было ясно, что на любезность ему плевать, а принадлежность господ к миру искусства вызывает в лучшем случае подозрение.
Алкамен хотел что-то сказать, но Борей уже поднялся и громко ответил:
- Господин офицер, ваша дама скучала, зачем же вы ее бросили?
Штабс-капитан вспылил и подступил к художнику почти вплотную. За соседними столиками зашептались, Елена Андреевна занервничала. Назревал скандал. Алкамен попытался вклиниться между противниками и напоминал Борею, что пристав Швецов больше не потерпит драки в общественном месте, друг его не слушал. Но тут Кора пролетела через зал, как птица, почуявшая угрозу для своего гнезда. За ней тенью следовал Петруша.
- Господа, господа, я умираю от жажды. Полцарства за бокал шампанского! Ах, у нас гости! Душка-военный! Пригласите меня на танец!
Ее привычный к большой аудитории голос привел соперников в чувство. Штабс-капитан отступил: он нисколько не боялся Борея, но что прикажете делать с поэтессой? Щелкнув каблуками, офицер наклонил голову и процедил сквозь зубы:
- Вынужден вас покинуть. Елена Андреевна, жду объяснений и надеюсь, что вы не пожалеете о своем выборе! - уходил он красиво.
Все, кроме Борея, облегченно вздохнули. Алкамен покачал головой:
- Как он посмел так говорить с дамой? - и поцеловал руку Притокиной.
- Мы немедленно должны выпить! - Кора величественно махнула официанту. Задвигали стульями, зашумели, Петруша сообщил, что готов напиться до бесчувствия, и это заявление вызвало бурную реакцию. Все смеялись и подбадривали друг друга. Более веселья ничто не омрачало, если не считать того, что Кора игнорировала Елену Андреевну, а та старалась привлечь к себе больше мужского внимания. После полуночи ресторан начал пустеть, что вызвало неудовольствие разгулявшейся компании.
- Предлагаю захватить вино и отправиться в парк! - Кора упорно считала царицей вечера себя. Борею и Алкамену мысль понравилась, а хорошо набравшийся Петруша и в Арктику бы за Корой отправился. Притокина тоже осмелела и решила не отставать от новых друзей, а то передовые люди примут ее за какую-нибудь мещаночку.
По вечерам нижний парк освещался электрическими фонарями, но на ночь их выключали. Пройдя вдоль речки Ольховки и распевая песни, выпили несколько бутылок, которые на небольшой тележке из ресторана кое-как тащил Петруша. Возле мостика деревья росли гуще, и стало совсем темно. Притокина спохватилась, что надо было взять хотя бы свечки.
- Вот глупости! - рассмеялась Кора, - Ночь прекрасна! Зачем нам свет! Мы можем стать во тьме, кем захотим! Представляете, вы не знаете, кто к вам подкрадывается в ночи! Это прекрасно! Давайте ловить друг друга!
- Ой, Кора, я тебя поймал! - протянул к ней руки Петя.
- Нет! Я убегу в лес, а ты лови меня, как сатир нимфу! - ее одеяние замелькало между деревьями.
- Догоню! - Петруша рванулся за ней, но споткнулся о корень. Сел на землю и заплакал.
- Петро, не ной, - рассердился на ученика Борей, - с ними так нельзя. Дамы, они любят силу. Не правда ли, Елена Андреевна? - Он протянул руки к Притокиной и зарычал, как медведь. Та нарочито громко взвизгнула и тоже скрылась за деревьями. Борей помчался за ней, крича что-то о всепоглощающей страсти.
- Алкамен, я совсем пьяный, - пробормотал Петруша, - а Борею хоть бы что!
- Ничего, Петро, скоро научишься пить ночи напролет, - хлопнул его по спине скульптор, - ладно, надо Кору искать, а то куда-нибудь забредет.
- Я с тобой! - попытался подняться Петя, но Алкамен растворился в темноте. Петя пригорюнился, что его бросили, и решил выпить, но обнаружил, что до оставшихся бутылок не сможет дойти. Он прикорнул под раскидистой сосной и задремал. Во сне Петя был самым настоящим сатиром и гонялся за обнаженными Корой и Притокиной, которые звонко хохотали и манили его вглубь лесной чащи.
Проснулся он от предрассветного холодка: все-таки конец сентября. Петруша поежился и поднялся с подстилки из сосновых иголок. Одно хорошо - голова не болела, за время сна алкогольные пары выветрились. Обхватив себя руками, молодой человек побрел вдоль речки в поисках друзей. Вдали показался причудливый мостик - "Дамский каприз". В небольшом гроте за ним часто назначались романтические свидания.
- Борей! Кора! Алкамен! - выкрикивал Петя, зевая. Подумал, что ночью все выглядело интереснее, а сейчас ему хотелось в постель или хотя бы выпить чашку крепкого чая. Никто не отзывался. Петруша вспомнил, что в гроте есть скамейка, и решил немного отдохнуть. Спустился к реке, умылся и напился воды из источника, а потом поднялся на мостик. На скамейке грота что-то белело, но солнце еще не встало, и Петя с другого края мостика разглядел только женское платье.
- Кора! - выкрикнул он и побежал рысцой. Наверное, Кора заснула там, не дождавшись своих поклонников. С разбега нырнув в грот, Петруша ухватился за боковую стенку и нагнулся над женщиной. На скамейке лежала мертвая Елена Андреевна, шлейф ее вечернего платья аккуратными складками спадал на пол. Петя зажал рот обеими руками и неотрывно смотрел на посиневшее лицо Притокиной. Отступив назад, молодой человек ногой оттолкнул китайский фонарик с погасшей свечкой внутри. Зачем-то вернув фонарик на прежнее место, Петруша выбежал из грота и повис на перилах.
- Эй, кто там на мосту? - раздался сверху голос Борея, - Петро? Я думал, ты давно дома десятый сон видишь.
- Вижу, - всхлипнул ученик художника, - такой сон, что лучше бы и вовсе не просыпаться.
- Да что случилось-то? - забеспокоился Борей, перепрыгивая через ограду боковой террасы, - Ты здоров?
Петя кивнул головой и махнул рукой в сторону грота. Борей заглянул туда, присвистнул, потоптался внутри полминуты и вернулся на мостик.
- Елена... Мертвая. - прошептал он. Петя молчал, шумно дыша, - Так, давай по порядку, Петро. Как ты ее нашел? - Борей выслушал нехитрую историю и помрачнел. - Ее задушили, как Дашу. Рука у нее холодная, так что это вряд ли ты.
- Спасибо на добром слове, - горько усмехнулся Петя, - мне повезет, если пристав тоже так подумает. Он считает меня потенциальным преступником.
- Ерунда! Любой дурак понимает, что ты не способен...на такое. И потом, ночью с ней был я...Некоторое время.
- Да? - Петруша немного оживился, - Может, ты видел кого-нибудь, ну, когда вы с ней... А вы что, прямо тут? - он удивленно поднял голову.
- Никого я не видел, и ничего. Мы гуляли, зашли сюда, дальше все как-то само собой вышло. А потом она: "Ах, как низко я пала!", я ее утешал, как мог, но она в слезы и говорит: "Подите прочь, я должна...что-то там испить...а-а-а, чашу своего стыда!". Я и ушел, не люблю эти дамские штучки, бродил где-то, честно сказать, мало что помню. Надо в полицию сообщить.
- А пристав подумает на кого-нибудь из нас. Ведь Елена Андреевна с нами весь вечер провела, а с тобой еще и почитай всю ночь.
- Это значит, Петро, что нам надо самим раскумекать, что происходит, и что за злодей объявился. Твоя правда - ты да я - лучше приставу никого не найти, но я для него, конечно, предпочтительнее.
- Постой, а ведь это мог быть штабс-капитан! - Петруша обхватил голову руками, - Представь, он разозлился, что Елена Андреевна его покинула, следил за нами, потом видел, как вы, ну...А после того, как ты сбежал, задушил ее из ревности.
- Я не сбежал, - возмутился Борей, - она сама меня прогнала! А господин офицер... - Художник задумался. - У тебя выходит, что он Отелло какой-то. Следил, крался во тьме, выжидал чего-то! Ну, даже если и так, душить-то зачем? У него оружие имеется, застрелил бы, что ли...
- Не хотел, чтобы выстрел слышали, - не сдавался Петя, - или впал в такую ярость, что забыл обо всем на свете.
- А потом аккуратно положил ее на скамейку, руки на груди сложил, платье расправил. - нахмурился Борей, - Вообще, конечно, все может быть. Но тогда мы должны принять, что Дашеньку тоже он убил. А ее за что? Тоже из ревности?
- А вдруг это случайное совпадение? Я хочу сказать, штабс-капитан убил Елену Андреевну, а Дашу - кто-то другой. Получилось, что обеих задушили!
- Нет, друг мой, - покачал головой художник, - это не совпадение. Есть во всем этом что-то такое...Не могу пока понять, что именно. Но убил их один человек, и не из ревности. Давай-ка, хорошо тут все осмотрим.
Но маленький грот, казалось, не хранил никаких тайн, связанных со страшным преступлением. Оглядевшись, Петя с грустью посмотрел на еще недавно прелестную женщину:
- И у нее в волосах твоя роза, как у Даши. Так жутко! - Он тяжело вздохнул. - А фонарик вы где взяли?
- Какой фонарик? Этот? - Борей пожал плечами, - Не было у нас никакого фонарика, может, он тут и стоял, а я его просто не заметил. Слушай, Петро, давай приставу ничего не скажем о ночных гуляниях по парку. Он точно меня упечет в каталажку. Тогда мы ничего не сможем выяснить об этих убийствах.
Петруша подумал немного и, признав опасения справедливыми, согласился несколько отступить от правды. Честное сердце его протестовало, но и попадаться на крючок Швецову молодой человек боялся. Впервые за два года он пожалел, что отверг учебу в университете и покинул тихий отеческий кров, решившись посвятить жизнь великому искусству.
* * *
Два дня спустя Борей и его ученик сидели в съемной студии, над которой располагались жилые комнаты. Художник пытался что-то набросать на приготовленном холсте, но дело не шло. Петруша оперся на подоконник и уныло созерцал улицу: с бульвара доносились звуки оркестра и смех отдыхающих. Пристав Швецов внимательно выслушал и записал хронику событий в вечер и ночь убийства Елены Андреевны, но недвусмысленно дал понять, что не слишком верит в правдивость преподнесенной ему истории. Господам художникам велено было не покидать город, хотя совсем недавно пристав только об этом и мечтал. Но Притокина была женой весьма влиятельного и состоятельного человека, а потому расследование ее смерти привлекло к себе больше внимания, чем убийство скромной местной девушки. Штабс-капитан, о котором Петя приставу все уши прожужжал, тоже был допрошен. По его словам, в тот вечер он, в самом деле, будучи обижен дамой, ушел к себе в номер и там пил. Но после одиннадцати часов его никто из постояльцев и прислуги не видел, так что и его пристав Швецов попросил задержаться на отдыхе.
- Борей, а ведь Иван Лукьянович ничего не сказал о сходстве двух убийств, - заметил Петя, - как будто про Дашу и забыл вовсе.
- Ничего он не забыл, просто пока не знает, как нас к нему привязать. Но уверен, это вопрос времени.
- А ты помнишь, где мы были в ту ночь, когда Дашу убили?
Борей кисточкой почесал ухо:
- Ну, вечером, после нарзанной галереи, мы гуляли по курзалу. Там военный оркестр играл, и народу было не протолкнуться. Так. Нам это надоело, и мы поехали в ресторан с цыганами. Вернулись оттуда часа в два. Мы же собирались с утра пойти на этюды, потому так рано и угомонились.
Петя согласно кивнул и нахмурился:
- Но вы с Алкаменом меня не разбудили, хотя обещали.
- Да, решили, что тебе надо отдохнуть. Я и сам спал, как убитый, Алкамен первый проснулся, меня разбудил и чай приготовил, еще до рассвета. Так что пристав может подумать, что я ночью тихонько выскользнул, встретился с Дашей и задушил ее. Доказать, что это не так я не могу.
- А ты с ней встречался? Ты-то ей свидания назначал, но она отказывалась приходить к тебе, я сам слышал.
- А кто этому поверит? К кому-то же она пошла на встречу. Почему не ко мне? - пожал плечами Борей и отшвырнул кисть, - Ничего не выходит!
В студию спустились Алкамен и Кора.
- Куда мы сегодня отправимся? - поинтересовалась Кора.
- Никуда! - резко ответил художник, - Настроения нет никакого.
- Это почему так? - удивилась поэтесса. Алкамен, услышав слова друга, немедленно снял сюртук и закатал рукава рубахи.
- Пойду самоваром займусь, да в трактир мальчишку пошлю. Поесть что-то надо. С утра не евши сидите.
- Не хочу я в этом сарае есть! - надула губы Кора, - Хочу в ресторан! К людям хочу! Вы с Петром целыми днями ходите мрачные. Мне скучно.
- Ах, тебе скучно! - завопил Борей, - Хочешь, я станцую! Ты можешь проявить хоть каплю сочувствия? Меня в убийстве подозревают!
- Тебя подозревают потому, что ты эту барыню нам навязал! - Кора вспыхнула, как факел, - Не устоял! Чуть мордашка смазливая, и ты обо всем на свете забываешь! Если бы не подозрения пристава, ты бы сейчас восхищался ее смертью! Да, она везде! Но мы-то живые. И смерть этой особы - не слишком большая утрата для мира. Она была пустой и ничтожной куклой! И ты никогда не дарил мне цветов! - на ее крик со двора прибежал Алкамен.
Кора оперлась на стол обеими руками, встав напротив Борея. Тот тяжело дышал и явно собирался сказать что-то обидное для поэтессы. Помолчав, он рассмеялся злым смехом:
- Это ты пустая и ничтожная кукла! Я никогда не дарил тебе цветов, потому что ты - жалкое подобие женщины! И Дашенька, и Елена были лучше тебя, хотя не имели никаких талантов. Но любой мужчина выберет их, а не тебя. И Петро скоро поймет, чего ты стоишь! Еще пожалеешь, что смеялась над мальчишкой! Получай! - Борей схватил розу, которую утром поставил в стакан, и швырнул в лицо Коре. Та обвела безумным взглядом студию и подняла цветок с пола.
- Ты еще пожалеешь! На коленях ко мне приползешь! - сжав розу в руке и не замечая крови на ладони от шипов, она гордо прошла мимо Алкамена и хлопнула дверью. Некоторое время в студии царила тишина.
- Зачем ты так с нею, Борей? - нарушил молчание скульптор, - Кора талантлива, и она влюблена в тебя.
- Она любит только себя, - махнул рукой Борей, - у меня нет иллюзий.
- Куда она пошла? - забеспокоился Петя, - В таком состоянии она на все способна! Надо ее догнать.
- Лучше всего оставить ее в покое, - сухо ответил Борей, - погуляет и вернется, никуда не денется. - Алкамен потоптался, повздыхал и согласился с другом. Петруша еще некоторое время рвался пойти за Корой, но Борей высмеял его страхи, напомнив, что в Петербурге случалось подобное, и поэтесса возвращалась через пару часов как ни в чем не бывало.
Благодаря Алкамену поужинали сносно, но бывалого веселья не наблюдалось и в помине. Расстроенный Петруша ушел к себе и рано лег спать. Проснулся он глубокой ночью от какого-то смутного страха, вышел в коридор и заглянул по очереди во все комнаты. Никого на месте не было, постели убраны. В студии было темно, но Петя знал, где стоит керосиновая лампа. Ее свет озарил комнату, спугнув двух котов, доедающих со стола остатки ужина. Почему-то молодому человеку стало одиноко и тоскливо. Он вспомнил, что в верхнем парке есть одна поляна: они забирались туда в прежние свои ночные вылазки. Луна казалась там ближе, а весь мир - какой-то сказкой. Захотелось вернуться в эту сказку, когда все веселились, и не было никаких убийств. Петя бежал, освещая дорогу, не замечая, что кто-то следует за ним. Наверху, вокруг поляны суровыми стражами стояли сосны, а посередине лежало тело в сиреневом наряде, освещаемое равнодушной луной. Петруша поставил лампу на землю и медленно подошел. Глаза Коры были закрыты, волосы темной волной окутывали худенькие плечи, а шею стягивал ее любимый шарф. Петя упал на колени и прижался к еще теплому телу молодой женщины. Ее наряд был усыпан дикими цветами: вокруг их росло видимо-невидимо. Осторожно положив Кору на землю, Петруша уставился на цветы. В его смятенной голове выстраивалась какая-то картина, еще неясная, но пугающая.
- Цветы, - бормотал он, - цветы. У всех они были. И все задушены. Почему? - закрыв лицо руками, он, шатаясь, пошел прочь. Темная тень выскользнула на поляну и подняла забытую молодым художником керосиновую лампу.
Петя бежал домой, вытирая слезы рукавом пиджака. Он не знал, какое из чувств больнее разрывает его сердце: горе или гнев от предательства. "Я ему так верил! Жизнь готов был за него отдать!". Ни на секунду не задумываясь, что станет делать, он просто хотелось заглянуть в глаза негодяя.
Ворвавшись в студию, Петя увидел Борея, сидящего за столом. Тот опустил голову на руки, перед ним горела свеча.
- Петро! Хоть кто-то нашелся! Куда подевалась керосиновая лампа?
Петя, не отдышавшись, с порога бросил ему в лицо:
- Зачем ты убил их, Борей? Я понял, что это ты, но зачем? Ответь мне! Кора мертва, как и другие женщины! Я нашел ее в парке, она задушена!
- Кора убита? - художник резко вскочил на ноги, - Не может быть!
Петя выдавил из себя истерический смешок:
- Какая игра! Вроде бы ты ничего не знаешь! Низкий, подлый человек! Одно притворство!
- Ты что, напился? - Борей смерил ученика презрительным взглядом.
- Я не пьян...наконец-то, потому и понял все. Отвечай! - Петя с размаху ударил кулаком по столу.
- Чер-р-рт! - Борей отшвырнул ногой стул, - Что за выходки? Не пьян? Тогда лучше бы уж напился! Что ты несешь?
- Они...Они были так прекрасны, а ты их убил! Они же богини! Богини! - Петя еле сдерживался, чтобы не расплакаться.
- Ах, ты щенок! - Борей медленно обошел стол, - Мальчишка! Да я тебя!.. - он пнул еще один стул и надвигался на ученика. Петя отступил к стене, в ужасе глядя на вытянутые вперед мощные руки художника.
- Повтори, что ты сказал, - неожиданно тихо попросил он.
- Что? - испуганно прошептал молодой человек.
- Повтори, что ты сейчас сказал.
- Что ты убил их...
- Нет, - отмахнулся Борей, - после, ты сказал, что они...
- Прекрасны. Они богини. То есть я хотел сказать: они были богинями... пока ты... пока их не убили...
Борей подошел к своему ученику и крепко обнял его.
- Петро, ты гений! Как же я раньше не догадался! Они не были богинями, но стали ими после смерти! - Он выпустил взъерошенного Петрушу и снова пнул стул ногой:
- Нет, но каков же мерзавец! Убью!
- Ты хочешь убить меня? - Петя прижался к стене, не помня, на каком он свете.
- Конечно, нет! Ты, Петро, молодец! Со мной так еще никто не смел разговаривать. А ты посмел, потому что решил, что я убийца. И пришел ко мне в логово! - Борей успокоился и вернул несчастные стулья на места, - Садись-ка, друг мой, давай спокойно поговорим, а?
Убедившись, что его не собираются душить, Петя осторожно присел, подняв голову на учителя и веря ему, и не веря. Борей расположился напротив через стол.
- Петро, помнишь кружку, которую ты уронил в фонтан, где Дашенька была? Как она выглядела?
- А-а-а, в таких нарзан в галерее подают. Они стоят на подносах, а девушки в форменных платьях наливают воду, если кому-то тяжело самому, и подают. И Даша нам подавала, помнишь? - вздохнул Петя.
- Как ни помнить, - грустно ответил художник, - я притворялся ослабевшим, и мы смеялись. Даша была юна и прекрасна, разливала в кружки живительный напиток. Тебе это кого-нибудь напоминает?
Петя задумался. Он вспомнил их шутки, комплименты, которыми они щедро одаривали милую девушку.
- Геба! - выкрикнул он, - Геба на пирах богов разливала нектар!
- Ага! Ты увидел! - Борей потер руки, - Дальше - Леночка. Ты же тогда в гроте показал мне фонарик, а я не обратил внимания. Смотри, кем была Леночка при жизни?
- Ну, я так понял, что у нее богатый муж, дом в Москве, положение в обществе...
- Вот именно, она - хозяйка дома, в переносном смысле, домашнего очага...
- Боже мой... - прошептал Петруша, - Фонарик со свечкой... Их возили с собой путешественники в память о доме...Гестия!
- Так-так! Гестия - богиня домашнего очага.
- Но Елена Андреевна, при всем моем уважении, не производила впечатления домоседки, по-моему, ей хотелось веселья, приключений...
- Ты все еще не понимаешь! - Борей начал сердиться, - Даша тоже не богам нарзан разливала, а паралитикам и подагрикам! Смысл в том, что жизнь им не позволяла стать, кем они должны быть. Теперь Кора. О-о-о, я виноват перед ней! Никогда себе не прощу! Но с ней все понятно, намеки не нужны.
- Знаешь, что я нашел на ее теле? - Петя содрогнулся от воспоминаний.
- Вероятно, цветы - тихо ответил художник, - ведь гранаты еще не поспели. Аид похитил Персефону, когда она на поляне собирала цветы.
Ученик смотрел на учителя с ужасом и восхищением. Перед ним открылась картина убийств, только одна фигура пропадала в тумане, страшная, но такая знакомая. Дверь в студию тихо открылась, и вошел Алкамен. Петя вздрогнул и оглянулся, а Борей придвинул еще один стул.
- Садись, мы с Петром тут кое-что надумали насчет убийств.
- Интересно, может быть, я могу помочь...
- Несомненно. Скажи, почему ты всем рассказываешь, что ученик Фидия Алкамен превзошел своего учителя?
Алкамен удивился странному вопросу, но присел на предложенный стул.
- Потому что это так. До наших дней дошло больше работ Фидия, но то, что осталось от Алкамена, говорит о его несомненной гениальности.
- Не поверим, а проверим. Ну-ка, Петро, ты у нас гимназию недавно закончил, остатки образования еще не выветрились. Что мы знаем о скульпторе Алкамене?
- Очень мало. - Петруша выпрямился на стуле, как будто отвечал урок, - Часть его работ не сохранилась вообще, часть в копиях. Достоверно известно, что ему принадлежит знаменитая "Афродита в садах" и... - Петр поперхнулся, помолчал, а потом тихо прошептал, - и "Геката". Нет, Борей, я не верю...
- Придется, друг мой Петро, потому что круг замкнулся. Он замкнулся на Коре, да? На несчастной Коре, которая была живой богиней... Во всяком случае, сама она так думала. Ты бездарный скульптор, Алкамен, твои работы - жалкое эпигонство.
- Не понимаю, о чем ты? - скульптор потер лоб, - Устал я что-то. Любишь ты правду-матку резать, Борей. Мне еще и тридцати лет нет. Все впереди.
- Но ты уже все про себя понял. Ученик Фидия создал скульптуры богинь, может быть, многих, просто мы о них не знаем. И ты решил довершить его дело. Но тебе никогда не превзойти Фидия, и знаешь, почему? Фидий - создатель великих творений. А ты - разрушитель. Ты взял и убил трех прекрасных женщин: живых, теплых, настоящих!
- Я их не убивал, - холодно ответил Алкамен, - это ты разрушитель, не я. Ты их убивал, своим эгоизмом, жаждой обладания. Они были твоими игрушками. Ты не мог видеть их подлинной сущности, даже в Коре. А я - я видел! Ты бы никогда не вознес их на пьедестал, только использовал бы и бросил. И потом, ты сам все время говорил о красоте смерти.
- Говорил, мы все так говорили. Во всех салонах это самая модная тема. Но слова - это одно, а убийство - совсем другое.
- Повторяю, я их не убивал. Просто вернул туда, откуда они к нам пришли. Больше никто на них не покусится, потому что богиням нет дела до смертных. С Дашей было трудно - она по ночам не гуляла. Пришлось выманить ее обманом. Ты бы все равно добился ее...расположения. Ее надо было спасать.
- Подождите, у меня голова кругом идет, - взмолился Петруша, - получается, что ты, Алкамен, видел в них богинь: в Даше - Гебу, в Елене Андреевне - Гестию. Но Кора уже была богиней, ведь Кора и Персефона - одно и то же. Зачем ты ее задушил?
- Потому что Борей ее унижал, смеялся над ней. Он не понимал, что она богиня подземного мира, дочь матери-земли. Она страдала, а я не мог смотреть на ее муки.
- Да, а у настоящего Алкамена была Геката. Геката тоже отождествлялась с Персефоной. Так ты создал свою коллекцию богинь. Нет, господин Кондратьев, никакой ты не Алкамен, а простой убийца женщин.
- Это еще надо доказать. Знать ничего не знаю. Если мне не изменяет память, пристав Швецов подозревает тебя.
Рама приоткрытого окна задрожала, на подоконнике появилась рука с лампой, а затем и вся фигура штабс-капитана.