Осенний сон
Журнал "Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь]
Тая принесла большую охапку хвороста, весело улыбнулась:
- Старшина печки разрешил топить.
- Расщедрился. Рад, что один за весь комсостав остался, - буркнула недовольная отчего-то Женька.
- Не один. Политрук из города вернулся, - тут же отозвалась кудрявая Зойка, подобных новостей не пропускавшая.
Женька нахмурилась сильнее:
- Что-то рано он. Вот точно - скоро приказ придёт. И закончится наш отдых, девчонки.
Невысокая, худенькая Галка схватила огромную охапку хвороста и, яростно ломая длинные прутья пополам, запихнула в печурку. Слабый огонёк, словно только того и ожидавший, притих на мгновение, и тут же с жарким треском взметнулся ввысь. Зойка, довольно поглядывая на печку, аккуратно раскладывала выстиранные брюки под матрацем.
- Всё равно сырые завтра будут, - Тая укоризненно покачала головой.
- Подумаешь, чай, не зима еще. - Зойка достала круглое зеркальце и, глядя в него, принялась старательно покусывать губы.
Грузовик прибыл из города не порожняком. Из кузова выгрузили тяжелый ящик, еще дополнительно хорошо укутанный в брезент. Как говорили - там какая-то новейшая радиостанция, вроде бы полученная по ленд-лизу. То ли для учебы, то ли для связи. Впрочем, старшина быстро разогнал любопытных, а ящик велел отнести в пустующую пока штабную землянку. Грузовик задержался на опушке - на кухню привезли новый котел и мешки с продуктами. Шофер сам всё выгрузил, сам занёс. Повариха даже не возмущалась по обыкновению, очевидно, довольная новой утварью.
Но главное - девчонкам выдали тёплое нижнее бельё. Шерстяное, новое. Зойка, хорошо помнившая мужские нательные рубахи с запасом на четыре размера, рассматривала обновки с явным восторгом. И вдруг застыла, уставившись в никуда огромными серыми глазищами:
- Девочки, налёт скоро.
Женька ругнулась:
- Разлетались, сволочи. Вчера только бомбили. Тая, туши печку.
- Так все же топят.
- Туши, я сказала.
Сидели в окопе, прижавшись плечом к плечу. Бесстрастная внешне Галка вслушивалась в отдалённые разрывы:
- Опять станцию за рекой бомбят.
Женька, верная устоявшейся привычке не тратить времени даром, дремала, прикрыв глаза. Гудящие в отдалении самолёты особо ей не мешали. И только Тая поглядывала в сторону реки со смесью страха и любопытства.
Внезапно где-то прерывисто и гулко загудела сирена. Временами нечётко, приглушенно, словно откуда-то издали - и тут же резко, словно со всех сторон разом. Чужой, непривычный звук бил прямо по оголенным нервам. Девчонки резво вскочили. Десятка три голов завертелись во все стороны, кто-то уже полез на бруствер, кто-то заохал. Галка, сжимая в крепко стиснутых кулачках невидимые наушники, вглядывалась куда-то вдаль, мимо сухой березы с надломленной верхушкой:
- Точка, тире, точка. Нет, слишком длинно. Не морзянка. Может, код?
- Код...- глядя на неё расширившимися глазами, прошептала Тая.
- Ах вы ж, мать вашу! - злой как черт, появившийся внезапно старшина погнал девчонок обратно в укрытие. Словно нарочно, накрыв темной тенью сухую берёзу, отбившийся от остальных самолёт с тяжелым гулом прошел на бреющем почти рядом с лагерем, над самой опушкой.
- Ой, девочки, и что это было? А если правда диверсант, и его не поймали? А вдруг он секретные координаты передавал? - Тая взволновано оглядела подруг.
После отбоя воздушной тревоги несколько военных осмотрели окрестности, на чем всё вроде бы и закончилось.
- Сигнал, скорее всего, со стороны оврагов был. Так что диверсант давно уже в лес ушел. Всем ясно, что искать бессмысленно. - Зойка накрутила очередной локон и вновь посмотрела в зеркальце.
- Зой, ты зачем крутишься? Нас же за яблоками старшина отпустил, а не на танцы. Там и нет никого, одни развалины.
Зойка чуть скривилась, искоса оглядев улыбающуюся Таю. Золотистые локоны подруги светились в лучах осеннего солнца, глазищи, синие-синие, казалось, вобрали в себя всю глубину бездонного неба. Вздохнула:
- Кто бы говорил. Всем бы такие кудри, как у тебя. Коса, небось, толщиной в руку была?
- Еще и ревела, как резали? - добавила из угла Женька.
- Нет. Я не плакала, - очень серьёзно ответила Тая. - Надо, значит надо.
И добавила, чуть смущенно улыбнувшись:
- Хотя с косой проще было, заплёл - и всё. А тут совсем чуть-чуть отросло, и уже во все стороны лезет. Наверное, опять подрезать надо.
- Не вздумай! - вскинулась Зойка. - Хочешь, я тебе гвоздём накручу?
Тая помотала головой.
- А в тех развалинах целых два мужика живёт, - ухмыльнувшись, вставила Женька. - Дед столетний да пацан малолетний. Как раз для Зойки.
Зойка удивленно уставилась на Женьку. Как это - она, да не знала? Женьке пришлось выходить из угла и делится сведениями, полученными от поварихи.
От небольшого пригорода, звавшегося до войны Заречье, нынче остались одни пепелища. Уцелевшие жители давно перебрались в городок за рекой. Но где-то среди путаницы оврагов жила баба с двумя детьми, а где-то еще дальше - дед старый. Деда вообще никто ни разу не встречал.
- А пацаненок, лет десяти, раньше тут целыми днями крутился. До нас тут сапёры стояли. Лейтенант, который занятия вёл, его гонял поначалу, да девчонки не давали, жалели, подкармливали.
- Странно, - удивилась Тая. - А мы уже неделю здесь, и ни разу не видели. И они в оккупации были. Они не ушли. Может, с немцами сотрудничали? Могли и диверсанта укрывать. Они здесь всю местность знают.
- Там, дальше, за оврагами, голая низина и до самого леса минные поля. Подступы к реке и наши, и немцы минировали. Ни один диверсант в здравом уме с той стороны не полезет. Им что - другого места мало? - Разозлившаяся вдруг Женька резко оборвала разговор и стала поторапливать подруг.
В окрестностях лагеря несколько крошечных яблочек висело лишь на вершинах уцелевших полудиких яблонь. Женька решительно зашагала в сторону былого поселка, оборвав робкие возражения Таи. Впрочем, вскоре девчонки вышли на довольно утоптанную тропинку, уводящую вглубь оврагов. Черные скелеты обгоревших яблонь грудились вокруг таких же черных закопченных труб, торчавших посреди пепелища. Тая ёжилась и уже хотела предложить повернуть обратно, но тут тропинка вынырнула из глубокой балки. Девушка наконец поняла, куда направлялась Женька. Здесь была жизнь. Колыхалась всё еще полузелёная трава, пробившаяся на месте былых огородов, пестрели кусты, пустившие весной побеги из закопченных стволов. Избы, очевидно, сжигали целенаправленно, но то тут, то там виднелись почти уцелевшие, покрытые сверху глиной погреба. Из-за поворота потянуло дымком, и Тая поняла, отчего в заброшенном поселке решили остаться жильцы. Там уцелел даже не погреб - а небольшой, но добротный, густо обмазанный глиной хлев, за которым виднелся крошечный лоскуток вскопанного огорода. Девушки подошли к настежь открытым дверям - топилось в хлеву "по-черному" - и заглянули внутрь. В полутемном помещении дымила печурка, посреди стола лежала деревянная ложка и стояла миска, доверху наполненная густой похлебкой, накрошенной явно из всего съедобного, из чего только возможно. Девочка, на вид лет тринадцати, по самые брови закутанная светлым платком, поднялась навстречу и встала, загораживая вход. Женька, махнув рукой остальным, шагнула назад, девочка, не торопясь, вышла следом.
- Мы... это... - попыталась объяснить Тая.
- Я знаю. Вы связистки из лагеря. - Девочка недовольно нахмурилась, взглянув на их пустые мешки, но промолчала.
- Мать где? - Женька смотрела жестко.
- В городе, в госпитале работает.
- Когда была здесь?
Девочка явно удивилась:
- Да с месяц назад. - И в ответ на недоверчивый взгляд девушек: - У неё ноги попухли, ходить трудно.
- Как же вы одни? - удивилась Тая. - А кушаете что?
- Иногда к матери приходим, она паёк даёт. На огородах самосев кое-где есть. Хватает. Тут хорошо, никто не лазит. На мосту патруль, да и мины везде. Летом два пацана подорвались, теперь все боятся. Тут долго еще не разминируют - немцы мины на не извлечение ставили. Если один взрыватель выкрутишь - другой рванёт.
- А готовишь для кого?
Девочка глядела явно недоумённо:
- Так для брата же. Он за едой зашел. Мужиков кормить надо. Я тут на хозяйстве, а он теткин огород копает. У нас хлев давно пустой, а тетка корову держала, там огород хороший.
Девочка махнула рукой в сторону. За хлевом светловолосый мальчишка, так и не обернувшись на голоса, закидывал дрова в небольшой погребок.
- Он не слышит, - пояснила девочка. - Бомба рядом взорвалась.
- Как же так? - охнула Тая. - А к доктору ходили?
Девочка пожала плечами:
- Мать в госпиталь водила. Там в середине уха взорвалось, вот левое, может, когда-нибудь и будет что-то слышать.
И в ответ на сочувствующий взгляд Таи:
- Да ничего. Это для девки беда была бы, а парню, да после такой войны - не убыль. Трактористом будет, или механиком. Он у нас теперь один мужик.
- Кто тут еще живет? - всё также резко спросила Женька.
Девочка махнула рукой вдоль тропинки:
- Дед Егор вон там. Я ему паёк по карточкам из города ношу.
Как ни приглядывались девушки, но ни одной избы в округе так и не заметили. Пока неожиданно тропинка не уперлась в полуосыпавшуюся кучу глины - крышу былого погреба.
- Здравствуйте, дедушка! - первым заметила местного жителя Женька. Дед сидел на пороге, почти сливаясь со старыми стенами.
- И вам поздорову. Куда направляетесь? - Теперь он стоял, опираясь на толстую суковатую палку.
- За яблоками. - Тая огляделась: погреб - не погреб, землянка - не землянка. Яма в земле, узкий вход, занавешенный старым обгоревшим брезентом. - Как же вы зимовать здесь будете, дедушка?
- Что мне-то, я уже старый, - дед смотрел на них, на военную форму смотрел, и сухие старческие губы дрожали. - Не бродите вы там, девоньки. Сюда идите.
Спрятавшись за пригорком, стояла старая узловатая яблоня, вся усыпанная мелкими полосатыми яблочками.
- А вам дедушка? - попыталась возразить Тая.
- Рвите, девоньки, сладкие они, спелые уже, рвите.- И отчего-то отказаться не было никакой возможности.
- Ладно, хватит, и так мешок полный. - Остановила девушек Женька.
- Спасибо, дедушка, - поклонилась Тая.
- Кушайте, девоньки, кушайте. Сладкие яблочки, - дед так и стоял столбом у яблони, такой же старый, вросший в землю, как и она.
Вовсе и не далеко по проторенной тропинке оказалось до лагеря.
- Поварихе отдадим и себе отсыплем, - командовала Женька. И обернулась, закусив губу. Таи рядом не было. Появилась через пару минут.
- Политрук велел после построения зайти.
Расслабившиеся последние дни девчонки что-то долго выравнивали строй, всё время сбивалась Зойка. Уже и схлопотали наряд бы, как вдруг заревела сирена воздушной тревоги. Вновь сидели в том же окопе. Звуки отдаленной бомбежки едва долетали. Женька дремала, Тая вертела головой по сторонам, кто-то зашивал гимнастерку - старшины на них не было. Галка смотрела мимо и молчала, прижав кулачки к губам.
Вечером не ложились, ждали Таю.
- Печку бы растопить, - вздохнула Зойка. Ветер тянул от реки промозглой осенней стынью.
- Ага, кудри высушить, - хмыкнула Женька. - Что ты зимой делать будешь?
И вздохнула:
- А ведь третья зима идёт, девочки.
Галка съёжилась, обхватив ладонями худенькие плечи:
- Не хочу я зимы. Холодно там, так холодно.
Девушки обернулись, глянули на неё, и Галка словно очнулась, вскинула голову, резко перевела разговор:
- Девочки, а я опять в убежище сигнал слышала. Короткий, прогудел - и умолк.
- Никто не слышал, одна ты слышала, - недоверчиво буркнула Зойка.
- Ты молчи, ты вообще в углу сидела, - обиделась в ответ Галка.
- Тихо, - вмешалась Женька. - Если Галка говорит, значит слышала. Сама же видела, как она на рации работает.
Появилась на пороге Тая, чуть запыхавшаяся. Женька внимательно всмотрелась, но нахмурилась только сильнее:
- Что политрук говорил? О нас спрашивал?
- Нет, - удивилась Тая. - Так чего-то. Он кашляет всё время, я чай травяной заварить предложила, я насобирала.
- А он чего?
- А он тушенку предлагал. Я говорю: "Не надо, товарищ командир, я и так принесу. На войне нельзя болеть".
- А он чего?
Тая плечами пожала:
- А он посмотрел так и говорит: "Иди, девочка".
Женька взглянула сощурившись:
- Приготовишь, сама не неси, мне отдай.
- Это еще почему?
- Мужику ведь мало заварить, надо еще уговорить лечиться. Я поварихе отдам, она кого хочешь заставит, сама знаешь.
- Да, Тая, - тут же вспомнила Женька. - А Галка опять сигнал слышала. Опять во время бомбежки. Значит, не ушел диверсант никуда. Тут он где-то. Из здешних кто-то.
- Или в оврагах прячется, - не согласилась Тая.
- Овраги не пустые, день - второй там спрячешься, а потом местные вычислят. Опасно. Да и смысл там сидеть? Объектов важных нет, и даже уходить некуда. Спереди река, сзади минные поля, а из оврага выйдешь - до самого леса голая низина. Любого издалека видать.
- Нет, - упрямо качнула головой Тая, - из наших никто не может. Мы все - за Родину.
- Из наших - точно не может, - согласилась Женька. - Мы в это время все вместе в одном окопе сидели. Вспоминайте, кого не было?
- Первый раз все были, - нахмурилась Галка. - И второй раз - точно все, на построении тревога застала.
- Так, - сощурилась Женька. - А кто отдельно был?
- Повариха у кухни, она сюда не ходит. Политрук у себя - у него блиндаж надёжный, немцы еще строили. Всё, - перечислила Галка.
- Политрук только месяц, как из госпиталя вернулся. Вроде, ничего мужик. Повариху я знаю. Она на второго уже похоронку получила, под Харьковом погиб. А она не верит, всё ждёт, - задумчиво добавила Женька,
- Может, и правда, жив. Так такое было, могли и ошибиться. Может, он в госпитале где-то лежит, живой, только написать не знает куда, - сочувствующе глянула Галка.
- Значит - точно некому, - подытожила Тая, - патруль надо вызывать, пусть овраги прочешут.
- Куда вызывать? - поморщилась Женька. - Не слышал кроме Галки никто. Надо третий сигнал ждать. А ведь никого и не искали толком. Наши наверняка отпиской отделались. Если вновь загудит, как бы беды не было. А если чужаков и не было? Вдруг, из своих кто-то? Сами подумайте - кроме тех, что в окопе были, любой мог. И из наших, и из местных. И причины и возможности были.
- Нет, - замотала головой Тая. - Никто не мог. Сама подумай Женька - никто не мог.
Женька стояла перед девчонками, очень серьезная:
- Ладно, подумаю. Но тогда надо на горячем ловить. Направление сигнала знаем, когда - тоже знаем: во время налёта. Выйдем немного раньше, как раз успеем.
- Кто нас пустит? - возразила Тая.
- Старшина бельё стирать пустит. А если на ручье тревога застанет, назад никто не побежит, там отдельный окоп есть. До конца тревоги не кинутся. Должны успеть. Как Зойка тревогу почует - так и пойдём.
Набрали полный тазик, вышли - серьёзные. Ручеёк так и звенел, скакал, быстрое течение билось о камешки, норовившие выскользнуть из-под ног. Где-то вдали послышалось гудение.
- Пора, - махнула рукой Женька.
- Нельзя, девочки, нельзя идти, самолёты летят, нельзя, тревога же, - Зойка спрыгнула в окоп и упрямо замотала головой.
- Зой, ты чего? Ты же на зенитной батарее связисткой была.
Зойка заговорила, быстро-быстро:
- Была. Девчонок положило, а сержант кричит мне: "К орудию". Она наводит, а я стреляю. А они пикируют - и сразу все на нас. Я стреляю, стреляю - а они все прямо на нас.
- Правильно, - серьёзно сказала Женька. - Нельзя всем идти. Вдруг искать станут? Кто-то прикрывать должен. Мы с Таей пойдём, а вы тут сторожить будете.
- Что вы там вдвоём сделаете? - забеспокоилась Галка.
Но Женька отчего-то особо не встревожилась, только кивнула успокаивая:
- Да мы и вчетвером ничего не сделаем. Мы же только проследить втихую и назад. Хотя и так ясно почти всё. Надо было всего лишь немного подумать.
Шли по прямой, мимо сухой берёзы, по старым, давно заросшим тропкам, как раз по дну постепенно суживающейся глубокой балки. Хоть и смотрели под ноги - ни одной растяжки не заметили. То ли не ставили здесь, то ли разминировал кто. Уверенно державшаяся Женька вскоре остановилась, вскинула руку. Дальше двинулись крадучись, прижимаясь почти к отвесным стенам оврага. В самом конце резко сузившейся балки виднелся широкий вход в бывший погреб, встроенный прямо в обрывистый склон.
И в погребе, с самого края, на пятачке, куда щедро падал дневной свет, стояло нечто. Переднее крыло опиралось на большой железный ящик из-под снарядов. Изгибались черные крылья руля, устремлённые вверх, словно готовые к взлёту. На месте сиденья лежал прикрепленный неведомо чем корпус от противопехотной мины. И всё это чудо, явно бывшее некогда мотоциклом, было опутано разномастными проводами и утыкано железками. А на изогнутом сверкающем руле был установлен сверкающий бронзой раструб, более всего напоминающий трубу от граммофона, разве что несколько меньших размеров. И от этого раструба куча разноцветных проводков также тянулась в недра железного чудовища. Светловолосый паренёк, низко наклонившись и закусив от усердия губу, как раз прикручивал что-то огромной черной отверткой. Похоже, он с толком собирался использовать недолгий час отдыха - время налёта.
За спиной послышался шорох, близкое сопение. Девушки обернулись. Сестра. Девчонка, явно бежавшая бегом, теперь стояла, тяжело дыша и чуть пошатываясь. Сейчас, на свету, падавшем прямо на неё, хорошо было видно исхудавшее, почти прозрачное бледное личико, глубокие темные тени под глазами. И ведь сейчас осень - не зима. Самое сытое время года.
- Миша нечаянно. Там проводки замкнуло. Он исправил уже. Он механиком будет. У нас отец, знаете, каким механиком был? Полста километров на ремне вместо подшипника проехал. А Миша мины все в окрестностях снял, дорогу сам очистил.
Тая взглянула растерянно, не понимая, что и зачем теперь делать.
- Идиоты! - заорала Женька. - Снять сигнал с мотоцикла и в реку, к чертовой матери. Сейчас, при мне! И мотоцикл в самый глубокий погреб и не доставать подольше! Я ясно объяснила? Или еще втолковать?
Тихо-тихо шли назад. Хотя спешить надо было. Вот-вот отбой тревоги дадут - а они в самоволке.
- Наступление скоро будет, - тихо сказала Тая. - Политрук сказал. Говорил: "Недолго, вам, девочки, осталось".
- Пил? - понятливо спросила Женька.
Тая покачала головой:
- Кашлял.
- Тай, - наконец отозвалась Женька. - Нашим девкам тоже про пацанёнка не говори. Чего зря трепаться.
- Ладно, - согласилась Тая. - Ведь и не было ничего. Бегали, как две дуры.
Далеко-далеко над самым горизонтом, сквозь густые, уже темнеющие тучи, пробивалось широкая ярко-багряная полоса.
- Красиво, - сказала Тая. - Словно огонь.
Все вопросы и предложения по работе журнала присылайте Петриенко Павлу.