Старый пластик высох и расслоился. Мак ковырнул его ножом, расширил отверстие, засунул в кабельный канал заглушку. Брызнул пеной. Мазнул рукой по вспучившейся поверхности, достал баллончик металлика, закрасил. В трубе щелкнул таймер. Пять минут на проникновение, десять на реализацию, пять на отход. Рука привычно скользнула на бедро, коснулась рукоятки "бульдога". Уже скоро. Потерпи, Молли.
- Я согласен на любую операцию.
- Вы не поняли? - Врач посмотрел по сторонам. - Это не лечится. Если уж на то пошло, это вообще не по нашей части. Вы знаете, что такое синдром утраты мотивации? Ее уже нет. То, что вы видите, - это тень, отблеск сознания. Калька. Шаблон.
- Что мне делать?
- Делать? - Врач взглянул на него чуть более внимательно, покачал головой, спросил, прищурившись: - Вы состоятельный человек?
- Пусть вас это не волнует. Я в накладе не останусь. Только перестаньте устраивать эти игры у постели дочери. Она все еще жива, но не слышит вас.
- Как дела? Сегодня ты выглядишь лучше. Нет. Я не пытаюсь тебя успокоить. Румянец на щеках. Днем открывают окно в палате? Конечно, это меньше, чем прогулка на свежем воздухе, но лучше, чем ничего. Извини, что я не приходил вчера. Были срочные дела. Не волнуйся. У нас все будет хорошо. И я еще крикну тебе, как раньше: "Привет мой ангел! Расправь крылышки!"
Пять минут на проникновение в здание. Затем все электронные устройства квартала будут заблокированы, все информационные каналы отключены. На десять минут. Этого должно хватить. Этого хватит.
Мак на мгновение закрыл глаза, успокаиваясь. Все-таки пять лет без практики. Затем поправил синюю форменную робу, поднял ящик с инструментами, несколько раз глубоко вдохнул, вышел из переулка. Двинулся в сторону парадного. Рослый охранник, только что отправивший в рот несколько подушечек жевательной резинки, подозрительно окинул его взглядом, потребовал пластиковый жетон, лениво отсканировал.
- Этаж?
- Двенадцатый. Блок тридцать пять. Заказ на ремонтные работы. Неисправность сантехники. Обслуживание системы кондиционирования. Плановое.
Охранник кивнул, достал телефон и принялся набирать номер бокса. Мак посмотрел на часы. До включения заглушки оставалось полторы минуты. Через минуту и двадцать пять секунд ему придется отключить охранника и вместе с ним ворваться внутрь. Иначе он туда уже не войдет.
Охранник терпеливо слушал длинные гудки в телефоне. Прошли еще двадцать секунд. Мак снова вздохнул. Привычная легкость возвращалась в тело. Но теперь это не было работой. Эта была невидимая кровь, заливающая лицо.
- Это тридцать пятый блок? Наружная охрана. Подтвердите заказ на техническое обслуживание помещения. Да. Да. Хорошо.
Сорок секунд до блокировки. Рискуя получить сотрясение мозга, охранник действовал все так же неторопливо.
- Держите, - вернул Маку жетон. - Напоминаю, что нахождение на любом этаже, кроме двенадцатого, будет считаться несанкционированным проникновением. Понятно?
- Да, - улыбнулся Мак.
Пятнадцать секунд.
- Вы должны закончить все работы до четырех часов вечера, - добавил охранник, освобождая проход к двери.
- Я работаю быстро, - вновь улыбнулся Мак и вошел внутрь.
Две секунды. Одна. Ноль. Блокировка двери щелкнула за спиной. Погасли светильники, включилось и замигало аварийное освещение. Мак вежливо кивнул толстому, просиживающему кресло полицейскому и сделал шаг к лифту.
- Подождите! - потребовал толстяк, вытаскивая телефон. - Эй, на пульте! Что со связью? Проблемы с энергоснабжением? Внешняя блокировка? Алло, черт возьми!
- Лифт не работает? - спросил Мак. - Я могу воспользоваться лестницей.
- При блокировке передвижение по зданию запрещено! - выкрикнул полицейский, суетливо хватаясь за кобуру. - Вы должны лечь на пол и сомкнуть руки на голове!
- Хорошо, - ответил Мак, наклонился, поставил ящик и из-под руки выстрелил в толстяка.
Толстяк тяжело откинулся в кресле. Мак сделал шаг в его сторону, взглянул на капли пластиковой пули, стекающие со лба. Жив. Полчаса сна с легкой головной болью после пробуждения и служебное несоответствие на десерт. Попал бы он к Маку в руки лет пять назад, превратился бы из увальня в солдата за полгода.
- Господин Ферсон?
Мак кивнул, не дожидаясь приглашения, присел на низкий диван. Первый раз в жизни он вел переговоры, нисколько не заботясь о впечатлении, которое произведет на собеседника. Ему был безразличен одутловатый человек в строгом черном костюме, встречи с которым он добивался целую неделю. И то, что встреча была назначена в похоронной конторе, и чрезмерная секретность мероприятия. Ничто не имело значения, кроме цели. Единственное, что заставляло нервничать, - время, которое им потребовалось для организации встречи. Неделя прошла с того момента, когда он впервые услышал в трубке этот вкрадчивый голос.
- Чай, кофе?
Мак оглянулся, скользнул глазами по новеньким гробам, украшенным затейливой резьбой и бронзовыми накладками, не ответил. Мужчина улыбнулся, присел напротив, демонстративно поставил на стол глушилку.
- Я не записываю, - сухо бросил Мак.
- Я знаю, - ответил мужчина. - Но таков порядок. Зовите меня Бобби, Мак.
- Ваш порядок съел еще несколько дней жизни моей дочери, - бесцветным голосом сказал Мак. Когда-то его подчиненные бледнели, услышав эти спокойные интонации.
- Нет, - не согласился Бобби. - Если говорить строго, вашей дочери уже нет. Или пока еще нет. И вы прекрасно знаете, что ее не будет... вот так еще не меньше чем полгода. Времени более чем достаточно. Ее можно вернуть. Но нельзя торопиться. Это важно для решения нашей задачи.
- Ваша задача мне неизвестна, и мне на нее наплевать, - негромко сказал Мак. - У меня только одна задача - спасти дочь
- Это я и имею в виду, - кивнул Бобби. - Ваша задача может стать нашей задачей. Только в отличие от вас мы знаем, как ее решить. Проверка была необходима. Но не для того чтобы выяснить, способны ли вы оплатить нашу услугу. На это у нас ушло пять минут. Главное, способны ли вы спасти свою дочь. С нашей, очень дорогой, но, в сущности, бесценной помощью.
- Вы это выяснили?
- Да, - задумавшись на мгновение, подтвердил Бобби. - Вы решительный, отчаянный человек, который неоднократно принимал решения, требующие мгновенного анализа ситуации. К тому же вам уже приходилось убивать. Вы скопили приличное состояние за двадцать лет безупречной службы на правительство. Хотя я сомневаюсь, что секретная работа на правительство по определению может быть безупречной. Но все же состояние! Немногие государственные служащие могут похвастаться тем, что им платят так, как платили вам.
- Я не хвастался, - отрезал Мак. - К тому же все в прошлом.
- В прошлом? - Бобби задумался. - Как это ни странно, но нашу фирму прошлое не интересует. Мы занимаемся будущим. Вот и вы пришли сюда, заботясь о будущем собственной дочери. Вернемся к вашему состоянию. Оно уменьшится примерно в десять раз, если наше сотрудничество будет иметь положительный результат. Но этот результат более чем вероятен. В вашем случае. Самую сложную часть работы вы должны будете сделать сами. Мы занимаемся только общей организацией. Проблема в одном - достаточно ли близко вы подошли к черте.
- К какой черте?
- К черте, за которой начинается отчаяние.
- Зачем вам мое отчаяние?
- Отчаяние рождает безрассудство. Иногда это единственный способ добиться желаемого. Особенно если вы не на боевой позиции. Особенно когда необходимо убить другого человека.
- Зачем нужно убивать другого человека? - вспыхнул Мак.
- Вашей дочери нужен донор, - улыбнулся Бобби.
- Молли. Молли. Молли! Почему ты не разговариваешь со мной? Я чем-то тебя обидел? Помнишь, как славно мы болтали с тобой, когда у тебя была ангина? Сколько бумаги извели на эту болтовню? Писали записки. Даже я, хотя горло болело у тебя. Тогда ты просила принести свой любимый абрикосовый джем. А есть его не могла и грустно смотрела на банку. А месяц назад ты сказала мне, что видела во сне маму. Ты слышишь, Молли? Если она снова придет к тебе, скажи ей, чтобы она потерпела пока одна. У нас все еще слишком много дел на этой стороне.
Объект находился на третьем этаже. Мак добрался до него за полторы минуты. Даже с учетом того, что охранники стояли на каждой площадке. Человеку требуются доли секунды, чтобы переступить порог, перед тем как выстрелить в другого человека. Но Мак был уже не вполне человеком. С каждым шагом он превращался в зверя. Затравленного, но все еще полного сил. И пока охранники на этих трех этажах переступали каждый свой порог, Мак отключал их одного за другим, сбивая с ног выстрелами и безошибочно попадая в незащищенные части тела. На третьем этаже он остановился, тяжело дыша. Все-таки пять лет без постоянных тренировок давали о себе знать. Вдоль узкого коридора выстроились двери. Над ними замерли кнопки телекамер. Слепые на эти десять минут. Точнее уже на восемь с половиной. Макс взглянул на часы и быстрым шагом пошел вперед.
- Донор? - переспросил Мак. - Я вас правильно понял? У нее синдром утраты мотивации. О каком донорстве вы говорите?
- Синдром утраты мотивации, - усмехнулся Бобби. - А чем он отличается от депрессии? От психоза? Что за термин - синдром? Не правильнее бы было сказать проще - угасание. Медленное угасание разума. Плавное понижение громкости музыкально центра. Заболевание двадцать первого века, которое передается неведомым образом. Может быть, даже мысленно! Это может случиться с каждым! Человек вдруг чувствует усталость, которая почти сразу обращается легкостью и какой-то почти незаметной для окружающих заторможенностью. Затем он начинает по-другому воспринимать происходящее. Теряет интерес к жизни. Окружающие картины кажутся ему миллион раз повторяющимся узором в калейдоскопе. Ему становится скучно и еще легче. Он перестает двигаться, он перестает смотреть, он перестает есть. Остановить этот процесс невозможно. Все его органы замедляют свою работу. Вы можете накачивать его пищей через катетер, но эта пища будет лежать комом в желудке, потому что желудок тоже отказывается работать. Начинают терять чувствительность конечности. Скоро он уже не будет чувствовать ничего. Можно отрезать человеку палец, и человек не почувствует боли. Он начинает плохо слышать. Говорит редко и тихо. Обычно это бессвязные слова или однозначные, зачастую бессистемные ответы "да" или "нет". Он словно отдаляется от нас, уходит по только ему видимой тропинке в далекий и неизвестный сад. Его сердце бьется все реже. Еще немного, и он вообще перестает реагировать на внешние раздражители. Наконец он умирает. Медленно и легко. Иногда тело начинает умирать раньше своего обладателя - разума, и тогда можно наблюдать начало разложения конечностей и одновременно легкую улыбку на лице фактически уже мертвого человека. Ваша дочь слышит вас? Она разговаривает с вами?
- Да! - заорал Мак. - Она все еще слышит меня! И говорит со мной!!!
- Не волнуйтесь, - успокоил его Бобби. - Процесс обратим в любом случае! Пока обратим.
- Что я должен сделать для этого? - выкрикнул Мак. - О каком доноре вы говорите?
- Знаете ли вы, что такое душа? - спросил Бобби.
- Не больше, чем обычный человек! - вновь крикнул Мак.
- Обычный человек не знает об этом ничего, - покачал головой Бобби. - Или почти ничего. Более того, достаточно точно об этом не знает никто. Но можно пользоваться и тем, чего не знаешь. И все же я попытаюсь объяснить. Нематериальная сущность человека - это очень сложная ипостась. Она неоднородна. Собственно душа, дух - то, что составляет личность, привычки, духовный опыт человека - это только часть психической сущности. Есть и иные составляющие. Одна из них - именно та, которая и несет на себе груз соединения физического и психического начала. Давайте назовем ее монадой человека, хотя это наименование условно. Предположим, что существует некий неизвестный науке вирус, который пожирает монаду вашей дочери. Ее связь с реальной жизнью начинает ослабевать, она угасает, уходит. Ваша дочь словно обнаженная на пронизывающем ледяном ветру. С нашей точки зрения, составляющие синдрома утраты мотивации должны описываться примерно вот так. Но официальная медицина способна иметь дело только с материальными объектами. Иначе говоря, она предпочитает хоронить больных, вместо того чтобы отринуть ложные или неполные представления о мироустройстве.
- О каком вирусе вы говорите? - удивился Мак.
- Этот термин тоже условность, - задумчиво сказал Бобби. - Ежегодно фиксируются сотни новых заболеваний. Многие из них способны стать эпидемиями. Человечество отравляет себя само. Привычные штаммы болезнетворных микроорганизмов мутируют. Но мы забываем об информационной насыщенности пространства, о чудовищной искаженности магнитного поля Земли, об иных полях, которые генерирует человечество и о которых мы можем только догадываться. Вполне возможно, что человечество создало "вирус", имеющий энергетическую природу. Вот он и пожирает монаду вашей дочери.
- Как его остановить?
- Это невозможно, - покачал головой Бобби. - Но монаду можно заменить. Как правило, рецидивов в подобных случаях не возникает. Видимо личность приобретает некую устойчивость к разрушительным вторжениям.
- И для этого нужен донор?
- Именно так, - кивнул Бобби. - Процедура изъятия монады нами отработана.
- А что будет с донором? - спросил Мак.
- То же самое, что сейчас происходит с вашей дочерью, - усмехнулся Бобби и жестко добавил. - Именно поэтому цена столько высока. И именно поэтому вы должны будете сделать все самостоятельно.
- У тебя холодные руки, Молли. Ты не хочешь согреться? Не чувствуешь холода? Ничего не ела уже две недели. Хотя во всем есть какие-то плюсы. Теперь опасения, что однажды ты превратишься в очаровательную толстушку, можно забыть. Вот зеркало. Видишь? Может быть, и мне последовать твоему примеру? Я имею в виду воздержание в еде. А то я здорово раскис в последнее время. Это неправильно. А с учетом того, что вместе со мной живет моя уже почти совсем взрослая дочь, неправильно вдвойне.
Для того чтобы найти нужную дверь, потребовалось несколько секунд. Мак просканировал помещение, закрепил по периметру входа вакуумную взрывчатку. Затем вставил в уши заглушки. Хлопка не будет, но перепад давления даст по барабанным перепонкам. Пятеро человек за дверью, которых зафиксировал сканер, должны будут оценить такой способ войти в квартиру. Мак нажал на взрыватель и увидел, как дверь бумагой сминается в уродливый комок. Мгновенно ударило по вискам, он вскочил на ноги, рванулся в дверной проем и тут же откатился назад. Раздались выстрелы, пули вонзились в пол прихожей, расщепляя пол.
- Эй! Мистер! - послышался мужской голос из квартиры. - Вас тут ждут. Или вы думаете, что копание в медицинских файлах моей дочери я не способен истолковать верно? Мы собираемся дорого заплатить за собственные жизни и за жизнь Аниты. Не желаете вступить в переговоры? Мне кажется, что нам есть что сказать друг другу! В любом случае вы не получите то, за чем пришли!
Мак взглянул на часы. До завершения операции оставалось еще семь минут. Он вызвал в памяти схему квартиры, бросил усыпляющую газовую гранату, прижал к лицу маску, выждал еще одну минуту. Двое. Два тела упали. Остались трое вместе с донором.
- Вы не изобретательны! - раздалось из квартиры после непродолжительного кашля. - У меня дерьмовый противогаз, но не надышаться этой вашей гадостью он вполне позволяет.
Мак пригнулся к двери и неожиданно метнул на голос дисковый нож. Затем сел, прислонясь к стене. Вот он и переступил черту. Так и предполагал, что не сможет обойтись только пластиковыми транквилизаторами, которыми был начинен "бульдог". Теперь у него есть двадцать секунд, пока диск будет метаться по комнате на высоте полуметра, срезая конечности защитнику квартиры. Его противнику. Врагу, который стоят на пути спасения Молли.
- Как этим пользоваться?
Мак вертел в руках странный головной убор, напоминающий оболочку ручной гранаты. Он был словно собран из множества тяжелых многоугольников.
- Просто. - Бобби взял шлем, показал на темный квадрат. - Наденете шлем на донора, нажмете вот сюда. Как только квадрат покраснеет, половина вашей задачи выполнена. Летите в больницу и надеваете шлем на дочь. Нажимаете сюда же и наблюдаете обратный процесс.
- А белая кнопка?
- Белая кнопка на крайний случай. Уничтожает содержимое и внутренние схемы. В течение пяти минут либо непосредственно после завершения остальных операций. Надеюсь, вы понимаете, что этот прибор уникален? Он не должен попасть в чужие руки.
- И все? - недоверчиво переспросил Мак.
- Нет, - улыбнулся Бобби. - Будьте настороже. Однажды кто-то может появиться в вашем доме с такой же целью. Берегите свою дочь.
- Вы уверены, что это сработает? - переспросил Мак.
- Вы не первый, - презрительно сморщил губы Бобби. - Считайте, что неоднократные испытания прошли успешно. Да, это противозаконно и аморально. Но в этом мире выживает сильнейший. Вы достаточно сильны, поэтому у вас есть шанс. Но независимо от исхода операции наша фирма получит полагающуюся ей оплату.
- Даже если у меня ничего не выйдет?
- Это ваши проблемы. Мы обеспечиваем вас всем. Специальным снотворным, чтобы вы не устроили бойню при выполнении операции. Оружием. Снаряжением. Вкалываем транквилизаторы, которые позволят выполнить задачу, даже получив серьезное ранение. Даем адреса потенциальных доноров, которые по своим характеристикам способны выдать монаду, подходящую вашей дочери. Мы делаем все, кроме последнего штриха. Именно вы реализуете донора и спасаете собственную дочь. И именно вы отвечаете за все, если ваша операция сорвется. Считайте, что нашей фирмы нет.
- Она не сорвется, - медленно проговорил Мак. - У меня достаточный опыт. И я не остановлюсь ни перед чем. Имейте это в виду.
- Надеюсь, - ответил Бобби.
Молли рано начала ходить. Она подтягивалась на перекладине кроватки, упирала в стороны дрожащие ножки и требовательно махала маленькой ручкой. Тело, лишенное одной из четырех опор, покачивалось, колени подгибались, Молли поворачивалась вокруг себя и съезжала на матрац. И тут же начинала подниматься снова. Она была... очень упряма в младенчестве. Сейчас ей было восемь. А ее матери был бы тридцать один год. Если бы она не спешила, как всегда, с работы домой и, припарковав машину, посмотрела по сторонам, перебегая улицу. Она ничего не сказала перед смертью. Но если бы у нее был шанс сказать несколько слов, безусловно, эти слова были бы о Молли. Наверное, она бы глубоко вздохнула, виновато улыбнулась, извиняясь за собственную нелепую смерть, всплакнула и попросила бы об одном: "Береги Молли, Мак".
- Я все сделаю.
Он прошептал эту фразу еще раз и вкатился в комнату. Пол был залит кровью. Под столом лежали две женщины, усыпленные газом. В воздухе стоял тошнотворный запах. На диване трепыхался человеческий обрубок. Черный мужчина средних лет пытался затянуть брючным ремнем кровоточащую лодыжку.
- Однако ты хорош, - с тоской прохрипел он, глядя на валяющийся посередине комнаты автомат. - Не думал я, что они пришлют сюда профи.
Мак посмотрел по сторонам. Трое. Где еще двое?
- Это моя мать и жена, - сказал мужчина. - Кажется, они живы. Ты не выполнил указание фирмы. Ты хотел убить меня. Разве тебе не было сказано, что убийства нежелательны?
- Где Анита? - спросил Мак, наступая на автомат и приминая каблуком затворную рамку.
- Ты уже труп, подонок, - прошептал мужчина. - И дочь мою ты не получишь.
- Да. Я уже труп, - согласился Мак, взглянув на часы, и ударил мужчину рукоятью бульдога в висок. У него еще было шесть минут. Но следовало торопиться.
- Чтобы вы не думали, что мы зря теряли время, я готов ознакомить вас со списком потенциальных доноров. Кстати, подобрать подходящего донора - это серьезная проблема. Скан вашей дочери показал идентичность менее чем к десятку индивидов. В непосредственной близости проживает только Анита Браун. Черная девочка семи лет. Ее дом охраняется, но у вас будет необходимое оборудование для проникновения внутрь. Кстати, с учетом вашего прошлого, нам не придется проводить тренировки. Также должен предупредить, что родители Аниты извещены об электронной выборке медицинских файлов их дочери. Они будут настороже.
- Меня это не беспокоит.
- Хорошо, - Бобби положил на стол бумаги. - Нам осталось только оформить договоренность. После завершения операции мы еще будем должны реализовать ваше прикрытие. Придется поменять имя, работу, медицинские коды.
- Программа защиты свидетелей? - усмехнулся Мак.
- Скорее наоборот, - серьезно ответил Бобби.
- Ты знаешь, что сказал врач? Молли! Он сказал, что жизнь человека - как карандашная линия. Она должна начаться от края листа бумаги и дойти до другого края. Она может извиваться, вычерчивать узоры, или быть прямой как стрела, но она должна дойти до другого края листа. И если грифель вдруг ломается, это значит, что человек серьезно заболел. Тогда приходит врач и аккуратно затачивает карандаш. И карандаш продолжает свою линию. Правда, он становится короче.... Но продолжает двигаться к краю листа. Если только не прорвет тонкую бумагу.
Мак вышиб дверь в детскую ногой и едва успел увернуться от старого седого черного старика. Бейсбольная бита скользнула по плечу, но уже в следующую секунду перешла к Маку и резким ударом лишила старика сознания. Мак шагнул в комнату, оглянулся и, сорвав занавеску, обнаружил черную девочку. Она сидела у стены, чуть дыша, и капли пота падали с ее лба на дрожащую нижнюю губу.
Он присел перед ней и стал прилаживать шлем.
- Меня зовут Анита, - сказала девочка.
Ее голос дрожал, она заикалась, сбивалась, но тем не менее произносила вызубренные слова.
- Меня зовут Анита. Мне семь лет. Я очень хочу жить. Я люблю солнце, траву и собак. Я еще ничего не видела и ничего не знаю. Меня зовут Анита.
"Молли тоже ничего не видела и не знает", - подумал Мак.
- Стой, - раздался умоляющий шепот из зала.
Волоча окровавленную культю по полу, медленно полз ее отец.
- Стой. Не делай этого. Я знаю, ты послан в наказание. Но у меня не было другого выбора. Жена не могла больше иметь детей. Я отдал им все. Я взял донором бездомного бродягу шестидесяти лет. Он все равно бы умер. Прошло два года, но я ждал твоего прихода. Неужели ты все еще не понял? Нет никакого вируса. Все это делают они. Они убивают наших детей, отнимают у нас все, а потом якобы возвращают их в жизни. Послушай...
Мужчина закашлялся кровью, упал на пол, беззвучно открывая рот.
Мак медленно протянул дрожащую руку, расстегнул ремешок, стянул с ее головы шлем и надел на себя.
- Что ты будешь делать? - спросила Анита, затаив дыхание.
- Ничего, - ответил Мак. - Поможешь мне?
- Я ничего не умею, - прошептала Анита, роняя слезу.
- Уметь ничего не надо, - сказал Мак. - Нужно только нажать на белую кнопку, когда мои глаза закроются. Он вздохнул, поднял руку и нажал на темный квадрат. Мелкие иголочки вонзились в затылок.