Немногочисленные попутчики жались по лавкам, по мутному окошку, едва прикрытому пыльной занавеской, стекали струи дождя. Сырость пробиралась в салон, заставляя пассажиров плотнее кутаться, кто во что горазд.
Степенная дама, завернутая сразу в три шали, расположилась, заняв почти всю скамью. Седой джентльмен напротив с тревогой, написанной огромными буквами на морщинистом лице, то и дело проверял содержимое похожего на докторский саквояжа. Моне показалось, что саквояж шевелится, но она списала это на дорожную тряску.
В углу, надвинув шляпу на глаза и уткнувшись носом в клетчатый шарф, дремал худощавый молодой человек. Время от времени веки его подрагивали, давая внимательному наблюдателю понять, что этот пассажир только притворяется спящим, а на самом деле пристально следит за происходящим в салоне почтового дилижанса.
Молодой человек уже занял самое удобное место в глубине дилижанса, когда Симона забралась в салон, и она выбрала лавку у окна. Выбор перестал выглядеть удачным спустя дюжину миль. Но пересесть оказалось некуда: и подле матроны, и на скамье, занятой "доктором" с его саквояжем, места недостаточно, а подсесть к молодому спутнику было бы верхом неприличия. Надеяться, что кто-то из попутчиков сойдет пораньше, не приходилось: когда Мона предъявляла свой билет, возница, радостно осклабившись, сообщил, что раз все билеты раскуплены до одной станции, то дилижанс пропустит пару остановок и прибудет на место еще до полуночи.
Разговоры в салоне стихли как-то сами собой сразу после отправления. Мужчины обменялись парой вежливых слов о погоде и сипаях - молодой человек оказался военным, не так давно вернувшимся из Бенгалии, - но тема быстро себя исчерпала. Симоне правила приличия предписывали скромно молчать, а дородная дама к общению расположена не была. Тяжко вздыхая, она каждые пару минут подносила платочек то к распухшему носу, то к покрасневшим глазам.
Дождь, а с ним и сырость, которой тянуло от окна, усиливались по мере удаления от Оксфорда. Оставалось лишь сжать зубы, выбивающие зябкую дробь, и терпеть. Этот разболтанный дилижанс - единственный в ближайшие две недели.
***
Дорогая Мона,
В нашу глушь редко заходят почтовые дилижансы, и может статься, что ты получишь мои письма уже после того, как мы увидимся снова. Эта мысль огорчает и забавляет одновременно. Но я уже скучаю так сильно, что не могу не писать, даже осознавая абсурдность этой затеи.
Могла ли я еще полгода назад предположить, что стану считать дни до возвращения в пансион, казавшийся тюрьмой, куда меня сослали за чужие провинности? И все благодаря тебе, милая подруга! Ты помогла смириться с поворотом, который совершила моя жизнь, найти новые радости взамен утраченных и стала моей семьей в то время, когда родная семья превратилась в зыбкое воспоминание.
Поместье встретило меня неприветливо. В здешние края солнце заглядывает так редко, что я готова покрыться веснушками с головы до ног и терпеть насмешки Энн и ее свиты, лишь бы понежиться денек-другой в теплых лучах. Но черт с ним, с солнцем (только не говори учительнице, что я так выражаюсь). Никто здесь не рад меня видеть, даже отец. Я лелеяла надежду, что меня отправили в пансион, потому что отец печется о моем будущем, хочет, чтобы я смогла составить выгодную партию и выбраться из постыдной нищеты, в которой прозябает наша семья.
Но сегодня я заглядывала в отцовские глаза и не находила в них радости от встречи, лишь горечь. Отец всегда говорил, будто я - вылитая мама в юности. Наверное, ему все еще слишком больно смотреть на "ее" лицо. Как бы мне хотелось, чтобы внешность матери унаследовала не я, а сестра! Кощунство так говорить, но... ведь тогда ничто бы уже не напоминало о ней, а отец не старался бы видеться со мной как можно реже.
К вечеру, вместе с моим багажом доставили почту, и отец заперся в кабинете. Он даже не вышел к ужину - и это в день приезда единственной оставшейся дочери!
Мне здесь одиноко, Мон. В собственном родном доме я не чувствую себя дома.
Твоя Диана.
***
- Леди, прошу минуточку внимания!
Мисс Смит ворвалась в комнату, спугнув шептавшихся в углу Энн и рыжих близняшек. Симона подавила злорадный смешок: одна из близняшек едва не свалилась с ручки дивана, на которой пристроилась, чтобы быть поближе к "предводительнице". Влетит рыжей от мисс Смит, как пить дать: такое поведение в пансионе не приветствовалось. Леди должны вести себя степенно и сидеть на специально отведенных для этой цели местах, а не где попало.
Близняшку было совсем не жалко. Эта троица, во главе с надменной красавицей Энн, не давала прохода ни самой Симоне, ни ее единственной подруге, не погнушавшейся водиться с девушкой неблагородных кровей, "пробравшейся в приличный пансион лишь благодаря отцовским деньгам". По прибытии в пансион Диана чувствовала себя одинокой и преданной и охотно откликнулась на сочувствие, предложенное Симоной от чистого сердца. За что тут же попала в немилость у Энн и ее подруг.
Эх, жаль, что Ди до сих пор не вернулась после похорон сестры! Зрелище предстоящего унижения "королев" ее бы порадовало.
- К сожалению, у меня для вас прискорбные новости... - женщина сделала многозначительную паузу, обведя взглядом присутствующих.
Симона поморщилась. Излишняя страсть учительницы все драматизировать была неизменным поводом для шуток среди учениц. Однако сейчас на остроты девушку не тянуло. Сердце сжалось в тревоге.
- Диана Хэмптон не вернется в наш пансионат.
Действительно "прискорбные". Теперь Симона снова одна против старших девочек. Вон, Энн уже злорадно косится на нее, готовясь сказать подобающую поводу гадость.
- Что, папаша наконец-то узнал, с кем она тут водится, и решил убрать дочурку подальше от дурного влияния?
Симона сделала вид, что пропустила подначку мимо ушей, хотя сердце, и без того превратившееся в едва трепещущий комок, сжалось еще сильнее.
- Скорее, в долг никто больше не дает, даже заигрывания дочурки с потомком толстосума не помогли, - подхватила одна из близняшек.
Кулаки Моны сжались. Сейчас она готова была вцепиться в ненавистные рыжие локоны. Это надо же: предположить, будто Ди способна дружить из-за денег!
- Оставьте неуместные остроты, леди, - мисс Смит картинно вздохнула. - Мисс Хэмптон мертва. Покончила собой, выбросившись из окна второго этажа и сломав шею. Такой позор! И такая трагедия для отца, ведь он совсем недавно потерял жену и старшую дочь.
Симона сидела как громом пораженная. Нет, не может такого быть, только не Ди. Подруга была в совершеннейшем отчаянии, когда впервые появилась в пансионе, но даже тогда она не стала бы сводить счеты с жизнью.
- Мона, зайдите, пожалуйста, ко мне.
От удивления у Симоны даже слезы, навернувшиеся на глаза, высохли. Мисс Смит никогда не называла учениц по именам - исключительно по фамилиям.
***
Мона, мне страшно. Пожалуйста, если меня не станет, не верь тому, что станут болтать. К сожалению, нельзя полностью исключить, что моя подозрительность - это следствие семейного недуга, однако, я никогда еще не мыслила так здраво.
Меня ожидает та же участь, что мать и сестру - "самоубийство". Подозреваю, что это будет проделано руками кого-то, вхожего в дом и обставлено как прискорбная случайность. Я запуталась в догадках, кажется, что угроза может исходить буквально ото всех обитателей поместья. Единственное, в чем я могу быть уверена: он хочет уничтожить нашу семью, если не финансово, то физически.
Вчера у нас был посетитель. Я не видела, ни как он приехал, ни как отбыл, только слышала, что они с отцом спорят в кабинете, окна которого расположены как раз под моими. Они упоминали Блэкбери-холл и имя сестры. Я готова поклясться, что отчетливо расслышала, как гость угрожал отцу: "Вы не допустите, чтобы с вашей последней дочерью случилось то же, что и с Джейн! - так он сказал. - Я сделаю все, чтобы закопать вас так, что долговая яма покажется курортом."
К сожалению, ответ я не разобрала - отец закрыл окно. Однако и услышанного мне хватило, чтобы утвердиться в подозрениях.
И пусть отец полностью сменил всю прислугу, я уверена, что предатель сумел просочиться в наш дом.
***
Ей никто не поверил. Мисс Смит попросила "не усугублять трагедию", а когда девушка принялась горячо отстаивать свое предположение, пригрозила отобрать письма и сжечь, если Симона не прекратит фантазировать.
Письма пришли вместе с известием о самоубийстве подруги. Пухлая пачка, перевязанная почтовой бечевкой со штемпелем Блэкбери, и небрежно просунутый под бечевку серый конверт без подписи. Мона схватила его первым и, едва прочтя первые строчки, наконец-то расплакалась. Она прорыдала в подушку полночи, совершенно не заботясь о том, как будет смотреться завтра распухший от рыданий нос.
Под утро, когда стало светать, слезы иссякли, и Мона принялась читать письма по порядку. Завтрак девушка пропустила, о чем совершенно не жалела - кусок в горло все равно не лез.
***
У нас появился новый садовник.
Ой, конечно, здавствуй, дорогая Мона.
Извини, что совсем забыла о правилах вежливости. Просто это настолько неожиданно, что я первым делом поспешила сообщить тебе эту новость.
За садом мама всегда ухаживала сама, ей мы помогали, ну и старик Эллиот, конечно, но от него толку было немного. Ты знаешь, мы не богаты. Честно признаться, содержание поместья нам всегда было не по карману: мы не могли позволить себе весь необходимый штат прислуги и привыкли не сидеть сложа руки.
После трагедии сад, как и все остальное в поместье, стал приходить в упадок. Но отец не спешил нанимать второго садовника. Не столько из соображений экономии, сколько в память о маме, как мне кажется. Приходящий обошелся бы недорого, а мистеру Эллиоту не пришлось бы выполнять непосильную в его возрасте работу.
А сегодня утром я распахнула окно - а там он! Стыд-то какой... Я так обрадовалась редкому в наших краях солнцу, что высунулась в окно едва ли не по пояс прямо в ночной сорочке. А он почти прямо под моим окном возится. Я и ойкнуть не успела, точнее, ойкнуть как раз успела, а вот спрятаться - нет.
Лучше бы я сдержалась и промолчала. Тогда садовник бы голову не поднял и глазом своим карим, нахальным меня бы не сверлил. А он потом еще и шляпу приподнял: "Приветствую, милая барышня". Представляешь? Прямо так и сказал. Я от стыда не знала, куда себя девать. Еще и створка окна, как назло, захлопнуться попыталась: поехала вниз и меня прищемила. Совершенно дурацкое положение.
Барахтаюсь я, пытаюсь извернуться, чтобы окно открыть и обратно в спальню юркнуть - а это не так-то и просто! А садовник этот на меня смотрит оценивающе. "С вами все в порядке, милая барышня?" - спрашивает насмешливо. Я пискнула что-то невразумительное и так створку окна рванула, что палец оцарапала о торчавший из рамы гвоздь, оставшийся с тех времен, когда окно заколачивали.
Честно говоря, жутковато мне здесь ночевать. В комнату никто не заходил со смерти сестры, а спешно наведенный горничными порядок, жилого уюта давно пустующему помещению не придал. Но в моей как раз накануне случился пожар из-за выпавших из камина углей, и там пахнет гарью, что еще хуже.
Несмотря на "боевое ранение", от садовника я сбежала. А теперь боюсь в окно снова выглянуть. Он еще там, я знаю, хотя щелканья ножниц давно не слышу. Он меня напугал, слишком жуткий для садовника. Старик, борода седая, а взгляд цепкий. И повязка эта, как у пирата. Разве бывают одноглазые садовники?
Прости, надо бежать. Отец уже третий раз к завтраку кличет, боюсь, скоро рассердится.
Ди
***
- Не понимаю я людей, охваченных охотой к перемене мест, - недовольный женский голос исподволь вплелся в пелену дремотного забытья. - К тому же, в дороге всякое может случиться, а уж с одинокой девушкой, путешествующей без сопровождения...
Открывать глаза Мона передумала. Она и без этого прекрасно чувствовала на себе осуждающий взгляд попутчицы. Сгорать от стыда девушка по этому поводу не собиралась, но и объяснять, почему едет в такую даль одна, желанием не горела.
Даже сама Мона не понимала до конца, как решилась на єту поездку. Решение было спонтанным: в серый конверт были вложены билет на дилижанс и записка:
"Вы знаете, как поступить.
Доброжелатель".
Вот Мона и подумала: "А почему бы и нет?" В пансионате ей никто не верил, но ведь мистер Хэмптон поверить должен. Ради памяти лучшей подруги можно и репутацией рискнуть. Все равно, как бы ни жаждал этого отец, разбогатевшим выскочкам, вроде них, вход в высшее общество заказан.
- Разные у людей бывают обстоятельства, - возразил мужской голос. Насколько Мона могла судить, не "просыпаясь", собеседником почтенной дамы был похожий на доктора джентльмен.
- Тащиться куда-то по нынешним дорогам может либо сумасброд, либо человек в безвыходном положении, - продолжила ворчать женщина.
Вот уж в чем Мона готова была с ней полностью согласиться! Девушка привыкла путешествовать в отцовском экипаже с мягкими рессорами и остановками по первому требованию в живописных местах. Она и представить себе не могла, какие мучения на свою пятую точку получает небогатый обыватель, вынужденный воспользоваться услугами службы дилижансов.
- И к какой из этих категорий вы относите себя?
Хриплый голос из угла заставил Мону вздрогнуть, выдавая, что она подслушивает разговор. Пришлось открывать глаза - притворяться спящей дальше было бы слишком невежливо.
Взгляд из-под шляпы был насмешливым - Мона могла бы побиться об заклад, хоть и не видела толком попутчика в полумраке дилижанса.
- Ко второй, конечно, - вздохнула матрона. - Меня вынудила отправиться в дорогу исключительно скорбная причина.
- Правда? А не будет с моей стороны бестактным спросить, какая именно? - вклинился "доктор".
- Похороны.
- Кто-то из ваших близких умер?
- Можно сказать и так... - замялась дама. - Эта семья была мне как родная, я не могла проигнорировать столь любезно организованную просьбу приехать в Блэкбери-холл, оставив в стороне былые обиды.
***
Ди писала почти каждый день. После длительного отсутствия, в отчем доме подруга чувствовала себя не в своей тарелке. Отец отстранился, у него появились заботы, в которые он не желал посвящать дочь.
Спросить напрямую, что происходит, Диана не решалась, поэтому выплескивала все свои тревоги и опасения на бумагу. Но в словах, доверенных желтоватой почтовой бумаге, не было даже намека на то, что мысли о суициде посещают белокурую головку Дианы.
***
Дорогая Мона,
Я не писала целых два дня. Но это только потому, что у нас почти ничего не происходило.
С отцом я едва парой слов перемолвиться успела: наутро после моего приезда он был мрачнее тучи и вскоре после завтрака спешно отбыл по делам, наказав с визитами в дом не пускать. В его отсутствие я предоставлена себе и изнываю от скуки. Дни кажутся бесконечными. В былые времена я бы поболтала с экономкой или выбралась помочь в сад. Но мистер Эллиот совсем слаб здоровьем сделался и ушел на покой, перебравшись к внукам, а экономка сменилась.
Болтают, будто прежнюю уволили за то, что проворовалась, но Мэри не могла. Старушенция сварлива и обидчива сверх меры вопреки заблуждению, что полные люди - сплошь добряки, но она вела хозяйство исправно. Столь честных людей еще поискать нужно. Кухарка шепнула по секрету, что у Мэри вскоре после смерти Джейн, аккурат накануне увольнения, вышла весьма горячая стычка с отцом. Ругалась не только она - это как раз в порядке вещей - но и отец позволил себе вспылить и повысить голос на женщину. О чем они поспорили, я разузнать не успела.
Явилась новая экономка, весьма желчная особа, и вместо интересных подробностей спора, после которого Мэри хлопнула дверью, не пожелав даже дождаться выходного пособия, мне пришлось выслушивать нравоучения. Дескать, не к лицу благородной леди поощрять треп служанок, запивая его топленым молоком прямо из кувшина. Но ведь из кувшина вкуснее!
После единственного солнечного утра дождь зарядил с новой силой. Льет так, что в окно смотреть - и то мокро. Я бы все равно в сад сбежала, слишком уж большую тоску на меня наводит унылый вид миссис как-ее-там, нашей новой экономки. Но там был он, этот новый садовник. Туи под окнами поливал. Странный он. Ну кто в дождь поливает?
***
- Вы тоже в Блэкбери-холл? - "доктор" оживился. - Я получил приглашение вместе с билетом на этот дилижанс.
Мона едва не подпрыгнула на своей скамье: многовато выходит дареных билетов на четверых пассажиров.
- А вы кто? - насторожилась дама.
- Генри Галлиган, к вашим услугам...
- То есть, все эти годы вам денег на билет не хватало? - женщина, до этого проявлявшая чопорную вежливость, внезапно поджала губы и превратилась в воплощение холодного недовольства.
Мистер Галлиган даже отодвинулся немного от слишком напористой попутчицы.
- Простите, но почему вы со мной так разговариваете? - удивился он.
- А как еще можно разговаривать с предателем, бросившим родную сестру на растерзание тирану?
- Кларисса до сих пор не простила мой побег?
- Кларисса мертва. Как и ее дочери. Теперь уже ОБЕ.
Мистер Галлиган побледнел и суетливо полез в нагрудный карман.
- Но как же... я ведь письмо получил от сестры... Это ее почерк. Вот, тут написано... "Галлиганам пора вернуться в родовое гнездо, приезжай в Блэкбери-холл, познакомишься с девочками." И ни слова о смертях. Как же так? Я ведь щеночка девочкам... - из саквояжа согласно заскулили. Джентльмен поднял растерянный взгляд на женщину, потом перевел его на Мону.
Пойманная на подслушивании чужого разговора девушка покраснела, поспешно отвела глаза и тут же столкнулась взглядом с молодым попутчиком. Тот прислушивался к спровоцированному его вопросом разговору с не меньшим интересом, чем сама Симона.
- Вы решили наконец-то прочитать письма от сестры, отправленные в те времена, когда она еще верила, что вас можно образумить? Вам не кажется, что щеночек несколько запоздал?
- Да что вы цепляетесь ко мне-то! - мистер Галлиган вспылил. - Клэр мне не писала никогда, это первое ее письмо, которое я получил. Я поначалу поддерживал переписку с ее женихом, но его больше интересовали его сомнительные деловые предприятия, и ему так и не удалось убедить сестру выслушать меня. Вы вообще кем ей будете?
- Мэри Блэк. Я много лет прослужила у миссис Галлиган.
- А разве Клэр не взяла фамилию мужа? - удивился мистер Галлиган. - Ей повезло вырваться за пределы "семейного круга", не думал, что она захотела сохранить это имя.
Мэри - Симона не сомневалась, что видит перед собой ту самую вспыльчивую, но честную экономку, об уходе которой сокрушалась Ди, - недовольно поджала губы.
- Не придирайтесь к словам. Вы прекрасно знаете, что взяла. Но даже тиран-отец - не повод не гордиться благородной фамилией. Наследие Галлиганов бесценно.
- Наследие? Вы хотите сказать проклятие! - мистер Галлиган скривился. - Галлиганы всегда чахли над этим ветхим сараем, который гордо именуют "родовым гнездом", ставя обладание им выше счастья собственных детей.
***
- В одном трактате я читала, что кровь всегда, дает о себе знать. Аристократизм не привить никаким воспитанием, даже если на это целое состояние спустить, - последнюю фразу Энн произнесла, нарочито повысив голос.
Мона сделала вид, что не слышит и, гордо задрав подбородок, прошествовала к своей кровати. Показная гордость даром не прошла: девушка едва не растянулась, споткнувшись о невесть откуда взявшуюся посреди комнаты метлу. Взрыв веселого смеха из угла, облюбованного неразлучной троицей, подсказал, где искать виновников проделки.
Симона молча подняла метлу, отнесла ее в угол и поставила, прислонив к стене.
- Странно, я думала, что аккуратность особам, страдающим врожденным аристократизмом, не привить никаким воспитанием, - пробормотала она, надеясь, что вышло достаточно громко. Судя по возмущенному вздоху и шиканью из угла - получилось. Робкий смешок, донесшийся оттуда же, девушка решила списать на "показалось".
Ежась от холода и осенней сырости, Мона разделась и юркнула под тонкое одеяло. До момента, когда девочек заставят погасить свет, она еще успеет прочитать пару писем.
Дело двигалось медленнее, чем хотелось бы: почерк Ди всегда был причиной недовольства учительниц. Диана больше не заводила речь о возвращении в пансион. Казалось, она с каждым днем все меньше верит в то, что встреча с любимой подругой состоится.
Похоже, финансовое положение семьи Хэмптон оказалось еще плачевнее, чем Симона думала. Диана сетовала, что по возвращении отец уволил большую часть прислуги, включая болтливую кухарку. Вечером женщина, как обычно, готовила ужин, балуя изнывающую от скуки юную хозяйку свежими булочками и сплетнями, а назавтра ее и след простыл. Расчет кухарка получила рано утром и, несмотря на непрекращающийся проливной дождь, покинула поместье еще до того, как девушка проснулась. Горничные уехали вместе с ней.
Обстановка в и ранее не слишком шумном доме с каждым днем становилась все более мрачной и гнетущей. На смену разговорчивой кухарке и хохотушкам-горничным пришла хмурая немая служанка, вселявшая в Диану ужас.
***
Она снова зашла в комнату, пока я спала. Я ее боюсь, Мон. Она все время смотрит так, будто размышляет, стоит ли возиться, подмешивая мышьяк в мой чай, или достаточно просто придушить подушкой во сне.
Пока эта Сьюзи бродила по комнате, сметая несуществующую пыль, я даже дышать боялась, чтобы она не заметила, что я наблюдаю. А как только она вышла, я вскочила и придвинула к двери стул. Толку от него, конечно, никакого, но мне стало немного спокойнее.
Комната сестры изнутри не запирается. В том состоянии, в котором Джейн пребывала последние месяцы своей жизни, давать ей возможность закрыться было бы опасно. И ведь даже несмотря на все эти меры, Джейн где-то сумела раздобыть веревку и отпереть заколоченное окно.
***
Болезнь сестры и трагическая смерть матери были причиной "ссылки" Дианы в пансион подальше от отчего дома. Ди неохотно говорила на столь щекотливую тему. Джейн, бывшая всего на два года старше Дианы, страдала от нервного срыва, случившегося вскоре после совершеннолетия. Доктора лишь разводили руками и предписывали покой и уединение. Впрочем, и сама пациентка не желала никого видеть.
Ди как-то обмолвилась, что сестра боялась. Боялась всего, даже родного отца, и с каждым днем ее страхи только росли. У нее появилась привычка запираться в своей комнате, а в сад, который девушки обе так любили, Джейн выходить отказывалась наотрез, даже в окно не смотрела.
- Эй, Кудряшка, - шепот, раздавшийся почти над ухом, заставил Мону выронить очередное письмо.
Девушка с удивлением обнаружила, что задремала - сказывалась вчерашняя бессонная ночь. Свет в комнате давно не горел, время отхода ко сну уже наступило, а за соблюдением режима дня учительницы следили строго.
- Я Симона, сколько раз говорить? - хмуро пробормотала она и попыталась незаметно пригладить непослушные локоны-пружинки.
- Да ладно тебе, не придирайся к словам, - одна из близняшек, Элен, кажется, сидела на корточках у постели Моны, зябко поджимая пальцы босых ног. - И вообще, будешь огрызаться, уйду. Между прочим, я рискую. Если Энн увидит...
А уж что произойдет, если увидит учительница - страшно представить. Наказание будет ждать не только рыжую, но и саму Симону. И ладно бы розги - их можно и потерпеть. Но ведь у нее могут отобрать письма Ди, мисс Смит уже этим грозила.
- Чего тебе надо? - Перспектива возможного наказания добродушия Симоне не прибавила.
- Ты сегодня болтала... Ты и в самом деле так думаешь?
Мона молча себя отругала. Нужно было меньше делиться своими мыслями с окружающими. Ведь знала же, что до Энн и ее "фрейлин" ее слова тоже дойдут.
- Какая тебе разница, что я думаю?
- Я думаю, что ты права, - близняшка решила пропустить мимо ушей и сам вопрос, и нарочито неприветливый тон, которым он был произнесен.
- Права в чем? - От удивления Симона даже приподнялась на локте. Где это видано, чтобы кто-то из этой троицы признал ее правоту.
- Хэмптон вполне могли убить.
***
Дорогая Мона,
Я очень боюсь, что и меня не миновал наш семейный недуг. Я тебе не рассказывала, о чем теперь очень жалею - ведь придется довериться бумаге. Если отец прочтет это письмо, он будет недоволен. Не стоило скрывать от лучшей подруги такие вещи, тем более, что мы живем в одной комнате, и проявись болезнь в пансионате, ты и прочие девочки могли бы пострадать.
Последние свои дни мама провела взаперти. Отцу пришлось держать ее под замком, ведь она стала опасна для окружающих. Буйное помешательство. Даже на отца, которого любила горячо и искренне, с кухонным ножом кинулась. Не знаю, что послужило тому причиной. Семейный врач утверждает, что виноваты браки между близкими родственниками, принятые в семье матери. Кажется, она была первой за несколько поколений женщин Галлиганов, кто вышел замуж не за кузена. Мама рассказывала, что дед был недоволен, отказывался благословить брак, даже угрожал проклясть и лишить наследства. У деда тот еще характер был: старшего сына он тоже из завещания вычеркнул, да так с ним разругался, что тот уехал, хлопнув дверью, и ни разу даже весточки о себе не подал. Мама предполагала худшее - ведь они были так близки с братом, не мог он просто забыть о своей "маленькой сестренке", даже несмотря на ссору с дедом. Однако изменить завещание, как обещал, дед не успел - умер от удара незадолго до свадьбы родителей. Поместье отошло маме, чему она, кажется, при всех ее разногласиях с семьей, была рада.
Не знаю, зачем я тебе сейчас историю нашей семьи рассказываю вместо того, чтобы сосредоточиться на главном. Хотя, ясно зачем: чтобы сказать, что проклясть дед нас все-таки успел. Но главное, что вскоре после самоубийства матери (да, Мон, это было самоубийство, пусть и нельзя винить маму в нем - к тому времени она настолько погрязла в своих страхах, что не осознавала, что делает) сестра тоже стала выказывать признаки недуга. Если в мамином случае отцу удалось замять дело: природу ее болезни и причину смерти скрыли от общества, списав на случайный пожар в старом камине, то правда о Джейн всплыла еще при ее жизни. Нервный срыв перерос в нечто большее: Джейн твердила, что видит призрак матери в окне, и доктор констатировал душевное расстройство.
К сожалению, отцу пришлось пойти на разглашение ее состояния. Ведь сестра едва не стала жертвой мошенника. Ума не приложу, на что тот прапорщик позарился. Приданого за Джейн отец дать не мог: после смерти матери дела у нас шли все хуже и хуже, будто действительно проклял кто. Но, видимо, пройдоха об этом не знал. Иначе, зачем бы он тратил столько усилий на то, чтобы втереться в доверие к сестре? Представляешь, вскружил ей голову настолько, что она согласилась с ним обвенчаться втайне от отца! А потом имел наглость явиться в наш дом и предъявить права. К счастью, брак с душевнобольным можно аннулировать, хоть процедура и не из легких.
Чтобы уберечь сестру от лишних потрясений на время разбирательств, отцу, при содействии делового партнера, удалось организовать перевод мошенника в колонии, но разбитое сердце пагубно сказалось на бедняжке Джейн. Ее болезнь усугубилась, у нее, как и у мамы в свое время, начались приступы гнева, и отец поспешил отправить меня в наш пансион, надеясь, что это убережет меня от столь печального зрелища и пойдет на пользу.
И ведь он оказался прав! Я и в самом деле давно не чувствовала себя такой счастливой. Несмотря на строгость учительниц и нападки Энн, пансион стал для меня глотком свежего воздуха после гнетущей обстановки, сложившейся в Блэкбери-холл.
Но стоило мне переступить порог отчего дома, как призраки этих стен навалились со всех сторон. Отец ходит мрачнее тучи, бормочет себе под нос ругательства в адрес кого-то, кто пытается до нас "добраться".
Я ловлю себя на том, что начинаю бояться собственной тени. А ведь стоит успокоиться и задуматься, и понимаешь, что для страха нет причин. Садовник просто пытается вести себя приветливо, как он это понимает. Работяге не хватает такта, чтобы не быть излишне навязчивым. Служанка не виновата в своей немоте, а ее слишком пристальный взгляд - следствие того, что бедняжке приходится читать по губам.
А то, что я сегодня ночью видела призрак, наблюдающий за мной из окна - на втором-то этаже! - это ведь вполне мог быть просто сон, верно? Даже, если и не сон: неверный лунный свет, струящийся в окно, мог заставить мой сонный разум придумать невесть что. Я-то ночую в комнате сестры, в той самой, на окне которой она повесилась, и эти стены, вкупе с моим слишком буйным воображением, вполне способны навеять еще и не такие сны. Ведь бывает, что кажется, будто уже проснулась, а ты все еще спишь. Бывает же, верно? Мон, скажи, что у тебя такое было, пожалуйста!
Твоя Ди
***
- Чтобы завладеть ветхим поместьем и его драгоценными призраками! - Нарочито зловещий шепот за спиной рыжей заставил вздрогнуть и Симону, и близняшку.
Энн ехидно захихикала, наслаждаясь произведенным эффектом. В коридоре послышались шаркающие шаги, под дверью мелькнула полоска тусклого, подрагивающего света свечи.
Девочки поспешно шмыгнули по своим кроватям. Симона натянула коротковатое одеяло почти на голову и постаралась дышать как можно размереннее, притворяясь спящей. Получалось плохо: сердце колотилось в груди так громко, что казалось, будто его удары слышны даже за пределами комнаты.
Учительница заходить не стала, свет, замерший под дверью, дернулся и поплыл в обратную сторону. По спальне прокатился дружный вздох облегчения. Впрочем, продолжать разговоры ни у кого желания не было, даже у рыжей, его затеявшей. Но Мона была уверена, что не заснет, если не узнает, что та имела в виду, говоря, что Ди "вполне могли убить".
- Так почему ты так считаешь? - решилась девушка прервать тишину спальни.
- Просто разговоры, не бери в голову, - неохотно прошипела рыжая. - Поговаривают, что помимо призраков, в Блэкбери-холл есть кое-что ценное. Некое "наследие рода Галлиганов", доставшееся им чуть ли не от самого Короля Артура. Баснословных денег стоит, наверное. Хэмптон сидит на сокровище, как собака на сене: поместье, которое ему не по силам оплачивать, не продает, а клад отыскать не может, потому что покойный дед Дианы зятя не жаловал и секрет ему не передал.
- Вы хотите завтра полы на кухне драить? - зло прошипела Энн.
Полы на кухне драить никто не хотел.
***
- Вот уж верно вы говорите, что проклятие, - Мэри тяжко вздохнула, утирая платочком и без того красные глаза. - Бедные девочки.
- Вы мне не расскажите, что произошло? - осторожно поинтересовался мистер Галлиган. - Уж простите, я понимаю, что оснований меня любить у вас нет, но я могу честью своей семьи поклясться, что не знал ничего, думал, Клэр и в самом деле меня простила, в гости зовет.
- Да чего там рассказывать, - почтенная дама махнула рукой, отвернувшись к окну.
В дилижансе повисла гнетущая тишина, лишь молодой человек то и дело сдавленно покашливал в своем углу.
- Вы ведь знаете о склонности вашего рода к нервическим расстройствам? - обратилась Мэри к мистеру Галлигану и тут же, не дожидаясь ответа, продолжила: - Миссис Кларисса болела долго, дольше дочерей. Иногда ей становилось лучше, иногда случались обострения. У мистера Хэмптона сердце разрывалось. Мы пытались облегчить ее состояние, давали лаундаум - его иногда приходилось вливать насильно, леди сопротивлялась, как дикая кошка, кричала, что мы отравить ее хотим. Видимо, под влиянием настойки ей и пришло в голову растопить камин в разгар лета. Дымоход с весны не прочищали, труба оказалась забита паклей, которая загорелась. Бедняжка задохнулась в дыму - она ведь закрыла окна и заперлась. Сиделку, давшую слишком большую дозу лаундаума, конечно, уволили, но миссис это уже вернуть не могло... Ее старшая дочь помешалась на почве несчастной любви. После того, что случилось с миссис Клариссой, мистер Хэмптон строго-настрого запретил использовать лаундаум. Бедняжку Джейн заперли в комнате, убедившись, что там не оставлено ничего, что могло бы навредить девушке. И все же она сумела отпереть заколоченное окно и повеситься на веревке, что невесть зачем с крыши свисала. Кто оставил на крыше веревку, привязанную к каминной трубе, так и не выяснили, возможно, рабочие, латавшие крышу. Беда в том, что мы не успели. Я до сих пор себя за это корю. Себя и мистера Хэмптона.
- А мистера Хэмптона за что? - подал голос молодой человек. - Вы уж простите, что вмешиваюсь, но не могу не посочувствовать горю отца, столь трагически потерявшего жену и дочь.
- Он всегда запирал спальню мисс Джейн лично - не доверял прислуге после того, как миссис Клариссу не доглядели. Ключ только у него и был. Мистер Хэмптон как раз отлучился из поместья, когда садовник увидел, как молодая мисс на подоконник взобралась и петлю на шею прилаживает. Мы, конечно, кинулись двери ломать, я принялась увещевать мисс Джейн, а Эллиот - это наш садовник ‐ за стремянкой побежал. Да как назло, забыл, где ее поставил - к старости совсем памятью слаб стал. Пока добрались до мисс Джейн, бедняжка спрыгнула с подоконника и задушилась. Как она дергалась! До сих пор у меня это зрелище перед глазами стоит. Я ведь совсем немного не сумела до ее ног дотянуться, чтобы поддержать, кончиками пальцев ее ступней касалась... Вот я и вспылила, высказала мистеру Хэмптону, чем его подозрительность обернулась. Был бы запасной ключ хотя бы у меня, мы могли бы успеть спасти мисс Джейн. Ведь все равно его попытки оградить бедняжку от расстройств ни к чему не привели: болтали, что повеситься она удумала после получения письма от негодяя, который сердце бедняжке разбил, подсунутой одной из слишком услужливых горничных под дверь.
- А что за записка? Что в ней было такого, что подтолкнуло милую барышню к суициду? - уже не скрывая любопытства, молодой человек подался вперед. Глаза его блестели жадным интересом. - Как она попала в дом?
Мона даже о скромности на минуту забыла, разглядывая попутчика. Надо же, как необычно! И красиво. Глаза у молодого человека оказались разного цвета: левый зеленый, а правый - почти черный. Тот ее внимание заметил и... подмигнул зеленым глазом! Девушка зарделась и поспешно отвернулась к окну.
- Понятия не имею. Мистер Хэмптон сразу же уволил провинившуюся горничную. И потом... я ведь накинулась на него, точно фурия. Сама понимаю теперь, что погорячилась, кто же убитому горем отцу такие вещи говорит... Слово за слово, разругались мы в пух и прах, я гадостями его обложила, он наговорил мне оскорблений и уволил... Не успела я все разузнать.
Мона несколько раз порывалась рот открыть, у нее столько вопросов на языке вертелось! Но каждый раз вспоминала о правилах приличия и умолкала. Если она хочет заручиться поддержкой этой женщины, когда будет рассказывать отцу Дианы о своих подозрениях, стоит показать себя благопристойной девицей - насколько это возможно для путешествующей в одиночестве юной особы.
Пока что все, сказанное экономкой, только подтверждало догадки Симоны и самой Ди: смерти женщин их семьи быле не такими случайными, как казалось на первый взгляд. Что матери, что старшей сестре Дианы кто-то помог, подтолкнул к последнему шагу. Жаль, что о смерти самой Ди Мэри рассказать ничего не может, ведь на тот момент экономки уже не было в поместье.
***
Дорогая Мона,
И все-таки я не схожу с ума. Садовник и впрямь оказался таким неприятным типом, как я и думала. Зря я его оправдывала недостатком воспитания.
Представляешь, он пытался пробраться ко мне в комнату! Я его застала подле двери: старик ковырялся в замке. Правда, при моем приближении он быстро выпрямился и сделал вид, что ничего такого не было. "Милая барышня, я принес вам свежесрезанных роз для букета", - а взглядом так меня и сверлит. Я просто оцепенела от ужаса, а он розы мне в руки сунул, зыркнул еще раз и ушел.
Все-таки, хорошо, что я приобрела привычку запирать дверь, уходя из комнаты. Жаль, она только снаружи запирается, а просить у отца поставить щеколду изнутри я боюсь. Как и рассказывать про странное поведение садовника не стану. Отец и без того в последнее время совсем извелся, не стоит добавлять ему беспокойства предположениями о моей возможной болезни. Ведь они возникнут, обязательно. Слишком похожа моя подозрительность на то, как начиналась болезнь у мамы и сестры. Они тоже шарахались от собственной тени.
А розы я выкинула. Садовник на них даже шипы не оборвал - я оцарапалась. Но идея поставить в комнате свежие цветы мне понравилась. Это хоть немного оживит обстановку, которая с каждым днем гнетет меня все больше.
Заодно понаблюдаю за садовником поближе. Не нравится мне, как этот господин шныряет по дому: я его даже у двери отцовского кабинета видела. Никак не могу понять, что именно меня в нем настораживает. Наверное, все-таки взгляд. Не смотрят так слуги на своих господ. Слишком пристальный взгляд, слишком вызывающий.
Ладно, чего это я все о мнимых угрозах, когда на горизонте появилась реальная. Я могу и не вернуться в пансионат, ведь, кажется, отец подыскал мне партию. Сам он пока что молчит, но... Мона, умоляю тебя, никому не говори, что я так поступила.
Во время его очередной отлучки я забралась в кабинет. Письмо лежало на виду - я бы никогда не стала рыться в отцовских бумагах. Они обсуждали вопрос приданого, а значит помолвка - дело решенное. "Ваша дочь не будет ни в чем нуждаться. Прошу подтвердить, что Блэкбери-холл отдается за невестой, и по достижении совершеннолетия она вступает в полные права владения поместьем, безо всяких исключений. Уверяю, что сделаю все возможное, дабы обезопасить семью от недоброжелателей и позволить будущему тестю достойно встретить старость, не опасаясь за свою жизнь. Искренне ваш, лорд Дарсли".
Мон, это не честно! Ты знаешь, я была готова к тому, что мою судьбу решит отец. Но всегда верила, что он подберет мне достойного молодого человека, пусть и не очень богатого. Как видишь, я заблуждалась. Он предпочел отдать меня своему старому деловому партнеру. Кажется, Дарсли даже старше отца, а уж какой желчный! С ним мне точно жизни не будет, глаз не даст поднять.
Эх, был бы у меня жених, как у Джейн в свое время, я бы попыталась сбежать. И пусть бы он оказался сто раз авантюристом, пусть бросил бы меня потом у алтаря. Всяко лучше, чем этот противный сморчок.
Поздно уже, пора заканчивать, а то снова досижу до призраков. К счастью, призрак в окне больше не появлялся, так что я могу с чистой совестью списать его явление на сон.
Сладких снов тебе!
Что мне делать?
Твоя Ди
***
- Наверное, это будет выглядеть совершенно бестактно, если я явлюсь в поместье со своим подарком...
Рассказ экономки произвел на мистера Галлигана заметное впечатление. Джентльмен молчал на всем его протяжении, лишь головой качал да мрачнел все больше.
- Это единственное, что вас сейчас заботит? - Мэри вновь насупилась и глядела на блудного дядюшку Ди волком.
- Нет, еще меня заботит узнать, что же произошло со второй дочерью Клэр.
- Вот уж чего не могу с точностью утверждать, - вздохнула экономка. - Я ведь уже покинула поместье на тот момент. Могу лишь предположить, что бедняжка не выдержала потрясений, обрушившихся на семью, и унаследовала судьбу матери и старшей сестры.
- Да, судя по вашим рассказам, похоже это так. Только странно это...
- Что вас удивляет?
- Откуда взялась эта наследственность? Не припомню, чтобы кто-то из многочисленных благородных предков рода Галлиганов страдал душевными расстройствами.
***
Дорогая Мона,
Мне так стыдно!
Вчера мы крепко повздорили с отцом. Никогда бы не подумала, что могу быть столь неуважительна к своему родителю. Наверное, это твое дурное влияние. (Надеюсь, кроме тебя это письмо никто читать не будет, не то подумают глупости. Но на всякий случай: это шутка. Но лишь отчасти, ведь это именно ты, дорогая подруга, научила меня защищаться.
Я не выдержала. Призналась, что заходила в кабинет и видела письмо лорда Дарсли. Сначала я молила не отдавать меня злобному старику, обещала, что пойду работать гувернанткой и смогу прокормить и себя, и отца. Отец молчал, а я заводилась все сильнее и даже обвинила его в жесткосердии, потом перешла к угрозам. Пообещала, что расскажу лорду Дарсли, что нет никакого наследия Блэкбери-холла, что папа это придумал, чтобы оправдать свое нежелание продавать его после смерти матери, а сплетники подхватили, и что вообще-то заключение о недействительности брака Джейн еще не подписано, а значит, он не может сдержать свое слово отдать поместье за мной.
Отец выслушал мою гневную тираду, спросил холодно: "Ты все сказала?" - и молча ушел к себе в кабинет, заперев двери прямо у меня перед носом.
А за ужином он предъявил мне то самое письмо, сообщив насмешливо, что шпионка из меня не выйдет, раз я не могу даже до конца дочитать подсмотренный документ. И правда, Мон, там в конце письма, под подписью, дата стояла, позапрошлогодняя. Ума не приложу, как я ее не заметила. Отец пытался устроить судьбу Джен! Уже после того, как она заболела. Он готов был пожертвовать поместьем, лишь бы за Джен был уход, которого мы ей дать не могли, а мы с ним наконец-то освободились от непосильной ноши и обрели пусть скромное, но достойное существование.
Дорогая подруга, как же мне стыдно!
Д.
***
- Блэкбери-холл место проклятое, но не думаю, что в том смысле, о котором вы говорите.
Мона встрепенулась. Наверное, она задумалась, слишком углубилась в воспоминания и не заметила, как разговор в салоне дилижанса свернул к обсуждению фамильных призраков.
- Клэр, конечно, со мной не согласилась бы, она искренне любила Блэкбери-холл. Как мне кажется, не благодаря, а вопреки. Я и предположить не мог, что поместье так быстро сожрет все оставленное отцом состояние. Бедняге Хэмптону довелось повозиться с этим белым слоном. Ведь даже продать нельзя, пока жив хотя бы один из потомков рода Галлиган.
- Правда? - заметно опешил молодой человек. - Мне казалось, что речь шла о наследниках.
- Нет, именно о потомках. Несмотря на то, что мне удалось вынудить отца вычеркнуть меня из завещания, полностью распрощаться с Блэкбери-холлом мне не удалось, - покачал головой мистер Галлиган. - Хотя это заблуждение оправдано: завещание первого Галлигана составлено столь путанно, что только опытный юрист разберется в его тонкостях. Галлиганы столь тщательно следили, чтобы поместье не попало в руки кого-то, в ком нет крови рода, что этот нюанс выпал из поля внимания. Но поверьте, пока жив хоть кто-то, супруг леди из рода Галлиган не может стать полноправным собственником и продать поместье. Но моя дорогая Кларисса и ее девочки мертвы, а значит, этот фамильный склеп теперь повиснет на моей шее... Постойте, а вы-то откуда столь осведомлены о наших семейных делах?
- Оттуда, что это он убил Джейн, чтобы завладеть поместьем, а поняв, что Ди его может разоблачить, избавился и от нее, - не выдержала Мона.
Все пассажиры дилижанса обернулись к ней. Мистер Галлиган смотрел удивленно, миссис Мэри Блэк - осуждающе, а молодой человек - с интересом и легкой насмешкой.
***
Последнее письмо Ди было измято, листы лежали не по порядку, один из них отсутствовал - тот, который Мона обнаружила ранее в конверте, в котором лежал билет на дилижанс.
***
Дорогая Мона,
Боюсь, это письмо станет последним.
Я знаю имя человека, который взял на себя роль проклятия нашей семьи. Знаю, и боюсь, что отец не поверит, попросту не станет меня слушать, решит, что я снова устраиваю истерику, чтобы отвертеться от нежеланного брака. А я боюсь, что не смогу надолго пережить первую брачную ночь, если стану болтать о том, что знаю.
Это мистер Дарсли. Да-да, тот самый мерзкий старикашка, деловой партнер отца. Хотя, какой он партнер? С тех пор, как отец связался с ним, наши финансовые дела шли все хуже с каждым годом. Старик попросту разорял нас, надеясь заполучить Блэкбери-холл. Его козни, загнавшие нас в нищету, стали причиной помешательства мамы. Когда Дарсли понял, что поместье отец в уплату долга передать ему не может, так как является лишь опекуном имущества до совершеннолетия старшей дочери, то принялся свататься к Джейн. К сожалению, отец переоценил его благородство. Предложение брака для Джейн имело место до обнародования правды о ее душевном состоянии. Я сопоставила дату. Письмо было написано всего за пару дней до того, как в наш дом явился тот мошенник, который разбил сердце и жизнь сестры.
Не сомневаюсь, что узнав о болезни Джейн и о том, что она больше не могла являться наследницей Блэкбери-холла, Дарсли хотел отступиться от своего предложения, но просто не успел. Не удивлюсь, если он как-то исхитрился приложить руку к смерти сестры - старикашка всегда был вхож в наш дом и вполне мог сообщить сестре что-то, что подтолкнуло ее к суициду. Очень уж удачно смерть Джейн избавила его от необходимости держать слово.
Отец зря пытался успокоить меня насчет замужества: этот господин вовсе не оставил своих планов и, воспользовавшись смертью старшей наследницы, принялся настойчиво свататься к младшей.
...
Подтверждение матримониальных намерений лорда Дарсли вчера принес, угадай кто? Да, тот самый жуткий садовник! Он все отрицал, когда я застала его с письмом в руках, сказал, что горничная обронила с подноса с почтой, а он подобрал и решил отнести в отцовский кабинет... Но посуди сама: что садовнику делать в господском доме, и уж тем более, в кабинете хозяина? А еще знаешь что? У него борода отклеилась! Я собственными глазами видела.
А сегодня садовника и след простыл.
Мон, я знаю, что меня ждет: вынужденное замужество и смерть в результате "душевного расстройства", едва я достигну совершеннолетия и полноправно вступлю во владение Блэкбери-хилл. Уверена, что Дарсли не применет воспользоваться столь правдоподобным предлогом, чтобы от меня избавиться. Ведь пример мамы и Джейн не оставит обществу повода сомневаться в причине моей смерти.
Помолись за меня!
Д.
***
- Замечательно. Не объясните, почему вы пришли к такому выводу?
Мона покраснела до кончиков ушей и пробормотала:
- Вы - бывший муж сестры Ди. Или все-таки еще не бывший? Признание брака недействительным - не быстрая процедура...
- Как вы меня узнали? - молодой человек выглядел удивленным и заинтересованным.
- Я просто догадалась: вы тоже едете до Блэкбери-холл, возраст у вас подходящий, вы в курсе семейных дел Хэмптонов, вы военный и долго отсутствовалив Англии, вернулись недавно, а вернувшись, узнали о смерти своей "жены". И знаете... Мне кажется, именно вы собрали нас всех здесь. Ведь никто из нас троих билет не покупал. Зачем вам это нужно, я не знаю, подозреваю, что хотите предъявить права на поместье. Только вы немного просчитались: вы думали, что стали его обладателем как муж последней из совершеннолетних Галлиганов, а оказалось, что вы, как и отец Ди, ни на что претендовать не можете, так как истинным наследником остается мистер Галлиган.
- Ваши выводы не лишены оснований, я действительно думал, что Блэкбери-холл свалился именно на меня, и рад, что это оказалось не так. Уж простите, я такое "богатство" не потяну финансово, - молодой человек развел руками и снова усмехнулся. - Но почему вы решили, что я имею какое-то отношение к смерти вашей подруги?
- Вы - садовник!
- Простите?
- Вы простужены, у вас неровный загар - нижняя часть лица светлее, а еще у вас разные глаза. Это слишком явная примета, мистер Хэмптон вас запросто бы узнал даже с накладной бородой, поэтому вам пришлось изображать одноглазого старика!
Поймав недоуменные взгляды Мэри и мистера Галлигана, Симона принялась излагать свои доводы. Она торопливо пересказала письма Ди и переживания подруги насчет преследования их семьи со стороны лорда Дарсли, упомянула о подозрениях, которые вызывал у Ди шнырявший повсюду и что-то вынюхивавший странный садовник.
- Желание мистера Дарсли получить Блэкбери-холл в уплату долгов мистера Хэмптона не было для вас секретом. До совершеннолетия Ди мистер Хэмптон вполне успевал получить развод для Джейн. Не вам тягаться со связями Дарсли, суд встал бы на его сторону. Так что вам выгоднее было лишить его повода вмешиваться в это дело. Топорная работа - ну кто ломает шею, упав на мягкую траву с высоты десятка футов? Но обставить дело более изящно времени вам не хватило: Ди видела записку от мистера Дарсли, которую вы перехватили и хотели уничтожить. В ней шла речь о том, что лорд согласен подождать и не изменит своих планов на заключение брачной сделки, не так ли? Уверена, что письмо так и не дошло до адресата, уж очень вовремя случилось "самоубийство" Ди.
- Так, да не так, - покачал головой молодой человек. - Письмо действительно у меня. Только подтверждает оно не горячее желание мистера Дарсли породниться с мистером Хэмптоном, а как раз наоборот. Вот, смотрите, - он протянул письмо.
"Ваше настойчивое желание связать меня узами брака с несовершеннолетней дочерью вызывает подозрения. Хэмптон, имейте уже силы признать банкротство и неспособность оплатить долги недвижимостью, которая вам не принадлежит.
Засим вынужден прекратить нашу переписку и сотрудничество.
Дарсли"
- озадаченно прочла Мона.
- Я общался с лордом, он выразил согласие дать показания и будет ждать нас вместе с представителями полиции в Блэкбери-холле. Мистер Хэмптон всегда излишне небрежно относился к деньгам жены. Растраты, рискованные предприятия, в которые он втравливал своего партнера на протяжении многих лет... Когда долги стали угрожать положению и свободе мистера Хэмптона, он попытался избавиться от жены, доведя ту до сумасшествия, и "продать" поместье вместе со своей старшей дочерью партнеру. А чтобы набить цену старому дому, пустил слух о мифическом кладе. К сожалению, когда вскрылась правда о нашем тайном браке, это стало невозможным. Мистер Дарсли помог "спасти бедняжку от пройдохи" - по старой дружбе. Но ни о каком сватовстве речь уже не шла. Поэтому мистер Хэмптон предпочел избавиться от родной дочери, действуя по проверенной схеме. Это было несложно: Джейн была в расстроенных чувствах, а умелые подначки и так "вовремя" запертая дверь и предоставленная возможность для суицида сделали свое дело. Но младшая дочь, вызванная из пансиона, чтобы стать очередной козырной картой мистера Хэмптона, оказалась излишне любопытной, она сунула нос туда, куда не следует, и разузнала слишком много. Возможно, стала бы болтать. К тому же лорд Дарсли не горел желанием ждать ее совершеннолетия, собирался требовать долги через суд. Вашу подругу, Хэмптон убил уже не стесняясь. Это был его последний шанс: он думал, что с ее смертью получит поместье в свое полное распоряжение. Мое слишком раннее возвращение стало для него неприятным сюрпризом.
- Нельзя просто так бросаться голословными обвинениями в адрес уважаемого господина, - поджала губы Мэри. - Я согласна, что мистер Хэмптон не был святым, но девочек он любил. Всех троих.
- Обвинения не голословны, - молодой человек смотрел с вызовом. - И я сумею доказать это. Хэмптон сменил прислугу на менее болтливую, нанял немую горничную, но не учел, что немая - не значит слепая или глупая. Да, он наказал не отправлять письма Дианы ее подруге, но Оливия, горничная, их не уничтожала. Это она переслала письма адресату, все, вплоть до самого последнего, когда с Дианой случилось то, что случилось. Жаль, ей не хватило смекалки передать эти письма мне, тогда не пришлось бы втягивать вас, милая барышня, в эту некрасивую историю - перехватить письма у почты у меня не вышло. Хотя, возможно, это и к лучшему. Вам поверят скорее, чем такому выскочке, как я.
- Ладно, с ней понятно, но зачем вам все мы? - прервал его мистер Галлиган.
- Миссис Блэк может дать показания об обстоятельствах смерти Джейн, ведь именно опасаясь этого ее и уволили. Надеюсь, на основании них мне удастся возбудить расследование, и справедливость восторжествует. Я действительно, хочу, чтобы кара настигла убийцу! Я любил Джинни. Месть - не то, что может ее вернуть, но... - молодой человек задержал дыхание, потом выдохнул излишне медленно и протяжно.
- Это хоть что-то. А касательно вас, мистер Галлиган... Вы действительно получили письмо от Клариссы. Одно из многих, хранившихся в ящике стола мистера Хэмптона. Я взял на себя смелость отправить его за нее. И... просто подумайте, почему ни одно из этих писем не дошло до вас ранее. Как думаете, получила ли ваша сестра хотя бы одно из ваших посланий?