В ночь, когда на селение напали, Эрвина там не было. Он ночевал в храме, моля богиню даровать его супруге выздоровление.

Катави всю свою жизнь поклонялась Охотнице, немалую часть добычи и урожая жертвуя храму, расположенному в ее владениях. Она даже выписывала на работы по его восстановлению мастеров-мужчин из Державы, чтобы было неслыханным поступком среди амазонок. Но прибывшие мужчины не были использованы не по назначению и по завершению работ были возвращены. Верховная жрица одобрила ее действия, и инцидент был забыт.

Эрвин всегда с уважением относился к богине-Охотнице. Уважая ее как врага, вернее как вражескую богиню. В гарнизоне упоминание о ней было скорее ругательством. Теперь же она была и его богиней.

Эрвин сидел около супруги, рядом лежал меч. Он не позволил амазонкам даровать ей легкую смерть, хотя и видел, какие страданию причиняют ей раны. Как и не дал Катави достойно погибнуть в бою, пробившись к ней и чувствуя, что не успевает, метнув меч в ее противницу. Он не мог закинуть ее на коня и вывести из боя, это убило бы Катави. Ей нужны были носилки. Да и он не мог покинуть сражение сейчас, но приказал нескольким амазонкам перевязать и охранять царицу, не подпуская никого. Воины повиновались, в бою приказы не обсуждаются.

Эрвин видел, что у смертопоклонниц нет шанса победить, но и его племени эта победа могла достаться большой кровью. Они и так потеряли уже многих.

- Именем богини, остановитесь все, я буду говорить.

Бой замер. Он не упомянул имя богини, и каждый подумал о своей.

- Несущие Смерть, не отступают, так что переговоры бессмысленны, продолжим потеху, - произнесла рослая смертопоклонница с лицом изукрашенным не только ритуальными шрамами, презрительно скривив зубы.

- Я не предлагаю вам сдаться или отступить. Напротив. Умереть с честью.

Воцарилось молчание. Не было ни издевок, ни вопросов, ничего.

- Вы проиграли.

- Еще нет.

- Посмотри в глаза истине. Мы можем продолжить бой, но его исход уже ясен. Вам не вернуться домой с добычей и славой. Ваша смерть в бою, может и сделает Смерть более снисходительной к вам. Но вы умрете проигравшими, что не принесет ей славы. Не лучше ли умереть в ее честь. Я позволю вам провести все необходимые ритуалы и умереть красиво, и быть помянутыми у погребального костра словами доблести. И тогда этот день не затмит ваших прежних дел.

Смертопоклонницы переглянулись. И старшая среди Несущих смерть, после погибшей предводительницы, сказала:

- Среди нас есть та, для которой этот поход первый. За ее плечами нет славы, и нечего ей предъявить на последнем суде, кроме убитых здесь. Как быть с ней?

- Позвольте ей обагрить меч вашей кровью, чтобы свет вашей доблести осветил и ее. А после пусть сама выбирает, что ей дороже смерть или жизнь. Если первое, я отпущу ее, чтобы она могла найти свою смерть. Если же второе, я позволю ей пройти перерождение, и если выдержит, приму ее в свое племя.

К великому удивлению амазонок, смертопоклонницы приняли предложение их царицы.

Прозвучали взаимные клятвы.

Амазонки оставили Несущих смерть одних. Они ушли, забрав своих убитых и раненых.

Эрвин тоже хотел удалиться, но старшая среди Несущих смерть остановила его.

- Не буду тебя спрашивать, как презренный мужчина мог стать царицей у гордых женщин. Я видела, что у вас было две царицы. Я уважаю мужчин, умеющих держать в руках меч. Но ответь мне, как имя той, что могла рассказать тебе о нас?

- Ительда.

- Она мертва?

- Не знаю, девять лет назад была жива. И считалась непобедимой, хоть и беспощадной. Тогда она выиграла Большие Зимние Игры.

- Молодец, что хоть так продолжает нести славу Смерти и пытается восстановить свою честь. Ты можешь остаться и увидеть.

Отказаться от подобной чести Эрвин не смог. Хотя ему было не по себе во время жуткого кровавого ритуала, и с трудом удавалось держать себя в руках.

Наконец, остались только он и девочка с окровавленным мечом в руках. Он не знал, сколько ей лет, может двенадцать, может четырнадцать, не больше.

Он подошел к ней и спросил:

- Каков твой выбор?

Она подняла на него большие серые глаза, наполненные болью. Меч выпал из ее рук к его ногам. Казалось, это отняло у нее последние силы, она упала на колени и зарыдала. Он видел ее в бою, но эта маленькая несчастная девочка не имела ничего общего с тем жутким орудием смерти.

Он погладил ее по волосам, а потом сказал:

- Идем.

Она послушно встала и пошла, но через десяток шагов упала, потеряв сознание. Эрвин поднял ее и отнес в селение, передав Хранительнице Памяти, попросив ту позаботиться о девочке и подготовить ее к Испытанию.

Катави еще была жива, амазонки смазали ее раны целебными настоями, но смерть не хотела отпускать свою добычу так просто. Новорожденная луна успела пройти половину своего цикла и напоминала уже половинку диска, а состояние царицы Катави оставалось тяжелым.

Все это время Эрвин был полноправным правителем, или как говорили амазонки, правительницей племени. Если бы у Катави не было супруга, ей бы не дали страдать так долго. Амазонки избрали бы новую царицу. Царице наследует ее дочь, если только той не отказано в этом праве при жизни матери, но о таких случаях большинство амазонок и не слыхивали, и если она уже прошла первое посвящение, и готова к Испытанию.

У Катави было две дочери, но обе слишком юные. Одной было семь, другой три года. Сама Катави правила с девяти лет. Когда погибла ее мать, она еще не прошла первого посвящения, но успела сделать это за неделю траура. И пройдя испытание, была признана царицей. Супруги же, как известно, имеют равные права. Уже почти восемь лет Катави и Эдвин правили вместе, поэтому вопрос наследования не стоял, но многие жалели Катави и просили Эрвина отпустить ее.

Три дня назад верховная жрица забрала Катави в храм, а вчера сообщила Эдвину, что если царица переживет эту ночь, то будет жить.

Эрвин знал, что смерть мечом не отгонишь, но, сжимая рукоять, чувствовал себя более уверенно. Меч был очень хорошей работы, но сейчас было не до размышлений, кому этот меч принадлежал раньше.

Наконец, первые лучи солнца осветили бледное личико супруги. Эрвин склонился над ней. Она дышала и даже чему-то улыбалась во сне.

В комнату тихо вошла жрица.

- Эрвин, я рада, что твоя супруга жива. Но сейчас ты можешь оставить ее. У тебя есть более важные дела. Идем.

- Ночью на селение напали, - продолжила она, когда они вышили, - твои женщины смогли дать достойный отпор. Ты потерял троих воинов, пять женщин ранены, но лишь одна серьезно. Им удалось захватить в плен семерых. Пленные уверяют, что хотели освободить кого-то из мужчин, попавших к вам в плен осенью. Сейчас они живы, и даже в состоянии стоять на ногах. Об их ранах позаботились, самих же связали, так что сбежать или причинить себе вред они не смогут. Все ждут твоего суда.

- Я приглашаю тебя присутствовать на суде, жрица.

- Я приду, царица. Но тебе не мешало бы переодеться в подобающие случаю одежды. Суд играет важную роль в жизни племени, а ты сейчас больше похож на одного из них.

Эрвин не любил этот наряд, состоящий из двух белых полотнищ ткани, доходящих до щиколоток, соединенных брошами на плечах и поясом, да еще лилового плаща с черной бахромой, расшитой мастерицами храма. Дополняли наряд легкий меч и масса украшений, играющих не только декоративную роль, но и защитную роль, а некоторые могли стать еще и оружием.

Парадное облачение было красивым, и весьма удобным, как и прочая одежда амазонок, но сам бы он предпочел мягкие брюки, сапоги и рубашку.

Кроме того, сейчас у него на груди было ожерелье царицы, знак власти, которое всегда одевала в таких случаях Катави.

Две девушки заплели тоненькие косички, начинающиеся от висков, и закрепили их кожаными шнурками Охотницы, на концах которых были резные фигурки солнца и луны на одном, могучего оленя и хищной птицы на другом.

Эрвину совсем не хотелось вести этот суд. Он сам когда-то был в подобном положении и потому, если такое случалось, предоставлял выбор решения жене, стараясь, если позволяли обстоятельства даже не присутствовать на Суде.

Суд, как и большие праздники, и поединки между амазонками, проводился на Арене. Большой ровной площадке посреди селения, где сейчас видно уже установили высокий резной деревянный стул, укрытый шкурой медведя, который должен был олицетворять его трон. Угораздило же какую-то из цариц прошлого притащить его из похода.

Амазонки вели связанных пленников через селение к Арене. Воины шли, опустив головы. Давила на плечи тяжесть поражения, и к тому же им казались унизительными, оценивающие взгляды, шуточки и высказывания женщин. Лишь двое не опустили глаз. Один высокий, жилистый парень, судя по виду лишь недавно прошедший второе посвящение, сжигал глазеющих воительниц взглядом полным ненависти. Почти весь бой он провел без сознания, после того как одна из амазонок ударила его мечом плашмя по голове. Другой же, крепкий молодой мужчина с жесткими выжженными солнцем светлыми волосами с запекшейся кровью, смотрел спокойно, как будто был просто на прогулке. Его грудь была стянута полосами разорванной туники. Впрочем, только у юнца с пылающим взором не было видно перевязок на теле.

- И что нас ждет, если не секрет? - спросил блондин.

- Вашу судьбу решит царица.

Девы, расступились, оставляя мужчин одних в центре ритуального круга лицом к трону. По краям Арены, окружив ее плотным кольцом, собирались женщины племени.

Затем женщины с одной стороны расступились, пропуская двоих. Амазонки криками:

- Слава царице! и Во имя Охотницы! - приветствовали их.

Не смотря на длинные кудрявые волосы и красивое лицо, спутать Эрвина с женщиной было невозможно.

Эрвин опустился на трон, Жрица гордо стояла рядом. Слева от трона встали две амазонки с копьями в руках и мечами на поясе, справа от жрицы две вооруженные луками и кинжалами жрицы.

У пленников отвисла челюсть. Лишь блондин не изменился в лице, но и в его глазах было удивление.

- Негодяй, - бросился к сидящему на троне мальчишка, и едва не напоролся грудью на выставленное вперед копье стражницы, - как ты можешь?! Ты продался женщинам, ты их...

- Правитель, - продолжил Эрвин, - вернись на место.

Стражница сделала шаг вперед, мальчишка отшатнулся назад и упал. Связанные руки мешали подняться, но ему это все же удалось и он отошел к прочим пленникам.

- Ты не достоин называться мужчиной, - бросил он напоследок. - Ты трус.

- Мне показалось или он оскорбил тебя? - поинтересовалась жрица, - ты не хочешь смыть это оскорбление кровью?

Все, кто слышал ее слова, с жадностью впились взглядами в лицо царицы.

- Я не намерен переубеждать этого юношу, ровно как и обращать внимание на его слова сейчас. Но если кто-то из амазонок сомневается в моей смелости или в моем праве, она может бросить мне вызов.

Он обвел присутствующих взглядом.

Желающих не нашлось.

- Мы собрались здесь, чтобы решить судьбу этих мужчин, что вторглись на нашу землю и пролили здесь кровь. У меня вопрос, зачем вы здесь?

- Кто ты, чтобы задавать этот вопрос? Мы признаем, что эти женщины хорошие воины, но ты сам даже не участвовал в битве, - сказал блондин, с усмешкой смотря на Эрвина.

- Меня зовут Эрвин, сын Эдвина. И вопросы здесь задаю я.

- Этот мужчина - царица нашего племени, по священному праву брака. Ваши правители живут дольше вас, а у вас, похоже, короткая память. Вспомните мать крон-эрда, по праву брака она была вестником Владыки.

- Она не лезла в правление... Это другой случай, - раздались голоса мужчин.

- Молчать, - произнес блондин, - я отвечу. Весной в этих местах пропал отряд Арлана, сына Атара. Его брат Арман, - воин указал на юношу, - ездил к оракулу и узнал, что тот не погиб. Мы хотели освободить Арлана.

- Почему же вы не попытались обратиться к нам с этим вопросом?

Мужчины были крайне ошарашены.

- Это ж как... Мы не торгуемся с женщинами.

- Это скорее женщины не церемонятся с мужчинами, которых застанут на своей территории. Что ж мы не справились и теперь в твоей власти, решай.

- Убить Арлана, - раздалось несколько криков.

- Он причинил вред хоть одной женщине? - спросил Эрвин.

- Нет, - ответил одновременно блондин и несколько женщин, - он не стал помогать ни нам, ни женщинам, когда нас обнаружили.

- Я не вижу его вины, - сказал Эрвин, - за истекшее время он не пытался бежать, не воспользоваться же благородством друзей он не мог, Эдна беременна, подождем ее родов, и тогда примем решение.

- Хотя намерения этих мужчин и были благородными, на них кровь женщин нашего племени. И они должны ответить за это. Половину этих мужчин я дарю храму. Жрица Хати вольна решить их судьбу по своему усмотрению.

- Но их семеро, царица, что считать половиной, уж не хочешь ли ты разрубить одного из них, чтобы было поровну.

- Нет, этот меч, испил в последнее время и так слишком много крови. Скажи свое имя, воин? - Его взгляд явно указывал, кому предназначен вопрос.

- Леон, сын Державы.

- По моему мнению, наибольшую ценность среди пленников представляет именно Леон. Любая амазонка может предложить что-то храму, и если это устроит храм, он достанется ей. Храм в свою очередь может предложить что-то племени.

На арену ступила Лавиа, красивая женщина, сильная, с тонкой талией и высокой грудью. Ей было уже тридцать четыре, но детей у нее не было. Шесть лет она была вместе с Амерой, пока та не погибла в схватке. После гибели подруги у нее был мужчина, и она родила мальчика. Когда пришел срок Дня Обмена жрицы увезли его, но привезенную взамен девочку Лавиа не приняла, и та осталась в храме. Это было десять лет назад.

- Я проведу охоту в честь богини и вернусь с оленем. Я отдам храму его мясо и жилы, обработаю его шкуру так тонко, что она пойдет на наряд для храма. Рога оленя я также подарю храму.

Предложение было щедрым, все знали, какая мастерица Лавиа.

- Храм может предложить племени три бочонка янтарного вина, которое так ценит Катави и многие из вас. Вы сможете отметить им вашу победу.

Больше предложений не последовало. Все ждали решения царицы.

- Оба предложения достойны. Я думаю дело можно решить поединком. Храм выставит против Лавии любую из женщин, победившая забирает мужчину и выполняет предложенное. Поединок идет до первой крови, до трех падений и до моего слова. Если одна из женщин в поединке погибнет, другая выполняет условие. Мужчина же достается противоположной стороне. Я не хочу лишней крови.

- А почему никто не спросил моего мнения? - поинтересовался Леон.

- Я спрошу его после поединка. Ты сможешь принять жребий или принять смерть от победительницы.

Лавия была сильным противником, но и воспитанницы храма не даром слыли сильными воинами.

Эрвин не сказал об оружии, а, значит, оно оставалось на усмотрение участвующих в поединке.

Храм выставил Алию. Едва прошедшая второе посвящение, она была ловкой и гибкой. В руках жрицы был нож. Она могла расправиться этим ножом даже один на один с хищником. Но сейчас надо было не убить, а лишь задеть.

Лавия взяла веревку, нож висел у нее на поясе.

Мужчин отвели в край арены, приказав сесть на землю, чтобы не мешать женщинам наблюдать за поединком.

Лавии удалось уронить соперницу на землю, но та изловчилась и рассекла веревку, что расстроило некоторых. Веревка была хорошая. Других поразило качество ножа. Ловко вскочив, Алия нанесла удар, но противница увернулась, нож рассек лишь тунику. Развернувшись, Лавия подсекла ногу воспитанницы храма и та упала на землю, но тут же кувырнулась, уходя из под прыгнувшей на нее Лавии и вскакивая на ноги, нанесла удар снизу. Лавия успела подставить под удар наруч. Нож рубанул по толстой коже, не причинив амазонке вреда. Лавия попыталась подсечь ноги Алии, но та ушла в сторону, опасаясь третьего падения. Этого хватило противнице, чтобы встать. Лавия выхватила свой нож, бросилась на соперницу, но та резким движением выбила ее нож и, стремительно развернувшись, рассекла ножом воздух вблизи шеи амазонки, которая с силой ударила ее в живот. Согнувшись от боли Алия, упала на землю. На тунику Лавии упало несколько волосков, а на шее проступила розовая линия и несколько капель крови.

- Я думаю, победу в поединке стоит присудить Лавии, - тихо сказал жрице Эрвин. Третье падение было раньше, чем появилась кровь. Лезвие слишком тонкое и острое. Вы согласны со мной?

- Да, царица.

- Победительницей поединка объявляется Лавия. Ей достается Леон. Храм же имеет право первого выбора трех мужчин из оставшихся. Леон, у вас есть выбор. Вы можете поклясться перед лицом молодых правителей и богини-Охотницы, что не причините вреда ни одной из амазонок этого племени и не попытаетесь бежать в течении года, а также будет на это время жить с Лавией, если ей это будет угодно и помогать ей по хозяйству, если она сочтет нужным. Если она родит в течение года девочку, вы получите свободу, если родит мальчика или не родит ни кого, вы послужите племени еще пять лет, работая у нас на полях. Мы в отличие от смертопоклонниц предпочитаем еще и выращивать пишу, а не только отбирать ее у других. К охоте вы допущены не будете, ровно как и не получите права пользоваться оружием. Если она забеременеет, но не родит в течение года, вы продлите вашу клятву до родов. То есть вы можете подарить племени новую жизнь взамен отнятых вами и вашими товарищами. Если вас это не устраивает, вы можете получить легкую смерть от руки Лавии, во искупление пролитой крови.

Леон посмотрел на Лавию. Он хотел бы такую рабыню. Обстоятельства сложились иначе. Год униженного положения среди женщин, и в тоже время год с такой женщиной. Он решил, что стоит рискнуть.

- Я дам клятву.

- Я буду рада услышать ее после окончания суда, - произнесла Ламия, подходя к нему.

- Подведите остальных ближе.

Мужчинам помогли подняться и вновь вывели на середину арены.

Жрица внимательно оглядела их всех, а потом подала знак, и девушки из храма увели троих, включая юного Армана.

- Кому-нибудь еще нужны мужчины, или мне сразу предложить им выбор между работой и смертью? - спросил Эрвин.

- Царица, - вперед вышли две хорошенькие девицы, с густыми косами, - мы уже давно вместе. Можно мы возьмем того, что в центре. Только чтобы он был наш общий. Нам неважно кто из нас родит. Главное, чтобы у нас была дочка.

Выбранный девами воин побледнел.

- Соглашайся, Риф, раз Леон согласился, то и нам не стыдно.

- Ганс, но их же две и они того.

- Тебе же хлопот меньше.

- А я думаю больше.

- Может попросишь у этого красавчика в женских тряпках выбрать тебе другую дамочку.

- Ага, а он мне вежливо предложит умереть, если не нравиться. Ладно, была не была, если что попрошу Леона меня прирезать. По этому поводу клятв вроде не требуют.

- Я согласен, - добавил он громко.

- Еще желающие есть.

- Да, - раздалось сразу три голоса.

Вперед шагнули светловолосая Тини, обладательница пышной груди, которая едва помещалась под туникой, опытная охотница, и воин Ратка со шрамом пересекающим лицо. У нее уже была дочь, но погибла при Испытании. Третьей вышла Ветка, которой было всего четырнадцать.

- Ветка, тебе-то зачем?

- А он мне понравился.

- Что Эрвин, опять предложишь какой-нибудь жребий? - спросила Ратка.

- Нет, пусть пленные сами решат свою судьбу, условия они уже слышали.

Ганс оглядел дам, улыбнулся девчонке и сказал:

- Я дам клятву и соглашусь жить с этой мужественной женщиной.

Он взглядом указал на Ратку.

- Твой выбор, - спросил Эрвин у последнего оставшегося стоять на арене.

- Я предпочту смерть. Идея наша была глупой, освобождать того, кто сам отдал себя в руки женщин, да еще связал клятвой пустая затея. Несущие смерть обычно предлагают выбор проще, мучительная смерть или ночь любви и смерть быстрая. Впрочем, условия они ставят лишь воинам. У мужчины должна быть гордость.

- Назови свое имя?

- Гор, сын Державы.

- Гор, я предлагаю тебе попытаться поработать в поле. Ты ведь не эрд, чтобы считать это зазорным. Пять лет много, но ты еще сможешь вернуться и послужить Державе. Если ты решишь, что это задевает твою гордость, попросишь о встрече со мной и я лично подарю тебе смерть.

- Что ж, на этом условии я согласен.

Были произнесены клятвы и Суд завершен. Вечером должны были состояться похороны погибших.

Эрвин вернулся к себе. Он знал, что сделал правильно. Он не мог обеспечить им более легкой участи. И так их племя относиться к пленным мужчинам мягче, чем многие. Он был рад, что Леон не достался храму, хотя теперь предстоит мало приятная перспектива наблюдать его каждый день в селении.

- Папа, - вбегала домой маленькое взъерошенное чудо, - папа, вы с мамой равные, совсем равные. Давай ты тоже будешь мамой.

- Иди ко мне.

Эдвин усадил дочку рядом с собой, обнял и спросил.

- В чем дело, лисенок?

- Девчонки дразнятся. Говорят, что папа - почти никто. Все вон без пап обходятся. И вообще, папа амазонкам не нужен. А ты мне нужен. Давай, ты тоже будешь мамой. У меня будет две мамы. Ведь мама поправится.

- Давай, дождемся, пока мама поправиться, а потом посоветуемся с ней. А пока я буду самый уникальный папа, нужный и заботливый, как и мать. Согласна?

- А еще девчонки говорят, ты слишком добрый.

- Добрым быть вовсе и не плохо, главное, чтобы это не было во вред племени. Пойдем-ка лучше, ты мне покажешь, как обращаешься с мечом.

- А если хорошо?

- Тогда после Большой Осенней Охоты я подарю тебе настоящий кинжал. Тебе он будет как меч.

- Здорово.

Через день к нему подошел Арлан.

- Эрвин, - сказал он, - умоляю, отправь меня на поля. Я так не могу. Они же за мной пришли. А я, я ведь им говорю, мол клятва то да се, обещал мол не бежать. Что ж ты и не побежишь, ответил мне Леон, мы тебя выкрадем, и как вдарит по голове. Я потом в себя-то очухался, чувствую тащит, вот только тяжело ему, мы уже почти к остальным вырвались, только. Не один Леон в новолуние видеть умеет. Та глазастая шум подняла, ну и завязалась драка. А я ведь даже и помочь им не мог. Все клятва, чтоб ее. И видеть их сил нет.

- Ладно, отправишься на поля. А как Эдра родит посмотрим, останешься ты там или отпустим тебя. А вот на какие поля мне от вас всех деться.

- Так это...

Парень ошалело хлопал глазами.

-Это был не вопрос. Так вырвалось. И ты это уже забыл, сболтнешь кому, убью лично, не факт, что быстро.

Он подозвал молодую амазонку и сказал проводить мужчину на поля, передать, что это его приказ.

- Так Эдна же еще...

- Ветка, я просил проводить и все. Приказы не обсуждаются.

- Так сейчас же не бой. Вдруг Эдна против будет.

- Пусть придет ко мне лично и выскажет все, что думает по этому поводу.

- Он ее заботой разбаловал, а сейчас бросает.

- Сама о ней позаботься, коли лишнее время есть.

- Так это, я могу остаться, если надо.

- Не тебе это решать. А с Эдной я поговорю.

Раньше в самом селении кроме Эрвина жили только двое мужчин. Их появление не слишком отразилось на жизни племени. Никаких дел для них не было, амазонки отличались завидной самостоятельностью. Так что от безделья парни и рады были чем помочь, но ничего серьезнее приготовления дров и ношения воды им не доверяли. Да и тут тщательно инструктировали, какой лес можно рубить, откуда и как набирать воду.

Чтобы не потерять за год форму, остальное время Леон посвятил тренировкам без оружия.

Сын державы - младенчество он провел в Доме Детей, потом в Школе Воинов. А после клятва Державе и гарнизон. Забавно, а ведь он тоже был сыном какой-то амазонки, возможно, даже одной из них.

И если у Лавии родиться сын, его ждет та же судьба. Впрочем, может и нет. Его может забрать из дома детей какой-то бездетный мужчина, или кто-то просто купить. Судьбу воина Леон считать лучше судьбы раба. Хотя многие в том числе и рабы считали иначе.

- А что ты делаешь? - спросила какая-то кроха лет девяти. Впрочем, не такая уж и кроха, еще немного и пройдя первое посвящение, она станет амазонкой и получит личное имя.

- Тренируюсь. Слышала о бое без оружия?

- Это когда руками и ногами машут. Как Лавия, но она не так, как ты. У тебя танец странный.

- И все же это бой.

- А я тоже хочу без оружия, а то мне ничего серьезнее метательных ножей не доверяют. Да и лук совсем детский.

- Так ты же не натянешь взрослый.

Малышка вздохнула.

- Потому и не дают. А если я у Лавии разрешения спрошу, ты меня поучишь?

- Конечно.

Учить малышку тому, что она потом может применить против мужчин, не слишком рационально. Но как ей откажешь. Может Лавия возражать будет. Да и места эти далековато от границы империи, может и не придется малышке особенно сталкиваться с мужчинами.

Лавия просьбе удивилась, и сперва решила проверить, на что способен этот "учитель". После чего дала согласие, при условии, что он научит этой технике и ее. Но больше никого.

Катави шла на поправку, но была все еще слаба и жрица считала, что пока царице лучше оставаться в Храме. Эрвин навещал ее каждый день. Он надеялся, что Большую Осеннюю Охоту они проведут вместе.

В остальном все было неплохо. Гор пока не требовал, чтобы его убивали. Да и амазонки отнеслись к гордому парню с уважением. Остальные вроде тоже освоились. Даже Риф с его двумя дамами. Характер у обоих был еще тот, но к счастью для парня они больше внимания уделяли друг другу. Вот только Леон. Эрвину не нравились взгляды, которыми тот одаривал его при встрече. Особенно ухмыляющимся становился взгляд воина, когда амазонки называли его царицей. А то, что так они выражают свое почтение, ставя его вровень с супругой Леону не понять. Катави и то пришлось долго объяснять это Эрвину.

Наконец, он не выдержал, и, зная, что Лавия дома, она должна была выделать обещанную шкуру для храма, заглянул к ней.

- Приветствую тебя, царица.

- Да прибудет с тобой благодать Охотницы, Лавия.

- У тебя очень умелые руки, - продолжил он, разглядывая ее работу.

- Не хвали раньше времени. Еще и половину не закончила. Хочу, чтобы и Хати не побрезговала взять ее себе на наряд. Слышала, царица Катави поправляется. Ты один верил в это, и это случилось. Над вашим браком благодать Охотницы. У тебя ко мне дело?

- Я вижу, ты занята работой. И сейчас Леон вряд ли развлечет тебя чем-то кроме разговора. Но ведь ты работать любишь молча.

- К чему ты клонишь, царица?

- Могу я попросить тебя уступить мне на вечер твоего мужчину.

- Если скажешь, зачем он тебе. Для борьбы у тебя партнерша всегда найдется, оружие для поединка ему и деревянное не положено. А на ложе тебе, как я слышала, никто кроме Катави не нужен. Да и Леон не из таких.

- Поговорить хочу. Просто посидеть за чашкой вина и поговорить.

- Неужто тебе поговорить не с кем?

- Лавия, скажи нет. И я уйду. Он твой.

- Ладно, Эрвин. Просто я не замечала в тебе подобного интереса к другим. И... коли оскорбит он тебя ненароком, не тронь. Сам ведь понимаешь, что напрашиваешься. А он ведь может и не сообразить, что ты у нас тоже амазонка, клятву нарушит. Если уж будешь драться, то со мной.

- Согласен.

- Рано соглашаешься, Я не закончила. Вызов мне можешь бросать, когда захочешь. А вот срок будет не раньше, чем Катави поправиться. Чтоб было в случае чего власть кому взять. Не хочу я междуцарствия и раскола в племени.

- Ладно, идет.

Леона он заметил, еще по дороге, тот занимался с Листиком, разучивая не то приемы сложных па танца. Танцев Эрвин знал только два строго обязательных для образованного мужчины, учить сыновей другим комендант гарнизона и не подумал. Потому Эрвин и не был в этом точно уверен танец это или прием какой-то смеси гимнастики и боя без оружия. У этого направления было много стилей и видов. Некоторые из них были весьма эффективны в драке, иные даже в бою. Другие же годились лишь на то, чтобы поддерживать знатных юношей в хорошей форме. Отец Эрвина относился к потобным вещам весьма скептически, и в гарнизоне их никто не практиковал.

Эрвин подошел ближе. Листик вежливо поклонилась.

- Приветствую, царица, - произнес Леон, с самым серьезным видом, но глаза...

- Леон, я хотел бы пригласить тебя на ужин и беседу.

- За что я удостоен такой чести?

- Может поговорим у меня.

- Как будет угодно царице.

На ужин были лепешки, пара кроликов и несколько зажаренных в глине небольших птичек, вино да фрукты, которые уже начали созревать.

Леон удобно устроился на шкуре.

- Может расскажешь, что нового в Державе?

- Этот вопрос ты мог задать и Рифу и Гансу. Впрочем, что простой воин может знать о жизни в Державе. В столице я был только раз, командир поощрил поездкой на Большие игры. Сказал, каждый должен их хоть раз посмотреть. Было это лет шесть назад. Игры проводил Ми-эрд. Красиво получилось, впечатляюще. А так гарнизон у нас на границе, да и ближайшие к нему места - глухая провинция. Сыновей вроде у правителей не народилось, а у ми-эрда так и дочек еще нет. Вот, пожалуй, и все. Ты то сам как сюда попал?

- Угораздило дежурить в Дни Обмена.

- Так ты что там...

- Нет, с Катави я не там познакомился. И я вовсе не был одним из тех, кого Держава предоставляет женщинам для продления рода, или, как иногда выражаются в гарнизонах, продает. Парни попадают туда чаще по жребию, хотя есть и те, кому это нравиться. Против воли туда никого не посылают. Вот только подступы к Месту обмена кто-то охранять должен. Клятва действует только там и только в Дни обмена. После же этого времени места становятся очень опасными.

- Так ведь клятва.

- В Дни обмена в месте, куда приезжают женщины и привозят детей, безопасно. А вот после их окончания. Могу рассказать, коли интересно.

- Почему не послушать. Да и тебе небось выговориться хочется, иначе бы не позвал.

- Твоя правда. Давно это было. У меня ведь дочке годика полтора осталось до первого посвящения. А я помню. Мы тогда хмельные да довольные возвращались с дней обмена. Киф все болтал, что упросится и в другой год охранять. Он ведь там с одной охотницей, что детей на обмен привезла, сам по-доброму безо всякого договора сошелся. И договорились они, что если у нее пацан будет, то она ему его безо всякого обмена отдаст, а если от такого ладного воина дочку родит, то весточку пошлет. Вот он и надеется ее через год повидать, и если вдруг никого не зачала, так еще попробовать. Мы ехали всего впятером, не дожидаясь остальных. Моя глупость, я хоть и мальчишка, а за старшего был. Думаю, чего нам в родной Державе опасаться, да и амазонки они больше на жилища нападают, где есть, чем поживиться, а не на одиноких воинов. Ведь себе дороже, добычи никакой, а жизни воины Державы завсегда дорого продать готовы. Не знаю, чем мы им приглянулись, но недалеко мы уехали от Места обмена. Первый привал сделать решили. Больше двух дюжин Несущих смерть на нас напали и среди них была одна в странных одеяниях, явно ритуальных и с лицом, похожим на жуткую маску. Саму битву я плохо помню, шесть из них бросились ко мне, и лишь одну успел я рассечь мечом, а после какой-то пылью серой бросила мне в лицо их жрица с ожерельем из черепков мелких грызунов да клыков крупных хищников.

Когда я пришел в себя, смертепоклонницы были уже далеко от тех мест. Я был основательно привязан к одному из коней, глаза же были завязаны. На привале я так и остался в седле. Я слышал, как они решали, стоит ли меня кормить, но пришли к выводу, что попоститься мне не вредно. День был жаркий, так они даже дали к вечеру воды. Я до сих пор не могу понять, зачем я им был нужен. Они мне даже никакого выбора не предлагали. Была правда среди них та, что мне еще в дни обмена предлагала возлечь вместе в ее шатре, но эта образина, с ритуальными шрамами и по сложению по крепче тебя, Леон, меня ни как не прельщала. Не могли они из одной ее прихоти меня прихватить. Сколько ни думаю, не верю. У меня ведь к смертопоклонницам особое отношение, угораздило как-то влюбится в одну из них, когда был в столице. Она была звездой Арены. Я ее выкупить хотел, у самого бы не хватило, но за меня готовы были все парни, что со мной приехали скинуться, да и потом бы постепенно отсылал хоть все жалование. Хозяин был не против, а вот она.

Нет, - говорит, - здесь я все еще сражаюсь, - отдаю жертву богине. А что меня ждет там? Крепостица, полная мужчин, где даже нельзя в положенный срок жертву принести. И судьба наложницы, а коли воином быть, так судьба может против своих выставить, а я от клятвы богине не отказалась. Да и детей мне тебе уж не подарить ни сына не дочь. Ты уж прости. Так сказала, и больше мы не встречались. Я потом к отцу вернулся в гарнизон, на злую судьбу пожаловался. А он мне врезал от души. А после сказал, что то не любовь была. Ибо любовь даже еще богами отмеченная преград не знает, и рассказал, что моя мать тоже урожденная смертепоклонница, но от старой судьбы отказалась и вступила с ним в брак, выбрав судьбу новую.

Мы ехали несколько дней, а потом меня стащили с коня, и оставили двух воительниц охранять меня. Это я по их ругани понял, оставленные возмущались, Мол, куда я такой денусь. А сами в набег пошли на селение, чтобы без добычи не возвращаться. Многие небольшие поселения амазонок предпочитают до боя не доводить и откупаться от смертепоклонниц, но здесь их встретили боем, хоть и считаются они едва ли не сильнейшими воинами среди женщин. Через какое-то время одна из тех, что меня охраняли, развязала мне глаза и ноги.

- Бери коня и беги, если сможешь, - приказала она.

Ноги после поездки в связанном состоянии не слушались. Какой отборной бранью поливала она меня, помогая забраться в седло, а затем стегнула коня, крича:

- Прочь, нет у меня времени тебя охранять, когда сестры гибнут.

Спастись мне так и не удалось. Меня захватила в плен Катави. Я чуть все кости не поломал, когда она меня веревкой из седла выдернула.

Потом был суд. Амазонки не хотели верить моему рассказу. Живых смертопоклонниц, чтобы что-то объяснить не было. Лавия тогда крикнула, что я видно дал клятву быть, с той, что пыталась спасти меня, а теперь трусливо скрываю это. Жрица ответила, что будь это так, меня бы перед схваткой прирезали. Много чего было сказано в тот день. Наконец, жрица сказала, что просит отдать меня в храм и пусть жребий судьбы решит жить мне или быть принесенным в жертву.

Но Катави возразила, сказав, что я ее добыча и что она предоставляет мне выбор. Год с ней или смерть от ее руки. Не смейся, Леон, но, поглядев в ее глаза, я понял, что готов провести с ней не только год.

Скоро она почувствовала, что судьба дарует ей дитя. Но меня это не радовало, так или иначе. Это несло расставание. Нелегко быть пленником. Но я был с ней, никто не ограничивал моей свободы. И когда она была занята, я уходил в лес к реке, и там, взяв палку или дубину вместо меча, отрабатывал удары, и, закрыв глаза, вел бой с невидимым врагом. Пленнику не положен даже деревянный меч, но в руках воина многое может стать оружием, ибо бой без оружия мне почти не знаком. Но я не находил себе места. Глупо, но я не хотел жить без нее. Наверное, я вообще не хотел жить, иначе чего ради я бросился тогда с одной дубиной на волка. Волк чуть не зарвал девчонку, что вышла на испытание. Я не должен был вмешиваться, но и испытание не предусматривало волка. Ей надо было лишь найти козочку, что увели и спрятали. Волк нашел козочку первым. В результате девчонка осталась без руки, мне волк порвал бок, но и сам не выжил.

Кати сумела доказать свое право жить и хоть и без руки стала не плохим воином, совсем не долго ей до второго посвящения.

А меня выходили в храме. А Катави сделала то, на что я не решался. Предложила мне ступить в брак. Будь она простой амазонкой, я бы, не задумываясь, согласился. Наверное. Тогда. Ибо амазонки тоже воины, сильные и верные клятве. Да и селение это далеко от границы Державы. Но она Царица, а я давал клятву Державе. Я не мог возглавить ее народ без соизволения Владыки. Что и сказал ей.

- Как только ты поправишься, - сказала Катави, - ты можешь ехать к своему правителю и просить его, если же нет, вернись и скажи об этом мне. Я найду среди подданных достойную перенять у меня власть и уеду с тобой.

Эрвин замолчал и выпил еще вина.

- Это правда? И ты ездил к молодым правителям на суд и просил об этом. Никогда не слышал о подобном, а ведь столь удивительные слухи дошли бы и до нас.

- Я никуда не ездил. Жрица Охотницы предложила другой выход. Крон-эрд сказала она сын Верховной жрицы Охотницы получил от нее перстень, что до этого носили лишь избранные посвященные Охотницы. И этот перстень остался с ним и теперь, когда он стал вестником Владыки. Ты ведь видел молодого правителя, скажи, был ли на его левой руке перстень с зеленым камнем?

Я видел крон-эрда лишь раз во время Больших игр, но перстень на его левой руке я помню. Этот перстень сверкал на солнце, когда он приветствовал собравшихся.

- Принимая этот брак ты принимаешь и нашу веру, - сказала мне жрица, - вместе мы проведем ритуал в храме, взывая к посвященному. И если угодно будет богине, он откликнется. Если же нет, то будем ждать знака судьбы. Коли Катави принесет дочь, то тебе позволено будет уйти, и даже она сможет уйти с тобой, оставив храму дочь и права выбирать новую царицу. Если же родит она сына, то ты будешь принесен в жертву, а сын твой отдан в день обмена людям твоего селения, если будут они там и будет им что дать в замен.

- Доверься судьбе царица, - добавила она, обращаясь к Катави, - ибо хоть и поставлена ты над прочими девами, боги превыше тебя.

- Я готов выслушать тебя, хоть и ответить смогу лишь, как вестник Владыки, а не тот к кому вы взывали.

Он ответил. Я был удивлен. Для жрицы это оказалось настоящим шоком, а вот Катави приняла это в порядке вещей.

Я передал крон-эрду свою просьбу.

Он рассмеялся.

- Узы брака связывают двоих в единое. Не в силах я освободить тебя от клятвы Державе. Но принять под нее женщину могу. И тогда не сможет она более повернуть оружие в сторону наших владений. И в случае, если я или ми-эрд лично ли или письмо заверенными ли прикажем вам что-ибо, вы исполните нашу волю. В том же чтобы ты правил племенем амазонок я не вижу дурного. Власть над другими не дар а ноша, прими ее, если чувствуешь в себе силу. Я приветствую ваш брак, ибо единение сердец и душ приятны Владыке, ад и охотнице думаю тоже.

Мы слышали лишь голос, но в этот миг мне показалось, что я увидел его улыбку или даже странную такую ухмылку.

Вот собственно и все. Амазонки признали меня своей царицей. А после того как Катави родила дочь, посчитали, что Охотница приняла наш брак, и признали меня одной из них.

- Зачем ты мне все это рассказал?

- Мне хотелось, чтобы хоть кто-то меня понял. Амазонки, даже Катави, они видят все под другому. Вроде смотрят на тоже, а видят с другой стороны. А уже так давно среди них, а привыкнуть не могу.

- Что ж тебе повезло, Эрвин. Видишь ли ты все же мягкотелый и вообще из тех, кто растет в Доме Детей, воины получаются лучше. А ты... Ты ведь был готов к этому браку, у тебя был не только отец, но и мать. Нет, я знаю, у многих парней есть матери, но ведь твоя была еще и супругой отца, его ровней. И ты сам мечтал об этом. Ведь не откажи тебе твоя смертопоклонница, ты бы уже был женат даже раньше. И крон-эрд, он ведь тоже родился в браке. Я не знаю, таким ли бы был ответ ми-эрда, если бы ты все же поехал и попал к нему на суд. Я не вижу вреда в браке, что ж выпало кому-то счастье, пусть. Но разве не больше ты был счастлив у себя в гарнизоне?

- Того уже не вернуть. Да, я знаю, что мне не дано воспитать сына, даже если судьба даст его мне. Но если жив еще мой отец или брат, надеюсь, они примут его. Да и в Доме Детей вырастают настоящие мужчины.

- Ладно, Эрвин. Ты сказал, я выслушал. Я не привык быть многословным и не умею жалеть. Ты выбрать эту судьбу сам. Я не порицаю тебя за нее, если ты хотел это услышать.

Друзьями Эрвин с Леоном так и не стали, и не сидели вместе за вином, иначе как на праздниках, когда приглашали всех, живущих в селении, даже пленников. Леон не хотел, чтобы его как-то выделяли средь прочих пленников, но зато и взгляд его больше не обжигал. В глазах проскальзывала ироническая ухмылка, но не более того. Эдра родила дочь, и Адлан получил право уйти, но вместо того долго умолял позволить ему работать на полях, пока не решиться судьба тех, кто пришел его спасать.

Катави поправилась и жизнь, казалось, пришла в привычное русло.

Часть амазонок готовилась к дням Обмена. В селении менять было некого, но часть дев хотели попытать счастья стать матерью, а часть надеялись обменять дела своих рук на малышек, которые могут вдруг оказаться лишними. Путь был не близкий, а время мира до и после дней чтут не все племена, потому Катави распорядилась, чтобы с желающими поехали и часть женщин в качестве охраны. И чтобы все были хорошо вооружены. Сама же она с дюжиной воинов хотела проехать с ними часть пути, а после свернуть к центральному храму Охотницы, получив приглашение на участие в Большой Охоте.

Эрвин же остался править и охранять селения племени.

Никогда прежде, оставаясь ночью один, он не чувствовал себя таким одиноким. Сон ни как не хотел принимать его в свои объятия. Тогда он решил выйти и пройтись под звездами, во тьме ночи, ибо старая луна умерла, а новая еще не народилась.

И тут он услышал шорох за пологом.

Дом царицы был самым большим в селении, но, как и другие дома, раньше не имел внутреннего деления. Эрвин же привыкший в гарнизоне к другому, попытался и здесь создать более привычные условия проживания, разделив дом пологом на несколько отдельных помещений. В одном из них сейчас спали девочки, Лисичка с Росинкой.

Эрвин заглянул к дочкам. Было темно, но все же темнота не была сплошной, и глаза уже привыкли к ней. И поэтому странный темный силуэт, там, где спала младшая, удивил его. Он бросился вперед, выхватив меч.

- Стой, царица, - услышал он голос.

- Кто ты, что пробралась в чужой дом в ночи без приглашения, подобно вору?

- Не тебе знать мое имя, мужчина. Но не вор то, кто пришел за тем, что ему принадлежит.

- Здесь нет твоего.

- Есть. Здесь есть то, что принадлежит моему народу, и я получу это.

- Зачем тебе моя дочь?

- Разве мужчинам нужны дочери, им нужны сыновья. Что ж решай с какой из них ты готов расстаться, и я уйду не причинив тебе вреда.

- Ты хотела похитить ее.

- Нет. Взять принадлежащие моей Богине.

- Разве, то что принадлежит, приходят забирать ночью тайно. Не слышал я, чтобы ранее смертопоклонницы опускались до воровства, они брали желаемое силой или миром.

- Что ж права была старая Итоль, ты почувствуешь. Но тебе же хуже. Я вернусь при свете дня и посмотрим, что сможешь ответить ты тогда.

Тень ринулась к окну и бесшумно растворилась.

Эрвин склонился над дочкой. Росинка спокойно спала, но рядом с ней витал знакомый запах. Та серая пыль. Старшая дочь тоже спала, и рядом был тоже запах. Эрвин вышел прочь и умыл лицо. В прошлый раз сонный порошок не причинил ему вреда, Так что можно дать девочкам поспать до утра, а уж потом звать жрицу, если сон не пройдет сам. На всякий случай, Эрвин прикрыл лицо мокрой тряпкой и осторожно перенес девочек по одной в другую часть дома, также смочив их лица водой. Утром они вполне проснулись, хоть и позже обычного.

Выяснить, как странная гостья пробралась в селение, не удалось. Разве что в одном месте на частоколе обнаружились волоски от медвежьей шкуры, с другой стороны следы ног, а чуть дальше и лошадей.

Жрица же сказала, что не знает ответа, но кроется он, видно, в самом Эрвине. Уж больно он не безразличен Несущим смерть. Они не убили его, захватив, и не прикончили, умирая. Они послушали его в бою, и они пришли за его дочерью. Не много ли совпадений. Но скоро все разъясниться, остается лишь ждать.

Но шло время, уже вернулась Катави с Большой Охоты, и приехали амазонки с обмена, привезя трех здоровеньких девчонок. Со всеми подарками и крепким жеребцом пришлось им расстаться рада этого. И все же это была редкая удача.

Случай с неудавшимся похищением встревожило царицу Катави, как и то, что обещанного дневного визита так и не последовало. И все же Катави знала, что смертепоклоницы слов на ветер не бросают.

И потому не слишком удивило ее посольство Несущих смерть. А вот то, что возглавляли посольство сразу три особо отмеченных богиней воительницы, и что все прибывшие были в ритуальной раскраске, насторожило.

- Несущие Смерть желают преподнести дары и говорить с царицей-мужчиной Эрвином и лишь с ним одним, - объявила молодая воительница.

- Принесите клятву мира на время визита и три дня после него, - принесла им Ветка ответ цариц, - и мы примем вас.

Нужные слова были произнесены пред лицом богини Смерти и богини Охотницы, после чего ворота селения раскрылись перед гостями. Женщины собрались на Арене. Катави сидела на положенном ей месте. Рядом стоял Эрвин, чуть в стороне встала Жрица Охотницы с двумя младшими жрицами и шестью воинами.

Старшая из Несущих Смерть вышла вперед и опустилась на колено:

- Приветствуем тебя, потомок богини.

Все с удивлением поглядели на Эрвина.

- Наша царица в милости своей простила твою неразумную мать, что была изгнана из рода, когда вопреки воле матери подарила жизнь воину, предназначенному в жертву и бежала с ним. Ты же став амазонкой, то есть, являясь теперь не только воином и равный женщинам по рождению, получаешь право на ее милость. Прими же в дар от Царицы Служительниц Смерти эти меч, лук и накидку. Трое возглавляющих посольство сделали несколько шагов вперед, положили дары и вновь отошли назад.

- Я благодарен вам и вашей царице за щедрость. Но что вы желаете взамен.

- Горьки твои слова, Эрвин сын Альмии. Ничего не просим мы за дары, просим лишь принять их от нас. А позже поговорим и о наших желаниях. Дары отдельно, требования отдельно.

Эрвин прошел вперед и принял дары. Он расстегнул и передал Ветке свой пояс. Затем опоясался подаренным с металлическими украшениями, к коему крепились ножны с мечом. Надел вышитую накидку и взял лук со смертоносными стрелами, чьи наконечники пропитаны ядом.

Подавшие дары довольно улыбнулись.

- Не будешь ли ты любезен, принц Эрвин, оставить на время свою супругу, кою мы очень уважаем за твой выбор и свой-ее народ и не выйдешь ли ты с нами за врата этого селения, чтобы мы могли говорить с тобой о том, что касается лишь тебя и нас. И мы готовы принести любую клятву, что не совершим против тебя злого умысла или магии и будем лишь говорить с тобой.

- Долго ли займет эта беседа?

- То будет зависеть от тебя, но не позже чем на закате ты вернешься в селение.

- Что ж идемте.

Молча вышли они за ворота и отошли прочь шагов на двести. Там молодые воительницы сняли с одной из лошадей ковер, развернули его и положили на землю.

- Садись, Эрвин, и мы сядем. Говорить будем.

Эрвин сел на ковер.

- Мы просим прошения за нашу неразумную деву, что пыталась украсть у тебя дитя. Царица осудила ее поступок. Мы не воры. И все же ты должен отдать нам одну из дочерей по своему выбору.

- Но почему?

- Такова воля царицы.

- И все же я желаю знать, в чем дело. Зачем вам моя дочь? Что вы намерены с ней делать?

- Она станет наследницей великой царицы.

- А больше не кому?

- Судьба не только даровала тебе лицо матери, но и душу гордой женщины. Тебе потомку царицы я расскажу о нашем горе. Сколько существуют в мире Несущая Смерть, столько правит ими та, что несет в себе кровь богини. Так было всегда. У нашей царицы было двое детей от гордого воина, что многих сразил в бою и даже вышел победителем из ритуального поединка со жрицей. Три года прожил он с царицей и подарил ей двоих дочерей, наделенных красотой и доблестью. И во всем была им удача. Но на свою беду, не иначе как это шутка Рыси, мерзкого сына почитаемой вами Охотницы, она полюбила воина, что сама пленила и чью кровь, должна была пролить на алтаре, во славу богини. Она сбежала с ним и ловко скрылась от погони. Никто незанал, куда исчезла обезумевшая принцесса.

Царица прокляла ее и изгнала из рода. Она сама была еще полна сил и у нее была другая дочь. Армия была достойной принцессой и тоже родила дочь. Но в возрасте тридцати двух лет принцесса нашла смерть в ритуальном поединке с достойным воином. Если бы после гибели Армии, он смог подарить взамен нее дочь, царице или ее внучке, он получил бы жизнь и свободу. Но принцесса Агата, была слишком юна, а сама царица не смогла зачать от него, и через год он был предан смерти. Принцесса Агата росла сильной и жестокой, куда более достойной стать нашей царицей, чем твоя или ее мать. Она рано стала водить в походы отряды Несущих Смерть и всегда ей способствовала удача. И не собиралась она нападать на границы Державы, пока не придет ей время самой принести дочь. Ибо предсказано ей было, что погибель ей принесет вестник Владыки. Но принцесса Агата погибла до своего второго посвящения, столкнувшись в бою с девчушкой, сопровождавшей обоз даров земли, что везли поклонницы Охотницы в главный храм. На ее руке было кольцо с зеленым камнем. Не успел никто из знающих остановить ее, и страшная сила уничтожила наследницу. Никто не стал мстить дочери крон-эрда, Посвященной Охотнице. Ибо свершилась предначертанное и не нам смертным вмешиваться в решения богов, мы лишь забрали тело.

Велико было горе нашей царицы ибо не было у нее других потомков. А нам начертано, что вместе с последним из Рода погибнет и наш народ, и не будет нам места на земле. Наша же царица была уже тогда не молода. В безумии просила она даровать ей еще дитя, и горы смеялись над ней грохотом. Но было видение просветленной жрице, что не угас род царицы, и есть кому ей наследовать. Мы оправились на поиски. Дважды они увенчались удачей. Первый раз, когда удалось нам найти твою мать. Принцесса была жива, но связала свою жизнь с мужчиной, выбрав его судьбу, и не могла нами править. Из детей же у нее было лишь два сына. Второй раз, когда одна из нас увидела на днях обмена тебя. Но, возжелав стать матерью новой царицы, она сама пыталась соблазнить тебя, не предоставив это более красивой и юной. Благо она позже призналась нам, и тебя удалось захватить. Но все посланные за тобой погибли, и твой след затерялся. Мы следили за твоим братом, но он все еще служит в крепости и у него сын. Возникали позже планы похитить его, но жрица сказала, что он не достоин стать отцом принцессы, ибо просто мужчина. Она же сказала, что наследница уже есть и еще будет.

Мы искали, не зная, что ищем. Пока жрица не сказала: сложно увидеть, не умея смотреть. Не ищите тайное, ищите явное. И тогда царица потребовала, чтобы ей сообщали обо всем, что станет нам ведомо о происходящем в землях амазонок или даже в Державе. Особенно, что касается мужчин, которые чем-то особым проявили себя или выделились среди других.

- Он просто мужчина, сказала жрица о старшем сыне моей дочери. Значит младшим не так прост, и достоин быть отцом принцессы более него.

Жаль ваше селение не слишком кичится своим мужчиной-царицей. Ималия узнала об этом от захваченного ей мужчины, что возвращался от вас живым и невредимым после пяти лет труда на полях.

У нее сразу зародились подозрения и она повернула сюда. Так как, тех кто помнил твою мать, среди живых осталось не много, но сохранилось ее изображение. Ималия, как и другие видела его и узнала тебя. Тогда она и решила похитить твое дитя, и принести царице, рассчитывая на ее благодарность. Не знаю, как отреагировала бы царица, если бы Ималия исполнила задуманное. Победителей и гонцов счастья не судят. Теперь же царица отправила нас с посольством к тебе.

- А если я не пожелаю отдать вам дочь.

- Я не жду от тебя подобной глупости, принц. Это дитя наша надежда, и мы получим ее. А ты получишь могучего союзника. А откажешься. Мы омоем кровью этим места, мы уничтожим всех живущих здесь, но возьмем свое. Все твое племя не сможет выстоять, если против него выступят Несущие Смерть. И не один отряд, не два, а все. Иди, принц, посоветуйся с женой, поговори со жрицей. У тебя три дня. Затем ты передашь нам одну из дочерей или сам объявишь войну всем смертопоклонницам, как вы нас называете. При этом мы постараемся не убить тебя, и ты сможешь насладиться гибелью амазонок, которыми правишь.

Эрвин собирался подняться и уйти.

- Погоди, - сказала старшая из сидящих с ним на ковре.

Она сделала знак рукой, и молодая смертопоклонница протянула ей кожаную фляжку, украшенную странными знаками.

- Выпей.

Эрвин убрал деревянную пробку и сделал глоток. Силой воли ему удалось проглотить рвущуюся наружу жидкость.

- Что это?

- Кровь твоей бабки-царицы, смешанная со змеиным ядом и настоями горьких трав, что растут вблизи главного храма нашей богини. Ты не хочешь выпить это до дна?

- Нет, спасибо, - ответил Эрвин, - возвращая фляжку.

- Что ж иди.

Когда Эрвин вошел в город, амазонки смотрели на него странными взглядами. В них было множество чувств, не было лишь страха. Но никто не произнес ни слова. И жрица и Катави ждали его на Арене.

- Катави, мне надо поговорить с тобой.

Они вдвоем ушли к себе. Там Эрвин выпил кувшин воды, прежде чем смог говорить. В горле жгло.

Он рассказал супруге все.

- И кого ты выбрал? - спросила она.

- Я? Катави. Я не хочу отдавать ни одну из них.

- Что же ты предлагаешь? Погибнуть всем вместе.

- Нет. Но неужели нет выхода. Мы можем бежать. Уйти в леса или в Державу.

- Прости, Эрвин, но почему вы мужчины столь слабы. Даже лучшие из вас. Почему вы хотите, чтобы кто-то другой делал за вас выбор и объяснял очевидное. Возможно, дай они нам месяц, мы бы могли укрыться где-то в лесах или в Державе. Ты предпочтешь жизнь диких дев, что живут в древах и поклоняются лесу, и кто мстит, если люди не важно мужчины или женщины, бездумной охотой и рубкой леса, наносят ему вред больший, чем лес может себе позволить. А сможешь ли ты жить, как они? И как долго будешь скитаться ты с детьми, скрываясь от тени Несущих Смерть? Ты хочешь уйти под защиту Владыки, обрекая его на войну с Несущими Смерть? Пусть, но дадут ли тебе уйти. Или ты хочешь пробиваться с боем, чтобы они вернулись сюда и отомстили живущим здесь?

- Не знаю.

- Подумай, любимый. Если бы у нас родился сын, как бы ты поступил?

- Дождался бы Времени обмена, а там попросил бы, чтобы его передали моему отцу или брату. Мальчишке ведь здесь не место.

- Я доведись мне отправиться с тобой, я то же предпочла бы отправить дочь к одной из подруг или просто в родное селение или в храм. И хоть у вас можно оставлять дочерей себе, я бы желала дочери судьбы вольной амазонки, пусть и вдали от меня. Нам придется отправить дочь к матери твоей матери. Остается лишь выбрать какую.

- Давай отложим выбор на завтра. У нас еще есть время. И может старая жрица поможет нам, она давно служит Охотнице и не особо любит Несущих Смерть.

- Я бы не делала этого, Эрвин.

- Почему.

- Я не могу этого объяснить.

- Катави, хуже чем есть уже не будет. Я не хочу упускать шанс.

Жрица выслушала его рассказ спокойно. Но когда она закончил, ее глаза загорелись безумным огнем.

- Им придет конец. Они не непобедимы. Все оказалось так просто. Эрвин, ты должен привести девочек сюда. Они умрут легкой смертью. А после тебе лучше броситься самому на тот меч, что ты принял в дар. И с ними будет покончено. Это мерзкое племя не будет больше досаждать живущим. Ибо ни от кого не было столько горя, ни в Державе, ни в землях амазонок.

- Видишь, что ты наделал, - тихо сказала Катави.

Жрица ликующе улыбалась.

- Катави, ты вновь будешь царствовать одна, и тебя еще будут дети. Или ты можешь последовать за супругом. А амазонки выберут себе другую царицу. Многие все равно погибнут, ибо несущие смерть не оставят этого просто так. Но даже гибель всех в этом селении малая цена, если смертопоклонницы навсегда исчезнут с лица земли. Акри, сходи за детьми цариц.

- Нет, - вскричал Эрвин, выхватывая меч.

- Ах так! Ты не хочешь умереть с доблестью, что ж я не позволю твоей поганой крови, пролиться на алтарь богини, ты...

Кинжал в горле помешал ей договорить.

- Прости, жрица, но я прежде всего жена, мать и царица, а уж после поклонница Богини, - сказала умирающей Катави, - и я не уверена, что Охотница хочет того же что и ты. Если же не так, мне это зачтется на посмертной охоте. Акри. Что ты предпочтешь, дать мне клятву, скорее умереть, чем сказать, то о чем узнала здесь, ибо сказанное можно знать лишь семье Эрвина, а я готова назвать тебя сестрой или ты хочешь умереть прямо сейчас?

- Я хочу, чтобы наше племя жило и дальше, - проговорила девушка.

- Тогда помоги мне. Надо убрать кровь и перевязать жрицу шарфом. Она умерла от кинжала, что я получила на Большой охоте и в этом тоже есть знак. А скажу, что жрица, обезумев пыталась убить Эрвина и желала смерти всем жителям селения, я же лишь защищалась. Я поклянусь в этом перед алтарем Охотницы. Ибо это правда. Я поеду в главный храм и повторю это там, прося верховную жрицу прислать к нам новую жрицу. А пока ритуалы смогут вершить младшие жрицы.

- Нет, в Храм поеду. Ибо я это все заварил.

- Но мужчине не место в главном храме, - пробормотала Акри.

- Разве я уже не амазонка и не царица амазонок. Разве, я не был почтителен к Охотнице и щедр к Храму. Охотнице не за что гневаться на меня. Прости, Катави, но я опасаюсь за тебя там и смогу защитить тебя здесь. Но у нас осталась другая проблема.

- Ты сам сказал, что мы отложим ее на завтра.

Эту ночь они провели отдельно. Катави осталась в храме молясь богине. Эрвин же провел ночь дома, глядя на спящих дочерей.

Утром Катави пришла к нему. По направленным друг на друга взглядам, оба поняли, что ни к какому решению не пришел ни один.

- Им будет сложнее изменить Лисенка, ведь она уже почти достигла возраста первого посвящения.

- Я не так уверена в этом, да и будет ли ей от этого проще. Думаю принцесс там и у нас воспитывают по-разному.

- Но ведь Росинка. Она.

- Она еще совсем маленькая. И может ей проще будет забыть нас.

- Ты хочешь, чтобы она нас забыла?

- Нет. Но ей там будет проще привыкнуть.

Ближе к полудню к ним пришла Ливия сказала, что амазонки желают знать, о чем говорила царица со смертепоклнницами, чего они хотят и когда уйдут?

И вновь все собрались вкруг Арены.

Катави сидела на резном стуле укрытом шкурами, Эрвин же вышел вперед.

- Все вы слышали, что Несущие смерть назвали меня потомком богини. Это действительно так. Во мне кровь богини смерти. Но я не служу Смерти и не хочу служить ей. Долгие годы я служил Владыке и не отрекаюсь от него и сейчас. Ибо нет у клятвы обратного пути. Но моя супруга избрала покровительницей Охотницу и я одобрил и принял ее выбор. Ваша царица была одарена честью участвовать в Большой Охоте и я мог поехать с ней, ибо судьбы супругов связаны.

- Эрвин, говори короче, - крикнула Лавия, - мы и так знаем, что ты хороший. Может излишне добрый. Вот бы в ком точно не заподозрила кровь богини смерти, так в тебе. Скажи, чего хотят от тебя служительницы твоей прародительницы. А мы уж посмотрим, стоящее дело али нет. А как вы с Охотницей за жрицу рассчитываться будете дело ваше. Катави ничего зря не сделает, правда, амазонки?

Ее поддержали дружными криками.

Когда крики смолкли, Эрвин продолжил.

- Посвященная Охотнице убила наследницу царицы Несущих смерть, и так уж вышло, что следующая прямая наследница моя дочь.

- И ты отдашь им ее? - раздались возмущенные голоса после некоторого молчания.

- А вы предпочтете все умереть, защищая ее?

Некоторое молчание. Затем начались тихие предложения. Кто-то готов был сражаться, кто-то считал, что дочек две и одну можно бы отдать. Кто-то считал, что чем отдавать детей этим тварям, так проще их в жертву Охотнице преподнести.

Эрвин выждал немного и после сказал:

- И разве не вправе я передать дочь на воспитание матери моей матери.

Матерей, а особенно родных принято было почитать, а уж тех, кто славно дожил до преклонных лет, ничем не уронив своей чести, полагалось почитать в двойне. Ибо почти мистическую фразу мать моей матери о живой женщине в селении никто из взрослых амазонок произнести мог.

- И кого ты отдашь этим кровопийцам? - спросила Ратка в наступившей тишине.

- Я лично передам бабушке Росинку. Она младше и ей проще будет привыкнуть к новым обычаям. Не думаю, что она когда-либо нападет на тот народ, из которого она родом.

Сказав это, он вернулся к креслу, где сидела Катави.

- А ты уверен, что смертопоклонницам нужен такой провожатый.

- А пусть попробуют отвертятся.

- И когда ты скажешь им решение?

- А как отмеренный мне срок кончиться, так и скажу. Зачем разлучать тебя с малышкой раньше времени.

- Ты достоин быть нашим принцем, - сказала Несущая смерть, когда Эрвин передал ей свое решение, - я не могу отказать тебе. Но когда-то ты клялся Владыке, и доведись тебе оказаться в Державе, один из его вестников сможет выведать у тебя все что захочет. Так что не обессудь, но когда мы будем приближаться к нашим заповедным местам, мы завяжем тебе глаза, если ты, конечно, не хочешь остаться среди нас навсегда.

- Я согласен.

Путь был долог. Никогда прежде он не ездил столь далеко. Ибо дорога их лежала к Восточным горам, где по слухам живут самые дикие и свирепые женщины. Но когда до гор осталось меньше дня пути, смертопоклонницы, что весь путь относились к нему и дочери с особым почетом, спросили его:

- Желаешь ли, чтобы тебе завязали глаза или предпочтешь навсегда остаться с дочерью?

- Завязывайте, - сказал Эрвин.

Часть пути они ехали верхом, ближе к ночи же спешились и ему развязали глаза.

- Не хочет ли пить? - спросила Несущая Смерть, предлагая ему уже знакомую фляжку.

Странное предчувствие коснулось его сознания. И он взял предложенное.

Ему было плохо, он до крови прикусил себе губу, борясь с собой и заставляя пить. Допив последнюю каплю вперемешку с собственной кровью, он согнувшись упал на мох, покрывавший камни. Росинка с ревом бросилась к отцу.

- Выпей, - протянула ему бурдюк жрица.

Из последних сил с пятой попытки, он взял бурдюк и упал, расплескав его содержимое. Все внутри горело, как будто он наглотался углей, и они жгут его изнутри.

Очнулся он от живительной влаги, которая лилась ему в рот. Он сделал глоток, и стало легче.

- Ту вот теперь, пожалуй, можно тебя и царице показать. Ладно, девчонки, дадим принцу до завтра отлежаться, а там в путь. Ты уж извини, что мы тебя принцессой не величаем. Мы ж не такие дикарки, как твои подданные. Кое-что соображаем. Да и не первый ты принц у нас. Хотя, по чести сказать, всего второй.

Утром ему вновь завязали глаза, и развязали уже где-то глубоко под землей. Это чувствовалось и по воздуху и по тому, как горели факелы. Затем они поднимались вверх и, наконец, оказались в зале, что хоть и находилась под землей, но освящалась идущим с верху светом. Там на троне, высеченном прямо в скале, сидела дряхлая старуха с волевыми чертами лица.

- Я рада что ты сам пришел ко мне, Эрвин, и благодарна за малютку, что ты привел с собой. Ибо хоть она и так принадлежит мне по крови, я ценю твое решение и то, что ты добровольно привел ее ко мне. Подойди ближе и дай мне обнять тебя. Никогда не правили нами мужчины, и не будет этого впредь, но твоя дочь станет достойной королевой. Как достойной королевой была моя праправбабка, дочь принца Алефа. Алеф родился сильным и крепким, но взял, так много сил у своей матери, что поняла она, что не будет у нее больше детей, и постаралась вырастить из него достойного воина и служителя Смерти. И его дочь продолжила наш род. Иди же ко мне.

Эрвин подошел ближе.

- Наклонись.

Старуха прижала его к себе своими сморшенными руками, затем отпустила.

- Эрвин, может ты позволишь своей бабке умереть, и сам продолжишь ее дело. Я оставлю корону твоей дочери. А ты вместе с моими советницами воспитаешь ее.

- Нет. Я должен вернуться.

- Ты жесток. Я слишком долго искала тебя. Я стара. У твоей старшей дочери будет мать, большего нет у большенства девочек-амазонок. Не лишай младшую дочь хотя бы отца.

Это был удар ниже пояса.

- Не могу, я обещал вернуться. Я должен еще ответить за смерть жрицы Охотницы в центральном Храме.

Он присел на корточки и обнял дочь.

- Росинка, вот мы и приехали к бабушке. Здесь теперь твой дом.

Уезжать было тяжело, и все же Эрвин чувствовал, что жить здесь даже ради дочери он не сможет.

Глаз ему больше не завязывали, напротив, по просьбе старухи-царицы ему показали и пещеры и внутреннюю тайную долину. И он принял участив в ритуале, ибо так надо, если он хочет когда-либо вернуться. Подобных планов у Эрвина не было, но он дал согласие. Ритуал был красивым, хоть и мрачным. Но когда подаренным мечом надо было обагрить алтарь кровью связанного мужчины, он сказал:

- Я не могу. Не могу отнять жизнь не в бою и не у врага.

- Либо ты либо он? - ответила Верховная жрица, - выбирай.

- Тогда я.

- Ты этим его не спасешь.

- Догадываюсь, - с улыбкой сказал Эрвин.

- Тот кто, связан у алтаря, не достоин быть принесен в жертву нашей богине. Но ради тебя было сделано исключение. Мы знали, что ты не сможешь убить другого. В державе его приговорили бы к смерти, что сделали бы с ним амазонки разных мест я не буду тебе говорить. Я прошу лишь посмотри ему в глаза, и подумай, стоит ли он твой смерти.

Эрвин поглядел в глаза связанного и, отшатнувшись, одним движением меча рассек его.

- Ты мягкосердечен. Этот недостаток был у твоей матери, и она передала его тебе. Но ты заслужил право вернуться. Я бы никогда не доверила тебе воспитывать принцессу, так что оно даже к лучшему, что ты уходишь. Я бы могла подсыпать тебе в пищу зелья и подослать на всякий случай одну из жриц, чтобы была больше вероятность, что род твой не прервется. Но волею старухи, ты у нас член правящей семьи, а не мальчик для постели. Что-то подобрела она на старости лет. К добру ли это? А теперь идем.

Его омыли в водах горячего источника. Юные жрицы втерли в кожу масла и благовония и ушли, оставив ему из одежды лишь легкие черные брюки. Он пробыл один не долго. На этот раз Верховная жрица пришла в сопровождении восьми Несущих смерть. У каждой из них на левом запястье был красивый металлический браслет в виде змеи. Такую же татуировку в виде браслета нанесли они ему на запястье, а сверху надели браслет. Еще одну татуировку, изображавшую змею в короне, свернувшуюся на щите с мечом, они нанесли ему на плечо. После вновь пришли молодые девушки, одели его и украсили его волосы венком из сухих цветов с тонким пряным ароматом.

- Показав этот браслет, ты можешь приказывать Несущим смерть. Татуировка же на плече, знак твоего рождения. С ней ты всегда сможешь рассчитывать на помощь любой из народа, если только царица до своей смерти не откажется от тебя. Твоя же дочь такова права иметь не будет, ибо от родителей не отрекаются.

Все это жрица произнесла торжественным голосом, а после добавила с иронией:

- А вот теперь можешь отправляться в храм Охотницы.

- Спасибо. Но вот идти мне туда все равно придется.

На следующий день Эрвин попрощался с бабушкой и дочкой, и отправился обратный путь. Больше ему глаза не завязывали. Так как теперь, по словам бабушки, он сумеет умереть раньше, чем вестник Владыки сможет прочитать его сознание, взбреди ему это в голову. Почетная свита три дня сопровождала его, после чего он остался один. Встречные амазонки не желали с ним ни общаться, ни сражаться. Эрвина это бы устроило, если бы ему не надо было попасть в храм. Дороги туда он не знал. Отправившись в путь из их с Катави земель, он смог бы найти добраться до Главного Храма по словесному описанию, то из совсем не знакомых мест сделать это без посторонней помощи было затруднительно.

Наконец, он нашел небольшой храм и постучал туда. Доказательств, что он служитель Смерти у него было хоть отбавляй, а что он некогда избрал в покровительницы Охотницу, лишь слова, но таким не шутят.

- Что угодно высокородному смертопоклоннику в святилище Охотницы, - открыв дверь сказала крепко сложенная жрица средних лет.

- Я прошу указать мне дорогу к Главному Храму.

- Мне неведомо, где твой главный храм.

- Я еду в Главный Храм Охотницы ибо обещал это своей супруге, что всю свою жизнь почитала и почитает богиню. Я же все годы проведенные в браке так же поклонялся Охотнице и чту ее сейчас.

- Странный у тебя вид для поклонника Охотницы.

- Я гостил у матери моей матери и одет так из уважения к нравам ее народа.

- Не каждый достоин посетить Главный Храм.

- Знаю. Но моя супруга некоторое время назад была допущена к Большой охоте, будучи уже в браке со мной и родив двух дочерей. Разве супруги не равны?

- Новая большая охота не скоро и не известно, каким будет тогда отношение к вашей паре у богини. Но пока, я думаю, ты в праве идти к храму.

- Но не скажешь ли ты мне как добраться до него?

- Объяснять это долго и сложно. Возвращайся сюда через два дня поутру. Я испрошу у старшей жрицы для тебя права следовать за служительницами, что отправятся в главный храм.

Сопровождать служительниц храма ему разрешили. Хотя с ним не поддерживали беседу и даже еду готовили раздельно.

Для них он был чудовищем, мало того, что мужчина, так еще и разряжен и вооружен, как старший смертепоклонник, разве что без ритуальных шрамов.

- Хорошо, я хоть всю раскраску с лица и тела он смыл сразу, как расстался со свитой, - подумал про себя Эрвин. Он бы с удовольствием сменил и одежду, но другой у него просто не было.

Теперь он и сам не понимал, зачем увязался в этот поход, а не просто отдал Росинку Несущим Смерть. Разве, что теперь, пока он правит, они на его племя не нападут. Ну так надо еще живым из Храма охотницы выбраться, сам ведь пообещал Катави, что поедет туда.

В храм охотницы его пустили, но почему-то безо всяких разговоров отвели в небольшую комнатку с каменным полом, каменной же лежанкой укрытой мхом и каменным же горшком с крышкой. Свет проникал через резное окошко, расположенное на высоте в полтора его роста. Его закрыли и, казалось, забыли.

Судя по солнцу прошло двое суток, прежде чем дверь открылось.

Вошла уже не молодая жрица и сказала:

- Оставь все свое оружие здесь, потомок смерти, и поклянись перед Охотницей, вестниками Владыки и Смертью, что не причинишь вреда ни одному живому существу в храме. Не разрушишь ничего не наделенного жизнью и, что слова твои будут честны, ибо лжи нет места в этих стенах.

Эрвин произнес клятву.

- Следуй за мной, - велела жрица.

Она провела его в сад, где в беседке его ждала женщина средних лет. Увидев ее Эрвин, упал на одно колено, склонив спину и опустив голову.

- Можешь подняться, - произнесла верховная жрица, - и рассказать, что привело тебя сюда.

Эрвин честно рассказал о происшествии в храме и просил не гневаться на его супругу и прислать к ним новую жрицу.

Он больше не боялся за дочь, ибо в чем смысл убивать ее, если Росинка уже у бабушки и там до нее никому не добраться.

- Ты смел, супруг царицы Катави, - произнесла жрица, - оставайся до завтра в отведенных тебе покоях. Я же испрошу у богини решения вашей судьбы.

- А не будет ли наглостью спросить, где я мог бы найти воду, чтобы утолить жажду.

- Я думаю, не будет вреда, если ты напьешься из родника в этом саду. Его ты найдешь сам по шуму воды или можешь вернуться к себе и я распоряжусь, чтобы тебе принесли воду.

- Благодарю вас, я лучше из родника, - заверил Эрвин.

На завтра его вновь отвели к беседке.

- Богиня доверила принимать решение мне, - сказала Верховная жрица, - Слушай же. Я готова простить тебя и твою супругу на двух условиях. Твоя супруга приедет в храм и пройдет ритуал очищения. Дочь же, что осталась с вами, не наследует вам. После посвящения я заберу ее в главный храм. У вас же, если судьба будет благосклонна, будет еще дети. Жрицу я отправлю в ваш храм завтра, ибо не должны ваши подданные страдать из-за ошибок правителей. Будь готов отправиться на рассвете в путь.

Эрвин вернулся к себе. По храму ему бродить не воспрещали, но и не позволяли. Нарываться на дополнительные неприятности не хотелось, да и вообще на голодный желудок было не до красот. Есть же и пить в храме, что-либо не предложенное там, было не принято.

Молодая жрица лет двадцати пяти в сопровождении двух служанок выехала в дорогу в месте с ним. Вначале пути она относилась к нему настороженно, но через пару дней согласилась вести разговор, признав, что ей придется впредь иметь с ним дело, как с царицей. А ближе к местам, коими управляли Катави и Эрвин, даже согласилась подарить ему кое-что из одежды, чтобы он не выглядел так шокирующе. Хотя, учитывая все смысловые тонкости, он выглядел все же несколько странно.

В селении их приняли с радостью и даже предстоящее расставание с Лисичкой далеко не все сочли поводом для печали. Ибо это вам не то, что отдавать родное дитя злобным смертопоклонницам. Это честь и большая. Браслет и изображение на плече Катави увидела только ночью.

Утром же передав власть ему, она взяв нескольких воинов отправилась в Главный Храм сама.

Вернулась Катави быстро и о своей поездке ничего не рассказывала. Эрвин же с расспросами не лез.

Прошло уже две трети года, с тех пор как в селении появились Леон и другие "освободители". Риф до сих пор не смог наделить ребенком, избравших его Марику и Ингу. Ратка была беременна. Лавия же к празднику сбора урожая родила дочь. Катави исполнила обещание супруга и подарила ему свободу, но Леон не уехал сразу, а испросил права обождать один день. А ночью к ним пришла Лавия.

- Я пришла проститься, Катави. И тебе всего доброго, Эрвин. Я ухожу с Леоном. Дочь же свою как выкуп оставляю вам. Вырастите ее достойно амазонкой.

- Но почему, может лучше ему остаться здесь, - предложил Эрвин.

- Ну уж нет. Тогда все молодые амазонки на вас да на нас глядючи, захотят себе супругов, да семьи. И пойдет наш жизненный уклад прахом. Да и не получиться из Леона амазонки, не такой он.

- А вот я там выжить смогу, клятву дам Державе. И будем жить вольной парой. А повезет, так сын у нас будет. А девицам там нечего делать. Счастья вам.

- И не говори мне, Катави, что грех лишать племя такого воина, - продолжила она. Новые вырастут, да и пока Эрвин жив, смертопоклонниц вам опасаться не стоит, а с соседями, да и какими пришлыми и без меня разберетесь. Может твоих родных разыскать и передать им что, Эрвин?

- Спасибо. Не нужно. Вряд ли отец будет гордиться, что сын его царица амазонок.

Ливия хитро посмотрена на него.

- А сам ты как?

- А я горжусь.