Сложившемуся в итоге результату больше всех остальных оказался счастлив торговый дом Джао. Получив на руки необходимые сведения, тэккэй молниеносно разослали тайные депеши во все свои караванные посты и представительства, имевшиеся в провинции. Используя наемников и приказчиков, опираясь на чиновников, судей и офицеров, не фигурировавших в найденных у ётёкабу бумагах, купцы стали проводить аресты и обыски при полном одобрении со стороны населения. Многие взяточники, попавшие под удар, по вполне понятным причинам и до этого не пользовались популярностью у обычных людей, так что теперь каждый сельский житель или простой горожанин с радостью помогал Джао, в чем только мог. Ряд чиновников, за которыми не успели явиться наемники и стража, сами подались в бега, скрываясь теперь по лесам, где их отлавливали охотники и лесорубы. За каждого из беглецов купеческий дом назначил вознаграждение, не дожидаясь решения в этом вопросе от официальных властей.
Также были нанесены удары по двум самым крупным бандитским лагерям, в каждом из которых оказалось более полусотни разбойников. Первый рейд с отрядом Дэньге и дополнительными силами из соседних поселений Ли совершил уже на третий день после разгрома главной ставки ётёкабу. Результат атаки был аналогичен предыдущему случаю. Второй же лагерь, ко всеобщему удивлению, был найден, согласно бандитским записям, всего в полудне пути от Гурк-Алы.
Разбойники обосновались в одном из лесных хуторов при полной поддержке со стороны местного населения, состоявшего преимущественно из хшминов и ссыльных. Что интересно, "трапперы" проявили здесь завидную осторожность и поблизости от своего убежища, да и вообще в окрестностях провинциальной столицы старались не промышлять. На штурм мятежного поселка Джао отрядили сотню отборных головорезов из числа завербованных даксмен, что закончилось по слухам немалой кровью. Стража Гурк-Алы в это время пребывала в недееспособном состоянии из-за задержаний и самоубийств почти всех ее офицеров. Командир городского гарнизона, против которого не было прямых улик, после разразившегося скандала сложил с себя полномочия, и дзито был вынужден предоставить Джао и другим купеческим домам расширенные функции в вопросах охраны порядка и соблюдения законов вплоть до полного завершения всех расследований и вынесения судебных вердиктов.
Все документы, и те, что удалось расшифровать, и те, которые нет, были переданы императорским приставам и спешно переправлены почтовой службой в Хэйан-кё. С ними также отбыли бумаги, изъятые у арестованных служащих и офицеров. Ли приложил к этому внушительному пакету свитков три персональных письма для тайпэнто, верховного пристава-законника и главы тайной императорской службы. Оставалось надеяться, что столичное руководство сделает теперь все, что от них зависит, дабы довести выдворение ётёкабу из Хшмин до конца.
Несмотря на уговоры Джао остаться в Гурк-Алы на праздничные дни, тайпэн вместе со своими верными попутчиками отбыл в Сиань, как только стало ясно, что ситуация больше не требует его постоянного внимания. В степную столицу Империи маленький отряд прибыл накануне дня прославления предков Избранника Неба.
Земли провинции, лежащие вокруг, сильно пострадали от прошлогодних бесчинств карабакуру, однако дело здесь обстояло не настолько плохо, как в соседней Тай-Вэй, расположенной к южному восходу. Многочисленные кочевья манеритов оказались для карликов неудобным противником, а Сиань, почти втрое превосходивший Ланьчжоу по численности населения, сумел защитить от набегов и разорения обширную территорию своих владений. Даже двадцатитысячная армия карабакуру явившаяся в регион в начале распутья, не успела всерьез заняться грабежами и разрушениями, почти сразу попав в клещи слаженного удара небольшой армии тайпэна Гьяня и городского гарнизона.
Широкая мощеная дорога, протянувшаяся к внушительным воротам с высокими круглыми башнями, была заполнена повозками, отдельными всадниками и множеством пеших путников, направлявшихся в большинстве своем к городским стенам. Кроме привычных деревянных посадов, подступавших к сианским укреплениям с разных сторон, все пространство вокруг города было усеяно белыми куполами войлочных юрт, а тысячи расседланных и стреноженных коней паслись на, пока еще, зеленой равнине. "Ароматы" лошадиного пота, навоза и степных трав, которые манериты жгли в своих очагах и специальных курильницах, развешанных снаружи кочевых жилищ, забивали собой все прочие запахи. Зато в этой атмосфере заметно оживились лошади, подобранные Удеем для путешествия, и даже вечно апатичные каурые, доставшиеся къёкецуки, стали заинтересованно вертеть мордами по сторонам.
- Так какой у нас план действий? - спросила Ёми, пряча свое неестественно бледное лицо под вышитым капюшоном легкого плаща. - Каганы или сначала ётёкабу?
- Боюсь, что придется совмещать, - откликнулся Ли, придерживая своего коня, так, чтобы поравняться с къёкецуки, оказавшимися теперь слева и справа от него. - Ётёкабу, наверняка, уже знают о моем скором прибытии и не станут долго рассиживаться, обсуждая как бы получше расквитаться с наглым тайпэном. И вместе с тем лучшего времени для встречи со всеми манеритскими каганами тоже не сыскать. На праздник они все лично прибудут в Сиань, так что не придется общаться только с их представителями. Кстати, в письме тайпэнто говорится о чиновниках, посланных двором по поручению поверенного Мукдэна. Нам следует связаться с ними в первую очередь.
- Нет ничего проще, - бросил Удей, ехавший позади. - Я думаю, большое посольство не поселится на чьем-то дворе, значит, они остановились в каком-то трактире. Это должен быть очень хороший трактир, такой, чтобы подходил придворным чиновникам. Думаю, нам он тоже сгодится. Да и, в конце концов, ты у нас почти официальная часть этого же самого посольства.
- Стоит попробовать, к тому же с посольством будет какая-никакая охрана, совсем не лишняя в нашей ситуации.
Усиленный отряд стражников, дежуривший на воротах, тщательно проверял всех, кто пытался попасть в Сиань. Повозки обыскивались от верхних бортов до колесных осей, мешки и сумки тщательно перетряхивались. Некоторых путников, вызвавших какое-то особое подозрение у солдат, уводили во внутренние помещения привратного поста. Были и те, кто быстро миновал проверяющих, предъявляя какие-то бумаги стоявшему чуть в стороне офицеру.
Прежде чем Ли успел что-либо сделать, Таката направила своего жеребца в сторону командира стражников, и тайпэну невольно пришлось последовать за ней. Хотя вид полководца без меча поначалу и удивил офицера, прочитав имя в сопроводительном письме, он как-то понимающе кивнул и велел своим людям пропустить императорского вассала без проверки.
- Ты бы еще в общую очередь влез, - хмыкнула Таката, когда они уже отъехали от ворот на некоторое расстояние. - Хоть изредка пользуйся своими возможностями, они тебе для этого и давались, между прочим.
- Во всем следует знать меру, - попытался возразить Ли.
- Аскетизм для монахов, а с монахами мы не общаемся. Намек ясен?
- Учту на будущее.
- Хороший тайпэн, - похвалила къёкецуки.
А вокруг уже во всю рокотал предпраздничный Сиань. Завоеванный у карабакуру как Акшри, и ставший в древние времена первым поселением имперских колонистов на этих отдаленных рубежах, за прошедшие годы город вырос, по меньшей мере, в десятки раз и значительно раздвинул границы своего материнского государства. В отличие от Ланьчжоу, "оседлавшего" богатый Степной Шлях, Сиань жил за счет мануфактур и продолжительной непосредственной торговли с кочевыми племенами. Производства степной столицы славились выделкой кож, льняным полотном, изделиями из кости и рога. Но главной статьей городских доходов, безусловно, оставались лошади. И конные базары, проводившиеся не реже двух раз в год, собирали в Сиане тысячи гостей, пребывавших порой из самых далеких иноземных краев.
Здесь же сосредоточилась административная и дипломатическая сила Империи, двигавшая ее пространства все дальше на закат и на север. На узких улочках и в тенистых аллеях Сианя кипела торговля и повседневные страсти, а над ними в удобстве чайных и личных кабинетов вели свою бесконечную игру чиновники всех рангов и ведомств, по тем или иным причинам заброшенные так далеко от привычного для них убранства Золотого Дворца и других столичных развлечений.
С ростом города внешнюю крепостную стену переносили трижды, что привело к своеобразной планировке районов, расположенных кругами. В самом центре находился укрепленный каменный гарнизон, дома знати, театры, старейшие чайные дома и ухоженные парки, в которых можно было встретить все деревья, произраставшие в центральных провинциях. Второй круг включал в себя полудюжину рыночных площадок, строго деливших между собой торговые сферы. Здесь были торг Съестного Припаса, Скобяной рынок, Оружейные Ряды, рынок Материи и Платья, квартал Зелий и Дровяной съезд, несмотря на название, облюбованный каменщиками, гончарами, чеканщиками и алхимиками, трудившимися в областях отличных от медицины. Вокруг расцветали богатством кварталы торговых домов, и проще было сказать, какая семья тэккэй не имела здесь своего представительства, чем перечислять всех присутствующих. Закусочные и постоялые дворы, разумеется, соседствовали, с этими местами, также как и дома большинства состоятельных горожан.
Самый знаменитый конный базар Империи расположился у северной стены, благодаря удобным воротам, специально предназначенным для загона табунов прямиком в город. В дни самых бурных торгов, базар разрастался, выплескиваясь в открытое поле, где со временем тоже возвели загоны, крытые навесы и все необходимое. Теперь торговать лошадьми в самом Сиане, считалось привилегией лишь каганов и тэккэй. Кроме базара в третьем городском круге находились жилые дома простонародья, закусочные и чайные "невысокого ранга", многочисленные производственные цеха и, конечно же, не менее знаменитый, чем все остальное, район иноземцев.
Разделенное на обширные жилые кварталы по национальному признаку, это место подкупало гостей странным колоритом каждого отдельного народа и возможностью прикоснуться к чужой культуре, зачастую умышленно сдерживаемой и старательно ассимилируемой в других уголках Империи. Жители каждого квартала старались подчеркнуть свою особенную индивидуальность, но из-за жестких правил, вводимых многими поколениями дзито, им приходилось следовать канонам общего строительства, предполагавших классическую планировку улиц, а также наличие сточных систем, парковых насаждений и пожарных водоемов. Но зато именно Сиань был обязан появлению таких вещей, как манеритская архитектура, тиданьская кухня и хшминские школы стрельбы из лука. Кроме названных этнических групп, в этом месте были отдельные кварталы даксменов, тай-шанов, ракуртов, еще нескольких малых степных народностей и жителей закатных царств, слишком малочисленных, чтобы дробиться на отдельные анклавы, но вполне способные основать один общий.
Именно через этот район и пролегал путь тайпэна и его друзей. Но вместо ярких вывесок и знакомого Ханю общего степного наречья, их встретили черные остовы сгоревших зданий и мрачные патрули стражников, расположившиеся по углам кварталов.
- Что здесь произошло? - окликнул Ли случайного прохожего, оказавшегося, судя по вышитому на одежде гербу, приказчиком купеческого дома Кун Лай.
- Погромы были. Это бывший квартал тиданей, там чуть дальше тоже самое в квартале ракуртов, - объяснил молодой парень. - Убили немногих, большинство местных успели заранее уйти из города или спрятались у родственников в других районах, а здесь развлекались нищие да манеритские нукеры, самые зеленые и наглые.
- А из-за чего все случилось? И куда смотрели власти?
- Известно, куда они все смотрели,- невесело ухмыльнулся купеческий помощник. - Побоялись влезать, у степняков свои какие-то разбирательства, что-то там опять в степи как всегда не поделили, а здесь горячие головы и оторвались в полной мере. А стража больше следила, чтобы пожары, куда еще не перекинулись, а на остальное...
Приказчик как-то безнадежно махнул рукой и зашагал прочь. Только прошедшим мгновением Ли понял, что в чертах его лица присутствовало что-то явно метисное, как и у половины жителей этого города. Они были подданными Империи, но их предки вышли из самых разных народов, и только те, чья кровь была смешанной, могли по-настоящему понять всю боль "свары в собственном доме".
- Похоже, дела несколько осложнились, - Удей с грустью смотрел на обугленные остовы домов, невольно теребя ремень саадака, перехлестывающий грудь степняка.
Ли, молча, кивнул и тронул коня, продолжая путь.
После непродолжительных поисков, Удей быстро выяснил, что искомое посольство поверенного Мукдэна расположилось на одном из лучших городских постоялых дворов, принадлежавшем фамилии Мэнг, самой богатой из местных семей энь-гун-вэй. Высокий частокол, обшитый досками, надежно хранил покой гостей этого места, а на маленьких декоративных башнях, поднимавшихся по углам, развивались знамена с гербами хозяев и знатных гостей. Был среди них и синий стяг с кровавой каймой и золотым иероглифом императорского дипломатического совета. Напротив трактира возвышались монастырские пагоды, а сама местная обитель Юдзин занимала целый городской квартал.
Заглянув в свой кошелек, Ли слегка смущено констатировал, что, похоже, пора отправляться в городскую казну, чтобы получить жалование, накопившееся за то время, которое они провели в пути, выехав из Ушань. Мертвые демоны на этот раз вежливо промолчали, а Удей вызвался сыграть роль посыльного после того, как позаботится о размещении лошадей и узнает все возможное о качестве здешней кухни. Слуги отнесли немногочисленные вещи тайпэна и его спутников в "скромное жилище", по словам управляющего, "почти недостойное императорского вассала", на деле оказавшееся целым этажом отдельно стоящего здания. Зато, единственное условие, выдвинутое Ли, было полностью соблюдено - дворцовое посольство располагалось совсем рядов, полностью занимая соседний дом схожей постройки.
Сменив доспехи и дорожное платье, Ли до позднего вечера просидел в парной, наслаждаясь в одиночестве жаром и отдыхом. Удей все еще ходил где-то в городе, видимо, собирая сплетни и слухи, а къёкецуки на дух не переносили горячий влажный воздух, с куда большей охотой предпочитая ледяную воду, только от одного вида которой у обычных людей начинали стучать зубы. Напарившись вволю, едва не уснув, но все-таки пересилив себя, Хань наскоро перекусил и, облачившись в свой единственный парадный суо, отправился знакомиться с посольством императорского поверенного.
В соседнем доме Ли уже ждали, и как вскоре выяснилось, новость о его приезде еще с утра начала расходиться по городским улицам, сопровождаясь самыми разнообразными подробностями, выдумываемыми каждым очередным пересказчиком буквально на ходу. Делегацию дипломатического совета возглавлял Кара Канг, сухощавый молодой человек, бывший едва ли на несколько лет старше юного тайпэна. Чисто выбритый, подтянутый и энергичный, этот чиновник сразу же произвел на Ли положительное впечатление. Было видно, что Канг знает и любит свое дело, однако легкая тень усталости, отражавшаяся на его лице, не сулила ничего хорошего. То, что переговоры с манеритами идут совсем не так гладко, как хотелось бы, Канг сообщил Ханю с самого начала их разговора.
- Это провал, глубокоуважаемый тайпэн, полный провал. И он случился целиком и полностью исключительно по моей вине, - вздохнул чиновник, делая приглашающий жест в сторону уединенной навесной террасы, где слуги торопливо заканчивали расставлять на столах чайный прибор и угощение. - Вы видели, что случилось в иноземном районе?
Хань коротко кивнул.
- После этого контакт с тиданями практически разорван, а про ракуртов я даже не говорю. А ведь большинство из пострадавших принадлежат к кочевьям императорских вассалов, или даже являются непосредственными подданными Нефритового Трона.
- То, что городские власти не стали их защищать, когда начались погромы, просто возмутительно, - заметил Ли.
- Согласен, но в отличие от вашего мнения, к моему по этим вопросам здесь никто не станет прислушиваться. Мои полномочия ограничены порученной миссией, а дзито Додбу желает в преддверии праздника делать вид, что он контролирует ситуацию, а в городе царят благостный мир и вселенский покой.
- Насколько сильно пострадали тидани?
- Убитых почти не было, слух о готовящихся беспорядках появился еще за несколько дней до трагедии так, что многие просто успели покинуть Сиань. Но хуже другое. После случившегося каганы манеритов почувствовали свою безнаказанность, и говорить теперь с ними стало практически невозможно. Они воспринимают свою присягу Императору как средство достижения поставленной цели - крупномасштабной войны с тиданями. Я уже даже слышал от них о том, что Империи следует побыстрее выдвинуть свои войска, чтобы при помощи манеритских сабель захватить Кемерюк. Весь баланс сил в регионе нарушен, и, боюсь, мы не сможем этого исправить.
- Для решения таких проблем меня сюда и направили. К ультиматуму полководца и непосредственному исполнителю императорской воли каганы могут прислушаться с большим вниманием, чем к вашим увещеваниям, - сказал Ли, стараясь, чтобы его слова не прозвучали для Канга оскорбительно.
- Может быть, однако боюсь, что и здесь все не так просто. Многие из манеритских вождей, как сообщают мне мои люди, уже восприняли ваш приезд как положительный ответ Золотого Дворца на их агрессивную политику в отношении тиданей. Они считают, что вы приехали собирать сведения перед подготовкой к военной компании.
- Тогда, я немного разочарую их.
- Другие, опять же, не забывают заострять внимание на вашем опальном статусе...
Канг не успел договорить, как в комнате у них за спиной раздался чей-то настойчиво протестующий голос, но, несмотря на все попытки неизвестного остановить незваного гостя, перегородка распахнулась и на террасу, грузно шагая, поднялся плечистый кряжистый манерит с длинными усами темно-русого цвета. Его распахнутый бархатный кафтан был подшит изнутри золоченым шелком, замасленные волосы стягивал обруч с крупным рубином, а рукоять сабли в роскошных ножнах была богато инкрустирована. Остальная одежда кочевника пусть и не бросалась в глаза так сильно, но тоже была сшита настоящим мастером, а высокие кавалеристские сапоги больше походили на те, что носили армейские офицеры-кавалеристы и императорские всадники, чем на привычную мягкую обувь степняков.
В холодных карих глазах кочевника нельзя было прочитать эмоций, хотя губы вошедшего складывались в некое подобие дружелюбного оскала. Увидев гостя, Канг явно очень удивился и стал подниматься навстречу, но манерит успел первым обратиться к Ли, чуть согнув спину в полупоклоне, что для гордого степного кагана было, безусловно, высочайшим знаком уважения.
- Тайпэн Хань! Счастлив наконец-то лично познакомиться с вами! Каган Торгутай Баин, сын кагана Воркаты Баин. Я от всего сердца благодарю вас за то, что вы сделали для моих людей в Ланьчжоу прошедшей зимой.
- Я всего лишь исполнял обязанности того, кого решился подменить, - ответил Ли, замечая, как на лице у Канга появилось задумчивое выражение, будто чиновник уже просчитывал какую-то комбинацию, связанную с происходящим.
- Мои нойоны всегда откровенны со мной, тайпэн-ага, - Торгутай опустился на свободный низкий табурет, не дожидаясь приглашения. - Вы спасли честь моих нукеров, честь моего кочевья и, следовательно, мою есть. Я - ваш должник.
- Ваш нукер спас мою жизнь, вы ничего не должны мне, Торгутай-ага, - разговор как-то сам собой перешел на манеритское наречие.
Каган посмотрел на Ли пристально и с удовольствием, как если бы тайпэн вдруг увеличился бы в росте прямо у него на глазах.
- Достойные и справедливые слова истинно благородного человека, - согласился предводитель кочевья. - Похоже, то восхищение, с которым отзывался о вас Сулика, не было преувеличением. Но все же, Ли-ага, знайте, мои интересы и интересы моего отца лежат в этой земле, Империя наш дом, а мы верные слуги того, кто восседает на Нефритовом Троне. Я поддержу любое ваше слово и буду отставить любое ваше решение, как свое собственное. Думаю, что также поступит и мой отец.
- Я признателен вам за такую поддержку, но не слишком ли вы спешите, каган-ага, даже не услышав того, зачем я приехал?
- Хотите воевать? Я согласен. Хотите решить все миром? И я согласен вдвойне, - рассмеялся Торгутай, демонстративно взмахнув руками. - Я буду против лишь в одном случае, если вы решите отрубить нам всем головы и отдать их в подарок тайша тиданям.
- Нет, на такое я пока не готов пойти, - улыбнулся в ответ Хань.
- Значит, мы поняли друг друга. А теперь прошу извинить, я прервал все свои дела ради этой встречи, чтобы как можно быстрее увидеть вас, но теперь вынужден прощаться. Надеюсь, мы скоро увидимся и сможем поговорить куда дольше.
- Разделяю вашу надежду, Торгутай-ага.
Бесцеремонно прихватив со столешницы фарфоровую пиалу со сладостями, манерит поднялся со стула и покинул общество Ханя и Канга также стремительно, как и появился.
- Просто поразительно, - пробормотал чиновник и, видя вопросительный взгляд Ли, пояснил. - Еще утром этот человек высмеял меня, когда я заговорил о том, что в Кемерюк стоит отправить хотя бы гонцов с призывом к тиданям начать общие переговоры между всеми степными племенами. Только война сможет решить этот спор, заявил он мне. Но, похоже, благодаря вашему появлению, все стало теперь не так безнадежно, как я боялся.
Одноэтажная закусочная с выцветшей занавесью вместо двери и некрашеными стенами, втиснувшаяся между покосившихся домов бедной части жилого района, не пользовалась популярностью у состоятельной публики. Но нехватки прибыли или клиентов это место все равно не ощущало. В любое время дня и ночи темный сырой зал, заставленный грубо сбитыми столами, был полон тех, кто соглашался просадить последние медяки на дрянную выпивку или обсудить какую-то острую тему подальше от заинтересованных ушей.
Посетитель, возникший на пороге, едва полуденное солнце начало припекать, мало чем отличался от многих других, уже сидевших на низких колченогих лавках. Невысокий, с осанкой конного стрелка, в степной одежде без нашитых родовых знаков, этот человек бросался в глаза лишь из-за плотной некогда расшитой повязки, которую кочевники зачастую использовали в полупустынных районах во время пылевых бурь.
Пройдя в угол, и на ходу бросив заказ хозяину заведения, заменявшему собой разом всех слуг, незнакомец привалился спиной к стене и неохотно сдернул маску, сунув ее за отворот стеганого кафтана. Багровые рубцы императорского клейма на его щеках стали ответом на вопрос, что именно он скрывал под повязкой. Большинство присутствующих, отметили этот факт лишь вскользь и продолжили заниматься тем же, что и раньше. Лица некоторых из них тоже украшали такие отметины, и в этой закусочной никто не задавал глупых вопросов.
На столешнице перед клейменым кочевником появились миска сушеных яблок и глиняный кувшин с забродившей осхе. Когда степняк наливал себе уже вторую чашку горького пахучего напитка, чья-то тень закрыла от него тусклый свет немногочисленных масляных ламп.
- Рады приветствовать нового человека в наших краях.
Подошедший был парнем на вид лет двадцати и невзрачного телосложения, сухой и поджарый, как молодой степной волк. Черные волосы обратившегося были заплетены в длинную косицу на манер фуокан, доходившую до пояса, а одежда была так же проста и неброска, как и черты лица этого человека.
- Прошу, - сделал приглашающий жест сын степей.
Новый знакомый присел на самый край лавки и с благодарственным кивком принял обеими руками протянутую ему пиалу с осхе.
- Надолго к нам?
- Смотря, как пойдут дела, - не вдаваясь в детали, пробормотал кочевник.
- Что-то интересует особо?
- Есть одно, - в глазах клейменого появился нездоровый блеск. - Пока тут проходит праздник, то заняться особо нечем, но хорошо бы поиграть душевно, а в государственных домах больно ставки низкие, да и не пускают туда таких "отмеченных" клиентов.
- Понимаю, - кивнул парень, пригубив буквально каплю и отставив пиалу на стол. - Да и вообще, тиданям сейчас в Сиане тяжело.
- Невесело, - согласился собеседник, чья народность была угадана абсолютно верно. Серебряная монета, появившаяся на столешнице, покатилась в направлении завсегдатая. - Так что, сможешь помочь в моем горе? Отыскать знающего человека?
- Может быть, и смогу, - кружок металла с квадратной дыркой исчез в руках у говорившего, - приходи сегодня к вечеру, сведу тебя коем с кем.
Они посидели еще некоторое время, обсуждая последние новости и слухи, гулявшие в преддверии дня прославления императорских предков, правда, не затрагивая больше первоначальную тему. Когда кувшин с осхе опустел, кочевник, натянув свою затертую повязку, направился к дверям, а его новый знакомый - в укромный уголок, отделенный от остального зала темной не разукрашенной ширмой, делавшейся почти незаметной на фоне закопченных стен. Там за круглым столом его поджидали еще трое.
- Ну что? - спросил некрасивый рябой парень, во внешнем облике которого было что-то схожее с парнем-переговорщиком.
- Непонятно, хотя вроде бы все чисто.
- Это мы проверим, - заметил дородный белолицый мужчина, который, судя по манере держаться и более богатой одежде, был здесь за старшего. - Вечером подведешь к нему Го, - последовал кивок в сторону рябого. - А ты, Го, отведешь его в подвал, что у восточной стены за базаром. Приставы и так уже догадываются, что у нас там игорный притон, значит, рано или поздно накроют его. А вот куда наш новый друг пойдет после этого, проследит Вань. Так и узнаем, кто он на самом деле, от кого пришел, и можно ли ему доверять.
Последний из сидящих за столом, тот самый Вань, понимающе хмыкнул.
- Пойдем, - сказал старший тому, с кем недавно беседовал тидань. - Надо заняться тем вопросом на Дровяном съезде, а вы тут сами решите, что да как.
Они вышли из-за ширмы и, сделав знак трактирщику, удалились через общий зал в направлении дверей. Маленький человек, сидевший за столом, стоявшим ближе всех к темной перегородке, не привлек к себе их внимание, а вот его глаза из-под соломенного края круглой шляпы внимательно провожали дельцов до самого выхода.
- Я, наверное, сразу буду ждать у базара в первом переулке, зачем мне тут лишний раз светиться вечером? - раздался приглушенный, но вполне отчетливый голос Ваня.
- Ладно, я его туда проведу, а ты уж дальше сам. Сколько он там проторчит, тоже еще неизвестно, - согласился Го.
- Да уж сразу точно не уйдет, слишком это будет подозрительно в любом случае.
Подручные еще некоторое время продолжали свои посиделки, пока один из них не вспомнил о чем-то срочном, что нужно было решить до вечерних похождений. Распрощавшись с товарищем, Вань выбрался из-за ширмы и, лавируя между плохо обструганных столов, вышел на улицу. Петляя по знакомым переулкам, делец двинулся вглубь квартала, все время поглядывая по сторонам по старой воровской привычке.
Слежку Вань заметил, когда уже почти добрался до дома. Шагнув за угол, он быстро прильнул к углу деревянного сруба и вытащил из рукава свой испытанный мясницкий нож. Шаги преследователя раздались совсем близко, и бывший вор, переложив клинок обратным хватом, так, чтобы острие лезвия смотрело к локтю, резко выскочил из-за угла, нанося удар в то место, где должны были оказаться лицо или шея человека, севшего ему "на хвост". Но вопреки ожиданиям, каленое железо рассекло лишь воздух, а вот кривой клинок, покрытый зеленой маслянистой пленкой, вошел Ваню точно в живот и, обойдя благодаря своей форме ребра, быстро добрался до сердца.
Молодой парень повалился на землю, не издав ни звука. В его глазах застыли боль и удивление последних мгновений жизни. Маленький человек в круглой шляпе и добротной кожаной одежде, пошитой из лошадиных шкур, опустился рядом с ним на одно колено и вытер свой нож о полу серой рубахи убитого. Быстро обшарив карманы Ваня, но не найдя там ничего ценного или важного, карабакуру быстро оттащил тело к сточной канаве и сбросил его туда, привалив какой-то ветошью, валявшейся неподалеку.
Едва сдерживая в себе подступающий гнев, Хань вошел в центральную комнату, предоставленных ему покоев, и закружил по ней, все еще пытаясь успокоиться и унять бушевавшую внутри ярость. Ёми в роскошном кремовом платье, украшенном аметистами, и Кара Канг в своем сапфировом каймоне поднялись следом за императорским тайпэном.
- Как вы вообще могли управляться с этим... сборищем? - выпалил Ли, все еще пребывая под впечатлением от первой встречи с советом манеритских каганов. - Это же просто какие-то невоспитанные дети! Взрослые, властные, расчетливые, но по-прежнему капризные и самолюбивые!
- Это так, - пожал плечами чиновник. - В отличие от нас с вами, они лишь говорят о том, что служат Императору, но что такое Догма Служения им просто неведомо. В своем кочевье каган обладает полнотой власти, пусть и очень скромной, но абсолютной, а малая власть без цели быстро развращает.
- Предлагаете зачитать им на следующем собрании трактат третьего Императора Цы "О долге правителя, долге его слуг и долге их поданных"? - невесело усмехнулся Ли.
- Боюсь, что не поможет, - вздохнул Канг. - Для того чтобы их пронять нужно зелье позабористее перестоянной осхе. Если бы нам удалось удивить их или запугать, а лучше и то, и то сразу. Но каганы привыкли быть разумными трусами и умеют оценивать риски. Только столкновение с чем-то, чего они действительно боятся, а не просто опасаются, создаст должный эффект.
- Даже в своем нынешнем опальном статусе я все-таки обладаю определенными возможностями, - выдохнул Хань. - Я мог бы пригрозить им клинками Нефритового Трона, но они ведь просто не захотят поверить в мои слова. Да и чистая сила не годится против изворотливых расчетов, в которых они преуспели, ведя свою внутреннюю кочевую политику. Вспомните Торгутая, как искренен он был вчера вечером, и как необычайно молчалив всего полчаса назад. Ни слова обещанной поддержки, ни знака, ни намека.
- Он все еще колеблется, тайпэн. Как представитель выделившегося кочевья из более сильного улуса, Торгутаю нелегко маневрировать и делать всегда те самые, единственно верные, действия.
- Тот, кто идет по пути долга и служения, не имеет права на то, чтобы по малодушию впадать в сомнение, - проворчал Ли себе под нос, хотя можно было не сомневаться, Канг прекрасно его расслышал.
- Такова наша печальная реальность, - развел руками посол. - Но поверьте, тайпэн, ваше присутствие весьма заметно изменило их взгляды, они стали куда более осторожны, дипломатичны и сдержаны.
- Какой же ужас творился на ваших встречах до этого? - искренне изумилась Ёми.
Къёкецуки сама вызвалась сопровождать Ли на очередной сбор, который удалось устроить Кара Кангу. В отличие от Такаты, младшую из кровопийц очень интересовали взаимоотношения внутри человеческого общества, и упустить такую возможность она просто не могла. Хань счел, что появление на совете мертвого демона окажет на каганов дополнительный эффект внушения, но оказалось, степные вожди смогли выдержать даже такое испытание, а едва разговор коснулся тревоживших их тем, как манериты вообще позабыли о присутствии Ёми.
Посол императорского поверенного уже открыл рот, чтобы ответить на вопрос къёкецуки, когда в воздухе раздался резкий рубящий свист. Буквально за мгновение до этого, Ёми, быстро повернувшись, оказалась рядом с Ли и с силой ударила его открытой ладонью в грудь. Тайпэн, совсем этого не ожидавший, запнувшись о какой-то предмет мебели, полетел на пол. Длинное оперенное древко, выпущенное из мощного самострела, затрепетало в стене лишь, в последнюю секунду разминувшись с головой Ханя. Канг без лишних команд или объяснений нырнул за ближайший диван.
Приподнявшись на локте, Ли оценил посланный ему "подарок". Стрела толщиной в восьмую часть пяди ушла в деревянную стену почти на половину своей длины. Можно было не сомневаться, что наконечник, который они извлекут оттуда, окажется из числа стальных бронебойных приспособлений, пробивающих навылет даже пластинчатые латы императорских всадников.
Ёми, пригнувшись и сжимая в руке свой короткий дакань, появившийся из складок платья как по волшебству, замерла возле окна, выглядывая наружу.
- Монастырская пагода напротив, - коротко бросила къёкецуки. - Далеко. Хороший стрелок. Очень хороший. Уже ушли.
- Кто-то из ваших знакомых, тайпэн? - поднимаясь и отряхиваясь, поинтересовался Канг, не скрывая любопытства.
- Похоже на то, - в глазах у Ли холодная расчетливая ярость уже сменила прежний неконтролируемый гнев. - И я догадываюсь кто именно.
- Ётёкабу, - согласилась Ёми.
- С этими людьми у вас тут могут возникнуть серьезные трудности, - заметил Канг. - На стражу и дзито в подобном противостоянии вам лучше не рассчитывать, а военных гарнизонов поблизости немного.
- Не беспокойтесь, - заверил его Ли. - Я знаю, у кого попросить помощи, и знаю, что они не откажут.
- Видимо, стоит распустить собрание, - заметил чиновник.
- Ни в коем случае! - отрезал Хань, приводя в порядок свой костюм. - Ётёкабу хотят убить меня или запугать, как это получилось у них со многими другими, но я не стану укреплять их надежду, сорвав свой совет с каганами из-за такого мелочного эпизода, как попытка лишить меня жизни.
- Но манериты все равно узнают об этом, также как и стража, которую я обязан буду впоследствии известить.
- Разумеется, но они узнают о случившемся лишь к вечеру, и, я уверен, это даст им лишнюю пищу для размышлений.