Уснул почему-то в два,
    а встал, как обычно, в шесть тридцать.
Включил интернет,
    прослушал передовицы.
Мы у них взорвали завод,
    они у нас поезд.
Тянется, тянется
    тягучая эта повесть...

Главный герой лежит,
    словно святой Адам,
безгрешный младенец -
    и пулям открыт, и ветрам.
Так ему страшно,
    что в жилах замёрзла кровь!
И непонятно - умер
    или родился вновь?..

Ровно в шесть тридцать
    он восстаёт из сна,
бреет лицо,
    чтоб пред Богом быть, как блесна,
и, на ходу
    застёгивая бушлат,
он подбирает
    чёрный свой автомат.

Завтракает тушёнкой
    и прибывает в строй.
Снова их отправляют
    во мрак под снарядный вой.
Он шепчет соседу,
    чтоб заглушить мандраж:
"Холодно. Надо бы
    проконопатить блиндаж."

После артподготовки,
    запертые в броню,
словно в консервной банке,
    едут они к огню.
Стылый метал
    вымораживает до костей.
"Холодно", - говорит он -
    "Надо б уже быстрей!"

Надо б уже на поле лобное,
    как на стол...
Пальцы, как в Божий дар,
    вплелись в автоматный ствол.
И в тот же миг, как борт
    межзвёздного корабля,
Встаёт на дыбы
    взбесившаяся земля.

Тут же по интернетам
    несётся глумливый вой:
"Смотрите, смотрите, мальчик
    только что был живой!",
"Какая лихая птица,
    ловкая как пчела!",
"В транспорт влетает безжалостная
    БэПэЛэА!"
    
В этот момент
    я себе наливаю чай.
Думаю, что, наверно,
    герой попадает в Рай.
И на пороге врат
    под колокольный звон
рай-военком
    вручает ему талон.