Уплывать, уходить на закате, Разжимая на сердце тиски, Сколько сил, мне отпущенных, хватит, Убегать от себя, от тоски. Я ныряю в глубокое море, Чтоб не слышать родной голосок. А виною всему мораторий, Запрещающий пулю в висок. Заливая бутылками горе, Я, таясь под забором, как вор, Написал "Я люблю..." на заборе И свалился в бурьян под забор. Вижу синего неба просторы И высокую крону сосны. Но смотрю я опять под забором О любимой жестокие сны. Мне не снятся Бали и Мальдивы, Вакханалии на берегу... Только Лаптевых моря заливы И таймырская тундра в снегу. Я давно у любимой в опале, Только видятся сны ещё те: Как мы с нею ночами не спали На скрипучей и узкой тахте. Повторится такое едва ли! Вспоминать же - на раны бальзам, Как не раз раскладушки ломали, Не включив в энный миг тормоза. Ночь кромешную после финала Напророчил когда-то поэт. Не хочу повстречать рябь канала! Мне вернуть бы те несколько лет. Страсть, как грозный тайфун, нарастала, Становясь с каждым днём горячей, Хоть твердили друзья: "Вы не пара..." Мне вернуть бы хоть пару ночей!
