В эту ночь мне снился беспокойный сон. И хоть комната была наполнена ночной прохладой, а стойкий запах сирени окутал всё пространство - всё это не способствовало умиротворенному сну. Сновидения были хаотичными и бессмысленными, но определенно - несли какое-то сообщение. Я вертелся с бока на бок, спутывал одеяло, словно у меня был жар, но спокойствие в эту ночь улетучилось в недосягаемую даль.
Я видел массивный лес; поля усеянные рожью; каких-то людей занимающихся своими делами. После меня переносило в опустошенную тёмно-серую местность, где завывал ветер, и от этого мрачного вида становилось не по себе. Я пытался вглядеться вдаль, но ничего кроме угрюмой тьмы не мог разглядеть. Небо заволокла туча, такая же зловещая, что стёрлась граница между сводом и горизонтом. Безжалостный, пугающий хор григорианских монахов страшно резал слух и отдавался в висках. Эти хоралы, сопровождаемые колоколом, были столь необычны, что казалось, будто я попал в преисподнюю и весь свет померк в моих глазах. Тем временем звучание усиливалось, порождая раскаты грома, оглушая своим боем мой слух. Сверкание молний было столь ужасным, что хотелось закопаться в землю и этим найти спасение от надвигающейся катастрофы.
Я очнулся от удушья. Оказалось, что я уткнулся носом в подушку и этим перекрыл доступ воздуха. Видения в миг растворились, я уселся поперёк кровати, пытаясь проанализировать увиденное. Так я делал всегда, когда ужасы одолевали меня во сне, и не в силах терпеть это издевательство "мозговой атаки", отгонял от себя эту напасть, пытаясь отвлечься. И надо заметить, что это часто спасало. После такого пробуждения я падал замертво и уже ничего не видел: сны оставляли меня в покое. Но в этот раз был совсем другой случай. В ночном мраке комнаты отчётливо слышались удары в моей груди. И как не пытался я объяснить себе сон - у меня ничего не получалось. В конце концов, глаза сами сомкнулись, я рухнул на подушку и отключился.
Разбитая асфальтовая дорожка петляла вдоль кирпичной стены кладбища. Я хорошо её знал, так как по ней можно было добраться до городского парка, значительно сократив путь. Большие листья лопуха и высокие ветви крапивы иногда затрудняли дорогу, но мне было легко лавировать меж этих препятствий даже в "бермудах". В городском парке был пруд и такое "соседство" ничуть не смущало отдыхающих раз-другой окунуться в водоём.
В годы, когда стояла невыносимая жара толпы народа, высыпали к пруду, организуя стихийный пляж, и плескались в мутной воде. Я тоже сюда часто приходил в жаркие дни, спасаясь от городского пекла. В такое время это место напоминало Иерусалим, где паломники искали избавления от всех невзгод. Но сейчас жара спала, да и многочисленная толпа находилась за городом, так что, осторожно обходя колючий репейник и крапиву, я шёл в парк просто отдохнуть и собраться с мыслями. В стене из-под потрескавшейся с годами и погодой краски уныло выглядывали выцветшие кирпичи. Всё это создавало гнетущее зрелище, тем более что в мыслях я иногда переносил себя по ту сторону стены.
Чувство скорби никогда не покидало это место, а внешний вид только усиливал его. Чёрные вороны громко каркнули над головой и испуганные рассыпались по веткам близлежащих деревьев. Я поспешил покинуть эту обитель печали и ускорил шаг. И вдруг мой взгляд упал на возвышающийся неподалёку от дорожки небольшой холм, заросший травой. Впрочем, я и раньше знал о его существовании, но в этот раз он настойчиво и упрямо заставлял смотреть на себя, словно намекая на какую-то тайну. Я замедлил шаг и подошёл поближе. Своей формой он напоминал насыпь как на грядке, но земля на нём была плотной, прессованной, края которой поползли вниз. Я стоял будто околдованный, пытаясь прочитать неведомое внутри холма. Он каким-то неестественным образом тянул к себе, и от осознавания этого у меня похолодело внутри. Но вскоре наваждение меня отпустило, я огляделся кругом и пошёл своей дорогой, отягощённый странным впечатлением. Перед моими глазами всё время стоял этот холм. В таком состоянии я пробыл до самого вечера, пока на небе не расстелилось звёздное одеяло, с серебряным полумесяцем.
И снова тревога забралась в мои мысли. Нарушая умиротворенность, она проникала в самые закоулки памяти, пробуждая ненужные впечатления. Снова перед глазами всё скрывало пеленой, а в голове раздавалось надрывное пение монахов. Крупные капли дождя сыпались со свинцового неба на высохшую землю, повсеместно вызывая шипение и клубы испарения. Стало невыносимо душно. Но что это: за спиной раздалось отчётливое шлепанье шагов по грязи. Я обернулся. Вода, стекавшая со лба, делала картинку расплывчатой, но я не сомневался: ко мне кто-то приближается. Вскоре изображение прояснилось, и я увидел высокого широкоплечего человека в грязном тёмном плаще, несущего в одной руке лопату. Он грузно ступал по жиже в толстых сапогах, проваливаясь по щиколотку в этой смеси. На его голову был накинут капюшон так, что лица не было видно. Но во всём его виде было что-то зловещее и неприятное. Тем временем он остановился недалеко от меня и вонзил лопату в сырую землю. Я удивился тому, что он меня не заметил и стал следить за ним дальше. Куски песка и глины липли к "штыку" большими наростами, но незнакомец упрямо их счищал, сбрасывал сапогом и продолжал своё дело. Я решил определить, где нахожусь, но ливень мешал это сделать. Место мне было незнакомо, но глубоко внутри я чувствовал, что знаю его. Где-то вдали раздался лай собаки, но шум дождя заглушал все звуки, которые могли бы намекнуть. Потом я снова обернулся к незнакомцу и только сейчас заметил, что яма, которую он собирается выкопать довольно большая. Слева от него уже лежал сломанный черенок и погнутый остов лопаты. Он продолжал работу, не отдыхая и не отвлекаясь ни на что. Казалось, он был одержим. Я наблюдал за этой монотонной работой продолжительное время. И за этот промежуток времени меня охватило тревожное состояние. Весь до нитки промокший я затрясся от холода и страха, которые овладели мной. Шевельнуться, а тем более уйти я не мог: какая-то магическая сила держала меня у этого места.
А незнакомец всё глубже и глубже погружался в землю. Она стала уже более сухой и легче поддавалась острию. Я смотрел как завороженный на образовывающую яму и на странного человека в плаще. Наконец остатки почвы вылетели на поверхность, и незнакомец начал, скользя выбираться наружу. При своём росте он напоминал исполина, наделенного недюжинной силой. Он вылез, отбросил лопату и посмотрел на проделанную работу. Дождь уже успел хорошо её намочить, но было заметно, что он доволен. Затем неожиданно капюшон повернулся в мою сторону и в следующий миг стал приближаться. И тут в моём мозгу промелькнула страшная догадка - эта яма не что иное, как могила, предназначенная для меня. И как только эта мысль прожгла моё существо, его стальные руки сомкнулись на моём горле, и я услышал хриплый грубый голос:
- Ну что, готов - дьявольское отродье?
Приступ ярости и отчаяния одновременно сковали мои действия, но оказать сопротивление я не мог. Мои ноги взлетели над землёй, тело содрогнулось, и в следующую секунду его могучие руки резким броском направили мою плоть в свежевырытую могилу.
Я упал с кровати, сильно ударившись лбом. Всё тело покрывал холодный пот. От неожиданности я вскочил, пытаясь сообразить, где нахожусь. И только после того как убедился что дома, немного пришёл в себя и сел на край кровати. Реальность увиденного была настолько ощутима, что сводило дыхание. Трясущейся рукой я включил светильник, чтобы разогнать ночной мрак и пережитый кошмар. До самого рассвета я не смог сомкнуть глаз "парализованный" сновидением.
Следующий день выдался невыносимо знойным. В домах было находиться нереально: стены и стёкла будто плавились от солнечного жара. Я выбежал на улицу, надеясь уловить хоть дуновение ветерка, но тщетно. Ноги сами понесли меня туда, где можно было найти спасение. И снова мимо глаз проносится кладбищенская дорожка. Снова из облупленных стен выглядывают кирпичи. Зелень вокруг вошла в полную силу и стоит замерев. Странное чувство овладело мной когда я пробирался к парку. Чувство что это место мне знакомо, но почему? - ответа не было! Я не мог отдавать отчёт этим мыслям и поэтому шёл по наитию, спасаясь от пекла. И снова перед глазами возник этот холм. Под солнцем земля совершено высохла, обнажая безобразные трещины с пожелтевшей травой. По непонятной причине я остановился возле него и стал рассматривать. С виду ничем не примечательный холм тянул меня словно магнит. Что в нём особенного? Ответа не находилось. Я обошёл его вокруг, пытаясь зацепиться взглядом за что-нибудь. Но ничего кроме земли, песка и травы, а ещё различных копошащихся насекомых мои глаза не обнаружили. Тогда я машинально толкнул его ногой и сверху осыпался слой почвы. Образовалась глубокая впадина тёмного цвета. Я ковырнул ещё раз и зацепился подошвой о какой-то предмет. Желание узнать, что это в миг разогнало все подозрения. Я нагнулся и просунул внутрь руку. Предмет холодный и шершавый на ощупь лежал глубже, но с усилием я сумел его извлечь. Это был ржавый остов лопаты. С ужасом я отбросил его в сторону. В глазах потемнело, раздался звон колокола. Где-то над головой взмыли вороны и нервно загалдели. Я услышал капли дождя и хлюпающие шаги за спиной. Против собственной воли я оглянулся - зловещая фигура в грязном плаще стояла прямо передо мной. Из капюшона выглядывала только серая борода.
Я упал в яму поливаемую дождём и опавшими листьями. Движения мои были скованы, потому что я был связан. Одежда моментально взмокла, и я почувствовал страшный озноб. Но больше пугала безысходность положения и несправедливый суд. Огромная фигура незнакомца приблизилась к краю могилы и начала молитву. Вскоре на меня посыпалась липкая земля, постепенно засыпая тело. Дышать становилось всё труднее, а груз всё сильнее давил на грудную клетку. Последние капли дождя упали мне на лицо, и тут же всё скрыло пеленой.
Я очнулся от удушия. Явность беспокойного сна была налицо: загадка холма тесно переплетается со мной. Раскопки произведенные по моей настойчивости подтвердили мои догадки: там покоился скелет, закопанный насильно около 150 лет назад, очевидно обвиненный в колдовстве. Всё это время его душа искала покоя, обретя его во мне...