Белоснежная кобылица на полном скаку ворвалась в распахнутые настежь городские ворота. Вихрем пронеслась по мощённой кирпичом улице, распугав зазевавшихся прохожих. Горожане теснились к обочине, с негодованием поглядывая вслед промчавшемуся всаднику.
Русые волосы, собранные в тугой хвост, развивались от сумасшедшей скорости. В солнечных лучах тускло поблескивала нашивка Ордена.
Запнувшись возле калитки перед дворцовым садом, кобылица недовольно фыркнула, дёрнула головой и, отступив несколько шагов назад, перепрыгнула препятствие. Шевельнула ушами, услышав приказ, и послушно замерла. Всадник спрыгнул с лошади, рассеяно погладил её по шее, на которой пульсировала артерия в такт бешеному биению сердца. Кобыла опустила голову, проигнорировав ласку, и принялась тщательно пережёвывать траву с таким спокойным видом, будто это не она преодолела сегодня несколько десятков лиг. Мужчина махнул рукой на строптивое животное и быстрым шагом, рывками переходившим в бег, направился к небольшой грубо сколоченной двери.
Жалобно скрипнули плохо смазанные заржавевшие петли. Мужчине пришлось пригнуться, чтобы не снести головой дверной косяк. И, вот он в душном, наполненном суетой полумраке замковой кухни. Дышать тяжело, кровь стучит в висках. Но позволить себе слабость мастер меча не мог. Только бы успеть во время...
Отстранив в сторону замешкавшуюся кухарку, мужчина взбежал вверх по лестнице и пинком распахнул дверь. Свет ударил в глаза. Он сжал кулаки и решительно переступил порог, поборов в себе несвойственное ему волнение. Только бы не опоздать...
Принцесса лежала на руках у Мартина. Удостоив девушку мимолётным взглядом и убедившись в том, что она дышит, мастер устремился к центру залы. Опоздал...
Его губы задрожали. Впрочем, никто этого не заметил. А если и заметил, то, несомненно, решил, что губы господина Ривьена дрожат от ярости, поскольку один из важнейших организаторов восстания изволил гневался довольно часто. Тем более, сейчас у него был достаточно весомый повод.
Лишь девушка с коротко остриженными чёрными волосами повернула голову в его сторону, и, уловив её яростный, пульсирующий золотом взгляд, он немного успокоился. Ярость может сказать о многом. Если есть ярость, значит ещё не всё потеряно, значит можно всё исправить. Гораздо больше он боялся встретиться с наполненной слезами синевой.
Ривьен облегчённо вздохнул. Однако приятная новость не помешала ему выстроить всех по струнке. Ослушаться приказа, увлечь принцессу в весьма сомнительную аферу... до такого могли додуматься только слишком наивные и самоуверенные юнцы.
- Слава Всевышнему, что всё закончилось, - оптимистично произнёс Мартин, заботливо укутывая принцессу в свой плащ.
- Да, - согласился Ривьен, - готов поклясться, этот мальчишка когда-нибудь сведёт меня с ума! - в сердцах воскликнул он.
Дарен, принявший это высказывание в свой адрес, густо покраснел и отвёл глаза в сторону. И только девушка с коротко остриженными волосами многозначительно хмыкнула, поняв, кого мастер Ривьен имеет в виду.
- И что теперь? - робко спросила молоденькая травница, теребя в руках прядь золотистых волос, - Теперь всё будет хорошо? - её тоненький робкий голосок заглушил смех девушки-воина. Травница закусила губки и смущённо потупилась.
- Почему ты смеёшься, Орейника? - осуждающе произнёс Дарен. - Злодей повержен. Добро и справедливость восторжествовали. Свет разгонит мрак...
- Тебе бы проповеди читать на храмовой площади, - отмахнулся от брата Мартин.
- Точно, - со злой иронией сказала воительница, - теперь все будут жить долго и счастливо, - хохотнула она.
- И что в этом плохого? - не удержался Дарен.
- Плохого? - переспросила девушка, лениво потягиваясь. - Да ничего. Это просто скучно.