Аннотация: Коротко о творческих муках и несогласованности наших желаний с реальностью
В последнее время Кирилла все чаще терзали мучительные сомнения - оглядываясь на свою жизнь, он замечал до странного большое количество несостыковок между желаниями сердца и сознательной реальностью. Кирилл пытался разобраться в причинах, но тонкая нить интроспекции, что вела к самому центру запутанного клубка терзающих несоответствий, все время ускользала у него из рук.
Будучи неплохим художником и от природы наделенный талантом, Кирилл с детства чувствовал в себе желание и готовность всерьёз и полностью отдаться "большому" искусству. Однако жизнь, как это обычно бывает, внесла свои коррективы.
После школы, под влиянием окружения, духа времени и наставлений родителей, Кирилл поступил в престижный университет на экономический факультет, выучил несколько языков, получил диплом с отличием, а после смог пробиться на хорошую должность в крупной иностранной компании. Такой путь казался вершиной успеха, и Кириллу требовалось лишь цепко держаться за дарованный судьбой шанс, ни на миг не ослабевая хватки. Однако же, в глубине души Кирилла терзало смутное беспокойство. Он все ещё грезил искусством, грезил выставками, где имя его ярко вспыхнувшей звезды гремело бы громче имен самых талантливых художников ушедших столетий. И, наконец, он грезил собственной мастерской на чердаке необычного дома где-нибудь у моря, полной его же работ в старых деревянных рамах - там, где шум прибоя, разбиваясь о кирпичные стены дома и взметаясь вверх, подобно каплям разбивающихся о скалу пенистых волн, проникал бы в комнату через большое панорамное окно и смешивался там с шуршанием старых газет, испачканных краской, которыми выстлан паркетный пол. А в углу той комнаты, у дальней стены, висел бы огромный портрет его единственной и неповторимой музы...
Мечты Кирилла с каждым новым днем будоражили его трепещущее сознание все сильнее. Необузданная мощь внутренних порывов нарастала, временами выплескиваясь наружу, подобно гейзеру, в виде хаотичных и до конца неосознанных работ - неоконченных полотен, набросков без будущего, карандашных скетчей, чьих-то мутных портретов. Столь бесцельное блуждание в попытке хоть на миг ухватиться за иллюзорные мечты в окружающей его бихевиористской реальности сильно раздражало Кирилла. Он прекрасно понимал всю несерьезность своих детских стремлений, но поделать с собой ничего не мог. Его гений требовал гораздо большего внимания к себе и намного более вдумчивого погружения в хрупкий, но такой тяжелый мир искусства.
Разрываясь между реальностью и мечтой, Кирилл долго и мучительно обдумывал по ночам планы своих дальнейших действий. Чаще всего он делал это прижавшись лицом к груди темноволосой, коротко подстриженной девушки, что приходила к нему раз в неделю, а по утрам таинственно исчезала с рассветными лучами, проникающими в комнату через узкое оконце под потолком старой квартиры недалеко от улицы Ломоносова. Биение её сердца, явственно ощущавшееся в темноте долгих Питерских ночей, почему-то всегда настраивало Кирилла на нужный, задумчивый, лад. Ему нравилось думать об этой девушке, как о своей первой музе - той, кто сможет подарить ему новую, незапятнанную прошлым и настоящим, мечту!
- Ты так тяжело дышишь, когда о чем-то размышляешь, - тихий голос девушки слегка завибрировал в ушах Кирилла, сильно прижавшегося в этот момент к её грудной клетке.
Такой способ передачи голоса неожиданно понравился Кириллу. Закрыв глаза, он отчетливо представил, как звук плавно перетекает из её тела в его через нежные прикосновения при помощи таинственного футуристического механизма.
- Скажи сейчас ещё что-нибудь, - закрыв рукой правое ухо, он постарался как можно сильнее сосредоточиться на ощущениях.
Девушка приподнялась, удивленно всматриваясь в едва различимые очертания полуобнаженного тела любимого мужчины, таявших в окружающей темноте, но слегка чему-то улыбнувшись тут же откинулась обратно на подушку.
- Знаешь... - она вздохнула, - если будешь вечно витать в облаках, потеряешь то, что имеешь.
- Угу...
- Но и о мечте тебе забывать никак нельзя.
- Угу...
Чем дольше она говорила, тем ярче ощущалась вибрация и реальнее становилась мимолетная фантазия.
- Мне кажется, ты запутался, - она снова вздохнула, может быть даже слегка наигранно. - Как говорил наш профессор - "в чем твоя интенция, Фома"?
Слушая её голос Кирилл медленно, как будто под гипнозом, погрузился в сладкий дурманящий сон, наполненный эфемерными мыслями, что передаются через мягкие прикосновения любящих друг друга созданий.
А утром он как всегда проснулся один. Через открытое окно в комнату врывался неприятный осенний ветер. Подушка девушки давно остыла. И оставленная на прикроватной тумбе короткая записка гласила: "Сделай свой выбор, Фома!".
"И почему вдруг Фома?" - неприятно поежившись подумал Кирилл.
Незаметно холодная зима сменила дождливую осень: снегом замело любимые узкие улочки, бесконечной серой пеленой заволокло голубое небо, порывистым ветром разметало красивых людей и туристов по кабакам и подъездам. Кирилл продолжал работать над корпоративными проектами, все свободное время проводя в сомнительных попытках совершить переворот в собственном сознании и бесплодных попытках отыскать музу, что помогла бы ему со столь недосягаемым пока вдохновением. Он почти не спал, мало ел, редко гулял, забросил все, что не относилось к работе или искусству, и за несколько месяцев сильно исхудал. Теперь почти всегда его глаза горели странным огнем - огнем решимости вперемешку с усталостью. Его маленькая квартира заполнилась десятком работ - хмурых и ярких, полных красок и монохромно интеллигибельных, линейно выверенных и бесформенно расплывчатых. Он бесконечно экспериментировал, проверял собственные теории и догадки, отбрасывал в раздражении глупые идеи, а потом с любовью вновь к ним возвращался. Время и пространство потеряли для него свое исконное значение, теперь Кирилл жил в двух совершенно разных измерениях - обыденно монотонном, и творчески несоразмерном.
Но, с каждым днем работы становилось все больше, а времени на искусство - все меньше. Неотвратимо одно измерение медленно съедало другое. И в последнее воскресенье зимы, словно прощальное послание от холодного северного бога, на тумбе снова появилась односложная записка: "Сделай свой выбор, скорее!".
Понимая, что начинает терять себя, растворяться в собственной усталости, Кирилл, скрепя сердцем, в конце концов сделал выбор. Короткий разговор с начальством, несколько напутствующих слов коллегам, прощальная улыбка друзьям и он исчезает из обыденно монотонного мира, полностью погрузившись в искусство. Теперь все свободное время и все доступные средства Кирилла подчинялись лишь поиску столь желанного для него вдохновения, способного открыть путь к уникальному неповторимому стилю. Но жизнь, как это обычно бывает, вновь внесла свои коррективы.
- Сможешь ли ты понять меня? - Кирилл сказал это с каким-то нажимом в голосе, будто бы сдерживая чувства.
Сейчас уже девушка лежала на его груди, обхватив руками тонкую шею и живот. Она слегка посапывала, находясь в приятной полудреме, но на слова Кирилла ответила уверенным кивком. Жар его тела вынудил девушку слегка свесить левую ногу с кровати, подставив маленькие пальчики и изящную лодыжку струям прохладного воздуха, что носились по комнате из угла в угол, подгоняемые легкими дуновениями из дорогого увлажнителя.
- Я оказался в какой-то глупой метафизической западне. Знаешь, как такой нескладный пушистый котенок, который наконец-то выбрался из-под материнской опеки на волю, но теперь совершенно не знает, что делать дальше - ведь вокруг столько всего интересного.
- Не совсем тебя понимаю.
- Я тоже себя не понимаю! Но факт в том, что за все это время я не написал ни одной картины! Ничего. Я лишь плаваю в собственных рассуждениях о том, да о сем, в пустую эквилибрирую софизмами, якобы призванными помочь мне в поисках самого себя. Но время, словно песок, столь стремительно утекает сквозь пальцы! И оставляет за собой лишь пустоту. Почему загруженный работой, терзаемый голодом и усталостью, я оставался в сто раз продуктивнее чем сейчас?
- Мне кажется, метафизика и котята здесь совершенно не причем, - девушка крепко сжала Кирилла в объятиях, и одновременно изящно потянулась всем телом, спрятав ножку обратно под одеяло. - Просто ты утратил способность ощущать ценность времени. Его у тебя слишком много.
- Но, ты сама говорила мне поскорее принять решение?
- Говорила...
- Тогда почему сейчас...
- Потому что ты лишь сделал вид, что принял решение. Нас самом же деле ты полностью отгородился от каких-либо решений. Неужели не видишь?
Девушка слегка подтянулась на руках, прижавшись щекой к небритой щеке Кирилла. Жесткие волосы, словно наждачкой, прошлись по её нежной белой коже. Но девушке нравилось это ощущение. Такая боль напоминал о том, что оба они - она и он - живы.
- Ты ушел со своей работы в офисе, якобы для того, чтобы посвятить себя искусству. Но дома ты погрузился в себя, отбросив прежнее трудолюбие - как рак отшельник, спрятавшийся от мира. Мир же, тем временем, продолжает идти вперед, оставляя тебя позади.
- Угу...
- Я знаю, как сильно ты любишь творить, и каким безумцем можешь стать в порыве вдохновения. Но, в то же самое время мне кажется, что ты уже очень давно откладываешь принятие очень важного для себя решения.
- Какого?
- Скажи мне прямо сейчас - что для тебя значит живопись?
Кирилл молчал.
- Ты должен наконец признать, что преображение мира реального в видимый твоим собственным "Я" - это не хобби, не мимолётное увлечение или развлечение и не способ сбежать от реальности. Это работа. Твоя работа. Тяжёлый каждодневный труд. И когда ты это примешь, когда сможешь вписать себя и свое мировоззрение в эту новую жизненную параллель, тогда и ощущение времени вернётся к тебе.
Прижав рукой голову девушки к груди, Кирилл задумчиво смотрел в одну точку на потолке. Её слова медленно прокручивались в голове, постепенно обретая форму и смысл. Утром, все на той же прикроватной тумбе, вновь лежала короткая записка: "Прими наконец свое решение!".