Аннотация: Глава тринадцатая. Часть вторая, в которой путники обсуждают свои сны и особенности рыцарского обучения в Сиднаре
- К чему снятся крысы? - спросила Айна, задумчиво помешивая ложкой походную кашу. - Сегодня во сне я видела их целую стаю. Премерзкие создания. Они противно пищали и бежали за мной, а я пыталась скрыться от них в какой-то подворотне, но впустую - все двери были закрыты, а стены будто салом смазаны, такие скользкие. Крысы почти настигли меня, и я уже приготовилась дорого продать свою жизнь этим тварям, защищаться до последнего, и тут проснулась...
Заринна отвлеклась от созерцания облачного утреннего неба, сулившего к полудню дождь, и авторитетно заявила:
- Это к неприятностям. Впрочем, в нашем положении особых радостей ждать и не приходится.
- Почему сразу - к неприятностям? - возразил Дарилен. - Слышали бы тебя алуры! Они считают, что крысы снятся к богатству и процветанию.
- Так то алуры, - хмыкнула магичка. - Они держат крыс дома, вместо собак и кошек. А мы - сиднарцы. Мы должны верить в свои приметы, алуры - в свои.
- А я предпочитаю верить в отрадные предзнаменования и забывать плохие, - вклинился в разговор рыцарь. - И к толкованию снов это тоже относится. Так что будем считать, что крысы снились Айне к богатству и процветанию, которые и свалятся на нас в скором времени. Неприятностей вокруг и так полно, зачем их призывать на свои головы?
- А мне недавно приснился мужчина, - невпопад произнесла в пространство Маржана.
Рыцарь закашлялся, поперхнувшись кашей.
- К-какой мужчина? - прохрипел он. Пожалуй, несколько более заинтересованным тоном, чем собирался.
- Молодой и красивый, - подумав, изрекла хайяри. - И... знакомый. То есть я точно знаю, что не видела его никогда прежде. Но во сне я его знала. Я как будто была другим человеком... И еще во сне я знала, что люблю его. И что он любит меня. Я куда-то уезжала, а он просил остаться. Мне хотелось этого больше жизни, но я знала, что не имею права на собственные желания. Я должна - нет, просто обязана была ехать.
- Ты помнишь его имя? Место, где вы встретились? Хоть что-нибудь? - Дар и Заринна, перебивая друг друга, тормошили хайяри. Она покачала головой.
- Нет. Ничего. Наверное, это был просто сон, но каким же он был правдоподобным!..
- "Просто снов" с таким содержанием не бывает, - убежденно заявил Светомир. - Врешь ты всё. Незнакомый... Девушкам не снятся незнакомые мужчины. Наверняка это был какой-нибудь Федяй из Лыковиц, кузнец или плотник. И любишь ты его на самом деле, а не во сне. Конспираторша...
- Даже если и так - тебе-то что за дело? - равнодушно отозвалась Маржана, искоса глянув на рыцаря.
Глаза его нехорошо сузились.
- Ты права, - сквозь зубы процедил он. - Мне нет до этого совершенно никакого дела...
Светомир поднялся, бросил ложку на землю, круто развернулся и ушел в лес, размашисто шагая и на ходу со злостью срубая мечом ни в чем не повинные цветы.
- Дети, - вздохнула Зари, провожая взглядом рыцаря и неодобрительно качая головой. - Ну чисто дети... Еще чуть-чуть - и нас можно будет принять за труппу сердцелюбов [1]! Осталось только Вотию в кого-нибудь втрескаться и...
- Нет.
- Что - "нет"? - магичка обернулась к мальчишке. Взгляд хайяра был необычайно серьезен.
- Я ни в кого не втрескаюсь.
- Это почему же? - Зари старалась говорить спокойно, но чувствовала, что еще немного - и расхохочется. Уж очень забавен был серьезный тон мальчишки, его насупленные брови и решительный вид.
- Потому, что я... я уже отдал свое сердце... - промямлил Вотий, мучительно краснея.
- Что-о-о?! Что ты сделал со своим сердцем?! - возопил Учитель, не веря своим ушам.
- Отдал его...
- И кому же, позволь узнать?!
- Мельниковой дочери... Римике... Я обещал на ней жениться, когда вырасту, и вместе с ее отцом работать на мельнице... - мальчишка замолчал, хлопая ресницами и недоуменно взирая на хохочущих во все горло взрослых. - Разве мельница - это смешно?..
- Нет-нет... - через силу выговорила Зари. - Конечно же, не смешно... Ха-ха-ха!.. Я рада за вас!.. Ах-ха-ха!.. И за мельницу - тоже!.. Ох-хо-хо!..
***
Беспокоившие магичку тучи все-таки принесли с собой дождь - правда, пошел он не к полудню, а вечером. И был кровавым. Когда первая капля упала на лицо, Айна машинально стерла ее со щеки, поднесла руку к глазам. И тихо, задушенно пискнула:
- Кровь! Это кровь!
Скитальцы немедленно задрали головы к небу. Льющиеся с небес потоки и в самом деле были густо-кровавого цвета.
- Ну что ты разнервничалась? - пыталась успокоить графиню Зари, пока Дар руководил установкой противодождевого магического купола. - Это самый обычный дождь. Просто где-то неподалеку есть реки с красной от глины водой. Эта вода испаряется, становится облаками, а потом проливается на землю. Оставаясь красной.
Айна рассеянно кивала, пытаясь унять нервную дрожь. Ее чуть удар не хватил, когда она увидела кровавые капли. Даже запах говорил в пользу первого впечатления. Этот дождь пах не свежестью и не речной глиной, а кровью.
Путники изнывали от вынужденного безделья. Дождь шел уже битых два часа и, похоже, не думал прекращаться. Поддерживать магический купол на ходу - занятие хлопотное и требующее недюжинного мастерства, ученикам оно было не под силу. Идти под мелкими, будто просеянными сквозь сито, кровавыми каплями, даже зная, что своим цветом они обязаны глине, было невыносимо. Сидеть на месте, глядя на забрызганный красным магический купол и истекающее кровью небо, - скучно и тягостно.
- Тоска... - протянула Заринна.
- И не говори, - подхватил рыцарь. - Мне не было так паршиво с тех пор, как я убежал из дома. Правда, тогда...
Светомир вдруг поперхнулся словами и замолчал. Вид у него был как у человека, только что нечаянно выболтавшего Ту Самую Страшную Тайну.
Спутники рыцаря заинтересованно придвинулись ближе. Воин сделал вид, что он ничего не говорил, принялся насвистывать какой-то легкомысленный мотивчик и попытался ретироваться, наплевав на кровавый дождь... Ему не поверили и не пустили, взяв в кольцо. Рыцарь огляделся, оценил свои шансы на побег и нервно облизнул губы. Еще раз, уже с мольбой обвел взглядом серьезные лица, понял, что на пощаду рассчитывать не приходится, тяжко вздохнул и уселся обратно, прямо на землю.
- Вообще-то это государственная тайна, - подумав, заявил Светомир. Он все еще не терял надежды легко отделаться.
Колдун иронично изогнул бровь.
- Не хочется тебя разочаровывать, но здесь тайны этого государства никому не нужны. До Сиднара далеко, и я все больше сомневаюсь, что когда-нибудь мы вновь туда попадем. Даже враги нашего королевства остались далеко позади... Даже если бы мы захотели, нам некому здесь продавать великую и, без сомнения, ужасную тайну, которую ты хранишь. Придется тебе рассказывать ее задаром.
- Злые вы, - попытался воззвать к совести спутников рыцарь. - Не хочу я ничего вам рассказывать.
- Да-да, мы - редкостные злодеи! - радостно согласился Дарилен. - Мы настолько хитры и коварны, что, если ты не расскажешь нам свои тайны сам, прибегнем к помощи магии и узнаем все без твоего согласия!
- Ваша магия здесь не работает, - неуверенно возразил рыцарь.
- Наша - нет. А хайярская очень даже работает. Маржана, ты ведь хочешь узнать, что за страшные тайны скрывает наш ненаглядный сокол?
Маржана воодушевленно кивнула, с самым злодейским видом засучивая рукава, будто собиралась немедленно вытянуть из рыцаря признания в прямом смысле слова.
Светомир попытался сделать вид, что ему дурно и довольно правдоподобно упал в обморок, картинно раскинув руки.
- И не надейся, - донесся до болезного голос мага. - Мои ученики быстро приведут тебя в чувство. Только имей в виду: целительскую магию мы с ними еще не проходили, они могут и ошибку допустить. Ну там, вырастет у тебя что-нибудь, не запланированное природой. Или исчезнет лишнее...
Рыцарь представил себе, как у него вдруг "исчезнет что-нибудь лишнее", почувствовал, что ему становится плохо по-настоящему, и притворяться больным раздумал.
- Да, я сбежал из дома, - бесцветным голосом сообщил он, снова усаживаясь.
- Это мы уже поняли, - нетерпеливо перебила его магичка. - Что дальше? Когда? Почему? Куда?
- Два года назад. Потому что хотел сделать военную карьеру. В Сиднарскую Академию Славных Воинов и Доблестных Рыцарей. В Джайлирию. Я ответил на все вопросы?
Магичка недовольно поморщилась.
- Ты стал удивительно немногословным. Не заболел часом? Куда делось твое красноречие? А ну выкладывай подробности! И прежде всего - объясни, зачем взрослому, не побоюсь этого слова, мужу приспичило убегать из дома? Не мог пойти учиться с достоинством, сообщив об этом семье?
Рыцарь вновь обвел спутников тоскливым взглядом, который сделал бы честь любой бездомной собаке, и признался:
- Не мог. По нашим, оборотничьим законам я еще много чего не могу. Я вообще еще несовершеннолетний.
Айна подавилась вздохом. Маржана тихо ойкнула, не сдержавшись, и тут же зажала рот ладошкой. Вотий раскрыл рот, во все глаза таращась на воина. Маги переглянулись и вновь уставились на рассказчика.
- Исчисление возраста у оборотней несколько отличается от людского, - пояснил рыцарь, окончательно убедившись, что так просто от него не отстанут. - Мы живем дольше, но и взрослеем медленнее, в отличие от других долгоживущих рас. По нашим законам совершеннолетним оборотень становится в день своего столетия. Тогда он и получает право самостоятельно избирать дальнейший жизненный путь. До этого возраста все определяют его родители совместно со старейшинами рода.
Отец всегда хотел, чтобы его сын стал певцом, - тут Дарилен, не сдержавшись, хихикнул, и рыцарь, смутившись, торопливо продолжил: - Когда стало понятно, что голосом боги меня обделили, он согласился на музыканта. Потом, когда со слухом тоже возникли проблемы, - на артиста. К тому времени он был согласен уже на любого деятеля искусства. Мать не возражала: ей было бы куда спокойнее, если бы сын сидел дома и разучивал ноты, вместо того чтобы шляться неизвестно где с действующей армией. А я... Я всю жизнь мечтал о военной службе. В детстве я грезил не сценой, а оружием, рыцарским уставом и строевой подготовкой, вместо того чтобы учиться игре на лютне, я убегал стрелять из лука с деревенской ребятней... Когда родители поняли, что увлечение армией - это всерьез, и забеспокоились, было поздно. Я уже не мыслил себя без рыцарских доспехов, меча у пояса и воинских подвигов.
Родители мой выбор не одобрили. Старейшины - тоже. Мои вопли о смысле жизни, коим стало для меня рыцарство, никого не тронули: несовершеннолетний не имеет права голоса, в силу своей неопытности он не может знать, что для него нужнее, - так гласят наши законы. И тогда я решил бежать.
Это был отчаянный шаг. Нас, оборотней, воспитывают в строгости и полной покорности старшим. То, что я осмелился возражать против выбранного для меня пути, никого особенно не удивило - такое случалось и прежде. Удивила настойчивость, с которой я это делал. А уж побег из отчего дома у нашего народа и вовсе приравнивается к самоубийству. Сбежавший и предавший надежды семьи становится изгоем, от него отрекаются родные, сородичи его презирают, его Зов не услышат, даже если бедняга будет умирать.
Колдун недоверчиво сощурился.
- Что-то не сходится у тебя. Почему же, в таком случае, твои сородичи-беркуты не выказывали к тебе презрения? Арамил - тот и вовсе на твой светлый лик чуть не с благоговением таращился, стоило ему твое имя услышать!
Рыцарь горделиво приосанился. Он ждал этого вопроса и не упустил случая покрасоваться.
- Да будет вам известно, что вы удостоились великой чести - быть спутниками самого Светомира Лучезарного, прославившегося как первый (и единственный!) оборотень, сумевший поступить на учебу в сиднарскую рыцарскую Академию задолго до наступления совершеннолетия и ввести в заблуждение относительно своего истинного возраста не только всех сокурсников, но и умудренных опытом преподавателей. Более того - этот оборотень закончил первую и вторую ступени обучения с отличием, добившись звания Лучшего рыцаря курса! Сама королева Халисса даровала мне крылатый позолоченный шлем - символ бесстрашия и воинской доблести!
По мере рассказа рыцарский нос вздергивался все выше и выше, к затянутому тучами небу.
- Смотри, купол не проткни, - хмуро бросила магичка. Рассказ Света о блестящей учебе нисколько ее не впечатлил, зато упоминание об оказанной "великой чести" изрядно покоробило.
Рыцарь же сделал вид, будто не расслышал Зариннино замечание, и продолжал:
- Родители, узнав о моих заслугах, растрогались и приняли обратно в семью. Старейшины сами признали свою ошибку. Отныне Парящие Соколы не стыдятся своего сына, пошедшего наперекор их воле, а по праву гордятся им, а подрастающее поколение оборотней втайне мечтает быть похожим на Светомира Лучезарного, который смог отстоять свою мечту!
Рыцарь замолчал и обвел спутников торжествующим взглядом, будто ожидая восторженных выкриков и похвал. Увы, означенные спутники должного энтузиазма не проявили, аплодисментов не последовало, и воин лишь разочарованно прищелкнул языком.
- А сколько же тебе сейчас лет? - осторожно поинтересовалась Маржана. Этот вопрос мучил ее с самого начала рыцарской речи.
- Девяносто, - беззаботно отозвался сокол. И, увидев вытянувшиеся лица, поспешно добавил: - В переводе на человеческий возраст - чуть больше восемнадцати. Хм... На пару месяцев больше...
Вотия куда сильнее заинтересовала система рыцарского обучения.
- Первая ступень? - переспросил он. - А сколько их всего? И какие?
В чем-чем, а в этом вопросе рыцарь чувствовал себя как рыба в воде. Он охотно принялся объяснять мальчишке:
- Есть всего три этапа, или, если угодно, ступени обучения рыцарскому делу. Первая - теоретическая. Рыцари изучают основные науки, зубрят устав, рыцарский кодекс, штудируют историю и законы своего государства, дабы злопыхатели не могли сказать, будто славные рыцари - необразованные невежды.
Вторая ступень - практика в казарме. Строевая подготовка, муштра, обучение основным приемам ведения боя, даже хоровое пение - все это относится ко второму этапу.
Третья - боевая практика. Рыцари должны два года прослужить в войсках действующей армии, участвовать в сражениях, проявить себя доблестными воинами и показать, чему они научились на предыдущих этапах. По прохождении боевой практики воинам вручают дипломы Сиднарской Академии, и они могут с полным правом называть себя сиднарскими рыцарями, кавалерами Ордена Летучей Мыши... - взгляд сокола стал мечтательным - видно было, что прошедшие годы обучения он вспоминает с искренней теплотой и нежностью.
- А что такое Орден Летучей Мыши? - дернул за рукав замечтавшегося рыцаря Вотий.
Воин замялся - как раз это-то и было государственной тайной, - но, подумав немного, все же махнул рукой и важно сообщил:
- Орден Летучей Мыши - элитное подразделение сиднарского войска, целиком состоящее из оборотней. Его основателем был оборотень со второй ипостасью летучей мыши - отсюда и название. Вообще-то наш Орден засекречен, об истинной природе его воинов мало кто знает. С одной стороны, дабы о нем не прознали вражеские лазутчики, с другой - в целях сохранения спокойствия в собственном войске. Кому понравится узнать, что в королевском войске правят бал и получают лучшие места нелюди? Люди тотчас возмутятся, чего доброго, еще восстание поднимут. Хранить тайну - в наших же интересах. Теперь - и в ваших тоже, имейте это ввиду! Разглашение государственной тайны карается смертной казнью!
Заринна фыркнула, выражая свое мнение о сиднарском законодательстве. Айна поежилась. Дарилен философски пожал плечами. "Ничего не могу обещать", - говорил его вид. Даже Маржана отнеслась к заявлению рыцаря равнодушно. Мысленно она уже навсегда простилась с Сиднаром и тем более - родной Лазоревой Долиной. Испуганным выглядел только Вотий - он впервые в жизни твердо решил держать язык за зубами и уже прикидывал, можно ли забыть об услышанной тайне, чтобы не выдать ее даже врагам, буде те схватят его и начнут пытать. Таинственных врагов мальчишка представлял себе весьма смутно, но его решимость от этого слабее не становилась.
***
Небывалую зоркость на сей раз проявила Маржана - именно она первой увидела храм, к которому они так долго шли. Обитель Рассвета.
По правде говоря, долгожданную цель Маржана не увидела, а, скорее, почувствовала.
- На закате мы выйдем к храму, - уверенно заявила она однажды утром, задумчиво разглядывая горизонт. Шел пятнадцатый день пути, скитальцы порядком устали и были только рады приближению цели, но заявление хайяри восприняли все же с недоверием.
Обитель Рассвета располагалась в самом сердце Хайялина - его столице, Хайя-Тэре. Путники мало знали о хайярском государстве и о том, каким оно было до погубившей его войны, но предполагали, что столица будет выгодно отличаться от прочих территорий даже после разрушения. Уж если сохранились руины в отдаленных поселениях, если даже захудалые деревеньки не исчезли с лица земли бесследно, значит, Хайя-Тэр тем более должен более-менее уцелеть, думали они. Да и руин с приближением к столице должно быть много больше, чем на окраинах княжества, - все же столичные области, как правило, отличаются более густой населенностью.
Пока же ничто не говорило о близости столицы. Все вокруг было прежним. Те же фрагменты зданий, надгробиями высившиеся то тут, то там, те же хрустящие под ногами осколки, та же чахлая растительность и полное отсутствие живности, хотя следы зверья все же нет-нет да встречались. Видимо, смышленые животные успевали убраться раньше, чем их обнаруживали чужаки. Вокруг царили тишина и спокойствие. Тоска...
- Ты уверена? - недоверчиво уточнила магичка, переводя взгляд вдаль.
Маржана кивнула.
- Как никогда. Я... Я его чувствую. Он зовет меня, и он уже близко.
Маржана оказалась права - после полудня путники вышли к столице. Неправы были спутники хайяри. Столица была разрушена полностью, до основания, стерта с лица земли с особой тщательностью, как будто магам враждебных государств было важно убить саму память о Хайя-Тэре, уничтожить всякое напоминание о нем. Не осталось ни одного дома, ни одного фундамента, исчезли черепки и обломки - под ногами путников снова была лишь сухая земля, выжженная, бесплодная, мертвая, как в первые дни пути.
- Что это? - поежилась Айна. - Почему они уничтожили столицу так... так непоправимо?
- В столице было много сильных магов, - после долгого молчания ответил колдун. - Очень сильных. Здесь каждый дом был окружен особыми заклятиями, сами стены защищали хозяев. Они могли преподнести захватчикам неприятный сюрприз, и не один. Те решили подстраховаться.
- Еще немного - и я возненавижу магов, - воинственно заявил рыцарь. - Угробить столько народу, разрушить целое государство для того лишь, чтобы выяснить, кто из них самый сильный... И после этого магия - двигатель прогресса?! В чем этот прогресс выражается? В изобретении новых способов убийства? И вы все еще надеетесь, что в этом пекле уцелел главный хайярский храм?! Помяните мое слово: мы придем не к храму, а к очередным руинам! И хорошо еще, если эти руины вообще увидим!
Ответом ему было молчание. Магам было стыдно за своих предшественников, они не нашлись, что сказать. Все силы Маржаны уходили на борьбу с самой собой и подступавшими к горлу слезами, девушка попросту не слышала разговоров спутников. Вотий и Айна, потрясенные окружающим пейзажем, подавленно молчали. Разговаривать не хотелось никому.
- Вот он, - сказала вдруг хайяри, обогнув очередной невысокий холм. Она произнесла это так тихо, что шедшая рядом Заринна едва расслышала.
Там, куда показывала Маржана, и в самом деле высилась громада храма. Огромное, монументальное здание в форме лотоса, казавшееся еще более величественным на фоне окружающих его пустошей, будто светилось изнутри - так белоснежны были его стены.
Путники на несколько минут замерли, разглядывая Обитель Рассвета издали, будто боясь приблизиться к ней еще на шаг.
- Красиво... - грустно признала Зари, когда компания наконец тронулась с места. - Даже издалека - красиво. Было бы жаль, если бы и это чудо разрушили... Кстати, а почему он называется Обителью Рассвета? Разве не логичнее было бы назвать его Цветом Лотоса или еще как-нибудь в этом ключе, раз уж его построили таким?
- Есть две причины, - тихо проговорила хайяри, будто разговаривая сама с собой. - Во-первых, лотос в Хайялине - цветок рассвета. У нас... Здесь растут... росли только розовые лотосы. Их лепестки цветом напоминают зарю. А во-вторых, этот храм построен так, что первые лучи восходящего солнца проникают в окна и освещают его. Под солнечными лучами внутренняя отделка храма начинает сверкать и переливаться всеми цветами. На рассвете он особенно красив.
К Обители Рассвета путники пришли на закате. Необыкновенно развившееся в последние дни чутье не подвело Маржану и на сей раз.
Клонящееся к западу солнце обливало белый мрамор багровым пламенем, придавая храму несколько зловещий вид. И все равно путники вновь замерли, разглядывая Обитель. На нее невозможно было не смотреть, храм притягивал к себе взоры, завораживал плавными изгибами линий, восхищал тонкой работой древних мастеров, удивлял сохранившейся даже в этом царстве обугленных камней белизной, не позволяя отвести взгляд.
Сходство с лотосом вблизи было почти не заметно, зато стали видны барельефы с изображениями цветов, деревьев и животных, покрывающие стены, не оставив ни клочка свободного пространства. Даже стройные колонны у входа были увиты мраморными виноградными лозами. Казалось, чем дольше спутники смотрели на стены храма, тем больше новых элементов, не заметных при беглом осмотре, они находили: опустившаяся на цветок бабочка, резные листочки причудливой формы, спрятавшиеся у корней деревьев грибы, крошечные птенцы, выглядывающие из гнезда... Все это казалось живым, застывшим мгновенье назад и готовым вот-вот продолжить движение.
К ногам спутников спускались широкие каменные ступени. Украшавшая их мозаика имитировала цветочный узор - посетители храма будто шли по цветущей поляне. Наступить на мозаику тяжелым сапогом, покрытым дорожной пылью, казалось верхом кощунства, и путники, повинуясь внезапному порыву, сняли обувь у входа в храм. Это было неразумно с точки зрения здравого смысла, но казалось единственно правильным при взгляде на тонкую работу мастеров, ушедших из мира задолго до появления Сиднара на хайялинских картах.
Автор древнего трактата о хайярах был прав: несмотря на войну, царившие вокруг запустение и разрушение, несмотря на века забвения, храм был цел и выглядел так, словно его построили пару-тройку лет назад. Единственное, что не смогло уцелеть, - витражи в окнах. Но за полтысячи лет разбитые окна - не самая страшная потеря...
Маржана зашла в храм первой. Она жадно рассматривала сверкающие белизной стены, мраморные плиты под ногами, высокие стрельчатые окна с осколками цветных витражей, уходящий ввысь купол, полукруг колонн, опоясывающий огромный зал, и не могла отделаться от ощущения неправильности увиденного. Перед ее внутренним взором стояла другая картина, видение того, каким храм был раньше, каким он должен быть на самом деле: узор из самоцветов на полу, мерцающие золотом звезды на бархатно-синем куполе, живые цветы, стоящие в мраморных вазах у каждой колонны - их выращивали рядом, в саду у храма, и меняли букеты каждый день, - витражи с изображениями богини Хайяримы и ее же статуя в центре зала, украшенная цветами и золотом.
Маржана обвела храм взглядом, увидела в глубине его статую и, осторожно ступая, будто по стеклам, подошла к ней.
Высокая, в два человеческих роста, богиня смотрела на хайяри ласково и немного грустно - как мать на выросшего ребенка, уходящего из отчего дома в свободную жизнь. Мягкие черты лица озаряла едва заметная улыбка, притаившаяся в уголках губ. Длинные волосы тяжелой волной ниспадали на спину богини. В мраморные пряди были вплетены мраморные же цветы. Скромное простое платье без украшений, лишь перехваченное на талии тонким пояском, мягкими складками спускалось до пола, скрывая ноги богини. В одной руке Хайярима держала охапку полевых цветов, другую положила на голову стоящего рядом олененка - смешного, на тонких разъезжающихся ногах, с торчащими большими ушами...
Перед статуей стоял алтарь - как и храм, он повторял форму цветка лотоса. Приходящим в храм полагалось возложить на алтарь любимые богиней живые цветы - считалось, что их аромат способен тронуть сердце Хайяримы, даже если пришедший провинился перед нею.
Маржана, чуть помедлив, опустилась на колени перед богиней.
- У меня нет цветов, - прошептала она. - Прости свою дочь, о Великая...
Сзади неслышно подошел Вотий. Без слов встал на колени рядом с сестрой.
Их руки коснулись алтаря одновременно. В тот же миг сквозь разбитое окно к алтарю скользнул солнечный луч, соединив узкую Маржанину ладонь и маленькую, еще детскую ладошку Вотия с обкусанными ногтями на исцарапанных пальцах. По нежному мрамору змейками пробежали тонкие молнии. Лепестки лотоса один за другим вспыхивали розовым светом, озаряя лица склонившихся над алтарем хайяров.
Когда загорелся последний лепесток, Маржана закрыла глаза и склонилась еще ниже, коснувшись лбом алтаря. И в тот же миг почувствовала...
...Она была матерью, закрывающей своим телом ребенка, мужем, насмерть стоящим на пороге дома в попытке защитить жену и детей, перепуганной девчонкой, тормошащей убитых родителей... Старухой, голосящей над могилами внуков... Младенцем, отнятым у матери чужими, равнодушными руками... Она была тысячей людей сразу, чувствовала их боль, ужас, отчаяние как свои собственные, умирала вместе с ними и воскресала, чтобы снова умереть. Она забыла себя, растворилась в других, перестала существовать, уступив место чужим сознаниям. Лишь сердце хайяри осталось прежним: трепетным, сочувствующим и неравнодушным к бедам других. И теперь оно разрывалось от боли, горечи, страха, тоски...
Казалось, этому не будет конца. Но кровавая волна схлынула так же быстро, как накатила.
Хайяри открыла глаза, покачнулась и оперлась об алтарь, чтобы не упасть. Рядом растерянно хлопал глазами перепуганный до смерти Вотий. Он видел то же, что и Маржана, но, в отличие от сестры, не чувствовал чужой боли. Богиня пощадила мальчишку, открыв ему ровно столько, сколько он смог вынести.
В двух шагах от хайяров замерли, не в силах оторвать глаз от мягкого света, льющегося с лепестков, завороженные путники.
Они не сразу заметили, как потемнело в храме, не поняли, что свет от окон заслонили чьи-то фигуры. Только Фтайка неуверенно гавкнула куда-то в сторону и сразу притихла, нерешительно, будто в раздумье, вильнув хвостом.
Из-за колонн длинной вереницей неспешно вышли люди в небесно-голубых балахонах до пят. Лица их были закрыты капюшонами. Они взяли путников в кольцо, соблюдая при этом почтительную дистанцию.
"Ну, вот мы и попались", - обреченно подумала Заринна, рассматривая незнакомцев, откидывающих капюшоны с лиц - худых, изможденных, но горящих прямо-таки фанатичной радостью. Ничего хорошего путникам это не сулило.
- Мы ждали этого, - голос, раздавшийся в звенящей тишине, неприятно резанул слух.
Прежде чем путники успели что-либо подумать, люди в балахонах единым слаженным движением, как по команде, опустились на колени.
- Мы ждали этого, божественная, - снова произнес один из них с благоговением в голосе. - Мы верили, и вера наша принесла плоды...
[1] Сердцелюбы - бродячие артисты, представители популярного направления в сиднарском театральном искусстве. Представления сердцелюбов славились ярко выраженной, а зачастую и излишней мелодраматичностью. Прозвище получили благодаря названиям представлений - для привлечения как можно большего числа зрителей они непременно содержали слова "любовь" или "сердце", при этом соответствие заглавия содержанию не учитывалось вовсе.