Димитрин Дмитрий
Триада

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    После бунта на корабле четверо англичан 17 века оказываются на необитаемом острове. Марион идет купаться и не возвращается в лагерь. Трое мужчин ее ищут. Марион долго прячется, наконец выходит на крики. Она плохо выглядит, ее платье разорвано. Марион утверждает, что в лесу на нее неожиданно напал кто-то из них, ударив камнем по затылку, после чего некоторое время она была без сознания и подверглась насилию. Теперь у нее осталось всего три желания: узнать, кто это сделал, убить его, а потом себя.

  
  
  
  

Дмитрий Димитрин

+79030906718

predes@rambler.ru

ТРИАДА

трагикомедия, детектив

   Действующие лица:
  
   МАРИОН (ЛЕДИ ГОФФ), вдова губернатора, 27 лет;
   ВИК (СЭР ВИКТОРИАН), профессор, 40 лет;
   КРИС (СЭР КРИСТИАН), аристократ, 35 лет;
   БОБ (РОБЕРТ, БОББИ), матрос-впередсмотрящий, 20 лет.
  
  
  
   Необитаемый остров, XVII век.
   МАРИОН ведет себя двусмысленно, иногда неправильно говорит; ВИК в очках (которые часто поправляет или даже снимает), немного заикается; КРИС любит жестикулировать; БОБ стесняется их аристократического общества. В словах и действиях всех персонажей должна быть некоторая "картинность".
  
  

ЭПИЗОД 1

   Тропический лес. День. В центре сцены дерево гуава и маленький камень. Звучит Rittirata notturna Боккерини (до первых слов).
  
   Боб, Крис и Вик идут вдоль сцены. Крис видит дерево гуава, останавливается, показывает на него Вику. Вик внимательно осматривает дерево. Боб тоже останавливается, поворачивается и удивленно смотрит на спутников.
  
   ВИК. Гуава.
  
   Крис приподнимает ладонь, в которой надкусанный плод фейхоа.
  
   КРИС. Фейхоа, гуава. Сэр Викториан, вы знаете все?
   ВИК. Все об одном, немного обо всем. Один плод гуавы удовлетворяет суточную потребность организма в йоде, а йод необходим для правильного функционирования всех внутренних органов.
  
   Крис смеется и срывает один плод с дерева. Боб возмущен остановкой и гримасничает. Но Крис только ехидно улыбается ему и продолжает допрашивать профессора.
  
   КРИС. Из энциклопедии?
   ВИК. Да, а теперь — нет. Из гуавы можно изготовить некий алкогольный напиток тепаче. Так что вы, сэр Кристиан, не умрете в этом диком месте без алкоголя.
   КРИС. Я похож на алкоголика?
   ВИК. Как можно за два дня осушить пол-ящика вина?
   КРИС. Я уже говорил, это было бургундское — компот. А вы знаете, почему мы не помним начало жизни и начало истории?
   ВИК. Потому же, почему мы не знаем конца своей жизни и конца нашей истории.
   КРИС. Черный юмор божий?
   ВИК. Необходимая иллюзия.
   БОБ. Джентльмены, хватит! Хватит абстракций! У нас есть одно наше общее дело, вы не забыли? (кричит с великим надрывом.) Леди Гофф!
   КРИС (кричит). Леди Гофф!
   ВИК (кричит). Леди Гофф!
  
   Крис откусывает плод гуавы, морщится, выплевывает и бросает его.
  
   КРИС. Мы называем это кислотой.
  
   БОБ (кричит). Леди Гофф!
   ВИК (кричит). Леди Гофф!
   КРИС (кричит). Леди Гофф!
  
   Уходят один за другим.
  
   Звучит Ritirata notturna Боккерини (до слов Боба).
  
   Входит Боб и идет вдоль сцены.
  
   БОБ (кричит с надрывом). Леди Гофф!
  
   Боб уходит.
  
   Входит Крис и идет вдоль сцены.
  
   КРИС (кричит). Леди Гофф!
  
   Вдруг Крис спотыкается и падает.
  
   КРИС. Небожители, матерь божья!
  
   Крис уходит.
  
   Входит Вик и идет вдоль сцены до центра.
  
   ВИК (кричит три раза). Леди Гофф!
  
   Слышны шорохи за сценой. Вик напряженно вслушивается и делает движение в сторону, откуда доносятся звуки. Звучит начало оперы "Дидона и Эней" Перселла (до слов Вика). Выходит Марион. Она в грязном разорванном платье, на правом рукаве большая дыра, ее грудь справа открыта немного больше, чем должна. Она приближается к Вику. Вик очень обрадован появлению Марион, но крайне удивлен тому, как она выглядит.
  
   ВИК. Л... вы жи...
   МАРИОН. ...почему вы говорите по-английски?
  
   Вик не может ничего сказать и только раскрывает рот.
  
   МАРИОН (дергая платье и поднимая руку с дырявым рукавом). Кто из вас это сделал?
  
   У Вика появляются слезы на глазах. Он вытирает их рукой.
  
   МАРИОН. Я спрашиваю, кто это сделал?
  
   Вик плачет. Марион поджимает губы.
  
   МАРИОН (говорит преувеличенно отчетливо, по слогам). Я спра-ши-ва-ю, кто из вас э-то сде-лал?
  
   Вик рыдает, закрывая глаза рукой.
  
   МАРИОН. Вы хотите сказать, это сделали не вы?
  
   Вик продолжает рыдать. Отмахивается от вопроса рукой.
  
   МАРИОН. Тогда кто?
  
   Вик еле стоит, совершенно беспомощный, потерянный, вытирает глаза. Марион дает ему пощечину.
  
   МАРИОН. Да приходите же в себя, черт возьми.
  
   Вик садится на сцену, продолжая рыдать.
  
   МАРИОН. Может быть, прикажете мне вас утешать?
   ВИК (здесь и далее выговаривает слова так, что его трудно понять). К-как т-т-такое в-возможно? Вы... вам... вас...
   МАРИОН. Да, и поэтому Я ХОЧУ ВСЕ ЗАКОНЧИТЬ, но сначала нужно узнать, кто это сделал. Я вышла на ваши крики только потому, что вы наименее вероятный кандидат и мне нужна помощь, понятно? Считайте, это практически оправдание вас.
  
   Вик не сразу, но кивает.
  
   МАРИОН. Давайте подумаем, кто из них. Подумаем вместе, я устала думать одной.
   ВИК. Платье. Он его порвал.
  
   Марион саркастически оглядывает платье.
  
   ВИК. Это ваше единственное платье.
   МАРИОН (чрезвычайно высокопарно, но с издевкой). Я знаю пять языков, читала Аристотеля в оригинале, со мной можно поговорить о трагедиях Шекспира, послушать оперу Перселла, а ему было нужно от меня только это. (дергает платье.) Он уничтожил все высокое, что было во мне. Ничего этого больше нет.
   ВИК. Но...
   МАРИОН. Все! Хватит! Мне нужна от вас всего лишь помощь в этом проклятом деле, которым я не хочу заниматься, но кроме этого дела у меня больше ничего нет. Давайте сейчас вы успокоитесь, как я успокоилась, если это возможно, кстати, говорят, море успокаивает. Может быть, пойдем к морю?
  
   Марион и Вик подходят к зрителям, как будто зрители - это море. За зрителями (возможно, вокруг зрителей со всех сторон, кроме сцены) раздается шум моря. Марион и Вик стоят у самого края сцены и смотрят на зрителей. Вик как будто успокаивается.
  
   МАРИОН (медленно). Я слышала вас. Сначала не хотела слышать, хотела убить всех...
  
   Марион и Вик обмениваются дикими взглядами.
  
   МАРИОН. Да... да... я... леди Гофф, которая еще два дня назад не могла о таком и подумать, хотела всех убить... Но после бессонной ночи двое были оправданы, и я вслушивалась в крики, думала этого хватит, чтобы вычислить его, но он умеет... играть. Но разве это возможно? Чтобы среди нас невесть как оказался актер уровня королевского театра? Если бы это был какой-нибудь ignorante, я бы вычислила его в два счета. Вообще, последние дни... бунт на корабле, пожар, смерть Уильяма, чудесное спасение в составе четверых на маленькой шлюпке, при том, что погибли тридцать два человека... что вообще происходит?
   ВИК. Последние дни... я уже думал об этом. Вы ведь знаете, что такое Coagula?
   МАРИОН. Алхимия? Solve et coagula? А вот и латинский.
   ВИК. Да, растворяй и сгущай.
   МАРИОН. Вы оправдываете свою репутацию профессора. У меня есть свой профессор. Уже что-то. Своего убийцу я пока не вычислила, но вычислила лучшего помощника из трех возможных. Почему вы разделились?
   ВИК. Леди Гофф, вы живы. Он вас не убил. Да, это ужасно, но трое... двое... продолжают мечтать только об одном - не потерять вас. Я не верю, что возможно встретить вторую такую женщину
   МАРИОН. Это будет перебор?
   ВИК. То, что случилось, это пятно на солнце, не более...
   МАРИОН. Да уж, а пятна на солнце, как известно, быстро исчезают, да?.. Почему вы разделились?
   КРИС. Мы поняли, что так будет лучше. В три раза.
   МАРИОН. Оказывается, этот тропический лес не только был невероятно красив, но и идеальное место для того, чтобы прятаться в нем от недостойных глаз. Я вышла к вам сама, чтобы убыстрить процесс. Надеюсь, одного-два дня хватит с вашей помощью? Мне нужны ваши мысли. Мысли есть?
   ВИК (говорит чуть получше). Но... но я не верю, что это сделал кто-то из них. Никто из нас троих не посмел бы тронуть вас пальцем. Уверяю вас.
  
   Марион смеется.
  
   МАРИОН. Мне не нужен их адвокат, мне нужен мой союзник. (дергая платье.) По-вашему, я сама разорвала свое единственное платье?.. Теперь хожу, выгляжу хуже уличной девки. И мне на это наплевать. И никто в этом не виноват? И никто за это не ответит?
  
   Вик внезапно пытается поцеловать руку Марион.
  
   МАРИОН. Сэр Викториан, я вас попрошу... без рук.
   ВИК. Да, да, простите меня. Просто вы сказали: хуже уличной девки... я не могу слышать эти слова... Уличная девка само по себе звучит вульгарно, а по отношению к вам... прошу, не употребляйте больше таких слов.
   МАРИОН. Буду употреблять. А что мне остается? Да вы и сами... заговорив со мной по-английски, когда увидели меня (дергает платье.) в непотребном виде. Леди Гофф больше нет, и латынь ушла в прошлое. С уличными девками же не говорят по-латински, а я выгляжу хуже уличной девки. Все непоправимо повреждено.
   ВИК. Вы слишком уязвимы для уличной девки. Кроме того, уличная девка и та, с которой можно поговорить о Шекспире... это - в любом случае - не уличная девка.
  
   Марион поворачивается к дереву гуава и показывает на него.
  
   МАРИОН. Вот это дерево - фейхоа?
   ВИК. Нет, это гуава.
   МАРИОН. Оно никогда больше не будет прекрасным. И красивых слов больше не будет в моем лексиконе на оставшиеся мне один-два дня.
  
   Марион поднимает камень.
  
   МАРИОН. Вот что мне нужно будет после взаимодействия наших мыслей. Вы поможете мне, да ведь?
  
   Вик в высшей степени смущен, не знает, что сказать, и делает непонятные движения руками.
  
   МАРИОН. Я сказала фейхоа, и эта ошибка - мое прощание с ним, с ними, с вами. Как символично, оказывается, вся моя жизнь, проведенная в основном в библиотеке, - ошибка.
   ВИК. Ваша? Жизнь такой, как вы? Тогда все жизни - ошибки. Тем более моя, ведь и я жил в основном в библиотеке.
   МАРИОН. Он ее оборвал. Красивые слова потеряли свой смысл навсегда, а без них жить неизящно. Мне остается только завидовать тем женщинам, у которых был выбор... когда их город брал... захватывал враг, у них оставалась возможность убить себя, чтобы избежать позора. Мне выбор не был предоставлен. И где? В таком месте. В земном раю... теперь уже бывшем... под пальмами... Теперь все неизящно, даже здесь. И я хочу одного - все закончить, но закончить так, как я хочу. Хотя бы это можно мне сделать?
   ВИК (с придыханием). Вы хотите покинуть нас навсегда?
   МАРИОН. Сначала я хочу избавить вас от него, а потом от себя. Вспомните, пожалуйста, что происходило после моего ухода, когда я пошла купаться. Он должен был уже в тот момент вести себя не как все, и вы могли это заметить. Он явно замыслил это заранее. В тот момент уже точно решился на такое, а это непросто.
  
   Вик кивает.
  
   МАРИОН. Мне нужно каждое слово, жест, интонацию, выражение лиц, (усмехается.) разрез глаз. Вы же говорили, у вас великолепная память, вы можете играть в шахматы вслепую на трех досках.
   ВИК. Каждое слово? Будет вам каждое слово. Будет и все остальное. Только дайте собраться. Вернуться в рай после того, что вы сказали, будет непросто.
  
   Молчание. Вик собирается.
  
   ВИК. Перед уходом вы прелестно пошутили, что наконец-то проведете время вдали от нескромных мужских взглядов. Ваши последние слова до...
  

  

ЭПИЗОД 2 (ФЛЕШБЭК)

   Лагерь около тропического леса (здесь и далее в эпизодах, действие которых происходит в лагере, в центре сцены дерево гуава и камень, слева высокий холм (скала), справа шлюпка). Утро.
  
   Марион, Вик, Крис и Боб стоят друг напротив друга. Вик и Боб с обожанием смотрят на Марион. Крис смотрит на нее с ухмылкой.
  
   МАРИОН. Наконец-то проведу время вдали от мужских взглядов.
  
   Марион медленно шествует вдоль края сцены. Все смотрят ей вслед (даже после ее ухода за сцену). Через несколько мгновений Боб делает несколько нерешительных движений в сторону Марион, но останавливается.
  
   КРИС. Все-таки женская грудь - это нечто невероятное. Чудо творения. А какие у нее ножки?
  
   Боб как будто не слышит Криса, полностью погруженный в зрелище уходящей Марион. Вик смотрит на Криса с удивлением. Марион уходит.
  
   БОБ (продолжая глядеть в ту сторону, в какую ушла Марион, с трагической интонацией). Она вернется?
   КРИС (передразнивая Боба, Вику). Она вернется?
  
   Вик продолжает удивленно смотреть на Криса.
  
   КРИС. Она вернется? Теперь ведь мы не можем без нее, особенно Бобби.
  
   Боб вдруг резко оборачивается к Вику и Крису и очумело смотрит на них.
  
   БОБ. О чем вы, джентльмены? Какие ножки? Чьи? Леди Гофф?
   КРИС. К сожалению, скрытые от наших глаз.
  
   Боб снова поворачивается в сторону ушедшей Марион.
  
   БОБ. Она ушла одна?
   КРИС. Можешь проследить за ней - скрытно, заодно как бы защищая ее. Только от кого защищая? От нас с сэром Викторианом? Лично я много бы отдал, чтобы подсмотреть за этим действом: леди Гофф - купальщица.
  
   Боб и Вик смотрят на Криса с удивлением.
  
   БОБ. Что?
   ВИК. Быстро же вы освободились от приличий.
   КРИС. Да успокойтесь, джентльмены, все в порядке, просто давно не был в мужской компании, чтобы без дам. Целых два дня, ночь и еще одно утро. Вот и позволяю себе немного лишнего - не могу удержаться. Это всего лишь слова. (Бобу.) Можешь проводить ее до места купания, а когда она начнет раздеваться - закроешь глаза. (Вику.) Вот в тот самый момент мы и узнаем, где приличия, а где...
   БОБ. Боюсь, она заметит меня и потом больше не скажет мне ни слова. Я этого не переживу.
   КРИС. Как хочешь. Каждый выбирает сам. Я тоже покидаю вас, друзья. И тоже иду купаться. Мне тоже не терпится смыть с себя грязь. Эх, придется идти в другую сторону, чтобы избежать лишних подозрений. А как было бы прекрасно сейчас поплескаться вместе с леди Гофф...
  
   У Вика и Боба нет слов.
  
   КРИС. Джентльмены, когда будем делать ставки, кого она выберет?
   БОБ. Никого. Ей никто не нужен.
   ВИК. Соглашусь с Бобом. В шлюпке меня все время удивляло, что она почти не горюет о гибели мужа.
  
   Крис присвистывает.
  
   КРИС. Сэр Викториан, вы украли мою мысль. Только небольшая поправка. Она вообще не горевала о гибели мужа - и даже не делала вид.
  
   Крис идет вдоль края сцены в противоположную сторону от ушедшей Марион, что-то напевая без слов. Вдруг оборачивается.
  
   КРИС. Ах да, наконец-то могу спросить у вас, мужчины: да кто же она такая, черт возьми?
   ВИК. Теперь я знаю, почему началась Троянская война.
   КРИС. Бобби?
   БОБ. Я... я давно, когда еще не ходил в море, писал стихи... ну как каждый юноша... и последние дни у меня в голове стоит старая моя строчка:
  

Я вижу это, но еще не знаю, как назвать.

   Крис присвистывает.
  
   КРИС. И ты тоже? Я тоже был поэтом.
  
   Крис уходит, напевая тот же мотив.
  
   ВИК. Боб, ты останешься в лагере?
   БОБ. Полежу немного, потом пойду за водой и едой. Леди Гофф нужна вода и еда. Составите мне компанию?
   ВИК. Нет, я буду ждать леди Гофф здесь.
  
   Вик и Боб ложатся на сцену.
  

  
  

ЭПИЗОД 3 (ФЛЕШБЭК)

  
   Лагерь. День. Марион, Вик, Крис и Боб сидят друг напротив друга. Все с обросшими волосами. Мужчины с длинными бородами.
  
   МАРИОН. Господа, я собрала вас сейчас, чтобы... раз и навсегда решить эту проблему. Вы все время требуете от меня - не прямо, естественно, а с помощью бесконечных намеков и ужимок, - чтобы я сделала свой выбор. Эта бесконечность мне надоела. Я хочу, чтобы вы перестали все время играть со мной в свои мужские игры. Я это не люблю. Мы живем на острове вот уже год и неплохо узнали друг друга. У каждого из вас есть свои достоинства и свои недостатки. На взгляд женщины...
   КРИС. Какие же? Неужели мы наконец услышим ваше бесконечно значительное мнение о том, что мы из себя представляем? Прошу вас, леди Гофф, начните с меня.
   МАРИОН. Вот и твой главный недостаток, Крис - раздутое самомнение. Ты вечно встреваешь первым, ты считаешь себя главным на острове...
   КРИС. После вас, леди Гофф, только после вас.
   МАРИОН. Этого мало.
   КРИС. А достоинства-то хоть есть у меня?
   МАРИОН. Иногда твои словечки и выражения и забавные рожицы поднимают настроение и немного снижают чересчур торжественный, в основном благодаря Вику, тон нашего общения, и вообще наш возвышенный стиль.
   БОБ (с благоговением, глядя на Марион). Небожители. Я никогда не слышал таких речей.
   ВИК. У меня чересчур торжественный тон? Не замечал.
  
   Вик опускает голову.
  
   КРИС (Бобу). Еще бы, между собой они вообще говорят на латыни. (Вику.) Профессор, я вообще удивляюсь, что с другими ты говоришь по-английски. Снисходишь до нас, грешных?
   ВИК. (Крису). Смешно. Из нас троих здесь только один грешник.
   КРИС. Я?..
   ВИК (Марион). Виноват. Я работаю над собой. В частности, учусь у Криса. Учусь черт знает чему, но учусь.
   КРИС (Вику). Хватит ныть, не можешь быть великим, будь забавным. (Марион.) Я услышал хоть что-то доброе о себе. Спасибо, леди Гофф. Спасибо, Вик, так и быть, беру тебя в ученики. Поверь, у меня есть чему поучиться, в особенности, в обращении с женщинами. И тогда у тебя появятся шансы даже с леди Гофф.
   ВИК. Учиться у главн... конкурента? Еще чего. Знаю, чему ты будешь меня учить. Все время давать леди Гофф понять, что у нее выдающаяся грудь и что скрывать ее - это преступление?
  
   Крис раздраженно разводит руками.
  
   КРИС. Зачем ты? Я же говорил... это не для ушей леди Гофф. Устраняешь конкурента? Простите, леди Гофф, это было сказано между нами, мужчинами. Я никак не думал, что Вику не хватает такта.
  
   Марион смотрит себе на грудь.
  
   МАРИОН (переводя взгляд со своей груди на Криса, а потом на Вика). Правда? Никогда не думала... Бобби, боюсь, если бы не ты, нас троих вообще уже не было бы на свете. Крис, Вик и я раньше имели зависимость от слуг, теперь слуг мы лишены, но зависимость остается, от нее нет так просто избавиться за какой-то год, более того, ее еще больше, оказавшись на необитаемом острове. Ты заменил их, причем заменил их полностью по собственной воле. Никто не заставлял тебя. Власть здесь отсутствует.
   КРИС (Бобу). Три дармоеда на твоей шее. Хотя, признаться, слуга из тебя так себе. У тебя отсутствует школа.
   БОБ. Вы же знаете, леди Гофф, для вас все что угодно. Эти два джентльмена всего лишь пользуются остатками моего внимания.
   ВИК. По поводу власти - спорный вопрос.
  
   Крис то ли показывает указательным пальцем на Вика, то ли шутливо грозит ему.
  
   МАРИОН. Спасибо. Есть еще один кандидат - Вик собственной персоной, наш небезызвестный профессор, такой аутентичной латыни я еще не слышала.
   ВИК. С каждым месяцем она все больше уходит в прошлое. Но - благодаря вам, Марион - я ее еще не забыл.
   МАРИОН. Прекрасно. Мое решение вы услышите прямо сейчас. Я выбираю самого, самого т-т...
  

  

  

ЭПИЗОД 4 (ФЛЕШБЭК)

  
   Лагерь. День. Вик спит. Входит Крис и подходит к Вику.
  
   КРИС. Дитя природы. Сэр Викториан, вы спите?
  
   Вик просыпается.
  
   ВИК. Крис?.. ты ужасно не вовремя.
   КРИС. Крис? Вы сказали: "Крис"? Правильно. Давно пора перейти на имена, отбросив титулы. Титул здесь только один - губернаторша острова. И то неофициальный.
  
   Вик растерянно кивает.
  
   КРИС. Что с вами случилось? Да что с вами происходит, черт возьми? Куда вы подевались?
  
   Вик понемногу приходит в себя, встряхивает головой.
  
   ВИК. Я... я видел сон - по мотивам вашего призыва начинать делать ставки.
   КРИС. Хэ - и как?
   ВИК. Увы, чуть-чуть не досмотрел, леди Гофф как раз начала выносить наш судьбоносный приговор нам. Вы давно вернулись?
   КРИС. Только что.
   ВИК. Сколько вы отсутствовали?
   КРИС. Леди Гофф не возвращалась?
   ВИК. Нет.
   КРИС. Что-то она долго. Бобби тоже ушел?
   ВИК. Пошел за водой.
  
   Вик встает, оглядывается, смотрит на солнце.
  
   ВИК. Так сколько вас не было?
   КРИС. Часа три.
   ВИК. Неужели? Мне кажется, я спал несколько минут.
   КРИС. Что она может делать так долго одна? Ждать, пока высохнет тело после купания или платье после стирки? Да она же отродясь не стирала, а тут платье леди... Боюсь, она может всю ночь провозиться. Леди без смены белья - такого видеть еще не приходилось.
  
   Входит Боб с четырьмя бутылками бургундского, наполненными водой, и с бананами.
  
   БОБ (с надрывом). Не вернулась?
  
   Вик и Крис отрицательно качают головами.
  
   ВИК. А ты что так долго? Уже три часа прошло.
   БОБ. Изучал образцы почвы.
   КРИС. Нашел что-нибудь интересное?
   БОБ. Интереснее, чем леди Гофф? Нет. Так что будем делать?
   КРИС. Будем ее искать.
  
   Они уходят в ту сторону, куда пошла Марион.
  

ЭПИЗОД 5

   Берег моря. День. Марион и Вик стоят лицом к зрительному залу у края сцены. За зрителями шумит море.
  
   ВИК. Как видите, ничего подозрительного. Ни какого-нибудь слова, ни жеста, ни выражения лица, ни разреза глаз - ничего. А вот доводы в пользу Боба, конечно, есть: во-первых, он с таким отчаянием спросил: "Она вернется?" - что трудно подозревать его. И, во-вторых, в отличие от сэра Кристиана, он ушел не сразу после вас, но когда точно, сказать не могу, я быстро уснул. Ах, если бы знать, я бы следил за ними... А так... не получилось... Довод в пользу сэра Кристиана только один - он ушел вдоль моря, как и вы, но в противоположную сторону.
   МАРИОН. Один ушел сразу после меня, другой - не сразу. Один ушел в противоположную сторону, другой - неизвестно в какую. Непосредственность или хитрость? Надо было смотреть им в глаза. По глазам можно было все увидеть - сразу же. Возможно, еще не поздно. Когда я их увижу...
   ВИК. Я же не знал, что кто-то из них преступник, а то, конечно, всмотрелся бы в их глаза. Но мои-то глаза вы уже увидели, конечно, у меня было время, чтобы... но все же... (снимает очки.) я точно чист?
   МАРИОН. Мне нравится думать так.
   ВИК. Так чисты мои глаза или нет?
   МАРИОН. Чисты, чисты.
   ВИК. Значит, я больше не всего лишь наименее вероятный из кандидатов?
   МАРИОН. Мне нравится думать так.
   ВИК. Как же так получилось, что вы остались одна? (нервно трет висок.) Как же так получилось?
   МАРИОН. Я хотела уединения, за два дня на шлюпке устав от общества вашей троицы, а он хотел, чтобы я в тот момент была одна. Остальные двое...
   ВИК. Мне плохо.
   МАРИОН. Зато ему хорошо. Он получил от меня то, чего еще никто не получал. Даже Уильям. И никто больше не получит.
   ВИК. Если ему хорошо, то он хорошо это скрывает.
   МАРИОН. Это и называется хорошая игра, о которой я говорила.
   ВИК. Что касается меня - хорошо я играю только в шахматы, а это самая непрестижная игра на свете, хоть и самая лучшая, та игра, в которую можно играть всю жизнь и она тебе не надоест. Я плохой актер. Сцена королевского театра мне не светит.
   МАРИОН. Вы очень плохой актер, сэр Викториан. Но, возможно, что только кажется так. Вы могли специально создать видимость плохой игры, и если вам это удалось, то вы лучший актер на острове.
  
   Вик хмурится.
  
   ВИК. Да, жизнь сложнее. В шахматах с такой игрой сразу получишь детский мат и баранку, даже не наигравшись. Как говорили запасные греческие олимпионики друг другу: "даже не раздевались". Вы знаете, что мат можно получить уже на третьем ходу?
   МАРИОН. Это только если играешь в первый раз. Сэр Викториан, вы когда-нибудь играли с женщиной?..
   ВИК. В шахматы?..
   МАРИОН (пожимая плечами). Но все же... как так возможно, что вы ничего не заметили? Совсем ничего. Кто же из них мог это сделать?.. Кристиан? Не Боб же? Надо его еще именовать сэр?
   ВИК (отрывисто). Да вообще... я уже говорил, мы столько пережили вместе, что пора называть друг друга по имени... Только вас, леди Гофф, мы так и будем называть леди Гофф.
   МАРИОН (передразнивая). Мы столько пережили вместе, леди Гофф, (вскрикивая.) и все равно он сделал это! Переживал он, наверное, только из-за того, что так долго не предоставляется случай. Целых два дня в шлюпке, вечер на острове и еще ночь. Еле дождался первого утра в этом диком месте. Леди Гофф не надо. С леди не происходят такие вещи. Если такое произошло, я больше не леди. Я хочу быть леди, но не могу. Зовите меня Марион.
   ВИК. Все хотят быть леди, но не все могут. Вы все еще можете, леди Гофф.
   МАРИОН. Я сказала: Марион.
   ВИК. Марион? Для нас леди Гофф звучит как Афродита.
   МАРИОН. А Марион звучит как Лукреция. Правда, за Лукрецию началась война и была свергнута царская власть. В ходе нашего конфликта все закончится только двумя смертями.
   ВИК. Если Боб узнает, сразу начнется война. Вы хотите убить этого... э-э... мерзавца. И себя? Нет, только не это. Мы никогда раньше не пребывали вместе с такой, как вы. Это будет непоправимая потеря.
   МАРИОН. А как поправить меня?
   ВИК. Двое из троих так и будут относится к вам с благоговением. Это точно. А третий... ну, если он сделал такое... то его действительно надо... наказать... как-то... если хотите, убить, но сделать это будет непросто.
   МАРИОН. НО Я ЭТО СДЕЛАЮ,
   можете даже от них не скрывать,
   сразу скажите им,
   так что насчет Боба?
   ВИК. Когда мы вас не дождались и не смогли найти, в первый же вечер Боб буквально потерял голову, все время повторяет, что не может без вас. Искал вас даже ночью, пока мы с Кристианом... с сэром... с просто Кристианом... пытались сомкнуть глаза.
   МАРИОН. Да, я слышала его ночные крики.
   ВИК. Если это сделал он - он гениальный актер, выше королевского театра, как раз тот актер, который смог бы сыграть Шекспира.
  
   Марион фыркает.
  
   МАРИОН. Чертов Шекспир. Ну и на какую роль потянул бы наш гениальный мальчик? Отелло, Гамлет, король Лир?
   ВИК. Спасибо, что не Шекспир, которому - в его самой исполняемой пьесе - дали играть всего лишь тень отца.
   МАРИОН. Смешно. Профессор, оказывается, вы умеете смеяться.
   ВИК. Боб плакал... и плакал, на мой вкус, искренне, без малейшего намека на какую-либо игру. Хотя где-то мне приходилось читать, что хороший актер всегда сможет пустить слезу. Пару раз мы даже услышали от него что-то вроде исповеди. Такое впечатление, что если бы он точно узнал, что вас больше нет, то сразу бы умер. Живет только надеждой вас найти. Мне даже не терпится его обрадовать.
  
  
  

ЭПИЗОД 6

   Лагерь. Темнеет. Крис и Боб сидят друг напротив друга. У Боба в руках толстая ветка, которой он что-то пытается нарисовать на сцене.
  
   БОБ (с безнадежностью). Она вернется?
  
   Крис никак не реагирует. Из глаза Боба капает слеза.
  
   БОБ. Она не вернется?
  
   Нет реакции. Боб встает и начинает сновать взад вперед.
  
   БОБ. Она вернется?
   КРИС (вздыхая, замедленно). Какая-то надежда еще остается, но с каждым часом она тает все больше, мой мальчик. Хорошо, хоть хищных зверей здесь нет.
   БОБ. Тает? Таяние ледников, после чего получаются айсберги. "Старая дева" однажды чуть не натолкнулась на айсберг, если я его не заметил... что же могло случиться с ней?
   КРИС. Мне еще и за тебя страшно, ты-то как будешь, если она не вернется?
   БОБ. Не во мне дело.
  
   Боб в отчаянии ломает ветку. Слышатся шаги за сценой. Крис встает так, как будто ждет появления чего-то сверхъестественного. Боб замирает. Из леса выходит Вик. Вздохи разочарования.
  
   ВИК. Я нашел ее, вернее, она...
  
   У Боба вырывается вздох невероятного облегчения. У Криса возглас (что-то вроде "Хе").
  
   КРИС. Нашли? Где? Почему она не с вами?
   БОБ. Где она?
   ВИК. Она не хочет, вернее, не может - вернуться.
   БОБ. Что?
   КРИС. Как это?
   ВИК. Кое-что случилось, с ней кое-что случилось. После этого она не может находиться в одном месте с нами.
  
   Длинная пауза.
  
   КРИС. Вы говорите о том, о чем я думаю?
  
   Вик кивает. Вик и Крис смотрят на Боба.
  
   БОБ. Я здесь единственный, кто не понимает, что происходит? Где она? Что с ней?
   ВИК. Леди Гофф, леди Гофф, кто-то, на леди Гофф... кто-то напал.
  
   Боб белеет на глазах.
  
   ВИК. Она шла по лесу после купания, кто-то следил за ней. Когда предоставилась возможность напасть на нее, оставаясь незамеченным, он выпрыгнул сзади и ударил ее чем-то, вероятно, камнем. Она потеряла сознание. Когда очнулась, шел дождь, она лежала в грязи.
  
   Боб ни жив ни мертв.
  
   КРИС. Что еще она сказала?
   ВИК. Она не знает больше ничего. Ее платье разорвано и в грязи. Возможно, только из-за этого не может вернуться... хотя говорит, что теперь внешние приличия не имеют значения.
  
   Боб издает вопль рыдания и садится, внезапно испытывая смертельную слабость.
  
   КРИС. У нее есть какие-то предположения?
   ВИК. Единственное в чем она уверена - в том, что это сделал кто-то из нас троих. Думаю, в этом и мы должны быть уверены. Здесь ведь никого больше нет, как мы выяснили вчера, не так ли?
  
   Крис усмехается.
  
   КРИС. Да уж, в чем в чем, а в такой ситуации я еще не оказывался. Солнце, море, тропики, необитаемый остров, леди Гофф - что еще нужно человеку для счастья? Казалось бы...
   БОБ (он в ужасе, у него начинается истерика, почти кричит). Леди Гофф... что с ней сделали? кто мог сделать с ней такое?
   КРИС. Конечно, юноша, все уже поняли, что вы смотрите на нее как на божество. Вас можно понять, раньше вы никогда не имели дела с леди...
   БОБ. При чем здесь леди...
   КРИС. А что тогда? Шарм леди?
   БОБ. Я не знаю, что такое шарм.
   КРИС. Ты же говорил, что ты больше не поэт. Вот так кандидаты на роль ублюдка - светский хлыщ, профессор и то ли моряк, то ли поэт, зарабатывающий себе на жизнь мореплаванием. Невероятный набор представителей мужской половины человечества.
   ВИК. Невероятно еще кое-что.
   КРИС. Что же?
   ВИК. Вы употребили слово кандидаты. Именно это слово употребила она.
   КРИС. И что это значит?
   ВИК. Пока не знаю. Все ее мысли только о том, кто это сделал. Когда она это узнает, она убьет его, прежде чем покинуть этот мир, в котором ей неприятно находиться.
   КРИС. Значит, вас она не подозревает или подозревает меньше, чем нас с Бобби?
   ВИК. Почему?
   КРИС. Она была с вами так откровенна.
   ВИК. У нее нет выбора. Она вынуждена искать конфидента.
   КРИС (раздраженно). И этим конфидентом она выбрала вас?
   ВИК. Ну, вы же видели, я с ней общалcя больше, чем вы, до...
   КРИС (с кривой улыбкой). И этим конфидентом она выбрала вас, когда здесь есть я...
  
   Боб издает вопль. Он сидит охватив голову руками, покачиваясь телом.
  
   КРИС (с усмешкой кивая на Боба). ...и еще одна загадочная личность.
   ВИК. Я обещал, что мы поможем ей, не только я, но и другой, тот из вас, кто невиновен.
  
   Крис фыркает. Боб резко встает, хочет что-то сказать, но не говорит ничего, только мычит, в отчаянии взмахивает рукой в ту сторону, куда ушла Марион, снова садится в свою позу и снова принимается покачиваться телом.
  
   КРИС (выпучив глаза, говорит так, как будто говорит что-то невероятное). Поможете совершить убийство?
   ВИК. Я не хочу совершать убийство, скажу больше, я даже не знаю, как это сделать. Кроме того, я в принципе против насилия, но...
   КРИС. Но рядом с ней имеют значение только ее желания, вы это хотите сказать, друг мой?
   ВИК. Пока я просто обещал ей, что двое из нас помогут вычислить эту грязную мразь, каким-то образом оказавшуюся среди людей. Я обещал вычислить его, а не убить, это понятно? Вычислить надо в любом случае, иначе как же так - он так и будет жить среди нас, не являясь человеком, но притворяясь одним из нас, лично мне будет крайне неприятно находится с ним рядом, еще и разговаривая с ним о тех предметах, которые не имеют к нему ни малейшего отношения.
   КРИС. Для начала вы изгоните его из лагеря? Лишите его общения с нами? Пусть дичает, подыхая медленно. Со временем он начнет залезать на деревья, как обезьяна. Кстати, вы не находите, что на нашем острове, действительно, не хватает обезьян?
  
   Крис нервно усмехается. У Боба сжимаются кулаки.
  
   КРИС. Вы не видите, что это смешно?
   ВИК. Это было бы смешно...
   БОБ (резко вставая, но как будто из последних сил, взрываясь). То, что касается леди Гофф, не смешно, и не может быть смешно. Я сделаю все, что в моих силах, а надеюсь, никто не сомневается, что я самый сильный на острове?
   КРИС. Ты обвиняешь нас, молодой человек? То есть обвиняешь одного из нас?
   БОБ (почти кричит). Да, я имею честь обвинить одного из вас. Более того, если леди Гофф позволит мне, именно я стану орудием ее мести. Одного из вас я удавлю собственными руками, как вошь, джентльмены. Можете не сомневаться в этом. (Вику, вскрикивая еще громче) Где она?
   ВИК. Но... темнеет...
   БОБ (с угрозой). Я спрашиваю, где она?
   ВИК. Темнеет... леди... ночь... беспокоить ее в такой час... это... по меньшей мере... неприлично...
   БОБ (с еще большей угрозой). Я спрашиваю, где она? Я буду охранять ее от вас всю ночь. Попробуйте только приблизиться к ней. А уже завтра ждите расплаты. Ночи нам будет достаточно, чтобы его вычислить. Обойдемся без вас, вдвоем.
  
   БОБ (отчетливо произнося каждое слово). Где она?
   ВИК. Там, у грота.
  
   Боб уходит в ту сторону, в какую ушла Марион (но пошатываясь, как бы из последних сил).
  
   КРИС. Вот так морской поэт.
   ВИК. Он не опасен?
   КРИС. Как не опасен? Вы же слышали...
   ВИК. Я говорю, для нее он не опасен сейчас? Уже почти ночь, как мы можем пускать к леди ночью какого-то малоизвестного нам мальчишку?
   КРИС (с двойственной интонацией). По-видимому, если и есть на острове кто-то, кто может сейчас ее защитить, то это он. Он даже обещает, что ночи ему, им хватит, чтобы вычислить, кто из нас двоих злодей, то есть - получается - я, не вы же.
  

ЭПИЗОД 7

   Тропический лес. У грота. Еще темнее. Вбегает усталый Боб. Вбегает в грот и сразу выскакивает из него.
  
   БОБ (кричит два-три раза). Леди Гофф! Где вы? Вы где?
  
   Входит Марион.
  
   МАРИОН. Так быстро?
  
   Боб быстро подходит к ней. Он смотрит на нее, как после долгой разлуки и после катастрофы, начинает рыдать, пытается остановить рыдания, но не в силах. Боб пытается обнять Марион, но она отстраняется.
  
   МАРИОН. В чем дело, юноша?
  
   Боб делает движения руками (все-все, больше не буду).
  
   МАРИОН. Только не говорите мне, что то, чего он добился насилием, ты хочешь добиться жалостью.
   БОБ (быстро, отрывисто, звучит как бред). Нет, не может быть, только не с вами. Никто не может с вами так поступить. Я убью его. Одно ваше слово и не будет его с вами на одной земле, не будет, или Роберта Редмонда (бьет себя в грудь.) не было на свете.
  
   Он не может говорить, неловко пытается ее обнять, приникает головой к ее груди и рыдает как дитя. Она крайне удивлена, но чувствует, что нельзя его отстранить.
  
   МАРИОН (немного приходя в себя). Да что происходит в самом деле? Роберт, меня должны утешать, а приходится мне.
   БОБ. Леди Гофф...
   МАРИОН. Марион, зови меня Марион.
   БОБ. За что нам это?
   Боб (совсем без сил, как будто только что выжал из себя последние силы) ложится на землю и закрывает глаза. Он слабеет на глазах. Марион садится рядом. Боб берет ее за руку.
  
   БОБ. Марион, Марион, Марион. Вы ведь не сомневаетесь в том, что вы единственная моя? У меня никогда не было женщины. Как? Разве это возможно? Разве я не моряк, у которого по женщине в каждом порту? Нет, мне всегда не везло с женщинами. Вернее, дело не в везении, хотя и в нем тоже, а в моем изысканном вкусе. Мне мало что нравится, практически ничего, и особенно это касается женщин. Только один раз у меня был настоящий шанс. Как-то мы зашли в порт Зайо и отправились с Томом в какую-то забегаловку. И там мне одна понравилась, очень понравилась, но ей понравился Том... не получилось. Не получилось. А знаете, Марион, я придумал лучшую предсмертную записку: "не получилось". Как вам? Нравится?
   МАРИОН. Это самый лаконический текст о жизни, который я знаю. Ты еще и поэт?
   БОБ. Я непредсказуем.
   МАРИОН. Но предсмертная записка - это что еще за новый вид творчества?
   БОБ. Вдумайтесь сами. Это же самая-самая литература - перед самым концом.
   МАРИОН. Люто. Роберт, ты совсем не имел дела с женщинами? Неужели ты думаешь, я в это поверю?
   БОБ. Я плаваю, в основном. На "Старой деве" пассажирок почти не бывает.
   МАРИОН. Вы называете "Святую деву" старой? Это такой морской юмор?
   БОБ. Морской черный юмор.
   МАРИОН. Нет больше "Старой девы".
   БОБ. Зато вы есть. А пассажирок без спутника не бывает... не бывало... вовсе. В портах были женщины, не только такие, о каких вы подумали.
   МАРИОН. Мы называем таких женщин уличные девки, не правда ли?
  
   Боб кивает.
  
   БОБ. Уличные девки мне просто противны, даже не на физиологическом, а на эстетическом уровне.
   МАРИОН. А что ты скажешь про девку, которая хуже уличной?
   БОБ. Таковых видеть еще не приходилось.
  
   Марион дергает свое платье.
  
   МАРИОН. Она перед тобой прямо сейчас.
   БОБ. Вы хотите сказать, леди Гофф, дорогая леди Гофф, дорогая моя, этот пес порвал ваше платье и теперь вы выглядите хуже уличной девки?.. я уничтожу эту обезьяну! Одно ваше слово и не будет его больше. И вы его даже не увидите больше ни разу, хотите? Вы хотите этого? Я способен это сделать.
   МАРИОН. Мы пока не знаем, кто он.
  
   Боб закрывает глаза рукой и снова плачет.
  
   МАРИОН. Так что там, какие женщины были в портах, кроме уличных?
   БОБ (не сразу, пытаясь прийти в себя). В портах...
  

Порты были заняты

  
   Моя последняя строчка. Поэтическая. Женщины в портах... приличные... бывали, редко, но бывали. Все же чаще, чем на "Святой деве". После долгого плавания в бесконечной мужской компании смотришь на женщину...
  
   Боб вглядывается в Марион наивно, а она саркастически вглядывается в него.
  
   МАРИОН. Как же?..
   БОБ (не сразу). ...не как обычный мужчина.
   МАРИОН. Как же?..
   БОБ (не сразу). Взглядом впередсмотрящего на суши, так что ли?.. или взглядом поэта, который больше не поэт?.. как лучше выразиться?.. И одна из них мне понравилась, как я сказал... Мэри, ее звали Мэри. Странно, а ведь ее звали почти как вас, только на английский манер. А ваше имя ведь звучит не по-английски?
   МАРИОН. Всего лишь одна буква. По-английски звучало бы Мэрион, так и звучало изначально, но мне больше нравится Марион, поэтому я стала Марион. Пишется одинаково.
   БОБ. Забавно. Но она выбрала Тома. Я долго думал, почему, и мой вывод... ужасен. Дело не во внешности. Том далеко не красавец. Том смотрел на нее, как хищник, а я смотрел на нее, как... жертва. Том умел разговаривать с женщинами, а я не умел. Том был вульгарен, а я застенчив. И так далее, и так далее. И Том ВЫИГРАЛ. Представляете себе? Я ПРОИГРАЛ. До того, что произошло с вами, это был самый ужасный проигрыш в моей жизни. В кои-то веки мне понравилась девушка, но ей понравился мой друг. Тогда-то я и начал писать предсмертные записки. Я неудачник, я, Роберт Редмонд, неудачник. Я был неудачник, пока не встретил вас... Теперь какая там Мэри, какой там Том... Но с вами случилось такое...
  
   Боб хныкает, пытаясь сдержать рыдания.
  
  

ЭПИЗОД 8

   Лагерь. Ночь. Звучит Ritirata notturna Боккерини. Вик и Крис стоят друг напротив друга, продолжая смотреть в ту сторону, в какую ушел Боб.
  
   КРИС. Мне страшно. Первый раз в жизни мне, сэру Кристиану Годфруа, страшно. Я испытываю настоящий ужас. В любой момент меня могут убить даже не один, а два человека. Надеюсь, не три?
   ВИК. Леди Гофф - Марион - хочет убить себя.
   КРИС. Ах, ну да. Что такое убийство сэра рядом с самоубийством местного божества.
   ВИК. Увы, сэр Кристиан. Если вас это хоть немного успокоит, можете не бояться, что с моей стороны вам что-нибудь угрожает, но - все-таки извините - я намного больше озабочен ее самоубийством, чем вашим убийством. Все мои мысли сейчас о том, как ее спасти. Ну вы сами-то можете представить, как мы тут будем без нее? После нее.
   КРИС. Мы?
   ВИК. Мы только что пережили кораблекрушение, а теперь можем пережить человека, какого никогда раньше не видели и никогда больше не увидим, никогда. Ее же невозможно потерять. Было почти невозможно ее найти, и совсем уже невозможно ее потерять. Боюсь, после ее самоубийства остров превратится в кошмар.
   КРИС. Мы уже в нем находимся. Я и Бобби точно в нем находимся, она тоже, конечно, если она говорит правду.
   ВИК. А зачем ей лгать?
   КРИС. Черт ее знает, я не понимал ее еще до этого инцидента, а вы?
   ВИК, Пожалуй, леди Гофф - самая непонятная из тех женщин, с которыми я имел честь разговаривать.
   КРИС. Самая красивая и самая непонятная. В общем, самая-самая. Между прочим, сначала она - если вам верить - хочет убить его, и только потом себя. Так что все же пока нужно думать о нем.
   ВИК. Да, да, да. Но какой же способ самоубийства она выберет?
   КРИС. А какой способ убийства?
   ВИК. И как это предотвратить?
   КРИС. Никак. Если только привязать ее к вашей гуаве.
  
   Крис с ухмылкой показывает на дерево гуава.
  
   ВИК. Все шутки шутите? Пожалуй, и правда, нет такого способа, чтобы заставить ее делать что-то, чего она не хочет. Даже на латыни ведь не я, а она сама начала говорить со мной, когда узнала, что я профессор.
  
   Крис принимает насмешливый тон.
  
   КРИС. Просвещенные... О чем вы все-таки два дня в шлюпке говорили на латыни, теперь-то хоть можно узнать?.. хотя бы перед смертью... одного из нас. Я улавливал только отдельные слова, как уже говорил. Чаще всего звучали два слова: Шекспир и лудус. Ну, второе даже я знаю: лудус значит игра. А вот Шекспир...
   ВИК. О чем могут говорить два высокообразованных человека? О литературе, естественно. Мы сошлись на том, что Шекспир - лучший писатель всех времен и народов, и на том, что лучшее у него - его трагедии, а не комедии, хотя и в них он неплох. Поэтому и говорили в основном о них.
   КРИС. Вот так новость. Шекспир? А кто это? А как же Гомер, Вергилий, Данте?
   ВИК. Они были его лучшими учителями.
   КРИС. Ладно, хватит мудрить. Какая еще нам сейчас литература.
   ВИК. А вот в этом вы не правы. Именно сейчас литература. Я только сейчас почувствовал себя персонажем Шекспира, а не каком-то жалким обывателем. Даже леди Гофф после произошедшего стала еще прекраснее, конечно, если это возможно. Я вот думаю, может быть, дело не в совершенстве, а в печали на лице совершенства?
   КРИС. Эх, в такой момент бы выпить. Как же я так за два дня умудрился опустошить пол-ящика нашего бургундского? Все это время находясь в самой близости с дамой, с такой дамой, какую раньше не видел даже отдаленно, а тут она сидела прямо напротив меня, не имея ни малейшей возможности избежать моего общества опустившегося аристократа, который выбрал алкоголь? И зачем людям нужен алкоголь? Кто его придумал? Не бог же?
   ВИК. Его придумал тот, кто хотел соблазнить тех, у кого ничего больше нет, сиюминутным легкодоступным удовольствием. Это называется, если все же говорить несколько высокопарно, продать будущее ради нескольких часов перехода в сон наяву.
   КРИС. Да, да, да, говорить высокопарно. Нельзя забывать, что я говорю с профессором... но всего ужаснее, когда нет даже алкоголя. Иной раз это невыносимо. Сейчас. Но вы чувствуете себя положительным персонажем Шекспира? А я должен чувствовать себя отрицательным?
   ВИК. Каждый решает сам.
  
   Музыка. Крис и Вик ложатся на сцену.
  
   КРИС. Сэр Викториан, вы не спите?
   ВИК. Нет.
   КРИС. Я что подумал, а ведь - кроме всего прочего, отвлекаясь, так сказать, от трагедии - нам невероятно повезло. Нам двоим, простите, троим, невероятно повезло.
   ВИК. О чем это вы?
   КРИС. Представьте ситуацию. У прекрасной женщины (она ведь женщина?) то ли во время бунта на корабле, то ли во время последовавшего за бунтом пожара, погибает муж, после чего она вместе с тремя малознакомыми ей мужчинами спасается с горящего корабля, на котором гибнут все остальные, а это не много не мало тридцать два человека. Вероятность нашего спасения составляла двенадцать с половиной процентов. Она плавает с нами в открытом море на шлюпке, море все время спокойно, хотя пару раз были какие-то намеки на приближающийся шторм... но обошлось... Вечером второго дня на шлюпке единственный моряк среди нас видит вдали берег. А ведь мы, другие, могли бы его и не заметить. В отличие от него, мы никогда не были впередсмотрящими, не были.
   ВИК. Не были.
  
   Вдруг Крис резко встает.
  
   КРИС. Нет, все, больше не могу. Там уже что-то замышляется... против меня. Я ведь главный подозреваемый. Вот ведь... за что, за что? За то, что я веду себя, как клоун, стараясь поднять всем настроение?
   ВИК. Я не считаю, что вы клоун.
   КРИС (усмехаясь). Пойду к ним, надо разузнать, что там происходит. Сделать, так сказать, последнюю попытку.
   ВИК. Как, пойдете, сейчас? Так ведь ночь...
   КРИС. Ночь.
  

Над нами сгущается ночь ночью

   Мое. Придумал, когда мне было шестнадцать. Тогда было модно... среди аристократов... писать сонеты.
   ВИК. Вы писали сонеты? В таком возрасте?
   КРИС. Писал, но не дописал. Меня хватило только на первую строчку, которую вы только что слышали. Зато, оказывается, я уже тогда предчувствовал эту ночь.
   ВИК. Да, в ней есть то, что алхимики называют coagula. В переводе это и значит сгущай.
  
   Крис нервно взмахивает рукой и направляется в сторону Марион. Потом останавливается и оборачивается.
  
   КРИС. Да, одна из моих целей - написать лучший сонет. Надо же чтобы хотя бы что-то от меня осталось. После меня. Первую строчку вы уже слышали, осталось тринадцать. Только писать я буду не на вашей проклятой латыни.
   ВИК. А вы не думали, что если от вас останется только одна строчка и если ее признают гениальной, то это будет самое великое достижение из всех возможных? Одну гениальную строчку написать гораздо труднее, чем гениальный сонет, это почти невозможно.
   КРИС. Но намного легче, чем найти гениальное слово.
  
   Крис печально, взмахнув рукой, уходит.
  
   ВИК. Неужели еще один гений? Из нас четверых... (с сарказмом.) здесь есть, спрашивается... спрашиваю я... хотя бы одна заурядная личность? Неужели я все-таки становлюсь самым вероятным кандидатом?
  

  

ЭПИЗОД 9

   Внутри грота. Ночь. Боб лежит. Марион сидит рядом с ним. Боб вцепился в руку Марион.
  
   БОБ. Кто из них? Кто из них?
  
   Марион изучает его.
  
   МАРИОН. Не знаю.
   БОБ. Но как вы можете не знать?
   МАРИОН. Он напал неожиданно. Сзади. Выпрыгнул из зарослей и ударил меня по затылку. Я успела только чуть-чуть обернуться, причем он ухитрился сделать так, что я начала поворачиваться налево, а он выпрыгнул справа...
   БОБ. Как так?..
   МАРИОН. Очень хитрожопый. Он что-то кинул туда, отвлекая мое внимание, и сразу выпрыгнул на меня с другой стороны, и одного удара хватило, чтобы я потеряла сознание. Кроме всего прочего, это еще и свидетельствует о том, что он очень ловкий. Поэтому сэр Викториан маловероятен.
   БОБ. Да, сэр Викториан тот еще увалень. А ведь правда, значит, кандидатура сэра Викториана практически отпадает. Как же я рад.
   МАРИОН. Рад?
   БОБ. Очень рад. Сэр Викториан хороший. Было бы ужасно, если бы оказалось, что на вас напал он. Тогда веры не было бы ни в кого. После такого... как же я рад, вы даже не представляете. И это несмотря на то, что... теперь мои шансы... уменьшились. Были 33,3... процента, а теперь 50. Но... но... вы же не думаете, что это мог сделать я?..
  
   Боб и Марион напряженно смотрят друг на друга. Вдруг Марион усмехается.
  
   МАРИОН. Ты очень убедителен, пожалуй, даже убедительнее сэра Викториана. Как на уровне поведения, так и на уровне слов. К тому же... поэзия и кое-что еще...
   БОБ. Что?.. Что еще?.. Что это?..
   МАРИОН (с усмешкой). Порты были заняты. Мне нравится это. Это мне нравится. А ведь мне не нравится больше ничего, представляешь?
   БОБ. Да, это сэр Кристиан. Отныне я отказываюсь называть его сэр. И отказываю ему в праве жить не только среди нас, но и жить вообще. Хватит, больше он не причинит вам вреда. Да какой он сэр... какой там сэр... но как я мог допустить? Как я мог? Моя вера. Да что же это? Как теперь жить?
  
   Хочет встать, но у него больше нет сил.
  
   БОБ. Что же теперь делать?
  
   Рыдает.
  
   БОБ. Что же делать?
  
   Марион вглядывается в него. Боб не может встать.
  
   БОБ. Он не должен был... так поступить с вами, не должен. Но... что происходит со мной?.. Я чувствую, что слабею. Как будто силы оставляют меня. Вообще, последняя неделя, что происходит?
  
   Марион усмехается.
  
   МАРИОН. Мы уже обсудили это с тем самым сэром Викторианом, как раз до тебя. Это называется перебор, события развиваются слишком быстро, сгущаются, как в поэзии, от которой ты хотел уплыть, но на корабле была я...
   БОБ. Да, да, это больше, чем насмешка судьбы, это черная поэзия. Теперь на острове поселился дьявол... я должен убить его. Джентльмен, да какой он джентльмен... я не джентльмен... тоже...
   МАРИОН. За считанные дни многое устарело. Джентльмены, леди Гофф. Но ты еще встретишь другую, и она полюбит тебя, а не Тома.
   БОБ. Нет. Какую другую?.. после вас?.. это будет непросто. Да сейчас речь не обо мне. О вас. Я должен отомстить за вас...
   БОБ (захлебываясь словами). Как бы я хотел вернуться обратно в шлюпку, но только без них. Они нам не нужны, даже сэр Викториан. И остров не нужен. И пальмы не нужны. Здесь я не смог вас защитить! Теперь для меня этот остров - мое главное поражение. Такое нельзя простить. Мне нельзя. Я должен был вас защитить. Нет, не могу. Как я буду с этим жить? На острове защитить вас труднее, чем на шлюпке, но я, я мог, мог. Почему вы пошли одна? Почему без меня?
   МАРИОН. Потому что мне нужно было искупаться, чтобы смыть грязь, а ты мужчина. Я никогда не купалась при мужчине, даже при Уильяме. Только при Сюзетте, а она, как и Уильям, погибла на корабле.
   БОБ. Мы начнем заново, здесь. Только сначала я убью его. Я смогу убить, потому что это будет правильное убийство. Он нарушил правило, я всего лишь стану орудием, чтобы вернуть все назад.
  
   Боб снова пытается встать, но у него нет сил.
  
   МАРИОН. По-видимому, это твое правило... ты говоришь о нем не в первый раз... тебе нужно поговорить о нем с сэром Викторианом.
   БОБ. Да, да... нужно отдохнуть, я долго искал вас, нужно поспать. Все это время я не спал, не мог, думал, вас больше нет. Я ведь так и думал, когда вы уходили, что что-то может случиться, но боялся... вмешаться... боялся... что я не джентльмен, не имею права. Я все еще мыслю устаревшими понятиями. Джентльмены, леди, поэзия... Боялся, что вы рассердитесь на меня... Вы потерпите до утра? Я убью его утром, хорошо?
   МАРИОН. Хорошо, успокойся. Я терплю уже двое суток.
   БОБ. Нам остается потерпеть еще немного. Пусть роет себе могилу, ублюдок. Это он, я уверен, это он. Больше некому. Сэр Викториан не только неуклюжий, он еще и не ублюдок. Почему он говорил с вами по-латински?
   МАРИОН. По тому же, почему ты смотрел на меня, как на богиню.
   БОБ (усмехается). Это была хорошая поэзия? Ничего, сейчас я высплюсь и завтра смогу. Мне надо... мне хватит сил, чтобы его не было. Этого хватит, чтобы вы себя не убили? Просто у вас изменится угол зрения, когда его не будет больше. Сейчас, это как жить в присутствии дьявола. Мы освободимся от этого ощущения. В данном случае его убийство - единственный путь к спасению. Как ни ужасно.
   МАРИОН. Да, да, успокойся.
   БОБ. Вы и он - нельзя, чтобы вы вместе в одном месте. Только в аду, но вы богиня, какой ад. Мы в раю, не в аду. (резко поднимает руки над головой.) Я не понимаю, как это могло случиться? Как? Что же такое происходит? Вчера мы были в раю, а сейчас в аду. Что теперь делать? Шлюпка - это был путь в рай, и остров до вашего ухода купаться одной - рай. И он его уничтожил одним своим грязным поступком. Боже мой! Я был так близко, надо было сделать только один шаг, но я его не сделал.
   МАРИОН. Ад пуст, все бесы здесь. Боюсь, и вчера в раю был только ты.
   БОБ. Нет, нет, это неправда. Просто у вас был неправильный взгляд. И у него неправильный. Он нарушил рай ради сиюминутного удовольствия. Да какое удовольствие, не может быть такого удовольствия, одностороннего, когда унижаешь другого.
  
   Слышатся шаги. Входит Крис.
  
   БОБ (еле слышно). Сам идет. Неужели такое возможно? Ну что будем делать?
  
   Боб пытается встать, но у него нет сил.
  
   МАРИОН. Тихо! Помолчи!
  
   Крис подходит, видит, что ладонь Марион покрывает ладонь Боба, и то, что Боб пытается встать и не может. Марион вглядывается в глаза Криса, потом быстро отворачивается.
  
   КРИС. Леди Гофф, вот и вы. Прекрасно. Мы так долго вас искали. Естественно, нашел вас не я.
  
   Марион и Боб изучают Криса. Крис изучает Марион. Боб за это смог только немного приподнять голову и пошевелить руками и ногами.
  
   КРИС. Чего вы шепчетесь? Обо мне? Уже что-то замышляется насчет меня? Резво. Меня уже объявили виновным?
  
   Марион отворачивается от него, в отличие от Боба, который смотрит на Криса с ненавистью, хочет что-то сказать, но не решается.
  
   КРИС. Представьте себя на моем месте, что я должен думать? И что я должен делать?
  
   Марион равнодушно пожимает плечами, не глядя на Криса. Крис молчит, продолжает изучать Марион, ждет ее ответа.
  
   КРИС (отчаянно, быстро). У меня тут возникла новая теория. Попрошу внимания. А что если на острове все же есть еще кто-то? Он знает остров, как свои пять... какой-нибудь дикарь.
   МАРИОН. Туземец? Он бы просто похитил меня, спрятал от вас и наслаждался мной. Если бы я ему надоела, он мог бы запросто убить меня, и не факт, что меня одну. Привыкайте к жизни вне цивилизации.
   КРИС. Зачем ему нас убивать?
   МАРИОН. Зачем такие бездельники, нахлебники, как вы с сэром Викторианом здесь нужны, вы оба? Ресурсы острова ограничены, а производить вы ничего не умеете.
   КРИС. Да, что-то я... вы правы, слишком высокого мнения о себе, у вас железная логика, простите.
   МАРИОН. Идите и дрожите. Вы главный кандидат, но окончательное решение еще не принято.
   КРИС. Это все, что вы хотите мне сказать? А успокоить, что для меня еще не все потеряно?
  
   Марион усмехается.
  
   МАРИОН. Я думала, это меня нужно успокаивать. Почему вы пришли позже Роберта?..
  
   Крис очумело смотрит на нее.
  
   КРИС. М-м... я... я... Ночь... леди... я что, опоздал?..
   МАРИОН. То есть потому что вы сэр, а он матрос?
   КРИС. Наверное.
  
   Крис неуверенно пытается идти назад, как будто хочет еще что-то сказать, но, в отчаянии взмахнув рукой, медленно уходит.
  
   БОБ. Все-таки я умираю, простите. Последние силы я израсходовал сейчас на попытку его убить, но не смог даже подняться. Печально. До утра, видимо, не дотяну. Я чувствую, что умираю, и понимаю это. Вам придется взять в помощь сэра Викториана. Или справиться самой.
   МАРИОН. Тебе просто надо выспаться.
   БОБ. Хорошо, надо попробовать заснуть. Возможно, после этой безумной ночи я все-таки выживу.
  
  
  

ЭПИЗОД 10

  
   Лагерь. Утро. Вик и Крис сидят. Входит Марион. Вик и Крис встают.
  
   КРИС. А где Бобби?
   МАРИОН. Бобби ауфидерзейн.
  
   Вик и Крис в замешательстве. Они бросают удивленные взгляды друг на друга.
  
   МАРИОН. Кристиан Годфруа. (издевательски.) Сэр! Радуйтесь. Это не вы. Это был он. И я убила его.
  
   Оба ошарашены.
  
   ОБА. Как?
  
   ВИК. Как вы узнали?
   МАРИОН. Перед смертью я услышала его исповедь. Он не знал, что это исповедь, ему просто хотелось выговориться.
   КРИС (в нетерпении). Он признался в содеянном? Бессознательно, конечно.
   МАРИОН. Нет, он просто не понимал, что мне достаточно одного разговора, чтобы вывести его на чистую воду. Он был слишком наивный для меня. Да и, собственно, не только он и не только для меня. Неужели вы думаете, что женщине, любой женщине, недостаточно одного разговора - тема не имеет значения - чтобы вывести на чистую воду любого мужчину?
   КРИС. Пожалуй, если женщина будет такая, как вы, и если она будет относиться к разговору так, как будто дело идет о жизни и смерти, но...
   ВИК. А зачем он это сделал? И почему сразу, как только получил возможность сделать это? Зачем было так спешить?
   МАРИОН. Морская закалка, нетерпение, привычка, поэзия, вы в курсе, что - кроме прочего - он был еще и поэтом-неудачником?
  
   Вик и Крис кивают.
  
   МАРИОН. Что может быть еще? Может быть, боялся, что завтра придет корабль.
   КРИС. И придут корабли за тем, кто в пыли нашел свои сны. Чье?
   МАРИОН. Крис.
   КРИС. А вот это я понимаю, Марион, вы первый раз назвали меня Крис. Вот это дело.
   МАРИОН. Первый и, скорее всего, последний раз, потому что жить мне осталось какие-то час-два. Но исполните, пожалуйста, мою последнюю просьбу, друзья. Сходите кто-нибудь в грот и похороните его. Хотелось бы, чтобы его похоронили, прежде чем я умру. Только идти придется одному. Я туда больше не пойду, одна остаться не могу, так что один из вас - тоже прошу - останется со мной. Считайте, это последняя просьба умирающей.
   КРИС. Пойду, значит, я, да? Не агнец Вик же.
   МАРИОН. Не агнец Вик же. Правильно мыслите, сэр.
   КРИС. Почему опять сэр? Что-то я не пойму.
   МАРИОН. Идите уже.
   КРИС. Можно мне... Марион... Вика на минутку, между нами мужчинами... поговорить...
   МАРИОН. Можно.
  
   Крис и Вик отходят подальше, чтобы Марион их не слышала, но во время диалога то и дело поглядывают на нее, как бы она не вытворила что-нибудь с собой, но Марион спокойно наблюдает за ними. По ходу их диалога Крис все более отчаянно жестикулирует.
  
   КРИС. Вы верите? Да как вообще можно это представить, чтобы она его убила? Невероятно.
   ВИК. Не знаю, а что он мог сам себя? Или он жив? Она обманывает? Ну, вы сейчас узнаете.
   КРИС. Мог и умереть сам по себе. Когда я ходил в грот, он был едва жив, встать не мог. Именно поэтому я все еще жив. Иначе он бы там же и придавил меня, как вошь. Только его смерть позволяет мне все еще оставаться в числе живых. Все еще жив! Теперь я уже должен радоваться каждой минуте жизни, ведь она висит на волоске. Вот до чего дело дошло.
   ВИК. Да ну, такой молодой, сильный. Что, так переутомился? Да, он сильно переживал, но не до такой же степени.
   КРИС. Ко всему прочему, он две ночи не спал.
   ВИК. От этого не умирают.
   КРИС. Но теперь в любой момент она может попытаться или убить меня, или покончить с собой. Мы же не хотим этого допустить?
   ВИК. Думаете, вас отсылает, чтобы было легче сделать это? Думает, думаете, я агнец божий и один не смогу ее остановить?
  
   Крис пожимает плечами.
  
   КРИС. От нее можно ожидать все, что угодно.
  
   Они стоят в полнейшей растерянности.
  
   КРИС (с обидой). Опять вы думаете только о ней, как бы не лишиться ее. А обо мне вы подумали хоть на мгновение? Мне-то что делать в такой ситуации? Тоже переживать за нее? А как же я? Как мне быть-то? Я же тоже человек. Ведь если даже я найду его мертвым, это не будет доказательством того, что она убила его и думает, что он тот ублюдок. Что же мне делать?
  
   Вик растерян.
  
   КРИС. Давайте думать быстрее. Время истекает, какое она нам дала. Что мне делать?.. идти туда или спрятаться здесь, в зарослях, и следить за ней? Чтобы она не прыгнула с холма? (пытаясь вернуться в свой всегдашний тон.) К тому же хоронить человека не так интересно, как подслушивать чужой разговор твоих возможных убийц.
   ВИК. Хотите перевалить такую ответственность на меня? Решайте сами, что делать. Я иду к ней, и можете быть уверены, что во время вашего отсутствия я сделаю все, чтобы она осталась жива.
   КРИС. А вы не договоритесь там, как лучше убить меня?
   ВИК. Это абсурд. Я никогда не буду делать абсурдную вещь.
   КРИС. Абсурд, абсурд. Вся наша жизнь абсурд - в той или иной степени, ведь если бог существует, а мы об этом не знаем, по крайней мере, с самого начала, то это уже абсурд.
   ВИК. Вдруг потянуло на философию? Вам не кажется, что это не самый подходящий момент?
  
   Крис в состоянии высшей растерянности.
  
   КРИС (с отчаянием, чуть не плача). Я не знаю, что мне делать. Что мне делать, Вик! Что же мне делать?!
  
   Все-таки слеза показывается на глазах Криса. Вик в замешательстве.
  
   ВИК. Не знаю, но успокойся, Крис, дружище, я сейчас с ней поговорю, возможно, решение твоего и ее вопросов придет по ходу дела.
   КРИС. Боюсь, теперь и навсегда в моей душе поселилась фобия, с которой долго не проживешь - теперь мне всегда будет казаться, что кто-то хочет меня убить. Я за гранью, перешел черту.
  
   Вик кладет руку на плечо Криса. Тот опускает голову и смахивает слезу ладонью. У Вика тоже слезы.
  
   ВИК. Успокойся, пока все хорошо.
  
   Крис уходит. Вик смотрит ему вслед, дожидаясь, пока Крис скроется, потом идет к Марион.
  
   МАРИОН. Что это? Что это было?
   ВИК. Что?
   МАРИОН. Что это за жест?
   ВИК. Который?
   МАРИОН. Вы положили ему руку на плечо. Зачем?
   ВИК. Пытался его успокоить. Человек в ужасе.
   МАРИОН. Человек? Он человек? Он, значит, человек?
  
   Вик беспомощно смотрит на нее.
  
   ВИК. Так это все-таки он?
   МАРИОН. А вы разве не знаете?
   ВИК. Не знаю.
   МАРИОН. Кто тогда? Вы?
  
   Вик в ужасе.
  
   ВИК. Нет, не я, но я уверен, что это и не он.
   МАРИОН. Почему?
   ВИК. Я разговаривал с ним после ухода Боба, и он был вполне убедителен.
   МАРИОН. Что конкретно?
   ВИК. Он сбросил свою маску, э-э, как бы это назвать?.. свою светскую маску. Он предстал передо мной, если хотите, человеком.
   МАРИОН. Не хочу. Я хочу узнать, кого же вы считаете виновным.
  
   У Вика начинают дрожать губы. Он беспомощно разевает рот.
  
   МАРИОН. Бобби?
  
   Вик в отчаянии хватается за голове, отворачивается от Марион и отходит от нее на пару шагов.
  
   ВИК (его голос звучит несколько приглушенно). Я не знаю, что делать. Прекратите мучить меня, вы ведь знаете, как я, как мы к вам относимся. И Крис, он тоже считает вас самой интересной женщиной из всех женщин, которых он встречал.
   МАРИОН. Не только мою грудь?
   ВИК. Вот, просто он так шутил. Просто показывать себя с другой стороны не в его стиле. Он боялся, что над ним будут смеяться, а он хочет, чтобы смеялись над его словами.
   МАРИОН. Успокойтесь. Ничего он не боится. Это он вас переиграл сейчас. Я уверена, что это не Бобби. Он умер сам, по-видимому, он не смог пережить мою трагедию. Такое вот у меня объяснение. Другого нет. Не от усталости же? Вот как надо любить - учитесь! Также я уверена, что это не вы. У меня, кстати, есть не только субъективное доказательство, но и объективное. Я стеснялась сказать вам всю правду при нашем первом разговоре после... этого злосчастного... происшествия, теперь, когда жизни осталось час, самое большее два, так и быть, скажу. Вы оба слишком дети для таких дел. То, что он отправился в море и рассматривал остров и меня как нечто поэтическое, если не божественное, - это детство. Ваши шахматы - это тоже детство. Вы только представьте. Сидят мужчина не первой молодости и женщина, тоже далеко не девушка, сидят друг напротив друга и... играют в шахматы. Играют час, два, три. За это время может не прозвучать ни одного слова. Что это такое? В общем, доказательство у меня такое - если бы вы с Бобби это и сделали, то по-детски, а это было сделано не по-детски, понимаете о чем я говорю?
  
   Вик нерешительно поворачивается к Марион и удивленно смотрит на нее.
  
   МАРИОН (кивая на то место, где Вик и Крис стояли во время их разговора). О чем вы там говорили?
   ВИК. Крис боится, что пока его не будет, я с вами не справлюсь, и он больше не увидит вас живой.
   МАРИОН. А кто справится, он что-ли? Я же говорю, он считает себя главным на острове.
  
   Вдруг входит Крис. Марион и Вик удивлены его быстрому возвращению.
  
   КРИС (с надрывом). Леди Гофф, Марион. Неужели все так срочно? Неужели нельзя отложить до утра?
   МАРИОН. Я не могу здесь больше оставаться. Но похоронить его - моя обязанность, если хотите - символическая. Надо следовать правилу, как он выражался. Я не могу его нарушить, понимаете? Ну, сделайте это для меня, сделаете? А я пока буду молиться за себя и за всех нас. До вашего возвращения ничего не сделаю с собой, клянусь.
  
   Сказано так, что у всех троих выступают слезы на глазах. Крис кивает и снова скрывается в зарослях. Марион и Вик провожают Криса взглядами. Вик не знает, что говорить, он думает, что Крис может подслушивать разговор.
  
   МАРИОН (стараясь говорить тише). Можете мне верить, я его не убивала. Верите? Он сам умер, он сам умер, у меня на руках. Разъясняю на пальцах, чем я, что последнее, чем я буду заниматься. Меня держит здесь отчаянное желание мести, а не похороны Бобби. Я отослала Криса, чтобы обсудить с вами метод его убийства. Я сказала, что Бобби виновен, что я его убила, только для того, чтобы он не боялся, чтобы было проще его убить. Теперь он в наших руках. Так вы поможете мне? Или хотите остаться в стороне? Ну не помешаете же мне?
  
   Вик всматривается в Марион с тревогой.
  
   МАРИОН. Подумайте сами, кто мог это сделать, если не он. Все на самом деле просто, не надо усложнять. Главное доказательство - сам человек, мог он вытворить такое или нет. Я до сих пор испытываю боль. Там.
  
   Вик чувствует себя неловко. Они медленно идут к краю сцены. Вдруг Марион берет Вика за руку. Тот в крайней степени удивлен, но не спрашивает о причине такого беспрецедентного жеста.
  
   МАРИОН. Мне нужна ваша помощь. В этом деле. Вы мне поможете?
  
   Вик резко выхватывает руку из ее руки. Он дрожит.
  
   ВИК. Помогу? Убить? Я уже говорил вам, что это непросто сделать. Да дело даже не в этом. Я не могу представить, чтобы я кого-то убил, а чтобы вы кого-то убили... нет, это невозможно. Еще и в сговоре со мной. Не будет этого. Я не дам вам сделать это.
   МАРИОН (здесь и далее разговор становится все громче). Значит, чтобы со мной это сделали... вы дали... а мне нельзя?
   ВИК. Нельзя, потому что вы не убийца...
   МАРИОН. Но я должна, я не хочу убивать, естественно, я не убийца, но теперь я в аду.
   ВИК. Это ужасно. Я хочу мира, но я на войне. И то, что не я ее начал...
   МАРИОН. ...какая крепкая философия. Но вы можете, по крайней мере, мне не мешать? Я уже придумала, как это сделать без посторонней помощи.
   ВИК. Ваша ложь про Боба Криса не убедила. Теперь он будет в каждый момент ждать от вас попытки его убийства. Да как же мы теперь будем жить, даже не представляю. Даже по одиночке, а вместе - это чушь какая-то.
   МАРИОН. Дошло до того, что мы вместе не можем.
   ВИК. Меня назначили быть при губернаторе. А теперь я оказался при губернаторше. При самой лучшей губернаторше в мире. А я мечтаю назад, в библиотеку. Такая губернаторша мне не нужна, и такой остров мне не нужен, и их красоты мне не нужны. В это трудно поверить, но это так.
   МАРИОН. В библиотеку со мной или без меня? Там я была бы уже не губернаторшей, а вашей студенткой. У вас были студентки?
   ВИК. Не было! Вы знаете, я не острослов, как... как все-таки его называть?.. Крис?.. но я придумал самую смешную шутку профессора, которая касалась бы его студентки.
   МАРИОН. Какую еще?
   ВИК. Если бы мне сдавала экзамен очень красивая студентка, и если бы я не смог поставить ей наивысший балл, и если бы она возмущенно спросила: "Разве я сдала посредственно?.." - то я пошутил с самым серьезным видом: "Если бы вы ответили превосходно, я бы вас всю расцеловал".
  
   Марион фыркает.
  
   МАРИОН. Я сделаю все сама.
   ВИК. Что вы сделаете?
   МАРИОН. Я вскрикну, что вижу корабль, и буду показывать рукой туда, где как будто плывет корабль. Все мы устремимся на холм, чтобы лучше его увидеть. Там я выберу момент и просто столкну Криса вниз. Он упадет вниз и разобьется о камни. Все началось с камня, а закончится камнями. И это будет забавно, он ведь хочет, чтобы все было забавно? Как вам мой замысел?
   ВИК. Во-первых, я уже сказал, он не верит вам насчет Боба. И если сам не увидит корабль, то может заподозрить подвох и будет держаться подальше от обрыва.
   МАРИОН. Вот на этот случай я и хотела, чтобы вы помогли мне. Вдвоем мы бы справились в любом случае.
   ВИК. А как мы будем потом смотреть друг другу в глаза?
   МАРИОН. Мы не будем смотреть друг другу в глаза. Потом я все закончу, вы забыли? Сразу же я прыгну туда же, тоже на камни. Только отойду немного в сторону, чтобы не упасть на его тело. Будет слишком противно лежать там на нем, к тому же без всякой возможности слезть с него, так как я буду уже мертвая.
   ВИК. Не надоел черный юмор?
   МАРИОН. Другого у меня теперь нет. Я же говорю: только он и месть удерживают меня все еще здесь. Да, вот до чего я дошла: мое пребывание среди вас - это черный юмор. Вы же видите, уже и месть я придумала довольно забавную. На самом деле, мой уход от вас, от всех вас, уже затянулся безмерно. Надо знать меру. Там высоко, так что прыжок - это верная смерть. Надеюсь, я не буду даже лежать, умирая от ран. Сразу умру.
   ВИК. Вы говорите такие вещи. Я не должен позволить вам...
   МАРИОН. Вы не должны были позволить ему это сделать со мной, но вы позволили, а теперь вдруг проснулись.
   ВИК. По-хорошему, вас надо...
   МАРИОН. Ну, ну, куда? В тюрьму? В сумасшедший дом?
   ВИК. Хорошо, а что если вы сделаете попытку убийства и она окажется неудачной. Как быть в таком случае?
  
   Марион в замешательстве.
  
   МАРИОН. Да-а... об этом я еще не думала. Это трудный вопрос. Изолируете меня от вашего общества? Засунете меня назад в шлюпку и оттолкнете ее от берега?.. а позвольте спросить, сколько из наших бутылок вы дадите мне?
  
   В этот момент Крис снова возвращается.
  
   МАРИОН. Ну что? Сэр Кристиан?
   КРИС. Да, Бобби ауфидерзейн. Вы передразниваете меня? Вик вон передразнивал.
   МАРИОН. Мы до сих пор не можем быть уверены, какой у кого из нас стиль. После бунта на корабле события разворачиваются столь стремительно, что у нас у всех кружится голова.
   ВИК. Нагромождение событий.
   КРИС. И языков. Но я рад, что теперь вместо латыни немецкий. Он мне ближе.
   ВИК. Немецкий - но в меру. Английский тоже неплох.
   МАРИОН. Латинский мне больше не пригодится. Как же жаль! А немецкий грубоват для дамы.
   ВИК. Поэтому вы и сказали ауфидерзейн?
   МАРИОН. Как же с вами забавно теперь, сэр Викториан. Да неужели вы становитесь забавнее (кивает на Криса.) этого?
   КРИС. Значит, теперь я уже этот.
   МАРИОН. В последние минуты нужно уйти от малейшей высокопарности. И вернуться к простому языку.
   КРИС. Да ну?
   ВИК (крайне задумчиво, полностью погруженный в себя). В сущности, очарование Шекспира и заключается в этой взаимной игре латинских и немецких корней английских слов.
   КРИС. Да ну? Куда я попал? С кем мне приходится разговаривать? Ладно, я пошел. В сущности, я приходил к вам, только чтобы еще раз обрадовать Вика, что мы с ним вне подозрений. Так сказать, пока всего лишь прогулялся по тропическому лесу взад-вперед, пытаясь отойти от пережитого и осмыслить его со стороны. Возвращаюсь к Бобби, чтобы предать его земле - это скорее не высокопарно, а простое, необходимое дело. Не бойтесь, я вернусь. Как только смогу.
  
   Крис направляется в ту сторону, откуда пришел.
  
   КРИС (на ходу, оборачиваясь с довольным лицом). Живем счастливые.
  
   Идет дальше.
  
   КРИС (еще раз оборачивается на ходу). Снова.
  
   Крис уходит. Вик внимательно смотрит на Марион. Та смотрит в ответ с полуулыбкой. Наконец не выдерживает и делает большие глаза.
  
   МАРИОН. Что?
   ВИК. Что это было?
   МАРИОН. Какая разница? Разве не об этом вы мечтали - остаться со мной наедине, без них. Вот она я перед вами. Делайте со мной, так сказать, что хотите.
   ВИК (с недоверием). Правда?
   МАРИОН. В сущности, да. А кто вам мешает? Крис вернется, самое быстрое, через час, если будет бегом бежать, но зачем ему делать это? Копать, конечно, он не будет. Да и не сумеет он это сделать. Как и мы с вами не сумели бы. У нас даже лопаты нет.
   ВИК. Что ему мешает еще раз вернуться через пару-тройку минут?
   МАРИОН. Он, конечно, клоун, но не до такой же степени?
   ВИК. Он не клоун.
  
   Они поворачиваются к морю. Стоят молча. Звучит . Марион и Вик идут к середине сцены и садятся друг напротив друга.
  
   Входит Крис. Он не успевает ничего сказать.
  
   МАРИОН (резко вставая). Господа, время пришло. Дело сделано. Я ухожу от вас навсегда, прощайте.
  
   Она уже быстро идет к холму. Вик и Крис в замешательстве. Они неуверенно преследуют ее.
  
   ВИК. Куда вы?
   КРИС. Что вы хотите сделать?
   МАРИОН. Спрыгну вниз - совершу самый простой способ самоубийства.
   КРИС (Вику). Мы что, не остановим ее?
  
   Вик в ужасе.
  
   ВИК. Не думал, что все произойдет так быстро.
   КРИС. Хватай ее!
  
   Они бегут к холму, забегают на холм. Вершина холма скрыта от зрителей (она под потолком). Зрителям виден только край. Когда Марион оказывается почти у края (напротив зрителей), они догоняют ее. Крис оказывается ближе к ней. Еще шаг-два, и она прыгнет. Крис прыгает на нее. Марион делает резкое движение в сторону, и Крис летит мимо нее. Он неловко падает на край, так что его ноги и часть живота оказываются на вису за краем. Крис отчаянно пытается выкарабкаться, но нижняя часть его тела перевешивает верхнюю. Крису становится понятно, что сам он не справится. Когда все его тело оказывается на вису, он в последний момент хватается за камни на краю. Как только Крис падает на край, Вику удается схватить Марион. Они дерутся. Вику удается схватить Марион и не давать ей спрыгнуть с холма. Эту борьбу зрители почти не видят, но слышат. Марион и Вик большей частью скрыты то полностью, то частично.
  
   МАРИОН. Пустите.
   КРИС (висящий за краем). Спасите. Подайте руку. Кто-нибудь! Вик!
   МАРИОН. Идите спасайте этого клоуна.
   ВИК. Я не могу рисковать вами ради него, хоть он и не клоун.
   МАРИОН. Ну, алкоголик.
   ВИК. Крис, прости, если я брошусь спасать тебя, то она, скорее всего, прыгнет и разобьется.
   КРИС. Марион, ну пообещайте ему, что не прыгнете вниз, пока он меня спасает.
   МАРИОН. Если с одним я рано или поздно справлюсь, то с двумя будет сложновато. Вы будете дежурить около меня поочередно. Так что его спасение приведет к моему заключению под стражей, оно мне надо? Надзиратели мне не нужны.
   ВИК. Он же сейчас упадет.
   КРИС. Небожители, хреномать. Все, у меня нет больше сил, я падаю. Будьте вы прокляты!
  
   Крис падает вниз. Слышен звук его падения.
  
   ВИК. Мы только что убили человека. Хорошо, что сейчас вы не видите моего лица, а я - вашего. Это самый ужасный момент моей жизни.
   МАРИОН. Мы не убили его. Мы не спасли его, это да. Но у каждого из нас была причина. Я в тот момент была в ваших руках, а вы ставили мое спасение выше его, вот и все. А вот он несколько дней назад чуть не убил нас, когда выпил за два дня эти уже ставшие почти мифологическими пол-ящика вина, под угрозой оставить нас всех умирать от жажды, если бы остров появился на горизонте позже. И если бы Бобби не увидел этот весьма маленький островок, нас бы уже не было. И наши тела сейчас уже ушли бы на прокорм обитателей моря. Этих двух утомленных и потных тел не было бы уже на свете, представляете себе?
   ВИК. Алкоголик живет сегодняшним днем, принося в жертву будущее, свое и своих близких. Он не может иначе. Хочет, но не может.
   МАРИОН. А почему вы не выбросили его за борт? Тем самым спасая остальных?
   ВИК. Я по причине того, что я джентльмен, а Бобби по причине того, что он не мог выбросить джентльмена.
  
   Шум борьбы между ними доносится с холма.
  
   МАРИОН. Что, так и будете теперь меня держать? Учтите, как только вы начнете умирать от жажды или уснете, я прыгну. Какой смысл откладывать?
   ВИК. Мы не говорили об этом, но, возможно, вы догадались - у меня никогда не было женщины... ну... если не считать двух-трех совершенно незначительных эпизодов со слабым полом, конечно, как без этого, не без этого...
   МАРИОН. Конечно, вы далеко не урод, хотя, в отличие от Бобби и Криса, и не красавец.
   ВИК. Увы.
   МАРИОН. Значит, этот погиб, а вы живы только потому, что он был более ловким. О боже, вы воспользовались своей неуклюжестью - бывает же такое.
   ВИК. У меня все не так, как у людей.
   МАРИОН. То, что с нами происходит в данный момент - ваша чертова кагула, вот что это такое.
   ВИК. Я себя сейчас чувствую, скорее, как Калигула. Причем моему насилию есть оправдание - только так я могу удержать вас от смерти.
   МАРИОН. О боже, как же от вас воняет.
   ВИК. Взаимно. Наши тела не привыкли к этому климату, слишком мягкому для англичан, из них выходит слишком много выделений.
   МАРИОН. Да вы еще и сам по себе не первой свежести. Лучше бы меня держал Бобби, на худой конец - Крис. Он бы хоть скрасил это мое нелепейшее положение бесконечными остротами. А Бобби бы причитал, как вы, только еще более наивно.
   ВИК. Не пытайтесь меня разозлить дурными шутками - это неудачная идея. Идеальная ситуация. Необитаемый остров, море, пальмы, прекраснейшая из женщин, которая к тому же находится полностью в моих руках - чего еще нужно для счастья? Так что уж на трое суток меня точно хватит.
  
   Шум борьбы с холма.
  
   ВИК. Я понимаю вашу историю, и мне жаль, что не я был вашим школьным учителем. Время позволяет - прочитаю вам лекцию на эту тему, возможно, она удержит вас в последний момент.
   МАРИОН. Ну-ну, читайте. Быстрее устанете. Посмотрим, какой из вас лектор. И уж, конечно, вы будете первым лектором в истории, который читал лекцию студентке в подобном положении. Это уникальное и самое странное событие. Какой-нибудь прохожий, невесть как заглянувший в данный момент на наш остров, увидевший нас и подслушавший наш разговор, подумал бы, что профессор ушел в науку до такой степени, что...
   ВИК. Увы, лектор я не самый лучший, ну... конечно, не такой плохой, как любовник. Это беда моей жизни. Я даже заикаюсь, но научился более-менее скрывать это, к сожалению, не до конца. Причем, заикаться начал из-за совершенной глупости, из-за того, что был ребенком... кстати, совсем недавно, как раз тогда, когда мы вас искали, Крис задал мне вопрос вопросов человеческого существования: как так получается, что мы не помним себя в начале своей жизни, ведь если бы помнили, то автоматически ответили бы на наш главный и самый трудный вопрос...
   МАРИОН. Какой это?
   ВИК. Только не говорите, что вы не догадались, к чему я веду. Вы умнее, чем хотите казаться. Вопрос о существовании бога.
   МАРИОН. То есть главный вопрос - вовсе не вопрос о существовании бога, а вопрос, как так получается, что мы не помним начало своей жизни.
   ВИК. Так как вы отвечаете на этот вопрос?
   МАРИОН. Находясь в таком положении? Практически лежа под вами? Нет ничего более забавного.
   ВИК. Помните, еще Крис говорил: не можешь быть великим, будь забавным.
   МАРИОН. Лежа на мне, можно вообще ничего не говорить. И без слов будет забавно. Неудобно, но забавно.
   ВИК. Какая дикость.
   МАРИОН. Ну, мы же находимся в диком месте, вот рано или поздно вы и начинаете творить дикости. Кстати, а тролли здесь есть? Может быть, на меня напал не кто-то из вас, а какой-нибудь местный тролль?
   ВИК. Об этом же Крис тоже говорил. И вы сами тоже дали исчерпывающий ответ на эту тему, сказав, что в таком случае тролль или ему подобное существо просто бы унес вас к себе и держал бы там, пока вы бы ему не надоели, а потом бы убил вас, так как ресурсы острова ограничены.
   МАРИОН. Да я просто троллю вас, успокойтесь. Я только что придумала новый глагол, как вам, нравится? Как профессору-шекспироведу. Оставляя за скобками ту проблему, проблему проблем, что вообще-то желательно быть не шекспироведом, а Шекспиром.
   ВИК. Да?.. да. Посредственно. Впрочем, Шекспир как раз любил экспериментировать со словами, уму непостижимо, сколько новых слов он придумал, и далеко не все из них прижились в английском языке.
   МАРИОН. Да ну? Не волнуйтесь, мое приживется. Нет здесь никаких троллей, потому что таких существ, как тролли, в природе не существует. Троллей нет, зато теперь будет существовать понятие троллить. Некая абстракция, которая позволяет нашему конкретному разговору быть не самым скучным явлением в мире. Впрочем, возможно, уже пора вернуться к вашей собаке...
   ВИК. Какой собаке? Ах, той, которая сделала меня заикой? Она меня испугала, когда я был ребенком, даже не собака, а собачка. В тот момент служанка несла меня на руках, собачка начала прыгать перед нами, причем мне потом рассказывали, что собачка была маленькая и прыгала ко мне с радостью, что я тоже маленький, ласкалась, она не хотела меня испугать, но я почему-то испугался. Такое вот горе моей жизни.
   МАРИОН. Вы не заикаетесь, практически.
   ВИК. Я научился это скрывать, но получается не всегда. Особенно когда волнуюсь. Вы говорили, будет две смерти. Две уже произошли, хватит. Кроме всего прочего, стыдно умирать.
   МАРИОН. Почему?
   ВИК. Представьте, все стоят живые, а вы лежите одна, мертвая.
   МАРИОН. Это я переживу, тем более, что всех здесь уже нет.
   ВИК. Кроме того, один я здесь все равно не смогу выжить. Не умирайте, прошу вас!
   МАРИОН. Ваши проблемы, вы думаете, я стала бы вместо Бобби ухаживать за вами? Сэр Викториан, ауфидерзейн.
   ВИК. Надо хорошенько обдумать, что нам делать дальше. Что делать, что делать? Уму непостижимо, что происходит.
  
   Шум борьбы на холме.
  
   ВИК. Не трепыхайтесь, вы не в самых крепких, но все же в мужских руках.
   МАРИОН. Черт, скоро вы отдавите меня всю, лучше бы расцеловали.
   ВИК. Лучше отдавить, чем позволить вам прыгнуть на камни. А представьте, как после этого может быть изуродовано ваше тело.
  
   Молчание.
  
   ВИК. Вы предлагаете мне поцеловать ваш затылок?
  
   МАРИОН. Или ударить по нему камнем, как он уже сделал. Тогда вы выполните мою работу, закончите все сами. А ведь я могу начать вести себя так, что вы возжелаете меня убить. Хорошо, встаем, идем в лагерь. Долго мне еще находиться в такой нелепой позе? Там подумаем, как быть дальше.
  
   Пауза.
  
   ВИК. Не верю, вы что-нибудь исполните, как только я вас выпущу из рук, ослабив контроль над вами. Вашего ума хватит для этого. Я уже понял, что вы называете меня самым умным на острове просто из вежливости.
   МАРИОН. Я не знаю, что такое вежливость. Что моего, что вашего ума достаточно для того, чтобы понять - то положение, в котором мы находимся, попросту нелепо - мы ведем себя, как обезьяны, вам не кажется? Не как люди, а как обезьяны. Вот так вот. Вот до чего мы дошли.
   ВИК. Слава богу, нас никто не видит. Я бы сам умер от стыда, еще раньше вас, и так бы и не узнал, совершите вы самоубийство или только пугаете нас таковым.
   МАРИОН. Мы ведем себя, как обезьяны, но как обезьяны, играющие в шахматы. Кто из них победит в конце?
   ВИК. Кстати, Крис перед смертью тоже что-то говорил про обезьян. Только его обезьяны лазят по деревьям гуава. Возвращаясь к нашему разговору, пока мы его вели, я понял, что надо сделать и решился на это, Марион, прошу у вас прощения.
   МАРИОН. Что вы собираетесь со мной сделать?
   ВИК. Мы не будем лазить по деревьям, но мы используем дерево, чтобы спасти вас. Я могу избить вас так, что вы окажитесь полностью в моей власти.
  
   Марион фыркает.
  
   ВИК. И потом я дотащу вас до одного из деревьев и привяжу вас к нему с помощью нашей одежды. Пусть символически это будет наше дерево гуава. С чего все началось, тем должно и закончиться. Я мог бы, конечно, поискать лиану, чтобы обойтись без раздевания леди, но это риск потерять вас навсегда. Лучше всего лишь лишить вас платья.
  
   Марион фыркает.
  
   МАРИОН. Разденете меня? Ну уж нет! Многие женщины, как я уже говорила, после взятия их города врагами сразу же лишают себя жизни, только чтобы предотвратить неминуемый позор. Мне это не было позволено, на меня он напал неожиданно сзади и лишил сознания с помощью удара камнем по затылку, а вы пока не бьете, но держите меня, тем самым лишая меня возможности делать то, чего мне хочется.
   ВИК. Согласен, но я действую полностью из благих побуждений. Оказывается, и бить человека, даже женщину, даже самую прекрасную женщину, иногда необходимо. Но под платьем на вас же еще есть что-то?
   МАРИОН. А что, вы боитесь созерцания этого произведения то ли природы, то ли искусства - прекраснейшего создания в мире - женского тела? В таком случае позор мне не грозит.
   ВИК. Вы намекаете на нашу предыдущую тему существования бога? Вы мне позволите выступить еще и в роли комментатора? То есть прекраснейшее создание в мире создает не природа благодаря случайной игре, применяя, например, всегда в какой-то мере случайный выбор партнера для взаимодействия тел, а творец мира, если таковой существует?
   МАРИОН. Я не намекаю на эту тему, я пытаюсь ее исчерпать.
   ВИК. Мой комментарий даже оказался излишним, он был просто не нужен, и профессор здесь не нужен, когда есть вы, такая, как вы, единственная, бесподобная, неподражаемая. И вы есть.
   МАРИОН. И вы хотите ее избить. Это чудовищно. Это уже не... забавно, впрочем, подобные разговоры - для Криса, не для вас. Как же его жалко, что он не дожил до этого момента. Послушать его комментарии было бы любопытно. Да не надо меня бить, повторяю, просто встанем и пойдем в лагерь как друзья по несчастью. Как хочется пить.
   ВИК. Но вы нужны мне живая. Я не могу рисковать вашей жизнью. Потерпите.
   МАРИОН. Значит, алкоголик не смог сделать так, чтобы я умерла от жажды, а профессор сможет.
   ВИК. От жажды вы умрете не скоро, а если я вас отпущу, то - я вынужден это допускать - вы убьете себя в следующую же секунду.
   МАРИОН. Ладно, тогда я немного посплю. Я сама как пьяная. Алкоголиков среди нас больше нет, а его болезнь продолжает отравлять наше существование. Не поверите, не сплю с того самого хтонического момента в тропическом лесу. Я буду спать, а вы делайте, что хотите - на мне, при мне, как угодно.
   ВИК. Спокойной ночи.
   МАРИОН. Будет спокойная, в отличие от утра.
  
   Когда Вик понимает, что Марион крепко спит, он стаскивает ее с холма, подтаскивает ее к дереву и пытается привязать ее к стволу. Для этого он сначала снимает с себя верхнюю одежду, потом с нее. Он остается в подштанниках, а она - в нижней рубашке. Когда Вик завершает привязывать Марион к дереву, он садится напротив нее и, покраснев от смущения, тем не менее с обожанием созерцает ее, как созерцают (когда не могут не созерцать) совершенное произведение искусства. Он весь отдается существованию в присутствии чего-то высшего. Он даже, испытывая неимоверный соблазн, в какой-то момент не выдерживает, порывисто встает, подпрыгивает к ней и берет ее за руку. Он всячески отгоняет от себя мысль раздеть ее донага.
  
   ВИК. Совершенное создание искусства. Не моего искусства, но я чувствую, что каким-то образом я к этому причастен. В моей власти. Я могу делать с ней все, что захочу. Слава богу, что она сама уснула, и мне не пришлось ее избить. (содрогается всем телом.) Передо мной сидит совершенная женщина, какой там гомункул, и сидит она в нательной рубашке, которая пропиталась грязью, исходившей от ее тела дольше, чем обычно это происходит с нательными рубашками леди. Но я даже не могу позволить себе снять с нее последний покров. Я до сих пор не могу выйти за пределы своего воспитания. О боже, какая насмешка судьбы.
  
   Марион просыпается. Медленно приходит в себя. Вик с испугом отпрыгивает от нее.
  
   ВИК. Простите, я вас разбудил?
  
   Марион фыркает и оглядывается.
  
   МАРИОН. Да неужели? Вы ли это? Смогли принести меня сюда и привязать к дереву? Опять эта многострадальная экзотическая гуава, которая не растет в наших широтах. Она там умирает. Умирает быстрее, чем начинает плодоносить, а ведь ее плоды нам нужны, для чего? как там вы говорили Крису, перевирая энциклопедию?
   ВИК (хмурясь). Я не перевирал, а слегка пародировал, подражаю Крису. Один плод гуавы удовлетворяет суточную потребность организма в йоде, а йод необходим для правильного функционирования всех внутренних органов. Откуда вы знаете? Я говорил это Крису, когда мы вас искали, следовательно, в тот момент вас с нами не было.
   МАРИОН. Вы что забыли, и это несмотря на вашу замечательную память, позволяющую вам играть сразу на трех досках?
   ВИК. Но я вам точно об этих моих словах Крису не рассказывал, а понял, вы же мне говорили, что выслушали их версии того, что происходило после вашего ухода из лагеря купаться. Неужели Крис вам донес мои слова из энциклопедии? С какой это целью?
   МАРИОН. Донес, не мог не донести, на него же не могла не оказать впечатление ваша энциклопедичность. Воспользовались моим беспомощным положением? Может быть, все-таки это вы? Вам не стыдно? Раздели меня. А почему не донага? Не хватило смелости? Только не говорите, что не сделали это из-за хорошего воспитания. Смотрите, на острове никого больше нет, я находилась в глубоком сне. Вы были единственной властью. Могли делать, что хотели, а когда я рядом, понятно, чего вы хотели. Да и сейчас, когда я в сознании, вы можете позволить себе многое. Например, поговорить со мной о Шекспире. Жаль, на острове нет оркестра и вы не можете послушать в моем обществе оперу Перселла.
   ВИК. Пожалуй, чего на острове не хватает, так это оркестра. Скажи мне, какая музыка - твоя любимая, и я скажу, кто ты. Оркестра здесь нет, вы правы, но музыка здесь есть (стучит себя все тем же указательным пальцем по голове.) Не знаю, что происходит в вашей голове, а например, когда вы спали в моей (снова стучит себя пальцем по голове.) звучала музыка. К сожалению, не опера Перселла, и я, увы, лишен возможности с помощью прослушивания музыки узнать, кто же вы на самом деле.
   МАРИОН. У вас звучала все та же Rittirata notturna Боккерини? Итальянщина?
   ВИК. В чем в чем, а в музыкальных предпочтениях патриотизм, считаю, совершенно неуместен.
   МАРИОН. А в литературных, значит, уместен?
   ВИК (пожимая плечами). Наконец-то мы дошли до самой сути. В этом все дело, и именно это я узнал слишком поздно, музыка - это единственный язык, на котором с нами говорит наш творец. Это язык, обходящийся без слов.
   МАРИОН. Но не без все новых и новых творцов, творцов-людей, а не богов.
   ВИК. Это из той же серии, о которой я говорил Крису.
   МАРИОН. Необходимая иллюзия? Или черный юмор?
   ВИК. О черном юморе же говорил сам Крис, я говорил о необходимой иллюзии. Он и эти наши слова передал вам?
   МАРИОН. Естественно. Но это не ваше открытие, о вдохновении, необходимом в искусстве, много говорили уже в древности.
   ВИК. Вы глубоко накопали, что я имел в виду, говоря "необходимая иллюзия". Я бы даже сказал: ученица превзошла учителя. Естественно, в древности о божественном вдохновении говорили даже больше, чем сейчас. Мы давно уже увязли в мастерстве и все чаще воспринимаем вдохновение как детскую забаву.
  
   Вик внимательно и серьезно смотрит прямо в глаза Марион.
  
   ВИК. Да?
  
   Молчание.
  
   МАРИОН (усмехаясь). В моем положении думать о детских забавах? Насчет вас меня хоть сколько-то интересует вот какой вопрос: когда я умру (а произойдет это через минуту после того, как я выпутаюсь из этих пут), вы меня хотя бы соизволите похоронить?
   ВИК. Увы, я даже не смогу похоронить вас среди добрых христиан как самоубийцу.
   МАРИОН. Как собаку? За оградой кладбища? Пускай наш остров, наш, оказавшийся таким неприветливым, остров, обойдется без кладбища, я их не люблю, и никогда туда не хожу. Вы не сможете похоронить никого из нас, что добрых христиан, что недобрых. До Криса не доберетесь, скорее, сами упадете на камни. И тогда этот остров станет островом мертвых. Тело Бобби при такой жаре уже так жутко выглядит, что вы выбежите из грота сразу, как только увидите его. Меня - по религиозным или же по идеологическим соображениям. Я бы вообще предпочла не смотреть на мертвых. Мертвые - это самый черный юмор божий и самая необходимая иллюзия. Представляете, то, на чем вы лежали какие-то несколько часов назад, меньше чем через 55 часов начнет гнить?
  
   Марион поднимает свою ногу и смотрит на нее.
  
   ВИК. Самое совершенное произведение искусства? Которое было создано без помощи вдохновения.
   МАРИОН. С помощью безобразия.
  
   Марион и Вик смущенно улыбаются.
  
   ВИК. Конечно, если воспринимать это сугубо внешне.
   МАРИОН. Такое чувство, что эта нога с минуты на минуту начнет гнить. А Бобби и Кристиан уже вовсю гниют. Слава богу, я этого не увижу и предпочла бы, чтобы меня никто не видел мертвой. Неплохая еще одна идея божья - придумать так, чтобы ты не мог увидеть себя мертвым.
   ВИК. Да, неплохо придумано.
   МАРИОН. К сожалению, вам придется увидеть мое мертвое тело. И весь ужас этого момента ощутите только вы. Я уже буду лишена чувств... или, наоборот, слишком переполнена ими в том случае, если окажусь (показывая указательным пальцем сначала вниз, потом вверх.) либо там, либо там. Но, думаю, рай мне не доступен.
   ВИК. Мне тоже. Я уже в нем был. Два дня на шлюпке и один день на острове. А потом начался ад, который становится все ужаснее. Две смерти и вот-вот ваша...
   МАРИОН. Жизнь - это игра со смертью, смерть как знание о ней - это игра, лучшая игра, игра с жизнью, а Шекспир лучше всех это изобразил, кроме Перселла, конечно.
   ВИК. А я думал, шахматы - лучшая игра, придуманная за всю историю. Вообще-то сравнивать жизнь с шахматной игрой стало банальностью еще сотни лет назад. А живопись - гравюра "Смерть ставит мат королю"? Вы ее видели?
   МАРИОН. Не помню. Крис сказал бы, что мат - это черный юмор на тему смерти. А то, что мы без конца вспоминаем Криса, - черный юмор на тему его смерти.
  
   Вик шутливо грозит Марион пальцем.
  
   ВИК. Самый распространенный сюжет на тему игры, как и на тему смерти - игра с дьяволом на свою душу.
   МАРИОН. Знаю, дьявола и как шахматиста часто изображали в образе прекрасной девушки (с насмешкой показывает рукой на себя.)
   ВИК. Все-то вы знаете, Марион.
   МАРИОН. В отличие от вас, только немного обо всем. Я игрок-женщина, креативность которой находится в зачаточном состоянии и которая умеет считать не более чем на два-три шага вперед, да?
   ВИК. Если мне хватило ума привять вас к дереву, то я сумею выстрогать чурки из дерева и тогда я буду учить вас играть. Рано или поздно можно будет научится играть, даже вслепую.
   МАРИОН (оглядываясь на дерево). Вы точно привязали меня к гуаве?.. а не к тому самому дереву с устаревшим именем красивым экзотическим именем фейхоа? Я до сих пор путаюсь в них и до сих пор боюсь попробовать их плоды.
   ВИК. Крис сказал об вкусе плода гуавы: мы называем это кислотой. Про фейхоа ничего не сказал.
   МАРИОН. Вы единственный энциклопедист на острове, следовательно, вы единственный на острове, кто способен более-менее научно отличить фейхоа от гуавы.
   ВИК. Смешно. Представляете, у нас уже два человека погибло, а мы - по крайней мере, я - точно не установили, что такое случилось. Какие уж тут красивые, некрасивые имена деревьев. И вкус их плодов. До того ли. Шлюпка? Все случилось уже на шлюпке? Вам было жутко стыдно, да? Вы были вынуждены находится вместе с тремя мужчинами, не имея никакой возможности скрыться от них хотя бы на несколько мгновений двое суток подряд. Неужели в этом все дело?
  
   Марион загадочно улыбается. Вик снова ходит взад-вперед.
  
   ВИК (на ходу). Значит, это вы - прекрасная актриса. На шлюпке я не заметил даже намека на то, что вам не по себе, что вы не можете находиться вместе с нами. Спокойно рассуждали со мной про Шекспира, да еще и на латыни. Так мне казалось.
   МАРИОН. Латынь как прикрытие? А что, ваша версия имеет право на существование. Некоторые вещи мне, и правда, делать стыдно даже наедине с собой, а уж в присутствии мужчины, тем более в присутствии триады мужчин - это нечто совершенно невообразимое. И если делать это наедине придумал бог, то делать это вместе с противоположным полом явно был способен придумать один только дьявол. Так что ли, по-вашему? Но вы же верите в бога и не верите в дьявола, так?
   ВИК. О! Я только и ждал удобного случая, чтобы сказать вам мою лучшую шутку.
   МАРИОН. Вы же уже рассказывали.
   ВИК. Вообще-то шутки профессора - это особая тема, а теперь будет шутка представителя оппозиции его величества. На последнем церковном соборе архиепископы вынесли важнейшее решение в истории - бога нет.
   МАРИОН. Если бога нет, то нет и власти его величества? На это вы намекаете?
  
   Вик усмехается.
  
   ВИК. Значит, не смешно. Вам было стыдно при нас, но мы-то почему виноваты? Спрашивали бы с бога или с дьявола.
  
   Та же загадочная улыбка Марион возвращается.
  
   МАРИОН. Она не сгорела на корабле вместе с большинством, но она сгорела в шлюпке от стыда, не будучи в силах находиться вместе с меньшинством, так что ли?
   ВИК. Если так, то вы самый зловещий человек на земле, хуже чем убийца. Еще немного... и я вас... развяжу...
   МАРИОН. Жду не дождусь. Человек, который не смог жить в раю и потерял рай для вас троих. А как же платье? Я сама его разорвала, по-вашему? А теперь, по вашей милости, у меня даже и порванного и грязнущего платья нет. Тот процесс, который он начал, вы продолжили, не осмелясь довести его до конца. По-видимому, я буду до конца своих часов - сколько бы их не осталось - щеголять в нательной рубашке, под которой ничего больше нет. Щеголять перед почти министром его величества и почти моим заместителем.
  
   Вик в порыве отчаяния взмахивает рукой и хочет удалиться.
  
   МАРИОН. Не только платье. У меня есть еще одно, стопроцентное, доказательство нападения на меня там, в лесу, как же вы не подумали о нем?
  
   Вик удивленно смотрит на Марион.
  
   МАРИОН. Рассуждаете черт знает о чем, когда есть элементарный метод для опровержения всех ваших домыслов.
  
   Вик продолжает удивленно смотреть на Марион.
  
   МАРИОН. След от удара на затылке. Причем след такой, какой ни один человек в здравом уме не будет наносить себе сам. Перед вами сидит женщина со страшным увечьем. К счастью, у нас мода на очень пышные женские волосы. Мой затылок так долго был прямо перед вашими глазами, и вы ничего не заметили. Мне до сих пор удается сохранять свою страшную тайну. Это нечто невероятное. Не посмотрите? Но предупреждаю, если вы это увидите, то не забудете это никогда.
  
   Вик содрогается.
  
   ВИК. Я никогда не слышал ничего более ужасного. Вы меня убить хотите? Я даже не могу думать об этом, не то чтобы смотреть. У меня фобия. Не могу видеть извращения и увечья. А видеть это на вас - упаси боже. Я не могу даже представить, что у вас есть рана, не то что видеть ее, понимаете?
   МАРИОН. Так вы отказываетесь удостовериться в моем доказательстве? Окончательно?
   ВИК. Абсолютно.
  
   Марион трогает затылок.
  
   МАРИОН. Но оно там есть.
   ВИК. Более того, если я в ближайшее время не забуду эти ваши слова, то вообще не смогу находиться рядом с вами.
   МАРИОН. Хорошо.
   Вик вдруг что-то вспоминает. Ему не по себе.
  
   ВИК. Не может быть... это же... воплощение... не может быть...
   МАРИОН. Что? Что такое?
   ВИК. Кто сказал, что самая поэтическая тема - смерть то ли самой красивой, то ли самой любимой женщины? Эту тему отменила другая, впрочем, еще хуже. Вы знаете первую строчку моей любимой поэмы?
  

также твоя рана, Роза.

   МАРИОН. Я знаю и вторую строчку, но только сейчас узнала, что это вторая строчка вашей любимой поэмы:
  

также твоя печаль.

  
   Внезапно Вик срывается с места, порывается уйти, идет со сцены, но на ходу оборачивается и сразу останавливается, через мгновение снова отворачиваясь от Марион.
  
   ВИК. Зачем? Зачем ты сделала это?
  
   Марион загадочно улыбается и молчит. Ее улыбка постепенно становится насмешливой. Вик тоже молча изучает ее.
  
   ВИК. Да пошла ты к чертям. Все, хватит. Хватит надо мной издеваться. Ты дьяволица, вот ты кто.
   МАРИОН. О боже, вы еще и начали ругаться. Такими темпами скоро - и правда - начнете меня бить.
   ВИК. Такими темпами скоро ты останешься без рубашки.
   МАРИОН. Без последней рубашки?
   ВИК. Или я избавлю тебя от твоих пышных волос, и сам не буду смотреть на твое страшное увечье, но буду всем демонстрировать его, а не тебя.
   МАРИОН. Хотите сделать из меня живой экспонат музея как человеческую аномалию? Нельзя придумать ничего более ужасного. А вы так и будете щеголять передо мной в подштанниках?
   ВИК. Хватит на меня этих дурацких женских загадок и аномалий. Признаю, я был вами очарован эти дни, но сколько можно? Мне нужно сделать самое элементарное - выспаться. Считайте, я почти поддался на ваши искушения, но удержался в самый последний момент.
   МАРИОН. Спите. Кроме всего прочего, возможность сна - это всегда возможность увидеть вещий сон-откровение. Только сначала дайте мне попить. Умираю от жажды.
  
   Вик приносит последнюю воду на дне бутылки.
  
   ВИК. Допивайте. Воды больше нет. Надо идти за водой, но пока у меня нет на это сил. Я выжат, как последний плод вашей гуавы-фейхоа. Сначала надо выспаться. Придется потерпеть.
  
   Марион жадно выпивает из рук Вика.
  
   МАРИОН (игривым тоном). А где наше бургундское? Оно закончилось?
   ВИК. Да, я бы сейчас не отказался сделать хороший глоток вина.
  
   Вик отходит от Марион и ложится спать, сразу засыпает.
  
   МАРИОН (зевая). Спокойной. Сама сейчас засну. (закрывая глаза, лениво.) Не Фауст. Светский острослов пытается придумать лучший сонет, а кабинетная крыса - лучшую шутку. И среди них бродит гений, который ушел от поэзии и стал матросом, не умея заработать на жизнь с помощью сочинения стихов, не умея найти даже одну женщину для счастья. (кивает на Вика.) Этот... почему он не рассказал мне о лучшей шутке его студента, который на вопрос: "Вы знаете хотя бы одного философа?" - ответил: "Мефистофель". Причем ответил с таким видом, что было непонятно, говорит он в шутку или всерьез. Вот как надо шутить. (кивает на Вика.) Не его поле деятельности, и не мое, хотя думают, что мое - ошибаются. Я все еще не смогла его соблазнить, вы же знаете, какая это редкость? Находиться столько времени в земном раю, наедине с самой прекрасной женщиной на свете, и даже не попытаться вступить с нею в непосредственное взаимодействие тел, хотя она долго намекала ему на это, а потом и говорила прямо, многие ли мужчины способны на такое? Есть еще люди, есть. Их мало, но они есть. И ничего удивительного, что именно они и становятся объектом моего исключительного внимания. Ничего, мне ничего не стоит сделать еще одну попытку. Надеюсь, третью делать не придется. Хватит с нас триад. (усмехается и кивает на Вика.) Да-а-а... для человека это второе пришествие. А оно миллион второе. Увы. Поэтому я бы все же как-то не называла бы это полноценным раем. Рай для них, не более того. Гуава, а не фейхоа.
  
   Вик неожиданно приподнимает голову и оглядывается вокруг с непонимающим видом, пока его взгляд не останавливается на Марион. Далее он все время ведет себя так, как будто ничего не понимает, но чувствует, что происходит что-то не то.
  
   Вик. Что? Что происходит? Вы что-то сказали?
   Марион. Я? Что я могла сказать? Вы же спали. Какие-то сны?
   ВИК. Что-то о втором пришествии. Как будто теперь пришла в мир богиня вместо бога. Снилось, как будто я, жалкий провинциальный человечишка, учителишка, возомнил себя профессором, состоящем при особе губернатора его величества, у которого вдруг каким-то чудом жена оказалась самой красивой женщиной в истории человечества. И вдруг она стала вдовой в тот самый момент, когда я вышел на сцену. Слава богу, это всего лишь сон.
   МАРИОН. Да, конечно, для провинциального учителишки вы слишком много знаете. В любом случае, я сейчас перед вами на острове. Жалкий человечишка просто сюда бы не добрался, а продолжал бы в эту самую минуту гнить в каком-нибудь своем Стратфорде. Но теперь я, значит, богиня не только для Бобби, но и для вас, если вам снятся такие сны. Один Крис так и умер скептиком.
   ВИК. Ну, самой красивой он вас тоже считал.
   МАРИОН. Особенно мою грудь, которую он так и не увидел.
   ВИК. Хорошо, что меня слышите только вы, а то меня бы уволили с моей нынешней престижнейшей должности как еретика, а еще сто лет назад вообще сожгли бы на костре за такие вот сны.
   МАРИОН. Естественно, сны - это показатель. Чего-чего, а того, что я кому-нибудь расскажу о нашей болтовне, можете не бояться. Пока вы спали, тут зародилась одна то ли греховная, то ли забавная мысль. Хочу спросить у вас как у нашего профессора. У меня появился новый повод для смерти - я жду от смерти счастья, какого нет в жизни. Согласуется это с нашим вероучением?
   ВИК. Полностью.
   МАРИОН. А я уже начала бояться, что это такая же ересь, как и ваша.
   ВИК. Епископа здесь нет, есть только губернаторша острова, как вас назвал Крис перед смертью.
   МАРИОН. Которая не позволила ему увидеть то, что он хотел. А вы все еще можете. Да хватит уже о нем, кто он такой, черт возьми? Поэт, которого хватило только на одну строчку?
   ВИК. Зато гениальную. Я бы сказал: коагульную. И все еще актуальную.
   МАРИОН. Автора уже нет, а его единственная строчка продолжает жить. Учитесь, как нужно творить. Нужно уметь сказаться одной строчкой.
   ВИК. Я же говорил, что учусь у него. Не могу, хочу пить, и вы тоже? Пойду к источнику, наберу воды, заодно заверну в грот, увижу собственными глазами, что там все-таки с Бобби. Возможно, он все еще жив, и вы просто привязали его к дереву также.
   МАРИОН (смущенно). Может быть, лучше не надо?
   ВИК. Зачем откладывать? Или сделать вид, что мне все равно?
  
   Вик берет две бутылки и идет в сторону грота.
  
   МАРИОН. Хоть развяжите меня сначала. А если с вами что-нибудь случиться, что же будет со мной?
   ВИК. Я не смог спасти двух человек, но я все еще в состоянии предотвратить самоубийство третьей.
  
   Вик на ходу оборачивается.
  
   ВИК. И тогда вы не попадете в самый низкий круг ада.
  
   Вик отворачивается, продолжая идти.
  
   МАРИОН (почти кричит). Тогда вы окажитесь там вместо меня?
   ВИК (себе под нос). Я уже там.
  
   Вик уходит.
  
   Затемнение, потом снова становится светло.
  
   Марион сидит, привязанная к дереву гуава. Входит Вик. Звучит начало "Плача по жертвам Хиросимы" Пендерецкого.
  
   МАРИОН. Сколько можно ждать?
  
   Вик (полностью растерянный, ему не по себе, дрожа всем телом) выходит на сцену, подходит к Марион, кладет рядом с ней две наполненные бутылки и бананы.
  
   Марион бурно радуется его приходу.
  
   МАРИОН. Я уже думала, вы бросили меня умирать здесь от жажды. Где вы были всю ночь?
  
   Вик отвязывает ее от дерева дрожащими руками. Марион быстро встает, хватает бутылку и пьет, потом ест банан.
  
   МАРИОН. А мясо здесь есть?
  
   Оба не смотрят друг на друга. Потом Марион все же поворачивается к Вику.
  
   МАРИОН (стараясь показать, что ей неловко). Я была в гневе или очень сильно хотела, чтобы Крис поверил, что это я убила Бобби. Либо предоставить вам неопровержимое доказательство того, что я убийца, чтобы в случае нашего спасения вы всю жизнь могли держать меня в своих руках, так как вы всегда сможете если и не упечь меня в тюрьму, то бросить несмываемую тень на мою репутацию. Все равно это был уже не Бобби, а только его тело. Мне жаль.
  
   Вик никак не реагирует. Марион отворачивается и двигается к воде, потом опять поворачивается.
  
   МАРИОН. Я вам больше не нужна? Такая? Какая я есть?
  
   Вик никак не реагирует.
  
   МАРИОН. Вик? Сэр Викториан? Мне снова надо искупаться, от меня дурно пахнет. Или смыть свой грех? В любом случае я больше не прячусь от нескромных мужских взглядов. Не хотите отбросить все условности и начать - наконец - жить по-человечески? Не всю же жизнь вам не быть, а пребывать кабинетной крысой. Почему бы не попробовать? Заметьте, ВМЕСТЕ С ТАКОЙ, КАК Я. Не бойтесь, я тоже выспалась и теперь снова хочу жить, и принимаю жизнь даже после того, что со мной случилось, и после того, что я сделала, представляете, сколько я передумала, пока вы отсутствовали?
   ВИК (как будто приходя в себя, переставая дрожать, медленно, очень отчетливо, в полной противоположности его говорению в эпизоде, когда он почти не мог говорить с Марион, совсем без заикания). Нет смысла спрашивать у вас, убили вы его или нет, произошло что-то в лесу или вам было достаточно пребывания вместе с нами в шлюпке в течение двух суток, не имея возможности уединиться ни на одно мгновение. Все равно вы не скажете. Но только... во втором случае, какую смерть вы приготовите мне? И это кем же надо быть, чтобы осуществить такую дьявольскую месть?
  
   Марион хлопает глазами.
  
   МАРИОН. А принять во внимание мое состояние в тот момент? В меня же действительно вселился дьявол.
   ВИК. В виде гнева?
   МАРИОН (кивая). Насчет мести за вынужденное пребывание вместе с вами в шлюпке успокойтесь, в этом случае вы были бы уже мертвы. Еще раньше Криса, если не Бобби.
   ВИК. Если угодно, моя последняя лекция. Море, необитаемый остров, красоты острова, прекраснейшая из женщин, возможное осуществление мечты о близости с ней, то, что она не могла пережить, и после чего она захотела стать убийцей, истерзанное ею тело. Женщина она или богиня. Богиня или дьявол. Надо быть выше этого.
   МАРИОН. Женщина, которая смогла стать богиней, проводя бесконечные часы в библиотеке, и дьяволом, оказавшись на корабле, и сейчас я докажу это. Сейчас вы увидите то, что смоет остатки паршивости и сомнения в душе. А потом мы выясним, кто тут главный шекспировед или Шекспир.
  
   Марион медленно (театрально) бежит к морю (к зрителям), пытаясь на ходу сбросить с себя рубашку. Вик строит картинную улыбку и делает нерешительные движения в сторону зрителей.
  
   Занавес
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"