Аннотация: Реальная история болезни КВС Ми-8 Вячеслава Михайлова с неожиданными мистическими посылами. Напечатана в сборнике "Unzenziert" (без цензуры) НР11, приложение к журналу "Эдита", сентябрь 2021 г.
История болезни
Как и всякая история болезни, эта началась неважно, а более точно - из рук вон плохо. Вертолёт, которым управлял КВС1 Вячеслав Михайлов, попал в авиационную катастрофу. По классификации ИКАО2 сие означает, что в результате лётного происшествия имеются человеческие жертвы. В нашем случае жертва была одна: погиб пассажир с угодившей в аварию "восьмёрки" - вертолёта Ми-8. Случилось всё накануне католического Рождества в районе Харьяги. Харьяга - небольшой посёлок, опорный узел нефтяников; так называемый куст, где нефтяные ручейки с ближайших буровых собираются в магистральный нефтепровод.
В настоящее время здесь находится кустовой нефтеперекачивающий пункт, а раньше только - вертолётная площадка с радистом да сторожем и неясной перспективой, что когда-то в будущем промбаза превратится в большой посёлок.
Конец года, как правило, всегда изобилует разного рода происшествиями. У нас в аэропорту принято говорить по данному поводу: "Развязался мешок с неприятностями". В этот период лётчики становятся суеверными и молчаливыми, словно младенцы на руках мадонн с полотен итальянских мастеров эпохи раннего Возрождения.
Развязывание "мешка" в ту зиму началось с того, что Михайлову передали по УКВ-связи - экипажу необходимо забрать заплутавших во время вьюги топографов, чтобы не вызывать борт, дежуривший по санзаданию, из Печоры и понапрасну не жечь авиакеросин. Действительно, Славкина "вертушка" находилась значительно ближе к месту событий. Невзирая на низовую пургу, разгулявшуюся в лесотундре, Михайлов принял решение подсесть с подбором, рискуя попасть в снежный вихрь. Топографов требовалось вывозить срочно, незамедлительно. Они и так уже сильно обморозились, а надежды на улучшение погоды в ближайшее время, не просматривалось.
При выборе площадки случилось то, чего опасался экипаж - в результате потери пространственной ориентации в снежном водовороте вертолёт ударился хвостовой балкой о землю и завалился на бок. Собственно, вины командира здесь не было. Риск казался оправданным, а форс-мажор в виде внезапного порыва ветра - поди предусмотри. Что впоследствии и выяснилось на суде, хотя государственная комиссия пыталась всю вину списать на лётный состав. Причиной катастрофы послужил целый ряд факторов, в том числе, и технический, как один из основных. Но это стало очевидным только спустя полтора года. А покуда - один погибший пассажир, второй пилот со сломанными рёбрами и командир воздушного судна, у которого тяжёлое повреждение головы.
Сорванной плитой аварийного люка Славе снесло часть черепной коробки. Не настолько, правда, большую, чтобы задеть мозг, но прилетевшие спасатели посчитали дни Михайлова сочтёнными у апостола Петра в блокноте неотложных дел. Они заблуждались. Трепанация прошла успешно, и Михайлову вживили титановую пластину на место утраченного куска кости. Хорошо потрудились - если не знать, никогда не догадаешься, что у Славы травма головы.
Но на этом беды не закончились. Ко всему прочему, оказалось - у КВС Михайлова, в момент удара о землю, выбило позвоночный диск. Он не стал давать лётчику покоя после того, как сознание вернулось к Славе в Питерском институте нейрохирургии, где ему "отремонтировали" голову. Сразу по возвращению домой Михайлов оказался в стационаре неврологического отделения.
В ту пору город (и не только наш) облепили доморощенные целители, которым не давала покоя слава доктора Касьяна из Полтавской глубинки. Верно говорят в народе, здоровье - превыше всего. Это понимаешь тогда в полной мере, когда жареный петушок из сказки Пушкина начинает долбить тебе темечко, словно царю Додону, возжелавшему обладать прелестями Шамаханской царицы единолично, как сейчас говорят - "в одно лицо". Тут уже поневоле поверишь в магов и чародеев, и прочих народных эскулапов. Сначала, правда, Славик пытался обойтись традиционной медициной. Он исправно принимал лекарства, смело ложился под капельницы, дырявил свой командирский зад самыми разными уколами. Но помогала такая терапия не очень. Боль не отступала.
Три недели в больнице не дали желаемых результатов. Травма оказалась слишком серьёзной для залечивания её только лишь терапевтическими методами. Настроение готово было упасть ниже приёмного покоя он в цокольном этаже находится, но Слава и не думал сдаваться. "Сбитый" волею обстоятельств лётчик даже в трагическом начал находить забавные стороны.
Его, например, развеселила история незадачливого врача, который, следуя веяньям моды, решил самостоятельно изучить методы мануальной терапии. Причём не на своём больном, а на пациенте заведующего отделением.
Врач-невропатолог, скажем, по фамилии К*, был сторонником передовых веяний в лечении всякого рода хондрозов, поэтому следил за научной и научно-популярной литературой данного направления. Он настолько проникся идеей мануального излечения всех недугов, связанных с позвоночником, что принялся брать уроки у знакомого массажиста. Дальнейшее углубление знаний, каким же образом извлекать позвонки и ставить их на место, всё не происходило. Но К* прекрасно помнил все движения народного целителя из села Кобеляки, раскинувшегося привольно на берегу Украинской реки Ворскла. Доктор видел их (движения Касьяна) в документальном фильме по телевизору в программе "Очевидное-невероятное".
Что ж, как говорится, пришла пора подкреплять сухость теоретических знаний цветущими побегами древа жизни. Но для этого необходим пациент. Где его взять? Разумеется, у себя в отделении, где ж ещё. Только вот незадача, тут насильно никому навязывать новые методы нельзя, иначе отберут диплом со свистом без права восстановления. Явно нужен был доброволец. В своей палате доктор К* искать не стал, видимо, посчитав, будто бы добровольцев там попросту быть не может, и пошёл пройтись по палатам, курируемых, заведующим отделением. У того лечащийся народ посмелее должен быть. Априори, что называется.
Поиск К* осуществлял не в открытую, а как бы исподволь - не хотите ли, де, уважаемый больной, отведать настоящей народной медицины без отягощающих последствий? Причём вновь испечённый мануальщик уговорами больных занимался в выходные дни или свои ночные дежурства. Не дай Бог, заведующий застанет его за этим занятием. Предохранялся, в общем. Лучше уж творить добро, когда начальства нет на месте.
На свою беду, нашёл доктор К* добровольца. И на его беду, кстати, тоже. Соседа Славкиного по палате уговорить удалось. Весь процесс соблазнения пациента на глазах Михайлова происходил. Очень ему стало любопытно, чем же само излечение народными методами закончится. И вот в воскресный день, когда К* дежурил по отделению, сеанс показательного мануального чуда состоялся. Доброволец заканчивал лечение в понедельник. Он уже чувствовал себя прекрасно. Процедуры ему помогли, поэтому бывший больной рассчитывал, что немного странный доктор К* никак не сможет ему навредить. Пусть покуражится, раз уж засвербело в одном интересном месте. Может, для развития медицины данный массаж добрую службу сослужит. Войдёт, так сказать, в анналы истории науки. Да и чем могут навредить лёгкие поверхностные манипуляции? - а доктор обещал именно лёгкий массаж поясницы, не более - ничем, скорее всего. Доктор же клялся Гиппократу, в самом деле.
В общем, добродушный попался испытуемый, ничего не скажешь. Готов был собой пожертвовать ради светлого будущего прикладной медицинской практики. Встречаются иногда подобные личности не только в среде фаталистов.
Итак, воскресенье. Утренние капельницы сделаны. В палате тишина и спокойствие. Но ощущаются некие тайные приготовления. Это доброволец себя успокаивает нервным шёпотом, а зрители с достоинством завзятых театралов находятся в предвкушении схватки Давида с Голиафом.
И вот занавес поднят. Посреди палаты стоит койка с лежащим пациентом. Спина его обнажена и слегка подрагивает под взглядами оживлённых зрителей. Над добровольным подопытным больным зловещей тучей нависает доктор К*.
Массировал врач достаточно умело. Нужно отдать ему должное, уроки знакомого массажиста не прошли даром. Слава мог поручиться за это с полным основанием, поскольку и сам кое-что смыслил в данной области человеческих мануальных отношений.
Наконец, дело дошло до вправления позвонков. Доктор К*, действуя, скорее, интуитивно, чем, основываясь на опыте, смело пользовал позвоночные диски своими сильными кистями, поскольку хорошо запомнил движения народного целителя из Кобеляк, многократно просмотрев документальный фильм о нём. Пациент только похрюкивал под мощными лапами неистового лекаря, не успевая набрать воздух в лёгкие. Однако случилась небольшая закавыка. Доктор К* сумел отделить парочку позвонков из общей массы, но вот поставить их обратно на законное место никак не получалось, хотя он в точности повторял движения, увиденные на экране телевизора.
Нужно положить ладонь на вправляемый позвонок и ударами кулака по тыльной стороне кисти зафиксировать его (позвонок) в том положении, которое предназначено матушкой-природой. Тем не менее, последнее-то, как раз и не выходило. Скорее всего, у врача не хватало силы. Доктор К* не стал отчаиваться и взялся нетрадиционно применять дополнительные медицинские средства. Если терапия нетрадиционная, так и всё остальное тоже не обязано быть кондовым и консервативным.
Вместо кулака он принялся с настойчивостью дачника, возводящего забор вокруг участка, лупить молотком из толстой медицинской резины прямо по спине пациента. Вы должны помнить - похожим, но гораздо менее увесистым, молотком вас потчует по коленям и локтевым сгибам невропатолог при прохождении медицинской комиссии.
Доброволец стонал и пытался вырваться из ненавистных лап своего истязателя. Но не тут-то было, доктор К* уже очень плотно подминал своего добровольного бедолагу-пациента коленями в районе таза, сидя на нём, словно опытный петух на молодой хохлатке. Врач прекрасно понимал, необходимо довести процедуру до логического завершения. Но понимали ли это присутствующие в палате? Оказалось, что один пациент разумеет точно. Верно, именно о Михайлове речь. Он встал с койки, переместил своё больное тело к месту проведения экзекуции и, ловко отобрав молоток из рук доктора, предложил тому свои услуги. Потный и злой К* вынужден был согласиться.
Славику быстро удалось вернуть позвонки в тесноту домашнего уюта. Руки командира вертолёта, которому посредством ручки "шаг-газа" подчиняется многотонная металлическая громадина, оказались сильнее хватки врача. Эпопея же с мануальной терапией закончилась ожидаемо печально, но без фатальных последствий для здоровья.
В понедельник на утреннем обходе заведующий отделением объявил бывшему добровольцу, дескать, сегодня его выписывают. Тот улыбнулся и попытался встать. Это действие вызвало на его лице массу неожиданных эмоций, и заведующий не замедлил спросить:
- Что такое? В пятницу всё было замечательно. Нога сгибалась и разгибалась полностью, никаких остаточных явлений. За выходные что-то случилось, о чём я не знаю?
Больному пришлось признаваться в несанкционированной процедуре, вызвавшей отрицательную ответную реакцию организма.
- Кто посмел? - взвился заведующий отделением. - Где этот... Менделеев?
Про Менделеева он зря, конечно, сказал. Ни малейших следов нового химического элемента из группы лантаноидов на больном не оказалось. Но, давайте, простим старого врача - в его состоянии мало ли чего помянуть можно.
Ответ ещё не прозвучал, когда в палату вошёл доктор К*. Он оказался здесь по какой-то казённой надобности, совершенно не связанной со вчерашними событиями. Его появление оказалось кстати. Пронзительный взгляд кандидата на выписку безошибочно указал заведующему отделением, кто виновник воскресного медицинского беспредела. Старый врач готов был закипеть, будто электрический чайник, на глазах своих больных.
- Что же ты, ядрён пирамидон, пирогидрат твою через коромысло, делаешь?! - вежливо обратился заведующий к доктору К*. - Тебе своих больных мало? В мою палату со своими экспериментами припёрся!
Затем старый врач повернул свою большую умную голову в сторону пострадавшего и продолжил:
- Захотелось тебе необычных ощущений, вот и шёл бы в палату этого чудотворца! Мне-то, зачем такую пакость устраивать?
Вскоре заведующий слегка поостыл и оставил добровольную жертву мануальной науки еще на неделю долечиваться. Доктор же К* уволили немедленно - по собственному желанию и без отработки. О нём на время забыли. А буквально через год доктор К* получил лицензию на частную мануальную практику и уехал из города, где уже поползли слухи о его садистских наклонностях. Зачем дразнить гусей понапрасну? Его первый пациент полностью реабилитировался в смысле здоровья, а Михайлов приобрёл бесценный опыт в лечении остеохондрозов при обстоятельствах, близких к боевым. Этим своим умением, кстати, он позднее пользовался не раз, помогая своим знакомым расстаться с последствиями сидячей работы.
Когда пришла очередь Славика на выписку, заведующий отделением сказал ему следующее:
- С вашей травмой я ничего не могу сделать. Вам нужно ехать в Сыктывкар. Возможно, без операции не обойтись. Вы, пожалуйста, будьте готовы к тому, что летать вам больше не придётся. Ничего-ничего, и на земле есть масса вполне хороших профессий. А вы, милый мой, достаточно молоды. Вы ещё столько всего успеете...
Результат лечения в условиях стационара недвусмысленно указывал - Славе необходимо лететь пассажирским рейсом в столицу республики на операцию. А что такое операция на позвоночнике в то время? Это однозначно - приговор ВЛЭК3 "не годен к лётной работе". А как же тогда быть с желанием восстановиться? Крест на нём поставить?
Преодолевая боль, Михайлов ходил на службу в БАИ4, где отныне работал штурманом с туманной формулировкой "временно". Однако мысли о возвращении в строй не оставляли его.
А тут ещё надежду подарил финалгон - в то время мазь довольно редкая. В СССР её не производили. Но хорошо, когда о тебе помнят товарищи. Славе привезли три тюбика замечательно волшебного немецкого бальзама, родом из Бохума, лётчики, которые работали в зарубежной командировке в Ираке.
При втирании финалгона в позвоночник ощущалось жуткое жжение, но затем ощущение дискомфорта уходило, унося с собой и боль в спине довольно надолго. Можно было ходить совершенно без напряжения, не подволакивая ногу. Казалось, вот теперь всё вернётся на круги своя. ВЛЭК останется ни с чем, разрешив отставному командиру Ми-8 вернуться в левое кресло "вертушки", место командира воздушного судна. Прекратятся бессонные ночи от мерзкого тянущего ощущения в пояснице и ноге.
Но действие никотиновой кислоты, входящей в состав финалгона, на самом деле только привносило обезболивающий эффект, не меняя ничего, по сути, в сложной конструкции позвоночника. Опять разочарование. Вот тут-то Слава и подался к народным целителям, наплевав на своё материалистическое марксистско-ленинское самосознание, тщательно привитое ему, начиная с детского сада, школы и лётного училища, заканчивая занудными речами замполита лётного отряда.
Здесь Михайлову, нужно отметить, повезло. Первый же костоправ отвратил его от подобных опытов с разного рода аферистами, представляющимися светилами медицины. В один прекрасный день Славик пришёл на приём к некому целителю из Молдавии, арендовавшему помещение в одном из общественных зданий города.
Маг и чародей встретил Михайлова на пороге приветливым цыганским оскалом, не преминул продемонстрировать свои могучие руки и спросил:
- Давно остеохондрозом мучаетесь?
Михайлов рассказал историю о своей аварии и лёг на кушетку. Целитель вымыл руки и принялся гонять воздух пассами, методично бубня себе под нос не то какую-то молитву, не то заклинание от древней Тибетской медицины. Слава с любопытством наблюдал за чародеем. Тому стало, вроде как, не по себе под пронзительно-изучающим взгляда лётчика и он попросил:
- Вы закройте глаза и расслабьтесь. Сейчас я вам свою лечебную энергию начну передавать.
Михайлов прикрыл веки и принялся размышлять о малой изученности целебных биологических полей современной наукой. Но почти полная отстранённость не помешала ему ощутить - целитель склонился над его спиной и таинственным шёпотом спросил:
- Вы чувствуете, как тепло разливается по вашему телу? Это я соединяю вас с Космосом через свою ауру! Ваши чакры раскрылись навстречу Вечности. И вот уже боль уходит за пределы нашей Галактики.
И действительно, Славик почувствовал теплоту и сильное жжение в районе копчика. Болевые спазмы начали пропадать. Целитель же, продолжая бубнить заклинание, еле касался руками его спины. Буквально через несколько секунд жжение прекратилось, и тепло разлилось по поверхности тела. Но что такое? Запах слишком уж знаком. Да и ощущения тоже. Михайлов открыл глаза и спросил прямо, как спрашивает коммунист коммуниста за плохо выполненное партийное поручение:
- Это что, финалгон?
Лицо у мага вытянулось и заблудилось в складках чёрного с блёстками халата. Оно перекосилось до неузнаваемости, но любой внимательный наблюдатель легко бы смог разглядеть в его гримасе знак вопроса с элементами неконтролируемой паники. Остаток Тибетской молитвы высовывался из бородатого рта магистра мануальной терапии, словно недожёванный бутерброд. А может, это был просто язык? Молчание затягивалось, и Михайлов снова спросил:
- Вы, извиняюсь, меня финалгоном намазали?
Целитель дёрнулся, засучил руками и, проверив, что дверь закрыта плотно, ответил вопросом на вопрос:
- А откуда вы знаете про финалгон?
Славик поднялся с кушетки и усмехнулся:
- Да, у меня самого этой мази, как у дурака махорки. Один тюбик начатый, а ещё пара в холодильнике лежит.
Врачеватель начал умолять Михайлова не разглашать тайну астрального лечения и совать обратно деньги за сеанс афёротерапии. Славик согласился молчать, но только с условием, что магический субъект сей же час покинет Печору и не станет больше морочить людям голову.
Чародей немедленно согласился. При этом он без устали уверял Михайлова, будто его сеансы д е й с т в и т е л ь н о полезны, хотя бы уже в психологическом смысле - эффект плацебо и всё такое... Если люди верят в волшебную силу врачевания, то зачем им мешать? Про стоимость своего, условно говоря, лечения целитель стыдливо умолчал. Люди ведь сами платят. Никто их не неволит. Слава одевался, не слушая лекаря, и соображал, как же быть дальше.
Чародей, осознав шестым чувством, присущим всем жуликам, что пациент не станет его преследовать в случае, если он сдержит своё обещание и уедет незамедлительно, решил хоть как-то заработать на клиенте. Он принялся умолять Михайлова продать ему тюбик чудодейственной немецкой мази за любые разумные деньги, поскольку у него самого волшебное средство заканчивалась. Я не стану приводить здесь, что ответил аферисту Слава. Это же, некоторым образом, Рождественская история, а не медицинская "чернуха". И финалгон ещё сыграет свою роль рояля в кустах в дальнейшем повествовании. Таким образом, врачеватель, собрав свои манатки, умчался на вокзал, ничего не объясняя недоумевающей очереди, а Михайлов поплёлся домой под парами никотиновой кислоты.
Потеряв веру в добрых и удачливых народных лекарей, по крайней мере, из числа тех, к кому можно было попасть на сеанс, не рискуя остаться инвалидом, Михайлов натянул на себя фиксирующий корсет и обратился в поликлинику аэропорта, где получил направление в республиканский диагностический центр. Поехал в Сыктывкар не один. За день до него туда улетел знакомый техник с участка тяжёлых регламентов, Федя Добров. Примерно с тем же диагнозом - межпозвонковая грыжа. Или что-то в подобном роде. Там, в республиканском медицинском центре, авиаторы и предполагали встретиться.
В клинике Славу первым делом направили в приёмный покой. Оформил он все документы, побывал на приёме у врача, щедро поделился кровью с больничной лабораторией и отправился оформляться в палату стационара. Конечно, Михайлов не планировал там залёживаться, оставаясь ночевать. Благо знакомых в Сыктывкаре много. Есть, у кого погостить. Но порядок есть порядок. Хотя бы днём нужно находиться в палате.
Обустройство не заняло много времени. Теперь можно и в город ехать. Но прежде Слава обратился к дежурной медсестре, чтобы узнать, где лежит Федя Добров. Он наивно предположил, что сможет скрасить тёмный зимний вечер вдвоём с другом в каком-нибудь приятном во всех отношениях заведении с живой музыкой и отзывчивыми сметливыми официантами, которым не нужно напоминать сермяжную истину: мясо должно быть горячим, а водка холодной.
Каково же было Славкино удивление, когда ему сообщили, что Федя лежит в послеоперационной палате, поскольку сегодня утром его прооперировали, удалив один межпозвоночный диск. Михайлов вернулся на свой этаж стационара. Планы менялись. Посетителя к Доброву явно не пустят, а вот больного из этого же отделения попробуй, останови.
Федька лежал бледный, точно мумия. Наркоз недавно перестал действовать, и боль начинала накрывать пациента изматывающей пыткой. Рядом мучались ещё двое послеоперационных бедолаг. На Славика увиденная картина произвела столь неизгладимое впечатление, что он твёрдо решил: согласия на свою операцию не даст ни за что на свете!
Назавтра началось обследование. Славика щупали, мяли, брали всевозможные анализы, делали рентгеновские снимки. После чего врач ожидаемо предложил провести операцию на позвоночнике с неплохими шансами на успех. Но Михайлов категорически отказался. Тогда невропатолог настоял на том, чтобы Славик хотя бы пару недель подлечился на дневном стационаре.
Начались больничные будни. А вскоре и Доброва перевели в обычную палату, и Михайлову уже не было необходимости уговаривать дежурную сестру, чтобы попасть к земляку. Но Федю по-прежнему мучили боли, он не мог спать ночью и постоянно находился в измотанном состоянии. Тогда Славик извлёк из сумки тюбик финалгона, на который зарился заезжий маг в Печоре, и взял на себя труд периодически натирать друга.
Дела пошли получше. Федя стал более общительным, начал самостоятельно передвигаться с палочкой по больничным коридорам. Видя такой прогресс, соседи по палате принялись смотреть на Михайлова взглядом верной жены, незаслуженно подозреваемой в измене, когда тот открывал заветную мазь. Что ж, Слава уделил и этим беднягам львиную долю своего внимания. Теперь вся палата благоухала финалгоном.
Как-то в субботу или воскресенье, когда лечебных процедур почти нет совсем, Михайлов засобирался в город раньше обычного. Прежде чем покинуть больницу, он тщательно проинструктировал подопечных на предмет применения финалгона, как такового.
- Ребята, втирайте мазь перед сном. Берите её чуть-чуть, а то не сможете терпеть. Осторожней, пожалуйста. А руку, которой будете мазать, тщательно вытрите и вымойте холодной водой, - говорил он. Федя в это время играл в шахматы и ловил указания краем уха. Эх, кабы он слушал внимательно!
На следующее утро, когда Славик зашёл в палату к Доброву, он сначала ничего не понял. Было уже девять часов утра - пора завтрака и подготовки к обходу врача. В помещении стояла гробовая тишина. Федя методично храпел и не думал подниматься. Михайлов намерился разбудить его, но соседи не дали.
- Тихо, пусть поспит, - зашикали они. - Он только под утро задремал. Всю ночь маялся.
Тут и выяснилось то, о чём хромоногий лётчик уже и сам начал догадываться.
Накануне вечером Федя решил снять боль самым что ни на есть кардинальным образом. Он надурачил пол-ладони мази и тщательно втёр себе в спину. Реакция не замедлила последовать. Одно дело, когда земляк обслуживает твою спину с аккуратным соблюдением дозировки. Но совсем другое, если ты взялся за медицинский гуж с неистовым напором упрямого дилетанта. Федька орал, будто его разделывают на шашлык "с косточкой". На рёв пациента прибежала дежурная ночная сестра, попытавшаяся снять лишнюю мазь с позвоночника. Куда там! Финалгон уже полностью усвоился изголодавшимся по "остренькому" организмом. Действие продолжалось около получаса. После чего Добров не выдержал пытки никотином и заковылял в ванную комнату.
Там он включил т ё п л у ю воду и попытался смыть следы ядовитой мази. Помните, о чём предупреждал Михайлов? Вода должна быть только холодной. Фёдор усугубил свои страдания, надеясь на авось. А в медицине такие номера безболезненно не проходят. Да тут ещё оказалось, что Добров не удосужился тщательно очистить руку после применения мази. Вступив в реакцию с горячей водой, финалгон продолжил своё коварное действие на кисти больного. А потом и на лице, когда Федя по недомыслию попытался вытереть с него пот.
Представляете картинку - посреди ванной стоит огромный мужик с палочкой и верещит, словно хряк на заклании. Лицо у Федьки красное, из носа непрерывной струёй льётся подозрительная жидкость, отдалённо напоминающая остатки всех предыдущих насморков не меньше, чем за пять лет оптом. Рядом с ним суетится сестра, пытающаяся насильно впихнуть что-то успокоительное и обезболивающее в рот пациента. В распахнутую дверь всё отделение из числа ходячего контингента поместиться не смогло. Поэтому за удивительным зрелищем наблюдали по очереди, занимая места в партере методом выдавливания. И здесь властвовал естественный отбор, ребята. Природу не обманешь.
В дальнейшем Доброва насилу заставили уйти из коридора, по которому он метался, будто раненый зверь, неистово кроша зубы, чтобы сдержать крик. Его уложили в палате, вкололи успокоительное со снотворным. Но заснул он только на рассвете.
*
Мужественно приняв на себя основной удар от проснувшегося Фёдора, Михайлов заспешил в свою палату. Сегодня его выписывали. Дальнейшая перспектива выглядела весьма туманной. Про операцию, конечно, и мыслей не было. А то получишь потом инвалидность, и прости-прощай, лётная работа.
Добров, вон, и по сей день ходит с палочкой, с трудом наклоняется, и раз в год проходит медицинскую комиссию, чтобы подтвердить 2-ю группу инвалидности. Можно подумать, что с годами у него произойдёт образование нового позвоночного диска на месте изъятого, и он ударится в пляс, выбросив "третью ногу" за ненадобностью. Современные медицинские светила - чиновники страхового дела - продолжают верить в чудеса? Но оставим анатомические фантазии на их совести, а сами вернёмся к Михайлову.
*
За время обитания в диагностическом центре Сыктывкара Слава познакомился с одним старичком из бывших политзаключённых, который записал ему в поминальник номер московского телефона. Да не простой, а дающий надежду. Телефон принадлежал именитому профессору, возглавлявшему НИИ нейрохирургии. Ещё при Сталине это "молодое дарование" - будущий лауреат многих премий "мотал срок" по печально известной 58-ой статье под Сыктывкаром, где и познакомился с тем самым Славкиным старичком из диагностического центра. Новый знакомец Михайлова несколько лет одну баланду хлебал со столичным медиком и спал с ним на соседних "шконках". Ближе отношений и придумать сложно. Таким образом, рекомендация старичка просветляла горизонт и наделяла верой в успех будущего лечения.
Необходимо было ехать в столицу, что Славик и сделал. Предварительный звонок нового знакомца сделал своё дело. Пилота приняли в НИИ нейрохирургии по первому разряду. Лечение началось незамедлительно. Михайлова каждый день подвергали процедуре сухого вытягивания с одновременной обработкой лазерной пушкой межпозвонковых инородных тел. Две недели пролетели, будто один день.
Слава ощутил себя вполне здоровым. Перед расставанием профессор предупредил, во избежание рецидива, отныне Михайлову никак нельзя резко поднимать любые грузы. Особенно если находишься к ним вполоборота. Эта рекомендация запала на дно Славкиного сознания и помогала несколько лет. Он успешно прошёл ВЛЭК и вскоре уже снова бороздил северные просторы на своей "вертушке". А когда стали набирать добровольцев послужить Родине на ликвидации аварии в Чернобыле5, он и там проработал в числе ликвидаторов.
Дни шли за днями. Недели за неделями. Новогодние ёлки сменяли одна другую в праздничном хороводе жизни. Всё было прекрасно. С течением времени память о профессорской заповеди заросла травой забвения и чертополохом. Человек - такое удивительное существо. Он быстро забывает все свои несчастья и видит их в новом свете, если дела идут хорошо, нимало не задумываясь о том, что неприятности могут вернуться из-за собственной безалаберности. Вот и Михайлов однажды поплатился за свою короткую память.
Летним погожим днём он помогал соседу привезти кафель из магазина домой. Славик сидел за рулём и в погрузке не участвовал. Кафель складывали на заднее сиденье его новенькой "Волги". Михайлову что-то не понравилось в расположении коробок со строительными материалами. Он повернулся из-за руля и попытался передвинуть одну из упаковок. В момент наибольшего приложения усилия он услышал явственный хруст и почувствовал резкую боль в спине. Так что в глазах потемнело! Когда темный дурман обморока начал рассеиваться, Михайлов внезапно различил в зеркале заднего вида лицо московского профессора; тот грозил лётчику сухим маленьким пальцем и говорил: "Слава, Слава, что же ты наделал!"
Назавтра экипаж Михайлова стоял в наряде. На больничный с неясными перспективами уходить не хотелось. Потому вновь пришлось прибегнуть к помощи медицинского корсета, до сего момента пылящегося в кладовке за ненадобностью. Добраться до места работы ещё полдела, нужно к борту, который техники готовили к вылету на дальней стоянке, как-то попасть. Эту проблему решили довольно быстро. Славу отвезли туда на автобусе для прибывающих и улетающих пассажиров. Зато в кресле командира он чувствовал себя привычно и комфортно. Встречал вернувшийся борт всё тот же автобус. Но подобное решение проблемы только временное.
Боли в позвоночнике снова не давали спокойно заснуть, а обезболивающие уколы реопирина действовали лишь несколько часов. Слава позвонил в Москву и, узнав, что знакомый профессор недавно умер, понял - нужны новые способы борьбы с болезнью, поскольку в столице его не ждут.
Казалось, наступила чёрная полоса в жизни Михайлова, но тут ему снова повезло. Друзья рассказали, мол, совсем недавно и в нашем городе появился один мануальный терапевт из местных, имеющий лицензию и берущийся за лечение только тех больных, которым может реально помочь, не навредив. Скоро Славик сделался его частым гостем. Принципы принципами, а желание избавиться от боли заставляло пойти на компромисс.
Мануальщик ставил лётчику диск на место, но спустя какое-то время тот снова "вываливался" из ряда позвоночных близнецов. А всему виной постоянные вибрации в кабине вертолёта: для "не определившегося" позвонка хуже нет.
Между тем, приближалось время очередного прохождения ВЛЭК.
Работы для вертолётчиков в те времена было очень много, поэтому руководство управления ГА решило экипажи в Сыктывкар не посылать, а провести комиссии на местах базировки воздушных судов, чтобы сэкономить время на переездах. Михайлову решение руководства оказалось на руку. Словно бы само провидение давало пилоту очередной шанс.
Славка явился на ВЛЭК в своём корсете с изрядной долей реапирина в крови. Ничего, довольно сносно. Если, конечно, не раздеваться до трусов. На приёме, конечно, обезболивающую принадлежность туалета пришлось снять. Не знаю, каким образом, но Михайлову удалось пройти комиссию. Только ему одному известно, чего это стоило. На маленьком фуршетном банкете по поводу прохождения ВЛЭК Славка отсутствовал, сославшись на дела, чем привёл в замешательство медсестёр, привыкших к его балагурству и шуткам во время совместных праздничных мероприятий.
Следующую ночь Михайлов не спал совсем, поскольку позвоночник мстил ему тягучей всепоглощающей болью за насилие над собой во время прохождения комиссии. Именно тогда он и решил, окончательно наплевав на своё отношение к знахарям и чародеям от медицины, пойти к Софье Дмитриевне Генсак. Не все же целители, в конце концов, такие уроды, будто тот молдавский костоправ с финалгоновым джокером в рукаве. А о Софье Дмитриевне отдельный разговор.
*
Невысокая дама с волевыми чертами лица появилась в нашем городе после того, как отсидела в женской зоне строгого режима срок по приговору суда. Поговаривали, что она в молодости убила мужа из ревности. После освобождения Софья Дмитриевна не захотела возвращаться на родину - получила паспорт и осталась в Печоре жить. Вскоре к ней и дети переехали. Возможно, она их из детского дома забрала. Это если верить версии об её уголовном прошлом. Хотя оснований, чтобы не верить, тоже нет. И скорее всего, лучше поверить, ибо тогда история о появлении удивительного дара незаурядной женщины становится более загадочной и, в то же время, романтичной.
Хорошо, не стану вас больше кормить прелюдиями и сообщу следующее: Софья Дмитриевна Генсак обладала талантом ясновидения, запросто общалась с силами Космоса, снимала сглаз, порчу и лечила много разных болезней. Хотите, верьте, хотите, нет. А таланты свои обнаружила в себе Софья Дмитриевна как раз во время отбывания уголовного срока. От недостатка витаминов и других одному богу известных причин она резко начала терять зрение, пока практически полностью его не лишилась. В этот период своей жизни стали приходить к заключённой необычные видения, таинственные и вещие. Она во сне отчётливо ощущала жаркое пламя, могущее, как сжечь человека изнутри, так и испепелить его болезни. Вскоре подобные видения начали являться женщине и днём, целиком овладевая её сознанием. Непонятно, каким образом, но Софья Дмитриевна сообразила - их транслировала Вселенная.
Она догадалась, что сможет управлять излечивающим пламенем, которое в результате тренировок способна была вызывать по собственному желанию. Первым пациентом Софьи Дмитриевны стала сама будущая целительница. Управляя так называемым священным огнём, она избавила себя от слепоты. Лагерный врач был просто поражён произошедшими метаморфозами, но приписывать себе заслугу излечения больной не стал из скромности и непонимания механизма случившегося чуда. Хотя, надо признать, основы материалистического учения в его рациональном мозгу слегка поколебались. Врач не на шутку испугался случившейся с ним перемены, и начал избегать встреч с Софьей Дмитриевной, насколько возможно.
Встречи их, между тем, становились неизбежными, поскольку лагерное начальство перевело бывшую пациентку на место санитарки в лазарет, по лагерному - "больничку". На лёгкий труд - по причине ослабленного здоровья.
Софья Дмитриевна воспользовалась случаем и принялась пользовать тяжёлых больных и очень многим помогла, что укрепило её в мысли - дар дан ей свыше неспроста. Теперь нужно посвятить себя людям. Может, в этом и есть её предназначение, которое позволит замолить тяжкий грех, приведший будущую целительницу в места не столь отдалённые.
В Печоре Софья Дмитриевна Генсак начала свою практику с малого. На первых порах она принимала пациентов в своём стареньком покосившемся бараке, где, собственно, и жила. В благодарность от больных Софья Дмитриевна брала, кто сколько даст, как и положено народным целителям. Твёрдая такса убивает талант. Стяжательство не может служить основой народной медицины. Это Софья Дмитриевна интуитивно чувствовала. Посему долгое время отказывала одному известному в городе врачу, назовём его Антохиным, организовавшему центр народной медицины на коммерческой основе. Отказывалась перейти в его клинику, несмотря на посулы "нового русского врача" - оплачивать услуги целительницы по космическим для Печоры тарифам.
Правда, вскоре и у самой Софьи Дмитриевны появились небольшие средства, чтобы принимать больных со своим учеником в арендованной маленькой квартирке из двух комнат. Но такая возможность вовсе не свидетельствовала о её роскошной жизни. Барак оставался Софье Дмитриевне родным домом.
*
Молва народная о Софье Дмитриевне Генсак не обошла стороной и Михайлова. Он созвонился с народной целительницей и договорился о встрече. В назначенный час Слава стоял перед небольшого роста женщиной - лет за пятьдесят - с пронзительным колдовским взглядом. Она словно рассматривала его изнутри. Михайлов, собственно, так мне и сказал:
- Сложилось впечатление, что целительница проникла внутрь моего тела и что-то там щупает в позвоночнике.
Затем Софья Дмитриевна уложила Славу на тахту и в приказном порядке объявила, дескать, тому нельзя подглядывать за её действиями, а следует плотно закрыть глаза, расслабиться и думать о чём-нибудь приятном.
"Ну, вот, начинается, - подумал Михайлов. - Это мы уже проходили". Однако возражать не стал и попытался задремать. Он почувствовал, как руки женщины коснулись его спины, и она начала потихоньку её массировать, постепенно увеличивая темп и силу нажима. Вскоре движения Софьи Дмитриевны сделались стремительными и сильными настолько, что с трудом верилось, будто поясничный отдел позвоночника пользует хрупкая женщина, а не здоровенный массажист - победитель соревнований по армрестлингу.
Казалось, мышцы на спине начали вздыматься и сами собой вибрировать в стремительном вальсе. Странно то, что было ничуть не больно, скорее приятно. Слава даже почти начал засыпать, но любопытство взяло вверх. Он повернул голову и пришёл в мистический ужас. Софья Дмитриевна стояла чуть в отдалении с закрытыми глазами, и что-то шептала, еле заметно шевеля губами. В одной руке она держала зажжённую свечу, второй же совершала какие-то движения, отдалённо напоминающие движения массажиста. Мышцы же Михайлова в районе поясницы, тем не менее, ходили ходуном, словно бы сами собой.
Вдруг целительница стремительно подняла веки и строго произнесла:
- Я кому сказала, не оборачиваться! Немедленно расслабься и ни о чём плохом не думай. Я тебе не причиню вреда.
Михайлов отреагировал, как на приказание командира роты в лётном училище, но сердце готово было выскочить из груди от животного страха. Софья Дмитриевна, почувствовав его состояние, немного ослабила движение космических сил на Славкин позвоночник и успокоила его довольно странным образом. Он почувствовал, собственное сознание уже не принадлежит ему безраздельно. Кто-то властный и в то же время добрый начал внушать ему мысли о приятном солнечном дне с бесконечным полётом озорного шмеля.
Славка сам стал этим шмелём, лакомившемся на ближайшем лугу цветочной пыльцой. Хотелось бесконечно жужжать по причине внезапного нахлынувшего счастья и выделывать фигуры высшего пилотажа на зависть неуклюжим долговязым бабочкам с тяжёлыми аляповатыми крыльями. Очнулся пилот оттого, что Софья Дмитриевна гладила его по плечу и говорила тихонько:
- Вставай, уже всё. Завтра приходи снова.
Пяти сеансов Славке хватило, чтобы полностью забыть о том, как еще недавно он с трудом мог передвигаться. Михайлов верил и не верил в происходящее. Разум отказывался понимать, а плоть играла наливной силой, словно опровергая его, Славкины, сомнения. На этом можно было бы и закончить историю, если б она не имела неожиданного продолжения.
*
Прошло несколько лет. Михайлов по-прежнему находился в строю действующих КВС. Он даже начал забывать о том, что когда-то его так мучили боли в спине. В один прекрасный светлый весенний денёк, когда капель радостно вторила оживлённым воробьям, и солнце улыбалось стремительным многоводным ручьям, которые дарило улыбающимся людям, произошло следующее. Славка уже отлетал месячную саннорму и поэтому был относительно свободен. Он как раз садился в свою "Волгу", чтобы поехать домой, когда его окликнул один знакомый пилот. Он попросил Михайлова подвезти двух статных мужчин - полковников.
Полковники оказались приезжими. Одеты с иголочки. Один в форме КГБ, а второй - ВВС. От них исходил непередаваемый запах дорогого французского одеколона, редкого в советское время, пусть и перестроечное. Чем-то они походили друг на друга. Слава предположил, что эти бравые ребята - братья. И не ошибся. Действительно, к нему в машину сели братья Исаевы, Владимир и Виктор. Петровичи. Так они сразу и представились. Один был из Москвы, второй из штаба Рязанской дивизии ВДВ. Михайлов терпеть не мог столичных щелкопёров, но подтянутые, знающие себе цену, братья сразу ему чем-то приглянулись. Своей ли улыбчивой приветливостью или ещё чем, бог весть.
По дороге разговорились. Оба полковника находились в отпуске. В Печору их занесла забота о близких. Где-то здесь в войсках МВД служила майором дочка одного из братьев. Её семейная жизнь давала трещину, вот отец с дядей и приехали произвести рекогносцировку на месте и попытаться воспрепятствовать развалу семьи. Рассказали Исаевы, что занимаются довольно долго оккультными науками и неизученными видами энергии. Один, который в КГБ служит, по долгу этой самой службы. Второй же - из любви к непознанному, пронеся её через всю жизнь.
Братья Исаевы были довольно известны в кругах, стремящихся произвести прорыв в части, касающейся энергетики Космоса. Оба обладали даром целителей и могли читать мысли собеседников в первом приближении. Таких, как они, по стране насчитывалось не более четырёх-пяти десятков. Все подобные уникумы проходили по картотеке старшего Исаева, руководящего специальным отделом КГБ. Почему братья заговорили об этом в машине с незнакомым мужчиной, я так и не понял. А Славка утверждает, будто Исаевы просто нашли в нём благодарного слушателя, который долгое время находился под впечатлением от действий Софьи Дмитриевны Генсак во время его лечения.
- Они же мои мысли засканировали, понимаешь? - говорил Михайлов.
Я верил, но с некоторой долей скепсиса, хотя сомневаться в правдивости заслуженного пилота причин у меня не было.
*
Но вернёмся в тот весенний день, когда серая "Волга" неслась по Печорским улицам, вздымая тучу брызг на зазевавшихся прохожих.
Михайлов решил проверить братанов "на вшивость", а, попросту говоря, развенчать их хвастовство перед провинциалом. По крайней мере, ему тогда показалось, будто полковники просто над ним смеются. Вот он и спросил:
- А не могли бы вы сказать, что у меня не в порядке со здоровьем?
Братья переглянулись, а потом КГБ-шник ответил просто:
- Вы, вероятно, побывали в крупной аварии. У вас инородное тело в черепе, возможно, пластина из медицинского титана и остаточные явления после серьёзной травмы позвоночника.
Славка чуть руль не бросил от неожиданности. А Исаев продолжал:
- И ещё, у Вас налицо воздействие радиации на внутренние органы. Возможно нежелательное развитие злокачественной опухоли.
"Ничего себе! И про это знают", - подумал Михайлов, но относительно невероятных способностей пассажиров усомнился. Про аварию они, положим, могли в лётном отряде узнать, да и про Чернобыль тоже. Не зря же господа офицеры из административного здания выходили. Там и в лётный отряд недолго заглянуть, очень даже запросто. Полковнику КГБ из Москвы ничего не стоит до любой информации добраться, какой бы секретной она ни была.
Братья переглянулись снова, Владимир, старший, расхохотался и прокомментировал свой смех следующими словами:
- Так Вы нам не верите? А зря. Мы же сказали, что приехали в частном порядке. Значит, никакую информацию о Вас ни у кого не получали. Мы, вообще, Вас всего полчаса назад впервые увидели. Не пугайтесь, я просто з н а ю, о чём может подумать лётчик, которого лечили нетрадиционными способами в такой неординарной ситуации, как Ваша.
Михайлов потерял дар речи и остановился у обочины, чтобы не создавать аварийную ситуацию на разбитой весенней дороге.
- Ну, что, командир, пришёл в себя? - привел в чувство Славика один из братьев, переходя на "ты". Михайлов часто-часто закивал, хватая ртом воздух, словно карась, по которому плачет сметана.
- Тогда рассказывай о том, кто тебя лечил, - попросили братья в унисон.
Путаясь и сбиваясь, Михайлов поведал полковникам об истории своего лечения в общих чертах и о Софье Дмитриевне Генсак, в частности.
- Ну, ничего себе, братец, - отметил в процессе рассказа младший Исаев, - тут такие в провинции уникальные люди живут, а ты и не знаешь ни хрена. В твоём отделе ничего про эту женщину не известно. И по картотеке она не проходит.
- А ты, часом, ничего не приукрасил? - спросил у Славки Исаев старший, находясь в возбуждённом состоянии, будто охотник, выследивший дичь.
Михайлов хотел было перекреститься, но партбилет во внутреннем кармане лётного кителя его остановил:
- Всё, как видел, рассказал. Может, и приукрасил слегка, но исключительно от избытка впечатлений.
- Хорошо, - сказал КГБ-шник, - а ты мог бы нас к этой женщине отвезти? Прямо сейчас.
Михайлов утвердительно кивнул, и "Волга" рванула с места.
Перед дверями двухкомнатной квартирки, где практиковала Софья Дмитриевна Генсак со своим учеником, было людно. Публика ожидала своей очереди, чтобы попасть под власть народных целителей. Внутри, в коридоре, тоже находилось несколько человек. Они сидели на небольшом стареньком диванчике с вытертым велюром. Но никто из них не стал возражать, когда Славка в сопровождении двух военных прошёл внутрь. Уважение к форме тогда ещё жило в населении. А тем более, к военным с дюжиной больших звёзд на двоих.
Дождавшись, пока Софья Дмитриевна закончит процедуру, делегация обозначила себя в комнате, которая побольше и обычно называется в народе "залом". Целительница встретила людей в форме с испугом. Она даже дар речи потеряла, предположив, что её собираются с позором изгонять из города как злостную колдунью и бывшую уголовную преступницу, осмелившуюся заняться частной практикой. Слава с трудом успокоил встревоженную женщину и объяснил цель визита. Тут в дело вступила "тяжёлая артиллерия" в лице старшего Исаева. Он первым делом открыл настежь окно и заметил -проводить лечебные сеансы в душном помещении не следует.
Затем они заговорили с Софьей Дмитриевной, словно старые знакомые, расставшиеся совсем недавно. Беседа изобиловала специальными терминами, которые Михайлов не понимал. Зачастую и Софья Дмитриевна не понимала, о чём её спрашивает полковник. И тогда он толково и кратко объяснял простыми доступными словами, что имеется в виду. То и дело звучали такие непривычные советскому обывательскому уху термины: третий глаз, священный огонь, аура, чакры, энергетика и другие.
Славка притомился слушать и повернулся к младшему, как ему представлялось, брату Исаеву. Тот будто только ждал этого, неожиданно спросив:
- У тебя иногда ноет нога в районе лодыжки?
Слава подтвердил. Тогда Исаев шепнул:
- Сейчас сниму...
Затем присел возле Михайлова на корточки и начал перемещать невидимую болячку от колена к стопе и далее на пол. При этом он проводил вдоль ноги раскрытыми ладонями, совершая движения, похожие на те, какими обычно сгоняют воздушные пузыри при наклейке обоев. В это время старший брат чётко, по-военному, допрашивал целительницу.
Он расспрашивал её о применяемой методике врачевания. Узнав, что Софья Дмитриевна, диагностировав болезнь пытается сжечь её на том самом огне, который вызывает усилием воли, удовлетворённо хмыкнул.
- А вот как радиацию из организма выводить будете? - спросил дотошный полковник КГБ.
- Так же, сжигать... - неуверенно ответила целительница.
- Нет, радиацию сжечь нельзя, - возразил Исаев старший. - Её нужно превратить в пар и развеять в атмосфере.
Славка почувствовал, что принимает участие в инсценировке завиральной сказки. Очень всё было необычно и неправдоподобно. Солидный полковник говорит странные вещи, могущие показаться бредом сумасшедшего. Наверно, так бы Михайлов всё и воспринял, будто мимолётное помутнение рассудка, если б излеченный позвоночник совместно со здоровой лодыжкой не убеждал его в обратном.
- Теперь я Вам покажу, как расправляться с радиацией, - заявил КГБ-шник. - У нас тут и больной имеется.
Михайлов понял, речь идёт о нём, и насторожился.
- Ничего-ничего, можешь сидеть, - успокоил его Исаев. Он закрыл окно и обратился к Софье Дмитриевне:
- Сначала, давайте, определимся, в виде какого запаха мы улетучим в атмосферу радиоактивные частицы. Ну, скажем, к примеру, пусть это будет аромат цветущей сирени. Подойдёт? Тогда следите за моими мыслями...
Полковник замер посередине комнаты, закрыв глаза. Софья Дмитриевна стояла рядом с ним. Они напоминали двух забавных загадочных сомнамбул, которым выпало водить в игре в прятки. Внезапно помещение наполнил запах цветущей сирени после дождя. Это было, как ни с чем не сравнимое волшебство. Состояние, испытанное Славкой, не передать словами. Он захлёбывался от восторга, когда рассказывал мне о нём.
Минут десять спустя запах постепенно начал улетучиваться, пока не пропал вовсе. А может, времени прошло и того меньше. Слава попросту потерял ему счёт.
Тут оба врачевателя одновременно открыли глаза, и лицо целительницы расцвело улыбкой.
- Я никогда ничего похожего не испытывала, - сказала она с интонацией школьницы, получившей предметный урок от гуру.
Следом за первым уроком мастер-класса Исаевы начали показывать Софье Дмитриевне, как нужно подзаряжать своей энергией друг друга через "третий глаз".
- Аурами начали меряться, - так, по-моему, выразился Михайлов.
Процесс обучения целительницы продолжился уже без Славы. Братья попросили его подъехать через час и остались наедине с Софьей Дмитриевной.
Немного позже, когда полковники сидели в машине, старший Исаев заметил, что они провели этот отпуск с небывалой пользой. Наткнулись на уникальную личность со сверхъестественными способностями. Конечно, печорская целительница использует свой дар, целиком полагаясь на интуицию и житейскую логику. У неё нет должной теоретической подготовки, но братья обязательно пришлют ей специальную литературу. Главное в деле лечения нетрадиционными методами - не сделать данные природой возможности способом обогащения. Иначе все способности могут улетучиться, как это и случилось с многими известными целителями.
Расстался Михайлов с братьями на следующий день, проводив их на посадку к рейсовому самолёту, вылетающему в Сыктывкар. Они обменялись телефонами, и Михайлов позвонил в Москву впоследствии. Один раз позвонил. Но об этом речь впереди.
*
Прошло несколько лет. Наступили новые времена. Славка заработал лётную пенсию, но продолжал командирствовать. И пролетал бы ещё долго. Но тут вмешались в его судьбу, так называемые объективные обстоятельства, которые ударили по всему воздушному флоту страны. Геологоразведочные работы сворачивались, заказчиков становилось всё меньше. Численность лётного состава превышала все допустимые, по мнению руководства, нормы, и лётчиков-пенсионеров списали на землю.
С тех пор Михайлов трудится штурманом БАИ - уже постоянно, и данное обстоятельство даёт мне возможность видеть его чуть не каждый день. А Софья Дмитриевна Генсак переехала в Сыктывкар. Соблазнилась всё-таки посулами врача Антохина, открывшему клинику народной медицины уже в масштабе республики. А что делать? Нужно помогать устроиться детям. У них теперь свои семьи, а квартир порядочных не было. Всё по углам мыкались. Слава ничего больше не слышал о своей избавительнице, но однажды она сама позвонила в его дверь.
Софья Дмитриевна немного постарела, но выглядела молодцом. Она обняла бывшего пациента и с порога начала рассказывать свою историю. За время работы в клинике Софья Дмитриевна получила достаточно большие деньги, чтобы обеспечить детей жильём и ещё купить сыну машину. Казалось бы, живи и радуйся, но волшебный дар "третьего глаза" начал понемногу исчезать. Всё реже и реже являлся перед её взором огонь-целитель. То и дело приходилось отменять приём. Женщина стала страдать неврозами и сопутствующей бессонницей. Говоря короче, всё получилось именно так, от чего остерегали её братья Исаевы.
Софья Дмитриевна решила уйти из клиники и продолжить свою деятельность в частном порядке, не требуя у пациентов платы за лечение. Только то, что сами предложат. Тут даже такая методика имеется от сглаза уникального, данного природой дара. Целитель никогда не должен получать гонорар из рук в руки и не смотреть сразу, сколько ему дают в качестве оплаты. Только после того, как пациент покинет помещение. Хорошо, уйти-то из клиники, Софья Дмитриевна ушла, а дар свой как вернуть? Вот она, будучи в Печоре по делу, заехала к Славе, чтобы связаться со старшим Исаевым.
Сама она в неразберихе переезда из города в город адреса и телефоны утратила. Одна надежда на аккуратность Михайлова. Наскоро попили чаю, и Слава, видя нетерпение гостьи, побежал к телефону. Московский Исаев ответил быстро. Он ничуть не удивился и, кажется, узнал Славкин голос без подсказки.
- Тут с Вами одна женщина хотела бы поговорить... - излагал Михайлов в трубку.
- Знаю-знаю, - перебил его полковник в отставке (уже в отставке), - давай сюда Софью Дмитриевну.
Это он сам почувствовал. Михайлов ему ничего и сказать-то не успел. Славик деликатно удалился на кухню и не стал слушать разговор двух коллег по космическим связям. Он допивал четвёртую кружку чая, когда на пороге возникла счастливая целительница и начала рассыпаться в благодарностях. "Видать, помогла беседа", - безошибочно определил Михайлов.
С тех пор Софьи Дмитриевны он не видел. Говорят, она умерла в Сыктывкаре прямо в процессе излечения пациента, исполняя свой долг перед Вселенной.
*
Вот, пожалуй, и всё, что я хотел рассказать. Кроме, наверное, одного. Михайлов, как и все ликвидаторы Чернобыльской аварии из России, отхватившие чрезмерную дозу облучения, состоял на учёте в специализированном НИИ в Питере. Каждый год Славик проходил обследование в онкологическом диспансере, а результаты обследования наша поликлиника в аэропорту отправляла на берега Невы. Лет двенадцать назад у Михайлова обнаружили подозрительную опухоль в желудке. Ежегодно биопсия показывала, что это новообразование не имеет тенденции к трансформации. Хотя сначала его обозначили, как злокачественную опухоль, но потом изменили мнение - опухоль не содержала раковых клеток.
Последние несколько лет после дефолта курирующий Чернобыльцев НИИ в силу решения проблемы собственного выживания в новых экономических условиях позабыл о своих подопечных и не присылал стандартные формы для заполнения. А вот совсем недавно, наверное, прошлым летом очередной пакет из Питера поступил в поликлинику аэропорта. Главный врач, не распечатывая, передал его Михайлову с тем, чтобы тот заполнил всё необходимое в онкологическом диспансере и вернул ему. Через неделю Слава принёс все бумаги, но посетовал, что не смог заполнить только один присланный бланк. Этим бланком была копия свидетельства о смерти. Вот так, в Питерском НИИ уже посчитали, дескать, человек, нахватавший столько рентген, как Михайлов, просто обязан отойти в мир иной. Что-то у них не сложилось. Или помог талант братьев Исаевых? Как мы теперь узнаем? И стоит ли верить в сверхъестественное? Тоже вопрос далеко не праздный.
Хотя, если поразмыслить - наверное, стоит, ибо началась история в канун Рождества, потому и обязана завершиться чудесным образом. А какие же чудеса без сверхъестественного!
***
История эта происходила с реальными людьми в реальном северном городе Печора. Я даже большинство фамилий оставил без изменений. И, упоминая братьев Исаевых, решил не называть их, скажем, Петровыми или Кузнецовыми, несмотря на непосредственное отношению красавцев-полковников к событиям августа 1991-го и октября 1993-го годов. Другое дело, что некоторые подробности можно отнести на счёт излишней впечатлительности главного героя. Но разве это меняет суть проблемы? А, впрочем, верить или не верить в чудеса - дело сугубо индивидуальное.
1 КВС - командир воздушного судна;
2 ИКАО (от англ. ICAO - International Civil Aviation Organization) -- Международная организация гражданской авиации;
3ВЛЭК - врачебно-лётная экспертная комиссия, которая является пропуском для гражданских и частных пилотов к процессу обучения лётному делу или непосредственно к внедрению в рабочую деятельность;
4 БАИ - бюро авиационной информации;
5 в мае-июне 1986-го года Слава Михайлов вместе с экипажем работал в Припяти по ликвидации аварии на четвёртом энергоблоке ЧАЭС.