После окончания института довелось мне работать в авиапредприятии одного северного города. О том, что в тех краях народ совершенно особенный - чистый помыслами, открытый для общения - распространяться не стану. Это и без моего слова уже стало притчей... вот именно - во языцех и эпосе народов Приполярья. Разговор не о том. Меня всегда привлекали люди необычной биографии, наделённые неординарными талантами. Об одном из них расскажу, с ним довелось пересечься как раз на Севере.
Зовут моего героя Валентин Фортуна. И речь идёт не о псевдониме или прозвище, а о самой настоящей фамилии. И биография ей под стать. Не какой-нибудь член совета директоров: родился, наворовал, сел, вышел, снова наворовал, был избран, вознёсся. Это лётчик, пришедший в авиацию прямиком из кочующего цыганского табора.
В раннем детстве Фортуна жил с мамой и её мужем, где-то в Молдавии. Частенько пропадал с пацанами в лесу или на рыбалке. Однажды рядом с Валькиной деревней остановился на ночёвку цыганский табор. Мальчишка увязался за ним, привлечённый весёлой детской многоголосицей, кострами, вспарывающими глубокую синеву бессарабской ночи, музыкой, песней и танцами. Прибившегося чужака никто из лагеря не гнал. Наоборот, его пригрели и определили в одну из кибиток на постой и довольствие. О том, чтобы вернуться и доставить Вальку домой, речи не было. Да он и сам не хотел. Жажда приключений заставила его в один миг позабыть маму и вечно пьяного отчима, по-видимому, сапожника.
Два года без малого кочевал Фортуна с табором, летом спал в душистой траве, накрывшись попоной; зимой - в кибитке в зарослях домотканых накидок и ковров среди прочей детворы. Спали вповалку, чтоб не мёрзнуть, и мальчишки, и девчонки. Там Валька впервые познал женскую ласку развитой не по годам цыганской девушки по имени Джаелл, в переводе оно означает - дикая коза.
Фортуну обучили показывать карточные фокусы. И теперь на базарах, рынках, ярмарках, вокзалах он отвлекал своим мастерством внимание добропорядочных граждан. А тем временем два проворных пацана Яшка Шорох и Баро' Шкет шустрили в толпе зевак на предмет не очень глубоко затыренных портмоне, кошельков и нычек. Ещё Валька иногда ассистировал цыганским женщинам, которые заморачивали свою жертву настолько, что та сама отдавала последние деньги. Гипнозом Фортуна не владел, но догадывался, его монотонные пассы с картами тоже играют свою роль в общем процессе одурманивания "клиента".
Однако всякой беззаботной вольной жизни когда-нибудь приходит конец. Закончились и Валькины странствия. В одном из посёлков дотошный участковый обратил внимание на белобрысого парня, обладающего цыганскими повадками, но внешне на цыгана не похожего. В увесистой папке с информацией о тех, кто был объявлен во всесоюзный розыск, ему попалась фотография - с неё на милиционера смотрел тот самый, но повзрослевший мальчишка, показывающий карточные фокусы на местном рынке.
Фортуна, отконвоированный "по этапу" на милицейском ГАЗике, оказался в материнской хате. Отчим куда-то сгинул: не то пропал во время очередного запоя, не то сбежал за длинным рублём в Сибирь. Валька неделю подёргался, порываясь сбежать из дома, а потом выпал снег, и парень успокоился.
В школу Фортуну определили на два класса ниже, чем ему полагалось по возрасту, но он на удивление легко воспринимал учебную программу, и уже через год догнал своих сверстников, которые по таборам не шлялись, а учились, как и положено советским детям - правда, без особого желания. Валентин же, наоборот, впитывал в себя знания легко и весело. Увлекательные путешествия с цыганами будто бы пробудили в нём скрытые возможности.
Так или иначе, Фортуна, получив аттестат зрелости, поступил в лётное училище, где не затерялся на общем фоне - стал одним из лучших. Потом последовало распределение на север, несколько лет работы лётчиком на самолёте АН-2 в сельхозавиации, а потом Валентин переучился и попал в один из лучших экипажей лётного отряда вторым пилотом на вертолёт МИ-6.
Всякое с Валентином происходило в годы освоения нефтегазоносных районов нашего Европейского Севера. И грустное, и весёлое. Расскажу вам лишь то, что вспомню... да и то с чужих слов. Мне по роду своей деятельности с лётчиками часто общаться не доводилось, поэтому доверюсь свидетельским показаниям очевидцев, благо - они мне повода усомниться в истинности своих рассказов не давали.
Царь горы
Занесло однажды Фортуну в Воркуту в самом начале его лётной карьеры. Приехал он на выходные в Заполярье, чтоб своего закадычного дружка Серёгу встретить, пообщаться. С ним, Серёгой этим, Валентин ещё в лётном училище очень близко приятельствовал. А потом судьба в лице государственной комиссии по распределению молодых специалистов развела парней в разные города. И ведь буквально рядом по северным понятиям работают - два лаптя по карте всего-то, - но ни разу после обильных возлияний на выпускном банкете давнишние кореша не встречались. Непорядок это, каждый сообразит. И даже не лётчик.
Дружок Серёга сразу по местам заповедным провёз Фортуну. Хоть и невелика Воркута по столичным меркам, но всё же не какой-нибудь захудалый посёлок городского типа, носящий имя героя Гражданской войны из второго ряда востребованности. Тут тебе и кинотеатры, и театр профессиональный, и пивом можно разжиться, если в очереди постоять не поленишься.
А закончилось всё в ресторане "Москва" на площади Металлистов, где цены на столичный салат были дороже даже, чем в Москве на строганину по-воркутински. Но Валентина и его друга не могли остановить подобные мелочи, если уж вечер удался, а часы, они же - пилотские хронометры, вместо времени показывали что-то отдалённо напоминавшее "полный вперёд" в бархатистой огранке первородного алкогольного шлейфа.
Познакомились с девушками, позднее с ними пересеклись в более интимной обстановке, но не стали останавливаться на достигнутом. В результате этого скромного по меркам мировой революции события друзья проснулись в камере предварительного заключения местного райотдела доблестных органов правопорядка.
Рассветная осенняя дымка не успела обозначить свой бледно-арбузный прикус на мелкой карликовой растительности, пришедшей в негодное для производства хлорофилла состояние, а приятель Фортуны уже был доставлен пред светлые очи старшего по званию, заступившего на дежурство.
История с монастырём XI-го века, разрушенного по ошибке ещё задолго до героя фильма "Кавказская пленница", повторилась. Оказалось, накануне друзья демонстративно мочились с третьего этажа недостроенного здания в софитах башенного крана, после чего оказали незначительное сопротивление милиции, от которого не сумели позднее отказаться по причине того, что производящий задержание сержант Свидригайло смог предоставить в качестве доказательства покушения на членовредительства пару пуговиц с гербом СССР, вырванных "с мясом", и укушенный за вторую сержантскую полоску погон. Золотая нитка принялась распускаться и свесилась пострадавшему на плечо, делая его вид несчастным и обездоленным.
Приговор об административной ответственности настиг лётчиков врасплох, хотя им вполне светил и мелкий уголовный срок. Впрочем, нравы той поры были достаточно просты в шахтёрской столице Заполярья, и на такую мелкую шалость, как "нанесение лёгких телесных" там реагировали совсем иначе, чем, скажем, в Мелитополе. Мало этого, начальник отделения милиции оказался большим шутником - он направил друзей отбывать честно заработанные пятнадцать суток на территорию родного - по крайней мере, для Сергея - авиапредприятия, где им предстояло расчищать охраняемую территорию от строительного мусора под надзором местного работника ВОХР. Выяснил личности задержанных и решил повеселить не только себя - дабы знали и помнили.
Стыдобища-то... а если увидят, если узнают? Серёга, приятель Фортуны, отпросился у охранника и побежал к командиру лётного отряда - разруливать ситуацию. Благо в наряде на выполнение полёта он в тот день не стоял. Командир обложил молодого пилота километровым загибом имени штурмана Забубукина, поорал недолго - минут десять, может быть, с половиной - а потом позвонил в милицию. Вскоре вопрос разрешился к всеобщей пользе. Лётчика отпустили под честное слово, командир отряда получил в руки компромат на подчинённого, которым сумел бы воспользоваться в случае необходимости, а дежурному капитану МВД была обещана халявная рыбалка с доставкой к заповедной реке винтокрылым транспортом.
Да, всё это прекрасно, но оставался ещё Фортуна - невольный узник совести и собственной необуздываемой в состоянии алкогольной интоксикации гордыни. Командир лётного отряда, внимая просьбам подчинённого, замолвил словечко и за Валентина. Потом отправился вместе с опальным пилотом с дружественной миссией Красного Креста на обустраиваемый участок аэродрома.
Они ожидали увидеть закоренелого грешника, в похмельном поте работающего лопатой... в крайнем случае, граблями. Но не тут-то было. Фортуна в величественной позе Генриха VIII, недавно предавшего палачу свою вторую супругу, Анну Болейн, возвышался с траверса вершин, образованных штабелями досок. Охранник же бегал вокруг, собирая мусор в одну большую кучу из неисчислимого числа маленьких. Без удовольствия, но с чувством долга.
- Ни хрена себе! - удивился командир лётного отряда. - А это что за зверь?
- Это Фортуна...
- Сам вижу, что не хрен собачий. А чего наш вохрюк так скачет истово, будто норму по трудодням не успел к майским выполнить?
- Он мне в карты проиграл, - невозмутимо пояснил Валентин.
- Мухлевал, небось? - улыбнулся командир. - Видать, мастеровитый... И в храп1, наверное, умеешь?
- Как можно? Ничуть. Я просто все карты насквозь... Ещё с табора... В храп тоже недавно научили...
- Валерий Палыч, с ним лучше того... нельзя на деньги. Любого облапошит.
- Фартовый у тебя дружок, Серёга. Как фамилия? Надо бы запомнить.
- Валька... Валентин Фортуна...
- Нет, ты не понял. Не о прозвище речь. Я фамилию спросил.
- Так это и есть фамилия. Фортуна.
- Ну-у-у... надо же... Какая тут может быть милиция с её глупыми исправработами, если САМ Фортуна банкует! Ну что, сынки, теперь быстро ко мне. Похмелю. Но смотрите удивлённо. Первый и последний раз! Любой промах Серёга, и слетишь с лётной работы, словно падший ангел с Синая. И тебе... Фортуна - тот же совет. Думаю услышать ещё о твоих подвигах, но только позитивное!
Услышал. И не раз.
Катушка
Что сказать, пилотировал Фортуна хорошо. В командиры не рвался, но зато вторым пилотом был отличным; любой КВС за него бы полцарства, хрустальную вазу - признак социалистического достатка - и ещё мотоцикл ИЖ (с коляской) отдал, не задумываясь.
При полётах на большегрузных вертолётах МИ-6 главное - умение управлять подвеской. Дело это тонкое и непростое. Оно заключается в процессе умелого зацепления груза (за это отвечает бортрадист) и в пилотировании вертолёта, раскачиваемого воздушными потоками, попадающими на подвеску, лишённую аэродинамической обводки абриса... в отличие от автомобилей серии "Формула-1".
Так вот, Фортуна был из тех, кому командир мог доверить полёт с самым неформатным и сложным грузом. И кроме того, кроме пилотского мастерства, не чурался Валентин и тяжёлого физического труда, если в том появлялась необходимость.
Однажды несли на подвеске бухту с силовым кабелем куда-то на буровую. Дело для "шестёрок" не совсем ординарное. Обычно бухту силового кабеля и менее грузоподъёмный МИ-8 доставить сможет, но тут лето жаркое. А как известно, чем выше температура, тем меньше подъёмная сила у аппаратов тяжелее воздуха. Для "восьмёрок" работать пришлось бы на пределе. Тут ещё от сухой массы самого вертолёта многое зависит. Так или иначе, произвели расчёт, и оказалось, что необходимо: во-первых, дождаться, пока жара немного отпустит, во-вторых, использовать из имеющегося парка вертолётов МИ-8 предпочтительнее три борта, у которых более мощные двигатели, а их как раз нет на базе в силу разных обстоятельств. Летом как правило все машины по оперативным точкам работают, возвращаясь в родной аэропорт лишь для проведения тяжёлых регламентных работ на планере, двигателях или редукторе. Можно было подождать, но время играло важную роль. Поэтому заказчик не поскупился - оплатил лётное время более тяжёлого вертолёта МИ-6.
Последнее обстоятельство, вероятно, и сыграло негативную роль в дальнейших событиях. Дело в том, что оператору подвески (он же - бортрадист) не часто доводилось ранее иметь дело с кабелем в бухте, и он не сумел проконтролировать подвеску груза должным образом. Да и представитель заказчика не зафиксировал конец кабеля, как это положено.
В общем, осмотрели бухту. Поднялись над промплощадкой, представитель заказчика застропил груз, экипаж произвёл контрольное висение для проверки надёжности крепления, и вертолёт взял курс на буровую. А на половине пути командир получил доклад от оператора о том, что кабель начал разматываться с катушки.
Аккуратно снизились, положили груз и сами сели несколько в стороне. Командир в экипаже Фортуны опытный - место выбрал на песчаном речном плёсе реки, разрезающей лесотундру, как нож, входящий в тугую плоть селёдки под шубой с седеющим майонезом ягеля на поверхности с редкими зелёными вкраплениями, напоминающими листики петрушки, карликовой берёзы. Для чего? Дабы не искать потом по бурелому конец тяжёлого кабеля в броне среди труднопроходимого стланика.
Размоталось метров семьдесят (вовремя заметили). Можно было взлетать и уходить к месту базирования, поскольку основная вина за случившееся на заказчике. Именно он несёт ответственность за фиксацию кабеля в бухте. Плохо зафиксировали свободный конец - теперь извольте заказывать ещё раз вертолёт, чтоб доставить рабочих, которые бы смогли привести катушку в порядок и подготовили её для дальнейшей транспортировки. А потом уже можно будет осуществлять доставку на конечный пункт - буровую.
По всем инструкциям, понятиям и житейской логике полагалось возвращаться на базу... Но у Фортуны оказалось своё мнение на этот счёт. Он предложил:
- Мужики, на буровой вышкомонтажники без дела сидят, нас ждут. Неужели ж мы заставим их нервничать ещё сутки-другие? Давайте сами смотаем кабель... Тут же всё на виду. Берег чистый. Управимся. Командир сомневался недолго: экипаж взялся за дело и сумел привести бухту кабеля в транспортопригодное положение. Правда, пришлось попотеть и часа два-три трудиться в стаях гнуса под палящими лучами солнца, но кабель был доставлен по назначению ещё до наступления новых календарных суток.
Фортуна, будто бы знал, что сей трудовой порыв поможет ему позднее выкрутиться из очень щекотливой ситуации. Из какой? Слушайте и услышьте.
Очередной полёт с подвеской. И вновь тот же заказчик, и опять - кабель. Но это случилось немного позже, когда Фортуна вернулся из отпуска - в первый его лётный день. Лето - горячая пора не только в прямом, но и в переносном смысле: работы много, поскольку отсутствуют зимники - временные зимние дороги к буровым. Кроме того, вертолётчиков не хватает по причине сезона отпусков, потому вторых пилотов переводят из экипажа в экипаж с целью заткнуть ими бреши штатного расписания. Из-за работы лётного отряда в авральном режиме Валентина не успели толком ввести в курс последних событий в авиапредприятии. Быстрее совершить вылет пока не жарко - вот главная задача летающего коллектива во главе с командиром экипажа, куда прикомандировали Валентина. Времени на изучение документации нет совсем.
А рассказать Фортуне о технических новинках стоило. За время его отсутствия на всех вертолётах МИ-6 технические специалисты А и РЭО2 внедрили рацпредложение: дублирование управления аварийным сбросом подвески. Теперь в случае экстренной необходимости - например, угрозе жизни пилотов - сброс груза можно было произвести из кабины экипажа, нажав небольшой тумблер, не привлекая к процессу бортоператора (бортрадиста), который сидит отдельно в грузовом отсеке у раскрытого люка с лебёдкой.
Тем временем, подготовка к вылету шла штатным образом: зацепили бухту с кабелем, взяли курс на буровую. Шли на высоте пятьсот метров. Ничего, как говорится, не предвещало. И тут-то радист доложил по бортовой связи:
- Командир, груз ушёл.
- Твою мать, как ушёл?! Стропы оборвались?
- Нет, вроде всё штатно... отцепление, будто при сбросе подвески.
- Вот же, сучий потрох! Какого хрена?!
- Командир, не моя работа, честное слово. Всё в норме...
И тут взгляд первого пилота обратился к Фортуне. Сомнений не оставалось - именно тот недавно вставал со своего кресла, чтоб размяться. И он один не знал о доработке.
- Это ты, сукин сын, тумблер аварийного сброса в кабине нажал?
- Аварийного сброса? Ну да, нажал. Я ещё подумал, прикол, наверное. Иначе бы точно в тридцати инструкциях расписаться заставили, если б нововведение какое.
- А сообразить не мог, Валя?! Это же доработка по бюллетеню МГА. Эх, говорил дятлам, нужно было тебя неделю на земле помариновать, чтобы в курс дела вошёл. Так ведь нет - кричат, мол, вторых пилотов не хватает, а заказчики в очередь стоят... Вот и дошутились! Да и я хорош - замотался, не предупредил перед вылетом!
Ситуация нарисовалась аховая. Кабель, упавший с высоты полукилометра, судя по всему, рассыпался в медную пыль. Теперь возмещать экипажу. Хоть и немаленькие у пилотов заработки, но всё равно накладно. И с лётной работы снять могут - нарушение налицо: второй пилот, вернувшийся из отпуска, не был ознакомлен с техническими новшествами. Если же ещё и потраченное впустую лётное время заставят оплачивать... Страшно подумать!
Но делать нечего. Нужно возвращаться на производственную базу экспедиции.
- Командир, ты не спеши штаны снимать, пока большой дядя ремень не начал расстёгивать, - сказал Фортуна. - Заказчик нам должен за тот случай, когда по его вине чуть кабель не потеряли. Мы тогда не поднимали шума, замяли. Думаю, теперь пришло время собирать камни... если раньше их правильно, а я думаю - правильно, разбрасывали. В общем, докладывай на диспетчеру, дескать, перепутались стропы, возвращаемся в промзону перецепляться. Дело обычное. А там что-нибудь выторгуем, даст бог.
Снизились, сели. Фортуна сразу же побежал к начальнику базы экспедиции-заказчика. Во всём признался и попросил:
- Выручай, Маркович. Мы твоих хлопцев не сдали, когда по их вине груз чуть в минуса не ушёл. А за кабель расплатимся постепенно. Только, чтоб без огласки. Можно такое устроить? Ты меня знаешь, Маркович: слово Фортуны - слово чести.
Начальник базы, битый жизнью и парткомом еврей с разворотливостью первоклассного снабженца, только улыбнулся в ответ:
- Знаю-знаю, Валя. Ты не подведёшь. Есть у меня один вариант. Неучтённая бухта здесь имеется. Берёг её на случай аврала или крайних обстоятельств. Вот теперь и пригодилась. Ты не думай, мне её продавать ни к чему. Борис Маркович слишком долго делал свой авторитет, чтоб потом всё разрушить из-за презренной меди. Скажешь командиру - всё будет, как у Нюрки после бани.
- А это как?
- Когда всё чисто... практически стерильно. Вы доложили, что возврат по причине скручивания строп? Вот и славно. Молодцы! Сейчас зацепите новый кабель и продолжите свои трудовые подвиги.
- Маркович, а что с деньгами?
- Я тебя умоляю, Валя. В нашей стране деньги уродуют не только людей, но и саму жизнь. Отношения нельзя портить из-за дурно пахнущих артефактов с фабрики Гознака.
- А как нам отбла...
- Всё очень просто, мой дорогой. Ты же помнишь, Борис Маркович потерял почти всё здоровье на своей нервной работе, и он перестал кушать мясо?
- Если сёмга, это не вопрос. Сколько?
- Ну что ты, Валя. Я не могу ни на чём настаивать. Но моя супруга Клара Моисеевна и мои дети - Гриша и Софа - тоже привыкли кушать рыбу по три раза в день.
- Получается - двенадцать?
- Я всегда знал - наши вертолётчики очень неплохо разбираются в высшей житейской математике...
- Маркович, а может, десять для ровного счёта?
- Ай-ай-ай, молодой человек, на Руси всегда дюжинами считали.
- Хорошо, понял. Но мы не сможем всё сразу...
- Так ведь и Москва тоже не сразу строилась...
Вот на том и порешили. А Борис Маркович был абсолютно прав, когда предпочёл речную северную красавицу сёмгу примитивным банковским билетам. Сёмга - самая твёрдая валюта того времени. Да, кстати, если уж речь зашла о рыбе, то скажу, что особи менее шести килограммов весом при взаимозачётах, расчётах и даче взяток попросту не учитывались. Вот и считайте, во сколько экипажу обошёлся аварийный сброс подвески. Но эти издержки всё равно не идут ни в какое сравнение с тяжестью возможных последствий.
Пивные реки в хрустальных берегах
Как вы помните, карты в руках Фортуны становились послушными и помогали ему всё время быть на виду. Но он обладал и другим уникальным способностями, присущим чудодеям-фокусникам. Валентин мог есть стекло и лезвия от безопасных бритв, предварительно тщательно разжевав опасную "пищу". Чаще всего Фортуна демонстрировал процесс поедания рюмок на сцене - во время традиционных фестивалей художественной самодеятельности, проводимых в авиапредприятии. Но однажды эту уникальную способность Фортуны понадобилось применить в иных целях.
Фортуну направили в УТО вместе со всем экипажем. УТО - учебно-тренировочный отряд, где люди, близкие к авиации проходят переподготовку. Иначе говоря, совершенствуют свои теоретические познания. Вот и Валентин тоже оказался в роли великовозрастного студиоза прохладной жизни. Почему - прохладной? Да всё очевидно. Всяк лётчик с прохладцей относится к преподавателям-теоретикам, которые, как правило, сами никогда матчастью в полёте не управляли, не говоря уже о нестандартных и аварийных ситуациях.
Тем не менее, если отношение к учёбе прохладное, то это вовсе не значит, что напитки во время учебной командировки не должны быть горячительными. Гуляли в УТО всегда по-русски: женщин любили страстно, но непродолжительно, водку пили помногу, но часто - что называется, до последнего рубля в кармане и последней кровавой сопли в носу. Не зря же небезызвестный снабженец Борис Маркович называл деньги злом. Счастье было не в них, хотя нынешние господа-демократы уверяют нас в обратном.
В какой-то из замечательных вечеров, а сказать, будто вечер оказался скверным, язык не поворачивается, небольшая компания (правильнее будет сказать, экипаж вертолёта МИ-6) заседала в ресторации республиканской столицы. До окончания курсов оставался день-другой, потому финансы принимались исполнять романтические мелодии на стихи и музыку классиков жанра.
Лётчики выпивали, закусывали, начинали выцеливать дам с красивым изгибом рук и несомненными достоинствами фигуры. Правда, поить представительниц прекрасного пола было уже не на что, посему приходилось выделять лишь тех фемин, на виртуальный визаж которых категорически не хватало водки, дабы оные выглядели красотками. Но и это совсем не худо. Да ещё и - "возможны варианты", как написали бы шахматные аналитики в комментариях к партии на звание чемпиона мира.
Вечер так бы и завершился переходом из стадии мужского разговора в категорию альковного шёпота, но! Именно - но! Тут произошло событие, послужившее поводом для Фортуны раскрыться во всей его молодецкой красе.
В советские времена в том краю, о котором речь, партия и правительство не очень баловали православно-люмпенское население разносолами... в том числе - пивом. И тут, представьте себе этакий нежданчик - по залу материальным облаком разнёсся шёпоток: "Привезли чешское, настоящее..." Импортный хмельной товар - да это же почти контрабанда! Чешское пиво "Сенатор". Выбросили, как тогда говорили!
Экипаж вертолёта МИ-6 сделал стойку. Но проверка содержимого карманов закончилось весьма невесело. Денег могло хватить, разве только, на один стакан. Для пятерых здоровых мужиков - будто мёртвому припарка! Душераздирающее обстоятельство!
Командир было приготовился дать отмашку к отходу на "зимние квартиры", но тут инициативу перехватил Фортуна. Он спросил:
- Мужики, пиво пьём?
- А на какие шиши? Сам же видел, все мужики пустые.
- Есть один момент. Сейчас попробую.
- Ты тайный наследник Рокфеллера?
- Нет, явный последователь Эмиля Теодоровича Кио!
- Эй, любезный, уделите нам секундочку своего драгоценного внимания! - этот окрик уже в сторону официанта.
- Вы же расплатились. Ещё чего-то желаете?
- Нам бы пива... графина два-три.
- Это будет стоить...
- Постой, парень. Денег у нас нет, но могу предложить кое-что интересное.
- Знаю-знаю, ваше интересное. Сначала выпьете, а потом так и уйдёте, не заплатив.
- Ты не понял. Интересное - то, что я сейчас на твоих глазах съем хрустальную рюмку. А ты потом нам пива принесёшь.
- Шутите?
- Ничуть. Я серьёзно, парень...
- Н-н-ууу, хорошо. Только я к администратору сгоняю... чтоб ничего не вышло. Может быть, народ заинтересуется...
- Шустрей, мудрила, хорошего пива сто лет не пили!
Администратор оказался человеком не только бывалым, но и вполне рисковым. Он немедленно подрулил к столу лётчиков с вопросом:
- Хорошо, допустим, мы согласимся. Вы испортите рюмку, но её не съедите, тогда - что? Кто платить за испорченное имущество станет?
- Думаю, вы прекрасно сможете организовать денежный тотализатор среди своих работников и... кстати, посетителей...
- Тотализатор...
- Ну да, вроде спора на деньги... Часть выигрышного фонда оставьте на покрытие расходов. Понимаете, о чём я?
Администратор понимал со сверхзвуковой скоростью, и вскоре двери ресторана закрылись изнутри, дабы органы правопорядка не смогли неожиданно нагрянуть на один из первых сеансов буржуазного светского развлечения.
Под свист и улюлюканье зала Фортуна разжевал и проглотил водочную рюмку, что называется, в один присест. На столе лётного состава немедленно возникли два графина с пивом... которого волею обстоятельств Валентину не досталось. Пока он принимал поздравления и пил двойной брудершафт с нефтяником и забойщиком скота с соседнего столика, друзья незаметно для себя выцедили призовой фонд, забыв о герое.
Валентин не смог даже обидеться, поскольку находился на вершине славы. Он просто незло матернулся и подозвал к себе администратора. Тот уже понимал, что одной рюмкой дело не ограничится.
- Та-а-а-к, - сказал Фортуна, - нам ещё пива принесите, а я за это съем винный фужер...
- Нет, уважаемый, - ответствовал представитель сферы обслуживания, - мы ваши способности расценили вполне себе... Фужер-то каждый дурак стрескает за милую душу. А вот ещё бы и фарфоровую тарелочку присовокупить, каково?
- А мне плевать! - взревел второй пилот, вошедший в состояние "я милого узнаю по походке, что ты..." - Я тут у вас всю посуду съесть могу. Только пива чтоб принесли не пару графинчиков, как в прошлый раз, а все... четыре!
- Согласен. Три!
- Четыре!
- Три... больше не могу...
- Выигрыша не хватило?
- Я опасаюсь, помогут ли ваши способности в этот раз. И против... тоже ставить не рискую...
- Не сомневайся, джанго, ставь на меня... Не подведу! А чего ты такой дёрганный, рискнуть боишься?
- Один раз рискнул - на пять лет в дикие северные края угодил... И теперь вот... возвращаться некуда.
- Понимаю, выходит - политический... по торговой части?
- Не шутите, и без того невесело.
- Невесело? А моей добротой пользоваться весело? Небось, "уголок"3 состриг себе на пропитание с моего выступления?
- Вы... того... забываетесь...
- Да хватит тебе, керя, порожняк колдырить мимо станции. Неси четыре графина, а я расстараюсь!
После того, как Фортуна догрызал фарфоровую тарелку "на сладкое", зал ресторана разродился бурными аплодисментами, переходящими, разумеется, в авиацию. Валентина качали импозантные мужчины с клеймом индпошива на депутатском немалом тазу и нетрезвые матроны предпенсионной возрастной категории, молодые люди с повадками кроликоватого хищника и девицы, нагруженные инстинктами самки богомола в пору полового расцвета, студенты и техническая интеллигенция, пролетарии умственного труда и даже один заезжий член-корреспондент по части задней поверхности спины головного мозга.
В этот раз Фортуне пива перепало немало. Он закатывал глаза и, с трудом сдерживая восторг, говорил, будто лучше старинный пенный напиток ему попадался всего только раз - на ярмарке в Рахове, когда тихушнику Яшке Шороху удалось увести двух годовалых жеребцов за один день, а трактирщик Зурало Иванович Штыль выкатил за них бочонок "Пльзенского праздроя", а потом обменял в колхозе-миллионере "Заветы Калинина" на румынский кофейный агрегат "Шоколадный Дракула" и морозильную камеру модели "Колыма".
Незаметно в ресторане назревал час закрытия, а экипажу вертолёта возжаждалось выпить пива, что называется, "на коня". По старинному обычаю, надо сказать, а не по какой-то мелкобуржуазной разнузданности.
Неуверенной рукой Фортуна притормозил официанта:
- Слушай, дорогой... Передай своему главному, я готов съесть ещё и графин за пару литров...
- Пива?
- Ну не чая же! Чая в нас столько не влезет.
Мгновенно по залу разнеслась замечательная весть - шоу просто обязано продолжаться.
Администратор проникся уважением к неуёмному посетителю и велел принести "силиконовому пожирателю" ещё пива. Просто так. Задаром. Или это бывший заключённый своим показным альтруизмом решил отвести внимание завистливых господ-товарищей от своего неразрешённого стариком Марксом и дедушкой Лениным гешефта? Рецидив же в предпенсионном возрасте - страшное дело, сами понимаете. А "мотать срок" на старости лет на основании доноса завистников не такое уж и увлекательное занятие, как заметил некий аббат, попытавшийся бежать из замка Иф методом подкопа, ведущего на волю.
Наутро, когда умывались, командир вертолёта спросил у Фортуны:
-Ты хоть помнишь, что вчера творил?
- Рюмку съел.
- А фужер с тарелкой?
- Да иди ты!
- Ребята соврать не дадут. А как графин схрумкать хотел, помнишь?
- Не-е-ет, это не я был. Не в моих правилах подрядиться, а потом бросить дело на полпути.
- Нет, вы видели! А вчера кричал, что всё ему подвластно, даже горный хрусталь запросто разгрызть можешь. Пьянству - бой!
- А бою - гёрл, Борисыч, - невозмутимо ответствовал Фортуна.
На границе тучи ходят...
Вскоре после описываемых событий, я уволился из авиапредприятия, отработав положенные три года по распределению. Очень долгое время мне ничего не было известно о своих бывших сослуживцах. Почему? Просто перебрался я в столицу, а здесь пришлось крутиться так, как раньше и не представлял себе. Тут уже не до старых связей. Ничего я не знал и о Фортуне, разумеется.
И вот вчера совершенно неожиданно встретил Валентина на улице. Он теперь лётчик на пенсии. Работает в некой охранной структуре - стережёт от злоумышленных люмпенов то, что государство не удосужилось перераспределить с торгов за незначительностью рыночной стоимости. Фортуна легко вписался в систему демократических ценностей. Он, впрочем, ценности и раньше любил, просто не осознавал, их демократичесности. Теперь понимает. Настолько понимает, что свой партбилет продал странствующим японским пенсионерам за двадцать долларов во время своего отдыха по путёвке на Кипре. Правда, сначала просил сорок, но эти деньги удалось получить, присовокупив к "краснокожей книжице" с полысевшим Лениным на обложке октябрятский значок, на котором Владимир Ильич выглядит не в пример моложе и волосатей. Заветы Бориса Марковича в стране победивших чубайсов, похоже, перестали работать.
Вспомнили мы с Валентином ту давнюю историю в ресторане, ароматизирующую чешским пивом "Сенатор". Вспомнили, а потом Фортуна рассказал мне, что ячменный напиток преследует его и по сей день.
Лечился Фортуна в одном из санаториев Пятигорска, а после окончания срока путёвки решил заехать к старинному дружку ещё со времён учёбы в лётном училище. Тот давно приглашал к себе в Харьков. Сел Валентин на поезд, отправился.
На станции Кавказская вышел Фортуна на перрон и решил попить пива. И не абы какого, а нефильтрованного. Только такое и употреблял в последнее время. Без консервантов-то живые микроорганизмы (сиречь - бактерии) непременно норовят улучшить процесс обмена веществ. Милое дело.
Лохматый мужик в конгломерате железнодорожной формы и трикотажных тренировочных штанов с пузыристыми коленями времён освоения целины, увешанный вяленой рыбой неопределённо махнул рукой в сторону заката, услышав вопрос Фортуны о возможности приобрести вожделенный продукт. Итак, генеральное направление указано, главнокомандующий направил выстроенные полки в сторону предполагаемой дислокации противника.
Ларёк, в котором разливали свежайшее пиво, оказался практически за чертой вокзала, в городе. Фортуна наполнил загодя приготовленную тару янтарной влагой и потянулся следом за толпой местных жителей в сторону перрона. Немного не угадал: все шли на электричку, а его, Валентина, поезд стоял на другой платформе - до неё ещё через подземный переход пилить.
И ничего нет удивительного, что опоздал Фортуна. Когда Валентин звенел виртуальными шпорами своих домашних шлёпанцев на нужном пути, зелёный свет "в светлое будущее" горел уже довольно давно, и последний вагон, кокетливо виляя нерабочим тамбуром, изображал Валентину, как ему неловко оставлять пассажира в незнакомом городе с "полуторкой" пива, шортах, футболке и шлёпанцах на босу ногу. Без документов и практически без денег.
Фортуна незлобно ругнулся, но быстро взял себя в руки. Успел за полторы минуты два раза впасть в уныние и вновь приободриться. Чёрт, там остались вещи и паспорт. Интересно, как поступят с ними на границе с Украиной? Даже страшно представить... Стоп, но ведь можно же позвонить нашим пограничникам и попросить, чтобы оставили у себя. По протоколу, разумеется. А если они конфискуют всё скопом? А там фотоаппарат полупрофессиональный, видеокамера, ноутбук, планшет... хоть и старенький, но всё равно жаль...
Реакция пилота быстро к нему вернулась, и Валентин принял, пожалуй, единственно верное решение - побежал к привокзальной стоянке автомобилей. Он хорошо помнил, что примерно через час по маршруту следования поезда находится станция Тихорецкая, куда можно успеть к приходу локомотива... если не будет пробок на автотрассе.
Валентин не зря, видимо, носит судьбоносную фамилию. Ему повезло: водитель быстро согласился поехать, не ломался, пальцы не гнул, несмотря на то, что денежный приз мог ожидать его только в конце погони за поездом. Рискнул, одним словом. И не прогадал.
Когда автомобиль подкатил к станции Тихорецкой, дежурный по вокзалу только объявлял о прибытии. Фортуна с независимым и скучающим видом прошёл в своё купе мимо проводницы, отвесившей челюсть в положение "велкам, а вы откуда?" и угодившей в состояние эйфоричного помешательства.
В тесном помещении сидело пятеро: начальник поезда, старший милицейского наряда, трое пассажиров. Они дружно всем миром пытались сотворить опись вещей "сгинувшего" в Кропоткине попутчика таким образом, чтобы успеть к отправлению. Удавалось это плохо, поскольку авторучка категорически отказывалась оставлять какие-нибудь материальные следы на казённом листке бумаги чахоточно-жёлтого оттенка.
Фортуна бесцеремонно подвинул представителя внутренних органов в чине капитана, залез в свою сумку, достал оттуда "паркер", подаренный ему некогда командиром экипажа, когда Валентин уходил на пенсию, и протянул начальнику поезда.
- Возьмите мою, ваша пишет совсем неважно!
- Ми-ну-то-чку! - отчеканил капитан. - Всем же было сказано, что сюда не заходили. Мы тут протокол... Где проводница?! Вот курица - ничего поручить нельзя! Можно сказать, здесь секретная операция в полном разгаре. Шпиона почти разоблачили... а тут шляются всякие! Поубивал бы!
- Вы кто такой будете, гражданин? - немного позднее спросил быстро успокоившийся, звание обязывало вести себя с достоинством, милицейский чин. - Вы, часом, не пособник пропавшего? Хотели границу нарушить... по чужим документам?
- Почему, по чужим? - удивился Фортуна. - Если нарушать, так только по своим. Это, собственно, мои документы.
- Пошутил, да? - начальник поезда начинал догадываться, в чём дело. В тяжёлом мыслительном процессе ему здорово помогали вытянутые лица пассажиров, населяющих купе.
- Па-а-а-звольте, - возмутился капитан, - чем докажете, что документы и вещи принадлежат вам?
- А чего доказывать: вы на фотографию в паспорте гляньте. Да я вам и о содержимом сумки в подробностях расскажу.
- Ага, сам сознался! Какие секретные сведения хотели переправить на территорию дружественной Украины?
- Палыч, успокойся! - начал приводить в чувство заигравшегося в шпионов милиционера начальник поезда. - Какой, к чёрту, шпион. Он это, он... Тот самый пропавший пассажир. Видишь, и соседи по купе подтверждают. Пойдём...
- Нет, всё крайне запутано. Гражданин... э-э-э... Фортуна, отчего у вас такая странная фамилия? Здесь что-то нечисто.
- Ну, знаете, фамилии не выбирают. Какую родители дали, такую и ношу. Вот у вас, скажем, какая?
- Это к делу не относится!
- А всё же?
- Капитан Приходько.
- Вот видите, судя по фамилии, вовсе не я украинский шпион, а вы!
- Видел наглецов... но подобных!!! - милиционер от возмущения взошёл, словно дрожжи. - Сейчас ссажу до выяснения личности - будешь знать, как хамить!
- Палыч, - пытался урезонить напарника начальник поезда, - личность-то мы уже выяснили. Чего там... пошли...
- Нет, а если это двойник?
- Не выдумывай, Палыч! Пойдём...
- Хорошо. Пусть так - вы, гражданин Форпост, хозяин... своих... этих вот вещей. А где вы тогда пропадали целый час?
- За пивом ходил, - честно ответил Фортуна, продемонстрировав многострадальную "полторашку" с нефильтрованным продуктом.
- А-а-а-а... Тогда понятно, - сказал капитан, надел фуражку и вышел в коридор.
Следом за ним потянулся и железнодорожник. До слуха Валентина ещё некоторое время доносилось ворчание служителя внутренних дел на железнодорожном транспорте: "Нет, нужно было задержать наглеца, чтоб неповадно..."
В этот момент в купе заглянула голова местного Шумахера и спросила:
- Хозяин, расплачиваться будем?
- За пиво? - хохотнул Фортуна.
- За пиво, за пиво. За то, что не успело скиснуть! - сверкнул золотой фиксой улыбчивый вокзальный "бомбила".
- И во сколько же тебе обошлось нефильтрованное? - спросил я у Валентина.
- По европейским ценам, - задумчиво ответил Фортуна, но по его взгляду нетрудно было догадаться - уж мне-то никогда в жизни не придётся выпить такого дорогого напитка.