Чваков Димыч. Сказка о немецкой классической философии

Давным-давно, когда словом "политкорректность" бредили лишь в домах, выкрашенных охрой, жил-был один Фрейд. И был у данного нам в наших ощущениях Фрейда один Гегель и один Кант.

И повадился к этому Фрейду в дом некто Юнг, тот, что из швейцарских психиатров, в гости захаживать. А Фрейд заперся внутри, с Кантом про разные психофизические штуки рассуждает. И не нужно им в собеседники Юнга приставучего. Другой бы понял давно - не пришёлся, де, к научной беседе в понедельник, да, и удалился восвояси. Но Юнг не так прост. Всё захаживает и захаживает. Позвонит бывало в звоночек кёльнского чугунного литья, посучит немного ногами половичок у дверей, покряхтит, скушает мятную конфекту и прогуляться отлучится.

Прогуляется минут несколько и снова названивать принимается. А как утомится, сразу про осуществление индивидуации личности что-то в замочную скважину кричит. Зигмунд всё это кощунство слышит, но виду не подаёт. Дверь не отпирает, разве собачкой иногда тявкнет, отвяжись, дескать, Юнг, креста на тебе нету.

Незаметно проходят годы. От двери не отлучиться, сами понимаете, иначе хитроумный Юнг воспользуется и в дом проникнет. Так и стоят себе Зигмунд с друзьями, трём богатырям уподобившись, косяки подпирают. И ладно бы только в понедельник, а то ведь и в другие дни приспособился Юнг к Фрейду шастать. Вытащит из почтового ящика газету, подправит дату на понедельник и назад всунет. В подобных обстоятельствах поневоле философом станешь, даже если родился полным кретином. А Фрейду-то с Кантом ума не занимать, потому их и помнят сегодня, как родных, и памятники воздвигнуть норовят, и умозрительные откровения великих в программу ВУЗов включить.

Вернёмся теперь к Гегелю. Он-то, зачем Фрейду нужен, если и одного Канта вполне достаточно, чтобы кого угодно до смерти заговорить? Необходим же Гегель философствующей парочке по многим причинам. От двери-то герру Зигмунду не отойти, а нужды естественные справить требуется. Например, побриться или в зеркало на себя взглянуть. Вот тут-то Гегель незаменимым оказывается. Он и побреет, и в магазин за шнапсом сбегает, и накормит, и бельишко простирнёт, ну, и всё остальное-прочее, за исключением специальных услуг, за которыми приходится к фрау Манифюндер посылать. Гегель, случается, зайдёт к ней, чтобы дамочек для друзей подобрать, но так увлечётся -пока сам не попробует, к Фрейду не отправляет.

Возникает вопрос, а как Гегель и эти милые создания от фрау Манифюндер в дом к Зигмунду проникают, да и кухарка приходящая - без неё тоже ведь никуда? Секрет открою: чёрный ход для того предназначен.

Юнг же о запасном выходе не знал ничегошеньки. А, представьте себе на минуточку, вдруг бы да знал...

Думаете, почему Зигмунда с Иммануилом никогда не тянуло поменяться местами с Гегелем хотя бы на время, чтобы тот сменил их на дверях, а самим ~~погуглить~~ погулять пойти? Они, видите ли, хотели, паритет соблюсти - раз гость незваный бессменно в дверь ломится, значит и им не пристало замену себе требовать. Философы! У них всегда поперёк: если упрутся, то будут стоять на своём - легированным ломом не сковырнёшь.

У Юнга, между тем, товарища верного не оказалось, который бы за ним ходил, как Гегель за Фрейдом и Кантом. Обносился Юнг, зарос до самых глаз подозрительной рыжей щетиной, питался нерегулярно, христарадничая во время прогулок. А уж, как ему справлять и отправлять естественные нужды удавалось, о том вообще разговор особый. Юнга три раза хотели даже под суд отдать за нарушение общественных норм морали, но ему удавалось убедить жандармов, что "ЕСЛИ НЕ ОН, ТО КТО ЖЕ!"

И так бы, пожалуй, вся эта история с философией и закончилась буднично и ординарно: сошёл бы с ума герр Юнг от тоски да одиночества. Но тут посетила его замечательная идея, познакомиться с кем-нибудь из прохожих. Нет, правда, он ещё раньше пытался с почтальоном, который Фрейду разные "Пентхаузы" да "Малые философские сборники рассуждений о дамах" по подписке приносил, поговорить и завлечь в свои экзистенциональные сети, но не тут-то было. Почтальон на одно ухо глухим оказался, а на второе по-немецки ни бум-бум. Так и заявил Юнгу: "Нихт шиссен, пане Юнг. Их бин итальяно почтальоно, с толстой, понимаете ли, сумкой на Римини".

Да, напарника отыскать хорошо бы, только попробуй в толпе философа приметить, чтоб тему для общения найти. Нелёгкое дело. "Кто ворон всё время считает, тот и философ", - решил Юнг. Как на грех - февраль приключился, и все вороны отлучились на зимние квартиры. Пришлось Юнгу весны ждать. Сначала по Саврасову грачи прилетели. А за ними уже и вороны припёрлись журавлиным клином. "Клин клинским вышибают!" - догадался Юнг и отправился искать себе перманентного собеседника к ближайшему гештету.

На свою беду Артура Шопенгауэра нелёгкая в том месте носила. Ничего он о Фрейде не слышал. И о Гегеле с Кантом. А вот про Юнга читал чего-то во вчерашней газете "Дер немецкий цайтунг". Так, де, мол, и так, на одной тихой улочке некий гражданин субтильной наружности облика справил две нужды принародно и провёл ночь в участке.

Завидел Шопенгауэр Юнга в опасной для себя близости, но значения не придал. Мало того, ассоциативно этого встреченного господина с героем газетной статьи в соответствие не поставил. Расслабился самую малость да попал под влияние психиатра-одиночки. Ему беда, а у Юнга - радость непередаваемая: и пациент и собеседник в одном лице. Как же тут не ликовать?!

А Фрейду с Кантом, напротив, неуютно стало. Раньше-то они с полным превосходством в щель под дверью обросшего и грязного Юнга лицезрели, всё дразнили его насмешливо: "Доктор кислых щей, хоть завязочки пришей". А теперь-то как же? Чистый стоит Юнг, побритый и наутюженный. Усы топорщатся от изобилия крахмала в воротничке, брови вразлёт, на голове ирокез а'ля "Шалаш в Разливе", в руке котелок, в котелке полба, в полбе вобла, а во лбу герб Женевского унитарного госпиталя для продвинутых не в ту сторону пациентов. Этого разве подразнишь?

А тут ещё Гегель капризничать начал. Хочу, говорит, написать "Лекции по истории и философии, без картинок, в трёх томах". Созрел, дескать, давно. А с вами, философами, разве ж чего напишешь! У вас, мол, столько потребностей и нужд каждый раз возникает, что уже и жить не хочется - сил на две затяжки осталось. Пойду, де, в Рейне топиться, пусть потом Гейне поэму посвятит данному событию и назовёт ей "Ганг на Шварцвальде".

Сказал и ушёл в тёмную ночь - горе мыкать по притонам. Рейн в ту пору покуда подо льдом стоял, помнится. Вот и ждал Гегель осуществления своей мечты за тарелочкой грога огневого, да, и с песней про "...голова обвязана, кровь на рукаве..." на селёдочных устах. Это так Гегель себя представлял после утопления, однако далеко ему было до Щорса. Пол-Европы! Да ещё с четвертью.

А ему уж и замену сыскали. Фридрихов-то в Германии хватает. Ницше, например. Потому-то недолго Юнг с Шопенгауэром радовались. Не открыли им двери в понедельник, к тому же - язык в окно показали. Прибывший вечерним дилижансом Ницше вообще хотел и другую часть тела через стекло выставить на обозрение Юнга, но друзья его отговорили - что, дескать, фрау Манифюндер о нём подумает, и девиц присылать перестанет, а кухарка уже старенькая, как быть? Мы хоть и не ханжи, но на тебя, Ницше, у нас рука не поднимется, вот!

А под окном Юнг с Шопенгауэром прогуливаются и думают, как отомстить философам в полном субъективном пространстве прихожей запертым. И вскричал вдруг Шопенгауэр, мол, эврика, герр Юнг, ужо зададим позорным агностам за дверью. А тот ему:

- Артур-душа, выкладывай всё, не таись!

Не стал Артур, Шопенгауэров сын, тянуть резину, волынить волыну и кашу по тарелке размазывать. План его был весьма хитроумен: узнать, каким таким волшебным образом можно проникнуть в дом Фрейда. Ведь ходит же к нему кухарка, и это сразу видно по дыму, вылетающему из трубы на крыше да щекочущему ноздри прохожих. Юнг назвал Артура гением философии, и друзья принялись следить за кухарками. Как найти кухарку среди тысяч жителей? Очень просто. От кухарки пахнет едой, горелым и, в обязательном порядке, баварским пивом. Вы встречали когда-нибудь немецкую кухарку, от которой бы не пахло баварским пивом? Вот видите, насколько прав оказался Шопенгауэр!

Запах баварского светлого сразу же привёл Артура в портовой кабачок. Здесь он в одном из завсегдатаев гештета с удивлением узнал философа Гегеля.

- Здравствуй, брат Гегель.

- Привет тебе, брат Шопен. Ах, да, извини, Шопенгауэр, конечно.

- Кому-чему сидим в этой дыре?

- Жду времени своего самоутопления, брат Шоппи.

- А к чему тебе себя топить, пошли со мной... Юнга брить.

- А-а-а, сколько платить будут?

- Да сущую ерунду: две марки в неделю.

- Хорошо, согласен! До весны, может, подкоплю чуток на тёплую одежду, чтобы утопнуть комфортнее было. Не век же здесь тоске себя предавать...

Вот и случилось то, о чём родители детям в голову долбят с утра до позднего вечера. Другом может стать даже бывший враг, а кухарка оказаться мужиком. Что, я вам про эту самую кухарку, за коей Шопенгауэр поначалу следить подвизался, покуда в кабак не угодил, ничего так и не сказал? Тогда слушайте, если вам сердца своего не жаль. Ведь от одного только сострадания надорвать его можно.

Та женщина, которую Шопенгауэр принял за кухарку Фрейда, оказалась угольщиком и трубочистом (на четверть ставки), а по происхождению - незаконнорожденным гермафродитом в семье одного Потсдамского графа по имени Генрих Анна-Мария-Анна-и-Ещё-одна-Мария Эстель-Забакинский. И полюбила юная Эстель-Забакинская графиня бедного трубочиста до того, что принялась себя сажей по утрам мазать вместо гимнастики и гигиенических мероприятий, сообразных немецкому образу жизни. Потом в кухарки подалась, дабы стать поближе к народу. Заматерела, окрепла, отрастила мозолистые руки и отдалась возлюбленному прямо в трубе старинного бюргерского дома. А там, сами понимаете, какие условия. Дышать же нечем и не видно ни черта! Провалился в камин графинин дружок ненаглядный да из поля зрения исчез.

С тех пор Эстель-Забакинское создание пошло по рукам в поисках своей половинки; на какие только ухищрения ни пускалось: и в муравейнике спало, и на крыше магистратуры три недели дролечку своего караулило в режиме передового мониторинга, и женщиной некоторое время притворялось, ничего не помогло, впрочем. Вот теперь и живёт оно в полном неосознанном заблуждении о счастливой любви, что, однако, совсем к философии не относится, как бы того кое-кому из министерства образования ни хотелось.

А что же в портовом гештете происходит? Да ничего особенного - выпили философы мировую на параллельной волне субъективизма, потом на свежий воздух подались. В общем, так и потопали Шопенгауэр с Гегелем вдоль да по Миттель-штрассе в обнимку. Песняка давят на всю Йохановскую. О! Йохан Палыч! Хорошо им и весело! А тут из кустов Юнг показался. На скрытность попенял, и давай у Гегеля разные хитрые философические штуки выведывать - скажем, как к Фрейду в дом проникнуть незаметно. Гегель-то наш на радостях, что теперь топиться не нужно, всё тут же и выложил.

Не стал Юнг тёмного времени суток дожидаться для своего дела укромного, дела злодейского. Попёрся сразу на Фрейдов задний двор и - ну, давай стучать в пожарный выход. Вышел заспанный пожарный и осведомился, кто стучит, по какому-такому философскому обыкновению, и не вы ли кухарка, случаем, а то жрать хочется, как из брандспойта. Юнг подтвердил его многословие своим обычным "я-я" и в дом попёрся.

Вот тут он в первый, можно сказать, раз своей психофизической жизни увидал герра Фрейда и герра Канта в полном философском объёме со стороны закрытых дверей - изнутри.

- Если мы не осознаем, что происходит у нас внутри, то извне нам кажется, что это судьба!* - вскричал доктор Юнг, и возглас его ознаменовал переломный момент в немецкой классической философии.

Ещё минута, и вся последующая история полетела бы коту под хвост. Но на счастье потомков, мимо Зигмундового дома шли себе к цирюльнику два бородача, а вернее будет сказать - герра: Карл Маркс и Фридрих Энгельс.

Никто бы, собственно, и не вспомнил их имён, если бы не приключилось одно интересное обстоятельство. Увидели небритые мужчины, что в доме Фрейда творится непорядок, и сразу решили наварить себе на издание "Манифеста коммуникакойто партии" немного марок или хотя бы пфеннигов. Залезли бородачи в окно и принялись наличность искать. А у Зигмунда в доме, кроме него самого, да Канта особых ценностей не водилось? Замерли Карл и Фридрих в полной нерешительности, даже готовы были манифест переписать набело...

Но тут увидел их Юнг и Гегель-ренегат. Заревели страшными голосами:

- А вас-то откель, господа герровы, принесло?!

- Ни камильфо ж себе! - вскричал замученный дверью Кант. - Мы здесь корячимся, в беседах философских не просыхая, а какой-то крендель из Карл-Маркс-штадта со своим лондонским дружком присквозил проёмом оконным, да на всё готовое!

Тут они и подружились - все, так сказать, мудрые головы с немецким "варум?" внутри. Подружились и книжки на день рождения друг дружке дарить приладились. Ну, чисто, дети малые. Шопенгауэр написал "Мир как воля и представление. Дополнения" и "Афоризмы житейской мудрости". Кому подарил? Конечно, фрау Манифюндер. А вы сомневались?

Озорник Ницше "По ту сторону добра и зла" сочинил, имея в виду застенки Фрейдовы. Но дарить никому не стал, а просто сам от них в восторг приходить придумал. С утра до вечера. И с вечера до утра. Фрейд, Зигмунд Иванович, "Толкование сновидений" в пору бессонницы накрапал при свечах и посвятил Канту, который "Метафизикой свободы" ему попытался ответить, но быстро скис, а потом ушёл вслед за Гегелем поближе к Рейну.

Юнг же оказался самым последовательным из немецкой диаспоры, хотя и был швейцарцем. Он так и назвал свою историю: "Дух в человеке, искусство в литературе". Дескать, какого хрена вам ещё надобно? Относительно остальных упомянутых выше немецких граждан достоверно известно следующее: Маркс написал "Капитал", а Энгельс тоже что-то написал о военном искусстве, но этого никто не помнит. Зато все прекрасно помнят город, который основал герр Фридрих на берегу Волги и назвал своей фамилией. В общем, отличился почище других. А сначала казалось, толку с него не будет. Всё у папеньки на фабрике секретарствовал. А вот поди ты, настолько оказался расторопным!

Волшебно-экзистенциальный расклад философский к финалу истории обозначился, как говаривал разлюбезный Фридрих Ницше. Что-то вроде анекдота с бородой. О чём я? А Маркс с Энгельсом в разгар сказки к цирюльнику спешили, помните? Но не дошли. Оттого их всегда небритыми и изображают поныне.

Теперь, собственно, и сказке конец.

Да, чуть не запамятовал. Меня тут упрекают, что про Фейербаха упоминать не стал. Вот напасть. Упомяну, конечно. Только - между нами, согласны? Дело, так сказать, конфиденциальное. Помните фрау Манифюндер? Это, собственно, и был Фейербах, только тщательно выскобленный и напудренный, он тогда в полиции нравов служил. Исключительно по убеждению. Боролся с женской распущенностью. Выходит, те из вас правы оказались, когда к фрау Манифюндер ходить не захотели! А то бы Фейербах, Людвиг Андреевич, таких сентенций натолкал - даже и представить страшно.

* - подлинное высказывание доктора Юнга.

Комментарии: 50, последний от 31/03/2023. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 09/09/2020, изменен: 27/10/2020. 15k. Статистика. Рассказ: Проза, Постмодернизм Проза жизни и поэзия фантазий Скачать FB2
Аннотация: Философия - дело крайне тонкое... Рассказ занял 2-е место в группе в отборочном туре, вышел в полуфинал, но до финала дело не дошло - бороды КМ и ФЭ помешали :)

Чваков Димыч : другие произведения.

Сказка о немецкой классической философии