Аннотация: Дела давно минувших дней; распределение, открепление и пр...
Распределение
В стародавние советские времена имел силу закон, на основании которого выпускник любого ВУЗа ССССР обязан был три года отработать в той местности и на том предприятии, куда пошлёт его Родина. Отправлялся закон специальной процедурой, называемой распределением. Проходила она в середине выпускного курса и заключалась в том, что специальная комиссия, состоящая из преподавателей учебного заведения и так называемых покупателей - представителей предприятий и организаций, нуждающихся в молодых "недавно испечённых" инженерах - изучала сведения об успеваемости будущего выпускника, его "послужном списке" в части общественной активности, потом беседовала непосредственно с кандидатом, после чего предлагала ему варианты трудоустройства.
Очерёдность собеседования с членами комиссии регламентировалась по успеваемости: сначала шли те, у кого наклёвывался красный диплом, потом "хорошисты", троечники - в последнюю очередь. Стало быть, наиболее хороший выбор получали те, кто за время учёбы проявил себя более способным и восприимчивым к специальным знаниям.
Но не всё так просто. Имелись и иные варианты - не толкаться в общей очереди при распределении. Например, у нас в институте дело обстояло следующим образом - получить работу в Киеве мог только человек с местной пропиской, поскольку с жильём в те времена имелись большие проблемы, даже с местами в общежитиях. Посему среди киевлян и жителей области существовал отдельный конкурс внутри конкурса.
Впрочем, остаться в городе или даже в стенах альма-матер можно было иногороднему, если он работал где-то на кафедре или подрабатывал на предприятии, куда его соглашались взять "голенького" без метров жилплощади, поскольку он зарекомендовал себя грамотным специалистом ещё на студенческой скамье.
Но вернёмся к очереди на распределение. Из общего канона выпадали те, кто приносил так называемое отношение с предприятия министерства гражданской авиации, где молодого специалиста имярек ждут с распростёртыми объятиями. Обычно предприятия эти расположены были в тех самых городах, откуда студент приехал на учёбу. Как в частности в моём случае: получив диплом, я вернулся в авиапредприятие родного города на Севере республики Коми.
Очень редко кто-то из пришедших на распределение приносил отношение из смежного с МГА (министерство гражданской авиации) министерства авиационной промышленности. Отличников и тем паче "краснодипломников" отпускали с неохотой, ссылаясь на то, дескать, у МАП есть свои три всесоюзных ВУЗа - московский, казанский и куйбышевский авиационные институты, мол, там и "своих невест полны терема".
И совсем уж редко случалось распределение на работу в организацию из какого-то иного министерства, с авиацией совершенно не связанного. На нашем курсе из ста восьмидесяти человек отношение с завода министерства приборостроения принёс один- Игорь по прозвищу Хабиби, студент легендарной 502-ой группы, в которой учился и автор этих строк.
Хабиби получил своё прозвище на первом курсе, когда прочитал роман Джеймса Олдриджа "Горы и оружие" о борьбе курдов за свою независимость; в нём и почерпнул, что курды называли друзей именно так - хабиби. Игорь буквально извёл окружающих, адресуясь к ним: "Привет, хабиби!", "Как дела, хабиби?". Вот данное обращение и вернулось к нему бумерангом и приклеилось на все пять лет учёбы.
Когда Хабиби был маленьким, он бредил авиацией. В то безмятежное время звали его не Хабиби, а просто Игорем, Игорьком, Игорёшей, Гошей, наконец. Но сути дела это не меняет - имя не мешает стремиться к мечте. Игорь-Хабиби, всё еще, не будучи Хабиби, окончил среднюю школу и принёс свои документы в выездную приёмную комиссию КИИГА в аэропорту "Рощино", что близ Тюмени. Аттестат о среднем образовании, заявление и медицинскую справку, форма 286, взяли у него с радостью, позволив сдать вступительные экзамены, после чего подарили сметливому мальчугану с широко открытыми глазами ключи от неба.
Четыре с половиной года Хабиби прилежно учился, посещал лекции, семинары, лабораторные, коллоквиумы; без пропусков - здесь я, конечно, несколько преувеличил! - занятий. Долго ли коротко ли, однако пришло время распределяться и обозначить своё место в авиации, но мечта уже не звала парня на широкие просторы, ограниченные эшелонированием и, пуще того, глиссадой. Задумал наш герой откосить от Министерства славной гражданской авиации и ускользнуть в приземлённый Минприбор. Нужно знать упорство Хабиби, который к моменту выпуска несколько лет носил своё гордое курдское имя, чтобы понять - никакие хитроумные препятствия ему не преграда.
Разве смог стать для него помехой экзамен у доцента Ефимца на третьем курсе 2-го января 1980-го года? Нет, не смог. Ведь Игорь даже Новый год тогда встречал исключительно разбавленной фантой, слава герою! Легко сказать, мол, теперь у тебя другие устремления, но труднее объяснить дядькам с широченными лычками на аэрофлотовских погонах цвета плохо заваренного чая, что им же будет лучше, если отпустят Хабиби трудиться в другой отрасли хозяйства.
Незаметно приближалась защита диплома, а ясности с будущим местом работы у Игоря всё не было. Комиссия оставила героя в подвешенном состоянии - дескать, отпускаем тебя из МГА в Минприбор, если и там, и там не станут возражать. Теперь Хабиби предстояло лично добиться в обоих министерствах согласия для смены хозяина наёмной рабочей силы в собственном лице. Только, пожалуй, в нашем нерушимом Союзе имелась возможность представить себе довольно забавную картину, когда крепостной просит одного барина продать его другому. Для оформления купчей, позволившей бы в будущем освободиться от непосильного бремени погон с серебряными полосками, каковые носили на плечах специалисты наземных служб, Хабиби срочно отправился в Москву. Я увязался за ним. Развеяться, погулять по столице, поддержать приятеля морально, если понадобится.
Прилетели мы с Игорем во Внуково и приступили к исполнению своих наполеоновских планов. Договорились вечером на Центральном аэровокзале встретиться и разошлись правыми бортами. Ближе к вечеру Хабиби получил документальные заверения Минприбора о том, что его, молодого специалиста, не выгонят на улицу, если гражданская авиация откажется от взлелеянного в собственной утробе инженера. Оставалось пройтись по коридорам МГА. Но уже не сегодня. А покуда поздний вечер упал на московские дворики, где прогуливается мелкотравчатая шпана, на центральные проспекты с редкими ещё иномарками и на здание Центрального аэровокзала, в котором мы с Игорем стоим в очереди к диспетчеру по транзиту. Да не просто так стоим для развлечения, а с достойной целью - найти приличный ночлег. Вот, наконец, мы возле окошка, где показывают бесстрастную женщину средних лет, озабоченную старинной проблемой - как дотянуть до зарплаты. Именно эта героиня и занимала должность диспетчера по транзиту.
Диспетчер долго и недоверчиво изучала наши льготные билеты из Киева в Москву и засаленные студенческие с синим небесным отливом и захватанной птицей на обложке. Потом тихонько сказала:
- Ребята, а где ваши транзитные билет?
Мы занервничали и удивлённо подняли брови. На наш душераздирающий, но не слышный окружающим, крик души, женщина справочно пояснила:
- Я распределяю невостребованные забронированные номера в гостиницах только для транзитных пассажиров. А у вас совсем никаких билетов нет. Вы куда. Вообще-то, летите?
- Из Киева в Киев, - быстро нашёлся Хабиби.
- Хорошо, но где хотя бы подтверждение в виде билетов? Ах, вы не знаете, когда будете возвращаться. Что ж, тогда могу посоветовать одно - купите билеты КУДА-НИБУДЬ. Я, пожалуй, внесу вас в список ожидания, хотя такие БИЛЕТЫ нельзя считать ТРАНЗИТНЫМИ. Сделаю я это по одной простой причине - вы из нашей ШАРАГИ, - диспетчер почти шептала, дабы внимательная очередь не приступила к штурму окошка, и в процессе ухитрялась подмигивать сразу двумя глазами. Одним Игорю - в фас его просительной улыбки, вторым - мне в ухо.
Понизила голос женщина не из кокетливой игривости, а по причине вполне прозаической. У нас ведь, сами знаете, как тогда было: чувство социальной справедливости превалировало даже над инстинктом продолжения рода. Ожидающие получения места в гостинице могли запросто разорвать двоих "блатников" вместе с диспетчером, её рабочим "скворечником" и дежурившим неподалёку не вполне нетрезвым милиционером.
Мы отвалили из скоксовавшейся в едином порыве очереди, и пошли к кассам. Внимательно изучили расписание. Горький - вот город нашей мечты. Туда и полетим, туда билеты самые дешёвые! К нашей великой радости места на рейс, вылетающий через неделю, имелись в наличии. Просто здорово, что до Нижнего рукой подать, и кочующий народ предпочитает ездить туда автобусом или поездом! С разноцветными аэрофлотовскими бланками мы с Хабиби снова ворвались в сплочённую очередь к диспетчеру по транзиту. Какие кренделя мы при этом делали ногами, я не помню, но народ раздался в стороны, излучая волну дружелюбного "задолбали, козлы!" в нашу сторону.
Одинокая женщина в оконце заулыбалась нам, словно старым знакомым, и быстро занесла двоих заблудших студентов в свой список на поселение. Больше билеты были не нужны. Прощай, великий город на Волге, мы передумали встречаться с тобой.
Через час дали информацию по свободным номерам в ближайших гостиницах. Их оказалось крайне мало, и нам не хватило. Женщина успокоила:
- Потерпите, ребятки. Одну ночку как-нибудь перекантуйтесь, а завтра я вас первыми в очередь определю. Тогда точно места будут. Вас по этим же билетам оформлять?
Мы дружно закивали. Чего доброго, ещё потребует предъявить, а мы-то в Горький уже не едем. Действительно, вторая ночь в Москве светила нам практически стопроцентно, ибо никому из открепляющихся выпускников за один день не удавалось оставить отметку о себе во всех нужных кабинетах Министерства гражданской таки авиации. В общем, заручившись поддержкой аэрофлотовского клерка на следующую ночёвку, мы с Игорем кое-как притулились в переполненном зале ожидания и сделали вид, будто спим.
Утром же, действуя по однажды отработанной схеме, снова расстались, чтобы вечером вдвоём навалиться на знакомого диспетчера по транзиту. Как нам с ней повезло, кто бы знал! Двое суток болтания по Москве с малопродуктивной (в смысле сна) ночью в середине сделали наши ноги ватными, тела желеобразными, а мысли примитивными. Хотелось только упасть в чистую постель и ничего больше. Замечательная женщина, завидев наши с Хабиби напряжённые лица, сразу вывесила в окне объявление "Технический перерыв" и незаметно для окружающих подозвала нас к себе. Она заговорщицки прошептала:
- В нашу аэрофлотовскую гостиницу мест нет, но могу предложить два двухместных люкса в "Советской" (это возле метро "Динамо") с подселением.
То есть нам с Игорем предстояло провести ночь в разных номерах за большие по тем временам деньги. Целых 25 рублей за ночь - больше половины месячной стипендии старшекурсника! Но деваться некуда, про вторичную попытку выспаться на низких креслах в положении сидя даже думать не хотелось. Поскребли мы с Хабиби по сусекам, почесали "репу", прикинули свои шансы на получение горячего питания в будущем, да и решили раскошелиться. Взяли направление у разлюбезной диспетчерши и вскоре уже вышагивали по роскошным ковровым коридорам гостиницы "Советской".
Потолки здесь были высоченные, повсюду картины в золочёных рамах, на этажах и в холле импортная речь звучит. Не гостиница - а филиал Эрмитажа со спальными местами. Разбрелись по разным номерам. Сосед из моего номера ещё не возвращался, но он наличествовал, что легко угадывалось по разбросанным вещам и принадлежностям личной гигиены в ванной комнате. Номер представлял собой продолжение роскошного коридора затейливой лепниной на потолке, многообразием дорогих ковров, набитым выше ватерлинии баром (за отдельную плату, разумеется), изящными офортами на стенах и прочими побрякушками, такими непривычными для бедных студентов. В номере имелось две комнаты: гостиная и спальня. По тем временам - достойные апартаменты даже для партийной номенклатуры. Я быстренько залез в ванну и долго отмокал после Московской суеты.
Рождение Венера (это я здесь про себя в мужском роде написал) из пены от фирменного гостиничного шампуня состоялось без свидетеля. Сосед всё не появлялся. Потому никто не мог мне помешать внимательно изучать мельчайшие подробности своего нового жилья (пусть на сутки, но моего!) Первое, что бросилось в глаза - две кнопки возле входных дверей. Над одной изображена пиктограмма бравого плечистого официанта с подносом. "Это явно для заказа разносолов из ресторана", - подумал я. А вот назначение второй кнопки меня привело в недоумение. Сверху неё был изображён женский силуэт с борцовскими бёдрами и неким подобием раскладушки в треугольной руке. Что бы это значило? Конечно, я догадывался о назначении данного тумблера, но озорной бесёнок так и нашёптывал: "А вдруг здесь превалируют европейские ценности!" Нет, никаких проверок устраивать не буду - у меня денег осталось только на обратную дорогу и на пару дней полуголодного существования. Вдруг здесь за одно нажатие кнопки дорого берут. Мои размышления прервал телефонный звонок. Ого, неужели "товарищ майор из КГБ" успел прочитать мои озорные мысли?
Поднимаю трубку, звонит Игорь, тоже уже принявший ванну. От столь, казалось бы, малозначительного факта голос у Хабиби бодрый и весёлый, будто и не было изнуряющего круиза по инстанциям.
- Спускайся ко мне в номер, поедим, - звал он меня, а из трубки явственно и яственно (я настаиваю на этом слове) доносился запах копчёного сала и чего-то ещё до боли знакомого. Откуда сало у Хабиби? Я быстро оделся к ужину, как водится у господ из старорежимных произведений Толстого и Тургенева, и припожаловал к Игорю Игоревичу в залу. А там уже готовился пир горой.
За столом сидел маленький волосатый мужичок в майке и тренировочных штанах (брюками сие вспузырившееся на коленях чудо советской лёгкой промышленности назвать язык не поворачивается). У Хабибиного соседа колосились не только озимые на груди, но и редкие кустики яровых на острых, словно у летучей мыши, ушках. Он спивал чудову песню "Несэ Галя воду..." в редкие пегие усы и нарезал при этом копчёное сало толстыми ломтями на газете, складывая получившийся деликатес на тарелку из фарфорового сервиза. Буханка бородинского была располосована несколько ранее, ещё до моего прихода.
Посередине изящного букового стола привольно раскинулась грелка, недвусмысленно давая понять о сути и значении происходящего своей сивушной пузатостью. Из других яств в фарфоровых же тарелках уютно прозябал окольцованный лук, пара кренделей домашней свиной колбасы и два, судя по всему, недодавленных в тесноте багажа варёных яйца. Свесив до колен слюноподобные вещественные признаки волчьего аппетита, я с недоверием взирал на открывшиеся банкетные виды с немым вопросом в глазах. Игорь же всё довольно скоро и толково объяснил.
Его поселили с профессиональным "толкачом" с ТОГО САМОГО завода в Каменец-Подольском, куда Игорь хотел устроиться на работу, что и доказывал который месяц недоверчивым и капризным чинушам из надоевших ему министерств. Это не случайность, а, пожалуй, перст судьбы, указывающий, мол, всё у Хабиби получится в наилучшем виде. Волосатый сосед Игоря настолько часто мотался в командировки по своей "толкаческой" линии, что никогда не забывал брать с собой домашние продукты. Жильё в Москве дирекция оплачивала в любом объёме, а вот на тощие суточные разве сможет прожить здесь любой уважающий себя хохол? Вот и теперь замечательный земляк Игоря прихватил с собой целый старомодный фанерный чемодан продуктов собственного хозяйства. Пусть смешон сей неказистый предмет багажа, но больно уж вместителен.
Вы спросите, почему я называю родиной Игоря Каменец-Подольский, ведь поступал он в институт в Тюмени? Всё объясняется очень просто. Родители Хабиби переехали в районный центр Хмельницкой области, когда наш герой учился на первом или втором курсе, точно не вспомню. Однажды мы со Стасом, институтским приятелем, посетили этот весьма милый старинный город, повидавший на своём веку немало кровавых битв и кровосмешений.
Поездка приключилась в какой-то из майских праздников в разгар шестого семестра обучения. Игорь пригласил Меня и Стаса в гости к родителям. Эта поездка нашему небольшому коллективу запомнилась одной фразой, впоследствии ставшей крылатой в пределах ближнего круга. Фраза, не скрою, принадлежала мне. Родилась она при следующих обстоятельствах. За большим праздничным столом Игорь Митрофанович (отец Хабиби) производил разлив. Выпили по одной, по другой и третей. Игорь Митрофанович спросил, опасаясь за наши юные студенческие души, с сомнением в голосе:
- Может, вам, ребята, ещё налить?
Игорь сделал каменное лицо, Стас отрицательно помотал головой. В тот момент, наверное, он предпочёл бы сменить гражданство на Болгарское, но его никто не понял, а он расшифровывать свои преференции не осмелился. Один только я прямо и откровенно заявил:
- Если быть до конца честными, то мы бы, пожалуй, не отказались ещё и не от одной.
Игоря Митрофановича это развеселило, а Стас с тех пор стал при каждом удобном случае напоминать мне моей же фразой о безмятежных днях близ Старой Крепости.
Однако вернёмся в "Советскую". Наше пиршество затянулось за полночь, и выползал я из номера с чувством невероятной сытости и умиротворения. Хабиби вызвался меня проводить и заодно покурить в коридоре. Никакой усталости не осталось и в помине. Эх, молодость, молодость. Два дня гонки по Москве без сна и нормального отдыха, а потом многочасовое упражнение с легкоатлетической грелкой! Теперь подобный подвиг повторить будет весьма нелегко. Но, вероятно, наши лица всё-таки и тогда имели не совсем привычный для европейцев оттенок, поскольку администратор долго потом отковыривал от стенки окосевшего при нашем пролетарском виде иноземца. Позднее, правда, выяснилось, поскольку окосение у этого господина было врождённое, поскольку из его домашнего окна Фудзияма видна круглый, будто шарик на японском флаге, год.
На следующий день Хабиби своим встрёпанным видом, наконец, сумел произвести должное впечатление на министерских работников. Его отпустили с миром и нужными подписями под самый вечер - успел-таки. Мы взяли билеты до Киева и ещё одну ночь провели в столице теперь уже в аэрофлотовской гостинице. Наша мимолётная связь с диспетчером по бронированию Центрального аэровокзала сработала во второй раз. Вот примерно так крылья Родины лишились молодого специалиста, а Минприбор получил в свои загребущие лапы достойного инженера.
Наше с Игорем краткосрочное пребывание в столице научило меня одной простой истине: советские элитные гостиницы помимо иностранцев, народных артистов и всякого рода лауреатов иной раз готовы приютить и бедных студиозов. А что касается касты снабженцев промышленных предприятий, так для последних двери в роскошные "нумера" всегда открыты.