Ты ответил мне на мою феноменологию Библии уж так хорошо, что и сказать нечего, а если и можно что-нибудь добавить, то только "на потом". Если же взглянуть на религию РПЦ, то есть русскую православную, то она вся вырастает из женских дохристианских мифов, начиная с идеи, что за все надо платить, особенно за удовольствие и любознательность, а платить женщинам именно беременностями и преумножением населения земли - уж до чего это все серьезные дела. Любишь на саночках кататься, люби и саночки таскать . Так только и узнаешь истину.
Потому что я до сих пор не успел доложить тебе, доложить всю феноменологию нашей литературы, потому что никто не смел поставить главных вопросов: как смог Грибоедов дерзнуть такими словами про "дым отечества", что он "сладок и приятен" - нам, а не только Чацкому! Ведь Грибоедов был государственный человек на царской службе. Как мог Пушкин составить свой грустнейших роман в форме писанного в виде дневника в почти сонетах как бы по прямой подсказке Шекспира, и как в послесловии он дерзнул хотя бы в числовом коде употребить свои слова, что, мол, "не наши повара орла двуглавого щипали у Бонапартова шатра". И почему Пушкин поэму "Полтава" написал так небрежно, будто и не Пушкин он уже, а незнамо кто, какой-нибудь Шишков-Шахматов, ведь он там уже был на службе у потомка Кочубеев, которых решил прославить для карьеры перед женитьбой. У тебя в твоих выдержках из читаемых тобой газет об этом уже упоминалось. И понадобилось еще два года счастливой семейной жизни, чтобы Пушкин начал опять писать как можно Пушкину только: и "Домик в Коломне", и пьесы, и сказки.
И, наконец, появился у него на пороге настоящий знаток Украины, Николай Васильич Г., и воспел украинское счастье старосветских помещиков и петербургские судьбы впечатлительных и нервных людей, совсем не такие как судьбы сорочинцев и Диканьских миргородцев. Неточно выражаются, что все потом вышли из "Шинели" Гоголя. Шинель А.А.Башмачкина шилась по законам строжайшей экономии и, наверное, даже плохо застегивалась поэтому, так что и сорвать ее с него было раз плюнуть. Но реальный подтекст был в том, что простой человек на Руси и на тот свет уходит с тайной мыслью, что вернется по справедливости назад, чтоб теперь сорвать себе самому шинель с генерала, равнодушного к нуждам простых людей в защите и покровительстве даже в Петербурге на улице. Вот о заботливости портных, шьющих шинели, сапожниках, берущих на халяву (то есть на верх сапога), ну и всяких строителях вообще - вот о чем надо нам заботиться самим - о народе заботиться! А мы в Петербурге все уже тогда были очень заботливы и мечтательно нервны. Стоило Поприщину узнать, что Фердинанд У11 куда-то запропал, и он тотчас же сообразил, что это его это касается, что он сам и есть этот Фердинанд У11, только очень забывчивый по раздвоенности сознания.
И сейчас по пятницам питерское радио развлекает в детской передаче нас детскими вопросами: "Почему я - это я, а не кто-нибудь другой? И как я сам себя опознаю, окажись я в другом мире? Где критерий тождества или различия двух самых моих самостей?"
Бога пытаются мыслить кроткие по своим представлениям о Божьем подобии человека, и возникает многобожие разных религий вроде РПЦ. Но это только в римские времена религия служила связью между людьми, как объяснял нам очень талантливо Энгельс: релегаре - это связь. А в позднем Риме все связи распадались, кроме христианских, христианство же тогда спасало моногамную семью. Основные массы демонстрировали всяческие гей парады, когда надо было спасать империю от варваров и прочих спецпереселенцев. Так что представление о "Вере" я не принимаю ни за какое знание о Вечном Боге, я тут ближе к Спинозе. Мы вообще все очень разные, так что знания о Боге мы не имеем, хотя можем Ему культивировать свое доверие к Нему. Я - человек доверия, а не веры, и хватаюсь за фразу Бродского вроде "Бей в барабан о своем доверии, С тенью своей шагая в ногу". И в твоем одном письме уловил умиленно твою эволюцию от научного атеизма к надежде на Вечную Жизнь - это дело надежды на культивирование памяти о себе самом (не будешь себя забывать - не будешь и впадать в отчаяние: чего тебе очень желаю.
Мой ответ на предложение о теологии будет краток, потому что я в тебе не подозреваю особенного любопытства к тонкостям Торы и Библии. У меня скорее феноменология священнописательства, чем теология, предполагающая непосредственный контакт с высшими силами. Из первой книги Библии я вывожу всю эту феноменологию, что после первых пяти дней творения мира Бог оказывался неизменно доволен своим творчеством, но сотворив Адама, усомнился в его (Адамовских) перспективах и сказал: "Нехорошо человеку быть одному" и подразумевал, видимо, что нехорошо и Творцу постоянно заниматься самокритикой и наблюдением человека. И решил он тогда сотворить Еву, чтобы человек только ею и занимался и не докучал Богу постоянным вымогательством своим, ибо первое, что обнаружил человек, это стремление к вымогательству и состязательству, что еще и подтвердилось комментарием к Книге Иова. Ева же подчинилась внушениям змия, существа фаллического образа, приняв его за существеннейшую часть человека, и в результате человек был изгнан из Эдема, то есть наилучшего места на земле, какое человек может с тех пор усматривать где угодно в силу свободы своей воли, которая и ограничивается в своем творчестве этим (то есть способностью творчески принимать за Эдем любое месте, где ему доведется жить). Потом приходит Сатана, который творение Божие (в Книге Иова), и указывает на ограниченность человеческих способностей в благодарности к Богу, то есть на ограниченность человеческих эстетических возможностей. Подразумевается как бы, что человеческое творчество успешно только в эстетике, в искусстве, а не в повседневной практике. Может быть в этом Сатана и прав.
Что еще могу добавить к моему исповеданию веры,- науки здесь, пожалуй, нет и никакой - одна чистая философия.
Я очень досадовал на твое описание Ватикана, где мне очень не хватило посещения Сикстинской капеллы, особенно хороша там композиция на плафоне с Богом и Адамом, которые контактируют только кончиками пальцев, видимо, при сотворении человека, который не может никак упомнить, что "подобие Творца Творцу сподобиться не может", как бы ни старался.
Благодаря спровоцированным тобой воспоминаниям, я в одну ночь справился с вопросом, который мне не поддавался в 70-ом году, из-за чего я тогда и бросил думать о защите диссертации. Вопрос был в интерпретации дистрибутивных решеток Дедекинда, на которые мимоходом указывал Джон фон Нойман для квантовой механики. Я вдруг понял, что там интерпретируется вопрос быть или не быть Богу в реальности, а вопрос быть или не быть уточняется вне Шекспира, как вопрос "присутствовать или не присутствовать" во всевозможных реалиях. Присутствует ли Бог в реальности мировой культуры, реальности человеческого мышления и т.д?. Ну, так, как Пушкин, скажем, присутствует в реальности русской культуры - в реальности нашей памяти (раз мы его знаем наизусть!) - не пушкинский труп присутствует, а пушкинская супрематия в поэзии и мышлении. Бога, кажется, было легче забыть, чем Пушкина, - это тебе еще добавочная проблема.