Аннотация: Второй рассказ из серии. Действительно городская романтика. А конец мог бы быть другим... Место действия: Прага, Чехия.
Каждое моё утро кажется таким похожим и в то же время оказывается таким непохожим на все предыдущие...
Ведь по сути, если подумать - каждый день единственный в своём роде, каждый - неповторим. И прекрасен. Да, именно прекрасен, каким бы паршивым он ни казался на первый взгляд. Главное - уметь разглядеть то хорошее, что в нём есть. Разглядеть красоту. Это я вам как художник говорю.
Вы, наверно, меня знаете. Многие пражане, да и туристы тоже, знают меня по крайней мере в лицо. Я рисую портреты на Карловом мосту. Не круглый год, конечно - я всё-таки студент, - только летом подрабатываю, но всё же. Я сижу по левому краю, со стороны Новой башни, ближе к середине моста. У меня там ещё такой смешной зонтик есть - снаружи чёрный, а внутри голубое небо с белыми облаками... Некоторые девушки любят с ним позировать - так забавно получается.
Кому-то моя работа может показаться скучной: целыми днями просиживать на одном месте и рисовать всяких бездельников, пусть даже они за это и платят. Но на самом деле мне это нравится. Ведь каждый день я встречаю новых людей, общаюсь с ними. А если у меня выдаются "пустые" дни, когда никто не торопится ко мне, чтобы заполучить свой портрет, я просто сижу и наблюдаю за жизнью города. Это тоже интересно. Наблюдаю и делаю наброски. Пригодятся как-нибудь. У меня уже собралась целая папка с рисунками Влтавы и башен Карлова моста. И вот что забавно: вроде бы и пейзаж рисую один и тот же, а все наброски получаются очень разными. Ни одного повторяющегося рисунка вы в моей папке не найдёте.
Портреты у меня тоже получаются по-разному. Ведь даже одного и того же человека в разное время можно изобразить по-другому. Всё зависит от его настроения, от того, о чём он думает, и ещё от многих других причин.
Портреты почему-то чаще заказывают девушки, чем молодые люди. Не знаю, почему, но это факт. Большинство моих клиентов - женского пола. Может быть, мужчин просто не интересует такая глупость, как рисование портретов; может быть, им жаль на это времени или денег. А может, просто девушек привлекают образцы моих работ, развешанные на стенде, возле которого я сижу - карандашные портреты голливудских звёзд и популярных эстрадных исполнителей. Потому что попадались среди моих клиенток девушки, просившие изобразить их похожими на какую-нибудь актрису или певицу.
Я никогда не спорю. Иногда даже стараюсь нарисовать клиентку чуточку лучше, чем она есть на самом деле. Просто чтобы сделать ей приятное.
Но эту девушку не нужно было приукрашивать. Она и без того была невероятно красива. Как только я её увидел, я сразу понял, что очень хочу её нарисовать. И что будет очень обидно, если она закажет портрет у кого-то из моих конкурентов. У меня прямо внутри всё замерло, когда она остановилась у моего стенда и стала рассматривать развешанные на нём работы.
Мне почему-то сразу показалось, что эта девушка - чешка. Я даже удивился. Обычно местные жители не заказывают портреты у уличных художников. Сказать по правде, они и вовсе на Карловом мосту нечасто появляются - это место считается чисто туристическим, тут вечно экскурсии водят. Правда, я и сам точно не знаю, почему я решил, что девушка местная. Может быть, интуиция. Да и тип лица у неё вроде был типично славянский. Хорошее такое лицо. Милое, открытое. Красавица.
Я даже немного расстроился, когда она обратилась ко мне по-английски.
- У вас хорошо получается.
Улыбка у неё была просто потрясающая. От неё даже на улице как-то светлее стало, словно солнце выглянуло, хотя день с утра был пасмурный.
- Спасибо, - ответил я внезапно охрипшим голосом. - А вы... хотели бы... портрет?
- Да, - коротко кивнула она и присела на краешек складного стула напротив меня.
Я перевернул лист в альбоме, стараясь не сосредотачиваться на том, что у меня вдруг начали дрожать руки. "Не нервничай, Иржи, не нервничай..." - повторял я мысленно, разглаживая бумагу и выбирая карандаш помягче.
- Вас как зовут? - поинтересовался я, изучая свою клиентку и прикидывая, каким должен получиться её портрет. Некоторые от моего профессионального взгляда смущаются, даже краснеют. А эта девушка и бровью не повела.
- Катарина, - ответила она. - А вас?
- Иржи.
- Какое забавное имя, - она улыбнулась и повторила, словно пробуя на вкус: - Иржи. Так мило звучит.
Я почему-то вдруг почувствовал, что краснею. Вот дурак. Я постарался сосредоточиться на работе, но в голове так и вертелась одна глупая мысль - если ей понравилось моё имя, значит, я и сам ей... понравился?
Глупее и не придумаешь.
Она спокойно сидела и улыбалась, глядя, как я рисую. Она не пыталась заглянуть в мой альбом, как некоторые другие девушки, которых я рисовал. Мне это было приятно. Это означало, что она мне полностью доверяет. Верит, что я сделаю всё как надо, что у меня получится хороший портрет. И мне очень не хотелось её подводить.
На портрете Катарина получилась вся такая солнечная. Как будто светящаяся. И очень нежная. Такая, какой она показалась мне сразу, как только я впервые её увидел. И, скажу без ложной скромности - это была моя лучшая работа.
Вы бы видели, как расцвела девушка, когда я протянул ей готовый портрет!
- Ты просто волшебник, Иржи! - выдохнула она, глядя на рисунок. - Это невероятно. Здесь я... я куда лучше, чем в жизни!
Кажется, она волновалась - даже говорить начала как-то странно. Как будто с акцентом. Только я не понял, с каким именно. Но ведь я не лингвист. А вообще мне было безумно приятно, что она осталась довольна.
- Спасибо тебе, - сказала она. Я улыбнулся. А Катарина вдруг наклонилась и поцеловала меня в щёку.
У меня даже дыхание перехватило.
- Только, знаешь... Ты не подписал работу, - добавила она. - Художники всегда подписывают свои картины. Я хочу, чтобы все знали, что это нарисовал именно ты.
И она вернула мне рисунок. Я послушно нацарапал в уголке своё имя и фамилию.
- Теперь всё?
- Да. Спасибо большое, Иржи.
Она улыбнулась мне на прощание и скрылась в толпе. Я откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Мне вдруг захотелось собрать вещи и уйти домой пораньше. Я чувствовал, что сегодня вряд ли смогу нарисовать что-нибудь хорошее. Я просто всё время буду думать о ней. О Катарине.
Кроме имени, я написал на портрете и номер своего телефона. Не надеясь, впрочем, что эта девушка когда-нибудь мне позвонит. Но, я думаю, вы меня понимаете: иногда ведь так хочется взять и поверить в сказку...
***
А она взяла и позвонила.
В тот же день. Точнее, вечер. Я к тому времени уже вернулся домой и разбирал сделанные за день наброски. Сегодняшние почему-то были светлее, солнечнее и как-то... мягче, чем все остальные. Даже солнечные блики на водах Влтавы удались мне на удивление хорошо. Особенно если учесть, что небо весь день было затянуто тучами...
Я вздрогнул, когда у меня зазвонил телефон. А когда я услышал в трубке голос Катарины, у меня чуть сердце не выскочило из груди. Мне даже пришлось откашляться в кулак, прикрыв трубку рукой, прежде чем начать говорить. Потому что у меня голос сел от волнения.
Катарина позвонила и предложила вместе сходить в кафе.
Она, как выяснилось, жила в гостинице в Жижкове, недалеко от телебашни, так что мы решили поужинать в ресторане напротив её отеля. Мне, правда, пришлось проехать несколько остановок на трамвае, но расстояние от своего дома до Жижкова я преодолел как-то очень быстро. Даже сам не заметил, как доехал.
Девушка уже ждала меня у дверей гостиницы. В руках у неё был зонтик. Такой же, как у меня - чёрный снаружи и голубой с облаками, как небо, внутри. Забавно.
И когда мы с ней вместе переходили дорогу, я впервые взял её за руку.
А потом, когда мы вместе гуляли по ночной Праге, прыгая по лужам - вечером как раз пошёл дождь, - мы впервые поцеловались, прикрываясь от посторонних глаз волшебным Катарининым зонтиком...
Мне тогда было очень страшно поверить в то, что всё это происходит на самом деле. Казалось: вот поверишь - а оно всё возьмёт и вдруг исчезнет. Окажется сном. Эта сказка была слишком красивой, чтобы оказаться былью.
Но всё это происходило на самом деле. И в конце концов мне пришлось в это поверить.
***
С того дня мы с Катариной начали встречаться каждый вечер. Каждый вечер, закончив работу, я торопился домой, чтобы оставить там вещи, а затем птицей летел в Жижков к своей девочке. Мы с ней каждый день открывали для себя что-то новое. Новые места, новых людей. В то время разглядеть что-либо прекрасное в каждом дне было для меня проще простого.
Но, как обычно бывает в сказках, в один далеко не прекрасный день всё резко изменилось.
- Иржи, я должна тебе кое-что сказать, - произнесла в один из вечеров Катарина, старательно отводя взгляд. - Я завтра уезжаю.
Я почувствовал себя так, словно меня вдруг ударили под дых. Как будто мне перекрыли кислород.
- Завтра? - только и смог я выговорить.
- Да, Иржи. Прости, что не сказала тебе раньше... но ты ведь знал, что я всего-навсего туристка. Что я тут не навсегда.
Знал. Но не думал, что всё закончится так скоро. Точнее, вообще не думал, что это когда-нибудь закончится...
- Где твоя родина?
Катарина опустила глаза.
- Англия.
Я молчал. Мне просто тяжело было переварить то, что я услышал. Катарина живёт в Англии. Это далеко. Это очень далеко от Чехии. Значит, скорее всего, я её больше не увижу.
- Но, Иржи, - сказала она, словно прочитав мои мысли, - я надеюсь, что мы с тобой ещё увидимся. В конце концов, я в любой момент могу приехать в Чехию. Да и ты можешь навестить меня... у меня на родине.
Я кивнул и снова ничего не сказал. Я не знал, что сказать. А у Катарины глаза были влажными...
- Я хочу сделать тебе подарок на прощание, - сказала она дрожащим голосом и вложила в мою ладонь что-то круглое и плоское. - Дома посмотришь. А сейчас нам пора прощаться.
Это был самый долгий поцелуй в моей жизни. И самый горький. Но в то же время - самый незабываемый. Самый лучший.
Проводив Катарину до отеля, я пошёл к трамвайной остановке. По пути вспомнил о подарке моей девочки и развернул маленький круглый свёрток. Внутри оказался самый обычный магнит для холодильника - такие продаются в сувенирных лавочках. На том, что дала мне Катарина, был изображён Карлов университет. Непонятно, что она хотела этим сказать. Но магнит я спрятал во внутренний карман своего чемоданчика и всегда носил с собой. Какая-никакая, а память. О том, что было и что никогда уже не вернётся.
***
Прошло несколько месяцев. Мы с Катариной больше не пересекались. Даже не созванивались, хотя у неё и остался мой номер телефона. Похоже, для неё это был просто короткий, ничего не значащий роман с иностранцем. Так... для острых ощущений. И вряд ли её волновало то, что я действительно полюбил её.
Я силился забыть Катарину, но не мог. Мне стало тяжелее работать. Теперь в каждой девушке, которая приходила ко мне, чтобы я нарисовал портрет, я видел Катарину и это было настолько тяжело и больно, что в рисунках, которые я делал, было гораздо меньше настроения, гораздо меньше души, чем раньше. Меня это начинало беспокоить.
И ещё я часто рисовал её. По памяти. Теперь вместо пейзажных набросков я рисовал только её. Девушку из сказки. Катарину.
Тот период, когда в Прагу приезжает наибольшее количество туристов, подходил к концу, новый учебный семестр в университете уже начался, и я стал меньше внимания уделять работе. Настал тот момент, когда мне предстояло отработать последние несколько дней - до следующего сезона.
Однажды вечером я возвращался с работы, и почему-то мне вдруг взбрело в голову пойти через площадь и мимо Карлова университета. Там как всегда бродили толпы студентов, кто-то играл на скрипке, но музыки почти не было слышно - галдёж стоял невероятный. Сам не знаю, как я умудрился во всём этом букете звуков уловить знакомый голос. До боли знакомый. До боли напоминающий мне Катарину.
Только обладательница этого голоса говорила на чистейшем чешском языке. Причём говорила где-то совсем рядом.
Я замедлил шаг, оглянулся и увидел её. Катарину. Она шла прямо за мной и разговаривала с двумя своими подружками. Так получилось, что наши взгляды встретились - и она сразу же замолкла, так странно, резко, словно захлебнулась собственными словами. И остановилась. Я тоже остановился и повернулся к ней. И подружки остановились и стали дёргать Катарину за рукав, расспрашивать, что случилось, а она просто стояла и молча смотрела на меня.
Её глаза медленно наполнялись слезами.
Я бросил чемоданчик прямо на землю, подошёл и обнял её. На мгновение мне показалось, что Катарина меня оттолкнёт, но она только спрятала лицо у меня на груди и заплакала.
- Катка... Господи, так ты и правда чешка?
Она не ответила. Только крепче прижалась ко мне.
- Но к чему всё это? - я и правда не мог этого понять. Зачем она прикидывалась иностранкой, зачем сказала, что уезжает? Просто чтобы заставить меня пострадать? Так ведь это глупо...
- Прости меня, Иржи, - выдавила Катарина сквозь слёзы. - Я всё тебе наврала.
- Но зачем? - повторил я.
Одна из её подруг - маленькая, рыженькая, с очень выразительной мимикой - погладила Катку по плечу.
- Она не виновата. Это всё мы, - сказала она вдруг. - Катка на спор это сделала. Мы с Терезой не верили, что ей удастся тебя закадрить. А Катка...
- И... на что вы спорили?
Рыжая опустила глаза.
- Впрочем, неважно. - Я выпустил Катарину из объятий и наклонился за своим чемоданом. - Что ж, я рад, что хоть сейчас узнал правду.
- Подождите, - выкрикнула молчавшая до сих пор Тереза. - Катка и правда не виновата. Она не хотела. Просто по условиям спора... ведь если она прикинулась иностранкой, она же должна была рано или поздно уехать?
Я кивнул, впрочем, едва слыша, о чём она говорит. В голове вертелась лишь одна мысль. Это всё было только игрой. И не более.
Я крепче сжал ручку своего чемодана и торопливым шагом, не оборачиваясь, пошёл прочь. Кажется, девушки бросились мне вслед, что-то кричали - я их не слышал. Мозг вообще отказывался воспринимать какую-либо информацию. Я чувствовал себя опустошённым. Сказки никогда не сбываются. Я ведь знал. И всё равно позволил себе поверить... Зачем?
Я вернулся на мост, вытащил из чемодана папку с рисунками и стал медленно рвать свои наброски на мелкие-мелкие клочки. Девушка из сказки с печальным концом. Больше ей не будет места в моей жизни...
Медленно кружась, обрывки падали в воду Влтавы, быстро намокали и расползались, превращаясь в ничто. Жаль, что любовь из сердца так не вытравишь... Когда последний рисунок был уничтожен, я спрятал опустевшую папку обратно в чемодан, сел прямо на землю и закрыл лицо руками. Кто сказал, что мужчины не должны плакать?..
Мне казалось, что я просидел так очень долго. А на деле, может быть, прошло совсем мало времени. Каких-нибудь пять минут прошло, прежде чем чьи-то тёплые руки обняли меня за плечи, прежде чем кто-то присел рядом и ласково зашептал мне в ухо.
Я словно на мгновение превратился в маленького мальчика, которого непременно нужно было утешать, чтобы он перестал плакать. Вот только у той, что утешала меня, тоже всё лицо было мокрым от слёз.
А фраза "Я люблю тебя" по-чешски звучит гораздо нежнее, чем по-английски. Теперь я точно это знаю.
А любовь действительно не вытравишь никакими, даже самыми сильными средствами, если она уже прочно поселилась в твоём сердце. Наверно, это даже к лучшему.
Мы так и сидели на мосту, пока над Прагой разгорался самый яркий, самый красивый закат, который я когда-либо видел. Катарина всё плакала и плакала и никак не могла успокоиться, а я гладил её по спине и уверял, что всё хорошо, что я её простил и что я тоже очень люблю её.
И ещё я мысленно снова и снова рисовал её портрет. Самыми солнечными красками.