Кто продал свою правду, но шит палисандровым лыком.
Мы добились того, чтобы жить на своей частоте.
Пусть качается лампа. Мы знаем, мы помним, где Выход............
По щетине степи. В непонятное время года...
Обезумевший поезд.
железная суета.
Рельсы ставшие моей секундной стрелкой.
На север.Все на север.Без оглядки.
Море за спинами.Зимние дельфины в дубленках на рыбьем меху.Рыцари в мандариновых шкурах.Гранатовый сок пьют отставные МВДшники норильского магния.
А мне бетон...Оплевавший кусками коричневых пирсов свежий берег, ждущий свои корабли.
И Горы в оспинах курортных романов.
И Безобразный Коэльо, забытй на мокрой от пота и спермы скамейке.
И Я не купил путеводитель.
И У меня нет бейджика.
И Я сплю пьяный в сортире.
И молюсь свеому долгожданному морю,жующем гальку...
О,мое гладкошерстное, голое,неодетое,незабытое, незарытое, неоткрытое,до соплей заболевшее в этот ЯНварь...
О, мое безпощадное, яростное море! Собери свои долгие годы веков беспокоя!Не ищи ничего на слепом побережье. Раздави своим пальцем бетонную плесень на выпитом берегу. И не спи! И не верь! Надорви своим голосом небо над лысиной города, отымевшего пыльные горы! И умой своей кровью глаза, животы, целлюлит на откляченных жопах курортных красоток! И на север. За мной. За спиной. По секундной стрелке. и без оглядки!!!!!
После долгой бесплодной осады...
Боевая раскраска: черным по черному.
Шевелюсь.Дышу.Двигаю фишки поближе к дому.Весь в крови...
Но, изорванный дракой с собственной тенью
Я
Пальцы заплеванные змеиным ядом,
Левую ладонь поджаренную на драконьем пламени,
Расколотую натрое голову -
Все это принесу в маленькую комнату с незакрытой форткой,
Сложу на диван в табачных пятнах ,
Укрою колючим пледом
И усну в темноте под шумок телевизора....
С днем рожденья... Облава.Капканы.Флажки.Юнкера.
Якорям бескозырок нужна только синяя кровь.
Отступай.Отступай.Прорывайся.сегодня.Пора.
На изодранноим брюхе ущельями балок и рвов.
Поколечат...Плевать!Все равно не унять темноту
В воспаленных глазах, в зеркалах обращенных вовнутрь.
Из скрежещащих жил из скрипящих от боли потуг -
Состоящему сердцу хватило тропических бурь...
Снова те же следы. Ненасыщенное дежавю.
Повторяется цикл.И в кольцо обращается мир.
Скоро станут часы, если я до того до живу.
Если нас не раздавит летящими с неба людьми.
Увернувшись от стрел.Проскочив под нолем колеса.
Я остался zero.Все живые уходят в прорыв.
Мне бы тоже туда, но закрыты рукою глаза,
И смеется стихия, свинцом к темноте пригвоздив.
И подходит один.Никогда не бывавший иным.
И подставив под выстрел лоскутное поле спины,
Я дрожу.Я боюсь.Я в соплях. И слезах перед ним:
Нерадивый щенок не встречавший ни разу войны........
Один... На грани помешательства. Сторонясь собственной тени. Вдыхая ядовитый воздух. Стою на ладонях изрытого неба.
Царапаю кривыми гвоздями сердце фарфоровой жизни. Пробиваю отверстия в собственном теле. Чтобы было светлей. Чтобы пламя мое выливалось из горящего нефтью нутра.
Длится день секундой полета кометы. Осколком стекла на грязном асфальте.
Я читаю во всем этом радость последней капли. Счастье отчаянья и бессмысленных шагов.
Держу в руке вырванный с корнем зрачок. И полуслепой озираюсь по сторонам.
Где люди спешат по картонным деревьям. Где звери творят чудеса. Где каждый день распинают мессию, заливая кровью экран. Где - сеть. Где мобильные чувства трезвонят в набитых автобусах. Где дети играют в любовь за деньги. Где рожают убийц и убивают творцов...
Абсурдные кубики города. Клетки подъездов. Поры окон. Артерии водопровода. Из крана течет ржавая желчь.
Люди. Люди. Вавилонские столпотворцы. Иерусалимские грешники. Вы знаете все. Вы знаете, кого убивать холодным римским гвоздем.
Варраву. Варраву. Распни Царя Иудейского. Распни... Царя...
А я умываю руки... Понтийские всадники скачут в моей голове...
И вы знаете. Все знаете......
Это ваши горят фонари в душный полдень. Ваши идут поезда по каленым рельсам. Ваши железные крылья режут свободные облака.
Ваши лампады плюют электрическим сном.
Но наступит ночь. Как наркоз. Придет, успокоит. Омоет мне ноги и смажет маслом обожженное сердце...
А утром будут влажные простыни, желтоватые и нетрезвые. Утром будет суррогат кофе. Утром будет горечь, дым, мир без потерь. Утром я уйду. Один... На грани...
Собирают бумажки, щепки, части тел и клеят из всего этого очередь в паспортный стол, хлебный магазин или лекцию по стилистике русского языка.
Из цветочного пепла, горстки мокрой травы и железного хлама собирают сентябрьское поле и частные гаражи на его краю.
Я переступаю через камни расколотых минут. За моей спиной ангелы в оранжевых жилетках поднимают и носят бутылки с пивом, банки компота, кирпичи, мотки проводов, шпалы, сумасшедших птиц, пистолетные пули, фанерные звезды.
Носят и складывают на земле.
Бессмысленные сочетания предметов вырастают в стены и стекла, в собак и голубей, в пьяных подростков и скрежет колес. Над летящей пулей кружатся против часовой стрелки звездные стружки. На кухонном полу умирает человек, захлебнувшись кровавой пеной.
Я сижу за пыльным столом.
Расставляю точки на листе бумаги. Слева, справа, выше, ниже.