Аннотация: Кое-что проясняется. А что-то запутывается еще больше. Интересы сталкиваются, и все сложнее сделать выбор. Даже не задумываясь уже, правильный ли он. Ведь для каждого "правильным" будет что-то свое.
Муж - это то, что осталось от любовника после удаления нерва.
Хелен Роуленд
Подобно любящему отцу, король должен охранять свой народ от воров, от чиновников, от нашествия вражеских полчищ, от своего фаворита и от собственной жадности.
Индийское изречение
Глава 25.
- Эстебан, он не...
- Не надо имен, Ваше Высочество, - посол далеких островов проявлялся в зеркале медленно, будто сам себя набрасывал небрежными штрихами невидимого грифеля.
Взметнулись темно-каштановые пряди, засверкали глаза... Принц нервно встряхнул головой, раздавил в ладони золотой кубок, растеряно глянул на изуродованный прибор, и выронил его на ковер.
- Он не человек! Он...
- Принц...
- Он вообще она! - сорвался на крик синеглазый.
- Да? - после выверенной паузы переспросил Посол Эроха. - Это, конечно, многое меняет...
- Каэрдвену не безразлично!..
Что-то серьезное случилось, понял дракон; обычно собеседник был куда более хладнокровен.
У него в глазах будто молнии мелькали, все чаще и чаще. Джулиан присмотрелся, но серебристые радужки снова казались бесстрастны.
- Да! - наконец соизволили ответить Их Высочество. - Чуть не свихнулся, выбивая из его... ее головы каких-то эльфов!
- Эльфов?
- Ну да, какие-то эльфы... Вроде как дроу и какой-то из королевских. Думаешь, я разбирался? Едва не надорвался с этими чарами!
- Едва не? - казалось, Эстебан окончательно увлекся повторами.
- Да что за!.. Да, на не... на Вир почти не действовали мои чары! А ведь магия инкубов действует на всех!
- И что случилось? - посол все же снизошел и немного помог принцу высказываться в нужном направлении
- Он на ней женился, и объявил консортом.
- А?..
- Вириэль Урисский, паладин Храма Тьмы, соправитель Империи Света. И ее Императрица в одном лице, - скривился мужчина. - Каэрдвен в ярости, и я ни на шаг не стал к нему ближе и... - разводы остаточных магических воздействий на его лице красноречиво намекали на остальные блюда минувшего 'ужина'.
- Иди к нему. И мирись. Любыми путями. И не зови меня, я найду тебя сам, - резко бросил дракон.
Серебро взгляда теперь казалось грозовым небом. Принц осекся.
- Что с Комиссией? - помолчав, все же уточнил Эстебан, хмурясь.
- Бунтуют, - помолчав, признался Джулиан. - Все, включая их командора. Мол, любой воин достоин равных шансов. Вириэль лишила его памяти, а они... Не понимаю я этих воинов.
Ему казалось - если беседа продлится еще немного, он сорвется. Зарычит, изувечит горло в рыке, но... Не закончить беседу так, как нужно, значило пустить в расход все, что было предпринято раньше. И он любезно улыбнулся:
- И потому, как помиритесь с братом, будьте особенно осторожны. Не стоит отправлять их в карцер.
- Но...
- Право, не стоит. Свяжусь, - тяжело уронил дракон и отключил связь.
Минуту спустя над Лиеном началась гроза. И серое было почти незаметно на фоне тяжелых черно-серых туч.
Если смотреть с самой высокой башни дворца, город кажется звездой, вольно раскинувшей семь своих лучей среди естественного рельефа гор. Да, Монсальват покоится на горах. И водных источниках. Как-то так получилось. Земля и Вода - Свету. Огонь и Ветер - Тьме. Впрочем, это было чисто условное деление. Но речь не о том.
С балкона свет изливался вдоль коридора. Вопреки законам физики беспрепятственно сворачивал, выверяя путь в странном лабиринте кулуаров и кабинетов, и, наконец, рассеивался, насыщая фотонами маленький сад, спрятанный в толще камня.
Свет всегда там, где его Император.
- Каэрдвен... - голос Джулиана еще не слушался, да и сам он, не смотря на всю свою спесь, морщился при каждом шаге. - Ты уверен...
Император, не произнеся ни слова, поднял раскрытую ладонь. И стало тихо. Слышно было, как плещется в маленьком фонтане жизни рыбка. Единственная, традиционно золотая. С мраморного возвышения, нежась в радугах и искрах переливающихся струй, сонно щурил глаза катир, временами высовывая длинный раздвоенный язык.
Маленькая тайна Империи была надежно скрыта от всех - именно тем, что никто не скрывал ее особо. В этой части дворца редко бывали посетители, здесь даже не держали стражу. Так, лишь императорские телохранители проходили иногда, свершая традиционный дозор.
Да временами выносили трупы.
Император протянул руку, погладил смертельно опасное божество. Катир распахнул пасть шире, вывалил язык, даже показал внутреннюю челюсть, выдвижную, с куда более тонкими и острыми клыками. И лениво ударил крыльями - сейчас невесомыми, тонкими, как паутинка.
- Ваше Императорское Величество, - голос дворцового жреца Света был тих, полон достоинства, и потому внушителен.
Император помолчал. Убрал руку, стряхнув капельку крови с пальца. Катир поймал ее налету, и снова уютно устроился на постаменте, сменив цвет с серебряно-синего на лилово-розовый. Вместе с правителем Империи повернул голову на зов.
- Вы не должны перекладывать свою вину на других, - ровно сказал жрец - толи Императору, толи божеству.
- Если б я знал, я б никогда... - попробовал заговорить брат под их общим спокойным взглядом.
Император даже не моргнул, а катир и вовсе брезгливо отвернулся, развернув спинной гребень, будто отгородившись им от такого кощунства. Но оба придворных застыли.
Интересно, это правда, то, что брат не выходит из покоев без по крайней мере трехкратной охраны? Что отряд Комиссии пытался штурмом взять северную башню дворца, где по официальной версии был заточен его супруг... и первая леди по совместительству? Тот самый отряд, что осуществлял захват паладина. И то, о чем говорил жрец - что они пришли, чтоб вздернуть его... или ее?.. на воротах - правда? Первое, чему учатся при любом дворе - никому не верить. Зачастую - даже себе. Вот только тогда встает вопрос. Если не себе, то кому?
'Я не люблю Вас', - обреченно ответил голос из прошлого. И двуцветные глаза казались безбрежными... Вираэл. Или... Вириэль, как гласят донесения Роаана?!
- Оставьте. Меня, - выдохнул Каэрдвен тяжело, будто каждое слово весило как весь мир и, произнося его, он готовился нести эту ношу до конца своих дней.
- Кэр... - пробормотал брат.
'Я не люблю Вас' - монотонно бил изнутри в висок надломленный голос.
И эхом из прошлого звучало - 'Полюбишь. После Ритуала. Все любят'.
'Так чего ты хотел?!' - закричало вдруг что-то, чему он уже не знал имени. Почему... так... поздно? Зачем он нанес на дверь эти чары? В чем думал подловить? Во лжи? Сделать куклу за корыстные намерения? Его? Ее? Вир?..
'Я не люблю Вас', - шепнул дрожащий голос так, будто сами голоса могли плакать, а волчий глаз смотрел с истончившегося лица, и сиял безмятежной пустотой второй, совсем другой, больной, как у измученного ребенка...
'Он обещал Джулиану. Не тебе', - сочувственно напомнило осознание.
ПОЧЕМУ ВЫ ВСЕ ГОВОРИТЕ СО МНОЙ ТАК ПОЗДНО?!!!
- Убирайся, - процедил Император.
Император не кричал. Привык не кричать. Императорский гнев должен быть ужасен, размерен, взвешен. Сам правитель обязан быть спокоен и сдержан. Правитель должен контролировать себя. Одни бесконечные 'обязан' и 'должен'. Намертво вросшие в подкорку. Он и теперь не роптал, даже в мыслях. Лишь привычно отметил, как все надоело. Щит Империи, Зерцало Света...
Жрец ушел первым, Джулиан отошел подальше, но даже сейчас не исполнил приказа. Каэрдвэн промолчал. Если он сейчас хоть что-то скажет - придется карать. Карать. Брата? Лучше сделать вид, что не заметил.
Императору иногда приходится становиться слепым и глухим. И все - во благо Империи.
Вот только, вопреки слухам, да и традиции, он никогда не вкладывал ни пафоса, ни иронии в эти три слова. Всея. Империи. Благо.
- Ты один меня понимаешь... - снова коснувшись сказочно красивых чешуек, пробормотал Император.
Катир скосил на него глаз. Казалось, он усмехается лукаво. По острым кромкам крылышек пробежали легкие блики. Маленький бог изогнул шею и зашипел-засвистел, все-таки вырвав у друга улыбку.
Смертельно опасный зверек, созданный для убийства, шутил и играл с ним, как домашняя кошка, и невольно напомнил еще одного. С глазами разных цветов. Тоже воспринимавшегося, как дикий зверь. Как тигр в зоопарке.
'Помнишь?' - спросила память. - 'Тот тигр умер, не пожелав принять еды из твоих рук'.
'Почему все они - так?..' - хотел спросить Император.
Но не спросил. Сетовать - недостойно.
Фонтан вдруг оказался очень высоким, расписная чаша полетела вверх, а вынырнувший из кустов брат подхватил, судорожно обнимая. Будь все не так, он бы посмеялся. Принц носится по кустам...
- Что это было? - бесстрастно спросил Император его устами.
'Ты и есть Император', - непреклонно напомнило сознание. И так стало.
- Ты упал, - выдохнул Имперский принц.
Каштановые волосы, синие глаза... Он выглядел, как их мать. Каэрдвен улыбнулся, не сразу сообразив, что принц что-то шепчет, кусая губы.
- Это я... это все я... я виноват... я тебя подставил... я не так понял... подумал, что власть... - слушать его было... тошно?.. тяжело. Да, тяжело, так лучше
'Я тебя не люблю' - с безбрежным отчаянием глядя в глаза, твердил призрак рыцаря без доспехов у него в кабинете. Снова и снова.
Каэрдвэн опустил ресницы. Мысли ушли, оставив тишину и печаль. Только двуцветные глаза все искали в его лице что-то, заглядывали в душу. Все так же обреченно, безнадежно и горько.
И были другие - насмешливые, презрительные. И другой голос издевательски кричал - 'Ты Император. Так правь! Твое слово - закон. Разве этого не довольно?!'
- Кэр... ты что, Кэр? Брат, ну приди в себя! - Джулиан волновался.
Вот забавно... где здесь правда? Вопрос так и рвался с языка. Интересно, что Джу ответит, услышав: 'Брат, а моя смерть сейчас нарушит твои планы?'. Он не спросил, только усмехнулся горько. Знал ответ. На самом деле - знал.
Из синевы казавшегося единственно родным взгляда на него смотрела гиена, нетерпеливо ожидающая, пока лев задохнется. Впервые в жизни он отшатнулся. Повернулся, и почти бегом бросился прочь. Императоры не бегут. Усмехнувшись своим мыслям, он перешел на шаг. Остановился. Два голоса все громче кричали в голове, и хохотали гиены, выжидая...
Если б он увидел себя со стороны - понял бы все сам. Узнал бы признаки. Но... Аура Императора так бела, что растворяет все другие цвета, и, в конце концов, ослепляет. Чем больше эмоций - тем ярче ее сияние. И в этом сиянии бесследно растворилась алая полоса, черневшая с каждой секундой...
Как росчерк крови на алых доспехах...
За его спиной яркой пичугой бился в ставшем вдруг ловушкой фонтане катир. Всем телом врезался в прозрачные стенки, ломая крылья, срывая нежную чешую; драл зубами и когтями - и не мог, никак не мог дотянуться. Падал, упрямо вскидывал голову, вздыбливая гребень, и опять колотил всем телом об эту застывшую воду. Вода в фонтане стала лазурно-синей, рыбка испуганно выпрыгнула на поверхность, плеснула хвостом...
Прямо над ней возникла точеная рука с чешуйчатой кожей. И кто-то, снаружи пробив твердь воды, подхватил на ладонь умирающего бога, опуская к ней, ближе, совсем близко.
- Ты знаешь, что делать? - с улыбкой спросил дракон.
Рыбка не умела говорить, но его поняла. И просто опять плеснула хвостом.
Тоненькие жгутики силы закружились вокруг катира, поддерживая израненное тело. Скользнули под кожу, пробираясь глубже, помогая дышать, заращивая повреждения...
Рыбка была маленькой, и кого-то более крупного вряд ли сумела б спасти. Ей и так пришлось постараться так, что она даже плавала какое-то время кверху пузиком, сонно поводя плавниками. Потом перевернулась.
Не разглядев даже спасшего его, катир взвился вверх, пронесся по коридорам, запутался в волосах императора, чудом избегнув мечей и магии его охраны. И замер.
И Тьма чуть-чуть отступила.
На губах правителя Империи Света появилась робкая, чуть заметная улыбка.
Зря он, все-таки, сам зачаровал Врата Света... Но Император не имеет права признать вину. А потому... Катир коротко курлыкнул, и мысли Каэрдвена потекли спокойно и ровно.
Тириэл, младший принц Кастеллы
Отрывки из ненаписанных дневников
Мне бы оооочень хотелось, чтоб Вир, вернувшись, сделал неверные выводы о нашем исчезновении. Хотя, наверное, и сделает - есть все шансы. Парень он неплохой, но опыта мало. На той поляне и я и Рей его раз сорок убить могли, а ему хоть бы хны - сидел и смотрел, как мы прикалываемся. Либо дурак, либо тузов в рукавах больше, чем я знаю. Хотя какие рукава у доспеха, о чем я?!.. Форменный провокатор-самоубийца!
...Когда их сиятельное темнейшество удалились с внушающим... дикую зависть, если честно - а сам с собой я могу быть честен - апломбом, безжалостно покинув нас с Кэмом посреди деревеньки на шесть дворов, я даже не взбесился. В смысле, взбесился, конечно, но два оборотня, инкуб, суккуб, банда разбойников и пяток старостиных дочек запросто развеяли мое дурное настроение. О, как мало надо мужчине для счастья! И Кэм, и мой эльд это знали на личном опыте, а потому всем необходимым для полного душевного и морального успокоения я был обеспечен раньше, чем успел войти в раж.
Их счастье. Хотя, на мой скромный непритязательный объективный взгляд, деревеньке со звучным названием 'Выпасы' повезло больше. Оставить принца, как ненужную вещь, в каких-то выпасах!!! Кризз сунул мне в руки бокал превосходного вина, и я милостиво сделал им всем скидку. Пусть живут. Я потом с Виром посчитаюсь.
Кажется, я перестарался с улыбками - теперь от меня шарахнулась вся честная компания, включая моих же мальчиков, временно сбившись в одно дружно напуганное стадо, застрявшее в узком проеме единственной двери единственного на все село трактира. Впрочем, ребятки быстро опомнились и изобразили отдельный защитный порядок, а то я бы в них разочаровался, право слово. Разочарованный дроу, особенно если он ваш шеф, это, знаете ли, чревато...
Вообще же дроу не злопамятные. Просто злые и все помним.
Я поморщился, но улыбаться перестал. Все равно, есть этих девах не собирался. Можно, конечно, с голодухи, но не спортивно. Я предпочитаю что-то, что может вопить, драться и сопротивляться, зеленоглазое, с длинными лохмами, и в броне...
Отставить! Что-то я даже сам себе стал команды отдавать как-то неспокойно...
На этот раз мне удалось спрятать еще более впечатляющую улыбочку в какой-то кружке. Пена тут же полезла в нос, я чихнул... В общем, после такого афронта меня уже не боялись. Сложно бояться даже самого страшного, самого злобного, самого стильного и сердитого дроу из всех, если у него с ушей пиво капает. Пусть живут. Мы все сволочи, честно это признаем, и обожаем в себе, но мы не идиоты. Как иначе, будучи одной из наименее любимых рас обеих империй, мы гуляем, где хотим, и со всеми довольно мирно сосуществуем, по-вашему? Без войн на уничтожение, в смысле.
О том, насколько я не в себе, говорит хотя бы то, что вот уже три часа я говорю сам с собой, и развлекаю всех вокруг садистскими ухмылками, вместо того, чтоб, например, утащить девчат на сеновал. Да, для меня это все еще экзотика. А что? Доски, солома, везде лезет, колется, сверху солнышко проникает... Красота! Все остальное - не скажу. Я не цензор, я просто жадный.
В общем, я до позднего утра реализовывал свои коварные планы, девчонки давно перебудили все село, проработав вместо петухов, но никто потревожить меня не решился. О, боятся, значит, уважают! Счастливый и до крайности довольный жизнью, я натянул брюки - только потому, что к ним крепились ножи. Еще нацепил перевязь, разложил по местам кое-что по мелочи, от чего вчера временно избавился, чтоб девочек случайно не поранить [кровь, знаете ли, если проливать, то специально - а то это называться будет иначе], и вышел на улицу.
Я люблю солнце. В Кастелле, где я родился, временами бывает солнце. Это даже своеобразная достопримечательность - солнечный колодец, где купаются наши правители. Но попасть туда сложно, и все равно, там солнце далекое и холодное. А это... Нет, 'Выпасам' повезло они сами не знают как! Я доволен жизнью, и прямо-таки счастлив! Пусть живут. Изменю своим принципам.
С рук у меня исчезли все 'неродовые' кольца, но я не мог уехать, не оставив девочкам подарки. Принцы так не поступают. Не важно, как я отношусь и к кому - обо мне всегда должны помнить. В общем, это нудно, сложно и усваивается с молоком аристократки-матери (которым нас, вообще-то, никогда не поят...), но составляет неотъемлемый элемент имиджа темного принца. Хотя в данном случае, как я уже говорил, я был только 'за'. Да, я еще и очень скромный. Кто-то сомневался?
Подобная идиллия не могла продолжаться вечно. Мир вообще любит обламывать лучших из населяющих его пределы. Ревнует, видимо.
Я как раз плескался в ледяной воде, когда, повернувшись, не обнаружил рядом Кризза с полотенцем. Мысль, что он забыл о том, что делал всегда, мне даже в голову не пришла. Эльд - это слишком серьезно даже для дроу, чтоб не доверять. В определенном смысле они - мои пальцы, и я способен чувствовать и слышать их на нескольких уровнях восприятия. Я имею в виду, мысли, переживания, ощущения. С другой стороны, не доверяю я никому. Это облегчает существование.
И тем не менее. Сигнала тревоги не поступало. Да и с Кэмом у нас своя система связи. А никаких признаков угрозы и с той стороны не было. Значит, либо все уже кончено - и можно не торопиться, или все не так плохо - и тоже не требует спешки. Так что я оделся. Сам, как не стыдно признавать. Недостойно принца одеваться самому, не дай Тьма еще заподозрят, что мы это любим и можем... Завернулся в плащ и бодро зашагал к трактиру, где вчера ужинали. Сам себе я не буду заливать о мифическом восьмом чувстве дроу. Оно, конечно, на самом деле есть, но лично я банально высчитал наиболее вероятное место пребывания своего эльда. Хорошая вещь - теория вероятности. Но это не относится к делу.
Заплетая в косу волосы и вплетая в сложную вязь иглы, я мурлыкал себе под нос, шагая по пыльному тракту обратно к трактиру.
Пока шагаю, можно и поразмышлять. Дроу без личной шизофрении - пропал для общества! А вообще, если серьезно, мы просто до того любим эпатаж, что очень многим готовы ради него жертвовать.
Дома, не смотря на свое аристократическое и вообще венценосное происхождение, я все больше занимался детективно-розыскной деятельностью. Нет, конечно, не на таком глобальном уровне, как дядя Шу, но в кое-каких делах помогал и ему. Собственно, впервые из дома я выбрался как раз по его поручению. Но это совсем другая история. Может, расскажу (сам себе - привет, шиза!) ее немного позже.
Кастелла - лишь один из четырех наших городов, с населением более сорока тысяч. В этот перечень не входит численность слуг, рабов и домашних животных. Впрочем, и так понятно - сохранись все на прежнем уровне, и мы вымрем. Ну, не за сто лет, благо, живем дольше людей, но лет так за полторы тысячи - точно. Для сравнения, на момент исхода нас было почти полтора миллиона. И, даже если учесть, что в войне Света и Тьмы мы потеряли более трети своей боеспособной армии - а у нас на равных сражаются и мужчины и женщины, и гибнут, собственно, одинаково - сам собой напрашивается неутешительный вывод. К концу войны чистокровных дроу было что-то около девятисот тысяч, сейчас - немногим больше трехсот. Деградация очевидна. И городов у нас было куда больше - двенадцать Зубцов Короны и Жемчужина, наша столица. То, что осталось от Жемчужины, теперь стало наименоваться Картегой. А из 12 зубцов сохранились лишь три - Кастелла, Камилла и Кора. С чем связаны имена на 'К'? Судя по нашим легендам, на момент Исхода у возглавившего восстание принца было 12 дочерей. Вот по имени каждой из них и именовали подземный город. Къяру мы потеряли совсем недавно - взорвали вместе с ворвавшимися внутрь гномами, прошедшими тайными ходами из-за предавшего дроу Клана Золотой Ветви. Хотя никто не ожидал от профессиональных миротворцев и дипломатов такой подставы, и смута царит до сих пор, мы, все же, довольно скоро оправились от этой стычки. С точки зрения политики, Кастелла была и является неявной столицей нашего народа. Не смотря на то, что по численности населения она выступает на почетном третьем месте из трех возможных, только в Кастелле сохранился Университет и Башня Магии. Кроме того, там же - старый дворец и Сад Камней, естественный аккумулятор магической силы и защиты города. Итог - Кора стала аграрным центром, а Камилла переквалифицировалась под военный лагерь, оставив младшей сестре политику и магию.
По существу, мой отец не был королем дроу. Исключительно номинально. Это традиция - нашим фактическим королем может стать лишь тот, кого признают все кланы. Но и я, и брат и он - мы все происходили из рода Черных Пантер, и, как его главы (вернее, отец и брат как его главы, а я - как третий в линии к трону) имели право на титул короля и принцев соответственно. И все же мой отчаянный родитель не мог оставить все так просто. Дядя Шу, когда объяснял мне расклад в день его смерти, весь извелся, разрываясь между ненавистью и восхищением. А суть вот в чем. Мой отец прожил более тысячи лет, и погиб четыре цикла назад. Был убит. Понимая, что ничто большее, чем титул номинального правителя, ему не светит, он поступил просто - превратил свою семью в эксперимент по смешению крови. Итак, сам он являлся прямым наследником Черных Пантер. Его старшая жена - мать брата - происходила из таинственного и немногочисленного, но крайне влиятельного рода Горящей Ветви. Ее же младшая сестра вошла в клан Танцующих с Ветром. Вторая жена отца и моя мать, носившая титул Любимой, принадлежала к крови Заклинающих Тьму (раньше они назывались заклинающими Свет, до исхода), а по второй линии - к дому Истинного Огня. Более того, ее отец был избранником одной из Древних - были среди нас и такие, отдельный род, когда-то давно смешавшийся с существами тонких миров. Формально они все еще оставались одним из кланов дроу, на самом же деле, большей частью, давно выделились в отдельный подвид. Мы звали их Темными феа. А, да. Среди них был один феа настоящий. Так было классно за уши дергать! Ну да это лирика.
Крепко намешано, не правда ли? Если добавить к этому привязанность ко мне старшего брата, картина вырисовывается все более радужная. Но мы не были б собой, будь все так просто. Что значит смешение в жилах наследников крови четырех семей, и перекрещивания интересов восьми, если треть из них связывает кровная месть? Отца тоже волновал этот феномен.
Потому на простой последовательности браков и рождений дело не закончилось.
Он даже трагедии использовал к своей выгоде.
Начнем с того, что шестьдесят лет назад Лиам, последний король вампиров (не путать с их Властелином - это разные весовые категории), спустился к нам для заключения мирного договора. В ходе торжеств и переговоров один из его подданных не удержался, и укусил воина клана Ночных Теней, обратив его притом. Нарушителя упокоили, а вот обращение пропустили. Официальная версия гласит - слишком дикая магия спит в крови Тени. Не буду гадать, так это или нет (сам временами скармливаю окружающим эти 'официальные' версии), но после заключения договора и шести лет плодотворного сотрудничества в наших катакомбах объявился белый призрак.
Насколько я знал, Муар держался из последних сил. У дроу вообще железная сила воли, а Тени в этом смысле лучшие из нас, уступают только Пантерам. Но, как бы то ни было, однажды он сорвался. Напал на какого-то раба в своем доме, напился крови... и Инициировался.
В свите короля вампиров бездарей не держат, а потому вкупе с голодом новоявленный дроу-вампир получил и целый букет необычайных способностей. Четкий перечень не сохранился, знаю только, что после того на протяжении двух лет неизвестный призрак убивал жителей. Иногда быстро, иногда крайне жестоко.
Кстати, специфика вида - обратить чистокровного дроу кое-как можно, но такой вампир не способен создать ни одного птенца. Полагаю, он убивал не потому, что хотел убить, а от отчаяния и одиночества. В общем, такой романтический образ не мог не тронуть сердца моей матери. Она всегда была немного излишне романтичной. И охоту любила. Я ее почти не помню, только по портрету.
Итак, мать отправилась на поиски. И, что неудивительно, нашла искомый объект, по ходу погибнув и забрав его с собой, но сумев спасти какого-то встрепанного мальчишку, оказавшегося, совершенно случайно, наследником Серебряной ветви. Как итог - кровная месть двух родов прекращена, Ночные Тени присягнули Пантерам на верность, Заклинающие Тьму получили на руки 'создателя' дроу-вампира, и окружили меня особым вниманием, вампиры погрязли в долгах, и лишь единственного - Источника - не хватает мне или моему брату, чтоб обрести силу истинного правителя. Впрочем, брат все же нарушил планы отца - он женился. Но и тут отец все равно не прогадал - жениться братец умудрился на Древней, квартеронке ангела и демона. И все это в изящной эльфийской упаковке.
Думаю, не смотря на свои прагматические взгляды, именно смерть моей матери отца и подкосила. Все же он ее любил. Но и тут проявил себя, сумев своей смертью добыть для нас еще несколько бонусов военного плана, невозможных прежде. Темного полога, мой повелитель.
В результате такого стечения событий я ввязался в поиски этого самого Источника. Сехмет. Что такое источник? Нечто вроде наших Каменных Садов, но куда мощнее. И связанное с народом дроу не только договором, но кровью, и, если повезет, эмоционально. Вот поэтому Сехмет - всегда женщина. Какого мужчину в пещерах такой чепухой удержишь?.. Если б не это - притащил бы. Вот из вредности. Притащил бы этого мерз-сссского паладина домой и посадил на цепь, чтоб никуда не делся.
Я пристрастен? Так, Тири, руку с меча... Медленно. Дыши ровно... Сам себя резать собрался? Герой! И сам себе в зубы дашь же за детское 'Тири'?
Я прав. Мысль послужила утешением.
Еще раз, но спокойно. Я пристрастен?
На этот раз мне удалось ограничится ехидным фырканьем.
Судите сами.
После Исхода и Последней войны наш мир существовал в шатком, но равновесии. Своеобразная игра в шахматы, в которой противники заранее известны, а у доски отнюдь не две плоскости, но это делает игру только лучше, обеспечивала относительный порядок и спокойствие. Большинство это устраивало. Да и игроки, опытные, умудренные опытом, не спешили на амбразуру, экономно пестуя и расходуя ценные ресурсы. Человеческие, кстати. В конечном итоге - все и всегда упирается в человеческие ресурсы. В одиночку много не сделаешь. Возражения? Хм. Уточню. Если вы один и вокруг никого - что будете делать? Вариант. А если так всегда? То-то же.
Чем меньше живет раса, тем больше любит заботу. Ха, да на эльфийской аристократке не женишься, не поухаживав за ней пару-другую... сотню лет, в лучшем случае - десятилетий. О, все, конечно, серьезно, да и жена из нее в случае чего получится превосходная. Вот только - никаких сюрпризов больше уже не будет. Никогда. За десять лет вы досконально узнаете друг друга, за пятьдесят - заучите, за сто... В общем, если и потом останетесь рядом, значит, это - судьба! С судьбой не спорят.
Те же, кто живут мало, будто зубами впиваются в жизнь. Вырывают из нее свое счастье чуть ли не силой. 'Перед смертью не надышишься' - знаете такое? Кстати, так бьет по нервам! А они вообще так живут. Непрерывно! Чему дико завидуют наши высокомерные братья и сестры, к слову.
Так вот. Что значит, скажем, для человеческой короткоживущей женщины беременность? Девять месяцев усилий, мук и ужасов на фоне гормональных срывов. Я сейчас не обсуждаю бонусы процесса - речь о другом. Ведь потом дите еще и растить надо, три года непрерывно при нем сидеть, следить, учить. В общем, один ребенок - это минимум пятая часть молодости навскидку. Что для меня три-пять лет, даже полных смертельной скуки или боли? Взмах крыла бабочки.
А ведь на самую мимолетную заботу люди реагируют так, будто мы посвящаем им всю жизнь! Те же вампиры - из обращенных, не рожденных - крайне подвержены этой тенденции, пока не изживут окончательно человеческое.
Причем тут Вириэль?
Вот тут начинается самое интересное. Итак, на доске с вялым успехом идет игра. Доска - как в нашем случае - черно-белая с наброшенной поверх цветной сетью чужих влияний. Известный перечень фигур, почти утвержденный. И вдруг - среди всего этого - появляется некто. О, сначала, это нечто (некто) мало, как букашка. Его деяния - тлен, его желания ничто в масштабах игры. Но вот странно - постепенно вокруг него, этого 'нечто', начинает формироваться что-то. Представьте себе. Вы с раннего утра мыли окно. Не только стекла, все. Тщательно, аккуратно. И решили, скажем, перекурить. Отошли, вернулись. А на окне растет гриб. Прямо на стекле. Корешками наружу. Ваша первая мысль?
'Здравствуй, шиза'? А если этот гриб еще и, скажем, оконное стекло в мембрану радужно сияющую превращает? С особо прочным эффектом телепорта? Собственно, схема выше крайне упрощенная. И тем не менее. Начнем с того, что двенадцать лет назад Храм семимильными шагами шел к мировому господству и договорам с демонами. Даже представительства и у нас, и у них были. Традиции подбирать найденышей не следовали сто семьдесят лет - зачем, если за чью-то душу у демона можно получить очень, очень много, не отдав ничего взамен? И вот надо ж было такому случиться, чтоб за полгода до появления Вир у стен Храма прежний Магистр, в свое время обучавший и Светлого Принца, погиб в битве с демоном. В качестве мести, по старой доброй традиции, запихнув последнего на свое место и превратив одного из сильнейших созданий Преисподней в лишившегося памяти полукровку.
Откуда я это знаю? Не скажу. Но намекну - я его вызывал. Еще когда он был сам собой. Без комментариев.
Понятно, демон, даже забывший себя, слишком горд, чтобы просить помощи, тем более, у своих (слишком умен), но притом страшно любопытен, и ребенок остается при Храме. Кстати, в книгах детей значится три. Вириэл Урисский, Вириэль Урисский, и Вириэль Ури-с-кий. Более того - в молитвах храмовников с того времени звучат все три имени. Книги остаются неизменны. А по книгам, между прочим, довольствие начисляют. Понять, кто он - не возможно. Парня скрывают, как последнюю плащаницу от нудиста. Через какое-то время случается очередной фурор - в Храм сам прилетает Полуночный. О, ну, подумаешь, прискакала себе лошадь! Эка невидаль! Так сказал бы любой, кто не знаком с этими скакунами.
Вот только игроки не невежественны, они очень хорошо ЗНАЮТ, что это значит.
Представьте себе - таракан на стене. Мерзко? А если он бриллиантовый? Трактир уже совсем близко, а потому - закругляюсь. И вот чем закончу импровизированный экскурс. Как вы думаете, какие мысли возникают у игроков при виде этого 'таракана'? Поймать? Отнюдь. Откуда взялся, где такие еще есть, что может? Может, его драгоценный панцирь - лишь упаковка? А что тогда он скрывает? Кому потребовалось тратить бриллианты? Сколько в них каратов? Фальшивка? Настоящие? А не обманка ли это? И если да - то для кого? Для чего? Или ловушка? Как работает? На кого? Что будет, если в нее попасться? А что будет, если не попасться? И как можно сыграть, чтоб выиграть, если попадешься? Кто выставил эту фигуру на доску? Зачем? Специально или случайно? Как проверить? Что это означает в перспективе? Какие союзы позволит заключить?.. И так далее - до бесконечности. А ведь с бриллиантовым тараканом все куда как проще и очевидней...
Деревенька будто одеревенела. Не обезлюдела - и у смерти, и у безлюдья свой запах, и даже там все равно остается нечто, возникает своеобразное ощущение. Те, кто чувствовали его хоть раз - знают. Здесь было иное. Некоторые вещи и предметы скучают по тем, кто их оставил. А здесь вся деревенька затаилась, застыла, как муха в янтаре.
В деревне мерно хлопали ставни. По голым проемам немногочисленных, лишенных намека на стекло, окон. Обычно их затягивали кто шкурой, кто доской, а кто и на магию не скупился - да к лету снимали. А от мух, слепней, оводов да комаров не помогали никакие чары... Магией они владели, что ли?
В общем, местность выдалась замечательная.
По главной (и единственной) дороге гордого селения со звучным именем Выпасы [кого пасли?!.. тут даже коров, не смотря на феноменальные - на пол литра в неделю больше, чем у всех, удои - ни у кого больше двух не было] шел парень. Щурил глаза от солнца, мурлыкал себе под нос что-то. Сапоги на каблуках на нем смотрелись неотъемлемой частью образа. Впрочем, наверное, и без них он бы выглядел так же органично. Если не более.
'Ну да шел бы себе и шел, никому никакого дела нет, ходют тут всякие', - мог бы проскрипеть единственный двухэтажный дом, старостин. Да не стал. Невежливо это - а вдруг путника чем обидишь ненароком?
Вот 'нароком', с умыслом - это другое дело...
Дом подумал еще немного и ужаснулся. Его никогда не простят предки, предай он свод законов домов. Да вот беда - у домов зубы не режутся. А у него росли. Еще как росли. 'Что ж это делается-то?' - суматошно подумал он, да хлопнул мореной дубовой дверью.
Хорошо так хлопнул. Внутри что-то упало, загремело по полке, и... сверху, откуда-то, откуда он и не знал, вдруг посыпался... чеснок! Самый настоящий!
На радостях дом попробовал было попрыгать, но вовремя вспомнил, что порядочные дома так не делают, и не ему на текучей крыше начинать это безобразие, и просто шумно вздохнул.
С конька с карканьем сорвалась ворона.
Визитер проводил ее взглядом с крайним интересом. Кажется, к ужасу вороны, даже гастрономическим. Небрежно сбил с манжета щелчком пальцев божью коровку, и легко кивнул дому.
Дом чуть не прослезился. По крайней мере, колодец слегка потек и затопил задний двор, но этого никто не заметил. 'Бывают же уважительные гости! Вот что значит - порода! Эх...'
А гость, тем временем, небрежно оправил щегольскую куртку да пошел себе дальше. К трактиру.
'Ууу... шалава!' - тоскливо подумал старостин дом. - 'Ведь ни одного же путника не приветил, как должно! А все ходют и ходют... Эх...'. И, чтоб не мучить себя тяжкими думами, дом снова заснул. На время.
Ведь раз проснувшиеся вещи до конца никогда не засыпают.
Дорога перед трактиром была вся взрыта. Толи копытами, толь сапогами - уже и не разберешь, после утреннего дождика. Да только итог один - ни пройти, ни проехать.
Визитер, дернув брезгливо чуть более длинным, слегка заостренным, ухом, одним легким движением взмыл на шаткую оградку; ловко, будто канатоходец, пробежал по скату крыши почти до самой двери. Посмотрел вниз, на затопленное крыльцо [а он, кстати, дождя и не вспомнил], да и взобрался по стене еще выше, на второй ярус крыши, да оттуда - в окошко пристройки. Всяко чище, чем во дворе грязь месить.
Спрыгнул на скрипучий пол совершенно беззвучно, прислушался.
Вряд ли человек услышал бы хоть что-то - а он слышал. Тихие голоса. Он вздохнул, скривился и насторожил уши. Звуки сразу же стали четче. Да и не только звуки. Раз, два... Считая незваных гостей, он уже невесомой тенью крался по коридору. Не к двери - там прежде всего заметят. К горящему камину. Пришлось снова выбраться через окошко на крышу, пройтись немного. Труба была узкой, еще б сантиметр - и точно б не стал даже пробовать. Но к низу она расширялась, это он еще вчера уяснил, пока глинтвейн варил.
А как пачкаться не хочется... Дроу взялся обеими руками за край.
И спрыгнул в трубу. Прямо в пламя.
Сколько про дроу страшилок ходит - не счесть. Но Ванька, трактирщика сынок, никогда не пугался. 'Страшно интересно' - вот верное слово. Это он от бабки Клаши услышал, когда кур гонял да больше просыпал, чем разбирать помогал зерно. Да, одновременно. Очень активный был ребенок, неугомонный, ветерок, а не мальчик, как говорила мама. Ух, как баба Клаша завелась, просыпанное зерно увидев! Мол, будешь плохо слушаться - за тобой дроу придут и заберут! Но почему-то на все вопросы - а как их позвать? А что дроу любят? А детей они жареными едят или маринованными? Или, может, вовсе засаливают? А зачем дроу дети? Своих нет? Ведь интересно ж! - и она отмахнулась, и никто в деревне так и не ответил. Дроу страшные, и от них лучше держаться подальше.
Ванька поверить не мог своему счастью. В дядькин трактир, обычно пустовавший с весны по осень да с осени по весну, набилось столько дроу! Он еще столько считать не умел - пальцев на руках и ногах не хватало. Но какие они, дроу, уже знал. Разные, и совсем не страшные. Только очень сердитые. Может, им животы прихватило?..
А девчонки у них правда странные. Но красивые. И почему их все зовут одалисками?
Узкоглазая темная, с косичками по бокам узкого личика, фыркнула, вперившись в него взглядом. Мать заохала, потащила его за юбку свою юбку, а Ванька понять не мог - они что, не видят? Она ж смеется!
'Не одалисками, а садистками, дурик'
Ванька не удивился голосу в голове - он и без того их часто слышал. И Муркин, и Бобика, и Кузькин, и мышиный, и...
'Но ведь одалиска красивей' - наивно удивился ребенок.
Несчастный подросток в стройных рядах непрошибаемо сердитых и прекрасных, как вороненая сталь, нелюдей отчаянно расчихался. И только подбородок вздернула под осуждающими взглядами. Мол, хочу - и кашляю! Что, кому-то не можно?
Как чудно! Он бы спросил - а разве нельзя? А она - 'Кому-то не можно?'
Но, кажется, свободолюбия девочки не оценили - вон как нахмурилась та, самая холодная! Уй, будто змеюка, холодная и склизкая... фрр!
Девочка метнула на него умоляющий взгляд. Ванька снова улыбнулся - а что он такого делает? Не думать же нельзя?
'Можно' - фыркнул в голове голосок.
Девчонка отвернулась с независимым видом. А у нее за плечами Ванька впервые разглядел это, блестящее, ну, еще на мяч похоже. У отца был ржавый, и меньше. А у нее...
'Меч' - сжалился в голове незнакомый голос.
Мальчик захлопал в ладоши. Мать, отчаявшись справиться с уродившимся не совсем нормальным сынком, втихомолку потащила его в погреб. Из ее мыслей, ощущений он знал, что она волнуется за него. Будто есть чего опасаться. Но поговорить с ней никогда не получалось. Он тоскливо оглянулся, последний раз посмотрел на девочку... и дал затолкать себя в подвал.
Бедный ребенок. Дроу потерла виски, строго глядя на трактирщика. Стихийный телепат - а в какой глуши пропадет, за деревенского дурачка выступит. И ведь не забрать - стократ уж проверено. И почему только Стихии дают силу этим неумехам?..
Она повела плечом, посмотрела в камин. Ну да не время для сожалений.
Нашкодившие воины стояли перед ней навытяжку, и все равно казались котятками перед грозной мамкой. Разве только что хвосты не поджимали.
А сын не такой. В ней, почти против воли, проснулась материнская гордость. Номинально, конечно, он был ее приемным сыном - ребенком второй жены, - но она так долго возилась с по-первости болезненным, да капризным, мальчишкой, что как-то привыкла считать его своим. Но особо своего отношения не демонстрировала, конечно. Не к чему баловать принца.
Легок на помине... Женщина только бровь приподняла, когда, просвистев в трубе, тот, о ком она думала совеем недавно, рухнул в горящий камин, наполовину скалясь, наполовину улыбаясь. Значит, сам еще не решил, как и что. Ну что ж, проверим, так ли ты вырос, мальчик...
- Хорошо. Тебя я и ждала, - промурлыкала она довольно.
Тириэл, младший принц Кастеллы
Отрывки из ненаписанных дневников
Да уж... Мать рода вовсе не казалась смущенной моим визитом! Хотя я готов был поставить на кон свою жизнь - не ждала. Про наших женщин много ужасов рассказывают, а правда, как обычно, где-то посередине. Кроме того, мы жадные, и сами наших прекрасных (и тех, что не очень прекрасны, правда, тоже) половин любим. А так - и фетишизм тешим, и случайных героев отпугнули. Та шваль, что все же остается, ни одному дроу уже не опасна. Рабы, они, знаете ли, в лучшем случае как дети... В нашем мире неконкурентоспособны.
Рохаанна отвесила мне подзатыльник, чем свела на нет многодневный труд над созданием определенного образа. Нет, спрашивается, ради чего я столько работал над созданием имиджа?! Которому не мешает никакая жажда, кто бы что ни говорил. Увы, моя старшая мать оставалась несгибаема. Пришлось стерпеть, отступить на шаг и эталонно раскланяться, как полагалось по Кодексу дома, страница двести восемьдесят шесть, параграф восемнадцать, 'встреча близких родственников после долгой разлуки при общем среднем равенстве рангов'. Представить не могу себя никем, кроме принца - будь я званием и рангом пониже, мне вместо одного насквозь бюрократизированного и формального до зубовного скрежета ужаса пришлось бы учить семьдесят три тома устава. Я их, конечно, все равно учил, чтоб точно знать, кто и что мне должен, но соблюдать был не обязан абсолютно. Мама одумалась, но было поздно. А книксен (реверанс в нашем понимании это нечто более формальное и куда длиннее) в исполнении лучшей воительницы Слез Ночи - это как танго. К тому моменту как череда па, поклонов, ритуальных шагов и просто странного чувства юмора снова вывели нас в относительно пригодные для беседы позиции, крестьяне смотрели на нас как-то странно. М-да... А я еще никого особо и не начинал соблазнять. Девочки на сеновале не в счет. Это... пленер!
Через четверть цикла адских мучений (увы, у женщин все же более формальная одежда, с куда большим количеством деталей - без подобного одолжения мы никак не соглашались позволять им невинные выходки вроде битья кнутами) моя старшая мать успокоилась достаточно, дабы взглянуть на меня уже довольно благосклонно.
Есть люди, которые, как я, например, танцуют божественно, но не любят сиим заниматься. А она - любит, но не танцует, и подобные вынужденные случайности, способные довести другую до приступа, Рохаанне в радость. Не зря у нас нет в языке слова 'случайность' - хотя мы иногда и используем заимствования из чужой речи, исходно каждый дроу с детства знает, что случайно в этом мире даже кошки не родятся. Хм, было время, когда мы их ели. С голоду. Сейчас кошка - одно из наиболее почитаемых в городах животных, и меня частенько посещают мысли о своеобразном искуплении народа дроу перед этими четвероногими любимцами. Что бы там не говорили, а кошка никогда не даст солгать - хотя бы самому себе. Совершенные отражения.
Еще немного посмотрев заворожено на наши застывшие спины (позиция тридцать шесть, спина абсолютно прямая, лопатки немного сведены, плечи развернуты, одна рука свободно свисает вдоль тела, вторая чуть согнута в локте, равно готовая и к элементам следующего па, и к удару) хозяйка опомнилась, всплеснула руками и погнала мужа принести нам стулья. Тот принес лавку, но, учитывая, что во всей деревеньке стул я видел только один, и его на моих глазах вырезал из дерева Кризз, было бы бессмысленно затевать здесь ссору. Тот же кодекс гласил, что 'все прочие, не осведомленные о политике и приоритетах семьи, как лишенные ее поддержки, имеют право на послабления, прежде всего имиджевого характера'. Хотя пункт 'вай' подпараграфа семь тысяч четыре позволял полагать любые условности несущественными, коли 'они мешают достижению целей'. Юриспруденция - это моя любимая область... доведения окружающих до ручки.
Для официально-неофициальной встречи формальности можно было считать соблюденными, и старшая мать заключила меня в отеческие объятия. Учитывая, что именно на ее долю выпала большая часть моей юности, моя, вежливо скажем, пятая точка довольно близко познакомилась с ее карающей дланью... В остальном, кроме отрепетированных, рассчитанных на произведение определенного эффекта сценок, в которых все принимали участие совершенно добровольно, ничего большего она себе никогда не позволяла. Честно говоря, и не то чтобы сильно стремилась к этому. Если совсем просто - я был рад ее видеть. В такие моменты я особенно остро чувствую, как мне повезло. Я не видел ее года три, не меньше, но в волосах обнимавшей меня женщины не было новой седины, ни одной лишней морщинки на безупречно сдержанном лице, и только царапина на подбородке казалась недавней. Думаю, лет через двести наши сто пятьдесят разницы сравняются окончательно, и мы наконец-то сможем общаться на равных. Однако вопрос, сорвавшийся с ее таинственно улыбающихся губ, быстро разрушил возводимые мною розовые замки.
- Ты поссорился с вампирами? - спросила моя старшая мать надменно, и только знавшие ее очень хорошо могли оценить легчайший изгиб бровки, выдававший ее максимальное расположение к собеседнику.
Однако больше всего я люблю адаптивность психики своих родственников. Как только надоедает занудство и формализм - мы про него забываем. И переключаемся. А что видят окружающие, нас обычно не волнует... Мысли как-то забуксовали.
- Прощу прощения? - я невольно сам ударился в светское общение, стараясь сделать хоть какие-то догадки, не выводы - на основании подброшенных сведений.
- Властелин на охоте, - объявила мать негромко.
Ерунда, правда? А я почувствовал, как у меня дыбом встали волосы на затылке.
Информация была из тех, что не разглашается никому вне клана.
Собственно, тайна исчезновения целой деревни разрешилась крайне быстро. Мать, явившись в поисках меня, любимого, первым делом наткнулась на Кэмерона. А тот, блюдя мое душевное благополучие и давая вволю предаться сельским радостям, поначалу занял ее светской беседой. От светской беседы двух профессиональных дипломатов, а к тому же эльфов, да еще и с разных сторон силы, свихнется даже гном. Но, как не странно, Кэм оказался на высоте, и после пары часов небрежных пассажей о погоде и политике, сумел неспешно изменить тон беседы на вполне приятельский. Мать, в силу привычек собрав вокруг весь наличный состав, милостиво внимала. Народ, загрустивший в Выпасах в одиночестве, подтягивался, ну а мой эльд, получив прямой приказ моей матери, понятное дело, не торопился ко мне на встречу. У Рохаанны ранг в этом смысле выше, и охрана старшей матери принца дома - приоритет любого из них. Ну а так как самой большой жилплощадью располагал трактирщик, туда и стянулись все, и деревенские, и наши, окруженные привычно выставленным кордоном.
После разглашенной походя тайны, я просто обязан был оторваться. Так как расслабляюсь я крайне однообразно - секс, выпивка и/или бойня (желательно сочетание любых двух процессов) - то мать логично решила подбросить мне самое простое решение и организовала пир. Пировали мы три дня, причем совместно с населением, так что даже и подружиться почти успели. Ну, нравятся мне сельские подружки, что поделаешь? Детей у них не будет, я позаботился, отцы только вздыхают благодушно, сестры завидуют - чем плохо? Ах, лепота и, полные ленивой неги, дворянские будни...
Совершенно нереализуемые в присутствии старшей матери. Как я ее обожаю!
...В общем, ждать Вириэль нам не дали. Мать, ворча и бросая на меня многозначительные взгляды, чуть ли не за шкирку потащила нас с Кэмом (угу, и со всем селом - кажется, ее осенила гениальная идея о приобщении к клану нового телепата в обход проклятья) в Камиллу. Вовремя, как оказалось - верху было видно, как по нашим следам идет отряд разведчиков из Гнезда. Ненадолго я опешил, даже интрига с Виром отошла на второй план. Может ли Рей быть... Мысль додумать не удалось. Не слушайте, если вам скажут, что в мире есть лучшие разведчики, чем вампиры. Из живых - нет. Мертвые выдают себя медиумам и распространяют эманации, на которые у любого дроу аллергия. И это притом, что мы - мастера магий некромантии и смерти. Нет, эти силы похожи, но не одинаковы. Хотя элементы одной присутствуют в ритуалах другой и наоборот, мне ближе магия смерти. Она разрушительней, зрелищней и чище, что ли? Мертвых вампиров держит же некромантия. И - да, конечно же, среди них есть и живые. Рей, например.
В отличие от паладина, мне исходно не свойственно откладывать проблемы в долгий ящик будущих решений. Но сейчас очень хотелось это сделать. Я банально боялся. Учитывая, что в последнее время у меня всплыла манера беседовать самому с собой так, будто я рассказчик, и я же собственная аудитория, думаю, можно и страшилку рассказать. Все равно по возвращении в НИИ ПСД лечиться [научно-исследовательский институт психологической/психиатрической доврачебной помощи дроу].
Итак, страшилка. За неимением костра, короткая вводная. Беззвездная ночь, тишина, негромкий бархатистый баритон звучит в пугающей мгле, дрожащей от слабого пламени костерка, жадно лижущего сухие ветви. Далекая перекличка лесных волков, и уханье совы...
Как не сложно догадаться, просто так мы не делаем ничего и никогда. Так же, наверное, еще поступают только драконы, хоть и по иным мотивам. И все же. В день, когда принц Торьян был казнен по несправедливому навету, решение кланов было единодушным - мы вышли из состава Империи Света и ушли в земли, тогда называвшиеся попросту проклятыми. Статус Империи Тьмы они приобрели позднее, когда там воцарился хоть какой-то порядок, не без нашего участия, одним словом. И тем не менее. Что делать изгнанникам, без единого правителя, лишенным доступа к Силе? Да, Император Света первым же указом отрезал нас от источника. Просить о чем-то темных - даже если б у них уже тогда было, кого просить - мы позволить себе не могли. Дроу никогда не видели себя в статусе слуг, даже опоры трона. Только партнеров - равных. А равным можно стать, только если можешь предложить кому-то что-то эксклюзивное. Не идти же в наемники... Вот тогда, странствуя на поверхности, едва живые от голода, ослепшие от странных погодных явлений (что поделать, на территории Светлой Империи не бывает ни магнитных бурь, ни Сияний), мы выбрели на голую равнину, заваленную костями. Посередине лежал труп какого-то животного, убитого молнией. Это было первое мясо за сто десять дней наших скитаний. Для меня - для моей крови - это было совсем недавно. В отличие от людей, эльфов, гномов и большинства прочих рас, у нас генетическая память. Хотя, конечно, воспоминания предков вовсе не такие яркие, как мои личные. Но спросите меня о благородстве моего рода - и... я все равно не отвечу. Но ответ буду знать совершенно четко.
На этом поле мой народ задержался почти на полный цикл. Дело в том, что в процессе прожарки мяса и забот о детях, мы обнаружили, что кости резонируют к нашей силе. Не подчиняются, конечно - но резонируют, и позволяют проводить слабые магические воздействия. Дальше - больше. Где огонек, там и пожар, так было всегда. К той поляне время от времени выходили жуткие звери, огромные, как горы. И гибли. От наших ли рук, или по нелепой случайности - однако мясо у нас было всегда. И только позже мы, наконец-то, осознали простую истину - в этом мире ничто не бывает случайно.
Нам давали прийти в себя. Давали подрасти для игры. А когда мы стали достаточно сильными, дабы вступить на доску хотя бы как пешки - мгновенно сделали ход.
Поляна - вся поляна, целиком - оказалась телом огромного и во многом аморфного костяного демона, изгнанного из Ада. Он был не так умен, как Маэль, или Лучезар, но и отнюдь не был низшим. Он дал нам развиться, создал инкубатор - а когда пришло время, пришел за заботливо приготовленным блюдом.
К тому моменту - каждый из нас носил на теле кусочек его сути, хоть что-то из кости - помните, те давали нам силу? А мы ведь и для связи сумели их приспособить, и потому - даже дети оказались в его власти.
Будь он глуп, как низшие демоны, или жаден, вроде ракшаасов, не способных удержать свой аппетит в узде, и это было б самое кровавое и быстрое пиршество в истории мира. Геноцид дроу. Но - как я уже говорил - он не был глуп. И потому, придя к нам однажды ночью, предложил:
- Кормите меня. Заманивайте для меня в месяц по пятьдесят жертв - и живите. Не заманите - пусть то же количество из ваших придут ко мне, и я съем их. Иначе я съем вас всех.
Я снова ищу оправдания - но тогда мы не знали, что значит быть поглощенным Аратэлем. Так или иначе, его предложение было принято. И пятьдесят из нас добровольно отдали свои жизни, дабы спасти остальных.
Три века неистовых битв за право не выбирать, кому из родных быть убитым. Мы были одним народом. Мы были справедливы. Детей до 14 не трогать. Из каждого рода подряд могут уйти не более 40 дроу, и потом счет начинается заново. А потому - когда разведчики не приводили пленных, они знали, кому подписывают приговор. У каждого был номерок. Мы носили их на груди. И - срывая, роняли в огромную кучу перед алтарем, когда приходило время вступать на него.
Нужно быть дроу, чтоб понять. Мы сражались за право пожертвовать своей жизнью первым. Улыбались, смеялись в лицо смерти, звали ее. Потому что умереть самому - значило отвести, пусть и лишь на шаг, смерть от других. А еще мы учились. Чтоб не знать поражений. Иначе - как смотреть во все понимающие, и немного счастливые закончившемуся ожиданию глаза тех, кому ты подписал приговор, и тех, кто должны отпустить их идти?
Но ничто не длится вечно. И там, где не видел даже демон, медленно, по крупицам собирая крохи знаний, трудились те из нас, кто не мог смириться с его владычеством. Зная, что каждый их миг оплачен чужими жизнями. Нашим светлым братьям уже никогда не понять этого чувства. Их счастье.
Тем временем, еще после первой сотни лет, Аратаэль разжирел на богатой подкормке. Он развивался, эволюционировал. И однажды - те, кто пришли на его алтарь, вернулись к нам. Мертвыми, не живыми. Так зародилась раса вампиров. Тех, какие они есть сейчас - как отдельный вид, а не скопище живых мертвецов. Вампиры становились собой, сумев отпить хоть толику силы Аратаэля. Тот давал им лишь кровь - и только в крови они потом могли находить истинную сладость.
Знаете, дроу - высшее творение всех богов. И говорю я это со всей уверенностью. Потому что - к исходу трехсот лет - Аратаэль уже ни о чем не мог думать, кроме вампиров и нас. И изменился. Стал Властелином. Властелином Вампиров.
Нужно ли упоминать, что лишь от него у нас не было толковой защиты?
Пока Тириэл язвил, и превращал в ад жизнь собственного народа, я гулял. Камилла - своеобразный город. Но красивый. Как гномьи шкатулки с двойным, или тройным дном, когда никогда не знаешь, что еще увидишь на следующей грани. Мистрис Рохаанна М'истааараилэль не отпускала от себя сына, а я пользовался некоторой свободой, и предавался ничегонеделанию. Благо, покинуть город нам не разрешали. Что ж, хотел бы я предупредить Вир, но не мог, а потому пользовался любой возможностью для единственного доступного мне занятия - лечения.
Так прошли почти три недели. А потом Тириэл засобирался в Выпасы, провожать жителей. Хотя, сдается мне, он просто банально скучал. Без Вира. Но говорить об этом вслух не решался никто. Ядовитая язвительность принца слишком просто могла превратиться в свирепый оскал.
Дверь хлопнула, и в трактир проскользнул мужчина. Весь в черном. Дроу застыли, медленно, будто их тянул кто-то на веревочках, как марионеток, обернулись по одному, кажется, даже сейчас соблюдая иерархический порядок - старейшие первыми, потом остальные. Последней повернулась та улыбчивая девочка, что так непринужденно болтала с мальчиком-телепатом, и напросилась провожать его мать.
Щелкнула ставень, будто в насмешку, легко, звонко, радостно, в противовес угрожающему удару двери. И, в лучах солнца, в трактир проскользнул еще один мужчина-в-черном. Точно такой же. Те же волосы, те же глаза, те же, надменно поджатые губы - но если при виде одного кровь стыла в жилах, то под взглядом другого только бурлила сильнее, и будто искрилась, наполняя веселой бесшабашностью.
Кэм вдруг смущенно прочистил горло. И выдал одно слово, которое Тириэл услышал и запомнил, не смотря на навалившуюся растерянность, ударившую по ушам, как при погружении, магию старейшин и жуткую ауру гостя.
Кэмерон, светлый принц эльфов, покосился на вошедшего и неловко пробормотал:
- Папа?..
Тот, что стоял в дверях, свирепо прищурился. Его сила пронеслась по комнате, миллиардами крошечных крючочков впиваясь в кожу, пробираясь вглубь, туда, где никогда еще златоглазый не ощущал ничего, даже себя самого, а сейчас это нечто - немыслимо далеко/глубоко/не здесь - пульсировало и содрогалось от невыносимой боли. Все так же медленно, с застывшей на лице маской смертельного презрения, надменный принц дроу рухнул на колени, стал заваливаться на бок, одеревенев, застыв, и на прекрасно равнодушном лице его жили еще только глаза - золотые звериные очи, полыхавшие ненавистью и глубинным, паническим ужасом, не страхом.
Зачем бояться, когда оживает твой самый жуткий кошмар? Уходя, за право восстановить свой род, древние правители заплатили чем-то куда худшим, более серьезным, чем тридцать тысяч добровольцев, отдавших свои жизни на алтари гнева.
Они думали, что давно расплатились по счетам. По золотистым теплым плиткам простого деревенского настила барабанили частые капли черной какой-то крови.
Тириэл моргнул, с усилием, забыв про все запреты, перешагивая через себя, ломясь сквозь клетку паники тела, и воплей рассудка, отказывавшегося служить, раз за разом - не силой воли, чем-то запредельным, что просыпалось еще глубже все же обнаруженной, корчащейся в дичайшей муке души. От этой боли невозможно было сбежать. Она не могла прекратиться. Он знал это. Верил - всем сердцем, всем телом, каждой его частицей. Боль не оставляла ни шанса гордости, чести, любви, вере... Осталось только одно.
Он был принцем. Он был - первым из своего народа.
И никогда не оставлял долги неоплаченными. Даже вот этому, тщетно пытающемуся поставить защиту - на них на всех. Так глупо сунувшему голову в расставленный не на него капкан. Подарившему хотя бы этот выбор.
Тогда, под взглядом изумленно, восторженно вспыхнувших глаз врага, чье имя давно забыто, того, кого, как верил каждый, они похоронили еще две сотни лет назад, принц темных выпрямился, будто сбросив чужие чары. Повел плечом, легкой пеной разметал волосы по плечам, возвел непроницаемо-хрупкие щиты из одного только долга - и шагнул ему на встречу. Полшага физических, но внутренне - он подался к нему всем, чем был. Без слов, всем своим видом, надменным, завораживающим, запредельным, не крича - шепча с искушающей надменностью:
'Разве я не лучше их всех? Ну же... попробуй...'
Под ударами чужой магии, чужой сути душа билась в оковах этой неумолимой воли, в хватке ментальной пасти, нелепо крича, а принц - надменно и высокомерно кривил чуть побледневшие губы, да улыбался. И даже тот, кто делал сейчас все это, кто наслаждался, загнав, наконец, добычу, насыщаясь агонией, страхом, ужасом существ, бывших кошмаром для столь многих - не мог не восхититься на миг. Он знал это чувство. Когда поглощают душу, медленно, постепенно, даря мириады оттенков всего того, для чего у людей так мало слов - боль, страх, ужас, отчаянье, обреченность, паника, истерика, пытка - а у самих дроу больше тысячи терминов, способных перечислить все грани, нюансы, изыски, весь спектр неповторимых оттенков страдания - мир меркнет, и все потребности суживаются до мига тишины, ничто, пустоты. А этот - лениво, брезгливо даже как-то, шагал навстречу. И сиял сверхновой звездой, доставляя стократ больше удовольствия этой, заранее проигранной, но оттого не менее сладкой схваткой...
Он так увлекся, что будто застыл на гребне волны, где всем миром стала лишь эта сумасшедшая, сама напрашивающаяся на все большие страдания, жертва...