Аннотация: Итак, после долгих сомнений и мучений с музом, выкладываю исправленную. версию главы и продолжение.
'Забавно: на глазах у Черного Рыцаря он разрушил волшебный замок и принудил целый лес стронуться с места - а тот и бровью не повел. Но стоило сотворить коня - и рыцарь сражен. Вот что значит профессиональный интерес...'
Кристофер Сташефф, 'Маг при дворе ее величества'.
Глава 29.
Наверное, сон виноват - но проснулась я сама, и больше не настроенная на рефлексию и великие страдания. Вокруг струился какой-то странный свет, щебетали смеющиеся голоса, и слышался звук падающих капель. Не слишком побуждает к геройству, прямо скажем. И еще как-то мокро. Даже в уши затекает. Пощупав лоб, я сдвинула с головы влажную тряпицу и с удовольствием вдохнула чуть горчащий, с примесью незнакомого аромата, но определенно свежий воздух. От беседовавших меня отделяла своеобразная занавесь. С моего ложа она казалась сотканной из веток плюща, но, судя по колыханиям, могла появиться здесь и естественным образом. К слову, о ложе. Я огляделась, и чуть за сердце не схватилась - я лежала на прозрачном кристалле, переливающемся естественными неровностями по бокам, и идеально отполированным подо мной. Такое было ощущение, будто все это наросло вокруг, пока я дремала. Сколько ж проспала-то? От этой мысли я взвыла про себя, спустила ноги с края кристалла, вытянулась во весь рост - и с руганью уселась обратно. Оказывается, над головой у меня было на самом деле не очень много места - но слюдяной покров создавал эффект зеркала, отражая пустоту сам в себя. Оптическая иллюзия, никакой магии - а как больно!
И как жили без магии наши далекие предки??
Вероятно, ощутив мое сольное выступление великовозрастного тираннозавра (такой грохот сложно не услышать, не то, что не ощутить) разбудившие меня голоса смолкли, и что-то мелодично зашелестело. Приятный такой звук, мягкий, как... как перекаты чешуи по камню, поняла я и обмерла, когда наполовину змея вползла в мою коморку, ячейку, камеру - как ни назови, а тут было тесно, так что кончик лазурного хвоста парил вблизи от моей головы.
- Ты проснулась? - мелодично, без следа пришепетывания, или шипения, как иногда бывает у вампиров, спросила она зачем-то.
Столь актуальный вопрос был достоин немедленного ответа, но мне, как назло, на ум ничего не шло, и, в конце концов, я ответила максимально корректно:
- А я спала? - с опаской глядя на находящуюся в непрерывном движении змеиную часть тела.
Девушка мягко переливчато рассмеялась, и тут в мою комнатку просунулась голова еще одного создания. Очаровательно милое личико венчало собой сложную конструкцию из помеси тела богомола и паука, задрапированную мягкой, по виду шелковистой, но определенно паучьей шерсткой нежно-лимонного цвета.
В келье моей стало вдруг удивительно ярко.
Куда меня занесло?! Да такие монстры нигде не водятся - особенно вместе!
Прежде чем я успела развить сию паническую мысль (очень сложно было думать о чем-то, кроме того, о чем я сейчас думать не хотела, не должна была), богомолопаучиха попробовала подобраться ко мне ближе, причем ее аккуратные жвалы сладко подрагивали где-то в районе ее человеческого - если б он там был - желудка. Не сумела, и задумчиво нахмурилась, глядя на меня.
Потом ее контуры потекли, будто потеряли резкость, сгустилось туманное облачко, а миг спустя вместо паучихи со мной рядом оказалась симпатичная девочка лет 8, которая без труда присоединилась к нашей беседе.
- Это - Кель, я - Арвур, - представила нага, притянув девочку чуть ближе к себе. - Нас поставили тебя охранять.
- Кто? - после некоторого сомнения все же уточнила я.
'Что-то с памятью моей стало'... В смысле - куски прошлого никак не состыковывались друг с другом, оставляя блуждать в тумане. Как я здесь оказалась? Стражницы между тем замялись.
- Ведущий, - сказала девочка, Кель.
- Старший, - одновременно с ней произнесла Арвур.
Они переглянулись и весело рассмеялись, будто случилось что-то веселое. Арвур обвила хвостом свой живот, легко трепеща в воздухе самым кончиком, отчего слышался звук, как от погремушки, а Кель смеялась как что-то куда большее, чем ребенок.
- Ты голодна? - прервавшись, спросила девочка.
Я прислушалась к себе, и с энтузиазмом кивнула. Девочка убежала, нагиня осталась со мной. Самое время задавать вопросы...
- Я... долго спала? - осторожно поинтересовалась я, не желая пока выяснять границ моей клетки.
- Восемьдесят циклов, - с улыбкой произнесла Арвур.
Я обмерла. Восемьдесят лет?!! Вернувшаяся с подносом Кель улыбнулась.
Значит, меньше. Уже хоть что-то. Я моргнула. Огляделась и только теперь обратила внимание, что у её нового образа одно ухо гоблинское, узорчатое по краю и с шерсткой, второе - мэйнийское, а короткие волосы на макушке вовсе не волосы, а шерсть.
- Кель еще не очень хорошо умеет изменяться, - мелодично промурлыкала Арвур,
Я аккуратно подвинула к себе поднос, посмотрела на совершено незнакомые фрукты, кое-как выбрала нечто, отдаленно похожее на персик, откусила... Вкусно. Очень. Только пробуя персик, я все же рассчитывала на что-то сладкое, а не на черный хлеб с тмином. Обе дамы с затаенным любопытством следили за тем, как я ем. Определенно, сделали меня участником исследования. С другой стороны, не думаю, что меня отравят - я провела здесь достаточно времени, чтобы сделать со мной что угодно, а на психологических садистов ни Кель, ни Арвур не тянули.
Наконец, управившись еще с куском какой-то морской рыбы (чем это было на самом деле, я предпочла не спрашивать - есть вкуснее), и парой долек по виду чеснока, имевшего вкус клубники с киви, я насытилась и посмотрела на моих собеседниц.
Обе наблюдали за мной с детским интересом.
- Где я? - взяла быка за рога я.
Баш на баш, но из их реакции на мой вопрос можно будет сделать свои выводы. Однако ответ полузмеи меня порядком озадачил.
- Эрох, - сказала она.
- Ты летать, - немного невнятно пояснила Кель, на глазах превращаясь в потрясающую ярко-алую кошку с гривой из радужных перьев, скорпионьим хвостом и рысьими кисточками на ушах.
- Прилетела, - мягко поправила Арвур.
Получившаяся мантикора внушала определенное уважение всем, кроме... хм, бюста. Более опытная, Арвур нагнулась к младшей подруге и зашипела-зашептала ей что-то - судя по всему, корректировала внешний облик, потому что вскоре огненная кошка лишилась 'излишней' детали экстерьера и с гордостью уставилась на меня.
Я не стала обманывать ее ожиданий, и с искренним восхищением погладила кису.
Эрох, куда 'я летать'. Ошеломительная информация! И как я здесь оказалась? Прилетела, можно было и не уточнять. И определенно не сама - то-то мне виделся в дыму дракон. Вот только грозовой бы над тем костром толком и не развернулся, да и к чему послу Эроха меня спасать, если совсем недавно сам пытался прикончить? Грудь все еще болела иногда после того удара о башенную стену.
Других драконов я в Светлой Империи и не знала... Попробовать, что ли?
- А кто меня принес? - сделав максимально наивный вид, уточнила я, пытаясь распутать пальцами получившийся на месте колтун.
Что удивительно - получалось!
- Кэнээрианртенртеривадонариэлавист, - со сладкой улыбкой выговорила Арвур на одном дыхании, скорчив такую смешную рожицу, что я улыбнулась.
Не знаю такого.
- Не так? - расстроилась полузмея.
Кель весело рассмеялась.
- Так надо! Я видела! - заявила, и произвела такие действия и лицом, и отдельно губами, что я покраснела и закашлялась.
- Ты где это видела? - ласково уточнила я, не желая расстраивать малолетнюю ученицу, но уже мучимая скромными подозрениями.
- Домик такой с красным... с красной лампочкой! И девочки в разных платьях, они так делали, и другие тогда смеялись и радовались, - пояснила красная кошка. - Ты радоваться?
- Очень, - честно ответила я.
Где еще посмотришь на такую откровенность?.. Эксклюзивно, из веселого дома. Однако надо б как-нибудь предупредить малышку, что ли... Хоть в виде красной кошки она и в безопасности более-менее, однако с ее энтузиазмом может попасть в переплет.
- Только ты так больше не делай. А то мы иногда слишком сильно от этого радуемся, так, что больше потом радоваться не можем.
Девочка послушно кивнула.
Это потом я узнала, сколько лет этой 'девочке'...
А в тот момент сосредоточилась и продолжила разговор, стараясь быть помягче, чтоб случайно не ранить хрупкую детскую психику.
В свою очередь, глава контрразведки Эроха и ее заместитель отчаянно пытались сделать все, дабы пребывание их нечаянной гостьи проходило с максимальным комфортом, а потому старательно входили в роли детей - судя по отчетам их агентов, общение с детьми у людей происходит наиболее безболезненно.
Тот, кто видел дроу в ярости, обычно не может никому рассказать об этом. Либо потому, что нечем рассказывать, либо потому, что вскоре уже гниет в братской могиле, разумеется, молча (дроу никогда не забывали о ритуалах против некромантии), либо оканчивает свои дни в самых нижних пещерах этих добрых и всепрощающих темных мэйнов. Тот, или те, кто видел в ярости принца дроу, позже оглашают сам ад пронзительными радостными криками - ибо некоторым вечность ада куда предпочтительней клыкастой улыбки темного и бездны за полыхающим огнем его зрачков. Изредка ходили легенды, что дроу королевской семьи способны не только заглянуть врагу в душу и вытащить в реальность самый глубинный, самый жуткий его страх, но и душу эту поработить. Со времен относительного перемирия порабощение душ было объявлено вне закона, да и до того свидетелей было не слишком много (единственного сумасшедшего монаха никто не брал в расчет), а потому эти слухи вскоре забылись, как слишком страшная сказка...
Когда разъяренный наследный принц крови дроу, возникнув под потолком, с душераздирающим душу воплем ярости рухнул прямо в свадебный торт, хил-тар Лэрхэд понял, что у него сейчас будет возможность узнать правду из первых рук. Лично. Гости загомонили, невеста, в своих ста сорока семи покрывалах, сидела, как рыба, тиская рукой в белой перчатке хрустальный бокал. На ней была превосходная фата - лучший шелк, нежный, как облако. И дроу явно это знал - не дав никому и слова сказать, он, как призрак, пронесся по столу и с новым воем содрав с ее головы покрывала, стал с ожесточением оттирать лицо от белой глазури...
'Невеста' втянула голову в плечи. И немудрено - на месте положенной по протоколу леди Хэршем, великосветской баловницы, красавицы, и, что уж скрывать, стервы, с коею Лэрхэд считал себя помолвленным с младых ногтей, восседал большеглазый парнишка, с вытаращенными глазами, измазанными в слезах щеками в потеках туши, и с кляпом во рту! И ЭТО он чуть не назвал своей женой???
Если до того гости думали, что разъяренный принц дроу во всем великолепии обуревавшей его ярости посреди свадебного стола - это худшее в их жизни, то теперь хил-тар предоставил им все шансы убедиться в обратном! С ревом вскочивший на стол огромный золотистый зверь, похожий и на горного льва, и на медведя, и даже на лису, когда-то бывший куртуазным светлым мэйном, припал к самой скатерти. Прижал уши, раззявил пасть и, сощурив хрустально-серые глаза, издал в сторону родственников несостоявшейся 'жены' такой рев, что их снесло вместе со стульями, а дроу замер, так и не вынув из ножен второй меч. Помолвку можно было считать разорванной.
Зверь, глухо ворча, повернулся и направился к 'невесте', тщетно дергавшемуся в путах на своем праздничном троне. Мешать ему никто не решился - обиду смывают кровью, и мало было желающих встать на пути у разъяренного хил-тара. Однако дроу не связывали предрассудки, а потому он бесцеремонно перекинул через лигра-коиса ногу, схватил длинную шерсть на его холке в две горсти, натянул, так, что обнажились ужасающие клыки в его пасти, но зверь не мог дергать головой, и миролюбиво посоветовал:
- А давай-ка мы его сначала расспросим?
Помиравший от жары в этом кошмарном подвенечном платье, Вик мысленно проклинал все и всех, а особо этого жуткого рыжего мейна, из-за которого он и парился теперь на мейнской свадьбе, в качестве ее главного блюда! Не радовали даже коготки - яркие красные пластинки давно вышли из моды, только в провинции могли не знать этого! В общем, с точки зрения мага все было плохо. Однако судьба не преминула случая, и быстро уверила тайного мага, что все может быть куда хуже!.. А как все хорошо начиналось!
Вик был всем доволен - до того момента, как лес закончился. Как-то так получилось, что Лис вместе со своим молчаливым спутником оставался с ними. Парень знал, что командору известно больше, чем ему, но Лорх молчал, и не время было спрашивать. Что б он сам не утверждал, а 'потайной' маг знал субординацию. Имечко-то... Почти как главный тайный советник...
После отъезда Гарридо, пришлось спешить, путать следы, менять направления - сбрасывать со счетов второго командира ловцов никто не собирался, как бы ни бесили его выходки. Злые, уставшие, взмыленные, бойцы дружно вывалились утром на опушку, прямо к вспаханным полям какой-то деревеньки, и, воодушевленно повторив трудовой подвиг селян, вспахали землю носами. Заснули прямо там. Земля была теплой...
Никакие неразумные монстры находящийся на взводе спящий вповалку отряд не потревожили. Но, осмелев, и испугавшись за свою пахоту, явились крестьяне с вилами. Просыпаться от уколов вил в живот - та еще радость, особенно если держит вилы двухметрового роста кузнец, а сами вилы больше похожи на трезубец и прижимаются к самому родному лично капитана. Жан восхищенным не выглядел, и острие на вилах погнул. Молча, едва не зубами. После коротких дебатов, воинов собрали и увели в большой дом старосты. В основном разместили в чистом и большом хлеву, рядом со скотом и даже одним маленьким дракончиком, а старших, и гостей, и хворающего ищейку позвали в хозяйскую светелку.
Вваливаться туда в грязи было несподручно, а потому Вик не сразу оценил подставу - как самому хрупкому по комплекции, ему отдали рубаху одной из дочерей старейшины, да и ее платок. Грязную одежду забрали, да и снова в нее лезть, нестиранную... Ворча, промерзнув на холоде после теплой ванны, он кое-как натянул сорочку, закутался в платок, и поплелся к двери.
До главной светелки надо было пройти по двору. Вот в этом-то дворике его и поймали. Схватили за нестриженные с последнего мытья головы локоны, приложили тяжелым чем-то по затылку, и понеслась...
Пришел в себя Вик уже сваливаясь в сугроб, позже оказавшийся колючим стогом в лучах света. Колючки немедленно впились под кожу, вокруг довольно захохотали, кругленький мешочек с серебром сменил владельца - и юный маг при исполнении оказался в кольце разбойничьего вида мужиков. Похитители - разглядеть он успел только широкие спины в красных кафтанах - уносились вдаль галопом.
Сглотнув, маг храбро обернулся к разбойникам. Командор говорил - не знаешь, что делать, лови тактическое преимущество и вешай лапшу на уши, сколько сможешь. Или пока не поймешь, что делать и как.
- Здрасьте! - выдал, стараясь не таращиться на них слишком уж явно.
Главное - первой же фразой надломить, но не сломать привычный шаблон. Не сломаешь - действие плавно покатится по наезженному сценарию, перестараешься - вызовешь агрессию и кончишь тем же самым. А потому оставалось импровизировать. И будь проклята эта женская сорочка!
Как ловец Вик многое видел и знал по личному опыту, но некоторых знаний, все же, всегда хочется поменьше. К тому же, Лорх старательно вдалбливал в его голову уже пять лет, что нахамить успеешь всегда, а поначалу неплохо и пообщаться. Тем более что для самой простейшей магии нужно хотя бы размять сведенные пальцы...
- Кто у вас главный? - приободрившись, продолжил он.
Вокруг нервно хохотнули.
- Ну, я! - выступил вперед один, с крупным, выдающимся прямо-таки, пивным животом, и с лицом, не отягощенным излишком новаторской мысли.
- Не "ну я", а св...
- Что?! - начал было горячиться бугай.
- А "Здравствуй, мил человек. Я, пожалуй, и буду", - невинно протянул Вик.
Беседой он нисколько не наслаждался. Сколько ни ворчал, что и без командора хорошо, а сейчас начальства за спиной не хватало. До того не хватало, что хоть самому себе не признавайся.
- Че? - не понял снова самозванец, но "не понял" уже как-то миролюбивее.
- Я говорю, с главным вашим потолковать бы! С тем, кто вроде и равный, а все ж равнее, - попробовал быть 'попроще' Вик.
Родной отряд (в обычных условиях сотоварищам доставалось емкое слово 'сброд') предстал в неожиданно выгодном свете, да еще и с буквально академическим образованием за плечами. Вика так и подмывало сказать какую-нибудь гадость, но он держался - приключения на пятую точку его и так найдут, незачем собирать еще и еще.
После просветительской работы с 'хождением в народ', дело пошло быстрее. Наконец, обсудив все негромко, разбойники организовались и дружно выдвинули вперед разряженного в пух и прах паренька с кулоном-сердечком в носу. Прямо-таки торжество коллективизма в миниатюре.
- Несерьезно, - отозвался Вик, даже не повернув головы - точить ногти ему сейчас было куда интересней.
Он огляделся, стараясь делать это незаметно. Очень мешала ноющая на затылке шишка, но пока отвести душу было не на ком.
Вокруг раскинулся разбойничий лагерь. Довольно большой, аккуратный и удивительно чистый для такой многолюдности. У костра рыжеволосая девушка пританцовывала, мешая что-то в котле длинной деревянной ложкой. Присмотревшись, начинающий маг мысленно присвистнул - редко ему встречались женщины, носящие парики. Да еще такие роскошные. Висевший неподалеку охотничий костюм заставил завистливо заскрежетать зубами - как записной модник, Вик ну просто не мог себе позволить пройти мимо!
Когда девушка отошла от котла и направилась к ним, легко вышагивая на двенадцатисантиметровых шпильках, плавно поводя бедрами, Вик понял, что попал. Лицо у нее чуть плыло, меняло форму, а вот замашки были вполне мужские.
- Так что ты хотел? - спросила она.
Стоило ей заговорить, как все ссоры и споры поутихли, новоявленный 'главарь' скромно пристроился в уголке, разбойники расступились, образовав полукруг, и даже как-то засмущались. Она не выглядела писаной красавицей, но и на провинциальную дурочку вовсе не была похожа. Если совсем откровенно, она вообще никак не выглядела. Вик прищурился, потянувшись к силе. Совсем немного - за время службы он стал настоящим экспертом по тайным воздействиям, его магические воздействия не оставляли следов. Сейчас одного желания хватило, чтобы так поразивший его воображение костюм сам собой возник на нем. Пуговицы и завязки застегнулись и завязались сами собой. Вик отбросил волосы с лица.
- Показать тебе, что вас обманули, - сымпровизировал он.
- Маг, - девушка цокнула языком, звучно хлопнула себя по бедрам, и прикусила губу.
Прикушенные, губы оказались очень привлекательными. Но стоило ей успокоиться, как лицо снова будто смазалось.
- Ты хочешь сказать, что нас провели, подсунув вместо мальчишки мага, и что ты уже уничтожил бы нас, если б не был дезориентирован ударом? - протянула, насмешливо щурясь.
- Ну... да... - слегка растерялся Вик.
Он где-то временно оставил свое ехидство и оказался не готов к пикировке.
- А что мешает мне повторить столь удачный удар, вколоть тебе дозу и больше не ломать мозги?
- Откуда тебе знать, как наркотики действуют на магов? - вмиг ожил Вик.
О насильственных методах воздействия он знал все. А если не все, то очень и очень многое - в силу специфики работы. Наслаждаясь воцарившимся молчанием, небрежно закатал рукав сорочки. На гладкой коже запястья проявился и свирепо зашипел, скаля на девушку тонкие как иголки клыки, серебряный горностай. Знак принадлежности к особым силам Империи.
Судя по всему, девушка оценила и демонстрацию, и слова - потому что снова задумалась, потом кивнула.
- Однако ты стоил нам денег.
- И что? - напрягся маг.
Неприятности он чувствовал уже давно и совсем рядом, а сейчас, похоже, предстояло познакомиться с ними лично.
- У меня есть знакомая. Она просила помочь...
Если б Вик только знал, чем обернется эта помощь, он убил бы всех [хотя бы попытался] их еще там, в разбойничьем лагере, и не пережил бы худших минут в своей жизни...
Леди Хэршем была ужасающе бесцеремонна. При первой же встрече повертев его, как куклу, она кивнула рыжей бандитке, и всунула ей в сумочку кошель.
- Устроит, - и как барана на веревочке повела за собой, прихватив, впрочем, за рукав... сорочки.
Стрелы - веский аргумент, если нацелены в спину.
- Что за павлина ты нам привела? - спросил полноватый мужчина, едва леди вплыла в кабинет.
Полных мэйнов не бывает? Так вот, небыль... пока маг совмещал детские фантазии и реальность, девушка подошла к хозяину кабинета, и встала за его спиной.
- Как думаешь, подойдет?
На узком, несмотря на полноту, даже орлином лице задумчиво щурились какие-то слишком обычные глаза. Бледно-карие, будто выцветшие, да еще и будто червивые - в черную крапинку.
Мужчина пожевал губу, кивнул неохотно. Вик непроизвольно вздрогнул. Заключивших контракт с демоном он впервые видел так близко. Обычно на вызов отвечали отнюдь не самые сильные демоны, да и ангелы накладывали уйму ограничений на такие взаимодействия, так что желающих жертвовать своей душой находилось мало...
- Подойдет, - после долгого молчания, решил он. - Хэм, ты уверена, это даст нам достаточно времени...
- Эвик, - девушка, до того казавшаяся надменной, схватила судорожно руку мужчины. Прижала к щеке. - Ты... ты передумал?
- Нет, - после долгого молчания, выдохнул тот. - Ты... правда уверена?
Леди Хэршем не ответила - просто улыбнулась. И он улыбнулся ей в ответ. Любви не прикажешь - серые глаза высокомерной красавицы горели искренним чувством. Ни капли не замешанным на магии. Уж в этом Вик мог поклясться.
Иначе демон с два он бы согласился... Скрываемые эмоции - замечательный стимул для взаимопомощи ближнему. Особенно если глубоко внутри боишься и сам остаться непонятым...
Что такое гулять по гористой местности с двумя детишками, пусть они даже тысячу раз метаморфы, знает любая мать, да и вообще всякий, кто хоть раз имел с детьми дело. Мне было далеко от мыслей о цветах жизни и призвании, однако, как всякий адекватный человек, попавшими под мою заботу девчонками я интересовалась ровно на столько, чтобы, кроме материнского инстинкта (который, в подавленной форме, зачастую есть у любой женщины) руководствоваться и практическими соображениями. Вряд ли мои неведомые хозяева отнесутся объективно к тому, что пытавшиеся позаботится обо мне мелкие расшибут коленки, а то и, того хуже, свернут головы. Впрочем, дальше начиналась уже специфика - девочки, в отличие от обычных детей, были метаморфами, а потому за норму почитали зачастую такие вещи, что впору за голову хвататься!
Начать с того, что мою прогулку малышки решили провести на склоне горы. И если кто-то подумал, что склон горы - это террасы, водопады, урбанизированные сады и иные прелести цивилизации, то я ему завидую. Склон горы был именно склоном горы. Тонюсенькая тропка вела от карниза наверх. Внизу, так высоко, что казалось нарисованным, бушевали волны, набрасываясь на берег, хотя в паре сотен метров вполне миролюбиво ласкали полосу песчаного пляжа.
Девчонки, весело сверкая глазами, заскользили по тропке. Старшая осталась в определенно полюбившемся ей обличье нагини, а Кель вновь отрастила несколько пар дополнительных конечностей. Не ограничившись такой метаморфозой, она добавила к своему и без того впечатляющему облику широкие переливающиеся тонкие крылья, и превратила волосы в своеобразный хохолок, сделавшись похожей разом и на осьминога, и на какаду. Какое-то время обе весело взбирались по тропинке, явно рассматривая подъем как забавное приключение.
Ну не могла я показаться даже самой себе на их фоне слабой! Приходилось строить веселое выражение лица, прятать все лишнее, и с видом царского шествия перемещать свое тело вверх 'аки посуху', в смысле, легко, будто бы паря. Процесс оказался настолько увлекательным, что я и сама не заметила, как мы поднялись к плато. Сбиться с ритма значило провалить все дело, так что я сохранила темп уже и на плато, и бодро вскарабкалась по отвесной стене, мастерски разукрашенной темными полудрагоценными камнями, где и пришла в себя только от встревоженных криков сопровождающих. Ничего не скажешь, хорош паладин - так заигралась в крутизну, что сопровождаемых потеряла!
Я огляделась. В смысле - зачем-то посмотрела вниз. Тьма, лучше б я этого не делала! Далекое плато неожиданно отдалилось еще больше, и маняще так завертелось, будто б было началом оси миниатюрного вихря. Девочки прыгали внизу и что-то кричали, размахивая руками, а в случае Кель еще и щупальцами. Особо испуганными они не выглядели - скорее, весело-возбужденными, будто я по незнанию сделала что-то, что до того считалось немыслимым.
'Надо спускаться', - решила я за миг до того, как барельеф под моими руками пришел в движение. Огромный ящер, по морде которого, как оказалось, я лазала, приоткрыл удивительно яркий чистый сиреневый глаз и сладко зевнул, с такой силой втянув в легкие воздух, что меня зашатало, как скорлупку...
До того Арвур и понятия не имела, какие все-таки своеобразные существа - люди! Вириэль с такой легкостью шагала по тропинке, что Кель, со всеми ее усовершенствованиями, пришлось попотеть, чтоб выдержать заданный темп. Сама Арвур исходно выбрала форму более простую и, одновременно, более сложную - магические свойства позволяли ее змеиной части легко удерживаться даже на вертикальной стене, благодаря особым образом топорщившимся чешуйкам. Путь наверх занял у них почти столько же времени, как на крыльях. Однако, добравшись до плато, Вириэль не остановилась. Глядя, как девушка взбирается по морде Кааге, с чьей чешуи соскальзывало вообще-то все без исключения, зато и принять иную форму этот старый, в сущности, дракон, давно не мог, Арвур почувствовала легкий шок.
Кель завопила рядом, прыгая и размахивая руками - проснувшись, Старейшина вряд ли будет доволен присутствием рядом человека, тем более, так близко к глазам, но она все же могла бы и не вопить. После давней истории с рыцарем, едва не выбившем ему глаз, Кааге стал неразумно дерганным, и параноидально осторожным. Услышав ее вопль, дракон зевнул, открыл глаза и с удивлением взглянул на прилипшую будто бы к его щеке песчинку. Арвур уже заворачивалась в магический кокон, готовясь преобразоваться и защитить гостью, как вдруг девушка оттолкнулась от кожи дракона, кувыркнулась в воздухе, и, на миг зависнув, удерживаясь за его веко, забросила себя ему на морду. До драконицы не сразу дошло, что Вириэль гневный взгляд Старейшины вполне мог показаться угрозой. Еще менее достоверной выглядела мысль о том, что сама гостья бросилась защищать их от него. Однако Арвур постепенно склонялась именно к этой версии - она уже заметила, как осторожничает чужачка с ними. Примерно так она сама общалась с малышами, едва вставшими на крыло, прежде чем начать учить их воздушному бою.
Если она сейчас схватится за меч - Кааге разъярится, и останется только принять бой, отвлекая удар на себя. Арвур вздохнула, начав превращение, но в этот миг Кель схватила ее за руку длинным щупальцем, бессловесно призывая взглянуть на что-то. 'Снова забыла сформировать органы речи!' - с досадой подумала Арвур.
Ошибки ученицы ее не радовали, но и не ужасали. Жалко было только, что она не прогрессирует, а стоит на месте... Отчаявшись отвлечь ее от глубокомысленных мыслей, Кель вдруг нагнулась и вцепилась ей в руку. Арвур вскрикнула, ударила обнаглевшую подчиненную хвостом - больше звук, чем боль - но послушно вскинула взгляд.
Сумасшедшая чужачка стояла на носу Кааге и что-то ему рассказывала, бурно жестикулируя, расставив ноги для равновесия, и вовсе не думая хвататься ни за одну из тех железяк, что носила с собой! Старейшина слушал. Сначала с недоверием, потом все с большим интересом, забавляясь притом. Арвур вот уже шестьсот лет не видела, чтобы угрюмый Кааге улыбался!
Алуриан не был бы собой, если б, пережив уже второе по счету неожиданное толи воскрешение, толи спасение, даже толком не оправившись, не ударился бы в работу. Одни сплошные 'бы' объяснялись просто - ничего такого, что удалось бы подтвердить документально, или любым другим путем, приемлемым для суда, он не делал. Это было ниже его достоинства.
Тем не менее, понять, как его занесло в ряды советников Императора Света, толком не мог до сих пор. Да, через дальние родственные связи он и вправду являлся наследником какого-то там герцогства, в коем никогда не был и не стремился побывать. Пережив нападение на Храм, покушения наемных убийц (как единственный свидетель произошедшего он ожидал их) и тот жуткий сон, когда только кровь Вир помешала ему кануть во льдах чего-то, чему даже он не знал иного названия, чем ужас и беспросветный страх, он, испытывая к девушке чувство благодарности, попытался хоть как-то вмешаться в развернувшуюся интригу - на ее стороне. С другой стороны - и мэйн отдавал себе в этом отчет - куда больше в его поступках виновато было простое, но неистребимое любопытство. Долг и любопытство - страшные силы. Образ вольного торговца-коробейника ничем не хуже любых других. Ставшая непривычной за двадцать лет возможность видеть поначалу доставляла лишь проблемы - Алуриан отвык верить своим глазам, - но позволила оставаться незаметным в толпе. Постепенно он подстроился и смирился. Путь от коробейника к торговцу пряностями, притираниями и тайнами привлекательности в Поране занял у него чуть больше месяца. Небольшой портовый городишко ничем не привлекал внимание, кроме одного - рядом была академия магии. Давным-давно заброшенная школа, откуда когда-то выходили будущие лучшие маги Империи. Захолустье и запретное место, где примерно двенадцать лет назад произошло нечто, вынудившее закрыть процветавшую до того школу, и оградить все территории вокруг нее от посещения. Как он с удивлением выяснил, в Поране те события, не столь таинственные, как для остальной части Империй, называли Бунтом Девы. Говорили, в школе училась одна очень одаренная девушка, бывшая бродяжка, за глаза прозванная некроманткой, хотя никогда толком этой магией и не владевшая - просто с ней говорили все мертвые. Любые, от самых слабых до самых страшных, от теней погибших демонов до свежих трупов. Пугающая способность оборачивалась сущим адом для окружающих - если девушка, проходя мимо, бросала трупу собаки 'сторожи', то оный занимал позицию и сторожил до посинения, причем не с покорностью рабов, каких поднимали нормальные некроманты, а со всем воодушевлением глобальной влюбленности. Сама по себе история Алуриана крайне заинтересовала - он любил раскапывать чужие тайны, где официальная версия шилась белыми нитками, а тут они буквально из всех углов торчали, нити эти. Так что он совмещал приятное с полезным - собирал сведения двенадцатилетней давности и приторговывал своим товаром, заодно постепенно приучая к себе население городка.
Из дневников Алуриана (записано со слов * в доме *)
Тому, кто привык иметь дело со смертью, некромантия кажется чуждой... Некромантке было двенадцать. Выглядела она на семь или восемь. Худенькая светловолосая девочка с непропорционально большими для ее лица, но вполне стандартными для двенадцатилетнего ребенка глазами толи серого, толи аквамаринового цвета, училась в замшелом филиале Академии Магии, отстоявшем почти на шесть суток пути от столицы. Можно было б сказать, скучная и никому не интересная карьера, если б ни одно но. Вот уже двести лет архимагами становились почти все вот такие провинциалы из Пораны. Блистательные выпускники столицы по не выявленной причине проявляли любые таланты, потрясающие способности, но никогда почти не достигали высших ступеней. Военная разведка дроу доносила, это связано с тем, что преподававшие в столице архимаги и маги вне категории заранее заботились об отсутствии конкурентов, и с первых курсов запирали силы учеников в жесткие рамки неведомых чар, однако подтверждения ни у кого не нашлось. Дроу проблемы человеческих магов не интересовали
Примечание: по непроверенной информации учителя использовали силы учеников как подзарядку.
Как бы там ни было, но филиал, достаточно отдаленный от столицы, чтобы не бояться еженедельных проверок, постепенно стал местом магической жизни большей части империи, куда собирались лучшие из лучших. И, чаще всего, отверженные.
К странным ученикам господа магистры относились спокойно, даже с некоторой теплотой - не так часто под боком оказывается столь интересный объект для изучения. А потому существование адептов, вопреки большинству практик, было вполне мирным и уютным, если не считать некоторых коллоквиумов, к которым, в силу молодости, почти все относились с восторгом.
Вопреки традиционным утверждениям, на территории Империи Тьмы куда чаще использовалась магия смерти и крови, как подвиды демонической, чем некромантия, магия преобразований или магия разума. В демонологии с той или иной степенью достоверности вынужденно разбирались все - никому не хотелось повторения Эры Демонов. А потому курс демонологии, кроме всего прочего изучавший и культурные, этические и этнические, а также видовые особенности жителей нижнего мира, был общим для всех. Ангеловедение в курсе демонологии тоже присутствовало, и в довольно существенных масштабах - половина из появлявшихся на земле демонов в прошлом были ангелами. Более сильные и менее человекоподобные сущности зачастую не могли прийти в мир без достойных аватар, а за последними, по мере выявления, тщательно следили.
Как бы там ни было, а некромантия была полузапретной наукой, и в большинстве своем сводилась к малопривлекательному 'вождению мертвецов' - в зависимости от силы мага, от трех зомби до нескольких тысяч, либо соответствующее количество личей, либо призраков, либо теней. Расчет строился примерно так. Некромант, способный вызвать сотню зомби зараз, мог поднять вместо них примерно семерых личей, либо двух призраков (качество воителя зависело от характера 'исходника'), либо одну тень. Тень, поистине жуткое порождение мрака, конечно, пугала, но до абсурда боялась света, а потому мэйнийское 'Ямаре', 'Свети ярче', наброшенный даже на блуждающий огонек, обращал Тень в бегство. В условиях вялотекущей войны, 'Ямаре' владели даже двухлетние дети. Потому некромантия, в общем и целом, теряла свою привлекательность - кому нужны уродливые гниющие остовы, пусть и усиленные магией, а иногда и ускоренные - в зависимости от таланта, - когда можно их тех же мертвых создать тар-ше, 'колючую змею', легион рыцарей смерти? Мрачно-прекрасных, не гниющих, зачастую еще и пахнущих хорошим парфюмом, а не сладковатым душком и тленом, да к тому же снабженных интеллектом и разумными зачатками верности? Разве что в качестве мести - подарить врагу мерзкую смерть. В общем, немногочисленные некроманты в большинстве своем жались по углам, да работали с департаментом разведки, умело развязывая языки некоторым не особо праведным в прошлом трупам, на которые было жаль нормального заклятия.
Расклад получался примерно такой: некромантия работала с оставленными телами (что, кстати, иногда использовали в хирургии - если удавалось уговорить некроманта работать в паре с высшим целителем), магия смерти - с духом, посмертной волей, а магия крови - чаще всего с душой. Последняя была зрелищной, и опасной. Как связанную с демонами, ее изучали повсеместно, поэтому эти силы также редко использовались в обычной жизни - кому хочется в ответ на пакость получить пакость вдвое большую, от которой не отвертеться, только потому, что сосед по проверенной методике вычислил злопыхателя и запросто подобрал контрчары?
Некромантка, чье настоящее имя, казалось, забыли еще до того, как она пришла учиться, никакой настоящей некромантией не владела. Ей, исходно, была подвластна сила стихий и темная магия. Прозвище было связано с одним странным случаем на первом курсе.
Большинство в академию поступали с шестнадцати. Бывали уникумы, досрочно окончившие школу магии при академии и принятые в пятнадцать, но такие случаи можно было пересчитать по пальцам - вступительные экзамены зачастую и архимагов ставили в тупик. Некромантка училась в академии с девяти. Ее девяти. Она выглядела куда моложе своего возраста. Когда во двор академии въехала черная карета, запряженная шестеркой вороных коней, беззвучно остановилась у парадной лестницы, и из экипажа, в полном одиночестве, таща за собой сумку, выбрался светловолосый ребенок, директор испытал глубочайшее потрясение. Девочка взобралась по высоковатым и для взрослого ступеням, в полном молчании вручила ему черный бархатистый запечатанный конверт, и спокойно прошла мимо. Она устроилась в башне, на самом верху, где всегда дуло, было сыро и мокро, и на стенах цвела плесень, а потому никто не возразил. Вскоре ее жилище преобразилось. А директор академии читал пахнувшую пионами бумагу... и чувствовал, как волосы шевелятся у него на голове.
'Мы, силой случая повелительница Тьмы, оплот мира, посылаем к вам нашу названную дочь. Примите ее как одного из своих учеников, смотрите и следите достойно. Мы не хотим, чтобы кто-то знал о ее происхождении, а потому предлагаем назвать причиной принятия в академию ее талант. Мы знаем, она вас не разочарует'.
Ни подписи, ни печати - только сполохи тьмы, будто танцующие над буквами, да слабый аромат ночи. Ни с чем несравнимый... Директор не мог не узнать его. Экзамен был ей предложен и пройден, и девочка осталась.
На первом курсе она очень сильно отличалась от всех прочих - молчаливая, отстраненная, старательная, она почти все время проводила в библиотеках, подолгу стояла на крыше, могла без конца смотреть, как идет дождь - почти без эмоций. От боли она не плакала, от радости не улыбалась. Ее не то чтобы сторонились - просто подросткам пятнадцати-шестнадцати лет детсадовский ребенок казался глупым и скучным, как надоедливый щенок, отказывающийся быть милым. Казалось, ее это не волнует. В те времена Некроманту знали все больше как 'эй, ты' или 'малышка'. Она не обижалась, но и не отзывалась на прозвища. Все изменилось с приездом в академию багряных. Трое мэйнов доставили малолетнего сорванца, с ярко-лиловым глазами и широкой, заразительной улыбкой. Парень был несказанно хорош собой, очарователен и так мил, что, когда преподаватели все же спохватились, поток академии недосчитался семерых. Четверых он убил на дуэли, одному отбил атакующие чары 'Зеркалом возмездия', а еще двое просто умерли. Их директор все равно повесил на багряного, хоть и не смог доказать.
Мэйну сделали строжайший выговор, и, после недельного заключения в карцере, выпустили, поставив в напарники с Некроманткой. Учителя исходили из того, что более спокойного существа им не найти, а одаренность девушки защитит ее от дурного нрава наследника клана... Но и тут просчитались.
С первого же дня между девочкой и мэйном вспыхнула ссора. Они ругались сначала высокомерно и тихо, выплевывая доводы и контрдоводы сквозь зубы, потом громко и не обращая ни на кого внимания. Эти крики не в силах были заглушить никакие чары. После бессонной ночи, их развели по разным крыльям общежития, я попытались успокоиться на этом. Однако получилось не так. На следующий день мэйн обнаружился в комнате Некромантки, а она - в его покоях. Оба выглядели донельзя хмуро. И если ругань мэйна еще вписывалась в картину мира окружающих, то маленькая насупленная девочка, мечущая молнии из глаз, и нервно затягивающаяся украденной у мэйна сигаретой, выходили за границы их понимания. На все расспросы оба дружно сказали, что хотели разрешить спор, но оппонент подло сбежал. Уже посмеивающиеся, учителя показали их друг другу.
Это был первый раз, когда Некромантка рассмеялась.
Но именем своим она обязана была случаю несколько иному. На коллоквиум, как раз по некромантии, пригласили заслуженного ученого, автора многих научных трудов, кандидата Ордена Мерлиоза, профессора Ишвана. Ради такого дела собрали адептов первых трех курсов. Профессор должен был читать три лекции и вести третий курс на практику на кладбище, однако кто-то (рыжий и длинноухий) подменил подписи комиссии. Профессор был все же несколько староват, а потому пользовался бумагой для напоминаний. Вот так и получилось, что, восхищенные и ошарашенные, второй с третьим курсы счастливо разбрелись по спальням (им некромантия уже не казалась столь завораживающей - по демонологии они как раз дошли до 'призыва демонов'), а первокурсники, дрожа и перешептываясь, гуськом двинули за профессором.
Кладбище было старым, образцовым, продуманно огороженным огромным забором, дабы не выпустить плоды трудов юных дарований гулять по округе, и украшалось развалинами старинной церкви, судя по остаточной ауре, оскверненной в далеком прошлом.
Профессор Иштван, сияя доброй клыкастой улыбкой, развесил оранжевых светлячков по смешно изогнутым деревцам, очертил круг, стирая дуновением воздуха вековую пыль с могил, и предложил садиться. Первокурсники расселись, шелестя блокнотами. Позже у большинства эта милая привычка пропадала, но на первом курсе все конспектировали все, что слышали, и очень тщательно. Воодушевленный профессор, искренне обрадованный столь явному интересу аудитории, которую он сам считал третьим курсом, с упоением погрузился в теоретическую часть. Как любой истово преданный своему делу, рассказывал он сложно и интересно. Модули, векторные направляющие, энергетические константы, ловцы душ, псевдоэлементы - все эти и куда более сложные термины буквально посыпались на головы ошарашенных юношей и девушек, на фоне удивительного мира взаимодействий магий, специфики работы с мертвой плотью, вообще сутью смерти, разницей магии смерти и некромантии как таковой - всего этого не знал почти никто из присутствующих. Мир магии, мир личных возможностей открывался с новой стороны - а потому слушали, затаив дыхание. Видящий такое отношение к своей лекции профессор Иштван воодушевлялся все больше, далеко выходя за рамки общего курса, вываливая на студентов информацию, которую не все знают и по окончании академии. Он чувствовал крылья за спиной - и, в свою очередь, его восторг еще больше заражал студентов.
В такой полу эйфории они провели почти шесть часов, вместо двух, предполагавшихся изначально на теорию вместе с практикой. Потом профессор будто очнулся, оглядел сияющие восторгом лица - по его рассказам, не было ничего проще некромантии - и мягко предложил перейти к практике. Его предложение встретили восторженными криками, и почему-то воем - ночь и луна подействовали. Потом директору пришлось весь день успокаивать местных оборотней... Но тогда студенты просто распределились на пары. Багряный встал рядом с Некроманткой с таким видом, что ни она спорить не решилась, ни кто-то другой. Правда, она никогда не спорила... Но судя по отсутствию в ладони разгорающегося файербола, и не возражала.
Итак, заботливый профессор каждому выделил могилу, посоветовал очертить круг, и... предложил вспомнить пройденное. Адепты зашевелились, зашуршали страницы блокнотов. Мэйн тоже полез за своим. Некромантка - тогда еще 'малышка' ('эй, ты' прошло само собой с приходом багряного, только и искавшего повод для драки) - молчала, и хмурилась, глядя на землю. Потом тоже достала тетрадь. Рядом со сверстниками она казалась совсем маленькой, так что багряный вечно ставил ее на что-то высокое. Чтоб не потерять. Вот и сейчас Некромантка возвышалась на мраморном постаменте могилы.
- Итак, - не удержавшись, принялся вещать счастливый профессор, - сегодня... сейчас мы попробуем самый простой обряд, не связанный с кровью, то есть - надеюсь, все помнят? - чистую некромантию! Итак... Что нужно сделать, чтобы поднять простого зомби?
- Сосредоточиться и представить, как нечто мертвое поднимается из земли, - прочитала из блокнота Марша, сероглазая блондинка.
- Мм... дорогая моя, если вы такое попробуете - знаете, что у вас встанет? - мягко пожурил сияющий профессор.
Багряный хихикнул, Некромантка дала ему по шее. Странно, но мэйн смолчал и затих.
- Н-нет... - засмущалась девушка, теребя кружева жабо на своей груди. - А что?..
- Вот и я хотел бы знать - что? Не отчаивайтесь, дорогая! Попробуем найти ответ? Есть идеи?
Студенты снова закопались носами в списки лекции, однако, теперь понимая, что недостаточно просто читать конспект - нужно думать. Окружающая романтика и проказа багряного оказали на них стимулирующее действие, да и профессор грозился угостить по окончании практики хорошим вином.
- Раз ритуал не на крови, нам надо придумать, на чем концентрировать силу, - предположил Райксен.
Темноволосый чуть полноватый паренек, как обычно, слегка опасался излагать собственное мнение, но профессор Иштван просиял:
- Замечательно! А что подходит для подобной концентрации - если учесть, что мы поднимать хотим все же мертвых, а не неведомое нечто, как предложила мисс Каннингем?
Райксен разулыбался, и уставился себе под ноги. Логично - реквизит им не раздавали, все что есть - могила, значит, ответ кроется там.
- Вода, - спокойно сказал багряный, до того быстро пролиставший все свои записи. - Так как мы не знаем имен тех, кого призываем, и лично я хотел бы, чтоб мой мог говорить, как катализатор используем воду. Еще можно песок или сухую землю с могилы, или грязь, но тут сухо, а почва глинистая. Глина для ритуала не подходит.
- Замечательно, молодой человек!! То есть, подходит все сыпучее в своем естественном состоянии, и вода, как общее исключение, - просиял профессор, который искренне гордился прогрессом в обсуждении. - А какую воду мы будем использовать?
Багряный помолчал.
- Ну... у меня есть фляга. А у вас вино. Но вино мы лучше сами попьем, - он улыбнулся.
Преподаватель оживился:
- Запомните, красное вино вполне способно заменить кровь в ритуале. Более того, некоторая кровавая магия на самом деле допускает подмену истинной крови вином. Для ритуала желательно сладкое десертное красное, - профессор оглядывал остальных, ожидая новых идей.
- Чистая вода, - после короткого раздумья, решила Некромантка. - Она лучше всего усваивает информацию. Если воздействовать на нее до ритуала, скажем, задав поисковый импульс и вектор силы... - и, пока все оглядывались в поисках воды, не глядя, махнула рукой. - Там.
- Прошу, прошу... - преподаватель отошел в сторонку, улыбаясь, с интересом наблюдая, как первокурсники цепочкой потянулись за водой.
Если б адепты подумали, как это их отпустили с приглашенным преподавателем одних, может, получилось бы иначе. А так...
Воды набрали кто во что - от фляг и портсигаров до распотрошенных пудрениц и колпачков ручек, сам процесс превратив в увлекательнейшее действо. Маг, и без того преданный делу всей своей жизни, только вздыхал - мало того, что столько благодарных слушателей, так еще и какое поле для эксперимента! Под его отческим взглядом дети разошлись по 'своим' могилам, встали попарно. Было решено, что один будет лить воду и звать, а второй - эту воду чаровать и в случае чего обеспечит защиту. Могилы маг также выбирал с умом, зачастую поступившись их более интересными обитателями из-за формы мысленно очерчиваемой фигуры. Должна была получиться пентаграмма, вернее, один луч из нее - с учетом того места, где встал маг. Но для эксперимента и этого хватит. Он подал знак, и адепты дружно пролили воду...
А дальше сюрпризы ждали самого мага. Воду пролили куда угодно, кроме земли - только мисс Каннингем попала туда, куда целилась, да и то, теперь ее партнер выглядел так, будто ему срочно требовалось сменить брюки. Лиина так вообще плеснула от души щедро - водяные нити растянулись на пару метров, зацепив балахон профессора. Великие 'чаровальщики' в порыве чувств зачаровали что-то не то - прежде чем впитаться, вода вспыхивала ультраяркими цветами, и лишь потом впитывалась с тихим шипением. С учетом того, куда попала влага, адепты стали похожи на дружный клан радуги. Напарники тех, кто чаровал пролитую воду, в порыве чувств либо перестарались, либо не старались вообще, и вектора силы тоже легли куда вздумается. В итоге, когда после пятиминутной паузы из земли высунулся лес костяных ладоней, и под их дружный треск-аплодисменты в центре сформировалось нечто, оказавшееся разукрашенным во все цвета радуги страусом эму с красными глазами, с широкой улыбкой-оскалом, отжигающим какой-то брейк-данс, некромант только смотрел на него ошарашено. Когда же, дотанцевав, монстр с букетиком переданных по цепочке ромашек подошел к нему с предложением руки и сердца, только нервно хихикнул - такого просто не могло быть! Этого нет, потому что не может быть никогда!
Вдобавок, у часовни неподалеку окончательно снесло крышу, и из нее, как осы из улья, посыпались гремлины, с возмущенным:
- Аааа! Веселитесь! А нас не пригласили! - и с пинками стали пробираться сквозь лес щелкающих костяшками рук, остановившись напротив страуса и дружно изобразив казачка с выходом.
Обрадованный монстр прослезился от умиления, махнул увенчанным когтями крылом, сцапал профессора, и с веселым пощелкиванием клыков увлек его в импровизированный пасадобль. Гоблины разбились на пары, попытавшись изобразить танго. Конечности, растущие из земли как цветы, дружно изобразили музыку на два ритма. Наконец, обе выступавших команды остановились и низко поклонились, причем маг едва держался в объятиях своего пернатого поклонника, а гремлины подпрыгивали на месте и заплетали друг другу косички...
А потом из земли медленно и страшно встали непривязанные рыцари смерти.
Мало кто любит сидеть на привязи, но у мертвых нет своих чувств, нет логики и морали в понимании живых. Для того чтобы жить, они постепенно придумывают новые, но медленно, очень медленно, а потому иногда занимают 'мораль' у других. Это не рабство и не зависимость по большому счету - кодекс, которому немертвый будет следовать до конца. Обычно таким мерилом становится представление правильности вызвавшего. У этих ничего такого не было.
С лязгом покинули ножны мечи, спокойные синие глаза выбрали жертв. Багряный шагнул вперед, спрятав девочку за спиной. Бежать - а куда?
'Малышка' снова ничего не сказала. С ним можно было или драться, или смиряться, но бесполезно спорить. Рыцари медлили, клочья тумана стекали с их тел, возвращаясь в могилы. Вот Райксен встал рядом с багряным. Подумав, отдал ему свой меч - красивая дорогая игрушка была куда полезнее мэйну. Линна мягко обняла девочку за плечи. Марша фыркнула, встряхнула головой, с надменным видом вытянувшись рядом. Кирт, Стэф, Арх, Бекки, Стор с внешней небрежностью заняли позиции по бокам. Всех девчонок, кроме Марши, оттеснили за спину.
И тогда 'малышка' прошла между ними легко, как тень. Что-то тихо, беззвучно сказала, коснувшись могилы, на которой стояла до того. И из земли поднялись мертвые. Тихо и слитно, разом, не оставив ни одной из хлопавших и мешавших рук. Помедлили немного, и беззвучно бросились на рыцарей. Хруст, лязг, треск - и ни единого человеческого звука. Будто ураган носит ветви и кости в своем чреве. Багряный ошарашено смотрел на малышку. Та не отводила от мертвых взгляда. И, когда от рыцарей остался лишь белесый туман, скрыв груды разорванной псеводплоти, вдруг поклонилась низко и тихо сказала 'спасибо'.
И мертвые сами вернулись в землю.
- Ну, ты... некромантка... - наконец, выдавил багряный. - Я - Арньес.
- А я... - сказала малышка, и усмехнулась. - Некромантка.
И надо же было так случиться, чтобы именно в Поран уехала отверженная любовница Императора перед его свадьбой! Фавориток у Императора никогда не было. Судя по слухам, Каэрдвен не был совсем уж отмороженным, как тот же сэр Ламир поначалу, но и особого расположения ни к кому не проявлял. Ему недоставало лицемерия, как Шарису, чтобы шутить, очаровывать и улыбаться. Вместо этого он прославился повсеместно неподкупностью и справедливостью. Вот даже отверженная дама и та готова была заживо съесть будущего консорта Императора, а про самого Каэрдвена ни слова плохого, даже после официального приема, под лозунгом которого прошла в Поране приветственная пьянка, не сказала.
'Глупый он. Замкнутый...' - вот и все, что поведала она с грустью в голосе, и трагически разрыдалась. На груди у Алуриана - издержки профессии, за информацию всегда приходится чем-то платить. Так вышло, что информацию о чудесном преображении Консорта в полноценную Императрицу она тоже выслушала в его доме...
Гвинет, как звали леди, немедленно собралась в столицу. Толи доказывать, толи восстанавливать реноме - кто поймет? В состоянии нервной истерии она была неадекватна. Как знатная дама, она не могла путешествовать без достойного сопровождения. Алуриан, как торговец, приближенный к дому, оказался в ее свите.
После должности главы службы безопасности пусть сравнительно небольшого, но довольно активного подразделения, Алуриану роль торговца вскоре показалась донельзя скучной, не говоря уж об утомительном внимании недалекой, давно рассказавшей все свои тайны, а потому не слишком интересной Гвинет. Однако он не был бы собой, если б даже свой уход не сумел обставить с таким шиком, что добродушная в сущности женщина осталась в полной уверенности относительно непреодолимых препятствий его дальнейшему пребыванию с ней.
Это было несложно - пара слов там, пара здесь, всплывшие семейные связи, вовремя подброшенная информация - и вот уже он предстал в новом свете. В герцоге Алари никто, даже знавшие его лично, не признали бы Алуриана. Еще пару дней пришлось потратить на то, чтоб выяснить - Вир здесь нет. Ее унес дракон. Вот после этой информации герцог Алари и оказался в Совете Империи... Стоит ли удивляться тому решению, что принял Совет в итоге?..
Сноски:
1. Восемьдесят циклов бабочки - некоторые бабочки живут в естественных условиях ровно один день, успевая за это время совершить полный цикл жизни - от взросления до рождения и смерти. Магическим путем были выведены особи, лишенные стадий гусеницы и не заворачивающиеся в кокон, а сразу появляющиеся красивыми бабочками. Но из-за генных модификаций это лишь ускорило их жизненный цикл, сделав по человеческому времени равным примерно 3-4 часам. Драконы, как существа долгоживущие и почти бессмертные в естественных условиях (редко сами от старости умирают), испытывают патологическую склонность мерить время циклами. Таким образом, восемьдесят циклов бабочки - это примерно 10-12 суток