Лето 1973-го, дача в Подмосковье. Маленькая девочка со стеклянной банкой в руке собирает малину, обильно растущую вдоль забора. Там же в саду неподалёку работает её дедушка. Он обстругивает рубанком доску и слушает "Последние новости" из транзисторного радиоприёмника, висящего на ветке яблони. Вдруг девочка уронила свою банку и тихонько заплакала.
- Что такое, что случилось?!! Кто там, в кустах так горько плачет?
- Это я, дедушка.
- Ты, Настенька? А кто тебя обидел?
- Он меня укусил.
- Кто тебя укусил? Кто он?
- Не знаю.
- Как не знаешь, почему?
- Потому что он очень маленький, я его не разглядела. Стала отрывать ягоду, а он в цветке сидел и меня в палец укусил.
- А-а-а, вот в чём дело... Ладно, Настя, не переживай, до свадьбы обязательно заживёт. А пока иди домой и попроси бабушку помазать палец зелёнкой.
Обедали на веранде, пристроенной к дому. С одной стороны стола сидели дедушка с бабушкой, с другой их внуки, 5-летняя Настя и её 12-летний брат Сергей. За первым, негромко стуча ложками о дно тарелок, поговорили о родителях, чей приезд из города ожидался этим вечером. Когда тарелки освободились, и бабушка стала накладывать в них из кастрюли второе, на веранду с улицы через окно залетела муха. Незваную гостью выгнали, а разговор сам собою перешёл на насекомых, которые обитают в зарослях малины и могут иногда ужалить палец. Чаепитие с малиновым вареньем, как обычно, завершало обед. Оно предшествовало послеобеденному сну, а потому было размеренным, основательным, неторопливым. Серёжа после обеда не спал, но поддавшись общему настроению, тоже из-за стола не торопился. Между прочим, он сообщил:
- Сегодня Мишка с Андреем заспорили про Александра Матросова. Мишка говорит, что Матросов упал не на амбразуру ДЗОТа, а на вентиляционное отверстие сверху. Хотел туда гранату бросить, а его убили, и он упал. И поэтому фрицам не сам Матросов, а пороховые газы не давали возможность прицельно по нашим стрелять.
Серёжа умолк и посмотрел на дедушку. Тот неторопливо размешивал в чае ложку малинового варенья, глядя на стакан, но думая о чём-то своём.
- Дурак твой Мишка и не лечится, - резюмировала бабушка после небольшой паузы.
Дедушка вспомнил своего однополчанина, Леонида Степановича Королева, которого уже лет 20 как похоронили в его родном городе Дзержинске.
(Здесь происходит первый перескок во времени из 1973-го в 1943-й год.)
Фронтовая газета временно расположилась в небольшом обшарпанном двухэтажном здании, с отвалившейся во многих местах штукатуркой. В тесной комнатушке, заваленной стопками отпечатанных газет, кипами чистой машинописной бумаги, толстыми папками с фотографиями и бумагами, за единственным свободным столом у окна сидел молодой спецкор фронтовой газеты и быстро писал, энергично скрепя металлическим пером. Гвардии лейтенант Королёв сидел по другую сторону стола, боком к спецкору и смотрел прямо перед собой в окно. Смотрел он достаточно безучастно, с некоторым внутренним раздражением на себя за то неловкое, глупое положение, в котором тут оказался. Молодой спецкор, наконец, закончил писать и начал без предисловий, громко, вслух зачитывать гвардии лейтенанту Леониду Королеву статью, якобы им же, лейтенантом Королёвым здесь в редакции и написанную.
"Герой Советского Союза гвардии рядовой Александр Матросов служил в роте автоматчиков, где я командовал взводом. Много на нашей земле удальцов, но таких, как Александр Матросов, я еще не встречал. Бесстрашный, ловкий, всегда веселый и бодрый, он был душой роты... "
К безучастному выражению на лице лейтенанта добавилась лёгкая тоска и почти физическое страдание от того, что он сейчас слушал. Спецкор беззастенчиво, безбожно перевирал всё рассказанное ему, но спорить с этим ясным соколом военной журналистики оказалось бесполезным.
Действительно, воспринимать всерьёз молодого бойца агитпропа, своевременно приравнявшего перо к штыку, значит поверить, что душой роты Саша Матросов успел стать всего за два дня, с 25 февраля, когда прибыл на фронт и по 27 февраля, когда героически погиб. Тут уж, как говорится, сам Василий Тёркин нервно курит в сторонке. Вот и лейтенант Королев тоже не выдержал, достал из кармана галифе портсигар, купленный на местном рынке по пути в редакцию, и тоже закурил, окончательно махнув на спецкора рукой. Этому ли щелкопёру, этой ли политически грамотной прощелыге не знать, что и как излагать надобно. Спецкор меж тем закончил свой лирический официоз и приступил к перевиранию сути.
"...Командир батальона приказал мне блокировать один дзот противника. Выделив штурмовую, группу, в которую вошли автоматчики, бронебойщики и пулеметчики, я приказал начать атаку дзота. Нам удалось подползти к нему на 50 метров. Открыв по амбразуре сильный огонь, автоматчики атаковали дзот. Через несколько минут с этим было покончено. Второй дзот уничтожили бронебойщики. Но батальон не мог подняться в атаку. Третий дзот злобно обстреливал лощину, как только бойцы пытались пересечь ее.
В этот момент и появился у нас Саша Матросов. Он принес мне приказ: "Блокировать второй дзот, выслать к командиру батальона связного".
Подаю команду "Встать!". Но пулемет врага открывает огонь, и мы вынуждены продвигаться ползком. Немецкий пулеметчик обстреливает кусты разрывными пулями. Мы слышим, как они взрываются, ударяясь о сучья. Справа от меня мой ординарец. Саша энергично продвигается вперед, и когда он останавливается, то бьет короткими очередями по немцам.
Пока мы ползли кустарником, немецкий пулемет не причинял нам большого вреда. Но вот кусты кончились, до дзота не больше 50 метров, но это чистое, покрытое глубоким снегом поле, каждый клочок которого под обстрелом. Почувствовав угрозу, немцы вели в этом направлении особенно яростный огонь. Я приказал дать огонь из автоматов. Но боеприпасы были уже на исходе, не все автоматчики успели перезарядить диски, и наш огонь был недостаточно эффективным. А немцы в дзоте, словно торжествуя, все усиливали огонь, и не было никакой возможности подняться на этот проклятый дзот.
Наступил критический момент. Прошло уже немало времени, а деревня Чернушки еще оставалась в руках врага. Неужели пропадут усилия бойцов и бой примет затяжной, изматывающий характер? В этот момент нужен был беззаветно смелый рывок вперед, нужна была русская удаль, презирающая опасность и смерть, нужен был подвиг.
Я решил начать атаку, несмотря ни на что. Но Саша Матросов опередил меня. Только я приподнялся и хотел подать команду, как увидел, что он ползет к дзоту, стараясь подобраться к амбразуре с фланга. Затаив дыхание мы смотрели на Сашу. Вот он поднялся и с колена бросил две гранаты. Они разорвались у дзота, но немецкий пулемет продолжал вести огонь. Матросов дал длинную очередь из автомата. Пулемет врага замолчал, но лишь на несколько секунд. Потом вновь засверкали вспышки выстрелов.
Тут мы увидели, что Саша поднялся и бежит к дзоту. Сначала мы не сообразили, что он хочет сделать. А он подбежал к дзоту и упал на амбразуру. Пулемет захлебнулся кровью героя и смолк.
Мне не нужно было подавать команды. Бойцы, лежавшие впереди, услышали, как Саша, падая на амбразуру, крикнул: "Вперед!" И весь взвод, как один человек, поднялся и бросился к дзоту. Первым подбежал к входу сержант Кузнецов. За ним вбежали бойцы его отделения. Безмолвная схватка в дзоте продолжалась не больше минуты. Когда я вошел туда, там валялись среди гильз и пустых лент шесть мертвых немецких солдат и два пулемета.
А там, перед амбразурой, на снегу, покрытом копотью и кровью, лежал Саша Матросов. Последняя пулеметная очередь оборвала его молодую жизнь. Он был мертв, но батальон уже перешел лощину и ворвался в деревню Чернушки. Приказ был выполнен. Саша Матросов пожертвовал собой, чтобы проложить батальону путь к победе".
Спецкор закончил чтение и поднял свой бодрый, ясный, смышлёный взор на лейтенанта Королёва. Гвардии лейтенант пребывал в той спокойной, холодной задумчивости, которая лишена даже тени мечтательности. Всё так же, боком сидел он к специальному корреспонденту, неторопливо курил и молча смотрел куда-то вдаль за окно, оклеенное накрест двумя белыми полосками бумаги.
(Происходит обратный перескок во времени из 1943-го в 1973-й год.)
Голос внука вывел деда из задумчивости.
- Дед, а ты когда воевал, слышал что-нибудь про Матросова? Ну, как там на самом деле было...
- Да, слышал.
- Расскажи, дед.
- Хорошо, Серёжа. Но сперва расскажу тебе о том, что такое ДЗОТ.
Бетонная долговременная огневая точка имеет толщину стен примерно полметра и этого достаточно для защиты от артиллерии не очень крупного калибра. В земляных ДОТах или ДЗОТах толщина стен должна быть никак не меньше полутора метров. Делаются они на скорую руку, из подручных материалов и, конечно же, не по чертежам. Главный элемент конструкции, полутора- или двухметровый конусообразный короб, сколоченный из досок, который затем присыпается землёй - это и есть амбразура. Для усиления защиты от артиллерийских снарядов перед амбразурой иногда насыпают дополнительно холм земли. Именно на этот холм и лёг Александр Матросов, закрыв собою немецкую амбразуру. В некоторых книжках на фотографиях ДЗОТов этого холма нет. Наверное, поэтому современная молодёжь теряется в догадках и строит всякие оригинальные версии.
- Нет, Мишка не сам строил. К его отцу друг вчера приехал из Кургана, он и рассказал.
- Так вот, длинный узкий короб амбразуры сужает сектор обстрела, но увеличивает время жизни пулемётчика. А проблема узкого сектора решается при помощи 2-го и 3-го ДЗОТа, их совместного перекрёстного огня. Кроме того, на заднем конце пулемёта обязательно крепится металлический щиток как у пулемёта "Максим", большая часть пуль попадает именно в него. Когда немецкую амбразуру с расстояния в 1 км. обстреливает из трёхлинеек батальон наших красноармейцев, 99, 5% пуль ложится в радиусе 15-20 метров от цели. Чем ближе к цели, тем кучнее ложатся пули. Внутрь амбразуры залетает всего 0.5% пуль. Каждая сотая из них попадает в прицельную дырочку щитка, после чего происходит смена внутри пулемётного расчёта. Командует расчётом офицер, помогает ему товарищ "Вальтер" в его кобуре.
(Здесь происходит второй перескок во времени из 1973-го в 1943-й год.)
12 февраля 1943 года эшелон, в котором ехал Александр Матросов вместе с другими курсантами Краснохолмского пехотного училища, прибыл на станцию Земцы в Калининской области, недалеко от города Нелидово. Пополнение направили в 91-ю отдельную стрелковую бригаду 22-й армии Калининского фронта, которая находилась пока ещё в резерве. Курсантов построили в колонну, гражданские лица встали вдоль обочины, чтобы освободить им дорогу. Движение колонны не начиналось, несколько минут и те, и другие стояли молча.
Глаза Саши Матросова встретились с глазами молодой девушки, которая вместе со своей матерью стоит на обочине дороги. Обе держат большой узел вещей, завёрнутых в шерстяное одеяло. Саша смутился, отвёл глаза в сторону. Но тут движение колонны началось, он снова посмотрел на девушку. Она всё так же прямо, просто, слегка улыбаясь, смотрит на него.
(В этом месте на экране возникает небольшая пауза, во время которой появляются две руки в белых перчатках. Они ставят виниловый диск на вертушку, медленно опускают иглу, слышится негромкое звучание самого начала 2-й части 7-й симфонии Бетховена. Камера оператора движется вместе с колонной. Девушка рядом со своей матерью стоит у обочины неподвижно и продолжает смотреть прямо на камеру. Затем камера, несколько отстаёт от колонны. Она поворачивается и, медлен-но поднимаясь вверх, показывает колонну молодых красноармейцев уже сзади, уходящую по натоптанной в снегу дороге в огромное белое поле. В конце этого поля, почти у самой линии горизонта темнеет полоска леса)
Из лесов у станции Земцы бригада совершила многокилометровый марш на псковскую землю. После очередного тяжёлого перехода по натоптанному, но рыхлому, местами скользкому снегу на ночлег молодые бойцы расположились в покинутом хозяевами бревенчатом доме. Печь в доме с одного бока оказалась разрушена, кирпичи валяются рядом с ней, в доме студёно. Солдаты после тяжелого перехода лежат на полу, прижавшись друг к другу, но заснуть от холода никто из них не может.
Саша Матросов не лежит, а сидит на полу, прислонившись спиною к бревенчатой стене. Он смотрит сначала на груду кирпичей возле печи, потом на пролом в её боковой стенке. Затем поднимается, подходит к печи и, опустившись одной ногой на колено, начинает поднимать с пола кирпичи и заделывать ими дыру в её боку. Двое солдат тоже поднялись и подошли к нему. Они подбирают с пола кирпичи и подают их Саше.
Тем временем кто-то вышел во двор и принёс оттуда большую охапку дров. Один солдат нарезает ножом из сухого полена тонкие лучины, другой аккуратно укладывает их в печи. Потом все ждут ещё несколько минут, пока Саша закончит свою работу. Наконец всё готово. Один из солдат поджигает длинную лучину, а затем с её помощью и всю закладку дров в печи. Подымив минуты три-четыре, печь разгорается, с каждой минутой всё веселее шипя и потрескивая дровами. Через пару часов в комнате становится тепло, все солдаты засыпают. Кто-то успел завести часы-ходики, висевшие в прихожей. И сейчас неупорядоченное весёлое потрескивание дров в печи как будто спорит с их равномерным, размеренным, безжалостно точным и выверенным ходом.
(Снова возникает небольшая пауза, во время которой появляются те же руки в белых перчатках. Они ставят на вертушку всё тот же, недозвучавший у железнодорожной станции виниловый диск. Медленно опускают иглу в самое начало, вновь начинает звучать 2-я часть 7-й симфонии Бетховена, но уже больший по времени её фрагмент.
Камера сначала крупным планом показывает жёлто-оранжевые раскалённые угли, ярко пылающие в русской печи. Потом, медленно поворачиваясь, проходит вдоль солдат, спящих бок о бок на полу, с подложенными под голову походными вещмешками. Продолжая медленное вращение, камера обходит половину комнаты и останавливается на окне, за которым уже начинает светать. Она медленно наезжает на окно, выходит через него на улицу, во двор и всё так же медленно, так же неспешно начинает подниматься вверх. Голые сучья деревьев и кустарников с проблесками света сквозь них, наконец, заканчиваются. Взору предстаёт бескрайняя снежная равнина и солнце, которое вот-вот поднимется из-за линии горизонта.)
Ранним утром 27 февраля 1943 года бойцы 2-го батальона 91-й отдельной Сибирской добровольческой бригады имени И. В. Сталина, в котором служил Александр Матросов, совершили последний переход и остановились в Большом Ломоватом бору. Отсюда им предстояло наступать на деревню Чернушки Локнянского района, освободить ее и, продвигаясь дальше, перерезать железнодорожную линию Насва - Локня. Бой за деревню Чернушки под Великими Луками стал частью стратегической битвы наших войск за снятие вражеской блокады Ленинграда, а также освобождения от захватчиков псковской земли.
Как только советские солдаты прошли лес и вышли на опушку, они тут же попали под сильнейший огонь противника - три пулемёта в дзотах перекрывали подступы к деревне. На подавление огневых точек были высланы штурмовые группы. Один пулемёт подавила смешенная штурмовая группа из автоматчиков и бронебойщиков. Второй ДЗОТ уничтожила группа бронебойщиков. Пулемёт из третьего ДЗОТа продолжал простреливать всю лощину перед деревней. Попытки штурмовых групп заставить его замолчать пока не увенчались успехом. Батальон выстроен за холмом, вне зоны обстрела. Командир батальона вызывает из строя рядовых Пётра Огурцова и Александра Матросова, приказывает им подавить третью огневую точку противника.
Огурцов и Матросов ползут в сторону вражеского ДЗОТа, один справа, другой в десяти метрах слева. Правой рукой каждый толкает перед собой свой маленький походный "гуляй-город" в виде металлического щитка, закреплённого на двух лыжах. Левой рукой бойцы перемещают дополнительную узкую стальную полоску. С левой стороны она пристёгнута ремешком к предплечью чуть выше локтя. С правой стороны рукоятка, которую держит и перемещает рука бойца. Стальная полоска прикрывает щель между промёрзлой землёй и металлическим щитком на лыжах. На спине у бойцов автоматы и связки гранат.
(Снова на экране небольшая пауза, во время которой появляются всё те же руки в белых перчатках. Они ставят ещё один виниловый диск на вертушку, медленно опускают иглу. На этот раз начинает звучать музыкальная композиция "Personal Jesus" группы Depeche Mode. Дальше Матросов и Огурцов ползут под эту, не совсем обычную для себя, но вполне привычную для зрителя музыку.)
Сашиным металлическим щитком кто-то из бойцов батальона уже пользовался и нарисовал на нём углем распятого Христа. Шквал немецкого пулемётного огня поливает щиток спереди. На изображении Спасителя то там, то тут появляются новые вмятины от пуль. Спаситель словно прикрывает Сашу Матросова своим крестом и спиной. Через какое-то время вспомогательная штурмовая группа из двух автоматчиков благополучно преодолевает простреливаемую немцами лощину и, подползая к третьему немецкому ДЗОТу, уходит немного в бок от его огня, за пределы сектора обстрела.
(Снова происходит перескок во времени из 1943-го в 1973-й)
- Так вот, Серёжа, подползти к третьему ДЗОТу с фланга, не попадая в зону обстрела, для рядовых Пётра Огурцова и Александра Матросова проблемой не оказалось. Проблемой было приблизиться сбоку к амбразуре и бросить внутрь гранату. Дело в том, что не только немецкий пулемёт отчаянно строчил, но и сам он непрерывно обстреливался батальоном наших красноармейцев, которые уже пытались начать атаку, но вынуждены были залечь в снегу совсем недалеко от леса, в самом начале лощины. С расстояния в один километр солдаты не могли видеть всех подробностей происходившего рядом с ДЗОТом. Поэтому стреляли, отчасти прицельно, отчасти вслепую, то есть и по немцам, и по своим.
Первым боевую задачу попытался выполнить старший по возрасту и более опытный Пётр Огурцов. Но как только он приблизился к амбразуре, как только попал в зону обстрела с нашей стороны, сразу же получил тяжёлое ранение. В этот самый момент Александр Матросов ещё не был в глубине души героем или камикадзе. Он, как и всякий нормальный солдат пытался выполнить боевую задачу, сохранив при этом свою жизнь. Именно поэтому первые две связки гранат он кидал в амбразуру сбоку, издали, не заходя в смертельно опасную зону обстрела. Но ему не повезло, обе его гранаты в амбразуру не попали.
Невыполнение боевого приказа, когда немецкий пулемёт продолжает косить десятки и сотни твоих товарищей, это, Серёжа, не штрафбат. Это расстрел перед строем оставшихся в живых, расстрел не бойца, но труса. Именно поэтому с третьей связкой гранат Александр Матросов вошёл-таки в смертельную зону и бросал уже с совсем близкого расстояния. Почему снова не попал? Наверное, потому что уже получил первую свою пулю с нашей стороны. Почему не бросал наверняка, сверху, в вентиляционное отверстие? Может быть потому, что не имел ещё должного боевого опыта и, мысленно нацелившись на немецкую амбразуру, перенацелиться в подобных экстремальных обстоятельствах просто не сумел.
Поскольку гранаты кончились, Саша Матросов сбоку подбежал к амбразуре и, направив руками автомат внутрь, выпустил туда всю обойму. Стрелял наугад, вслепую, сверху вниз, какие-то пули прошли под защитным щитком в живот 2-го номера. Пулемёт затих, и внутри ДЗОТа тоже всё стихло, все затаились по углам. Через какое-то время с нашей стороны снова прозвучала команда "Вперёд!", и батальон поднялся из снега и с криками "Ура!" побежал, а точнее, быстро зашагал по глубокому снегу в лощине.
Немецкий офицер внутри ДЗОТа расстегнул кобуру, достал свой "Вальтер" и молча направил его на 3-го номера. Тот поднялся, подошёл к пулемёту и, вцепившись в него, отчаянно застрочил. Красноармейцы, укрываясь от немецкого огня, снова попадали в снег и снова открыли шквальный огонь по амбразуре. Так что, последнее решение Александр Матросов принимал, по-видимому, уже корчась от боли, имея в своём теле не одну, а несколько пуль. И принял он, Серёжа, единственно правильное в подобной ситуации решение. Да, можно умирать трусливо, медленно, мучительно. А можно лечь грудью на амбразуру, на стреляющий немецкий пулемёт и уже через 1-2 секунды перестать что-либо чувствовать.
Оттолкнуть Александра рукой немцы не смогли, не позволяла длинная узкая амбразура. Длинной доски для такого непредвиденного случая у них в ДЗОТе тоже не оказалось. Воспользовавшись затишьем, наши в лощине снова поднялись из снега и с криками "Ура!" возобновили атаку. Немецкий ДЗОТ с нашей стороны перестал обстреливаться, к нему можно было подойти, и автоматчики под командованием лейтенанта Королёва, что залегли в 50 метрах от третьего ДЗОТа, в безопасной зоне, тоже поднялись и тоже побежали вперёд.
Немецкий офицер послал 4-го номера наружу, оттащить тело нашего солдата от амбразуры. Но немец сделать это не смог, хотя мучился надо полагать недолго, его изрешетили сразу несколькими очередями. Потом двое наших ворвались внутрь, с третьим ДЗОТом было покончено.
(Здесь голос деда замолкает. Снова в кадре появляются две руки в белых перчатках. Они ставят последний виниловый диск, и начинает звучать Аквариум, "Город золотой")
Автоматчики и их командир, лейтенант Королёв, ожидая своих, присели на склоне холма. Один из бойцов достал мешочек с табаком, свернули самокрутки, молча закурили. Тем временем батальон красноармейцев с ружьями наперевес дошагал по глубокому снегу до подавленной огневой точки противника. Александр лежит всё там же, немного на боку, свесив голову, но плотно закрывая своей грудью амбразуру противника. Проходя мимо него в сторону деревни Чернушки, многие солдаты снимают шапки, некоторые крестятся.
