Аннотация: Мы не всегда успеваем попрощаться с покинувшими нас друзьями и близкими. Но что, если существуют в мире такие моменты, когда у нас вдруг появляется возможность сказать: "Прощай!".
Случилось это, дай бог памяти, в августе... Или... всё же в сентябре. Точно, в тот год выдался необычайно тёплый сентябрь. Листья на деревьях уже приобрели рыжие оттенки и, казалось, сверкают на фоне ясно голубого неба в лучах яркого солнца. Воздух, наполненный утренней свежестью, пах жухлой листвой и сырой землёй, видимо ночью прошёл небольшой дождь. Преимущественно сухой асфальт под ногами изредка покрывали небольшие лужицы, которые приходилось перепрыгивать, так как на моих ногах были надеты изрядно поношенные кеды, о чём свидетельствовало несколько небольших дырок в слегка выжженной на солнце чёрной ткани. Я шел, без какой-либо особой цели. Так уж вышло, что в те светлые дни я вообще редко придерживался каких-нибудь целей. Потёртые часы на запястье указывали на восьмой час, а это значило, что ещё слишком рано беспокоить кого-либо своим визитом. Город вокруг меня ещё спал, не желая отпускать утренние часы. В голову пришла мысль, что, если бы за окном стояло вечное воскресное утро, город так бы и никогда не очнулся.
В отличие от большинства, мне в то утро не спалось. Проснувшись в своей кровати и повалявшись так с десяток минут, я совершенно отчётливо понял, что абсолютно выспался. На улице в этот момент только начинало светать. Слабый предрассветный свет едва пробивался сквозь толщу тканей тяжёлых штор на окне. Выпив утреннюю чашку кофе, я собрал свои небольшие прогулочные пожитки в торбу, оделся и покинул опустевшую квартиру. В ней мне делать совершенно нечего. Разбитая дорога под ногами вела в сторону старого парка. Раньше, ещё в советские годы, когда в парке трудились озеленители, а деревья стояли ровными рядами, он был местом для дам с колясками и разномастных спортсменов. Но это тогда. Сейчас же, в густых зарослях скрывались разве что подвыпившие бомжи и трудяги, чей путь на работу, волей не волей, проходил по неровным тропинкам парковых посадок.
Но в то воскресное утро я никого не встречал. Кроны деревьев над головой хорошо скрывали от солнца, а грязные тропинки густо покрывал ковёр неубранных листьев, слегка шуршащих под ногами. Я шёл в самую глубь. Ни зачем и не для чего. Может быть тянуло? Судьба такая? Как знать.
В центре парка рос старый широкий дуб, с раскатистыми ветвями. Глубоко в детстве мы с моим школьным другом часто сидели на его ветвях, представляя себя то охранниками высокой дозорной башни, то пилотами большой боевой машине в стане врагов, тяня на себя слабыми мальчишескими руками ветви, будто рычаги управления... И всегда побеждали. Не без потерь конечно. Друг позже уехал в деревню, а я, единожды попробовав себя пилотом одиночкой, понял, что без него, это ужасно скучно. Дуб стоял на том же месте. Кругом, среди петляющих корней, лежали подгнивающие жёлуди и тёмные опавшие листья. Ничего не изменилось. Я захотел подойти ближе и коснуться грубой коры рукой, пробудить в себе давно забытые воспоминания, когда заметил на дубе мальчишек.
- Не туда, Санька! Смотри, смотри, обходят же!
- Не дрефь, Тёма... У нас там автоматы, отобьёмся.
Забавно. Звонкие голоса совершенно не было слышно чуть поодаль, за тяжёлыми стволами тополей и тонкими талиями берёз, а здесь, всего в каких-то двадцати шагах, они звучали совершенно отчётливо.
- Взорвали автоматы! Пробоина, нужно лезть заваривать! - прокричал один из мальчишек.
- У меня тут своих проблем хватает, слазий, завари! - ответил ему тот, которого звали Санькой.
- Меня ж подстрелят, Сокол! Нужно прикрытие!
Я удивлённо захлопал глазами и перемялся с ноги на ногу. То ли из-за неудобной сидячей позы посерёд кустов, то ли от того, что прозвучавший позывной некогда принадлежал моему школьному другу, мне стало как-то не по себе. Совпадение? Я стал слушать дальше.
- Да сколько ж их там, Ястреб!? У нас патроны кончаются!
Это окончательно вывело меня из равновесия и я, пошатнувшись, осел на землю, громко хрустнув веткой под собой. Это... Это ведь я, Ястреб... Как, как такое может быть? Спохватившись, я поднялся с земли и было решил выйти из своего укрытия, но почему-то остановился... Не хотелось разрушить глупое ощущение чуда, чего-то сверхъестественного. Я снова опустился на одно колено и принялся слушать дальше.
- Да показалось тебе, кто тут в такую рань...
- Я точно слышал, Сань, не глухой же!
- Да собака, наверное...
- Собака? А... А если большая? - голос паренька наполнил неподдельный страх.
- Ну мы то на дереве, Тём. Что с обшивкой?
- С чем, ах... Да, я почти всё.
Игра продолжилась. А я так и сидел, не решаясь ни уйти, не выйти посмотреть на играющих ребят. В такую-то рань! Хотя, что там, я с Сашкой в детстве, не успевало солнце встать, уже просился на улицу и, услышав от сонной матери или отца: "иди, только не далеко...", срывался вниз по лестничному пролёту во двор или парк, где проводил несколько часов, пока меня не затаскивали завтракать или уже обедать. Так проходило детство. Время, казалось куда более осязаемой величиной, я всюду боялся не успеть, каждое событие своей судьбоносностью меняло целый мир! Огромный мир, такой неясный и неизведанный, принадлежал мне гораздо больше, чем тот, что есть у меня сейчас. Хотя нынешний мне кажется более-менее ясным и изведанным. Я упивался каждой свободной минутой, я сокрушительно страдал, когда время шло, а вокруг ничегошеньки не происходило. Но с тех пор многое изменилось... Может быть, слишком много времени ничего не менялось, и я понял, что страдать по этому поводу особо и не стоит? Да и жалеть о потраченном я стал гораздо меньше. Настолько, что смог заниматься абсолютным ничего не деланьем и при этом не испытывать совершенно никаких расстройств.
- Что ты там видишь, сэр Сокол?
- Великие земли, сэр Ястреб.
У меня не осталось сомнений. Затёкшие ноги вросли в землю, не давая пошевелиться. Там, на старом дубе, я и Сашка. Сашка, утонувший десять лет назад в пруду, пока гостил летом у бабушки. Призрак, видение? Признаюсь, я любил мистику. Но любить это одно дело: когда она там, на страницах, на экранах или в страшных историях, рассказанных на закате у костра. А вот когда она здесь, рядом, в двадцати шагах... Я почувствовал, как на спине выступил холодный пот. Парк вокруг показался неожиданно тёмным и чужим, пугающим своим запустением и зарослями. Нет, смотреть на призраков мне вовсе не хотелось. Я уже собрался бежать, когда за спиной прозвучало...
- Ну привет, Ястреб.
С громким криком, я рванул со своей позиции прочь, но, зацепившись ногой за вылезший из влажной земли корень, грохнулся в жёлтый ковёр листьев. Я рванул пару раз ногой, что бы освободиться, в результате чего сорвал со ступни кеду и захотел бежать дальше, когда резкая боль в колене заставила остановиться и жалобно заскулить.
- Ну вот опять грохнулся! - прозвучал сзади незнакомый юношеский голос.
Я обернулся. В четырёх шагах от меня стоял Саня. Повзрослевший с того самого лета, когда, когда...
- Да ты не дрефь, Тём, нормально... Ну... В смысле не нормально конечно, но...
Наверное, судя по моему виду, Саня понял, что я совершенно не готов к конструктивному разговору, а потому оборвал речь, развёл руки в сторону и несколько раз обернулся вокруг своей оси. Кусты, касающиеся его с разных сторон, пришли в движение от касаний.
- Неужели живой? - ели выдавил я из себя.
- Ну это как посмотреть. - он был одет в синие джинсы и клетчатую красную рубашку, растрёпанные волосы на голове колышил лёгкий ветер.
Я попытался подняться, но колено отказалось сгибаться.
- ух... ска... - прошипел сквозь зубы я. В этот момент, Саня подошёл ко мне и помог подняться. Когда он подхватил меня за плечо, я не почувствовал ничего необычного, прикосновения давно погибшего друга не отдавали могильным холодом или иной жутью. Поднявшись, я попытался пошевелить коленом. Ушиб, просто сильный ушиб, мало по малу, боль отступала.
- Сань... Ты... Я... Я не знаю, что сказать, это... это...
- Я бы то же не знал, что сказать, на твоём то месте. - улыбаясь, ответил он и указал на поваленное дерево в каких-то десяти шагах от нас.
- Куришь? - спросил он меня, как только мы уселись. Я кивнул головой в знак согласия.
- Угостишь?
Я дрожащими руками достал пачку сигарет и протянул её в сторону сидящего рядом приведенья. Он, поблагодарив, достал одну сигарету и, пошаря по карманам джинсов, извлёк зажигалку. Моему удивлению не было предела.
- Да ты то же закури, глядишь и язык развяжется, смотрю, сдрефил ты не хило. - сказал Сашка, выпуская в прохладный осенний воздух тонкую струю дыма.
Я последовал совету. И вправду, спустя пару тяг, я наконец смог задать хоть какой-то вопрос.
- Я ведь сплю?
- Пффф! Наивняк! - бросил он в мою сторону, а после ущипнул в плечо.
- Эй! - прикрикнул я, уведя руку в сторону. Больно. Не сплю.
- Доброе утро. - сказал он, похлопав меня по спине.
- Доброе...
- Так, давай я начну, а ты там, то, сё, спросишь по ходу? - обратился он ко мне.
Я не ответил, лишь уставился в неясную точку перед глазами, пытаясь переварить происходящее.
- Я ж тогда в пруду, в камышах запутался. А рано ещё было, вот никого рядом и не оказалось. Испугался, конечно... Да и потом, когда я это... Ну... Умер в общем...
- Но ведь невозможно же, совершенно... - возразил я, срывающимся голосом.
- Возможно, Тём, всякое бывает. Просто ты оказался в нужное время, в нужном месте... Так на чём я... Ах да. Умер, в общем, я. Утонул. Воды нахлебался. А дальше... Помню коридор длинный. Держит кто-то за руку, кто, не знаю, не спрашивай, темно вокруг, лишь полоска света от открытой двери впереди. Этот вот кто-то говорит мне, "Сашенька, ты не переживай, теперь уже всё хорошо будет, не бойся, сейчас тебя твой папа встретит и всё расскажет", а я иду и не понимаю, в смысле папа? Папка, ты ж помнишь, наверное, умер, когда мне пять исполнилось, под машину попал.
Я помнил, мы с моими родителями были на похоронах. Я и Сашка тогда вообще не понимали, что все вокруг плачут и отчего всё такое грустное.
- И вот дошёл я до конца коридора, а там, смотрю, отец стоит, улыбается, на руки меня взять хочет. Я уже ринулся к нему, да вдруг в ступор встал и такой, а мама, как же мама? Отец мне тогда на встречу пошёл, опустился на коленку рядом, за плечи взял и говорит, подожди, сынок, не торопи. И обнял меня, крепко так, тепло...
Дотлевший окурок больно обжёг пальцы, вывив меня из оцепенения.
- А дальше? - спросил я.
- У всех по-разному, ну... Там у кого что по желанию. Мне лет то не много было, я в основном вот так и играл на дубе, с тобой, каким я помнил тебя.
В животе у меня похолодело.
- Я что... Я... умер?
Сашка весело рассмеялся.
- Вот ты чудила, ой... фух... - сказал от отсмеявшись. - да нет же, нормально всё! Говорю же, не дрефь!
Санены слова подействовали успокаивающе, хотя я всё ещё не понимал, как такое может быть.
- Это наслоение. - сказал он так, будто это что-то для меня могло значить. - А... ну да. Бывает такие моменты, когда в некоторых местах, сильно эмоционально заряженных, происходит наслоение мира того, на этот. Когда воспоминания нас, умерших, наслаиваются на реальный мир.
Он говорил об этом совершенно спокойно, даже с некоторой радостью, хотя мне, при каждом упоминание о том, что рядом со мной сидит мертвец, становилось до невозможного жутко.
- Мы ведь там, после смерти, не стареем вовсе. Как бы останавливаемся в одном моменте. Я бы так и играл на этом дубе, но тут тебя увидел и... Ну ты как бы со мной воспоминаниями поделился что ли.
- И что, ты теперь вечно тут будешь? Таким вот? - я осмотрел его с ног до головы, автоматически закурив ещё одну сигарету.
Он похлопал себя по коленям.
- Таким? Да нет... Какая разница то, Тём? Да и тут не буду. Ты ж не понял по ходу. Наслоение штука крайне редкая. То, что ты с ним столкнулся... Ну тут один на миллиард шанс! Скоро оно закончится и всё, ты пойдёшь по своим делам, я... - он не закончил. И вправду, какие дела могут быть у призрака?
- Угостишь ещё? - спросил он, указывая на зажатую в руке пачку.
- А? Да, конечно...
Мы ещё посидели какое-то время молча, докуривая зажжённые сигареты.
Вдруг, бросив недокуренный окурок на сырые листья и вдавив её вглубь подошвой кроссовка, Сашка поднялся и, протянув мне руку, произнёс.
- Ну бывай, Ястреб. Пора мне, рад повидаться был.
- Как, уже? - поднявшись и пожимая протянутую руку, сказал я.
- Уже. - сказал он и исчез.
Только сейчас я понял, что до этого момента в лесу стояла гробовая тишина. Как только Сашка исчез, где-то над головой зашелестел ветвями ветер, а в протянутую в рукопожатие руку, упал жёлтый, осенний лист.
- Бывай, Сокол. - сказал я, шагнув в сторону старого дуба, где совсем недавно звучали радостные детские голоса.