Подкованные копыта гулко стучали по мостовой, отражаясь от высоких каменных стен, то тут, то там зияющих широкими прорехами. Когда то мощная, неприступная крепость стояла покинутой. Мэйс вздохнул и поправил съехавшую с плеча сумку с арфой: тут ему явно не найти спрос на свой талант. Можно было бы задуматься еще раньше, когда за полдня пути ему навстречу не попалось ни одной живой души. Но прекрасное состояние вымощенной булыжниками дороги затмевало все логические рассуждения: тот, у кого хватает средств на содержание дороги, тот, наверняка, не поскупится и на хорошего барда.
Удивительно, но внутри крепости не было никаких строений: ровная поверхность, от стены до стены покрытая серым камнем. Только одинокий белоснежный фонтан посреди двора, хоть как-то оттенял мрачный пейзаж. Мэйс направил коня к воде, решив хотя бы напиться перед обратной дорогой до ближайшего перекрестка. Ночевать в этом суровом, неуютном месте не хотелось, хоть солнце уже катилось к закату. Снял свой ярко зеленый кафтан и рубаху с кружевным воротом, на которые в свое время ушел месячный заработок молодого менестреля. Одежда, собственно, составляла, вместе с арфой и конем, всё его нехитрое имущество. Подвязал длинные рыжие волосы тесьмой, подмигнув своему веснушчатому отражению, и с наслаждением напился, ощутив тонкий запах пыли на руках.
- Ты пришел, мастер, как и должен был, - суровый, звенящий сталью голос за спиной заставил парня замереть от неожиданности.
Мэйс осторожно обернулся: перед ним стоял огромный воин в полном боевом доспехе. Бард склонился в почтительном поклоне, надеясь, что варанг просто выгонит его из крепости, а не снесет голову из прихоти. Суровость и одновременная невоздержанность в чувствах давно стала отличительной чертой этой расы воинов. Воинов, которые пятнадцать лет назад явились из ниоткуда и железным сапогом прошлись по всему известному миру, повергнув в прах всех, кто попытался сопротивляться.
- Ты пришел, когда настал конец империи варангов, - продолжил воин, не поднимя забрало шлема и словно не замечая распростершегося у его ног парня. - Сейчас по всему миру мои братья возвращаются в землю, из которой вышли. - Варанг обернул взор к еле пробивающемуся сквозь высокие стены красному солнцу. - Закат близок и я спрошу у тебя, кем мы возродимся в следующем поколении? В чем ты мастер?
- Мессир, я скромный бард...
Воин разразился гулким смехом, эхом полетевшим по всему двору.
- Это, конечно, похоже на шутку судьбы, что на смену воинам придут такие как ты, изнеженные, словно девушки. Ну, так тому и быть: обучи первых, мастер, и обретешь величие. Твое имя станет символом, а сам ты станешь Великим, первым среди лучших.
- Конечно, я согласен, но только я не понимаю, - залепетал совершенно сбитый с толку Мэйс.
- Обучи первых, мастер...
Варанг покачнулся и упал, с оглушительным грохотом. Стальной блеск доспехов потускнел, налившись серостью. Мгновение и контуры фигуры утратили четкость, распавшись грудой тонкой пыли. Стены крепости, вслед за варангом, распадались, подхватываемые ветром. Оторопевший менестрель остался стоять один посреди плоской равнины.
Первое оцепенение прошло, и Мэйс решил, что будет наиболее корректным покинуть это странное место, желательно с максимальной скоростью. Хотел шагнуть по направлению к бьющему копытом коню, но нога не сдвинулась с места. От неожиданности парень качнулся вперед и упал, выставив перед собой руки, которые сразу же покрылись тонким слоем серого камня, приковав его на месте. Громкий крик отчаяния спугнул коня, стремительно ускакавшего в сторону догорающего заката.
Ощущение безнадежности, вместе со стремительно затекающим от неудобной позы телом, сводило с ума. Солнце давно зашло, уступив место серым сумеркам. Вместе с неясным светом луны пришел тихий, на грани слышимости шепот, звучащий со всех сторон. Мэйс поднял тяжелую голову, пытаясь разглядеть сквозь пелену слез происходящее вокруг. Уставшие руки подогнулись и парень рухнул всем телом на землю, потеряв сознание.
- Учи нас, мастер... - шепот проник сквозь сон. Мэйс резко подскочил, охнув от боли в спине. Он стоял на залитой солнцем поляне леса, окруженный десятью бесформенными каменными валунами. Бард сел на землю, подивившись мягкости и упругости травы. Теплый ветерок принес запах цветущей сирени, приводя с удивительно благостное настроение. Все вчерашние тревоги ушли, как сон. Рука сама потянулась к лежащей рядом арфе. Пальцы пробежали по струнам, наигрывая привычные аккорды.
- Учи нас, мастер, уже рассвет, - раздался гулкий шепот от одного из валунов.
Мэйс играл и пел одну песню за другой, не зная усталости и сна. Валуны менялись, словно слова и музыка, подобно инструменту скульптора, снимали с них всё лишнее. На третий день истощенный бард упал, не способный протолкнуть сквозь пересохшее горло ни одного звука. Рядом с ним встали десять высоких изящных фигур.
- Великий мастер, - прекрасным голосом произнес один из первых, глядя в широко раскрытые, но уже пустые глаза менестреля, - я посвящу ему гимн и буду петь его повсюду в своих странствиях.
- И я буду вспоминать Великого мастера, подвиг его будет жить вечно.
- И я, и я...