Состоять в штате одной из известнейших петербургских газет журналисту Виктору Етуеву оставалось всего чуть-чуть. Он давно уже не представлял для газеты того интереса, как в начале своей карьеры. За время учебы у него накопился ряд тем, в которых он неплохо разбирался. Но время бежало вперед, круг тем был исчерпан, новые наблюдения не спешили накапливаться, и писать, в сущности, было не о чем. Тем временем начальство стало закручивать гайки, статусу начинающего следовало бы перетечь в статус продолжающего, а с этим было туго. Наконец был поставлен ультиматум: или сенсационный репортаж в течение недели, или... но неделя заканчивалась и думать об этом не хотелось.
Етуеву мечталась какая-нибудь на голову сваливающаяся сенсация, скандал или разоблачение, но постепенно его начали одолевать сомнения: кому все это нужно? Читатели настолько привыкли к чему бы то ни было, что даже самый неожиданный материал, появившись на страницах газет, канет в лету не позже, чем через месяц. Да и кроме того, только глупцы полагают, что истинное знание можно передать из рук в руки. То-то и оно, что нет; можно повторять прописные истины хоть вечно: осознать их можно лишь своим умом, в то волшебное мгновение, когда огромная масса услышанного вдруг необъяснимым образом преобразуется в уже свою собственную мысль.
Разогнав окутавшие его словно непроглядный туман ни к чему не ведущие соображения, Етуев вернулся к вопросу о сенсации. Он склонялся к мысли, что можно даже кое-что подсочинить, но фантазия отказывалась от сотрудничества и Етуев решил подхлестнуть ее возлиянием. Увы, по опыту он знал, что это мало посодействует рождению утки, скорее - ее наполнению, но иного выхода он не видел. Вообще можно сказать, что он пил с горя и просто не хотел признаваться в этом самому себе, потому что смутно чувствовал, что по-настоящему опуститься можно лишь тогда, когда ты осознаешь, что опустился.
Етуев заглянул в свой любимый ресторанчик, но на этот раз там не было людно. Только у стойки сидел какой-то довольно небрежно одетый господин, впрочем, приличного вида. Он нетерпеливо постукивал пальцами по пустому стакану в ожидании бармена, который куда-то отлучился.
Сколько в мире ничем не примечательных людей, - подумал Етуев. - Если говорить начистоту, то следует признать, что людей необыкновенных почти не бывает. Но почему же тогда все они требуют необыкновенного, загадочного, таинственного? Он мрачно уставился перед собой. Человек в помятом костюме время от времени поглядывал на него и наконец заговорил:
-Не много сегодня посетителей, не правда ли?
-Да уж, - буркнул журналист.
-Кажется, вечер не обещает ничего интересного.
-Что верно, то верно, - кисло улыбнулся Етуев.
-А между тем, смею вам заметить, каждый день вокруг нас происходят таинственные события, о которых никто даже не подозревает.
Етуев вдруг оживился:
-Вы полагаете?
-Может это покажется странным, но еще совсем недавно мир казался мне удивительно скучным местом, но вчера... Впрочем, если вы не против, мы пройдем в отдельный кабинет, где нам никто не помешает. Не возражаете?
Етуев был заинтригован и, оглядев незнакомца, последовал за ним в маленькую комнатку, где они и не замедлили усесться за стол. Незнакомец, сделав заказ, закурил сигарету от неизвестно откуда появившийся в его руках горящей спички, что несколько удивило Етуева, но, замечу сразу, эта деталь не несет в себе никакой смысловой нагрузки и употреблена в пику литературоведам, которые считают, что каждое слово в художественном произведении должно быть значимым. Заметим от себя, что, на наш взгляд, каждое слово действительно может быть значимо, а может и не быть, как, например, в данном случае.
Но вернемся к нашему рассказу. Закурив сигарету, незнакомец оказался писателем, впрочем, не писавшим ничего уже в течение десяти лет:
-Именно этим и объясняется то, что я не описал открывшуюся вдруг мне тайну, а нашел себе слушателя, который вряд ли станет болтать об услышанном. Начну издалека. Из моего вступления вы уже знаете, что в мире каждый день происходят таинственные события. Каждый день - иногда бывает чуть реже, а иногда и несколько раз в сутки - в зависимости от обстоятельств - погибает один человек. Его убивают. Еще вчера я совершенно не подозревал этого, как, впрочем, и вы; узнал же я об этом совершенно случайно.
Я познакомился на встрече с одним моим другом, тоже писателем, с начинающим автором, который дал мне свои рассказы и взял у меня номер телефона, чтобы справиться о моих впечатлениях от прочитанного. Ничего странного в этом нет: я хотя и не пишу ничего теперь, но кое-что из написанного до сих пор делает мне честь, так что мне довольно часто дают что-нибудь на отзыв и - скажу вам по секрету - я даже (и довольно часто) получаю письма от поклонников. Но это к делу не относится. Рассказы не были ни плохими, ни хорошими - довольно добротно написанные изящные безделки. Ничто в молодом авторе (я имею в виду его самого, а не его произведения) не предвещало неожиданностей. И вот вчера он позвонил мне и, ни слова не говоря о своих рассказах, назначил встречу уверяя, что это срочно и что он имеет мне сообщить что-то экстраординарное. Мы встретились у памятника Гоголю. Завидев меня, он быстро зашагал мне на встречу:
-Представляете, этого человека (тут он указал на памятник) только что окрестили "украинским писателем Гоголем". Украинским! Ха-ха-ха! Впрочем это так, безделица. Надеюсь вы не скажете того же о том, что я имею вам сообщить. Я сам узнал об этом только вчера. Вы, вероятно, ничего не слышали о том, что каждый день - если верить статистике - в разных концах земного шара совершаются загадочные убийства, мотивы которых не разу еще не удалось обнаружить! Я же знаю эту тайну и собираюсь ее вам рассказать, только прошу вас ни с кем услышанным не делиться, причины же такой таинственности вам станут ясны позднее. Начать же свой рассказ я должен с характеристики своего круга знакомых, что сыграло немаловажную роль. Пройдемте к Неве, по дороге я вам расскажу эту поразительную историю.
Итак, живу я один, в однокомнатной квартирке - старую квартиру мы с матерью разменяли. Я, признаться сначала тосковал по ней (по квартире, а не по маме), но потом попривык. Что же касается моего круга знакомств, то он довольно широк, но все эти знакомства довольно поверхностны. Мне для моих рассказов нужны факты, сюжеты; чужие мысли меня не занимают: у меня есть и свои. И вот на днях я познакомился с одним бездомным бродягой, который в свою очередь и поведал мне эту историю. Он вышел на меня через нашего общего знакомого: мой телефон вообще достаточно хорошо известен в кругу бродяг-автостопщиков, что ездят на попутках из города в город. Обычно они звонят, приезжают, ночуют, уезжают - и больше мы друг друга не видим. Так вот, этот тип, после того как я его накормил ужином, посчитал своей обязанностью рассказать мне историю. Кроме того, по его волнению я заметил, что это была не одна из тех однажды выдуманных и затем повсеместно рассказываемых историй, как это часто бывает когда имеешь дело с такими вот приятелями на час. Нет - эта история подгоняла его в желании рассказать себя, как подгоняют выстрелами в ковбойских фильмах нерадивых и неуклюжих плясунов, занимающихся бальными танцами исключительно по принуждению. Видно, история эта была так необыкновенна, что этот бродяга просто сгорал от нетерпения поведать мне ее.
-Быть может ты удивишься и не поверишь мне - начал он - но время от времени по всему земному шару происходят таинственные преступления, которые гремят одно за другим, словно детские петарды, связанные бикфордовым шнуром, но люди гибнут при этом совсем не в шутку, а по-настоящему. Никто еще не понял, откуда и куда тянутся кровавые нити. Минуту терпения и я поведаю тебе об этом.
Довольно долго я жил как все бродяги, не раздумывая о будущем, катаясь из одного конца страны в другой. Родственники разыскивали меня до поры-до времени безуспешно. До поры-до времени потому, что однажды они вышли на мой след и сплавили в милицию, где мне назначили надлежащее лечение. Время в лечебнице тянулось однообразно и я заполнял его гнетущие дыры тем, что сочинял различные истории, которые можно будет порассказать водителям во время долгих перегонов. Я и не подозревал о том, что скоро мне станет известна история, по сравнению с которой все мои выдумки - как стихотворение про муху, которая села на варенье рядом с "Евгением Онегиным", которого я, впрочем, не читал. В палате я был один, что временами приводило меня, привыкшего к активному общению, чуть ли не в отчаяние. Но вот ко мне поместили сумасшедшего солдата, который на поверку оказался симулянтом. Признаться, послушав его речей я подумал было, что он и вправду сумасшедший, хотя он и утверждал обратное со всей настойчивостью, на какую только был способен. Вот что он мне рассказал:
-Ты может думаешь что я сумасшедший. Но это не так. Я нарочно симулировал умопомешательство. Как ты увидишь из моего рассказа, другого выхода у меня не было. Я работал охранником в зоне. Вдруг в одном из бараков произошло совершенно бессмысленное убийство. Нет, конечно бывает, что заключенные подерутся или фискала зарежут. Но тут как концы в воду. Ни мотивов, ни убийц - ничего. Есть от чего сойти с ума. Но я не сумасшедший, ей-богу не сумасшедший. Просто у меня другого выхода не было. Но я тебе расскажу в чем дело, все-все расскажу. Лишь только мне стала известна тайна, которую я собираюсь тебе поведать с минуты на минуту, словно отравленный клинок пронзил мне сердце: я не мог усидеть на месте: мне хотелось говорить, говорить, говорить... Дело же вот в чем: в мире существует кровавая болезнь, злокачественная опухоль на теле человечества, доставшаяся нам в наследство с древнейших времен. И именно эта "болезнь" и была причиной леденящих душу убийств в лагере. Узнал же я об этом совсем недавно - не более нескольких дней назад, во время дежурства. Ко мне подошел заключенный из седьмого барака, отозвал в сторону и прошептал следующее:
-Начальник, ты может быть не поверишь, но я знаю, отчего людей режут...
Етуев слушал рассказ писателя почти не дыша. Таинственная история оказывала на него (т.к. писатель явно не торопился заканчивать ее) поразительное действие. Что же было причиной убийств? Где же начало цепочки преступлений? Ему казалось, что он вот-вот услышит ответ из уст писателя, но тот все говорил и говорил. Сменялись времена года, общественные положения рассказчиков, страны, режимы, языки - писатель неутомимо продолжал свой рассказ. Страшная догадка возникла вдруг в голове у Етуева. Он схватил вилку и воткнул ее в глаз рассказчика. Тот явно не ожидал такого финала. Он перевернулся вместе со стулом, зацепив скатерть и увлек за собой посуду. Речь его стала нечленораздельной, из горла вырвался хрип, но он некоторое время продолжал шевелить губами, пока наконец не затих. Журналист встал на колени и пощупал запястье убитого им писателя. Сердце не билось. По полу медленно растекалась кровавая лужа.
"Так вот она разгадка ТАЙНЫ..." - мелькнуло у него в голове.
Согласно ультиматуму главного редактора журналист Виктор Етуев с этого дня официально считался уволенным. Но ему вдруг ужасно захотелось поделиться с кем-нибудь теперь уже ЕГО СОБСТВЕННОЙ ТАЙНОЙ. Он покинул ресторан и пошел по улице, внимательно вглядываясь в лица редких прохожих.