Всатен Дмитрий : другие произведения.

Книга 1. Людомар из Чернолесья. Глава 4. Онеларг. Первое сражение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Когда Сын Прыгуна немного пришел в себя, то явственно услышал, как где-то далеко в лесу потоками льется вода. Он попытался подняться, но тело требовало отдыха и потому приняло на себя всю тяжесть мира.
  - Р-р-рю-ю-ю! - приветствовал его иисеп, ткнувшись носом в щеку.
  Охотник открыл глаза, и вяло улыбнулся своему спасителю. Несмотря на то, что глаза животного смотрели на Сына Прыгуна, уши на его голове вдигались во все стороны, но все чаще останавливались на одном направлении - иисеп тоже слышал потоки воды в лесу.
  Людомар пересилил себя и поднялся. Он повертел головой в разные стороны, разминая шею, с трудом взгромоздился на иисепа и направил его на звуки льющейся воды.
  Они двигались по нижней кромке ветвей и издали заметили, как им навстречу выползает густое белесое облако. Его пушистые язычки медленно обтекали стволы и нижние части крон деревьев, поглощали кусты, проникали в самые малые щели между растениями. От тумана исходил тошнотворный запах истлевшей плоти.
  Иисеп невольно остановился, но людомар направил его прямо в туман.
  Шум воды превратился в отчетливый гул, похожий на чавканье мириад ненасытных ртов, и вскоре охотник достиг того места, откуда шел звук. По скату, уходившему наискось в сторону донада людомара, текли полноводные реки кипящей воды, убивая все живое на своем пути. Их не было видно глазу, но Сын Прыгуна слышал эту картину. Слышал ее и иисеп, потому-то он и зарычал.
  Внезапно, в ближайшем к ним склоне леса земля вздыбилась комками глины, перегноя и мха. Из нее показалась громадная пасть, пожиравшая почву. Сразу же после этого, из вновь открывшейся норы в Чернолесье хлынул поток воды.
  Все новые и новые отверстия отверзались в склоне, и из них начинал хлестать кипяток. Лес съеживался под его нажимом. Деревья жалобно скрипели.
  Людомар закрыл рукой нос и рот и направил иисепа на верхние ветви. Становилось понятно, что лес позади него погибнет в ближайшие дни.
  Отдохнув до вечера, охотник снова приблизился к Глухому лесу, прокрался к тому месту, где оставил свое оружие и забрал его. Разбрасываться такими ценностями было не в правилах лесных жителей. Слишком дорого стоили ножи, копья и пики, да и плевательная трубка была с детства привычна охотнику. Все оружие, кроме щита, было наследством, доставшимся ему от отца.
  В подавленном настроении возвращался Сын Прыгуна к своему дому. Он преодолел уже почти половину пути, когда услышал вдали множество шагов. Осторожно прокравшись на звук, он увидел людомара Светлого, Плаксу и еще около сотни дремсов, длинной цепочкой двигавшихся по лесной тропе.
  Людомар поднял пику и стал бить ей о ствол дерева.
  - Я хочу приблизиться, - закричал он, что было сил.
  Колонна остановилась и резко повернула пики в его сторону.
  - Не ошибаюсь ли я? Я слышу Сына Прыгуна, - ответили ему голосом Светлого.
  - Я - Сын Прыгуна!
  - Приблизься к нам. Мы дозволяем, - раздался голос одного из дремсов.
  Людомар спустился на землю и, утопая во мху по самую щиколотку, приблизился к охотникам.
  - Что случилось там, откуда ты идешь? - обратился к нему Светлый. - От тебя разит падалью.
  - Глухолесье поглощает Черный лес. Его заполонила нечисть, о которой я ничего не знаю. Там обитают змеи, делающие воду горячей; там были сурны размером с иисепа. Я был там, и они гнали меня.
  - Сколько их там?
  - Бесчисленное множество. Змей, какого я никогда не видел, тоже там... Они очень сильны. Я иду прочь.
  - Мы слышим неясный гул. Что это? - Светлый откинул с головы накидку и прислушался.
  - Горячие воды Глухолесья изливаются в Черный лес. Гул? То стоны Чернолесья.
  Охотники переглянулись.
  - Нам нечего там делать, - послышались голоса. - Идем домой, братцы!
  - Нет, - обернулся к ним Светлый, - мы должны идти туда и остановить убийство леса. - Он снова повернулся к Сыну Прыгуна: - Ты видел убийцу?
  - Не видел. Кто-то роет норы в земле... большие норы и оттуда Глухолесь перетекает в Черный лес.
  - А змей, которого ты видел?
  - Он гонялся за мной и не мог такого наделать.
  - А ежели там несколько змеев...
  Людомар не стал ничего отвечать, только пожал плечами.
  - Если людомар не смог справиться со змеем, то нам нечего там делать, - заговорили дремсы. Сын Прыгуна согласно кивнул.
  - Надо остановить воду, - сказал им старый людомар.
  - Мы сваримся живьем, Светлый...
  - Да хотя бы и так, - неожиданно разозлился тот. - Что с того, что так случиться?! Если мы не сделаем этого, то лес погибнет...
  Донеслось: - Что ж поделаешь, эхе-хе!..
  - ... и нам придется идти в смердящие ямы, жить рядом с пасмасами и холкунами, - закончил старик.
  - Мы не согласны, - замотали головами дремсы.
  - Продолжим же путь.
  - Нет, - выступил вперед Плакса. Он, видимо, был поставлен старейшинами главным. - Светлый, ты ведешь нас на верную гибель. Заливные луга не такие уж и большие. Он убьют лишь малую часть Чернолесья. Великолесье им не убить никогда. Мы не хотим помирать за бессмыслицу.
  - Бессмыслицу? - вскричал Светлый в гневе. Никто и никогда не видел старого людомара таким. Тем ужаснее был его вид. - Болваны, разве вы не видите хоть толики того, что происходит. Даже я, даже мои ослепшие глаза и те видят поболее ваших! - Он поднял свой посох и затряс им в воздухе. - Оглянитесь. Черные леса, наше родное Чернолесье вмиг наполнилось нечистью, которой никогда в ней не водилось. Омкан-хууты, гигантские древоедные змеи, пожирающие охотников, огнезмей, о котором поведал Сын Прыгуна, - разве не видите вы погибель вокруг себя?! Гибель всего того, что было привычно нам отроду! Гибель нашей души, которая заложена в этом лесе! - Он подошел к ближайшему дереву и нежно погладил его ствол. - Каждый ствол, каждая ветвь этого леса знакома нам с детства. Лес учил нас. Он охранял нас и кормил. А теперь, когда ему нужна наша помощь, вы хотите отвернуться от него? Вы говорите, он большой, его убить невозможно? Да ежели в Чернолесье станет столько змеев, сколько пальцев у нас у всех на руках, долго ли выдержит наш лес? Нет. Нечисть переломает, передавит и пережрет все, что было нам дорого, все, что для нас важно. Плакса, ты трусливо хочешь уйти? Уходи. Но когда ты придешь в следующий раз в ту кущу, где ты встретил свою Новлу, а этой кущи не будет; когда ты увидишь вместо нее навал из переломанных стволов - как ты тогда посмотришь в глаза Новле, как тогда ты посмотришь в глаза Чернолесью?
  Старик остановился. Он задыхался.
  - Я не трус, - сказал Плакса. - Мудрейший говорил нам: все изменяется и нечего мешать...
  - Нечего мешать, когда изменения естественны, но... - старик отдышался, - откуда явилось столько нечисти? Откуда? Все, разом? Со всех сторон?! Это ли естественно?
  Дремсы нахмурились.
  Людомар никогда бы не подумал так, как сказал Светлый. Сын Прыгуна вдруг ясно осознал невероятную для дикой природы синхронность напастей, которые обрушились на Чернолесье. Мозаика, сокрытая на дне мутного ручья, - вот как он до того представлял себе все происходящее. И вот ручей просветлел.
  - Скоро нам нечего будет есть. Смрадный туман убьет все живое.
  Глаза Плаксы вмиг прояснились.
  - Техор, беги к нам в деревню и скажи, чтобы шли к Глухолесью по Грязной тропе. Да пусть пошлют в другие деревни - одни мы не управимся, - приказал он, и, обернувшись к Светлому, хмуро кивнул: - Пойдем с тобой. Ты верно нам сказал.
  Светлый повернулся к людомару.
  - Беги к холкунам и также веди их сюда. Пусть хорошо вооружатся.
  Охотнику стало жутко от того, что он снова окажется в смердящей яме, но спорить было неуместно. Он кивнул и скрылся из виду.
  
  ***
  
  Людомар с тяжелым сердцем шел по ветвям деревьев. Последняя его надежда избежать столкновения с неизвестно чем, провалилась. Где-то в глубине души он надеялся на то, на что надеялись и все остальные лесные жители: Чернолесье большое, можно укрыться. Однако то, что сказал Светлый помноженное на ясный ум Сына Прыгуна - ум, выпестованный самой природой и оттого ставший умом, хотя и не проницательным, но сугубо практичным и жизненным, - все это приводило к одному единственному печальному выводу: отсидеться не удастся, надо защищаться. Уберечь лес - уберечь себя!
  Несмотря на то, что природа одарила людомаров прекрасным пружинистым сильным телом, больше всего этот народец любил бездействовать. Может быть, это была больше мечта, а не образ жизни, потому что каждый людомар ежедневно имел дело с таким количеством проблем, что покой им только снился. Покоя не было, а мечта была. В жизни Сына Прыгуна она исполнилась лишь дважды. Но что это были за два раза! О, он возлежал в гамаке из сплетенных верхних ветвей мека, на самом верху его кроны и днями напролет наслаждался солнечным теплом, нежным ветром, доносившим до него разноцветие ароматов из всех уголков леса; его острый взгляд сканировал небесный свод и подмечал каждое его изменение. Он видел множество звезд, огромное количество комет, носившихся по небесам в разные стороны. Порой они закладывали такие пируэты, что дух захватывало. Несколько раз за день людомара окликала его поесть, и он лениво полз вниз, ощущая во всем теле непередаваемую негу; лениво же садился за стол; медленно ел, пережевывая хрустящее жаркое; нехотя обходил домашнее хозяйство, трепал за ухом иисепа и снова поднимался на вершину кроны и ложился в свой гамак.
  Вспомнив об этом людомар невольно мечтательно улыбнулся. Каким добрым, каким приветливым был тогда Черный лес. Все его опасности крылись далеко внизу, у корней. А здесь, у донада людомаров было уютно, тепло и безопасно.
  Неожиданно прямо перед охотником возник одук - похожее на шарик животное в черно-коричневую полоску. Оба от неожиданности остановились. Четверо маленьких глазок одука попеременно моргнули, и он рванулся прочь. Но, если для людомара и одука эта встреча оказалась внезапной, то иисеп, не обременённый ни мечтами, ни воспоминаниями, в мгновение ока перекрыл животному путь и с одного удара лапой прикончил его.
  Внезапная встреча навела людомара на мысль: иисепа в смердящую яму не пустят, а оставлять его под стенами опасно и для него самого, и для пасмасов, любивших барахтаться в сливной яме. Значит нужно отправить его домой. И, хотя в отсутствие верного спутника нельзя будет позволить себе отвлекаться и мечтать, но оно, наверное, и к лучшему - не время!
  Охота не заняла много времени. Нечисть, надвигавшаяся из глубины леса, выгоняла на его окраины большое количество зверья. Добыв еще нескольких мелких зверушек, людомар отправил иисепа домой, а сам с легким сердцем, но тяжелым предчувствием направился в город.
  
  ***
  
  Онеларг, как называли его сами горожане, или Аниларг, как называли его окрестные жители-пасмасы и охотники, представлял деревянную крепость, в которой проживали несколько тысяч холкунов.
  Холкуны происходили из рода олюдей, сильно походили на пасмасов, но в отличие от них были выше ростом и много сильнее. Изначально они были русоволосы, но со временем утратили исконный цвет. На этом отличительные особенности заканчивались, потому что холкуны не тряслись над чистотой крови, их не выделяли в группу изгнанных или грязных, как пасмасов, а потому они не гнушались смешивать свою кровь с кровью представителями других народов (более всего они предпочитали дремсов и брездов). Холкуны были предприимчивы, не в пример пасмасам; довольно храбры, чистоплотны и держались за свои городки, как ребенок держится за грудь матери. Они отличались домовитостью, хозяйственностью, были по-житейски хитры, но умом и широтой познания не отличались. Их городки были густо населены, но при всем при этом имели вполне пристойный вид. В каждом городе имелись свой градоначальник, небольшой совет и ополчение, вооруженное хорошего качества оружием.
  Как народец они были легки в общении и веселы. Великий лес их пугал, как и все его обитатели, поэтому отдельный квартал их городков занимали всевозможные колдуны, маги и заклинатели, оберегавшие свой люд от Великолессной нечисти.
  К людомарам холкуны относились настороженно, с боязливой отрешенностью и предпочитали не входить с охотниками в контакт; дремсов они уважали за силу и природную открытость; пасмасов презирали, что, однако, не мешало им активно торговать с последними и при помощи последних.
  В последние века холкуны сумели связать свои городки довольно широкими трактами, по которым сновали конублы - торговцы, перевозившие караванами множество товаров.
  
  ***
  
  Онеларг встречал людомара столбами пыли. По-видимому, вести о гигантских змеях, омкан-хуутах и других чудищах уже дошли до города. Жители с усердием, присущим только холкунам, принялись обновлять высоту городского вала, частокола и небольших деревянных башенок, оскалившихся во вне заостренными кольями крыш.
  Пасмасам разрешили разгребать почти доверху заваленный ров. Сотни из них с довольным гудением, словно навозные мухи копошились в кучах мусора. До сих пор их не допускали до этой импровизированной свалки, так как она имела стратегическое значение для города.
  К удивлению людомара его встретили не опасливо, но с радостью, словно бы только его и ждали.
  Десятки холкунов бросились к нему навстречу, едва завидев на дороге, окружили плотной толпой и потребовали новостей. Охотник растерянно мотал головой из стороны в сторону, оглушенный криками; земля зашаталась под его ногами, и он уже готов был пасть от дикого ора, когда воздух прорезало громогласное: 'Ти-и-ха!'
  Все холкуны мигом умолкли. Сквозь толпу протискивался высокий мужчина, покрытый довольно массивными кожанными доспехами. На голове его была надета меховая шапка, по ободу богато украшенная золотой тесьмой, плотно облегавшей сиреневые кристаллы приличного размера.
  Людомар без труда узнал градоначальника холкунов - холларга.
  По лицу последнего был заметен большой опыт, который оставила ему жизнь и проницательность, приходящую к холкунам с годами. Многочисленные шрамы свидетельствовали о том, что холларг пробивал свой жизненный путь лбом и лишь недавно обрел мудрость.
  - Тиха! - приказал он. - Кто ты и откуда? Кончай орать, убьем его сейчас своим визгом! Не ори! - Стукнул он ближайшего горожанина справа. - Уши у него видишь? Слух у них отменный, а ты орешь! Помрет еще! - Рыкнул он слева от себя.
  Только тут охотник понял, что стоит, с силой зажав руками уши. Его шатало не только от шума, но и от терпкого запаха пота и всех иных запахов, исходящих от вспотевших тел холкунов и немытых тел пасмасов.
  - А ну-ка, держи. - Кто-то поднял на уровень глаз людомара две смолистые затычки.
  - Эт у тебя откель? - поинтересовался кто-то у доброжелателя.
  - В харчевне у меня иной раз бывают такие. Берут вот это всегда.
  - Ты сегодня, когда откроешься? - Разговор начал переходить в другое русло.
  - Ти-и-ха! - снова приструнил народ холларг. - Отвечай, - обратился он к людомару, приходившему в себя. Затычки очень помогли.
  - Я людомар, Сын Прыгуна...
  - Говори громче. Чего ты там пищишь!
  - Я людомар...
  - Ась?
  - Я людомар. Сын Прыгуна, - закричал охотник.
  - Чего пришел?
  - Меня прислал людомар Светлый и... Плакса... дремс, - добавил людомар, поразмыслив: а вдруг в городе никто не знает, кто такой Светлый.
  - Светлый? Чего же ему надо? - Холларг придвинулся ближе.
  - Он просит холкунов вооружиться и присоединиться к нему на Грязной тропе. Он и дремсы идут к Глухому лесу.
  - Че мы не видели в Глухолесье? - донеслось со стороны.
  - Ти-и-ха!
  - Там... - начал было людомар, но холларг его перебил: - Цыц! Иди за мной.
  - Эй, куда он пошел? Остановите его. Холларг, куда ты уводишь его? Мы хотим послушать.
  - Идите, работайте. Нечего бездельничать, - рыком приказал им холлар, и глазами указал людомару на дорогу перед собой.
  Сын Прыгуна пошел вперед.
  
  ***
  
  Жилище холларга поразило людомара достатком и роскошью. Столько тканей, сколько пребывало в большой комнате, куда его ввели, людомар не видел за всю свою жизнь. Ткань самых разных расцветок, с разнообразной вышивкой, с многочисленными инкрустациями и вкраплениями висела на стенах, лежала под ногами, свисала со столов, скамей и лежаков. Даже окна комнаты были занавешены прозрачной тканью, делавшей яркий солнечный свет холоднее, но ярче.
  - Садись сюда вот, - указали охотнику. Он сел. - Рассказывай, да быстрее. Не того прислал Светлый ко мне. Тюни вы все людомары, как дело до разговора доходит. Тянуть вас за язык да не вытянуть. Сбиваетесь да не договариваете. Токмо, если зная это, Светлый тебя прислал - видимо, дело совсем плохо. Ну, правду говорю или нет? Отвечай. Отвечай! Хватит зыркать по сторонам.
  Людомар вздрогнул. Казалось, сами стены вздрогнули от приказа.
  - В Глухом лесу появился огнезмей...
  - Стой. Карыда! Кары-ыда! Вышвырни всех вон, кто уши развесил. - Холларг подождал некоторое время и приказал: - Ну, говори!
  - Огнезмей появился в Глухолесье. Сурны стали большими. Вот с меня ростом стали. А вся живность под фразанами передохла. Я сам видел.
  Холларг нахмурился.
  - Про огнезмея расскажи. Быть такого не может, чтобы огонь он изрыгал. Не может быть такого во Владии. Но, коли так, то воля богов. Нечего противиться. Зачем Светлый это удумал?
  - Я его сам видел. - И Сын Прыгуна подробно описал своего недавнего преследователя. - Огня не родит он, но там, где воды касается, вода кипит. И шипит он удушливо.
  - Это как же?
  - Пасть откроет, а оттуда туман горячий...
  - Пар?
  - Что?
  - Пар.
  - Туман. Обжигает он.
  - Ловок ты, раз сумел от такого уйти.
  - Иисеп помог мне. Иначе не ушел бы.
  - Вот любят вас эти мрази... иисепы ваши. А по мне, так скотина равная огнезмею по вредительству и опасности.
  Людомар промолчал.
  - Сколько нас должно идти с тобой?
  - Чтобы хватило норы закрыть.
  - Норы? Какие норы?
  - Из которых вода перетекает с Глухолесья в Черный лес.
  - Так ты мне ничего об этом не рассказал.
  - Я забыл.
  - Тьфу, - ударил себя по ляжкам холларг. - Говори... говори же, беда лесная! Скорее говори!!!
  Охотник сбивчиво рассказал все, как было, да приписал отчего-то, что теперь у кромки Редколесья можно встретить одука. Холларг пропустил последнее мимо ушей.
  - В ночь поведешь нас. Ах, - он скривился так, словно в него попала стрела, - не смогу я! Холкуны всполошатся. За себя отправлю Тугута. Он незаметнее всех у меня. Ты иди, отдохни. Ох и верно! Вы ж не спите подолгу. Ну, тогда поешь, иди. Сил много надо будет. С вами и два наших хол-хола пойдут. После уж и их послушаю... до кучи...
  
  ***
  
  Ночь медленно опускалась на землю. Неожиданно для себя людомар получил то, что недавно так страстно желал - покой. Он лежал на крыше дома холларга и дремал, разомлев под лучами заходившего солнца.
  В животе его плескалась целая бутыль настойки, съеденный гусь и еще пол цыпленка, кусок хлеба да две запеченные луковицы.
  Оружие свое он разложил вокруг себя и лениво поглаживал сталь клинков и наконечников.
  После выпитого на него враз напала необъяснимая любовь ко всему миру, наплевательство на все беды и несчастья, сокрытые в гуще Чернолесья и необоримая энергия много сделать и свершить. Людомары не пили ничего, кроме воды, а потому быстро хмелели. Со столь громадной жаждой действовать он удивительно легко засыпал.
  - Ш-ш-рк! Крх-х-х! - зашептал кто-то недалеко от него. Сыну Прыгуна показалось, что это Веебог прошелся по деревянному покрову крыши, оглядывая свои владения, и укоризненно покачал головой, заприметив людомара в месте, ему не свойственном.
  Еще до того мгновения, как проснулся, охотник понял, что за звук долетал до него; еще до того мига, как открыл глаза, бросил тело вниз по крыше и нагнал хар, медленно катившийся к краю. Схватив оружие, людомар ощутил, что крыша под ним кончилась. Извернувшись, он выгнулся дугой, а после распрямился и кончиками пальцев ухватился за край кровли. Тело охотника продолжало падение, но он остановил его, оперевшись рукой о копье, воткнувшееся в стену. Инерция протащила его тело вперед, ударила о стену, отбросила назад и стала заваливать вбок. Отпустив крышу, Сын Прыгуна дал увлечь себя силе притяжения, ибо заприметил место, где можно было остановиться. Мягко, подобно кошке, спрыгнул он на подоконник и удержался за наличники окна. Более его тело ничто не влекло, и охотник готов был взобраться на крышу, когда увидел в окне девушку-холкунку, которая вертелась подле зеркала и улыбалась, казалось, сама себе. Тут же, впрочем, зоркие глаза охотника разглядели еще две ножки, обладательница которых была сокрыта тенью от занавеси, отделявшей кровать от остальной комнаты.
  Обе девушки о чем-то оживленно спорили. Неожиданно, та, что была у зеркала, развязала тесемки на платье и обронила его к ногам. Повернувшись боком к подруге, она провела руками по бедрам, продолжая говорить, затем взяла тяжелые бутоны своих грудей в ладошки, показала той, а потом скорчила недовольное личико и озабоченно отвернулась.
  Людомар нахмурился. Хотя лесные охотники и слыли за недотеп, которым были ведомы лишь законы Чернолесья, но и он понимал, что подглядывание за чужими женщинами никого нигде и никогда до добра не доводило. Сделав большой прыжок, он снова оказался на крыше и занял прежнее место.
  Дрема уже была готова на него навалиться, когда из-под кровли донеслись тяжелые шаги и сопение.
  - Эй ты! - По крыше несколько раз стукнули словно молотом. Людомар вздрогнул и посмотрел на звук. Он увидел бюст холкуна: небольшую молодую голову на бычьей шее и мощном торсе. Холкун высовывался из люка в крыше и манил к себе охотника. - Я Тугут. Пора!
  Людомар лениво потянулся и нехотя поднялся.
  Они спутились по потайной лестнице прямо в подвал под домом холларга. Все помещение было забито воинами. Их кожаные доспехи, густо утыканные массивными гвоздями острием наружу, создавали впечатление, что людомар скоро возглавит толпу коричневых ежиков, рвущихся в бой.
  Однако все холкуны, находившиеся здесь, выглядели чрезвычайно грозно. Их головы, покрытые мохнатыми шлемами с железными ободами, торчавшими вверх острыми пикообразными вставками, повернулись на людомара и ждали его действий.
  Тугут встал рядом с охотником.
  - Не греметь оружием. Не говорить. Не шептать. Тихо идти.
  Он обернулся к невысокого роста служке и кивнул. Тот подвинул какой-то рычаг. Раздался щелчок такой силы, от звука которого с Сына Прыгуна слетели остатки дремы. В углу одной из стен подвала открылась небольшая дверца.
  Тугут приказал охотнику идти за ним, и шепнул двум холкунам в мешковатых одеяниях: 'Хол-холы, приглядывайте за ним. Абы чего...' Колдуны еле заметно кивнули.
  Один за другим воины стали скрываться в черноте зева тайного хода.
  
  ***
  
  Потайной тоннель вывел их за городские валы. К своему удивлению людомар увидел, что выходят они в кладовой харчевни, от которой еще совсем недавно он начал поиски эвра.
  Оглядываясь в темноте, он видел, как кладовая постепенно заполняется солдатами. Раздался свист, и дверь кладовой открылась. По двое холкуны стали выходить вон, и тут же спускались в довольно глубокую сливную яму, черной прорешиной зиявшую подле харчевни.
  Никогда бы до этого времени охотнику не пришло в голову, что и харчевня, и сливная яма подле нее служат каким-либо иным целям, нежели прямому своему назначению. Так или иначе, но еще луна не успел вползти на небосклон, когда весь отряд скрылся промеж кустов Редколесья.
  - Держите пики во все стороны. Закрывайте проходы между деревьями. Ожидайте неожиданностей, - приказал Хугут и вытащил меч.
  Людомар покосился на эту дорогую вещицу, которую он считал бесполезной игрушкой против чудовищ, которые ожидали их впереди.
  Всю дорогу Сын Прыгуна думал о том, выползет ли огнезмей за пределы Глухого леса и сможет ли обитать в Чернолесье; откуда могли появиться такие крупные сурны и о том, правильно ли он сделал, что послушал Светлого. Перед его внутренним взором проходили картинки недавней борьбы в фразановом лесу. По памяти, которая у людомаров была от природы ярко-фотографическая, он восстанавливал перед внутренним взором и сурн, и огнезмея, и пытался по строению их тел, по запаху и даже по движениям предугадать повадки, найти сильные и слабые места.
  Редколесье, которое всегда воспринималось людомарами и дремсами как пространство очень безопасное, прогулочное, нынче выглядело более чем угрожающе. То тут, то там в кустах, в траве или промеж деревьями мелькали тени зверей всех форм и размеров; со всех сторон доносились шорохи, шипение и рычание. Прогнанные со своих насиженных мест, звери теснились в неприспособленном к их общежитию месте, раздраженные и готовые идти дальше.
  Людомар, как никто другой понимал, что станет происходить, если им не удасться остановить воду.
  Наконец, они достигли Чернолесья и быстро пошли по Грязной тропе.
  У развилки стояла покосившаяся хибара. Фасад хибары напоминал лицо набожного пасмаса, изможденного жизнью. Проемы ее окон безжизненно чернели в полумраке ночи, освещенной лунным светом и были скособоченны так, словно бы дом сожалел о прожитых долгих годах.
  Тяжелая поступь холкунов раздражала людомара. Ему казалось, что он движется в толпе олюдей, бьющих в большие барабаны. В конце концов, он избрал более привычный для себя путь: взобрался на вершину дерева и продолжал свой путь по ветвям.
  Так они шли до полуночи.
  Когда луна стала клониться к закату, до слуха людомара долетело неясное мелкое дребезжание. Словно бы Черный лес дрожал от ужаса. Иногда этот звук прерывался легким металлическим скрежетом. Нос охотника уловил странный запах, какого раньше он никогда не слышал. Несколько вдохов и листья, ветки и сами небеса слегка пошатнулись перед глазами Сына Прыгуна. Он оступился и свалился на нижнюю ветвь, больно ударившись об нее грудью.
  Поспешно спустившись вниз, охотник остался ожидать подхода холкунов.
  - Что? - спросил его Хугут, тревожно сдвинув брови.
  - Я слышал гром оттуда, - Сын Прыгуна указал себе за спину. - Оттуда пахнет смертью.
  Хугут криво усмехнулся.
  - Больше ничего? - спросил он.
  - Остановитесь здесь. Я сам посмотрю.
  - Хорошо.
  Людомар свернул с тропы и углубился в заросли. Он шел быстро. При этом все его чувства были обострены до чрезвычайности.
  Внезапно в нос пахнуло кровью, запахом развеянных по ветру перьев и тухлятиной. Если где поблизости кровь, то и хищник тоже рядом, - гласит первая заповедь Дикой охоты.
  Сын Прыгуна быстро взобрался на нижний ярус ветвей и продолжил путь по ним. Запах становился сильнее. Вскоре он увидел на ветвях, между ними, разглядел на земле целую стаю погибших птиц. Их трупики уже остыли, а лапки и крылья странно топорщились в стороны, словно бы они отбивались ими от небес, навалившихся и придавивших их к земле.
  Приблизившись, Сын Прыгуна тщательно обнюхал падаль. Все птицы погибли от удушья. Кровью пахло от ран, которые птахи получили при падении. Значит, они погибли в полете.
  Попытка подняться выше по ветвям была остановлена усилением тошнотворного запаха, от которого кружилась голова, и двоилось в глазах. Пришлось спуститься на землю. Но и там людомар не смог долго идти. Запах становился все сильнее и сильнее. А когда его вывернуло, Сын Прыгуна развернулся и бросился бежать обратно.
  - Что ты увидел? - просил его Хугут, поднимаясь на ноги.
  - Ничего. Но запах не позволяет пройти. От него тяжелеет голова, и глаза почти не видят.
  Воин хмыкнул.
  - Вонь не способна остановить холкунов. Ты слышал чудовищ?
  - Нет.
  - Видел их?
  - Нет.
  - Мы идем дальше.
  Отряд снова двинулся вперед.
  - Закрой вот свой носик, - насмешливо произнес один из воинов и бросил Сыну Прыгуна платок, пахнущий хлебом и чесноком.
  - Странный, - сказал, походя, другой воин.
  - Да все они... чуть-чуть туповаты, - сделал неожиданный вывод третий.
  Не поняв насмешки, людомар надел платок, чем вызвал всеобщий дружный гогот.
  - Сказал же, тугодумы! - хохотал третий воин, радуясь возможности расслабиться.
  - Тихо! - прикрикнул командир, и все смолкли. - Пики в стороны! Проверить мечи. - Колонна ощетинилась иглами-пиками, укрепила бока щитами и шумно двинулась дальше.
  Людомар шел последним.
  Так они шли до самого рассвета.
  Редкие лучики золотого света стали пробиваться сквозь крону лесных гигантов. Ухо людомара готовилось привычно насладиться пением птиц, клекотом насекомых, привычным переругиванием и распевкой просыпающегося леса.
  При виде тонких солнечных нитей, спустившихся на тропу яркими пятнышками, руки холкунов невольно ослабли, а в сердцах зародилось тепло и надежда: не все только плохое и страшное виделось им отныне впереди.
  Тем неожиданней был топот нескольких ног и тяжелое прерывистое дыхание, которое, казалось, вырывалось из легких самого Чернолесья. На тропе показались два дремса. Они вымокли до нитки. На их телах висели какие-то обрывки шкур, ноги были облеплены грязью. Дремсы бежали, размахивая топорами.
  - Держи его! Держишь? - прохрипел один другому, смотря на второго дремса.
  - Да. Руби.
  Топор первого дремса поднялся вверх и рубанул воздух.
  - Вот так. Посмотри, как я его. Вон еще один. Руби!
  - Ты держи жежь его-то! У-у, упустил. Я сейчас... дай попробую... а ну-кась... сюда... ухватил... ухватил!!! Руби... руби же.
  Снова топор со всей мощи, на которую способен дремс, обрушился в пустоту и со свистом рассек ее. Удар уже не был так точен и топор на излете поранил второго дремса.
  - Он вцепился мне в ногу! - заорал тот. - Убей его. Руби! - И несчастный схватился за ногу, которую поранил ему первый дремс.
  Снова поднялся топор и опустился в землю. Между тем, сам раненый вытащил из-за пояса нож и, стоная, принялся отковыривать себе икру.
  - Не могу разжать, - прохрипел он. - Сильно... а-а-а... Руби же!
  Дремс снова рубанул. Его топор впился в ногу товарища и срубил ее.
  - Он откусил мне ногу! - закричал несчастный. - Не дай ему забрать мою ногу.
  Кровь с силой хлестала из ноги на тропу.
  - На грудь мне запрыгнул. Он меня душит. Я задыхаюсь. Сруби его, Тран!
  Тот, которого назвали Траном, занес топор и остервенело ударил своего товарища прямо в грудь. Последний всхлипнул, закашлялся, рухнул на тропу и стал биться в конвульсиях. Тран повернул голову, следя за чем-то прямо перед собой.
   - Ну... подходи! Иди... подходи! - С ловкостью присущей дремсам, он принялся орудовать топором. Оружие рассекало воздух во всех направлениях.
  Зоркие глаза людомара заглянули в глаза обезумевшего и увидели, как зрачки его заволокла тинистая пелена с красными вкраплениями. Она растекалась на белки и была похожа на паука, раздавленного о глазное яблоко.
  - Волчье безумие, - прошептал он, и хотел было уже броситься вперед, когда увидел, что глаза дремса остановились на отряде.
  - Сколько же вас, - прорычал он и ринулся вперед. От его удара один из холкунов едва успел укрыться за щитом. Раздался грохот, и половина щита разлетелась в щепы.
  Холкуны невольно подались назад.
  Второй удар дремса убил наповал одного из воинов.
  - Ага! - зло захохотал Тран. - Ага-а-а-а! Ха-ха... - И продолжил свое страшное дело.
  - Убить его, - приказал Тугут, и его воины бросились вперед.
  Тран дорого отдал свою жизнь: двое холкунов были убиты, еще двое сильно поранены прежде, чем Тугут добрался до дремса и лично срубил ему голову. Тело еще некоторое время стояло, но после свалилось на землю и забилось в диких судорогах.
  Воины в ужасе смотрели на поверженного. Из его ран хлестала черная кровь.
  - Что это? - пронеслось по отряду.
  - Чернокровие! - с ужасом выдохнул один из воинов. - Колдовство.
  Ратники отпрянули от трупа. У некоторых из них по лицам пробежали спазмы ужаса, другие были смертельно бледны. К раненым тут же подскочили хол-холы и принялись хлопотать вокруг них.
  - Волчье безумие, - посмотрел на людомара Тугут, то ли спрашивая, то ли утверждая.
  Сын Прыгуна на всякий случай кивнул. Это было не волчье безумие, хотя и очень похоже. Любой житель Чернолесья встречался с этим недугом. Он был страшен, но не портил кровь.
  В этот момент на тропе показался еще один дремс точно в таком же состоянии, как и первые два. Его тут же забросали дротиками.
  - Это и есть тот запах, который ты слышишь? - спросил Тугут, заприметив, как охотник принюхивается к запахам, исходящим от трупов.
  - Нет. Это не тот запах. Я слышу другое.
  - В путь! - приказал Тугут и указал вперед. - Ты сможешь быть с нами? - Он посмотрел на людомара с нескрываемой надеждой.
  - Больше чеснока, - сказал охотник.
  - Что?
  - Чеснок. Он выветривается. Я слышу сильнее.
  - Да, - тут же понял Тугут. - Эй, холы, дайте чеснока.
  - Вот... вот... - подскочил к людомару воин, недавно насмехавшийся над ним и называвший туповатым. На лице его не было и кровинки. Он быстро размял чеснок в ладонях и вымазал им повязку.
  - Хорошо? - спросил Тугут охотника. Тот кивнул.
  Не успели они пройти и сотни шагов, как прямо из леса на них вышел Плакса. Людомар сразу узнал его и с ужасом увидел его зеленовато-красные глаза.
  Плакса двигался прямо, слегка покачиваясь. Воины вскинули копья.
  'Нет', знаком показал дремс и приблизился к Тугуту. Он что-то ему сказал, взяв за плечи. Потом встряхнул его и снова что-то сказал. После этого отбежал, пал на колени и впился руками в землю.
  'О-а-а!', вырвалось у всех, когда Плакса внезапно вытащил нож и вонзил его себе прямо в сердце. Захрипев, он повалился набок.
  Тугут стоял, открыв рот, бледный и подавленный.
  - Что делать будем, Тугут? - вывел его из оцепенения один из воинов.
  Холкун вздрогнул и просипел: 'Вперед!'
  Хотя лес не позволял заглянуть далеко вглубь себя, но уже и теперь стало заметно, что Грязная тропа уводила отряд в желтоватый туман, который медленно стелился по земле. Людомара в который раз вывернуло. Даже холкуны, вот уж на что плохие нюхачи, и те стали блевать.
  'Хлюп', отозвалась почва на очередной шаг охотника. Он остановился и посмотрел себе под ноги. Его ступня по щиколотку утопла в водяной жиже.
  - Вода, холы, что это за вода? - разнеслось по отряду. - Не утопнуть бы.
  Хугут посмотрел на людомара.
  Вдруг слева раздался треск. На него мало обратили внимание. И только ухо людомара уловило, что трест тот исходит не от куста или ветки, но от нескольких кустов и многих веток.
  - Не идите далее, - сказал Сын Прыгуна. - Он здесь. Приго...
  Образ в мгновение ока мелькнул перед его глазами, но он не успел даже напрячь язык, как в самую середину колонны врезалась голова огнезмея, вырвав из нее клок солдат.
  Холкуны не мешкали ни секунды и сразу бросились в атаку. Один из хол-холов воздел руки над собой. Между его ладонями сверкнула молния, но он был убит паровым шаром, которым плюнул змей. Обожженное тело колдуна отлетело в сторону, и было расплющено о ствол дерева. Второй хол-хол произнес заклинание, но огнезмей снес его хвостом, словно бы знал, кто представлял для него главную опасность.
  Само чудовище явилось взорам опешивших солдат в паровом облаке, которое исходило от воды, по которой двигался змей.
  Воины пытались защищаться, но людомар видел тщетность их попыток. Заметил он и то, как огнезмей обвил кольцами одно из деревьев, вырвал его с корнем и словно щеткой провел по тропе. Сын Прыгуна вмиг оказался на дереве, поэтому его лишь слегка задело ветками. После такой зачистки на тропе остались лежать десятки убитых и покалеченных холкунов. Они кричали от ужаса и от боли.
  Охотник в два прыжка перебежал тропу и очутился за спиной змея. Всякий, кто охотился на хищников в Чернолесье, знает, что древоедные змеи сильны, но и у них есть слабое место - то, которым они держатся за землю. Сын Прыгуна без труда отыскал это место. Он подбежал к телу огнезмея, просунул между его чешуйками острия своей пики и с силой надавил.
  Людомар отчетливо видел, что под его нажимом тело змея даже не дрогнуло. Не прошлась по его телу и волна причиненной всему живому боли. Отставив копье и вытащив нож, охотник проделал ту же операцию.
  Сын Прыгуна никогда не считал себя слабым, но в этот миг осознал свое бессилие перед мощью неведомого зверя. Он давил ножом в тело огнезмея столь сильно и так долго, что даже пот, что было невероятно, выступил на его лбу и висках, затекал по шее на спину.
  Между тем на Грязной тропе все было кончено. Змей резким движением перекусил последнего сопротивлявшегося холкуна и отшвырнул его себе за спину. Только сейчас он почувствовал уколы в спину и повернулся.
  Чернолесье оглушил дикий рев. Огнезмей почувствовал свою несостоявшуюся добычу.
  Людомар со всех ног помчался прочь. Слезы наворачивались на глазах от бессилия. Хотелось выть и кричать. Кричать и плакать. Листья били охотника по лицу. Они словно прощались с ним навсегда, похлопывая на прощание. Сердце ныло и дрожало, оно пело о том, что без леса нет жизни людомару; о том, что всюду в ином месте он чужой.
  Неожиданно вся сумятица в голове разом оборвалась. Людомар пробежал еще несколько шагов и остановился в недоумении. Он не знал, что заставило его сделать это. Прислушавшись, он различил густой хор звуков, состоявший из хрипа во множестве переламываемых ветвей, которому подпевал скрип стволов деревьев, гнувшихся под тяжестью огнезмея. Звук удалялся. Оказалось, что огнезмей двигается только с водой и не уходит далеко от нее.
  Людомар стал принюхиваться. Не прошло и минуты, как он догадался, что заставило его остановиться. Он почуял запах крови, людомарской крови. Услышать запах высокого охотника в лесу всегда было удивительно, а расслышать его кровь и вовсе невероятно.
  Сын Прыгуна, словно ищейка пошел по следу и в нескольких полетах стрелы от места начала своего поиска увидел клок седых волос, торчавших словно бы из-под земли.
  Это был Светлый. Он лежал без сознания. На боку его сияла большая рваная рана.
  
  ***
  
  Крона дерева мерно колыхалась, рассеивая своими ветвями теплые ручейки предзакатного воздуха. Он, казалось, был насквозь пропитан ароматами цветущего Чернолесья и прогрет лучами весеннего солнца. Густой, терпкий аромат невидимыми клубами поднимался над лесом и медленно плыл то в одну, то в другую сторону, полностью подчиненный капризам ветра.
  Ветры долетали в Чернолесье с двух сторон: холодные ветры приходили из Доувенского Загорья - из владений Хладного короля, владетеля тьмы, холода и льда - Холведа, теплые - со стороны Великих вод, из владений Моребога. Подобно коннице белесые струи воздуха неслись по склонам Доувенских гор, набирая скорость, а после и вовсе срывались в бешеный галоп, стискиваемые скальными ущельями, и, оказавшись на равнине Чернолесья, с гиком и гаком хладное войско устремлялось на равнину, предавая ее морозному опустошению. Ветер Великих вод был любим обитателями Великолесья больше, потому что вместе с ним приходила весна, становилось тепло и даже Редколесье наполнялось множеством дичи.
  Иисеп, как и всякий коренной обитатель Чернолесья, предпочитал движению бездействие. Его обоняние доносило ему все вести, какие он смог бы получить, кружа по округе. Это прелестное качество прирожденного охотника, экономившее много сил, использовалось даже во время сна. Иисеп дремал, расположившись, частью в гамаке хозяина, частью на ветке. Его удивительно устроенное тело могло замирать в любой позе, словно бы сделанное из пластилина. Вот и сейчас, погружаясь в сон, иисеп провисал животом вниз.
  Его уши привычно прослушивали пространство, а нос его пронюхивал. Надбровные валики зверя преспокойно расползлись в разные стороны от переносицы.
  Солнце садилось за горизонтом зеленого лиственного моря. Облака, окрашенные во все оттенки красного, подобно утятам, неуклюже, еле поспевая, неслись вслед за ним, лениво передвигая смешными хвостиками.
  Густо перемешанный компот из запахов вливался в нос иисепа. Вдруг его права бровь дрогнула и ожила. Зверь уснул, но эта бровь, словно шаловливый ребенок, дождавшийся, когда родители оставят его одного, вскочила и стала расхаживать взад и вперед. Наконец, она замерла у переносицы и, по всей видимости, окликнула подругу.
  Вторая бровь также дернулась и тут же рванула к переносице. Обе о чем-то пошептались. Их нервозность передалась ушам. Уши больше не помахивали сами собой в разные стороны, они насторожились и оба повернулись в противоположную от солнца сторону.
  Иисеп подпрыгнул и принял стойку, сам до конца не осознавая, что с ним делают его инстинкты. Полу открыв сморенные дремой глаза, он непонимающим взглядом глядел поверх крон.
  Но вот и глаза зверя широко открылись. Он резко выбросил челюсть далеко вперед и спрыгнул в листву.
  
  ***
  
  Иисеп мчался что было духу. Его дыхание, с хрипом вырывавшееся из груди, выдавало возраст. Да, иисеп был уже не молод, однако он был в неплохой форме.
  Ветви, листва, стволы деревьев и лианы мелькали под его лапами. Он словно не бежал по верхотуре, а шел по тропе, настолько уверенно и ловко перепрыгивал с ветки на ветку.
  Теперь его слух уже отчетливо различал тяжелое дыхание двоих и угрожающие рыки большого количества невидимых ему животных.
  Еще несколько прыжков и он очутился в невероятном клубке, состоявшем из переплетенных лиан, втащенных наверх кустов и поломанных веток. Это было лежбище древоедной змеи, только невообразимых размеров, ибо этого лежбища хватило на то, чтобы на нем уместились сразу пятеро довольно крупных хищников.
  Двумя из них были Сын Прыгуна и Светлый. Последний полулежал, с трудом опираясь на людомарскую пику и прикрывал ею, а также щитом спину Сына Прыгуна, отражавшего атаки гигантских сурн, высунувших из-за веток сразу четыре морды.
  Людомар выглядел чрезвычайно уставшим. Его одежда была изорвана, выпачкана в грязи и в крови. Он вонял так, как не воняет даже тысяча людомаров.
  Не останавливая бег ни на мгновение, иисеп без страха врубился в толпу сурн. Несмотря на то, что это были аномально большие сурны, иисеп тут же сбил двух из них с ветки, а третью ухватил за ногу и резким движением перевернул на спину.
  Пятая и шестая сурны, прилипшие к стволу дерева, с диким визгом бросились на неожиданного визитера. Иисеп просел под их налетом и едва не сорвался с ветки, однако его хозяин быстро оценил ситуацию и тут же атаковал замешкавшихся хищников. Одна из сурн полетела вниз с распоротым боком, а вторая ощерилась небольшими кожными иглами и бросилась в сторону, заметив прыжок людомара. Противостояние продолжалось недолго: людомар отвлек внимание зверя рукой, но удар нанес ногой. Животное потеряло равновесие и повисло на передних лапах. Они разжались, едва кинжал вонзился в горло сурны.
  Еще прыжок и Сын Прыгуна очутился под иисепом, который челюстью душил одну сурну, вторую подмял лапой, а третьей терпеливо позволял рвать свою шкуру.
  Удар кинжала и три сурны свалились замертво.
  - Отпусти ее, она подохла, - улыбнулся измученно людомар, поглаживая иисепа. Тот недоверчиво смотрел себе под нос на безвольно обвисшую противницу.
  - Людомар, - тихо позвал Светлый, - приди ко мне.
  
  ***
  - Многоликий разгневался на нас.
  - За что?
  - То неизвестно. Но кара это есть. Таких тварей отродясь леса не порождали, как не возможно муравью породить омкана. Все соразмерно, все... Когда песчинка рождает бурю, когда капля разрождается наводнением - нет в этом причины, но лишь воля богов.
  - Почему он ополчился на нас?
  - Я не знаю. Но у нас теперь с ним нет мира. У нас война. А потому все вокруг нас будет меняться. Оно уже начало... далее будет только сильнее, страшнее...
  - Ты хочешь воевать с богами. С Владыкой из Синих Равнин и с Зверобогом Великолесья?
  - Слышишь ли ты меня? - Светлый поморщился от боли. - Зверобог и Владыка оставили Чернолесье. Многоликий поставил нам других богов. Они победили наших богов.
  - Мы не сможем драться с богами, - людомар смотрел на старика как на умалишенного. - Мы можем уйти. Мы должны уйти вслед за нашими богами, людомар.
  - Кхе-кхе-кхе! - то ли закашлялся, то ли засмеялся Светлый. - Про то я говорил тебе еще на Грязной тропе. Нам некуда идти, Сын Прыгуна. Дремсы могут затеряться в смердящих ямах, но мы всегда будем иными среди олюдей. Мы подобны пасмасам, только стоим с другой стороны, - Светлый склонил голову и натужно улыбнулся.
  - Не тревожь себя разговором, - подошла к ним людомара. Она держала в руках разрезанный вдоль стебель. Приложив его к ране, она стала дуть на легкий дымок, который пошел от плоти старого людомара. - Ты еще не скоро сможешь идти. Можно, - кивнула она Сыну Прыгуна. Тот стал вытаскивать из одной из коробочек муравьев размером с мизинец, будить их от дремы и прикладывать их головы к ране старика. Челюсти маленьких хищников тут же сжимались, придавливая края раны друг к другу.
  - Ох, - протянул Светлый.
  - Не помогло? - удивился людомар. Он вытащил из второй коробочки нескольких крупных насекомых похожих на клещей. Поднеся их к краям раны, людомар дал им возможность впиться своими хоботками в тело старика.
  - Меньше болит. Хватит, - прохрипел тот. - Нужно собрать всех людомаров и увести их прочь их Чернолесья.
  Если бы в этот момент мек, на котором Сын Прыгуна проживал последние несколько десятков снегов, рухнул, подобный случай потряс бы его намного меньше, чем слова старика.
  - Людомары никогда не покинут Чернолесье, ты это знаешь, - нахмурился он. - И не проси нас об этом. Мы...
  - Я не прошу, я буду требовать... приказывать, если придется.
  - В Черных лесах живут наши души. Как можем мы обойтись без душ. Этот мек для меня дороже всего. Как смогу я его оставить здесь? Кто будет охранять лес? Очищать его? Омкан-хууты, огнезмеи и другая нечисть никогда не изведут нас, и ты знаешь это.
  - Это только начало, мальчик мой, - старик улыбнулся побелевшими губами. В глазах его стояли слезы. - Все, что мы видели - это только начало.
  - Оставь ему силу, - подошла людомара. Она дала старику настой. Тот поморщился:
  - Что там так гремит? - Неожиданно лицо его вытянулось. - Пасмас?!
  - Лоова проснулась, - спокойно сказала людомара. - Она не увидит тебя.
  - Ты хочешь уберечься от огнезмея и омкан-хуута, и от сурн, когда водишь с собой пасмаса? - Светлый был искренне поражен. - Ты говорил мне, что отдашь детеныша холкунам или дремсам.
  - Не поспеваю я, - признался Сын Прыгуна.
  - Разве не видишь, что это знак! - старик нервозно приподнялся. - Пасмасского детеныша привязали к тебе... это знак.
  - Какой знак? Я отнесу его обратно в деревню...
  - Нет. Боги сказали тебе, что в Чернолесье ты отныне... мы все отныне, как пасмасы. Мы громкие... тише нас появились... они тише нас...
  - Я передвигаюсь неслышно.
  - Раньше. То было раньше. А теперь все другое. Они другие, а мы прежние. И нам нет здесь места.
  - Огнезмей не сумел меня поймать.
  - Ранее змеи никогда не охотились на людомаров.
  С этим было сложно поспорить.
  - Нам некуда идти, Светлый. Смердящие ямы не примут нас. Олюди не любят нас, хотя мы с ними одинаковы по крови.
  - Подземные леса, - прошептал старик, - подземные леса.
  - Это легенда.
  - Нет, - вскричал Светлый. - Это не так. Это не может быть так, когда такое творится!
  - Их никто...
  - Мы их найдем. Только это спасет нас от полного истребления.
  - Многоликий сокрыл их от взглядов наших. Отец говорил, что никому их не отыскать.
  - Он не знал всего. Легенда о подземных лесах говорит о том, что они будут скрыты до тех пор, пока не настанет время им снова взрасти. Время пришло!
  Старик снова приподнялся и приказал людомару запоминать. Он проговорил названия двух десятков трав, камней и животных, которых Сын Прыгуна должен был раздобыть.
  На выходе от Светлого, Сын Прыгуна неожиданно для себя оказался в руках Лоовы. Девочка лучезарно улыбалась. Она устроила засаду на него и поймала, едва его шея оказалась в зоне ее досягаемости.
  Удивительно, но почувствовав себя в ее объятиях, ощущая кожей толчки бьющегося сердца ребенка, ее теплые ручонки, Сын Прыгуна вдруг понял, что не сможет отдать ее от себя. Поняв это, он преисполнился невероятной решимости. Опасность угрожает всем им - внезапно он осознал всю ее серьезность. Медлить нельзя. С этого момента, с вот этих самых объятий его прежняя жизнь навсегда растворяется в прошлом. Его мысли, его желания, его чаяния - все должно измениться, все должно быть подчинено только выживанию. Теперь он сам для себя почти перестал что-то значить. С этого момента он стал орудием, он стал оружием, с помощью которого теплые неумелые и слабые ручки Лоовы будут защищать ее от всех напастей.
  
  ***
  
  Людомара плакала. Раньше ее слезы бы испортили Сыну Прыгуна целый день. Он много думал бы о них, переживал. Но с недавних пор все круто изменилось. Мир, который он знал с детства, перестал существовать. Новый мир, Чернолесье без людомаров, не представлялся больше чем-то утрене свежим, по дневному насыщенным, по вечернему теплым и уютным. Чернолесье без людомаров стало местом плача, местом смерти и постоянной темной ночи.
  Людомара плакала. Ее слезы не смущали Сына Прыгуна. Каплей больше, каплей меньше. В том потоке слез, который вскоре обрушится на всех них, эти несколько слезинок не представляли большой ценности.
  Старик уходил от них по нижней кромке ветвей. Его рана была плотно перебинтована. Он шел не оглядываясь. Он торопился.
  Сын Прыгуна собрал все, что нужно было старику, а людомара, всхлипывая, приготовила напиток, который в Чернолесье называли каплей жизни. Настой собирал все силы, которые оставались в теле в один мощный комок энергии. Его хватало на несколько дней. После этого несчастный умирал.
  Шкуры, в которые был одет Светлый, быстро затерялись среди листвы. Шорох его шагов еще долгое время долетал до слуха Сына Прыгуна. Неожиданно людомар понял, что то немногое, что связывает его и всех людомаров со старым Чернолесьем и есть Светлый. Охотник остро почувствовал параллели между состоянием леса и состоянием самого старого представителя из его народа.
  Лес не выстоит без людомаров, подумалось Сыну Прыгуна, но выстоят ли людомары без леса? Продолжение следует
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"