В поликлинике крылатых минут


Твое сердце без спроса вынули,
Разорвали его на куски,
Но огня великого имени
Погасить они не смогли.

Твое слово их бритвой ранило,
Выпуская гнилую кровь,
И буравило, и таранило
Звонким молотом в глаз и в бровь.

Разлетались осколки в стороны
До поры, пока стало невмочь,
И прокрались алые вороны
К тебе в самую черную ночь.

	***

Вновь спешит квадрига золотая 
За упряжкой огненных коней
И за горизонтом исчезает
В беспросветном сумраке ночей.

Вот уже рассыпались плеяды
Жемчугом по бархату небес,
И морская тихая прохлада
Убаюкала прибрежный лес.

Скалы пораскиданы у моря,
Словно кости после бранных дел,
И купаются в соленом горе
По живой воде из мертвых тел.

А по небу, каркая, летает
Птица ворон черною стрелой.
Он себя, безумный, представляет
Белоснежной чайкой над волной.

Я сидел на берегу, согретый
Теплотою моего костра,
И стихи забытого поэта
Вслух читал до самого утра.

	***
Как рассвет над далью одинокой,
Каждой ночью я рождаюсь вновь,
Чтобы вспыхнуть звездочкой высокой,
Отогреть остынувшую кровь.

Я бросаюсь в темноту, как в воду,
После засухи чужого дня,
Безустанно пью ее свободу
И ныряю глубоко, до дна.

Не боюсь я ночью захлебнуться,
Мне не надо злата, серебра,
Лишь бы только завтра вновь проснуться,
Лишь бы завтра снова ночь была.

	***

О глупость, облеченная во власть 
Напиток разложения умов.
Не дай вам бог на страшный пир попасть,
Где эта смесь считается вином.

	***

Будто плетью, оборванной совестью
Я стегаю себя, как чумной,
Чтобы раны - рвотные прорези,
Захлебнулись кровавой слюной.

Чтобы кожа рваная вздыбилась
В девять баллов бурой волной,
На болотную хмарь  в невидимость
Я забрел загулявшей душой.

О любви кумекал на дудочке,
Как смазливый юнец-пастушок
Несмышленой соседской дурочке
И читал ей свой глупый стишок.

Сколько было вас девиц доверчивых?
Скольким я свое сердце вверял?
Перегнул я вас всех, гуттаперчевых,
Навсегда от себя отогнал.

Я сегодня у дуба проказного
В перемете кривых зеркал
Двойника своего черноглазого
В черной мантии увидал.

Он взглянул на меня и пламенем
Из глубоких глазниц сверкнул
И плащом своим, словно знаменем,
Мою голову обернул.

Ухожу без стыда и горести,
Не давал я, чтобы терять.
Вас прошу, невольники совести,
Приходите меня поминать.

	***

Дряхлым старцем чахнет у оврага
Черный дуб, согнувшись до земли,
И веселый ветерок-бродяга
Теребит увядшие кудри.

Отражается в свинцовой луже
Сломленная временем спина,
А над головою ворон кружит
В скорбном танце смертного гонца.

Вот зима невестою печальной
К дубу подойдет издалека
И накинет саван погребальный
На худые плечи старика.


	***

Осень. Бирюзовые глаза
Плачут на багряном косогоре.
То отчизны рыжая краса 
Разгулялась на родном просторе.

Как юнец на девицу, смотрю,
А с твоих плечей спадает платье.
Боже правый, как же я люблю
Твои слезы и твои объятья!

Мне сдержаться не хватает сил,
Не казни влюбленного, помилуй,
Что тобою сердце напоил
И назвал тебя своею милой.

Я с тобой и плачу и смеюсь,
Я хожу с тобой одной дорогой,
Лишь с тобой моя святая грусть
Разливается рекой широкой.

Никому не будешь отдана,
Мы с тобой повенчаны с рожденья,
Ты моя неверная жена - 
Смешанное с мукой наслажденье.

Ах, зачем, зачем ты так нежна?
Ах, зачем целуешь и ласкаешь?
Душу приворожишь, а сама
С белым декабрем меня бросаешь.


	***

Я босым весь выйду нараспашку
На январский холод-костолом
Сброшу свою синюю рубашку
И пойду по снегу напролом.

В грудь ворвутся ветер и простуда,
Захриплю и кровью заплюю,
Но назло сворачивать не буду
От того, во что верю, и люблю.

Пусть мороз мне обрывает кожу,
Пусть возьмется кости разгрызать,
Погасить он все равно не сможет
Волей озаренные глаза.

Все же доберусь до солнца мая,
Доползу, доплачу, доплетусь,
Ты лишь только жди меня, родная,
Жди, я обязательно вернусь.


	***

Твой румянец на молочной щечке
Солнышком сияет через прядь,
Стройною березкой во садочке
Долго будешь предо мной стоять.

Заблестят, что звездочки над лесом,
Твои глазки, теплоты полны,
Я шальной бессребреник-повеса
Вновь смотрю на милые черты.

Рассмеешься звонкой песней ветра,
Светло-русой вскинешь головой
И умоешь своего поэта
Встречи долгожданною слезой.

Обниму я стройную березу,
Поцелую в алые уста,
Отряхну с румяных щечек слезы
И останусь с нею до утра.


	***

Бьет ключом зеленым из артерий,
И песком скрежещет на зубах,
И души с петель срывает двери,
И огнем пылает на губах.

Режет нервы бритвою тупою,
Рвет на части, как голодный зверь,
Ночи напролет кричит и воет,
В нелюбви деля со мной постель.

И когда найдут меня случайно,
Как в пыли раздавленный орех,
Скажут: "Посмотрите, как печально
Вот тоской убитый человек".


	***

Поет у реки пышногрудая липа
Цветным перезвоном медовым
О том, как девичье сердце разбито
Далеким невстреченным кленом.

За синью речной, за оврагом и лесом,
Где поле пшеничное зреет,
Растет ей милый, но неизвестный,
Кудрявой копной багровея.

Растет, под луной обнимая другую,
Целует ее и не знает,
Как плачет вдали, о нем тоскуя,
Любимая его и страдает.

К пшеничному полю придет из-за речки
Та песня в цветном перезвоне,
Клен бросит чужую и милой навстречу
Протянет свои ладони.

И вихрем тотчас к небесам взовьется
Листьев багряных кипа,
И как благодать с высоты прольется
Медным дождем на липу.


	***

Жизнь поэта - открытая рана,
Против ветра ей жребий стоять,
И бывать ежедневно рваной,
И бессмертные строки сплавлять.

Но зачем оголенными нервами
Они лезут в пожар бытия
И выводят мелками белыми
На загаженных стенах дня?

Закоптятся их рифмы убогие - 
Не от мира сего благодать.
Все избранники эти немногие
Приходили сюда умирать.

На закате под лунным отблеском
Приходите ко мне, друзья,
Где поэта под мраморным обелиском
Успокоит родная земля.

	***

Я не видел русские сени
И в деревне не жил никогда,
И великий поэт Есенин
Не был другом мне, господа.

Я другой, с городских окраин,
Сквозь асфальт пробившийся куст
И, увы, совсем не хозяин
Своих вольных и разных чувств.

	***

На исходе восьмого месяца
Урожай собирает небо,
И колосья звездные светятся - 
Человечья поросль Феба.


 Пойте, милые, пойте странные, -
 Бриллианты людского рода,
 Златострунную лиру желанную
 Вам вручила сама природа.

	***
Я сегодня себя презираю,
А недавно был весел и пьян,
И, поморщившись, вспоминаю,
Что вчера натворил хулиган.

Плыл в разливе хмельного вальса,
На столах чечетку стучал,
Будто в струны у контрабаса
По мордам кулаком бренчал.

Ослабела спиртная тяга,
Поутих мой сердечный пир,
И свалился поэт-бродяга
Под звучанье небесных лир.

Не загнить бы, себя презирая,
Мне ведь жизнь ни за грош дана,
И, тоску из души прогоняя,
Наливаю в бокал вина.

	***

Эх, мои попрыгунчики мысли,
Кувыркайтесь в бумажном краю!
Да не будьте такими кислыми,
Я сегодня душой пою!

Улыбнитесь каждой буквой,
Облачившись в их наряд,
И оравой многотрубной
Вслух слова заговорят.

Заудалятся на воле,
Посрываются с цепей,
И запляшут и завоют,
Крикнут мне: "Еще налей!"

Наразрыв весь понадтреснут,
Расхожуся гопаком,
Кулаком по роже тресну,
В дых ответят сапогом!

И пойдет лихая драка
В перегаре и дыму,
Непутевый я гуляка,
Что творю, сам не пойму.

Только сердцу лучше нету,
Чем раздолье кабака,
И душе моей раздетой
В венчике терновника.

Эй, вы там, на небосводе!
Жизнью заклинаю вас,
Дайте выпить на свободе
Перед смертью еще раз!


	***

Я сам себе глашатай вольный,
Один, как лезвие ножа,
И глас мой горький и крамольный
Ладонью страха не зажать!

Пусть даже выпала мне доля
Свечою заживо сгореть,
Стихи, рожденные на воле,
Мне не позволят умереть!


	***

Что творится с тобой, моя умница,
Смрад и глупость повсюду царят,
На твоих площадях и улицах
Закуражился черный наряд.

Ой ты воля моя величавая!
Дай же голос, чтоб громче звенеть,
На служителей рожи лукавые
Я не в силах больше смотреть.

Как попы с глазищами красными,
Драгоценные носят кресты
И вонючими черными рясами
Затыкают свободные рты.

С лютой злобой - змеей ядовитой:
Ты безбожник, они говорят.
Как же люди себя ненавидят,
Раз придумали рай и ад!

	***

Он является вечером черным
И садится в углу у окна,
Черен посох с рельефом узорным,
Голова, словно сажа, черна.

Он молчит и не движется с места,
Гробовая звенит тишина,
Только сердцу становится тесно,
Будто клетка из ребер мала.

Обреченные вязнут минуты
На болоте недобрых часов...
И когда от безумия жути
Я бежать без оглядки готов,

Он посмотрит мне в самую душу
И оскалится острым клыком,
А потом на январскую стужу
Через стену уйдет прямиком.


	***

Солнце блеклым желтком закатилось
На хранение в черный мешок,
И сурьма наверху превратилась
В перекаленный алый песок.

И шагает босыми ступнями,
Утопая лодыжками в нем,
Человек с голубыми глазами
И спокойным красивым лицом.

Это мерящий вечность шагами
Взгляд, как истина, - ясен и прост
Мои губы чуть вздрогнут словами:
Пожалей ты нас, милый Христос.

	***


Я явился гостем незваным
Не за тем, чтобы сладко петь,
На улицах города рваных
Суждено мне зверем реветь.

Для души перезвона граненого
Лучше музыки не найти,
И меня, подлеца нескромного,
Любят женщины и кабаки.

Я один из несваренных граждан
В кастрюлях ржавых домов,
И пьяный почти что каждому
Я морду набить готов.

Открытость и наглость спаялись
Сплавом презренья в груди,
И часто сзади шептались:
Вон гад идет впереди.

Эх, бросить бы эту глупость,
Уйти в свежевыбритый лес
И устроить у старого дуба
Из собственной кожи навес!

Жаль только, что прикован
Цепями слабости к жизни,
Надсадно скрипят оковы,
Гниют перезревшие мысли.


	***

В переулках каменной плесени
Я брожу вот который год,
Здесь деревья головы свесили,
Превратившись в трухлявый сброд.

Загорелась белыми свечками
Темно-русых волос копна.
Знаю, спеет где-то за речкой
Для меня одного сосна.
 
Все повымерзло в сердце проклятом,
От спиртного трясется душа,
По мозгам, для горя изогнутым,
Я иду тяжело дыша.

Невеселый, усталый и нервный,
И нигде меня больше не ждут,
Я теперь пациент бессменный
Поликлиники крылатых минут.