Док Забытый : другие произведения.

Лагерь у моря

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


  • Аннотация:
    Книга-фанфик про бесконечное лето, в которой пойдет история о необычных и заурядных людях, и не только о людях. Что ждет одинокую душу, отчаявшуюся найти тепло в холодном мире? Имеет ли он право на счастье?

Лагерь у моря

Annotation

 []
      Лагерь у моря
      Направленность: Гет
      Автор: Arclide
      Беты (редакторы): openplace
      Фэндом: Бесконечное лето
      Рейтинг: NC-17
      Жанры: Романтика, Ангст, Юмор, Драма, Мистика, Повседневность, POV, Hurt/comfort, AU, Дружба
      Предупреждения: Нецензурная лексика
      Размер: Макси, 200 страниц
      Кол-во частей: 23
      Статус: закончен
      Статус: Что если параллельных миров огромное множество. Что если полюбившийся всем лагерь есть немного в другом месте и времени? Вас ждут любимые персонажи, но немного в другой среде обитания.
      Посвящение: Команде "Soviet Games", а так же читателям фикбука, и фэндома Бесконечное Лето на реакторе. Отдельное спасибо openplace, за редактирование ошибок.
      Публикация на других ресурсах: С указанием автора.
      Примечания автора: Первый фанфик автора, поэтому ляпы неизбежны, но читается вроде без кровоточащих глаз. Так же, хочу сказать спасибо всем читателям, замечательного сайта фикбука и реактора, ваши подсказки и критика очень помогают писать немного лучше.
      Описание: Что если параллельных миров огромное множество. Что если полюбившийся всем лагерь есть немного в другом месте и времени? Вас ждут любимые персонажи, но немного в другой среде обитания.


Лагерь у моря 1-3

     Добро пожаловать в лагерь. Опять вечер, опять я сижу в небольшом кабинете, в небольшом странном лагере на берегу моря, где даже компа нет. А ведь так хорошо начиналось: мне как лучшему и ответственнейшему ординатору предложили отправиться в лагерь в качестве дежурного медика, заменив то ли уехавшую на какой-то псевдонаучный консилиум, то ли просто вконец задолбавшуюся врачиху хотя бы на одну-две смены. Море, романтика южных ночей, и отдых от опостылевшей зубрежки!
     Да уж, я в свои 24 года ждал чего-то необычного. Но всё до банального просто: веселые вещи достались вожатым, днем и ночью проводящим активный отдых (а на деле просто веселящимся вместе с отдыхающими детьми), я же торчал тут, на страже ампул, клизм и прочего мединвентаря.
     Плюсы, конечно, были, в лице толпы молодых девушек, нет-нет да заскакивающих за помощью, таблетками от головной боли или просто полежать на кушетке и таким образом прогулять зарядку, линейку или другое не очень жалуемое молодыми организмами мероприятие.
     Из-за приоткрытого окна доносился прекрасный запах хвои от окружающих здание лагеря сосен, пихт, елей и прочих представителей флоры России. Вместе со стрекотанием сверчков, дух лета и моря проникал и сюда, на третий этаж.
     Не скажу, что всё у меня было плохо — обычная жизнь, обычные дела, разве что оценки всегда были выше среднего. Так уж сложилось, что, в отличие от других парней, находящих себе увлечение в спорте и отношениях, я предпочитал учебу и саморазвитие. С самого детства я общался только с мальчиками, девочек моего возраста на небольшой улице в провинциальном селе не было, и, может, это одна из причин, но и в саду и в школе я просто не мог с ними не то что играть — общаться нормально. Для меня они были прекрасными, но абсолютно непонятными существами. Я так ни с кем и не встречался за столько лет, причем внешностью и здоровьем не обделен, довольно часто девушки сами ко мне проявляли интерес, но я просто тормозил, дистанцировался, молчал, когда надо было говорить, и рефлексировал, когда ждали действий.
     Не думаю, что я один такой.
     — Странно действует на меня этот вечер, этот лагерь, в конце концов, — сказал я сам себе и, встав из-за стола, закрыл окно.
     К черту запахи и звуки, здравствуй телефон и загруженная в него библиотека с самыми разными книгами, начиная от научной литературы и заканчивая Русланом Михайловым с его виртуальными мирами.
     Мой вечерний читабельный порыв был нагло прерван открывшейся дверью. Ко мне на огонек заскочил очередной страждущий, которому я поспешил помочь, несмотря на элементарное отсутствие такта со стороны последнего.
     — Входить без стука, — попенял я, — признак дурного воспитания.
     Не сказать, что мои речи произвели фурор на двух рыжих девчонок (о боже, они теперь с подругами будут ко мне ходить, ей богу как бабки в поликлинику, спортивное посещение со скуки!). Но все же девушки неловко застыли в проходе, давая рассмотреть себя во всей красе.
     Та, что старше, была мне незнакома, высокая, мне почти до подбородка ростом, учитывая мои 198 см роста.
     «Чувак, подрасти ещё на 2 эсэм, и будешь гордо говорить, что двухметровый», — прозвучало где-то в голове. Ещё один звоночек, моя личная шиза и внутренний голос, скорее всего развившийся от нехватки живого общения. — «Ну или может потому что ты малость прибабахнутый, а, Шерлок?» — и почему я слышу в нем явные насмешки, он же мой голос, за меня должен быть, вроде?
     Так вот, та, что постарше, была спортивного сложения, с медно-рыжим отливом волос, похожими на оплавленный металл, из которого по недоразумению сделали прическу с двумя короткими хвостиками, красивой гармоничной фигурой, даже на вид упругими молодой девичьей грудью и бедрами. Она прямо излучала энергию и силу, её янтарные глаза смотрели с задором и лукавостью, при этом всем рыжая нахалка, на которой была стандартная для лагеря форма из белой рубашки, юбки и красного галстука, умудрялась выглядеть женственной и милой.
     Вторая рыжесть по имени Ульяна была мне знакома оооооочень хорошо и была частым гостем в моем кабинете, приходя, в отличие от нормальных гостей, не с подарками или вкусностями, а с порезами, укусами, ссадинами, синяками, — да чем угодно, во что может вляпаться молодой и активный организм. От своей спутницы мелкая отличалась более насыщенным красноватым оттенком рыжих волос, более низким ростом, более длинными хвостиками волос, и более плоским, хммм, всем… Ей все-таки пятнадцать лет, в отличие от выглядящей намного старше спутницы.
     Эти мысли пронеслись в голове за считанные секунды: бывает со мной такое, иногда когда задумаюсь, время и разум работают в разных темпах.
     «Чувак, это называется временной диссонанс, или попросту витание в облаках, тебе бы к доктору», — поддел меня внутренний голос.
     — Так, и чего вам вечером с отрядом не сидится? — возмутился я: сидел, читал никого не трогал — и нате вам.
     Но тут я обратил внимание что что-то не так. Мелкую почти волочили, а это был нонсенс: даже подвернув как-то ногу, она сама доковыляла до меня родимого.
     Я мигом взял в охапку Ульяну, и, уложив её на кушетку, начал осматривать.
     — Видимых повреждений нет, — заключил я, — ну, рассказывайте, что произошло.
     — Алиса, — сказал рыжий соблазн в юбке, крепко пожав мне руку.
     Её щеки тронул едва различимый румянец. Мне показалось, или в этой девочке сочетаются сразу и решительность, и стеснение?
     — Это недоразумение конфет в столовой объелось, — продолжила она, кивнув на Ульяну.
     Мелкая недовольно посмотрела на свою подругу, чей томный и самую малость с хрипотцой голос мне очень понравился: в отличие от звонкоголосого колокольчика Ульяны, грудной тембр запыхавшейся Алисы был… возбуждающим?
     «Ты только не влюбись в нее, чувак, — подала голос шиза, — я всего лишь твой глюк, а уже вижу, насколько вы разные.»
     «Цыц, Маруся, немцы рядом! — осадил я своего внутреннего советчика. — Достал уже».
     «Между прочим, разговоры с самим собой — признак сумасшествия», — парировал внутренний я.
     «Мне некогда с тобой спорить», — попробовал отстраниться я от назойливого голоса.
     Хватит тянуть резину, пора действовать. Первым делом я достал из шкафчика с медикаментами старый добрый панкреатин и дал его, вместе со стаканом холодной воды, Ульяне. Кое-как приподнявшись на кушетке, она с трудом запила небольшую таблетку. Но уже через пару минут…
     — Можно мне ещё воды? — скорчила умилительную мордашку Ульянка — кот из «Шрека» нервно курит в сторонке.
     При наблюдении за кривляньями мелкой на лице у Алисы появилась искренняя и легкая улыбка — хоть сейчас фотографируй и в рамку.
     После того как рыжая попросила воды три раза подряд, я засомневался. Слабость, жажда, впалый живот и тусклая кожа — и ни намека на тошноту, что-то не похоже на переедание сладкого. Больше похоже на…
     «Обезвоживание, чувак», — подал-таки голос мой внутренний пессимист.
     — Так, девочки, а теперь честно: где и какие конфеты вы ели? — поинтересовался я у рыжей братии.
     — Да какая разница, — ответила мне Алиса; Ульяна была занята питьем.
     — Любая мелочь имеет значение, я спрашиваю не из праздного любопытства, а потому что надо.
     — Да скажу я всё, скажу! — уже громче пропищала Ульяна, полусидя на кушетке.
     С выпитой водой к девчонке начали возвращаться силы, глазки снова заблестели, кожа стала выглядеть не такой бледной. Да и двигаться она начала более активно, сопровождая свой рассказ жестами от переизбытка эмоций, отчего её рыжие хвостики дергались из стороны в сторону.
     Суть была в следующем: каждые несколько дней юное создание на почве голода и жажды приключений на пятую точку проникало в складские помещения за столовой и тырило всё, что содержало сахар и плохо лежало.
     «Трепещите, конфеты и булки, диверсант Ульяна не дремлет!» — не могла не прокомментировать шиза.
     Но после поедания последней партии честно экспроприированных конфет бандитке резко поплохело. И несколько часов она провела на… ну, в общем, понятно где.
     Всю эту информацию пришлось вытаскивать силками, после чего я отправил Алису принести из столовой термос с чаем для пострадавшей, Ульяне велел поспать тут, под наблюдением. А сам взял парочку чудом не слопанных конфет у виновницы переполоха и решил их немного изучить.
     Итак, что мы имеем: конфеты «Ласточка», срок годности не истек, внешне выглядели нормально. Но я человек умный и дотошный.
     «Да, от скромности кое-кто умный точно не страдает».
     Не обращая внимания на всяких левых суфлеров…
     «Эй, ща обижусь», — недовольно заворчал внутренний голос.
     …в итоге я просто развернул одну из них, и разломал пополам.
     В шоколадной мякоти было отчетливо видно мокрое пятно, а на обертке, которую я осмотрел под падающим солнечным светом, обнаружилось крохотное отверстие, сквозь которое просвечивал лучик солнца.
     Дырка от шприца.
     Опачки, а вот теперь это уже пахнет очень нехорошо!
     «Ты прав, чувак, особенно если учитывать то, что шприцы и медикаменты есть только у тебя в лагере. Хотя погоди, — сказал внутренний голос, — давай кое-что вспомним».
     Перед глазами пронеслась череда образов и звуков. На прошлой неделе заходил один из вожатых, просил сильное слабительное, и жаловался, и корчился. А как натурально играл, такой актер пропадает! А я балда ему дал фосфатсодержащее, самое эффективное. И шприцами снабдил, и график с дозами расписал, всё для комфорта пациента, блин.
     Я многое могу стерпеть, но ненавижу, когда меня обманывают.
     Во мне проснулось давно забытое чувство злости: это, получается, моими лекарствами отравили конфеты и Ульяну.
     Сняв халат, я тихо прошел мимо сопевшей на кушетке Ульяны, которая во сне выглядела как маленький котенок — так и хотелось дать блюдце молока и погладить — и отправился на поиски того вожатого.
     Найдя его в комнате отдыха в компании таких же раздолба… вожатых, я решил не устраивать сцену прямо тут.
     — Павел, можно тебя на секундочку, — позвал я тщедушного пацана примерно моего возраста.
     Павел, заметив меня, пошел неохотно, а когда вышли из комнаты, собирался свалить, если бы я не придержал его за плечо.
     — Чё тебе надо, док? — попытался он отделаться от меня, спихнув мою руку.
     Но куда там, я был выше на голову, весил больше раза в 2, и…
     «И превосходил супостата на несколько ступеней эволюции», — подхохмил внутренний я.
     Кое-как отойдя в безлюдное крыло возле края лагеря, я без церемоний припер одной рукой этого засранца к стенке.
     Нет, реально, все в нем вызывало раздражение: от бегающих туда-сюда мелких крысиных глазок на вытянутом и бледном лице до пахнувшей потом футболки.
     «О да, а теперь въе*и ему, с чувством так, от души!» — посоветовал мне голос.
     Когда я последний раз махал кулаками? В школе наверное. Но сейчас просто нет даже желания болтать, есть человек, который заслужил получить по щщам, есть человек, который понимает только один язык.
     — Просто чтоб ты знал, за что, — сказал я, показывая Павлу конфету «Ласточка».
     И, без замедления, коротким ударом долбанул ему по челюсти.
     Тщедушного засранца тут же подвели ноги и он повалился на пыльную землю.
     — Ты чё, охренел, что-ли?! — возмущенно завопил побитый, сплевывая на землю кровь.
     «Да чувак, на Рэмбо ты не тянешь, нокаут не удался.»
     — Всё-таки обломался воришка в столовой, да? — прохрипел Павел. — Можно сказать, его «пронесло», ахаха!
     И мерзко так заржал, прям тошно стало: как существуют такие отвратительные и подлые люди, как живут?
     Там, откуда я родом, его бы прибили.
     «Скажу больше, чувак, он бы по нашему селу от края до края не дошел.»
     — Я, бл*, пацанов подтяну и мы тебе устроим, док! — не унимался вожатый, сидя жопой на земле и вытирая сопли вперемешку с кровью. — Подумаешь, подкололи, — продолжал он, — а тебе влетит от всех вожатых, вот увидишь, мл*!
     «Перед нами типичный представитель homo dolbo*bus, с отсутствием инстинкта самосохранения, с рук не кормить, к клетке не подходить», — прокомментировала шиза.
     Подойдя к сжавшемуся в комок крысенышу я схватил его за шиворот и с размаху ткнул мордой в землю.
     — Ты — отравил — ребенка, — с расстановкой впечатывал я каждое слово, при этом слово сопровождал ударом вражеской морды о земную твердь. — Завтра собираешь документы, Павел, и валишь из лагеря нафиг, или я тебя урою, — закончил я разговор.
     Оставив это подобие человека, я отошел в лес возле лагеря: надо успокоиться, прийти в себя.
     Потихоньку ступая по тропинке, я углублялся в чащу примыкавшего к лагерю лесного массива.
     Аура леса действовала на меня положительно, голову больше не давило тисками злости. Я не помнил, когда последний раз срывался так. Я хотел просто поговорить, но, стоило вспомнить лицо страдающей Ульяны, как тормоза просто отказывали.
     «Ой да ладно, мать Тереза, мог бы хоть пару раз ногами по почкам ему втащить, а так, можно сказать, просто поиграл с ним», — высказал своё «фи» мой кровожадный друг.
     Тем временем на лес опускались сумерки, дневная истома сменилась прохладной свежестью, застрекотали радостно сверчки, а на небе медленно из-за туч появилась полная Луна, чей призрачный свет заливал всё вокруг, превращая деревья, траву и землю в сказочный сюрреалистический пейзаж.
     «Хорошо-то как!» — привалился я спиной к могучему дубу, каждой порой, каждой частицей своего естества чувствуя окружающий меня мир.
     Вот ветерок прошелестел в кронах деревьев, вот в камышах возле журчащего рядом большого ручья кто-то завозился, вот…
     «Ну-ка стоп! Что там в этих чертовых камышах? — О, никак я слышу нотки волнения в своем внутреннем я? — Знаешь, чувак, шли бы мы обратно, этот лес примыкает к горам заповедника, вдруг там медведь?»
     «Какой медведь? — возразил я. — Там по звуку что-то не больше крупного песика.
     «Крупные собаки, больно кусаются», — продолжали меня отговаривать.
     «Не боись, подумаешь, там, парочка, может, решила немного поняшить друг друга?»
     «Ага, в грязи и сырости, как в дешевом ролевом порно!» — не унимался голос. — «Валим отсюда, говорю, и что это за слово вообще — «поняшить»? Бэээ!»
     Любопытство однажды меня погубит, но я пошел посмотреть, при этом ступая по траве как можно незаметнее.
     Не скажу, что двигался, как прирожденный шпион, но то, что сидело у ручья, громкой возней маскировало звук моих шагов.
     Наконец, приблизившись к сплошной стене из камышей, я увидел, кто возился у воды.
     В следующий момент произошло сразу две вещи: во-первых, что-то резко загудело в голове, словно с обоих сторон включили визжащие на полную колонки; во-вторых, в глазах начало темнеть и картинка резко поплыла.
     «Ну уж нет, чувак, эта черепная коробка мой дом, и бардачить я в нем не позволю!» — прокричала шиза.
     После этого взбунтовавшееся мировосприятие каким-то чудом вернулось на место. И я увидел нечто…
     Нечто прекрасное, странное и страшное в своей красоте.
     Стоя по колени в воде, на меня смотрела удивительная девочка с каштановыми волосами.
     Ростом немногим больше, чем Ульяна, незнакомка была одета в мокрое от воды платье, облепившее её тело вплотную, не оставляя никакого полета фантазии. Да уж, в отличии от немного угловатой молодой рыжей, тут сразу бросались в глаза выпуклости во всех нужных местах, а так же кошачьи ушки и хвост… хвост?
     «Чувак, ты настоящий мужик: сначала заметил сиськи, а потом всё остальное! Я горжусь тобой!» — я прям воочию увидел, как шиза смахивает несуществующую слезинку счастья.
     Незнакомка пристально смотрела на меня, во рту у нее трепыхалась небольшая рыбка.
     Выглядела она донельзя удивленной. Открыв рот, кошкодевочка упустила радостно затрепыхавшуюся рыбешку обратно в ручей и, недовольно фыркнув снова перевела на меня свои желтоватые глаза с вертикальными зрачками.
     «Итак, планы на сегодня: вылечить Ульяну — выполнено, избить вожатого — выполнено, спасти карася — выполнено, что дальше-с?»
     — Ты меня видишь? — а вот голос у этого чуда оказался обычным, а я так ждал чего-то вроде протяжного и милого «няяя».
     — Косплеерша, что ли? — только и смог от удивления сказать я.
     «Чувак, окстись, смотри, они двигаются!»
     А ведь правда, это точно не похоже на бутафорию: уши дергались, как и хвост, ходуном выписывающий в воздухе замысловатые фигуры. Кошки хвостом дергают, когда раздражены. Девочка явно не рада меня видеть.
     — Я это я, — сказала она, — не знаю, кто такая косплеерша. Моя рыбкаааааа… — Ушки девочки печально приникли к голове.
     — Слушай, прости, не хотел мешать, — сказал я, — вот, возьми, это тебе.
     Скорее по наитию, чем подчиняясь какой-либо логике, я достал из кармана завалявшийся там шоколадный батончик и, медленно положив его на землю, сделал шаг назад, ещё один и ещё. Девочка вышла из воды, шумно отряхнула волосы и хвост и, подойдя к шоколадке, обнюхала её и, нарочито медленно открыв рот, взяла зубами батончик, при этом в лунном свете блеснули маленькие белые клыки, а голова снова начала болеть, фигурка девочки стала расплываться во мраке, словно некачественная jpeg-картинка.
     Посмотрев на меня ещё пару минут, девочка-видение бесшумной, легкой трусцой убежала в лес, оставив меня одного со своим удивлением.
     — И что это было? — тихо прошептал я.
     Спустя полчаса я вышел из леса обратно в лагерь, где уже жгли отрядные костры, а отдыхающие детишки садились вокруг и травили истории, пекли картошку или играли с планшетами.
     «Интересно, — подумал я, — расскажи я кому, поверят в мою историю?»
     Куда пойти теперь в первую очередь?
     «Эй, шиза, ты что думаешь?»

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 4-6

     Главный вход был оккупирован целой армией ребятни, которая сновала туда-сюда. Кто-то спешил наружу, посидеть с отрядом возле огня и пообщаться, кто-то, наоборот, шел в здание с целью поваляться в комнате. Окажись на моем месте другой, ему пришлось бы долго протискиваться внутрь. Я же просто обошел дом и, открыв ключами служебный вход, отправился прямиком в свою вотчину — в кабинет: там меня ждал незаполненный дневной журнал и Ульяна.
     При мысли об этом мелком рыжем бедствии губы сами собой расползались в улыбке. Девочка обладала талантом дарить окружающим частичку своей энергии и позитива. От её каверз и подколов было не обидно, а весело, даже когда подшучивали надо мной. Помню, приперла она как-то мне в кабинет несколько ящериц: тогда я её, конечно, отругал, так, для виду, и весь день ходил в приподнятом настроении, вспоминая, как заставил её ловить по кабинету сматывающихся рептилий. Всегда в движении, всегда веселая. Вечный двигатель во плоти.
     «Чувак, интересно, она, когда подрастет, тоже будет такой девочкой-ракетой?» — поинтересовался внутренний голос.
     «Если да, то повезет её избраннику: и любимая, и лучший веселый друг — два в одном», — ответил я сам себе.
     Я шел по темному коридору первого этажа, большую часть наружной стены которого занимали огромные окна; лампочки горели не все: в это время тут мало кто ходил, вот и выключали половину освещения. Такие здания в обиходе называют «стекляшками». Поравнявшись с одним из открытых окон, я выглянул наружу, чтобы вдохнуть немного свежего летнего воздуха, прежде чем подниматься к себе. И заметил юркую тень снаружи.
     По вечерней травке прямо под окном на корточках кралась Ульянка, медленно и неотвратимо преследуя большую… зеленую… лягушку! Земноводное если и подозревало о нависшей над ней, как злой рок, рыжей угрозе, то пока не подавало виду. А Ульянка, полностью сосредоточившись на импровизированной охоте, напрочь не замечала ни меня, выглядывавшего в окно прямо перед ней, ни чего-либо окружающего.
     Какая картина — ляпотаааа: ночь, трава — и маленькая девочка в лунном свете, готовящая очередную шалость! Интересно, эта лягуха предназначается мне, Алисе, или еще кому? Видимо, часть витавшего в воздухе озорства от юной девочки передалась и мне.
     — Поймала! — радостно воскликнула Ульяна, схватив не успевшую упрыгать жертву.
     — Поймал! — не менее весело, но менее громко, сказал я, перегнувшись через подоконник и сграбастав двумя руками сдавленно пискнувшую мелкую.
     Я выпрямился, на вытянутых руках бережно держа Ульянку, которая при неожиданном захвате упустила свою добычу и смотрела на меня широкими от удивления глазами. Пушистые длинные волосы девочки щекотали мои запястья, пронзительно ясные синие глаза смотрели прямо в лицо, а правой кистью ощущалось частое биение маленького трепетного сердечка. Мы оба застыли, кто знает, может — на миг, может — на полчаса: я — от собственной бесцеремонности, а Ульянка — скорее всего от шока.
     «А ты представь себя на её месте? — подал голос суфлер. — Ползешь такой, никого не трогаешь, и тут — бац! — сверху из темноты тебя хватают огромные лапищи!»
     Выслушав импровизированный монолог шизы, я сделал шаг назад, аккуратно, как сокровище, занося Ульяну внутрь, и поставил малышку на пол.
     — Гражданин начальник, не велите казнить, велите миловать! — сказала пришедшая в себя Ульяна.
     — Я, кажется, не говорил, что тебе можно уходить из палаты? — нахмурил я брови, изо всех сил стараясь не заржать.
     — Но и остаться тоже не говорил! Я проснулась там одна и ушла гулять, не сидеть же.
     — А как ты себя чувствуешь, чудо?
     — Отлично! — улыбнулась мелкая, выставив напоказ все свои белые зубы.
     — Тебе нельзя гулять одной, ты только идешь на поправку!
     — Так я и не одна гуляла, — кивнула Ульянка в сторону окна.
     А в открытое окно смотрела офигевшая Алиса. Заметив мой взгляд, она ехидно ухмыльнулась. Приподняла так одну бровь, приосанилась, всем своим видом показывая, что это не она, а кто-то другой несся со всех ног посмотреть, кто утащил её подругу.
     — А, док, это ты, — весело сказала старшая рыжая, заметно расслабившись. — А я-то думала — всё, писец котенку, — и, взглянув на высунувшую язык подругу, она весело рассмеялась.
     — Лааадно, не буду вам мешать, — задорно помахала на прощание Алиса и растаяла в ночных тенях за окном.
     — Так, Штирлиц, — посмотрел я на Ульянку, — и что нам с тобой делать, а?
     С одной стороны, надо перестраховаться, и пусть мелкая переночует в палате под наблюдением. С другой — организм молодой, здоровый, так что риск осложнений после обезвоживания минимален.
     Положив руку на спину рыжей, я слегка подтолкнул её к лестнице.
     — Ну, товарищ Ульяна, вперед меня шагом марш — сегодня тебе нужен уход и покой.
     — Но я не хочу! — запротестовала мелкая.
     — Если доктор говорит «надо» — значит, надо! — в корне пресек я все возражения.
     Недовольно надув губки, негодница зашагала с таким видом, что, взгляни на нас кто со стороны, то решил бы, что я веду её как минимум на расстрел. Но уже через пару минут она начала что-то намурлыкивать себе под нос, размахивать руками, и вышагивать, словно на линейке. Негатив просто не задерживался рядом с ней. Пышные рыжие хвостики подпрыгивали в такт со своей хозяйкой. И при взгляде на мелкую фигурку в майке и шортиках, что так задорно поднималась по лестнице, настроение тоже ползло вверх: унывать, когда рядом бегает такое вот милое, игривое чудо, как-то не получалось.
     Поднявшись на нужный этаж, я галантно пропустил Ульяну в кабинет, за что был удостоен многозначительного хмыканья со стороны дамы. В медкрыле было тихо, только в полумраке гудел холодильник с лекарствами. Включились лампы дневного света, тем самым разогнав темноту, и нашему взору предстал лагерный медкабинет во всей красе: небольшая комнатка с письменным столом, двумя шкафами, один из которых был для документов, второй для бинтов и прочего десмургического и процедурного инвентаря. А по обоим сторонам кабинета стояло по кушетке.
     Достав с крышки шкафа пакет с бельем, я постелил одну кушетку Ульяне, а вторую себе. Хоть я и не помещался на них нормально и ноги торчали, создавая дикое неудобство, но сегодня нельзя оставлять пациента.
     «Я знаю, что ты подумал, шиза!»
     «А я что? А я ничего — не я собираюсь ночевать рядом с маленькой девочкой. Коварный педобир!» — хохмил внутренний голос.
     «ТЫ! У меня и в мыслях не было!»
     «Ну-ну, все так говорят вначале, а потом — лоли лоли лоли, ай лав лоли, лоли из зэ бэээст!» — запевала шиза.
     «Да ты издеваешься», — догадался я.
     «Может и да, чувак, но посмотри, ты остаешься один на один с весьма симпатичной девочкой, уже почти девушкой, — голос выдержал театральную паузу и… — не тормози, приласкай малышку, „мелочь, а приятно“, как говорится, ахаха!»
     Ульянка легла на выделенное ей место, повозилась, устраиваясь поудобнее, и притихла. Я открыл окно, и соленый морской ветер вперемешку с запахом хвои потихоньку проветривал пропахшее медикаментами помещение. Рыжесть на кушетке снова устроила возню: то ли в одежде ей спать неудобно, то ли кушетка жесткая. Хотя, скорее всего, мелкая просто не успела израсходовать достаточно энергии, чтобы утомиться.
     — Не спится, Ульяна? — поинтересовался я, сидя за столом и заполняя журналы.
     Мелкая что-то проворчала про занудных докторов и трату времени впустую. Скорее всего, рыжая террористка сожалела об упущенных возможностях: столько всего можно было разворошить вместо того, чтобы тут лежать — для современных детей десять вечера не время.
     «А может, она просто стесняется кое-кого, а?»
     «Меня? — удивился я. — А меня чего стесняться — я на десяток лет почти старше».
     «И что? Может, малышка видит в тебе в первую очередь парня, а не халат».
     За окном в лагере кипела жизнь: сновали по двору ребятня и вожатые, слышался шум прибоя со стороны пляжа и крики чаек. Ветер играл в кронах деревьев, и всё вместе создавало очень уютный фон: закрывая глаза, можно было погрузиться в эту совершенно особую атмосферу детского лагеря. Кто не был в таких, тот никогда не поймет всё очарование летних лагерей, эти походы, мероприятия, новые знакомства и ощущения, когда каждый день приносит что-то новое, интересное, когда ты просыпаешься и знаешь, что день не пройдет рутинно и серо. Я представил на секунду, что было бы, будь я тут как один из детишек, лет на 10 младше меня теперешнего, смог ли я стать другом этому чуду? Мы ведь такие разные, я ребенком не был таким озорным и классным, как она. А Ульяна никак не могла уснуть и просто пялилась в потолок.
     Может, внутренний голос прав, и я своим присутствием не дам Ульянке отдохнуть? Но оставлять её без присмотра тоже нельзя, как-никак девочка перенесла отравление, вдруг ей снова станет плохо. Надо как-нибудь уложить мелкую спать, чтобы она набралась сил.
     Достав из личного НЗ электрический чайник, я начал заваривать для нас с Ульяной травы. Набрав воды и включив его в розетку, следующим действием я от души насыпал в большую кружку горной мяты, лично собранной мной на склонах прилегавших к лагерю холмов. Ну, можно сказать, хобби у меня такое, одно из, когда не особо много друзей и развлечений, иногда с удивлением замечаешь, сколько же в сутках времени. Заливая кипящую в заварку, я глянул на Ульяну. Рыжая с любопытством зыркала на меня из-под одеяла, и, забавно подергивая носиком, принюхивалась к витающим в воздухе ароматам.
     Через пару минут заваривания изумрудно-зеленый настой был процежен и разлит в две емкости поменьше. В чашку, которая предназначалась Ульянке, было щедро добавлено малиновое варенье, взятое из холодильника, в котором, по идее, должны были быть только лекарства, только тссссс!
     — Спасибо, — сказала малышка, принимая из моих рук напиток. — У тебя тут столько всего, смотри, начну к тебе бегать просто так, за сладким, — улыбнулась она.
     Ульяна пила мелкими глоточками, то и дело дуя на кружку, вытягивая свои маленькие, блестящие от чая губки в трубочку. При этом она с головой была закутана в одеяло, из которого торчали только милая мордашка, да изящные ручки, держащие чай.
     — Можешь хоть каждый день заходить, я всегда буду тебе рад, — получилось серьезней, чем я хотел сказать.
     Щеки девочки вспыхнули румянцем, и, не найдя что ответить, она сделала очередной глоток из чашки.
     — В общем, допивай, и ложись спать, малышка, а я буду в соседней комнате. —
     Я встал и уже пошел к выходу, когда моя рубашка слегка натянулась. Обернулся, и моим глазам предстало зрелище, которое я запомню, запомню навсегда, обещал я себе. Запомню, и буду вспоминать каждый раз, когда накатит хандра. Маленькая ручка, несильно, но настойчиво удерживала меня за край майки, а искренние глаза смотрели мне вслед, всем своим видом выражая нежелание расставаться.
     «Когда последний раз ты чувствовал, что кто-то хочет, чтобы ты был рядом, не как врач, а просто компаньон, друг?» — сказала Шиза без намека на обычное ехидство.
     — Спи, маленькая, я отлучусь на полчасика и быстро вернусь, заночую тут же, через стену, дверь кабинета закрывается изнутри на замок, отдыхай и не бойся ничего, — успокоил я Ульяну.
     — Я не маленькая! — надуло щечки рыжее чудо.
     Я аккуратно протянул к ней руку и погладил по голове. Волосы у рыжей были мягкими, а сама она зажмурилась и неосознанно потянулась к гладившей её ладони, ну как котенка приласкал, ощущения те же.
     «Чувак, или мы останавливаемся, или я за нас не отвечаю», — сдавленно проговорил внутренний голос.
     — Ложись давай, завтра тебя ждет новый, веселый день.
     Я вышел и прикрыл дверь, а Ульянка до последнего смотрела мне вслед.
     «Как думаешь, шиза, я предохранил себя от совершения большой ошибки или просто опять торможу?» — грустно спросил я у своего альтер эго.
     «Не знаю, чувак, не знаю.»
     «И тебе что, нечего высказать? Не верю».
     «Знаешь, кто бы что ни говорил, я думаю, ты поступил правильно, я лишь посоветую взять у неё телефончик, узнать её получше, а через пару лет, если ты ей не осточертеешь окончательно, то тащи под венец», — посоветовал внутренний я.
     Так, разговаривая сам с собой, я шел в небольшой магазинчик рядом с лагерем, решив по-быстрому прогуляться после столь насыщенного дня. Кивнув охраннику у входа, я неторопливой поступью шел по тротуару, хорошо, что не было машин, поднимающих пыль с дороги. Без приключений купив баночку колы, я хотел уже уходить.
     «Чувак, купи ещё одну».
     «Шиза, тебе, что ли?» — удивленно спросил я про себя.
     «Ну, надо, поверь».
     — Вот это беру, — протянул я две баночки колы сонной кассирше.
     Добравшись до лагеря, я поднялся по длинной каменной лестнице, ведущей к обсерватории, где располагался астрономический кружок, один из многих, куда можно было записаться, чтоб совместить отдых в лагере с культурной программой.
     На холме, кроме башни с телескопом, были несколько скамеек, сидя на которых, можно было насладиться видом на море и свежим ветерком.
     В столь позднее время никого не было. Занятия в кружке астрономии проводились два раза в неделю, и, видимо, сегодня в здании было пусто. Я присел на одну из деревянных скамеек, лицом к морю. На водной глади отражалась луна, море сияло и мерцало, когда покой воды тревожили волны. Рядом сосны шелестели кронами, безмолвные наблюдатели жизни лагеря вот уже многие годы. Сколько детей в их тени играли, сколько впервые шептали признание девушкам, сколько поцелуев и слез видели… Жизнь течет как полноводная река: сменяются дни, недели, годы, люди приезжают сюда и уезжают, забирая с собой частичку этого места, бережно упрятав его в ворохе прочих воспоминаний. Каждый запоминает для себя главное: кто-то — свидания и объятия, кто-то — друзей и посиделки у костра, кто-то — кружки и концерты, а кто-то — вот эту вот атмосферу природы и гармонии.
     Я сделал первый глоток ледяной газировки и с удовольствием ощутил, как по пересохшему после прогулки горлу прокатилась освежающая холодная вода с диким содержанием сахара и ортофосфорной кислоты.
     «И каждый сам выбирает, одиночество это или свобода».
     «Ты это к чему?» — спросил я у голоса.
     «Да так, не обращай внимания».
     Оглянувшись по сторонам, я заметил, что на одной скамейке сидит сутулая фигура. Света луны было недостаточно, чтобы понять, кто там, но, судя по силуэту, это парень, однозначно.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 7-9

     Не то чтобы я горел желанием с кем-либо пообщаться, но было интересно, кто ещё в лагере предпочитает отдыхать там же, где и я.
     Поднявшись, я неторопливо потопал к соседней скамейке. Тропинка, по которой пришлось идти, пролегала возле пары фонарных столбов, словно почетная стража стоящих возле начала каменной лестницы, спускающейся далеко вниз, от обсерватории к лагерю.
     Я взглянул наверх: вокруг лампочек кружилась туча самых разнообразных насекомых — от привлеченной светом мошкары до больших ночных мотыльков.
     И тут снова случилось то самое, то, что периодически преследовало меня многие годы. Время замедлило свой бег, воздух стал плотным, словно внезапно превратился в воду. Насекомые стали лететь так медленно, что при желании можно было их сосчитать.
     В свете одной из ламп мелькнула смазанная тень, но мне в замедленном темпе было видно все как на картинке. Вот в лучах света появляется маленькая мордочка летучей мыши, вот она словно в замедленной съемке ловит самую большую бабочку и, смачно чавкая, улетает по своим делам.
     Время вернулось в привычное русло постепенно, словно кто-то подкрутил бегунок скорости просмотра на видео.
     «Растешь, чувак. Когда такое у нас было впервые, ты потом все учебники перерыл в поисках этого явления».
     «Человек ко всему привыкает, шиза, это не мешает жить, хоть я и не догадываюсь о природе этого феномена, но что делать? Идти к экстрасенсам или психологам? Первых я не перевариваю, вторые упекут меня в дурку, а я не хочу туда, я там дежурил на практике, ну нафиг такие места!»
     В конце концов я добрался до соседа по досугу. Им оказался один из отдыхающих, о котором я знал не понаслышке — как-то бинтовал ему порезанную руку. Парня звали Толик, и в лагере он был белой вороной. Хоть и младше меня, он уже был почти лысым, имел неправильные черты и всегда отсутствующее выражение лица. В лагере его не особо любили: Толик предпочитал молчать, был немного нелюдим и тусовался только с ребятами из своего отряда. Девочки обходили его стороной, вожатые вели себя так, словно его нет. Но мне, мне он однажды открылся с весьма интересной стороны.
     Помню, как сейчас, первый день в лагере, когда дул сильный ветер, а на море бушевал настоящий шторм, помню, как с крыши сорвало шифер и неумолимо понесло к стоящей на земле девочке с длинными циановыми волосами, а так же помню, как Толик отпихнул её в сторону, приняв удар на себя. Я тогда быстро добежал до парня, перевязал тем, что было под рукой и потащил в кабинет. За всё время, что я обрабатывал и перевязывал рассеченную руку Толика, он не жаловался, лишь немного морщился от боли. Поблагодарил меня, и первым делом попросил посмотреть как там та девочка. Толик коверкал слова, немного заикался, был несуразным, но человек, в первую очередь беспокоящийся и заботящийся о других, лично у меня вызывал искреннее уважение. А девочка, его стараниями, отделалась легким испугом.
     — Добрый вечер, Анатолий, — протянул я ладонь для рукопожатия.
     Толик сперва удивился, видимо, тоже не привык видеть тут кого-то. Затем, спохватившись, широко улыбнулся, и мы обменялись крепким рукопожатием.
     — Дыок, — радостно сказал он, подвинувшись так, чтобы на скамью мог сесть ещё и я.
     — Почему не сидишь с отрядом?
     В ответ на это Толик молча указал рукой в сторону сцены. Ах да, сегодня концертная программа, а Толик не любит толпы и сильный шум. Вот в этом мы с ним похожи.
     Мы молча сидели, думая каждый о своем. Я поделился с Толиком припасенной баночкой колы, он достал из кармана несколько конфет и протянул мне ладонь, на которой горкой лежали сладости. На всякий случай убедившись, что это не злополучная «Ласточка», я взял пару штук.
     Я бы посидел ещё, но на всякий случай надо возвращаться: вдруг меня будет искать Ульяна?
     — Бывай, Толя, и осторожней на лестнице, я с неё однажды чуть не свалился, — хлопнул я его на прощание по плечу.
     — Угу, — и Толик вернулся к созерцанию моря, при этом у него было такое одухотворенное лицо, что он казался каким-то очень мудрым, но просто непонятым другими человеком.
     По лестнице я спускался медленно: она была довольно крутой и, черт побери, лучше быть перестраховщиком, чем самым крутым и отвязным парнем… в травмпункте. У самого подножия холма, где заканчивался полумрак ступенек, проходила заасфальтированная дорожка, хорошо освещаемая и ровная. Бегущая по ней девушка в черной, обтягивающей спортивной форме меня не заметила, а вот я смог хорошенько разглядеть незнакомку: фигура у нее была такая, что половина ведущих фитнес-шоу на ТВ удавились бы от зависти. Блондинка не спеша совершала вечернюю прогулку, на её слегка загоревшей, гладкой коже, блестели бисеринки пота, длинные волосы, уложенные в две косички, совершали синхронные колебания вместе с перекинутым через плечо белым полотенцем.
     Девочка глубоко дышала, от чего её обтянутая черным топиком грудь вздымалась, по бокам были видны небольшие мокрые дорожки, видимо, бегает уже долго.
     Не успел я налюбоваться спортсменкой, как та скрылась за углом, напоследок мелькнув красивыми вторыми девяносто. В воздухе оставался шлейф из приятно пахнущих духов и запаха свежего девичьего пота.
     «Ты ей ещё вслед завой, фетишист несчастный.»
     «Ничего ты не понимаешь! Что может быть круче, чем молодая разгоряченная девочка? Это зрелище надо, скорее, чувствовать, чем видеть. Запыхавшееся дыхание, влажная, только-только вспотевшая, кожа, передающая весь аромат своей хозяйки…»
     «Чувак, я, конечно, понимаю, что ты медик и знаешь, что пот воняет только если долго не мыться, а так лишь акцентируя дух своей обладательницы…» — начал говорить внутренний голос.
     «Вот-вот, запах волос, тепло тела, дрожь мышц…»
     «…Но ты все равно больной», — в голосе слышалось привычное ехидство.
     «Да ну тебя, вот придумаю себе новую шизу, которая будет восхищаться всем что я делаю и думаю!»
     «И точно слетишь с катушек в первый же день, ахаха!»
     Открыв ключами служебный вход, я мельком отметил, что время уже за полночь.
     Раз уж зашла речь о потоотделении, я принюхался к себе. Ванну я принимал не так давно, но жара и прогулки сделали своё дело. От меня уже шел едва уловимый, но запашок.
     По пустому коридору первого этажа я дошел до лагерных душевых, прошел мимо двери с буквой «ж», мимо двери с буквой «м», и вот она родная «Служебное помещение»: здесь принимали водные процедуры вожатые и я, была ещё отдельная ванная для прочего персонала, но мне к вожатской было ближе, потому и раздобыл себе пропуск сюда. Открыв дверь ключом из моей связки, я проскользнул внутрь. Вот только что-то не так…
     Время снова начало вести себя как вздумается и практически застыло. Свет в небольшой душевой, состоящей из пяти кабинок и нескольких шкафчиков, горел. А из одной кабинки выходила полностью обнаженная девушка, в замедленном времени я невольно успел разглядеть всё, всё в смысле АБСОЛЮТНО ВСЁ. От изящных, но весьма фигуристых бедер, стройной талии, груди с задорно торчащими сосками, до довольно широких для девушки, но очень красивых плеч. Видел ямки возле ключиц, милые ножки, девочка была гладко выбрита, кожа и тело просто дышали энергией и здоровьем. На голове у нее было белое полотенце, которым она вытирала свои золотистые волосы. Полотенце закрывало ей глаза, и пока время ещё не вернулось в нормальное русло, я попробовал свалить по тихому. Ага, щас…
     Не прошло и пары мгновений, мир дернулся, и начал двигаться в обычном темпе. Звук стука моего сердца, наверное, слышали в соседнем корпусе. Девушка стянула полотенце, и удивленно уставилась на меня, и я узнал ту бегунью, которую видел недавно.
     «Чувак, помнишь, мы смотрели тот немецкий ролик, там тоже все начиналось в душе, и…»
     «Цыц, шиза, и без тебя влипли».
     Что же она сделает? Завизжит? Убежит? Даст мне пощечину? Но куда там, блондиночка меня удивила. Быстро метнулась к ближайшему шкафчику, от чего под её кожей заиграли едва заметные, но мышцы. И, открыв дверь, юная атлетка загородила моему обзору все стратегически важные места.
     — Извините, — поспешил я предотвратить гнев незнакомки.
     — Нет-нет, это я должна просить прощения, — ответили мне из-за дверцы.
     — Тут было закрыто, вот я и зашел не раздумывая.
     — Я и закрыла, — раздался смешок со стороны шкафа: судя по возне, она спешно одевалась.
     «Фух, по ходу, пронесло, за извращенца меня не приняли».
     «Погоди, она узнает тебя получше», — не мог не добавить мой внутренний пессимист.
     — После пробежки пришла и решила освежиться, — продолжала незнакомка, — другие душевые закрыты, а Ольга Дмитриевна дала мне ключи только от этой.
     — Ладно, ещё раз извиняюсь, — потянул я было дверь на выход.
     — Подождите, я уже выхожу.
     Уже одетая блондинка буквально выплыла из-за шкафа — такой ровной была у нее походка. Облаченная во все белое, начиная с носочков и заканчивая белой, свободной хлопковой майкой и шортиками, она держала в руках небольшой пакет.
     «Там, по ходу, её спортивная форма и всякий мыльно-рыльный инвентарь», — прокомментировала наблюдательная шиза.
     Девочка выглядела лет на 17-18 и на вожатую чисто по возрасту не тянула, хотя держалась уверенно, как будто это не она только что дефилировала тут в чем мать родила.
     — Ой, какая я некультурная, меня Славя зовут, а вас? — спросила девушка, и в глаза так заглядывает, ждет, что я застесняюсь или растеряюсь?
     Взять себя в руки, глубокий вдох, выыыыдох.
     «Лучше бы взял в руки её, чувак».
     — Меня все Док зовут, — ответил я, — а вот с вами я не знаком, хотя доведись увидеть ранее, обязательно бы запомнил, может, перейдем на ты?
     Ну что я несу, а?
     Девушка звонко рассмеялась, при этом совсем не обидно, а так задорно, как умеют только яркие и общительные люди — чистый веселый смех, к которому хочется присоединиться.
     — Теперь вспоминаю, — улыбнулась она, двигаясь мимо меня к выходу, — Ольга, наша вожатая, говорила мне, как там было… цитирую: «А ещё Славя, у нас тут есть свой медик, который может даже не заметить, что к нам в середине смены перевели двадцать человек с другого лагеря, в том числе не заметит и тебя вместе с ними, разве что ты ушибешься рядом или закашляешь». Приятно было вас встретить, док, — помахала она ручкой, стоя уже у двери.
     — И мне было приятно вас видеть, — сказал я, прежде чем понял как это прозвучало. — То есть нет, я не в этом смысле… — начал было я.
     Но Славя лишь снова захихикала и умчалась куда-то к себе.
     Ольгой звали вожатую первого отряда, и она периодически притаскивала ко мне некоторых отдыхающих с кишечными коликами (повара часто готовили по принципу «интересно, а они и это сожрут?»), ангиной и прочими хворями. Судя по тому, что Ольга дала ей свои ключи, к ней у вожатой есть немалый такой лимит доверия и полномочий. Так-то тут купались по расписанию, во избежание таких вот казусов. Но, видимо, Славя не ожидала, что кто-то сунется сюда в такое время.
     Взяв из своего шкафчика мыло и щетку, я проник в кабинку душа. Именно щетку, жесткую, грубую, щетинистую, видя которую, вожатые приходили в ужас, сами моясь простыми губками. Пффф, неженки.
     Спустя некоторое время я, чистый и довольный собой, поднимался на третий этаж и, когда проходил мимо медпункта в соседнюю с ним жилую комнату, где обитал собственно я, мне пришло в голову: может, проведать, как там себя чувствует Ульянка, или ну его, спит уже, наверное, пойти сразу отдыхать?
     Стараясь издавать поменьше шума, я вставил ключ в отверстие замка кабинета, и медленно повернул его. Он едва слышно щелкнул, и я одним глазком заглянул, как поживает мой пациент. В тихом кабинете слышалось лишь ритмичное тиканье часов, и тихое сопение.
     «Ни хрена себе сопение, чувак, это же натуральный храп!»
     На кушетке Ульянка спала не одна.
     В изголовье сидела Алиса, привалившись спиной к стенке, она тихо посапывала. В ушах у рыжей были наушники, в тишине было слышно обрывки играющих мелодий, на коленях у нее лежала голова Ульяны. Лунный свет, проникая сквозь окно, подсвечивал силуэты безмятежно спящих девочек. Одна рука Алисы лежала на плече у мелкой, и той, видимо, было очень уютно в компании своей подруги.
     «Даже эти хулиганки, когда спят и не создают проблем, выглядят прям как два ангелочка, да?»
     «Ну, с этим я согласен, — мысленно кивнул я шизе. — Но зря ты про них так, пусть безобразничают, не всем же быть одинокими скучными занудами».
     «Ну-ну, скучный, ты вспомни сегодняшний день!»
     Ульянка слегка заворочалась во сне, и Алиса, не просыпаясь, переложила руку с плеча малышки на её же щечку, нахмурившаяся было мордочка мелкой расслабилась, и та заулыбалась во сне. Грудь спящей Алисы вздымалась в такт её дыханию, и спала она так глубоко, что из уголка приоткрытого рта у нее стекала блестящая струйка слюны. Я не сразу смог оторвать глаза от такого зрелища.
     Две подруги, уснувшие в объятиях друг дружки, доверие, тепло…
     «И когда Ульянка станет постарше, вполне может быть ещё и…»
     «Вот не можешь ты не опошлить, а?»
     Алиса поежилась, а я запоздало заметил, что одеяло есть только у мелкой. И что они не взяли второе, или же не думали, что так уснут. Сняв со своей кушетки одеяло, я аккуратно накрыл Алису, стараясь не разбудить. Хотя, это, насколько помню, такая особенность у активных людей: растрачивая энергию в течении дня, ночью они спят глубоким богатырским сном. Пока я накрывал рыжую, она невольно обдала меня горячим дыханием из призывно манящих приоткрытых губ, кроме того, я увидел ложбинку красивых грудей. Из-за расстегнутых нижних пуговиц рубашки, выглядывал плоский животик, который так и хотелось погладить.
     «И это я тут опошляю, да?! — возмутился внутренний голос. — Да ты её уже глазами раздел!»
     К счастью, мне удалось уйти, не разбудив никого из рыжей братии, и я, закрыв за собой дверь отправился на боковую.
     Зайдя в свой уголок, я лег на небольшую койку, с которой самолично снял одну спинку, ибо ноги не помещались.
     «Сегодня был интересный день.»
     «Сегодня был интересный день.»
     Подумали мы одновременно с моим альтер эго.
     ***
     Я бежал, бежал по темному лесу, еле-еле разбирая дорогу, перепрыгивая корни деревьев и небольшие кусты. Вокруг стояла неестественная тишина, а на небе не было ни звезд, ни луны. Я сам не пойму, как видел в темноте каждую травинку, несмотря на, казалось бы, отсутствие малейшего источника света. Как попал я сюда, я не помню. Помню лишь ужас который обуял меня стоило оказаться в тишине. Нет, не так. ТИШИНЕ.
     Звуков не было вообще: не шумела трава и листья, не слышно было моих шагов, лишь темнота и тишина. Но я явно чувствовал, что кто-то или что-то преследует меня. Вот я выбежал на поляну и опустился на траву, не от усталости — как раз её я не чувствовал — было лишь опустошение. Темнота вокруг звала меня, словно приглашая раствориться в ней, сдаться, исчезнуть.
     Вдруг из-за одного из деревьев ко мне двинулся плавно текущий поток, который был настолько черным, что даже среди силуэтов ночного леса выделялся, словно нечто чуждое, нечто, что не должно существовать в принципе.
     Когда-то, что показалось мне черной рекой, добралось до меня, душа просто рухнула в пятки…
     Змея.
     Огромная настолько, что голова поспорила бы размерами с легковым автомобилем, а огромными кольцами она спокойно раздавила бы корову как таракана. Змея встала на дыбы, приготовившись к броску, при этом не издавая ни шипения, ни каких-либо звуков — призрачная тварь, ползущая по призрачному лесу. Откуда-то пришло понимание, что если дам ей к себе хотя бы прикоснуться, случится нечто ужасное, непоправимое.
     Бросок! И время милосердно застыло, давая мне секунды на прощание, клыки были в метре от меня и медленно, неотвратимо приближались.
     Всей душой я хотел выбраться, хотел жить, но ноги просто не слушались меня.
     И за мгновение до того, как челюсти сомкнулись на мне, реальность разлетелась мириадами осколков. Словно кто-то с размаху саданул уродливую скульптуру из черного стекла об асфальт.
     ***
     Проснулся я в холодном поту, и первым делом с удовольствием услышал звуки веника за окном: кто-то подметал так яростно, что я слышал это на третьем этаже. Звуки… Как хорошо, когда что-то шумит. Кошмар был настолько реальным, что хотелось бегать и двигать все, что издает хоть какой-то грохот, лишь бы не оказаться снова в чертовой звенящей тишине.
     Так, док, приходим в себя. Всем снятся кошмары. Что-там на часах? 06:00, солнце уже встало.
     Сна ни в одном глазу.
     Ну нафиг, лучший способ встретить новый день — заморить червячка. Мне захотелось сделать приятное двум очаровательным рыжим девочкам. Пойти, что ли, завтрак в летней кухне приготовить, или достать со склада столовой и погреть пару полуфабрикатов? Благо ключи от обоих помещений у меня имелись в наличии.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 10-12 части

     Солнышко светит, птички поют. Теплый ветер с моря колышет траву. А ты идешь умытый, свежий, ощущая легкость во всем теле.
     Кра-со-та. И никаких тебе кошмаров, теней, змей. Лагерь только просыпался, редкие отдыхающие и вожатые — жаворонки, выползали из зданий и, щурясь от яркого света, спешили к умывальникам. Повара что-то таскали со склада в столовую. Повара в лагере обладали удивительным талантом из съедобных вроде бы продуктов приготовить такой лютый пи…сец, что печень вешалась, а поджелудочная умоляла добить её, чтоб не мучилась.
     Пойду, что ли, тоже загляну в свой холодильник. Поздоровавшись со снующими туда-сюда поварами, я попал в царство полок и доисторических рефрижераторов. О, а вот и наш: в углу скромно стоял агрегат, в котором хранили нехитрую снедь я и один мой друг — вожатый. Накидав в пакет все необходимое, я отправился к следующему пункту своего маршрута.
     На главной площади, под надзором одной из вожатых, дежурный отряд убирал двор, дружно сметая сор в кучи. Две бойкие девчушки с совками и ведрами собирали их и утилизировали в ближайшие мусорные урны. Там же была вчерашняя атлетка, помогая убирать площадь, хотя и состояла в другом отряде.
     «Альтруизм, неизлечимая стадия», — поставила диагноз шиза.
     Славя помахала мне ручкой в знак приветствия. На ней была та же обтягивающая черная спортивная форма, и молодая девушка невольно притягивала восхищенные взгляды всех вокруг. Я, конечно, мог понять парней и вожатых, но почему и девушки тоже смотрят на нее с таким обожанием?
     «Милая, добрая, красивая, голубоглазая блондинка с обалденной фигурой, тут и не надо думать долго».
     А вот и летняя кухня, которая располагалась на отшибе лагеря, недалеко от пляжа. Несколько печек с духовками, мангал, которым, правда, редко пользовались, разделочные столы и два шкафа с кухонной утварью. Всё это добро располагалось под большим навесом и стенами было закрыто лишь с двух сторон, так что и пространства было много, и никакой вытяжки не надо. Правда, пол был пыльным — за ночь надуло, — ну да и фиг с ним — не в футбол сюда играть пришел, просто буду ходить аккуратно, чтоб не поднимать её.
     Протерев стол салфеткой из шкафа, я достал необходимый себе инвентарь и приступил к готовке. Продукты из пакета отправились на доску и были безжалостно и быстро разделаны. Куриная грудка нарезана кубиками, смешана с солью, перцем, ложкой меда и розмарином. Картошка очищена от кожуры и отправлена в растопленную духовку. Когда жарящийся на сковороде лук покрылся хрустящей корочкой, я высыпал туда же грудку и, хорошо обжарив, щедро приправил это дело сметаной. Продукты были свежие — сам покупал большую часть в ближайших к лагерю торговых пунктах, как делали кроме меня ещё несколько пока не в конец обленившихся вожатых, которые тоже не особо жаловали местную стряпню.
     На часах было почти семь утра, когда я, груженый посудой, кастрюлькой с завтраком и добытым в столовой только что привезенным хлебом, поднимался к себе. При этом за мной тянулся шлейф из аппетитного запаха, от которого некоторые отдыхающие, мимо которых я проходил, ненадолго застывали, с интересом принюхиваясь.
     — Ульян, открывай, — постучал я в дверь кабинета.
     «Медведь пришел», — процитировала шиза бессмертный мультфильм.
     Открыли мне не сразу, а когда дверь открыла улыбающаяся Ульяна, постель на обоих кушетках была аккуратно заправлена, а Алиса сидела на моем стуле и пялилась в окно.
     — Доброе утро, док, — хором поздоровались рыжие.
     — Приветы.
     Не знаю почему, но с этими бандитками я постепенно начинал вести себя всё более свободно. Да и они, видимо, приняв меня за эти пару дней в свой круг общения, даже не пробовали обращаться ко мне на вы.
     Когда я закончил сервировать завтрак…
     «Чувак, меньше пафоса, — передразнила шиза, — ты просто еду по тарелкам разложил».
     …то пригласил девушек позавтракать с собой. Ульянка без всяких лишних движений села на кушетку и с аппетитом стала уплетать содержимое своей тарелки, аж за ушами трещало. А вот Алиса попробовала потихоньку смыться, но, увидев мой настаивающий взгляд, тоже составила нам компанию, при этом пристально и вопросительно на меня взглянув.
     «Между, прочим, Штирлиц, ты припер три тарелки и вилки».
     «И что с того, шиза?»
     «А то, что теперь рыжая задумается не только о том, когда она успела укрыться одеялом, но и о том, откуда ты знал, что тут кроме мелкой заночевал ещё кто-то».
     Аккуратно поднеся ложку с едой ко рту, она сняла первую пробу, потом недоверчиво подняла брови, попробовала ещё, и ещё.
     — Неужели сам готовил? — спросила она. — Это нереально вкусно.
     — А ты думаешь, наши вивисекторы такое состряпают? — улыбнулся я рыжей. Приятно, черт побери, когда тебя хвалит такая девушка, да и что-то я в их кампании за пару дней улыбаюсь больше, чем за последний год.
     — А фифисектолы это фто? — пробубнила Ульянка.
     — Не разговаривай с набитым ртом, — сказала Алиса, вытирая указательным пальцем струйку соуса, которая была у угла губ её младшей подруги.
     Я уже хотел было дать ей салфетку, но Алиса одним ловким движением слизнула белую субстанцию с пальца.
     «Вау, но лучше бы язычком прямо со щеки», — мечтательно произнес внутренний голос.
     Закончив с завтраком и поблагодарив меня за всё, рыжие отправились по своим делам. Ульянка выглядела бодрой и здоровой, от отравления не осталось и следа.
     А я просидел в кабинете до обеда: в принципе, лагерь хоть и большой, но торчать тут круглыми сутками в четырех стенах я не обязан. Даже более того: многие вожатые удивлялись, видя меня тут с утра до вечера. Если что случится — мне позвонят, телефон мой есть на двери, прямо под графиком, да и скорую никто не отменял, если будет совсем уж что-то из ряда вон. И я с удивлением заметил, что мне хочется куда-то сходить, проветриться, прогуляться.
     Надежно закрыв кабинет на ключ, я отправился на крышу корпуса. В коридорах было пусто, большая часть отдыхающих, как и надзирающих за ними вожатых, активно баламутили воду на пляже или принимали солнечные ванны. Было такое ощущение, что как минимум половина девушек в лагере задалась целью прожариться на солнце до состояния куры гриль. Поднявшись на крышу и толкнув незапертую дверь, я попал на крышу корпуса.
     Вид отсюда был что надо. Большая часть корпусов и дворов как на ладони. Сверху все казались задорно снующими туда-сюда  — нет, не муравьями, высота не та  — все казались юнитами какой-нибудь пошаговой стратегии, выполняющими каждый свою роль. Вот на пляже девушки играют в волейбол, даже отсюда видно знакомые рыжие макушки. Пошел бы на пляж  — сейчас бы полюбовался на рыжих в купальниках, расстроился я. Вот возле спортзала Славя проводит разминку, а стоящие напротив нее девочки стараются повторять всё в точности, активно размахивая руками, ногами и другими частями тела. Блин, надо было идти туда, такие виды пропадают! Вот кто-то катается на роликах по дорожке, упс, уже не катается.
     «Ох уж эти коварные бордюры, да? Понастроят где хотят!» — обрадовалась шиза, охочая до пикантных зрелищ.
     Если смотреть дальше, то было видно занимающихся серфингом на море ребят из старших отрядов. Ветер дул весьма неслабо, разгоняя воду на море, и то и дело довольный счастливчик на доске, оседлав волну, ловил свою дозу адреналина и восхищенных взглядов с берега. Еще было видно верхушку обсерватории: там наверху, на площадке, сидел, потягивая пивко, завкружка астрономии, который жил по принципу настоящего астронома. Завкружка искренне считал, что этот самый принцип заключается в том, что ночью надо любоваться звездами, а днем бухать, а если ночь облачная, то и ночью — бухать.
     А хорошо тут на крыше, уютно. Если притащить сюда шезлонг, то можно лежать на солнышке, вдыхать прохладный ветерок и слушать, как живет огромный веселый лагерь.
     «Тебе лишь бы полежать, док, напомни, нас в детстве радиоактивный ленивец не кусал?»
     Солнце светило прямо в глаза, и вдруг мое внимание привлекла большая желтая бабочка, пронесшаяся буквально под носом, красивая. Отлетев от меня буквально на несколько шагов, она начала застывать, крылья махали все медленней, медленней и вот практически остановились.
     Время, опять этот странный стоп-тайм. Застывало все: девочки на пляже зависли в воздухе, пиная еле-еле ползущий мяч; волны ползли, как ленивые улитки, неся на себе серферов — лагерь замер, мир замер, оставив меня неподвижным наблюдателем его застывшего величия. Двигаться нормально я не мог, словно тело сжали тисками. Что-то в этот раз длится долговато, подумал я. Словно наяву вспомнился давешний кошмар, и огромные застывшие у самого горла клыки всколыхнули забытые, казалось, под светом солнца страхи. Если бы я мог шевелиться, если бы мог убежать тогда! Я посмотрел на бабочку и напряг все силы, пытаясь сделать хоть шаг.
     В ушах зазвенело, появилось ощущение, что меня окунули в густой кисель, уже что-то. Не сдаваться! Я напирал на невидимую стену, изо всех сил стараясь сдвинуться хоть на миллиметр, и мои усилия не прошли даром. Я смог сделать шаг, и ещё один! С трудом, словно приходилось идти под водой, я подошел к бабочке, каждое движение мне давалось с трудом. Вытянув руку, я поймал беглянку, и время неожиданно рвануло вперед, словно стараясь наверстать упущенное. Меня понесло, словно в спину кто-то довольно сильно толкнул или будто я спрыгнул с едущего автомобиля. Еле удержав равновесие, я взглянул на свой трофей.
     Бабочку просто размазало, словно я не аккуратно словил её, а, как минимум, сбил на грузовике. Ноги внезапно задрожали от нагрузки, а за спиной был отчетливо виден след из мелкого песка и пыли, точь-в-точь повторяющий мой путь. Наводило на определенные мысли, уже есть за что зацепиться, если однажды я захочу разгадать всю суть этого феномена. Но это потом, сейчас я был счастлив: смог, я смог двигаться в этом чертовом стоп-кадре!
     «Бабочку жалко только».
     Уже собравшись уходить, я заметил, что был на крыше не один. Девушка сидела на большой трубе, идущей от наружного вентилятора в шахту, проветривающую почти все здание. Она сидела в тени, и из-за бьющего мне в глаза солнца осталась незамеченной, да и сидела, блин, тихо, словно партизан. Незнакомка держала в руках довольно увесистую книгу.
     «Двадцать первый век, могла бы и на телефон скачать», — прицепилась почему-то шиза.
     Я смотрел на неё, она смотрела на меня: в зеленых глазах застыл немой вопрос, среднего роста девчушка, с темно-фиолетовыми волосами и двумя задорно торчащими хвостиками. Мило, мило. Светлая кожа, даже на вид нежная, и румянец на щеках. Волосы колышет ветерок, умные глаза внимательно рассматривают меня из-под фиолетовой челки.
     «Вот видишь, стоило просто выползти из своих четырех стен — столько красоток повидал, теперь сможешь представлять их и…»
     «ШИЗА, ЗАТКНИСЬ!» — прошипел я про себя.
     — Привет, — решил поздороваться я первым, — а я тут это — подышать вышел.
     Чувствуя себя донельзя нелепо, после того, как столь внезапно появился в поле зрения девушки, я вытер платком из кармана то, что осталось от несчастного насекомого, и…
     — Эммм. Ты видела? — поинтересовался я у девушки.
     Сидящая с книжкой на трубе красавица удивленно склонила голову на бок, отчего её короткие темно-фиолетовые хвостики весело подпрыгнули. Оглядев меня с головы до ног оценивающим, внимательным взглядом, и, видимо, решив, что от разговора со всякими странными личностями, бегающими по крышам, от нее не убудет, незнакомка ответила.
     — Видела что? — и глаза такие честные-честные, и голос такой мягкий, обволакивающий, вот бы услышать, как это чудо поет.
     «Чувак, ты бабочку видел? Точнее, то, что от нее осталось? Скорость была ого-го! Она, может, только от книжки оторвалась, а тут мы. Скорее всего, не видела ничего.»
     — А, нет ничего, просто бабочка была красивая, улетела, наверное.
     «Ага, улетела бабочка, в мир иной! Живодер», — не унималась шиза.
     — Интересная книга? — проявил я любопытство.
     Вместо ответа девочка просто показала мне обложку  — видимо, не особо любила чесать зря языком.
     «Или не особо любит всяких приставучих хамов, которые даже на крыше находят и не дают спокойно почитать.»
     На обложке красовалась надпись «Над пропастью во ржи». Опа, а у малышки интереееесный вкус. Наверное, моё излишнее внимание тяготит её.
     — Извини, если помешал, ну, я пошел?
     — Нет-нет, вы не мешаете, — тихо, почти прошептала она, стараясь не смотреть мне в глаза.
     Странно, только что своими зелеными глазищами меня словно насквозь просвечивала, а теперь застеснялась прям?
     Вся такая тихая, читает в одиночестве на крыше, хрупкие плечи, немного бледноватая кожа, изящная шейка, с аккуратными ямками от ключиц, довольно большая для её возраста грудь. Она казалась такой беззащитной, тихой, домашней девочкой. Такая способна стать замечательной гаванью, в объятиях которой так приятно после тяжелого дня.
     «Знаешь, назови меня предвзятым, но, думаю, девочка не так проста, как кажется, вот такие вот тихие омуты скрывают самых отчаянных чертей».
     — А вы читали? — спросила тихоня, кивая на книгу, которая уже лежала на коленках.
     — Сэлинджера? Конечно!.
     «Ну, началось», — застонала шиза. И его можно было понять: о книгах я мог говорить часами.
     — И мое дело — ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи, — процитировал я.
     Глаза незнакомки удивленно расширились: видимо, не часто встречает тех, кто интересуется чем-то из литературы кроме попсовых сталкеров.
     «Я прошу! Некоторые из них весьма неплохие!» — возмутился шиза.
     — Но мне все же больше фантастика и фэнтези по душе, ну и иногда научная литература. Романы, там, и тому подобное — это, скорее, дамское чтиво, — поведал я ей, не знаю почему: с ней хотелось говорить и говорить, лишь бы эти глубокие зеленые глаза обращали на тебя внимание. — Например, Зыкова, Сапковского, Перумова читала? Или кого из зарубежных, Толкиена, Нам Хи Сона? — что-то я увлекся.
     — Ну, некоторые читала приключенческие, — смущенно призналась она, словно это что-то странное.
     «А ты попробуй не напирать как бульдозер! Представься хоть!»
     — О, простите моё невежество, — картинно поклонился я девчонке, — все величают меня просто — Док. А как звучит ваше, несомненно прекрасное, имя?
     — Мое имя Елена, — подыграла она, но, не выдержав, хихикнула: — но можно просто — Лена.
     Любая идиллия рано или поздно кончается: какой-нибудь внешний фактор рушит её, как карточный домик. Наше общение прервал резкий порыв ветра, взметнувший кучу пыли, от которой я неосознанно закрыл малышку своей широкой спиной. Та снова внимааательно посмотрела на меня: оценила поступок? Или просто решила, что я шут гороховый?
     За разговором мы не заметили, как быстро менялась погода: серо-стальные тучи наползали со стороны моря, постепенно закрывая солнечный свет. Сейчас, если обратить внимание, было даже слышно раскаты грома вдалеке. Народ с пляжа в спешке ретировался под крыши корпусов. Может, и нам пора?
     — Кажется, дождь начинается, — сказал я.
     «Да ладно, кэп?!»
     — Я тогда пойду, приятно было познакомиться, — и девочка, махнув напоследок так понравившимися мне хвостиками, когда уходила, покинула крышу.
     «Какая приятная особа, и читать любит, надо будет узнать её получше.»
     Когда небо полностью заволокло тучами и лагерь накрыла серая пелена, последний отдыхающий скрылся за дверями корпуса. Ветер выл всё сильнее, а по морю бегали большие, грязные от поднятой со дна мути, волны, накатывая на песчаный берег, оставляя после себя следы пены и разного мусора.
     Последний раз, когда время застыло, я понял пару важных вещей: время не останавливается — ускоряюсь я… и меняется моё восприятие мира. Кроме того, для тела это большие нагрузки, и дрожащие после короткой дистанции ноги тому доказательство. И возникает это состояние в момент, когда все внимание сосредоточенно на чем-то одном.
     Пока нет свидетелей, можно попробовать вызвать то состояние стоп-кадра искусственно. Почти все части лагеря, которые не видно из окон, сейчас идеальное место. А дождь… чай, не сахар, не растаю.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 12-15 части

     Пока есть возможность подтвердить свои догадки на чистом воздухе, грех ей не воспользоваться. Покинув здание корпуса, я отправился в сторону пляжа. В принципе, идеальное место, в шторм туда никто не попрется. Ветер усилился, хотя, казалось бы, куда ещё. По лагерю летали кучи пыли от высушенной жарким солнцем поверхности.
     «Тут же подметали вроде, халтурщики!»
     Не обращая внимания на почти всегда всем недовольного внутреннего ворчуна, я целеустремленно приближался к пляжу: даже издалека было видно, что волнение на море переросло в натуральный шторм, высотой почти в мой рост волны с яростью накатывали на берег, издавая характерный шум. Симфония бушующей природы. Есть в ней что-то, что заставляет людей покидать удобные дома и отправляться бороздить море, часами бродить по пустыням и лесам, подниматься по заснеженным склонам гор…
     Многих, но не меня! Я тут по делу, а то бы вполне себе мирно любовался этими видами из окна, с чашкой какао.
     «И с Ульянкой на коленях, да?» — хитро спросила шиза.
     «Да ну тебя», — отмахнулся я.
     «О, а тогда с кем? И как? Подробностей, пожалуйста!»
     Хоть я пытался абстрагироваться от назойливых подначек, но невольно задумался. Может, перестать бояться сближения с людьми, быть может, найдется в чьем-то сердце место и для меня? Меня, который на свадьбу или день рождения идет через силу, который боится толпы, незнакомых людей? А так ведь было не всегда, но жизнь меняет людей. Да, я тысячу раз помогу нуждающемуся, да, я общался с пациентами, и работал всегда на совесть. Но стоит только снять халат — и всё, нет Дока, есть только обычный скромный парень, который первым редко с кем заговорит, которого однажды бросили, как ненужную вещь. А что если бы действительно — попробовать забыть, встречаться с кем-то?
     Вот сидел бы я сейчас с той же Леной и, глядя на непогоду за окном, тихо вел бы беседу о книгах, жизни и вообще, наслаждаясь не столько процессом, сколько компанией такой уютной и милой девушки. Или с Ульянкой — угостил бы чем-нибудь вкусненьким в кабинете и любовался этим энергичным рыжим чудом, которое тут же покинет стены, стоит стихнуть ветру, и продолжит свои безобидные проказы. Или с Алисой — слушал бы музыку, один наушник у нее у ушке, второй у меня, и мелодия, играющая только для нас двоих, что под одним пледом разделяют тепло друг друга. Или со Славей — пробежаться под дождем, а затем смывать холод в горячей ванне. От этих мыслей стало тепло-тепло, а где-то в давно уже одинокой душе пробился крохотный лучик света.
     Так! Док, отставить мечты, уже обожглись однажды, хватит! Я похлопал себя по щекам, приводя в чувство. Любовь, чувства, столько про них говорят и пишут, снимают фильмы… Но правда, правда — одна: вверяя кому-то свое сердце, ты можешь стать счастливее, чем когда-либо, твоя пара может стать смыслом жизни для тебя, а может…
     «И уничтожить, полностью, морально и физически, да, Док? Мы ничего не забываем», — голос шизы звучал очень серьезно, не как обычно, он словно прошелся холодком по спине.
     «А ты-то откуда знаешь? — мысленно спросил я. — Тебя тогда не было у меня в голове. Хотя тут ты прав, шиза. Второй раз такого я пережить не хочу.»
     Когда я подходил к повороту, представляющему из себя большую стену одного из корпусов, от которого до спуска к пляжу было рукой подать, спину обожгло взглядом: за мной следят. Я чувствовал это очень ясно, словно у меня появился новый осязательный орган, непонятно как работающий, но очень достоверный. При этом внимание было вовсе не враждебным, скорее — любопытство с проблесками озорства, словно в спину светит небольшое солнце, наблюдая, что задумал там этот человечишка.
     Завернув за угол и прижавшись к стене, я затих и начал ждать.
     Спустя пару минут из-за угла выглянула маленькая любопытная мордашка с двумя рыжими хвостиками, развевающимися от сильного ветра.
     — Уль-я-на! — медленно, по слогам произнес я, глядя на неожиданного преследователя.
     Брови девочки удивленно поползли вверх, видимо, Штирлиц не ожидал быть так легко раскушенным.
     — И что мы тут делаем в такую погоду? — нахмурил я брови, изо всех сил старясь не улыбнуться, иначе спровадить её не удастся.
     — Где хочу, там и гуляю, — развела руками мелкая, — законом не запрещено, Док, вон ты куда-то намылился же!
     Аккуратно словив негодницу за плечи, я присел, чтобы наши лица были на одном уровне, и, глядя ей прямо в глаза…
     — Марш обратно в корпус! — нечего ей в такое время снаружи делать, ещё упадет от ветра на нее что-нибудь.
     — Но мне интересно! — активно возмутилась малышка, отчего её дыхание жаром прошлось по моему озябшему от ветра лицу. От девочки пахло чем-то сладким с нотками клубники, небось, опять устроила рейдерский налет на всё в поле досягаемости, что содержит сахар.
     — Хорошо, давай так: если ты сейчас послушно вернешься в лагерь, я дам тебе что-то очень вкусное, ты такое точно не пробовала, — хитро предложил я, чувствуя себя змеем-искусителем.
     Минуту ясные голубые глаза внимательно смотрели прямо на меня, и Ульяна приняла решение.
     — Ладно, — подозрительно легко согласилась мелкая, — но угостишь у себя в кабинете, и расскажешь что-нибудь интересное.
     И, выставив мне такой своеобразный ультиматум, девочка довольной походкой зашагала в сторону корпуса.
     «Был бы у нее хвост — сейчас бы трубой торчал от гордости.»
     Прислушавшись к себе, я понял, что хандра, вызванная из глубин памяти не самыми приятными воспоминаниями, исчезла, словно иней, расплавленный ярким светом и теплом, ярким РЫЖИМ светом и теплом. Глупые самокопания и грусть здорового лба легко развеяло мимолетное присутствие этого бесенка.
     — Да уж, Ульянка, ты и правда нечто, — почему-то вслух сказал я, и налетевший с моря ветер унес с собой эти слова.
     Пока уходила, она несколько раз оглянулась: видимо, внутри девочки шла борьба между любопытством с шилом в мелкой заднице и данным мне обещанием, а так же любовью к сладкому.
     Вот я и на пляже. Шум тут ещё сильнее, вокруг ни души. Идеально. Я начал наблюдать за водой, стараясь воспроизвести, если не полностью, то хоть частично, то состояние, ощутить мир вокруг меня. Он большое, живое существо, каждый клочок земли, каждая крупинка песка, каждая капля воды — всё это части мозаики. Каждый человек, каждое дерево, каждый порыв ветра — всё это части мира. Всё состоит из частей, всё собирается в целое, единое. Мир един, нет никаких границ, мы сами выдумываем их. Всё связано, так или иначе, все вернется к началу, рано или поздно. Сосредоточиться, но в то же время не напрягать ни тело, ни разум. Я закрыл глаза.
     Звуки вокруг меня ослабевали. Стих ветер, не слышно было больше ни шума прибоя, ни шелеста деревьев, ни шороха песка. Я открыл глаза. Получилось! Мир замер, мир застыл. Всё вокруг двигалось в сотни раз медленнее. Стайка пролетающих мимо чаек, волна, почти коснувшаяся берега, листик, увлекаемый ветром, — всё это продолжало движение настолько медленно, что надо было приглядеться, чтобы это движение заметить. Потрясающе, это стоило увидеть, при этом я мог двигаться, пусть и с трудом, но уже что-то! Раньше я был лишь безмолвным наблюдателем. Но сейчас…
     В этот раз я сам вышел из этого состояния, просто отпустив, расслабившись и сбив настрой. Время дернулось, и в лицо снова начал дуть чертов ветер, орошая и так озябшее лицо солеными брызгами. Отойдя в сторону леса и отметив, что морская сырость тут меня не достает, я присел на ближайший камень.
     Итак, что мы имеем? Вызвать ускорение по собственному почину — получилось. Но как и во всём, стоит ответить на один вопрос — появляется другой. Я больше не испытывал затруднение при движении в этом состоянии: раньше я и пальцем не мог пошевелить, сейчас вполне способен если не бегать, то очень быстро ходить. Плюс мысли: в состоянии ускорения мысли становились кристально ясными, разум очищался, словно в голову впихивали чип с суперкомпьютером, вместо старой развалюхи на винде 95.
     «Чувак, я предлагаю придумать для этого психологический якорь», — вдруг заговорил внутренний я.
     «Что?»
     «Ну, какую-нибудь позу, или слово, произнося его про себя, каждый раз как используешь ускорение, рано или поздно сможешь входить в это состояние мгновенно.»
     «О, а это идея, — согласился я с шизой, кривляться как герой низкобюджетного фильма я не собирался, а вот слово-ключ может быть весьма полезным. — Как насчет — Ускорение!»
     «У тебя совсем нет фантазии?»
     «Гипер-режим!»
     «Слишком пафосно!»
     «Суперскорость!»
     «Просто».
     «Вспышка!»
     «Какая нафиг вспышка!»
     «Ультра!»
     «Не оригинально.»
     «Шифт!»
     «Шифт?»
     «Ну да, сдвиг, перемена, сдвиг и перемена времени и его восприятия», — объяснил я.
     «А неплохо!»
     Подняв с земли довольно увесистый камень, который был чуть меньше моего кулака, я запустил им в сторону моря, и сосредоточился.
     — Шифт!
     А вот хрен: камень спокойно упал, не долетев до воды всего пару метров. Ну, бывает, не вышло.
     Надо пробовать ещё. Я кидал и кидал камни в сторону моря, стараясь остановить их до того, как они упадут.
     Где-то на десятом броске время замедлилось, и летящий камень застыл на половине пути.
     Не теряя концентрации, я приблизился к нему и, выхватив прямо из воздуха, вернулся на место.
     — Круто, черт побери! — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.
     А если так?
     Крепко сжав камень, я собрался с силами.
     — Шифт!
     Волны остановились, пыль и песок в воздухе остановились, всё стало таким медленным, что я при желании мог собрать каждую пылинку в воздухе. Пригнувшись и закинув руку с камнем за спину, напрягая все мышцы, начиная с ног, спины и плечевого пояса и заканчивая кистью и пальцами, я изо всех сил запустил камнем вдаль. В этот раз камень летел быстрее: на фоне почти не шевелящегося мира он несся вперед, оставляя за собой след искаженного воздуха, и я даже в своем состоянии вряд ли бы его сейчас догнал и поймал.
     Я расслабился, выходя из ускорения, и в тот же миг произошло несколько вещей. Первое — меня сбило с ног воздушной волной и не слабо так долбануло об дерево за спиной. Второе — можно было бы сказать, «раздался громкий хлопок», но нет. ДОЛБАНУЛО! Долбануло так, словно выстрелили из царь-пушки, словно подорвали пару килограмм тротила, словно Никите Джигурде дали микрофон от очень громкого усилителя. Превозмогая боль в спине и руке, отбитой, по-видимому, отдачей, под аккомпанемент шума в ушах я поднял голову, чтобы взглянуть, что произошло. В бушующем море словно кто-то проделал длинную борозду, точь-в-точь повторяющую след пролетевшего над ним камня, а в самой большой волне была огромная, быстро заполняющаяся водой дыра.
     Я обернулся на шорох за спиной. Из кустов, колыхавшихся от сильного ветра, на меня смотрели два больших желтых глаза. Где-то я их видел уже. Поняв, что соглядатая раскрыли, он вышел мне на встречу.
     «Какие люди! Или не люди?» — обрадовался охочий до экшена внутренний голос.
     Давешняя знакомая. Небольшой рост, простое платьице и кошачьи атрибуты. Поджав ушки к макушке, чтобы защитить от пыли и ветра, она смотрела на меня. Неприятных ощущений и ряби в глазах, как при нашей первой встрече, сейчас не было.
     — И как всё-таки ты меня видишь? — удивленно спросила она.
     — А что, не должен был? — страха не было, почему-то сейчас я чувствовал, что у кошечки нет в отношении меня негативных намерений.
     — Ну, меня почти никто не замечает, даже если я у них под носом, — как-то неопределенно повела она своими милыми плечиками.
     Я подошел поближе: девушка едва-едва доставала мне до груди. И этот её взгляд из-под бровей, ни растерянный, ни враждебный, а скорее даже немного отрешенный. Кошачьи ушки, слегка дрожавшие, прижаты к голове, руками она обнимает плечи, ежась от ветра, а хвост обвился вокруг левой ноги. Вся такая хрупкая на вид.
     — Меня Док зовут, — протянул я руку для знакомства.
     — Юля, — ответила она на рукопожатие: видимо, всё же ничто человеческое ей не чуждо, вон, здороваться умеет, имя есть.
     — Красивое имя, — отвесил я неловкий комплимент. А что, вдруг фразу «красивые ушки и хвост» она воспримет в штыки. Не скажешь же негру «Ммм, у тебя такая черная кожа!»
     — Меня так друг назвал, там, в другом месте, как это, только в другом, — ответила она.
     — В другом? — что-то не пойму, о чем это она.
     — Ну, в другом, там тоже лагерь, только не такой, люди те же, но меньше, и вместо моря — река. И больших каменных домов нет. Там вообще все такое и не такое, — окончательно запутала она меня.
     Наше общение прервала яркая вспышка молнии, ударившая за моей спиной. Вспышка подсветила Юлю, от чего её фигурка на мгновение показалась словно выточенной из яркого чистого света. Пришедший за ней гром заставил ушки девочки встать торчком, а хвост вздыбиться. Начался дождь, и первые же упавшие на мою собеседницу капли заставили ту недовольно заворчать, видимо она, как настоящая кошка, не особо любила мокнуть.
     — Пока, — просто сказала она и, дернув напоследок хвостом, растворилась в лесу.
     «Ну блин, хоть бы хвостик ей погладил! — возмутился шиза. — Это же живая трехмерная теплая нека!»
     «Это да», — представил я, как глажу даже на вид мягкую, пушистую макушку.
     Мы так вымокнем, пора заканчивать запланированный моцион, пора в тепло, где нет ветра и дождя.
     «Как пришли — так и вернемся», — подумал я и поспешил к корпусу через пляж. Уже промокший песок пружинил под ногами; дождь внезапно пошел с такой силой, что мир накрыла сплошная серая пелена, я вымок до нитки, хорошо что догадался телефон обезопасить от влаги, поймав влекомый ветром целлофановый пакетик и положив девайс туда. Снова вспышка молни; я приготовился к раскату грома, закрыв уши руками и продолжал бежать. Бах! Звуковая волна было довольно сильной, ударило не очень далеко.
     Может, воспользоваться недавно приобретенным козырем и рвануть на всех парусах? Не, и так дойду: после предыдущих использований ускорение вымотало меня. И сейчас я, быстро перебирая мокрыми ногами, бежал без всякого допинга.
     Фух, дышать тяжеловато, всё-таки я не спортсмен, сила есть, но выносливости — ноль. Остановившись под навесом, примыкающим к пляжу, я выкроил минутку — отдышаться.
     А всё же — как красиво море, даже в такое время! Сквозь льющуюся воду видно, как перекатываются громады серых волн, как барабанит по воде ливень, как вздымается морская пена, как кто-то тонет, отчаянно хватаясь за доску для серфинга, как мелькают вдалеке вспышки молний, как… Стоп, КТО-ТО ТОНЕТ!
     Доска была довольно далеко от берега, и её вместе с кем-то пытающимся за неё удержаться мотало из стороны в сторону, словно сама стихия желала отцепить страдальца от спасительного куска полимеров и утянуть на дно. Видно было, что силы человека на исходе. Надо что-то придумать, и придумать быстро. Сам я в спокойном море плаваю, но в шторм, да ещё и вытаскивать кого-то, мне не по силам. Звать на помощь? Может быть слишком поздно, даже если я ломанусь с третьей космической, тот, кого я поведу сюда, не сможет успеть вовремя. Шторм слишком силен. ЧЕРТ! Какого хрена этот долбанутый серфер решил поплавать именно сейчас!
     Но не попробовать я не могу. Раз уж есть у меня такое умение, пусть послужит не только для развлечения.
     — Шифт!
     Волны замирают, капли застывают в воздухе, и я изо всех сил рванул по пляжу к воде, и нырнул… Точнее, попробовал: вода встретила меня как батут, и я банально от нее отскочил. От удивления меня выбросило из ускорения, и я рухнул в несущуюся воду. Когда волна выкинула меня на берег, я отплевался от соленой воды и…
     Вторая попытка: я зашел в воду по горло, сосредоточиться, когда тебя толкает тонна воды, мягко говоря, тяжело, но возможно.
     «Шифт!» — в отчаянии подумал я.
     Время застыло, вода застыла, а вместе с ней вмуровало и меня, ПОЛНОСТЬЮ! Я пытался плыть, но куда там — даже пальцем было не пошевелить! Ну что за блядство, а! Хотелось опустить руки и материться, просто высказать в бушующее море всё, что творилось на душе.
     Когда меня выкинуло на берег во второй раз, и я увидел, как изо всех сил цеплявшийся за доску человек соскользнул с неё — всё, внутри меня словно что-то оборвалось: там один из отдыхающих сейчас умрет, его жизнь погаснет, он не увидит больше света солнца, тепла, улыбок… Только тот, кто живет во тьме одиночества, может понять настоящую ценность жизни.
     Я вспомнил ощущение того, как вода пружинила при моей первой попытке нырнуть.
     Была не была, что я теряю! Всего лишь свою скучную жизнь!
     Собрать все силы, всё что осталось, сбросить с себя мокрую облепившую тело одежду и обувь. Сейчас или никогда!
     Я со злостью глянул вперед, тело словно раскалилось.
     — ШИФТ!
     Когда в этот раз время остановилось, в ушах появился странный звук, нарастающий, словно рядом запустили мощную турбину, и я побежал, побежал так, как никогда в жизни: мне было легко, нет никаких препятствий, только я и то, к чему я стремлюсь, никакого ощущения помех  — наоборот, словно что-то толкает меня, уносит вперед за собой, словно выросли крылья. Добежав до кромки воды и не замедлившись ни на секунду, я продолжил своё движение уже ПО воде. Поверхность моря чувствовалась как надувной матрас, и я бежал по нему, бежал, как умирающий от жажды к стакану воды, бежал, и ничто не могло меня остановить.
     Волны на моем пути рассеивало до того, как я до них добирался: просто на поверхности волны появлялось ровное круглое вдавление, перераставшее в дыру, сквозь которую я и пробегал, оставляя за собой четкий след из разлетающейся в мелкую пыль воды.
     Наконец я добрался до тонущег… тонущей! Алиса, твою так за ногу, что ты тут делаешь, другое время не нашла поплавать?! Прекрасно помня, что случилось с несчастным камнем, я сцапал доску и, поддев ей тонущую девушку так, чтоб она лежала, как на подносе, затолкал вперед, при этом не останавливаясь не на секунду, и не слушая восторженные комментарии шизы по поводу офигенного рыжего купальника, понимая, что если сброшу ускорение — нам обоим конец.
     «Нам троим! Бесчувственная ты скотина!»
     К тому моменту, когда мы добрались до берега, ломило каждую косточку, каждое сухожилие, но я упорно пер вперед. Наконец, как только нога ступила на твердую землю, я отпустил кураж. Ударной волной, созданной моим движением, снесло перед нами как минимум тонну песка, подняв его в воздух и унеся куда-то вдаль.
     «Видимо, этот поток и раздвигал волны», — прокомментировал внутренний голос.
     Боль, казалось, болело все тело, о, это было что-то, словно меня час таскали по асфальту, мордой в пол, но сейчас не это главное  — Алиса была без сознания, но дышала: видимо, отключилась от перегрузок, а не наглотавшись воды.
     «Крепкая девочка, только безбашенная», — восхищенно сказал шиза, наблюдая, как легкие девушки упрямо качают воздух.
     Сердце, бившееся как бешеное, вдруг начало стучать реже, боль нарастала. Шум в ушах стал невыносим.
     Мир вокруг начал качаться, а ноги перестали меня держать, всё медленно уплывало куда-то, я с удивлением заметил, как мокрая земля предательски бросилась мне в лицо.
     ***
     Лес, черный призрачный лес! Опять этот кошмар, кошмар такой реальный, словно всё вокруг самое что ни на есть настоящее. Ни единого отблеска света, ни единого звука. Только темнота, темнота и пустота  — манящая, зовущая, окутывающая всё твоё естество. Но я тут не один, к сожалению! Прекрасно помня, КТО в ней прячется, я поспешил любыми способами предотвратить свою встречу с обитателем этого места. И…

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 16-18 части

     Бежать, мчаться со всех ног. Это единственный выход, единственный шанс спастись от преследующего ужаса. И я мчался, не разбирая куда, просто прорывался сквозь черные заросли леса, перепрыгивая через поваленные деревья, кусты и небольшие овраги. Бежал прочь с такой нереальной скоростью, что олимпийские бегуны нервно курят в сторонке. В отличии от них меня на финише ждала не медаль, а спасение от первобытного кошмара. Вот только где он, этот финиш? Не знаю сколько прошло времени, а лесу не было видно ни конца, ни края.
     Остановился возле ствола одного из больших деревьев, не для того чтобы перевести дух, — усталости почему-то не было, — просто чтобы оглядеться. Огромное пространство, бесконечная череда травы, кустов и деревьев, света… его просто нет, ни звезд, ни луны, и тем не менее всё видно, каждый листик. Где логика?
     ЧТО-ТО наблюдало за мной! Из-за леса, скрывшись в призрачном мареве, ОНО искало меня, искало очень внимательно. Бежать! Спасаться. Не знаю, сколько я бежал, то ли несколько минут, то ли несколько дней, время здесь не ощущалось совершенно.
     Наконец, я выбежал на опушку, впереди виднелась дорога, и я ломанулся по ней: куда бы она не вела, всё лучше чем здесь. Дорога, петляя между деревьями, вывела меня к странным воротам, очень странным, словно из далекого прошлого, картинка из советских газет. Огромные ворота со статуями детей по краям и облупившейся краской, над ними была надпись, и вот её почему-то было не разглядеть. Не долго раздумывая, я забежал внутрь. И тут то же самое, всё темное, ни души. Черная статуя какого-то мужика и лишенная света площадь, вокруг ни души, ладно люди, — даже насекомых и тех нет, ничего живого на километры вокруг! Только небольшие разбросанные домики вокруг. Это лагерь? Очень похоже, вот вдалеке сцена, а вот то место, с вытяжкой, точь-в-точь столовая.
     Открывая дома и убеждаясь, что я тут совершенно один, настроение себе совершенно не поднял. Попробовал закричать — звуков нет, вообще. Для пробы я разбил стекло в одном из домиков — опять ни малейшего шума. Вот только откуда-то из леса, из которого я только что выбежал, почувствовалось торжество. ОНО нашло! ОНО знает, где я! Я помчался сквозь этот странный лагерь, когда в голове раздались странные шипящие звуки. Лучше бы была тишина и дальше!
     — Куда бы ты не беш-ш-ш-шал, — раздалось вкрадчивое шипение, казалось, прямо в голове. - Куда бы ты не пряталс-с-с-я — я уш-ш-ш-е там, и дош-ш-ш-идаюсь тебя, — в голосе ни угрозы, ни ещё каких-либо эмоций, но от одного его звука сердце замирало от страха.
     Выбравшись к краю лагеря, ощутил, что взгляд, преследовавший меня, исчез, исчез и вновь появился прямо рядом со мной. Причал. Я был на причале, из черной воды которого поднималась голова огромной ЗМЕИ, огромной настолько что могла бы проглотить целиком буйвола. Пустые глаза смотрели прямо на меня, с черной, темнее самой ночи чешуи медленно и беззвучно стекала вода. Бежать? Но куда? Как? Как, черт побери?! Ноги застыли на месте от ужаса.
     — Шифт! — В отчаянии попробовал я уйти, но новоприобретенное умение подвело меня, попросту не сработав.
     Яростно зашипев, от чего весь окружающий мир задрожал мелкой рябью, змея бросилась на меня, по пути снеся к чертовой матери весь причал и несколько лодок. Скорее по наитию, чем осознанно, я отпрыгнул назад, и вместо того, чтобы сожрать меня с потрохами, челюсти змеи сомкнулись на моей левой руке. Тут же я перестал её ощущать, боли не было, просто раз — и вместо ощущения одной конечности — ничего. Пустота поползла к плечу, там где она проходила, тело темнело и растворялось в ночи. А змея просто смотрела, смотрела, как я исчезаю, не делая попыток добить меня, словно зная, что всё уже кончено.
     — Вот и всё, да? — успел подумать я, закрывая глаза.
     Тепло, внезапно по моим губам словно прошелся лучик света, и его тепло обволокло тело, словно спасительный кокон. Пустота отступила, перестав поглощать меня. Теплый поток уносил прочь, прочь от темного призрачного мира, прочь от змеи, молча смотревшей на меня пустыми глазами. Змея явно была удивлена, что её добыча каким-то образом спасается.
     ***
     Я пришел в себя рывком, и шум моря, ветра и дождя полился как бальзам на душу: после полной тишины любые звуки казались манной небесной. Лежа с закрытыми глазами, я почувствовал то самое, спасшее меня, тепло, ощутил, как моих потрескавшихся сухих губ коснулись теплые, нежные, слегка соленые от слез мягкие губки. Услышал тихие всхлипы, преходящие в сдержанное рыдание. Чьи-то руки надавили мне на грудь несколько раз, потом снова соленый поцелуй, и немного вдыхаемого воздуха.
     Я открыл глаза. Мы всё там же, на пляже, мокнем под дождем и ветром. А Алиса, с закрытыми глазами, делает мне искусственное дыхание, при этом периодически прижимаясь ко мне всем своим великолепным, обжигающим теплом телом. Из уголков глаз девочки градом катились слезы, но при этом она не останавливаясь давила мне на грудь и вдыхала воздух изо рта в рот. Мне вдруг стало так хорошо: почувствовать, что кто-то так за тебя волнуется — это непередаваемо!
     «Правда, препод, которому мы сдавали сердечно-легочную реанимацию, поставил бы ей двояк», — прокомментировала шиза.
     С трудом подавив желание просто полежать и получать удовольствие, я положил правую руку на плечо, останавливая Алису. Да, мне хорошо, но нервы рыжей тоже жалко, она-то думает я воды наглотался и тут последний вдох испускаю.
     — Спасибо, Алиса, я уже в порядке, — хрипло сказал я.
     Алиса молча смотрела на меня прекрасными янтарными глазами, сейчас заплаканными. Девочка была вся мокрая и в песке, от купальника до рыжей макушки. При этом она постепенно заливалась краской. Ветер проносил мимо кучи песка, различного мусора и воды. А мы смотрели в глаза друг другу, несмотря на шум прибоя. Алиса тяжело и часто дышала, а я морщился от боли во всем теле, кроме левой руки…
     — Идем отсюда, Алис, — не без труда поднялся я, увлекая с собой застывшую Алиску.
     — Прости, это всё из-за меня, я такая, такая дур… — хотела она сказать, но я прикрыл её рот ладонью.
     — Всё обошлось, ты цела, кстати? — поспешил я закрыть тему, потом узнаю, зачем она пошла заниматься серфингом в шторм.
     — Ты, ты спас меня, но как? — всё ещё тихонько плача, шептала рыжая, при этом её хвостики, обычно задорно торчавшие, поникли.
     — Спас, это да — сказал я соглашаясь, а затем обнял девушку, прижав её к себе, так сильно, как только мог, при этом краем глаза отметив, что моя левая рука НЕ ДВИГАЛАСЬ.
     — Алиса, знаешь, сегодня именно ТЫ меня спасла.
     И, посмотрев в глаза удивленной рыжей, я нашел в себе силы улыбнуться и… самое главное — убедиться, что мы целы. А то после адреналинового подъема всякие незамеченные ранее повреждения могут стать неприятным сюрпризом.
     — Ноги в руки, Алиса, нельзя тут стоять, — и, подавая пример девочке, я зашагал в сторону нашего корпуса.
     Зашагал, ха, слишком громко сказано. На самом деле — еле плелся: ускорение хорошая штука, вот только отдача тоже нехилая, неподготовленное тело просто не выдержало таких нагрузок. Алиса понаблюдала за моими мытарствами и, аккуратно поднырнув под мое правое плечо, стала поддерживать меня, помогая сохранять равновесие.
     Мокрая майка осталась на пляже, на мне были кое-как натянутые джинсы, а на Алисе только купальник. И, несмотря на не очень-то располагающую обстановку, жар юного тела рыжей толкал разум к необдуманным действиям. Ветер не стихал ни на минуту, и мы потихоньку тащились к корпусу, пошатываясь как пьяные, упорно двигались вперед, невзирая на струи воды и буйство стихии. Где-то за спиной шумело море, обычно такое голубое и ласковое, сейчас ставшее настоящим серым чудищем, которое чуть было не утянуло нас на дно.
     — Мы дошли, Док, — устало сказала Алиса, опираясь на входную дверь нашего корпуса, — у тебя же есть ключи от этой?
     Ключи у меня были, прямо в кармане джинс, аллилуйя, иначе бы пришлось тащиться к парадному входу. Просунув ключ в отверстие замка, при этом пользуясь только правой рукой, ибо левая безжизненной плетью висела вдоль тела, я повернул его по часовой стрелке до щелчка. Пропустив рыжую внутрь и зайдя следом, я нашел в себе силы запереть замок.
     — Так, Алиса, сейчас идем в кабинет и проводим ревизию наших пострадавших тушек.
     Девушка кивнула соглашаясь и, поливая пол стекающей с нас водой, на радость уборщицам, мы добрались до медкабинета, по пути провожаемые удивленными взглядами редких проходивших мимо отдыхающих.
     «Фух, — устало опустился я на кушетку, с трудом поборов желание лечь. — Во-первых, ещё есть дела, во-вторых… просто страшно».
     Подозвав к себе невольную гостью, я велел ей повернуться спиной ко мне.
     — Зачем? — удивленно подняла брови рыжая, при этом заметно покраснев.
     — Затем, что я должен убедиться, что ты цела, — отсек я возражения.
     Медленно приблизившись ко мне, Алиса посмотрела в мои усталые глаза, и, видимо, решив, что ничего страшного от своего спасителя ей ждать не стоит, отвернулась, предоставив свою прелестную спину, и не только, моему взору. Внешне всё целое, царапин и синяков нет, после осмотра я прощупал руками девочку.
     — Ты что творишь?! — вспыхнула она.
     — Так, кости целые, кровь ниоткуда не течет, самочувствие, я так понимаю, в норме, можешь бежать к себе, Алиса, — как бы ни хотелось мне расставаться, но надо переодеть мокрое исподнее, и осмотреть и себя с ног до головы. А стоять голышом и щупать себя во всех пикантных местах на глазах у Алисы было бы не комильфо.
     — Я тебя не оставлю, — воспротивилась рыжая, — ты со стороны на себя смотрел, на ногах-то еле держишься!
     Тут крыть было нечем, тело сводило судорогой, особенно ноги и плечи.
     — Хорошо, Алис, тогда дай мне вон с того шкафа белое полотенце и фен.
     Послушав меня, девочка открыла створки стоящего неподалеку шкафчика и, немного повозившись, протянула мне требуемое. Высушив себя полотенцем и убедившись, что внешних повреждений на мне нет, я похлопал по пустующему месту на кушетке. Алиса вопросительно глянула на фен в моих руках, затем на кушетку.
     — Давай-давай, тебе тоже надо сохнуть.
     — Но я сама могу!
     — Ага, мокрыми руками старый фен, садись давай и не дергайся, думаешь, я сам не стесняюсь присутствия красивой девушки? — сорвались слова с губ раньше, чем успел подумать.
     Алиса села рядом, при этом обняв свои плечи руками, словно пытаясь закрыться от моего взгляда, да и в глаза старалась не смотреть. Аккуратно начал сушить её волосы, втихую стараясь не слишком уж откровенно пялиться на Алису, вдыхать аромат её мокрого тела и сохнувшей прически.
     «И премия больной фетишист года уходит *барабанная дробь* к Доку, самому отъявленному извращенцу всех времен и народов!»
     «Ну тебя нахрен, шиза!»
     «Бу-бу-бу, боюсь-боюсь, я, между прочим, на твоей стороне, доказать?»
     Внезапно мою левую руку свело, словно к ней подключили пару электродов, от плеча и ниже будто пролилась горячая вода, обжигающим потоком смывая всё ненужное, и пугающее меня онемение прошло, рука снова задвигалась. Класс!
     «Вот, цени, видишь, какой я полезный!»
     «Но как?!»
     «Как, говоришь? То чудовище — это порождение твоего собственного Я, это тень одиночества и пустоты, в душе каждого человека есть такое, эдакий червячок, что гложет и гложет вас изнутри. Вы, люди, вообще склонны к саморазрушению. Постепенно в тех, кто ограничил общение с другими, кто замкнулся в себе, отстранился от мира, этот червячок набирает силу, и когда он становится сильнее, чем хозяин… ну ты понял, что будет, да? А я, я просто отринул ту пустоту, тот яд, что она оставила в тебе.»
     О да, я понял, я вспомнил то чувство опустошения, что несла с собой змея: если такое поглотит тебя, уж лучше не жить. Так и вскрываются доведенные до отчаяния, так и обрывают свою жизнь, в страхе, страхе одиночества и пустоты, от которого никуда не деться. Глупо было бежать: от себя самого никуда не уйти, нигде не спрятаться.
     «Никто не виноват, чувак, что ты вырастил из него целую анаконду!»
     «Анаконду? Да рядом с этим монстром анаконда — это безобидная глиста!»
     К черту! Не думать! Если это мой демон, я найду как с ним справиться, ОБЯЗАН! Я. Хочу. Блядь. Жить!
     Алиса, наконец, расслабилась и стала млеть от теплого воздуха и моих ладоней, коими я неосознанно начал массировать её напряженные плечи. Спинка рыжей задрожала, а сама она чуть ли не мурлыкала от удовольствия. Видимо, столько пережитых эмоций сломали её барьер, её маску хулиганки, и сейчас была просто девочка, которая тянется к теплу.
     «К теплу рук, которые ей не безразличны, чувак. Как думаешь, она позволила бы это любому? Вы непохожи во многом: активная и яркая Алиса — и ты, который словно нелюдимая тень, но это вовсе не преграда. О боже, какой же ты тормоз!»
     И тут я понял, что внутренний Я — прав: нельзя все время бояться, я не могу и не хочу отталкивать от себя таких как она, да и чего мне теперь страшиться? Ха, я пережил встречу с собственным кошмаром, я вырвал из лап шторма утопающее сокровище, я могу двигаться со скоростью, превосходящей даже воображение, хватит! Пора поверить в себя, не в себя, который в халате, — просто в себя, в себя как в человека! Я больше не побегу, и не буду прятаться, я стану солнцем, не обжигающим, а согревающим светом тех, кто мне дорог, а не пустой незаметной тенью на песке!
     Шумно. Вот только этот шум был к месту. Ветер за окном, и брызги дождя стучащие по стеклу. Мы сидели на кушетке: я — полуобнаженный, и она — в одном лишь открытом купальнике, нам никто не мешал, а буйствующая за окнами стихия только добавляла уюта в обстановку. Не спугнет ли моя инициатива это прекрасное мгновение? Я бы сидел так вечно, с Алисой рядом, я погладил её по шее, чувствуя бьющуюся под гладкой кожей артерию, чувствуя, как Алиса неосознанно потянулась к ласкавшей её руке.
     Она повернулась, просто резко крутанувшись на кушетке, и посмотрела мне в глаза: на щеках у девушки был румянец, в глазах ни осуждения, ни неприязни, а какое-то странное выражение, я не могу понять его до конца. Но от этого взгляда по телу прошелся табун мурашек, а сердце странно затрепетало, незнакомое, но такое приятное чувство; хотелось, чтобы она смотрела на меня всегда, всегда была рядом.
     Время — понятие такое растяжимое. Когда мы заняты тем, что нам нравится, то не замечаем его ход, когда мы ждем или скучаем — оно тянется, словно резина, и кажется, что стрелки часов удерживает неведомая нам сила. Сейчас было исключение: я наслаждался каждым мгновением, но для меня они длились очень долго, словно целая маленькая жизнь. Я осторожно обнял ладонями плечи Алисы, бережно, словно передо мной была величайшая драгоценность, провел по её обнаженной нежной коже. Девочка ответила густым румянцем, но не отодвинулась: приподняв в фирменном для Алисы жесте брови, она глянула на меня одновременно лукаво и приглашающе.
     Притянув рыжую к себе и посадив её на колени, я одной рукой погладил шею девушки, а второй прижал к себе: хотелось отринуть все расстояния, чтобы мы стали единым целым. Когда мои губы впервые коснулись загорелых плеч, девочка пискнула и слегка заерзала на коленях, что ещё больше меня распаляло. Я провел языком по шее Алисы, на которой чувствовалась ещё соль моря, и слегка куснул её за мочку уха. Алиса расслабилась, она таяла в руках; наедине, отринув все маски, Алиса оказалась очень ласковой, нежной, но в тоже время энергичной девушкой. Тяжело дыша она повернулась ко мне, растрепанная, в глазах огонь. Нервно покусывая губы, рыжая перехватила инициативу, а именно — обняла меня руками и ногами, закинув последние мне за спину и сцепив друг с другом. Упругая грудь прижалась ко мне, и тонкая ткань купальника не была преградой моему осязанию.
     — Вот ты и попался, Док, — слегка хрипловатым, грудным голосом сказала она, — теперь не убежишь.
     — Если ты капкан, то я рад что ты захлопнулась на мне, — ответил я, в голове все плыло от испытываемых чувств.
     Алиса не спеша, но тем не менее напористо, прошлась ногтями по моей спине, и я, вздрогнув от неожиданности, пропустил момент, когда наши губы соприкоснулись; сначала Алиса двигалась неуверенно, но начавшийся довольно невинно поцелуй перерос в настоящий шквал, в бурю. И в центре этой бури были только мы, мы вдвоем.
     Губы девушки были такими теплыми, манящими и влажными. Честно говоря, не знал, что от поцелуя можно получить такое наслаждение. Я ласкал губами податливую, нежную девушку, не прерывая поцелуй уложил её на кушетку, руками уже придерживая бедра партнерши. Дыхание Алисы действовало как наркотик, и судя по затуманившимся, полуприкрытым глазам рыжей, приятно было не только мне.
     «Давай, чувак, сделай это! Мы видели столько порно, что просто не можем ударить в грязь лицом! — скандировала шиза. — Это как несколько лет смотреть видео по физике — и завалить простейший тест. Ну-ка взял её ноги в руки и отправил кайфовать на небеса!»
     Уже привычно задвинув назойливый внутренний голос на задний план, я положил руку Алисе на талию, уже собираясь стянуть с неё нижнюю часть купальника, как… В дверь постучали.
     «Ну конечно, блядь! — вспыхнула шиза. — На самом интересном месте! Чувак, иди выйди и оторви ноги тому, кто приперся».
     На этот раз я был согласен с альтер-эго. Вмешательство постороннего разрушило волшебство момента; посмотрев на меня широкими от удивления глазами, Алиса быстро легла на соседнюю кушетку, накрылась простыней и прикинулась ветошью. Из-под белого покрывала торчали только рыжие хвостики да вспотевший красный лобик.
     Я же, накинув халат, поспешил приби… помочь пришедшему в медпункт.
     За открытой дверью стояла Ульяна, от одного вида которой всё недовольство испарилось в мгновении ока, я просто не мог сердиться на неё, физически. Но вот только что-то было не так. Ульянка была очень взволнована, постоянно оглядывалась и пыхтела, видимо, бежала сюда со всех ног.
     — Док, док, Алиса! — затараторила мелкая, при этом её речь сбивалась и делалась немного невнятной. — Алиса пропала, нет нигде в корпусе, телефон не берет, а вожатые сказали, что не надо волноваться! — начала было младшая рыжесть.
     — Всё в порядке с твоей подругой, — поспешил я успокоить малышку.
     — Док так нельзя, тебе тоже все равно, да? А вдруг с ней что-то случится, ты видел, что на улице происходит? — возмущенно заворчала Ульяна скрестив руки на груди и глядя на меня снизу вверх недовольно насупив брови.
     — Ульян, я тут, — раздался тихо голос с кушетки — из-под простыни высунулась прелестная головка Алисы.
     Посмотрев на меня с легким недоверием, Ульяна зашла в кабинет, посмотрела сначала на Алису, потом на меня, потом снова на Алису. Оглядела кабинет, зачем-то принюхалась. Сейчас она походила на любопытную белку, которая попала в крайне интересную для неё обстановку и почуяла орехи.
     — Хи-хи. Дооооок, а что это вы тут делали вдвоем, а? — хитро ухмыльнулась мелкая террористка.
     «Кажется, чьей то мелкой любопытной заднице захотелось ремня».
     «Прекрати, шиза, я знаю: она тебе тоже симпатична», — подумал я про себя.
     «А ты представь её, перекинутую через твои колени, голой попкой кверху, и хлесткие шлепки по покрасневшей коже, каждый из которых сопровождается сдержанным стоном.»
     «Нет слов. И это живет в моей голове?!»
     Мы с Алисой переглянулись, затем не сговариваясь посмотрели на Ульянку, которая выглядела так, словно только что узрела процесс приготовления крайне засекреченных конфет, и одновременно заржали. Не знаю, было ли это следствием пережитых в шторме и тут ярких эмоций, но у нас со старшей рыжей случилась настоящая истерика. Наш дружный смех заглушил собой и шум стихии снаружи, и шум стихии по имени «возмущенная Ульянка, которую оборжали», я смеялся так, что из глаз хлынули слезы.
     — Злые вы, уйду я от вас! — надулась мелкая как мышь на крупу.
     — Прости-прости, — похлопал я её по плечу, — не злись, просто ты такая милая.
     — И спасибо, что волновалась за меня, — добавила Алиса, заграбастав мелкую в объятия и утащив на кушетку, стала её щекотать.
     — Прекрати! Прекрати кому сказала! Я злая, я само возмездие! Я обида во плоти! — возмущенно запищала Ульянка.
     Однако скоро и она, не выдержав, обрадовала нас своим звонким смехом, похожим на звон маленького колокольчика.
     И сидя тут, любуясь этим дуэтом, я подумал, что есть вещи по-настоящему важные. Ульянка искала свою подругу, и если бы не нашла в корпусе, зуб даю — пошла бы искать снаружи. НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО! Алиса поступила бы так же, тут сомнений нет — она же лично привела ко мне мелкую, когда та траванулась. Вот она, связь между людьми. Да, наш с рыжей интим прервали, но я уже не злился, я не перевозбужденный мальчик, который хочет только одного. Не надо спешить; да, я хотел Алису, было бы глупо врать в этом самому себе, одно лишь присутствие этого рыжего соблазна заставляло кровь кипеть. Но больше, чем просто секс, я хотел прочных — постоянных отношений. Не простого курортного романа, нет. И сейчас, глядя на то, как переставшая дергаться Ульяна расслабилась в руках у гладившей её по голове Алисы, и обратив внимание на то, с какой теплотой старшая смотрит на этот непоседливый сгусток энергии, я решил, что шторм штормом, а было бы неплохо сейчас…

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 19-21 части

     Ночь. Лагерь накрыла темнота, звезды и луну заволокли тяжелые темные тучи. За окном бушевала стихия, ветер размазывал капли о стекло с такой силой, что их дробный стук отдавался эхом по небольшому кабинету. Окна дрожали, свист воздуха и шум прибоя создавали своеобразную атмосферу. Оказаться на улице в такое время не хотелось бы. Вовремя мы все-таки добрались до корпуса. Внезапно я почувствовал, как вдалеке, казалось бы, за много километров от лагеря, что-то задрожало, словно сама земля колыхалась под воздействием неведомой силы. Впрочем, это скоро прошло. Опять подало голос то странное чувство, которое подсказало, что за мной следят. Хватит на сегодня необычного. Пусть на улице лютый писец, но здесь и сейчас…
     В кабинете была настоящая идиллия. Присутствие рыжей братии поднимало мне настроение, при этом не было абсолютно никакого дискомфорта, к коему уже привык в присутствии посторонних людей. Хотя, стоит признаться себе, что я уже давно не считаю этих очаровательных девушек посторонними. И счастье Павла, что он обидел Ульянку до того, как я узнал её поближе. Случись это сейчас, то, как минимум, пару переломов я бы уроду обеспечил.
     «А я говорил, бей по почкам! Так нет же, мы добрые», — напомнил шиза.
     — Эй, девчата! — бодро обратился я к рыжим: — Как насчет горячих водных процедур перед сном?
     — Мы бы с радостью, Док, вот только закрыты уже наши душевые, поздно, — ответила Алиса, поглаживая по голове сидевшую с ней на кушетке Ульяну. Последняя сомлела от тепла и ласк, да и утомилась, видимо, бегая по корпусу, неудивительно, что она задремала.
     Вместо ответа я просто потряс перед ней связкой ключей от вожатских душевых.
     — О, совсем забываю, что ты же у нас взрослый, — шутливо прикрыла рот ладошкой Алиса.
     — Взрослый, хм, — я наклонился к Алисе и тихо в ушко прошептал, стараясь не задеть и не разбудить мелкую: — Хочешь секрет? Взрослых вообще-то нет, мы все просто искренне притворяемся.
     — Да ладно?! — подыграла мне рыжая: — А я-то думала.
     Попробовав разбудить Ульянку, мы наткнулись на отчаянное сопротивление. Идти из теплой постели и лезть в МОКРУЮ (!) воду, какой бы она температуры не была, мелкая до утра категорически отказывалась.
     — Может, хоть в нашу комнату пойдешь, тут же кушетка неудобная, — сказал я ей.
     — Тебе да, неудобная, — Ульянка оглядела меня с ног до головы, оценивая большой рост и комплекцию, — а мне очень даже. Вы же вернетесь сюда ещё? Ты мне вкусное обещал, помнишь? Или вы там надооооолго, а, Док?
     Ульянка, хитро прищурившись, смотрела поочередно то на Алису, то на меня. Видимо, пыталась состроить серьезную мину, но получалась только дико-умилительная и милая физиономия. Алиса не отвела взгляд и плавно отвесила мелкой слабый щелбан.
     — Много будешь задавать вопросов — станешь вредной и страшной, как Женя.
     — А кто такая Женя? — поинтересовался я у Алисы.
     — Да в отряде с нами, на первый взгляд симпатичная, а стерва почище меня будет, — улыбнулась рыжая.
     — Ты самая добрая и красивая девушка в этом лагере, — не удержавшись, приобнял я её.
     — Вторая самая добрая и красивая, — возмутилась мелкая бандитка из-под покрывала. Ульянка уже легла и начала обустраивать себе мини-гнездышко из постельного белья — ну точно суслик себе лежанку делает!
     — Ха, и кто же первая тогда? — задала риторический вопрос Алиса.
     — Я, конечно! — ответила Ульяна с таким видом, словно это нечто само собой разумеющееся, будто спросили, правда ли трава зеленая.
     «Ну, в общем-то, чувак, не вся трава бывает зеленой, есть разнотравье, сухие поля и…»
     «Так, шиза, — осадил я внутренний голос, — дежурный зануда у нас в тандеме я, попрошу не кататься на чужих фразах».
     Алиса напоследок потрепала мелкую по голове, отчего та в притворном недовольстве заерзала на кушетке, и мы со старшей рыжей покинули кабинет. Возле выхода мы разделились: Алиса пошла за банными принадлежностями, а я отправился ждать её возле душевых. На моё предложение пойти вместе с ней за вещами она покраснела и замахала руками. Услышавшая это Ульянка прокричала что-то про дикий бардак в их комнате. Рыжие живут вдвоем? Или с ними ещё кто-то? А черт его знает, я не особо вникал в то, как тут распределяют отдыхающих.
     Спустившись к душевым, я убедился, что тут нет никого из вожатых.
     «Хотя Славю лично я был бы не против увидеть ещё раз, как тогда, го-лы-шом. Зрелище было — ух!» — размечтался внутренний вуайерист.
     Когда я достал свои банные принадлежности, появилась и Алиса. Купальник она оставила, но в пакете принесла свой спортивный костюм, чтобы переодеться после ванны, не запачкав вещи солью моря. Предусмотрительная, однако.
     — Это что, Док? — спросила она, глядя на мою щетку для купания. — Устройство для пыток?
     — Конечно, а ты не знала? Я жуткий БДСМщик! — приблизился я к ней, расставив руки со щеткой так, словно собирался её схватить.
     — О нет! — в притворном испуге сжалась Алиса: — С кем я связалась!
     Спустя мгновение я обнял Алису и игриво куснул её за ушко. Насколько я запомнил, рыжей это понравилось тогда. Она меня не разочаровала: стройное тело дрогнуло, и её ноги немного подкосились, однако я держал её крепко, уберегая от падения. И, воспользовавшись её замешательством, я впился губами в незащищенную нежную шею. Как она застонала! Негромко, но так искренне, удивленно, этот грудной стон вызвал у меня волну мурашек по спине. Если я и пытался себя контролировать до этого момента, то сейчас башню сорвало капитально, как сказал бы один мой воображаемый друг.
     Я буквально сорвал с Алисы верх от купальника, судя по тому, с какой скоростью моя майка, влекомая настойчивыми руками рыжей, оказалась на полу, чердак снесло не только у меня. Она прижалась ко мне и, повторив мой маневр, оставила чувственный засос на шее. Мы встретились взглядом: янтарные глаза этой девушки были словно пламя, не жгущими, какими я видел их в первую встречу, не просто теплыми, каким взглядом она смотрела на Ульянку, нет. Сейчас в них плескалась расплавленная медь, желание, и, могу ли я надеяться на это… любовь?
     Одной рукой я придерживал её за талию, вторую положил Алисе на грудь и слегка, стараясь ни в коем случае не причинить ей боль, сжал ладони. Грудь у Алисы была немаленькая, очень упругая и горячая, а поцелуй, последовавший за этим, был сладким. Именно сладким, он дарил невероятное ощущение. Раньше читал про такие вот сладкие поцелуи в романах, — каюсь, грешен, я изредка читал любовные романы, как старая домохозяйка. Какая сладость в ротовой полости? Там же не выделяется глюкоза. Но сейчас — именно сладость, сладкая предвкушающая дрожь и волнение распространились по моему телу, хотелось просто стоять тут и наслаждаться чудом в моих руках, создать себе локальный рай, вне времени и пространства.
     Когда я добрался до бикини, а Алиса уже вовсю занималась изъятием моего ремня, судьба новь внесла свои коррективы. В корпусе лагеря раздалась аварийная сирена. Твою ж… Причем, это не учения — о них бы меня как дежурного врача предупредили заранее, железно!
     «АААААААА. НЕНАВИЖУ. НЕ-НА-ВИ-ЖУ!! — завопила шиза. — ЧУВАК, Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ГЕРОЕМ ДЕШЕВОГО ГАРЕМНИКА! НУ ЧТО ТАМ СТРЯСЛОСЬ?! ЦУНАМИ?! ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ?! И ТО, И ДРУГОЕ?!»
     Противный вой сирены отдавался гулом в ушах и бесил вдвойне оттого, что, если бы не эта долбанная тревога, я бы, возможно, уже сейчас с Алисой… Чёрт. Если это учения, я найду того что нажал на кнопку и…
     «И оторвешь ему яйца!» — кровожадно проворчала шиза.
     «А если это будет девушка?»
     «… — задумался внутренний голос, — один хрен, нет, ты представляешь, какой кайф обломали!»
     О да, представлял. Достаточно вспомнить, с каким трудом мы с рыжей оторвались друг от друга. Пока одевались, я прожигал тело девушки таким взглядом, что мы чуть было не забросили всё, дабы продолжить наше уединение. Но, с трудом преодолев соблазны, Алиса отправилась за мелкой, а я — узнать, что, блин, стряслось! В лагере было шумно, туда-сюда сновали дети и редкие вожатые. Все были встревожены, звонили куда-то, кричали, некоторые даже плакали.
     — Внимание всем отдыхающим, — раздался безжизненный голос с динамиков на стенах, которые обычно служили будильником и лагерным радио, — к лагерю приближается большая волна, просим всех сохранять спокойствие и проследовать за вожатыми к автобусной остановке для дальнейшей эвакуации. Помните: без паники, — закончил неведомый спикер свою речь. А грамотно он обошел слово «цунами», вот только вряд ли это уменьшит страх. Человек бывает не готов к встрече с катастрофой, встрече лицом к лицу, а не у экрана телевизора. Я вот тоже храбрюсь, а ноги-то трясутся!
     «Сейчас начнется! Знаешь, Док, после чего начинается самый эпичный пиздец? — начал шиза: — А начинается он после этой вот фразы — „без паники“!»
     И — как в воду глядел: все начали толкаться, причем и вожатые, забыв, что должны, в общем-то, сохранять порядок, самыми первыми ломанулись к автобусам. В начавшемся хаосе островком спокойствия выделялась собирающая детишек помладше в шеренги Славя. Несмотря на панику, она сохраняла недюжинное самообладание, при этом умудряясь помогать не только своему отряду. А вот за вожатых было стыдно: большинство, просто растолкав детей, сели на личные авто и уехали. Водители автобусов снаружи нервно газовали, а сама эта пародия на эвакуацию затруднялась разыгравшейся не на шутку бурей. В других корпусах творилось то же самое, я почти уверен. А те, кто отдыхает в корпусе у самого пирса? У них сейчас, наверное, вакханалия почище будет.
     Кроме того, в холле первого этажа, на скамейке, сидела одинокая девочка с темными волосами. Девочка тихо сидела и что-то писала в телефоне, из глаз за стеклами очков капали блестящие слезы. Одета она была в строгую темную юбку до колен и белую рубашку, одна непослушная прядь волос выбивалась из общей прически, создавая эдакий чубчик.
     — Эй, давай к остальным, — попробовал я её растормошить, — где автобус вашего отряда?
     — Тебе какое дело! — на первый взгляд, довольно грубо сказала девушка, хотя было видно что она не просто напугана, нет —  она в отчаянии! — Цунами — это никакая не «волна», — смахнула злые слезы девочка, явно передразнивая диктора из динамиков, — тряслась земля недавно, почувствовал? Землетрясение, вызвавшее волну, было недалеко, понимаешь, и было неслабым, даже мебель, говорят, падала, — продолжила она, — а значит, мы не успеем уехать, просто не успеем…
     А она довольно умна. Вот только своим большим умом она загнала себя в тупик, и нельзя её там отставлять. Что случилось, я выяснил, теперь сперва поможем ей и займемся решением проблемы: большинство поддались панике, Славя далеко, и помочь бедной девочке сейчас никто не сможет, все заняты собой. Можно было попросить моего друга-вожатого, но он в другом корпусе, спасает своих подопечных, в нем я уверен.
     «Люди, большая часть, стоит лишь задымиться шкурке, стремятся спасать себя, бросая тех, кому вчера ещё клялись в вечной дружбе и любви. В такие вот моменты все образы смыты, маски сброшены. Смотри, Док, смотри. Вот она — обнаженная сущность людей».
     И я видел, видел копошащихся, толкающих друг друга у выхода детей — взрослые уже разбежались по своим авто и, не дожидаясь никого, уехали.
     «Вот только ты не совсем прав, шиза», — улыбнулся я глядя на Славю, закидывавшую мелкого пацана в автобус, взяв того за шкирку, глядя, как один мальчик подавал руку, помогая встать упавшей, совсем ещё маленькой девчушке. Да и пара вожатых всё же выполняла свой долг, рассаживая детей по машинам, не сбежали, не дрогнули — настоящие мужики, и плевать, что обе — женщины.
     Надо приводить её в чувство, быстро и бесцеремонно.
     — Ну-ка, взяла себя в руки, — я поднял возмущенно пискнувшую девочку, и глядя ей в глаза произнес, — не сдавайся, человек может всё: цунами, буран, пожар — без разницы, ты не проиграла, пока не сдашься! Руки в ноги — и бегом в автобус, — я развернул девушки в сторону автобуса и придал ей ускорение шлепком по попе. Думаю, мне простят это, делая скидку на стрессовую ситуацию.
     Сделав пару шагов, она удивленно развернулась, глаза широкие широкие, рот раскрыт. Не, не простила.
     — Ты! Ты чего себе позволяешь, гад! — вспыхнула она.
     — Вот, вот это настроение, боевое, так держать! — подбодрил я очкастую.
     — Я тебе это припомню! — и она, развернувшись ко мне недавно шлепнутой попкой, побежала к автобусу.
     — Вот завтра и припомнишь, когда выберемся.
     Девушка так спешила, что забыла мобильник, на ещё не потухшем экране было всего несколько строк, отправленных в чат: «Я вас люблю, очень сильно, простите.»
     Вот блин, горе от ума, она уже перешла из стадии «паника» в стадию «мы все умреееем», вовремя я пробегал мимо! Телефон отдам ей потом, закинул гаджет в карман джинс.
     ПРОБЕГАЛ МИМО! У меня тут дела, между прочим! Но что я могу? Я ещё не восстановился после прошлых использований ускорения. Да и как остановить волну высотой в несколько метров, используя только скорость? И только ли скорость есть в моем арсенале? Я вспомнил ударную волну, снесшую передо мной кучу песка. Давай, Док, думай. Думай!
     Должен быть выход. Окружающий шум мешал сосредоточиться: меня никто не трогал — всем было не до этого, — но орут-то как!
     Надо решать проблему: как я и сказал той вихрастой девчонке, человек — он всё может, ко всему адаптируется. Я найду выход, тем более, в ускорении думается намного проще, даже если просто сидеть в этом режиме, мысли носятся как бешеные.
     Хаос, хаос вокруг мешал сосредоточиться. Но обмозговать ситуацию надо.
     — Шифт.
     Время для меня замедлило свой ход. Носящиеся туда-сюда в панике люди застыли в нелепых позах, звуки затихли и слышался лишь легкий гул за спиной. Очень напоминает тот, на пляже. Давай, башка, выручай! Без лишних движений я просто сел на пол, сложив ноги под себя. Во всем мире эту позу называют позой лотоса, а у меня в селе — «не выеживайся, сядь нормально». Эх, хочу домой, но с Алисой! Я могу столько мест ей показать, столько чувств испытать… Но для начала надо решить проблему стихии.
     Закрыть глаза.
     Что мы имеем:
     1) Лагерь, с не успевающими эвакуироваться людьми.
     2) Меня, умеющего ускоряться.
     3) Большую, ебучую волну, которая идет прямо на нас!
     Не знаю, сколько я так просидел: мгновение? час? вечность? В голове носились тысячи вариантов, я перебрал и смоделировал ситуацию со всех сторон. Уйти самому? Я успею, запросто, без особых усилий. И до конца моих дней буду вспоминать улыбки детишек, которых тут брошу, их крики… Нет! этот вариант отпадает! Дальше! Пробежаться по поверхности цунами? Даже если получится, мне не хватит сил его сбить, это не простая штормовая волна. Запустить чем-нибудь в нее, как тогда камнем на пляже? Ускорение превратит любой снаряд в пушечный выстрел, но, опять-таки — недостаточно!
     Когда отчаяние уже почти захлестнуло меня, наступило озарение. Может быть, благодаря ясности ума, даруемого ускорением, ко мне в голову пришел нереальный, безумный план. И именно он мог сработать.
     — Шифт!
     Время вернулось в свое русло, а вместе с ним —  и какофония звуков. Я поднялся с пола и пошел к черному входу. По пути мимо меня пробегали паникующие дети, хотя, какие дети — подростки, молодое поколение человечества 21 века. Они никогда не станут прежними: сегодня, на волосок от гибели, у большинства произойдет переоценка жизненных приоритетов и пирамиды ценностей. Какая разница, насколько дорогие твои шмотки, если ты тонешь в них? Какая разница, насколько ты крут, если захлебываешься в толще воды? Какая разница, сколько у тебя денег, если смертельный холод уже сжал на тебе тиски, а конец твоего существования навис Дамокловым мечом?
     «Док, я тут посмотрел мельком у нас в мыслях, что ты задумал, — сказала шиза, без тени эмоций. — Это билет в один конец. Даже не будь ты истощен той историей на пляже, тело не выдержит. Это ведь твое кредо? Жить! Главное выжить, держаться, так ты говорил? Ты же эгоист, осторожный рассудительный эгоист, беги. Просто давай убежим!»
     «Да, я эгоист. И не хочу мучиться до конца своих дней чувством вины. Прорвемся, друг ты мой шизанутый!»
     «Эх, сам ведь не веришь в то, что говоришь, — смирился внутренний Я, — все равно не планировал до пенсии дожить, ты колу литрами глушишь! Не сейчас, так от панкреатита помрем!»
     Уже приближаясь к выходу, я столкнулся с рыжими. Алиса и Ульянка, две рыжие кометы, два чуда, которых я повстречал, бегом спускались с верхнего этажа по лестнице. Чуть не столкнувшись со старшей лбами, мы пару мгновений смотрели друг другу в глаза. Просто так не хочу уходить.
     — Алиса, у меня очень важное дело, — тихо сказал я рыжей, шум из основного коридора тут не мешал, почти.
     — Док, не время, надо бежать! — сказала она.
     — Точно-точно. Пошли к автобусам! — потянула меня за рукав майки Ульянка.
     И было в этом жесте что-то, не могу объяснить. Это чувство, когда кому-то не всё равно, когда кто-то переживает, думает о тебе. Я погладил по головам обеих. Пушистые красно-рыжие и медно-рыжие волосы, как приятно. Глаза защипало, блин!
     Достав из кармана свой телефон, я быстро напечатал пару строк в блокнот «Я обязательно вернусь к тебе», и вынес ссылку на экран.
     — Держи, — протянул я гаджет старшей, — заберу потом, а то намокнет, да и номерами мы не обменялись, такое упущение. — Давайте-давайте! К автобусам! Потом на своей машине вас догоню! — с трудом прогнал я рыжих, и то с помощью Слави, пробегавшей в поисках потеряшек. Она без лишних слов взяла рыжих за руки и увлекла за собой.
     Последнее, что я запомнил, прежде чем выйти на улицу, — это взволнованные глаза Алисы, потерянный и обеспокоенный взгляд Ульянки, — всё-таки она ещё ребенок, — и внимательный, словно просвечивающий тебя насквозь, чистый взор Слави. Ей бы прокурором работать, — а что, побуравила взглядом и — хоп! — чистосердечное признание. Когда девочки скрылись из вида, я проскользнул наружу с помощью столько раз выручавшей связки ключей.
     Я шел по пустым тропинкам лагеря. Совсем недавно тут кипела жизнь, играли ребята, светило солнце, бегала Славя в своем спортивном костюмчике, споря с солнцем, кто из них сияет ярче. Лена читала на крыше книжку, а ветер, тогда такой ласковый, играл с её мягкими локонами. Ульянка устраивала мелкие и не очень мелкие, безобидные пакости, не чтоб кого-то обидеть, нет, скорее — просто из любви к искусству и жажды анархии. И Алиса — рыжий ангел, который дал мне напоследок ощутить неведомые до этого чувства. И, глядя в стальное небо сейчас, когда холод дождя и ветра пробирал насквозь, а темнота ночи уже вступала в свои законные права, я не боялся — сомнений больше не было, будь что будет, я выбрал путь и готов его принять.
     Двигаясь по тропинкам подальше от автобусов, я незамеченным добрался до пляжа и замер: вода отошла, словно случился невероятный по масштабу отлив — там, где раньше глубина была более сотни метров, сейчас гулял ветер.
     «Шиза, я, конечно, не геолог, а разве цунами — это не только океанское явление?»
     «А мне откуда знать? Человек, бегающий со скоростью звука, говорит о странностях, мда?»
     «Знаешь, что бы сейчас ни произошло — я считал тебя другом, именно другом, а не просто назойливым голосом на задворках сознания».
     Не знаю, почему я это сказал, но шиза не ответил. Да и не до этого было, за пеленой дождя уже виднелось НЕЧТО. Огромная, титаническая волна, она казалась высотой в небоскреб, даже выше, и стремительным ревущим потоком неслась сюда. ЭТО сметет всё на своем пути, деревья, здания, людей, на много километров опустошив берег, соберет кровавую жатву, и отступит обратно в море. На машине от такого не уехать, та девочка в очках была права: не успеть, просто не успеть.
     «Предлагаю сказать что-нибудь пафосное напоследок», — подал голос шиза.
     Ничего не приходит в голову, да и не услышит никто тут, хотяяяяя…
     Я слегка согнул ноги в коленях, принимая более устойчивое положение, вдох-выдох, а ноги всё же немного дрожат, словно крича «давай хозяин, уноси нас отсюда, не глупи!». Но нет, сейчас всё закончится, не будет больше ни боли, ни страха, ни одиночества.
     — Я НЕ ДРОГНУ! НЕ ПОБЕГУ! И ЕСЛИ ТАКОВА МОЯ СУДЬБА — Я ПРИНИМАЮ ЕЁ! — прокричал я в наступающее море. — ШИФТ!
     Мир содрогнулся и замер, гул за спиной перерос в настоящий шквал, словно я не стоял на земле, а падал, падал спиной вперед в бесконечность. Волна, ударная волна, возникающая за моей спиной в момент наивысшей точки ускорения, она станет моим спасением, моим оружием и моим же концом: вряд ли тело человека способно выдержать такой откат. Волна против волны, вода против потока энергии и воздуха — я всё поставлю на кон, выложусь до конца, и даже если не остановлю несущуюся прямо на нас катастрофу, то не буду сожалеть о том, что не попытался.
     Поток за моей спиной нарастал, а я усиливал его, сосредотачиваясь на состоянии ускорения, до тех пор пока от яростного напора не затрещали кости. Резко взмахнув руками в сторону моря, я отправил этот поток вперед, в него я вложил всё что мог. Майку на спине разорвало, кажется, даже с кожей. Созданный поток энергии рванул вперед, сметая песок и камни, словно бумажные декорации. Отдачей меня отбросило к кромке пляжа, ощущения —  словно по телу проехал самосвал, дважды! Я даже слышал, как хрустят ребра, но, лежа на земле, все же нашел в себе силы взглянуть сторону моря. А посмотреть было на что.
     Цунами словно налетело на невидимую стену, далеко — от горизонта до горизонта, всюду, куда доставал взгляд, — волна взметнулась к небесам, словно стремясь омыть собой облака, и, застыв высоко в воздухе, отхлынула. Точнее, не так — её отбросило! Со страшным грохотом и шипением падающей воды волна рухнула обратно в море, создав волну намного меньше, которая добралась до берега, подхватила меня и потащила за собой с пляжа. Сил не было даже, чтоб двинуть пальцем, сердце билось все медленней, мир вокруг расплывался, может — от угасающего сознания, может — от слез, дышать становилось все труднее… Дождя больше не было: ударная волна получилась настолько чудовищной мощности, что разверзла небеса, создав в облаках четко видимую линию, сквозь которую свет звезд и полной луны освещали пляж.
     Получилось.
     Последнее, о чем я подумал, — это горячие губы и дыхание Алисы, её теплый взгляд и нежные волосы.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 22-24 части

     Ночной пляж. Еще недавно здесь шел дождь, а на берег неслась огромная волна, грозящая смести всё и вся на своем пути. Сейчас же было тихо, ветер гулял над мокрым песком, на небольшой водной ряби отражались звезды и луна. Ничто и не указывало о том, что здесь решилась судьба тысяч человек. Шум прибоя звучал умиротворяюще. И, в тусклом свете, окажись здесь нечаянный наблюдатель, он мог бы увидеть, как со стороны леса к пляжу бежит девочка, необычная девочка, невысокого роста, с кошачьими ушками и хвостиком, мокрая от недавнего дождя. Платье девочки было настолько пропитано влагой, что, облепив тело, даже не колыхалось при беге. Хвостик дергался из стороны в сторону, разбрасывая мокрые брызги, а ушки то и дело меняли угол наклона, словно локаторы, обшаривая всё кругом. У самой кромки воды девочка остановилась и, опустившись на четвереньки, принюхалась. Наконец, что-то про себя решив, кошкодевочка прыгнула в море, подняв небольшую кучку брызг.
     Прошло не больше минуты, а она уже вынырнула почти у берега и поплыла обратно, при этом тяжело загребая руками и фыркая от попадавшей в нос и нежные ушки соленой морской воды. У берега выяснилась причина, по которой она ныряла, а также причина, по которой тяжело плыла обратно. Кошечка вытащила на берег человека, учитывая нехилую разницу в размерах, это было удивительно.
     Спасенный не дышал, глаза его были закрыты. Ушки девочки печально поникли, и она расстроенно потрясла человека, словно пытаясь растормошить.
     — Давай Док, вставааай, — жалобно тянула она. Голос Юли сейчас был похож на тихое печальное мяуканье.
     — Как тебя так угораздило-то? — снова потрясла она безмолвное тело.
     Разогнанные ударной волной тучи снова заволокли небо, и когда весь природный свет исчез, тело человека дернулось, сердце медленно застучало, но для Юли, которая в полной тишине ночи могла услышать как шевелятся усики у мыши, этот звук был сейчас самым приятным на свете.
     — Док! — радостно подпрыгнула она — Ты живой! Видишь меня? Я думала ты всё, а смотри-ка, выкарабкался! Не люблю, когда пропадают люди, которые меня видят, с кем я говорить-то тогда буду? Дооок? Что с тобой? — Юля невольно отпрянула назад.
     Даже в окружающей темноте было видно, что со спасенным девочкой человеком происходило что-то из ряда вон. Тело окутал черный туман, сквозь который было слышно, как тонувший недавно человек сделал судорожный вдох, ещё один. В тишине раздался сдавленный стон, Юля вгляделась в туман. Увидела, как человек поднялся на четвереньки и из его рта полилась морская вода, как его ссадины и раны на коже начали заживать, тысячекратно превосходя нормальную регенерацию. В тишине раздался громкий хруст, это встали на место и мгновенно срослись поломанные ребра.
     — Док, ты слышишь меня? Ответь? — обеспокоенно спросила девушка, невольно отступая подальше от с таким трудом вытащенного ей из пучины моря человека. — Что-то не так. Кто ты? — спросила она.
     Но Док не ответил, поднявшись на ноги, он посмотрел на свою спасительницу, и у кошкодевочки волосы встали дыбом, а хвост трубой. Отпрыгнув на несколько метров она уставилась в глаза существу, чуждому этому лагерю, этому миру.
     Из когда-то добрых спокойных глаз сейчас на мир взирало НЕЧТО. Нечто безжалостное, не имевшее ничего человеческого. Внезапно, два стоящих на пляже силуэта объял призрачный свет луны, облака потихоньку расплывались, и в отбрасываемой человеком тени что-то отчетливо зашипело.
     — Знаешь, я, конечно, рада, что ты живой. Но, может, прекратишь эти дурацкие шутки?
     И тогда на девочку бросились, нет, не человек, точнее не сам человек. Из его тени мгновенно выросла огромная черная змея, и безмолвно, больше не издавая ни единого звука, открыв пасть с торчащими клыками размером с меч, кинулась на Юлю. Любому другому тут пришел бы конец, но кошкодевочка легко увернулась, и со всех ног бросилась в лес.
     ***
     Темнота, темнота и тишина, не было больше ничего. Я что, умер? Тело не чувствуется, и боли нет. Значит точно всё, кирдык, финита ля комедия. И где я? Чертей с вилами я не вижу, ангелов с нимбами и крыльями тоже не видать. Тогда что происходит?
     — Где я? — спросил Док у пустоты.
     И звук эхом разнесшийся вокруг смел пустоту, проявив окружающее пространство. Лес. Опять чертов призрачный лес! Как ты надоел. И та чешуйчатая тварь наверняка рядом!
     Я приготовился к встрече со своим кошмаром, но он так и не приходил. Обычно призрачный лес таил в себе угрозу, но сейчас я не ощущал её, каким-то внутренним чутьем я был уверен, сейчас ее тут нет. И куда делась чертова змея? Было лишь умиротворение и покой. Хотелось остаться тут навсегда, подальше от боли и суеты. И когда я уже почти расслабился, почти отдался зовущей пустоте. То почувствовал, как сердце резануло тоской.
     Алиса, я никогда больше не увижу тебя? Никогда не обниму, не поцелую? У нас ведь только-только начало отношений, мы многое могли вместе пережить, я не хочу тебя покидать. Нет! Обратно, прочь отсюда. Я. ХОЧУ. ДОМОЙ!
     Реальность задрожала, и я вновь почувствовал стремительный рывок, уносящий меня прочь из этого мира, из мира темноты.
     ***
     В себя я пришел стоя. Странно, я стоял в лесу, но уже в нормальном, а не призрачном, пахло мокрой травой и листьями, вокруг раздавались ночные шорохи и, что самое удивительное, ничего не болело. Сейчас моя память прояснилась, и я отчетливо помнил то состояние, в котором был. Оглядев себя, я удивился: ни царапины, свеж и здоров.
     — Док, это ты теперь да? — раздалось откуда-то сверху.
     И, подняв глаза к кроне ближайшего дерева, я увидел там Юлю: знакомая мне волшебная девочка, вцепившись в толстую ветку, всем своим видом выражала недовольство на мен, и на несправедливость окружающего мира в целом.
     — Ты меня чуть не сожрал!
     — Я?!
     — А кто? — возмущенно мяукнуло с дерева, видимо, Юля не собиралась покидать его в ближайшем времени.
     — Я, значит, увидела, что на пляже творится, вытащила его из воды, а он на меня набросился! — с упреком сказала она.
     — Я бы никогда тебя не обидел, — искренне ответил я, чувствуя безмерную благодарность к своей спасительнице.
     — Да? — уже более мягко сказала девочка. — Ну тогда лааадно, но смотри у меня!
     И Юля, наконец, спрыгнула с дерева, прямо в двух шагах от меня, подозрительно обнюхала с ног до головы и на всякий случай потрогала ладошкой мою щеку. От тепла её рук стало спокойно, всё же удивительная она девочка, хоть и не совсем человек.
     — И пахнешь по другому теперь, потом и солью. А раньше был запах страшный такой, я в жизни не чуяла подобного. Ну, когда из твоей тени торчала большая такая змея.
     Так вот где она была! По спине прошелся холодок: значит, это не просто воображение, тварь существует, и греется где-то внутри, вот почему её не было в кошмаре, вот почему я так легко оттуда выбрался. Змейка была занята. Пыталась сожрать Юлю, вот гадина! А если бы тут был кто-то менее ловкий и быстрый? При мысли о таком раскладе событий я пришел в ужас. Хотя, если подумать, до этого она погулять не выходила, значит, условием её свободы было… Я вспомнил боль во всем теле, и останавливающееся сердце. Нет, постараюсь больше себя до такого не доводить.
     — Юля, — я взял ладони девушки в свои руки, и прижавшись к ним, тихо сказал: — Спасибо.
     — Да ладно тебе, — отмахнулась хвостатая, — я не могла тебя бросить, и не надо этих странных действий. У меня от них мурашки по хвосту идут.
     Юля высвободила свои ладони, ушки смущенно прижались к мокрой голове, а хвост обвился вокруг ног.
     — Тебе в лагерь пора уже, там суматоха скоро будет, — сказала она.
     — Точно, спасибо ещё раз, Юля, заглядывай к нам, угощу такой же шоколадкой, как при нашей первой встрече, — уже на бегу сказал я.
     И, заметив, как ушки малышки заинтересованно встали торчком, невольно улыбнулся: в этом всё-таки они удивительно похожи с Ульяной.
     Я бежал, в этот раз не навстречу проблемам, не от кошмара. Я бежал к лагерю, в то место, где меня ждали рыжие девочки, ставшие такими дорогими. Было так легко и спокойно, всё теперь будет хорошо. Верно?
     Вот и ворота лагеря показались, в проеме сновали туда-сюда отдыхающие вперемешку с вожатыми. Земля всё ещё была мокрой от недавнего дождя, в воздухе пахло сыростью, но никого это не смущало. Темноту ночи тут разгоняли фонарные столбы. Все носились туда сюда, что-то восторженно кричали, положив ху… то есть, не обращая внимание на замечания вожатых. Порядок в отряде был только у двух вожатых-девушек, которые оставались с подопечными до конца.
     «А что ты хотел, чувак? Эти-то своих бросили, и вот только сейчас вернулись, когда опасность миновала. В глазах других они упали ниже плинтуса. Хорошо хоть наш уход не заметили, ты-то не вожатый.»
     «Интересно, что подумает Алиса? А Ульяна? Решат ли они, что я их бросил и убежал?» — при мысли о том, что на меня будут смотреть две пары разочарованных глаз, стало тоскливо.
     Надо пробраться внутрь незамеченным. Или всё же через парадный, сделав морду кирпичом? Нафиг, не люблю внимание. Тем более чувствую себя превосходно, словно отдыхал неделю. Ускорение, настало твое время!
     — Шифт.
     Словно в старом магнитофоне, зажевавшем кассету, картинка мира задергалась, и застыла, и Док спокойной походкой отправился на автобусную остановку. В поисках рыжей братии он прошел мимо кучки жмущихся друг к другу подростков, что-то яро обсуждающих, при этом не стесняясь помогать себе жестами и восторженной мимикой, накал страстей было видно даже в режиме ускорения; мимо проходивших вожатых, поваров, водителей, и прочего персонала. Часть автобусов ещё стояла на остановке, часть возвращалась обратно. Наверное, не все ещё поверили в происходящее.
     Найдя между пустыми автобусами укромный уголок, я сбросил ускорение. Всем опять было не до меня, вот и славненько. Большая часть народу столпилась возле нескольких людей, эдакими раскиданными мини-толпами рассредоточившись по двору. Пойду и я гляну, что там. Собравшиеся в круг ребята, затаив дыхание, смотрели видео на планшете, где было отчетливо видно, как над пляжем, взмывает в небеса огромная морская волна.
     «И успели же поснимать-то! Док, мигом ломаем всю технику! Там, в других кучках народу, сто пудов смотрят такие-же вот киношки.»
     «Поздно, шиза, — ответил я, — они смотрят запись, уже загруженную на ютуб, видишь вон ту иконку?»
     Так, меня не видно на видео, снимая отсюда, зеваки узрели лишь кульминацию. Самое главное сейчас найти рыжих, и если кто-то или что-то мне попробует помешать, о, обещаю я сделаю с ним всё, что придет на ум шизе.
     «Обещаешь?» — с надеждой сказал внутренний Я, наверняка перебирая в уме все известные ему пытки.
     Я думал, что найти Алису с Ульяной будет просто, девочки весьма яркие. Однако, первым нашли меня.
     — Док! — налетел на меня медно-рыжий вихрь.
     Алиса, наглая, милая, рыжая зараза. Не особо стесняясь окружающих, я обнял девушку, легко приподнял на уровень своего лица, и не обращая внимания ни на кого, без затей чмокнул в лоб. Покраснев до кончиков ушей, Алиса уставилась на меня удивленными глазами.
     — Что-то не так, Алис?
     — Нууууу, хм, а где ты был? Видок кстати что надо! — улыбнулась рыжая.
     И тут я обратил внимание на свой внешний вид. Мда, такое ощущение, что мою одежку как минимум неделю таскали самые отчаянные бомжи города. Вся изорванная, пропитавшаяся грязью, раздавленной травой, водорослями и влагой, одним словом — красавец!
     — Ну, тут такое дело, я шел к машине, за, хмммм, за лекарствами, — врать Алисе было тяжело, каждое слово давалось с трудом.
     — И потом, я, нууууу…
     — Док, давай начистоту, — взяла быка за рога Алиса, точнее взяла доктора за обрывки майки и потащила в здание корпуса.
     Когда мы оказались внутри, она поманила меня пальчиком, попросив наклониться, что я и сделал. Приблизившись ко мне, рыжая нежно-нежно поцеловала меня, при этом прижимаясь ко мне так близко, что даже сквозь мокрую одежду я чувствовал каждый сантиметр её груди и талии.
     — Это, — перевела дыхание Алиса, — за то, что написал в телефоне, кстати, ты мне два дал почему-то, второй чей? Хотя пофиг, а это… — Алиса ощутимо так ткнула меня локтем в бок, при этом стараясь сделать рассерженное лицо, ага-ага, верим. -Это за то, Док, что ты меня обманул, — не терпящим возражений голосом продолжила она. — «Я на машине вас догоню!» — явно передразнивала меня эта бессовестная прелесть. — У тебя нет машины! Нам Ольга сказала! Колись, — уперла она руки в бока, и стала в угрожающую стойку, что при нашей разнице в росте смотрелось весьма комично, — это ты сделал?!
     — Сделал что, Алис? — с самым невинным видом спросил я.
     — Там, на пляже, прежде чем я вырубилась, я видела странный размытый силуэт, а потом пришла в себя рядом с тобой. Сегодня, когда мы все уже попрощались с жизнью, цунами вдруг взяло, и снесло к чертям! И снова ты приходишь как не бывало, весь мокрый и рваный, тебе кстати идет, выглядишь дико.
     — О, спасибо, — я подошел к малышке и поднял её на руки, как принцессу. — Только, знаешь, — прошептал я на ушко Алисе, прижав к себе такое теплое и манящее тело, — пусть это будет нашим мааааленьким секретом.
     Алиса молча смотрела на меня, смущенная, удивленная, такая, такая хрупкая, любимая… Да именно так. Решено. Я просто взял, и понес её к душевым.
     — Ты куда! Пусти! — притворно попыталась она возмутиться, но блестящие глазки и крепко обнимающие мою спину руки, говорили об обратном.
     — Мы, Алиса, — выделил я слово «мы», — идем продолжать то, на чем остановились!
     Добравшись до вожатских душевых, не встретили по пути ни единой души, а даже если и встретили бы — мне чужое мнение до лампочки. Я здесь ценю только Рыжих, своего друга, и ещё пару людей, и они меня точно осуждать не будут.
     «А как же я, чувак? Ну вот, никто меня не любит!»
     Я открыл дверь, поставил Алису на пол, и заперев дверь на замок так, чтобы ключ оставался в нем и блокировал механизм, повернулся к Алисе. Девушка была в своем спортивном костюме, состоящем из оранжевой мастерки и штанов, и так же белой майки и кроссовок. Всё это так гармонировало с цветом её глаз и волос, что хоть сейчас переноси на холст.
     Взяв застывшую в замешательстве девушку за подбородок, я нерезко, давая девушке время отстраниться, если она не готова, сблизил наши губы, слившиеся в затяжном поцелуе. Она не отстранилась, мало того, Алиса с жаром ответила на него, закинув руки мне на шею. Всё тело дрожало от возбуждения и предвкушения, и среди этого пожара страсти так же ясно ощущалась безграничная нежность к этому вот рыжему соблазну.
     Прекрасные моменты, именно те, когда наше сердце начинает биться чаще…
     «Ну, кроме тахикардии, конечно», — не мог не влезть кое-кто со своими комментариями.
     …Итак, прекрасные моменты, от которых захватывает дух. Для кого-то — это азартная игра, когда он, держа в руках выигрышную комбинацию, срывает куш. Для другого — экстрим, спуск с горы на лыжах, или сплав по горной реке, без разницы. Каждый в жизни ищет то, что заставляет его душу трепетать, то, что на время отрывает его от серой рутины мира. Я — нашел свой трепет.
     Мы с Алисой были в душевой одни, отгороженные от остального мира дверью на замке. Наедине. От одной этой мысли всё тело дрожало сладкой, предвкушающей рябью. Но ни к чему спешить, думаю, смогу побороть инстинкты и не наброситься сразу.
     Я присел на одну из длинных скамеек возле шкафчиков, и приглашающе развел руками.
     — Алиса, — прошептал я заветное имя, когда его обладательница попала ко мне в объятия.
     При сидении на невысокой скамейке для переодевания мой рост был немного ниже, чем у рыжей, и голова как раз была на уровне беззащитной шеи. Не разжимая рук, плотно прижавших ко мне девушку, я поцеловал нежную кожу у самого её основания. Алиса издала слабый, сдавленный стон, и, глубоко вздохнув, запустила обе свои ручки мне в волосы.
     Мы были так близко, что я теплым ветерком ощущал каждый вдох малышки, каждое, даже самое маленькое движение её мышц. А запах сводил с ума. Хотелось зубами разорвать на ней одежду, и, повалив на пол, стать с этим соблазном единым целым.
     — Малышка, — сказал я, теряя последние остатки самообладания, — если ты вдруг передумаешь, или покажется, что мы слишком далеко зашли — просто скажи мне.
     — И ты остановишься? — малость хрипловатым грудным голосом ответила она, продолжая играть с моими волосами. Она смотрела на меня тем самым взглядом, от которого по телу пробежала приятная истома, а по спине табун мурашек.
     — А вот этого, — ответил я, стягивая с неё мастерку, — не обещаю.
     Наши губы слились в долгом, невероятно долгом и нежном поцелуе. Вся такая колючая и дерзкая на людях, наедине рыжая оказалась удивительно хрупкой, ласковой и податливой девчонкой. Вот теперь я понял отличие банального перепихона, как любит выражаться шиза, от Секса, Секса с большой буквы, когда наслаждается не только тело, но и всё твое естество. Алиса… Алиса отвечала на каждое мое движение, от прикосновений к ней по рукам шел ощутимый жар возбужденного девичьего тела. Когда я снимал с неё майку, бандитка бесцеремонно уселась ко мне на колени, обхватывая ногами со спины.
     — Вот на этом мы остановились, да, Док? — сказал бессовестный рыжий ангел.
     — Именно, и на этот раз нам никто не помешает, — я одним движением разорвал на себе майку.
     «Чистой воды позерство!»
     А что, тряпка своё отжила после встречи с цунами, да и, каюсь — грешен, порисоваться перед девушкой хочется.
     — И этот человек сидит у нас в медицинском крыле, ну ты даешь! — Алиса покраснела, хотя, казалось бы, куда ещё больше. Грудь девушки вздымалась в такт её возбужденному дыханию.
     Проследив за моим, пожирающим её, взглядом, Алиса одним ловким движением сняла с себя лифчик, оставив на обозрение свои прелести. После чего, кажется, рыжая сама офигела от своей храбрости, мигом обхватив себя руками, закрывая аппетитную грудь. Но не тут-то было.
     — Ты прекрасна, — обнял я её талию, слегка массируя её напряженную спинку, все мои движения были плавными, показывали, что меня не надо бояться, что я никогда её не обижу. — Ты как яркий светоч, обжигающий, но такой желанный, — что я несу, а? — прости, язык мелет всякую…
     Но договорить мне не дали, запечатав рот поцелуем: Алиса целовала самозабвенно, закрыв глаза и затаив дыхание; её мокрый, озорной язычок шалил вовсю, и каждое его движение было наполнено искренним желанием.
     — Может, снимешь уже? — сказала она, заливаясь краской и глядя на мои джинсы, — или их тоже порвать хочешь, только уже не руками?
     А на них была видна вполне нормальная физиологическая реакция на столь соблазнительные действия противоположного пола.
     Поднявшись, я снял всю оставшуюся одежду, моему примеру последовала и Алиса, при этом стараясь не смотреть в мою сторону. Её стыд я понимал: у самого уши и лицо горели, но тяга к прекрасному, то бишь Алиске, была сильнее таких глупостей. Поддавшись внезапному порыву, я оторвал от майки более-менее ровный, чистый лоскуток. И когда рыжая наклонилась, стягивая трусики, на которых отчетливо проступало влажное пятно в самом интимном месте, закрыл ей импровизированной повязкой глаза.
     — Док?
     — Просто расслабься, — поцеловал я красное, теплое ушко, — я люблю тебя, и не сделаю тебе больно. Если только ты сама не попросишь.
     С этими словами я как пушинку поднял её на руки и занес в душевую кабинку. Открыв кран мы оба ненадолго вздрогнули, пока холодная вода, застоявшаяся в трубах, сменится на горячую.
     Это был экстаз, пик, высшее наслаждение. Обнимать податливую девочку, целовать нежные влажные губы, ласкать руками и языком все потаенные места на теле Алисы, пока струи горячей воды омывали нас. Девочка не отставала, обшарив всё, до чего могла дотянуться, попутно нагло царапая мою спину. Блин, мне это реально нравится! Её дыхание становилось всё более прерывистым, кончик носа покраснел. Со связанными глазами чувствительность тела у малышки возрастала.
     Наконец, я обхватил упругие бедра девушки и приподнял её так, чтобы спиной она упиралась в стенку душа, а спереди — прямо в меня.
     — Малышка, — прошелся я губами по ямке возле её ключицы, одновременно сближая наши тела снизу.
     Застонав Алиса широко раздвинула ноги, как тогда, на скамейке, обхватив ими меня. Похоже, ей нравилась такая поза!
     Вот теперь я почувствовал, как моя напряженная до легкой, приятной боли плоть, вошла во что-то нежное и влажное, по пути снеся упруго-лопнувшее препятствие. Девочка. Точнее была, до этого самого момента… Бедная Алиска вцепилась зубами мне в плечо, сдерживая крик. И опять это отозвалось волной удовольствия по всему телу.
     — Больно? — спросил я, замерев глядя на Алису.
     — Н-не останавливайся, прошу, — говорила она с трудом, слегка прикусив нижнюю губу, глаза закатились кверху от наслаждения, а бедрами она начала сама двигать, сначала медленно, но требовательно наращивая темп.
     И я не разочаровал её, ритмичными движениями раз за разом проникая в Алису. Она не видела, где мои губы, поэтому просто открыла ротик, умоляюще вытянув язык; она просила поцелуя, ласки, любви, обжигая желанием. Я целовал Алису, не прекращая движения ни на минуту, только руками обхватив спину рыжей, не давая холодному кафелю трогать драгоценную кожу.
     Кульминация! Такое ощущение, что по всему телу прошелся взрыв, выплеснув свою энергию в хрупкое девичье тело без остатка. Я прижал тяжело дышавшую малышку к себе, её груди упирались в меня; пользуясь тем, что в таком положении она достает до головы, Алиса укусила меня за ухо. Мы оба слегка подрагивали, пока спазм оргазма постепенно проходил. Я всем телом ощущал приятное, едва уловимое давление обмякшей в моих руках девочки, пока жидкость моего тела заполняла её.
     Сняв с рыжей повязку, и увидев осоловевшие от наслаждения глаза, я не удержался и чмокнул её в нос.
     — Ты чего, Док?
     — Да так, Алиса. Знаешь, после того, что ты со мной сделала, ты, как порядочная девушка, просто обязана за меня выйти, — широко, и от всей души, улыбнулся я этому чуду.
     — Я сделала?!
     — Ну ладно, ладно, мы сделали… Повторим? — прозвучал скорее не вопрос, а предложение.
     Только под утро случайный наблюдатель мог заметить высокого парня в сопровождении рыжей девушки, покидавших душевую вожатых. При этом девушка еле волочила ноги, пошатываясь от усталости, правда вот, весьма довольная физиономия последней говорила о том, что она ни капли не жалеет потраченных сил. На девушке была помятая спортивная форма, а на парне только рваные в нескольких местах джинсы.
     «Эх, хорошо-то как!» — подумал я, глядя на вымотанную секс-марафоном Алиску. Каюсь, хитрил, отдыхал в шифте, где секунда длится дольше часа, и переведя дыхание, брался за дело с новыми силами. За ОЧЕНЬ ПРИЯТНОЕ дело.
     — Алис.
     — А? — устало ответила рыжая, засыпая на ходу.
     — Куда пойдем?

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 25-28 части

     Мы прошли всего-ничего, когда я почувствовал, как мою обнаженную спину робко царапнули ладошкой.
     — Док, — сказала Алиса, теребя рукава мастерки, — может, разделимся?
     Я вопросительно поднял брови.
     — Ну, понимаешь, твой внешний вид сейчас, да и я вся потрепанная. Если нас увидят вместе, то…
     — Погоди-погоди. Не хочешь, чтобы пошли слухи о том, что мы вместе? Мы оба совершеннолетние. Или ты не желаешь афишировать, что встречаешься со мной?
     — Не совсем. Просто, понимаешь, я пока не готова к этому…
     — Хорошо, малышка. Ладно. — Вдох-выдох, я совсем не расстроен, не расстро… блин, я что, не достоин того, чтоб со мной в открытую встречаться?!
     — Тогда давай ты приоденешься. А я, я пока пойду немного позади, да? — неуверенно предложила рыжая.
     Немного позади. Мда. К кабинету я шел в гордом одиночестве, Алиса семенила как минимум в десяти метрах от меня. Было раннее утро, только-только занимался рассвет, первые лучи румяного утреннего солнца выглядывали из-за моря. Новый день для нас всех. На мгновение я подумал, а что если бы, если бы я не стал в свое время пытаться обуздать ускорение? Наверняка солнце сейчас освещало бы кучу развалин, и с недоумением думало бы: «А что тут, блин, произошло, вчера все нормально стояло же!»
     Жизнь в лагере только начиналась. Позевывавшие повара готовили завтрак, это было видно по испускающей клубы пара столовой вытяжке.
     «Ну да, тех, кого не добило цунами, погубит местная стряпня. Чувак, серьезно, давай глянем, как они кулинарят? Знание техники изготовления бытовых ядов лишним никому не будет.»
     А вот отдыхающих видно не было. Бедняги, скорее всего, отсыпаются после полной стрессов ночи. Я посмотрел назад: Алиса всеми силами делала вид, что не со мной, и вообще, просто погулять вышла, наивно и как-то обидно, что ли. Я что, чем-то её не устраиваю? Со мной и за руку стыдно пройтись?!
     «Ну что ты к ней прицепился, Док? Девочка ночью отдала тебе всё тело и душу, а ты тут недоволен, что она с полуобнаженным мужиком старше нее почти на восемь лет дефилировать не хочет. Забыл, какая она стеснительная?!»
     «Тут ты прав», — я вспомнил всю ту ласку и нежность, что мы дарили друг другу. Я, например, с радостью прокричу всему миру: вот она, вот она девушка моей мечты, я тоже нашел своё счастье! И мы с ней вместе! Но Алиса со стыда сгорит скорее, чем признается, что мы с ней хотя бы просто гуляли.
     «Ни-фи-га себе гуляли… Вы вчера такое устроили — немецкое кино курит в сторонке и плакает! Да чтоб я так жил!»
     В кабинет я вошел первым. По давней привычке двигался я всегда тихо, не знаю, что послужило первопричиной этого моего бзика, но я ходил бесшумно. Уже много лет передвигался, стараясь не привлекать внимания. Даже когда другие дети бегали зимой по лужам, ломая хрупкий утренний наст, я, как безмолвная тень, шел не оставляя ни малейшего следа своего присутствия. Вот-таки вырос призрак-одиночка, которого замечали только когда что-то понадобится.
     А в кабинете было то ещё зрелище. Сделай это кто-то другой — придушил бы. Но сейчас, глядя на бардак, я просто улыбался во все тридцать два зуба. Содержимое, разложенное по полочкам в шкафчике с перекусом, валялось где попало, чайник вообще был не на своем месте. А на кушетке с чувством собственного достоинства развалилась сопящая в две дырочки Ульянка. Именно развалилась, а не лежала. Бессовестный рыжий бесенок дрых в одной майке, задравшейся так, что было видно двигающийся в такт дыханию животик, и шортиках, в которых была заправлена одна её ладонь. Рот у рыжика во сне был широко открыт. Вторую руку она закинула за голову, и это, вместе с расставленными в стороны ногами и отчетливо слышащимся по всему кабинету сопением, создавало уморительную картину.
     Заглянувшая следом Алиса едва удержалась, чтобы не заржать в полный голос, а в итоге просто тихонько прыснула от смеха в кулачок. Не думаю, что для нее такое зрелище в новинку, но именно тут, в кабинете, где всё было разложено чуть ли не по алфавиту, ну, когда-то, это смотрелось реально смешно.
     — Алис, милая, — старался с говорить потише, — мой телефон ещё у тебя?
     — Конечно, и второй забирай, нафига мне два дал, — сказала покрасневшая до корней волос рыжая.
     Ага, понравилось обращение «милая», значит. Погоди ещё, не знаешь ты с кем связалась, сама не заметишь, как будешь за меня держаться не обращая ни на кого внимания, на руках носить буду. А если кто-то попробует помешать нашему счастью — ШИФТ и кишки по стенам!
     «Оу, а с каких эт пор ты такой кровожадный? Хотя, встреча с катаклизмом часто меняет людей. Не бери в голову, Док, лично я — одобрямс, видишь гада — дави — так надо жить», — поделился мудрым советом его шизейшество.
     Как же мило она спит! Я не удержался и сфоткал это зрелище на свой телефон, затем положил его вместе с девайсом очкастой в ящик стола: надо не забыть отдать при случае. И когда вообще я её телефон передал Алисе? Со своим вместе? Не помню, хотя простительно, как-никак думал не вернусь уже. БЛИИИИИН, НЕВОЗМОЖНО УДЕРЖАТЬСЯ!!! Хитро подмигнув Алиске, я на цыпочках подошел к кушетке и легонько, самыми кончиками пальцев, пощекотал голенький животик мелкой. Ноль реакции, товарищ Ульяна на внешние раздражители не реагирует. Спит как убитая!
     — Док, ты её так до завтра будить будешь, — сказала, проходя мимо меня, Алиса, — смотри и учись.
     Наклонившись к своей подруге и по совместительству — соседке по комнате, старшая рыжая без всякого пиетета и лишних дум, набрав воздуха в легкие… дунула Ульяне в нос! Проснувшаяся мелкая не осталась в долгу, и пару минут я наблюдал, как два рыжих метеора гоняются по моему кабинету друг за другом. При это в любой миг готовясь схватить то, что они могут на себя уронить. Нельзя чтобы они хоть как-то поранились!
     И было в этом что-то теплое. Не знаю, как ещё это назвать. У меня никогда не было подруги или друга, с которым я бы мог так непосредственно общаться. Девочки были как родные, словно две рыжие сестрички, старшая и младшая. Просто глядя на то, как они резвятся, мне становилось так хорошо. А ведь они совершенно не смущены сейчас моим присутствием. Ульяна, которая в первые дни знакомства не могла уснуть из-за того, что я лежал на соседней кушетке, сейчас вовсю сверкает голыми пятками и талией, с писком гоняясь за неуловимой Алисой. Но вот, наконец, финиш: Ульянка вцепилась в старшую сзади, как клещ, и начала безжалостно её щекотать. По всему кабинету прошелся веселый смех Алисы, к которому, неожиданно для самого себя, присоединился и мой.
     — Док! — Ульянка подошла ко мне вплотную, даже несмотря на то что я сидел на кушетке, этой милой мелочи приходилось немного приподнимать взгляд, для зрительного контакта, — ты, сволочь, куда пропал?!
     Ульянка продолжала буравить меня взглядом, наверняка расцениваемым ей как очень грозный: таким инквизиция смотрела на ведьм, таким Ленин смотрел на буржуазию, таким голодный студент глядит на пельмени. Но на деле я видел перед собой маленького, рассерженного, пушистого рыжего котенка. И, обняв её от избытка чувств, признался…
     — Простите дурака, мэм, я больше не буду.
     — Отпусти! Отпусти, кому говорю! Когда всё закончилось, я, значит, ждала вас тут двоих, скучала, а вы приходите довольные такие, а ты ещё и голый!
     — Ну, формально я в штанах. Да и моему кабинету последний раз такой обыск устраивал старый друг, когда искал пузырек со спиртом. Спирт он, кстати, не нашел, и долго сетовал на то, как же хреново изменился мир — я, кстати, давно пользуюсь пропитанными одноразовыми салфетками.
     — Прости, я голодная была, — в голосе слышалось раскаяние, не так уж и много правда, но искреннее. Плюс ко всему животик Ульяны издал недовольное урчание, намекая, что не прочь чем-нибудь заполнить пустоту внутри себя.
     — Так, рыжая братия! — поднялся я, одевая первую попавшуюся под руки чистую майку. — Я как самый ответственный и старший пойду заниматься вашим питанием. Моё сердце не выдержит вида вас, в муках корчащихся после еды наших поваров.
     Война — войной, а обед — по расписанию. Решив следовать этой мудрой поговорке, Док отправился приготовить завтрак себе, а заодно и рыжей братии, справедливо рассудив, что приготовленное своими руками яство будет сейчас уместнее купленных или позаимствованных в столовой полуфабрикатов, или, упаси господи, стряпни местных отравителей. Жарить котлеты на прогорклом масле, целый день не меняя его, и с заплесневевшей панировкой! Или готовить салат, не отрезая от овощей сухие хвостики и горькие части! А их фирменный кисель, в котором крахмал, сахар и… ещё крахмал? Это настоящее преступление!
     Однако нашего героя, — ну, не то чтобы прямо героя, ничего особо героического сам Док в себе не находил, героя произведения, скорее, — итак, нашего героя ждало три сюрприза. Первые два приятных рыжих сюрприза отправились с ним, не желая сидеть и просто ждать. И было непонятно, скука служила тому причиной, или же просто желание поскорее перекусить. Доку такая приятная компания была только в радость.
     Другим сюрпризом стали люди… толпа людей в военной и специализированной форме. Люди, облаченные в халаты, рыскали по пляжу, а около десятка рыл в военной форме, делая вид, что просто стоят и любуются рассветом, их прикрывало. Вот те раз.
     Внезапно над головой у идущей троицы раздался шум работающих лопастей. Вот тебе и два. Как говорил бессмертный герой советской мультипликации: «Это «ж-ж-ж» — неспроста!» Раздражает, ну не люблю я шумиху, не люб-лю! Растерянно озирающаяся Алиса наверняка разделяла моё мнение, и только Ульянка непосредственно вертела головой туда-сюда, стараясь сунуть свой любопытный носик во все интересности, что творились вокруг. Вот ведь непоседливая мелочь.
     — Девчата, — я накрыл рукой пушистые волосы Ульянки и взял за руку Алису, — нам нет до них дела, а им до нас. Идем питаться, не вмешиваясь ни во что. Ульяна! Блеск в глазах сдает тебя с потрохами, не отходи от меня, я сказал!
     — Хорошо, хорошо, Мистер Зануда, — недовольно проворчала мелкая.
     Не нравится мне обстановка, неплохо будет осмотреться. Эх, какие-то у меня не впечатляющие навыки, не презентабельные, где молнии и фаерболы? Та же силовая волна, которой я снес цунами, невидимая. Хочу быть крутым и сверкающим! Хотя, в тихих умениях свой плюс.
     — Шифт!
     Мир замер. Застыло всё. Застыла, нахмурив брови Алиска, застыла Ульяна, поднявшаяся на носочках, чтобы подробнее разглядывать вояк. Застыли и сами вояки, давая мне возможность оценить обстановку. Всего людей было не так уж и много, если считать с теми вон, на вертушке, один из которых снимал пляж и прилегающую территорию на камеру, десятка два навскидку. Но интересовало меня не это: ускорение, оно давало организму возможность выйти за пределы стандартного восприятия, органы чувств работали на двести процентов, а мозг обрабатывал информацию в разы быстрее и лаконичнее. В этом состоянии я мог разглядеть их оснащение, и оно было весьма любопытным.
     Нежданные визитеры притащили столько аппаратуры и оружия, что можно было брать штурмом небольшой городок. Из всего обилия техники я узнал только счетчики Гейгера да штурмовые винтовки. Понятия не имею, что делает вон та, например, пищащая тумбочка с тремя мониторами. Ни нашивок, ни чего-либо ещё не указывало на их принадлежность к официальным службам, однако тихонько стоящие в сторонке и прикинувшиеся ветошью охранники лагеря, да и уверенное поведение пришельцев, говорили о весьма и весьма широких полномочиях этого отряда.
     — Шифт!
     «Так. Чувак, расслабь булки, — подал голос внутренний я. — Веди себя естественно: тяжело найти того, кто прячется, но невозможно найти того, кого не стали искать. Ребятки тут наверняка из-за вчерашнего феномена. Улетающее в далекие ебеня цунами — такое зрелище не каждый день увидишь. Сколько там уже просмотров на ютубе? Однако пока это происшествие с тобой никаким боком не связать, и ты иди по своим делам как ни в чем ни бывало.»
     К тому времени, как мы добрались до летней кухни, там уже хозяйничала одна знакомая мне красавица с метлой. Пространство под навесом сверкало, было даже чище, чем перед штормом, а Славя — а убиралась именно она — уже собирала свой нехитрый инвентарь — наводить чистоту в другом месте. На ней была та самая, памятная с нашей первой встречи, форма, и даже сейчас, ранним утром, она выглядела бодрячком. В отличии от хором зевавших меня и Алисы.
     — Погоди минутку, Славя, — задержал я блондинку, и начал делать картинные пассы руками над её головой.
     — Доброе утро, Док, — поздоровалась она и вместе с рыжими уставилась на меня удивленным взглядом.
     — Док, а что ты делаешь над моими волосами?
     — Да вот, Славяна, нимб ищу, хочу себе такой же, — ответил я, чем спровоцировал смех Ульянки и нашей неожиданной помощницы. Алиса, однако, к ним не присоединилась, а строго посмотрела прямо на меня.
     «Ставлю сотку, она не в восторге, что нимб ты ищешь не над ней.»
     — Док, прекращай. Я просто навожу порядок, у меня и помощницы есть, почти добровольные, там, на другом конце пляжа убираются, — широко улыбнулась Славя. — Вы позавтракать пришли, — высказала не вопрос, а, скорее, утверждение, Славя, — я пойду тогда, не буду мешать, тем более что тут уже есть раздражающий фактор. — И Славя кивнула в сторону пляжа, где продолжали свои дела незнакомцы.
     — Знаешь, я и на тебя приготовлю, — решил я отблагодарить блондинку: идя сюда пораньше, я заранее смирился с неизбежной работой веником. Славя с утра обрадовала, и самое главное — делала она это от души, а не для галочки. Сколько я знаю ещё таких людей? Ноль!
     «Когда у человека чистые помыслы и порядок на душе, он стремится к гармонии и вокруг себя, делится ей с другими», — шиза, в последнее время всё чаще, сыпал философскими цитатками. Складывалось ощущение, что он подписался на все пафосные паблики в социальных сетях.
     — Ой, правда? — обрадовалась активистка, — тогда я с удовольствием приду, как закончу с другой частью пляжа.
     Вот эта черта мне в ней тоже нравилась. Славя умела не только делать что-то для других, но, в то же время спокойно и непосредственно принимать помощь и благодарность. Идеал социального человека. Будь на её месте такой человек, как я или Алиса, нас пришлось бы просить дважды, ибо от лишнего смущения, с первой попытки, согласие получить не удастся, а будь Ульяна — давно бы слопала всё самое вкусное и умчалась в закат, помахивая рыжими хвостиками.
     Когда Славя ушла, скрывшись за пирсом, отделяющим половинки пляжа, я сосредоточился на готовке, начхав на работающих не так далеко у воды спецов. Сегодня в меню: жареная картошка, соус из сметаны и зелени, а также — поджаренные сосиски. Всё это завалялось в моем холодильнике, и несмотря на то, что склады после шторма обесточило, пропасть не успело и, когда всё было приготовлено и подано к столу, осталось дождаться только Славю. Реальность напомнила мне, что не всё коту масленица.
     Порой неприятные события случаются предсказуемо, а иногда — вот как сейчас… Мир остановился, не просто замер, еле набирая обороты, а остановился полностью. Причем без всякого содействия с моей стороны. Солнечный свет померк, а вместе с ним исчезли все цвета, пропали, и замерзшую реальность накрыла серая мгла. Солнце оставалось на небе, но выглядело как простой белый кружок, источающий крохи света, на который можно спокойно взглянуть. Люди вокруг стояли серыми тенями, их контуры расплывались, словно туман. И лишь Алиса с Ульянкой не покрылись странной рябью.
     Какого? Что за черно-белое кино?
     — Нас-с-с-лаждайс-с-я пос-с-с-ледними мгновениями, — раздался знакомый до боли шипящий голос.
     Приглушенный, он шептал очень близко, голос был вкрадчивый, от одного его звучания по спине пополз противный холод, и я даже определил, ОТКУДА именно его слышу! Тень. Источником голоса была — моя собственная тень. Её контуры резко выделялись в серости окружающего мира: абсолютно черное пятно, настолько черное, что казалось провалом в глубокое и жуткое место. И там, в глубине, два внимательных сверкающих глаза с вертикальными зрачками смотрели прямо на меня.
     Странно, но сейчас страха не было. Может, потому, что встретились мы с этой тварью не в привычном призрачном лесу, одна аура которого разлагает дух и ослабляет волю. А может, потому, что сейчас за моей спиной есть те, кого я не имею права бросать. Убежать от неё невозможно, как я уже убедился на печальном опыте. Посмотрим, кто сильнее.
     — И тебе привет! Вот только знаешь — пошла ты! Шифт! — не сдаваться, не дать страху сковать себя и утянуть на дно! Я больше не отступлю, и не опущу руки, не будет бегства! Я посмотрел на застывших за моей спиной девочек. Душу переполнило тепло. Простое человеческое тепло от осознания того, что есть кто-то, кто тебе дорог, не безразличен.
     Свет, яркий, ослепительно яркий свет озарил окружающий мир, словно поблекшее солнце на миг отдало своё сияние. Этот свет разнес окружающий мрак, сжег все тени, в том числе и самую страшную, и источником его… был я. Взглянув на руки, мне пришлось зажмурить глаза, чтобы не ослепнуть.
     Словно некачественная декорация, серая реальность лопнула, и вместе с её крахом исчезла и проклятая рептилия, или что это за хрень вообще! Время вернулось в привычное русло, а приборы у спецов на пляже — словно взбесились. Даже отсюда слышно было пронзительный писк, сопровождающийся удивленными ругательствами и криками. Ишь как засуетились, неудобно же в халатах быстро бегать, уж я-то знаю! Однако ответственные за технику носились как угорелые от прибора к прибору, возбужденно переговариваясь и что-то втолковывая тем, кто в камуфляже.
     Так, я посмотрел на них, стараясь скопировать взгляд рыжих, и не вспоминать пережитый диссонанс времени. Совпадение? Или приборы среагировали именно на него? Слишком много вопросов. Главное — мы целы, теперь надо не привлекать внимание. Блин, ну почему тут все такие сони? Из отдыхающих на пляже сейчас были только мы.
     Может, свалить по-тихому? Пока народ возится с аппаратурой, вполне можно сделать отсюда ноги.
     «И тем самым привлечь к себе внимание. Чувак, а ты не подумал, что они заинтересуются, почему это вы так резко ушли, после того как приборы зашкалили?»
     — А чего это там у них запищало? — полюбопытствовала Ульяна — пойдем, посмотрим, там же что-то интересное!
     — Может быть, но давайте лучше спокойно покушаем, — ответил я мелкой: в этой девочке воистину крылся источник бесконечной энергии — куда там моему бедному шифту!
     — Согласна, тем более всё так вкусно пахнет. Да где там носит Славю? — с нетерпением ерзала Алиса, поглядывая то на работающих людей, то на то место, где скрылась блондинка, то на сервированный уже завтрак.
     Решив остаться под навесом и покушать тут, мы минут десять поскучали, дожидаясь Славю. Наконец, она явилась, во всей красе, чистая, румяная, со слегка мокрыми волосами, золотым водопадом свободно ниспадавшими до самого пояса, вместо привычных длинных кос. Успела принять душ? Я улыбнулся, невольно вспомнив нашу первую встречу, когда Славя вышла из душа в чем мать родила, а я, по воле случая, счастливого, не буду лукавить, случая, это узрел. В памяти намертво отпечатался этот образ, даже сейчас я мог вспомнить каждый волнующий изгиб, каждую родинку этого тренированного тела. Брррр, не думать, не думать об этом. Только перевозбудиться сейчас и не хватало.
     Славя присела напротив меня, и ветер, подувший ей в спину, донес до носа запах шампуня и мокрой кожи. Обоняние смотрю, тоже обострилось, что со мной происходит? Нет, мне, конечно, нравятся апгрейды сенсоров, но беспокоит то, что я не понимаю механизма происходящего. Давняя привычка клинициста — искать основу, этиологию, исток. Любой, даже самый запутанный клубок, можно развязать, надо лишь знать где его начало.
     — Как вкусно выглядит, — похвалила Славя.
     — И правда, весьма недурно, — присоединилась Алиса, глядя на свою тарелку.
     На четырех тарелках была разложена поджаренная до золотистой хрустящей корочки картошка, надрезанные и румяные сосиски, от которых ещё исходил пар, и всё это приправлено сметанным соусом с зеленью и солью.
     Мудрее всех поступила Ульянка, без лишних слов начав уплетать завтрак с таким аппетитом, что аж за ушами трещало. Смотря на это, мы с девочками тоже решили не отставать. Правда, ел я нарочито медленно: сказывалось давно уже ставшее привычкой стеснение есть при ком-то. Будь тут только Ульянка, я бы ел в точности, как и она: мелкая, после стольких посещений моего кабинета со ссадинами и прочим, уже воспринималась подсознательно как младшая сестренка, но присутствие Алисы и особенно Слави меняло дело. Хотя, казалось бы, все свои. Сколько ещё мне будут аукаться годы морального одиночества?
     На пляже, тем временем, показалось новое действующее лицо. В сопровождении одного из ученых в халате, с явной неохотой отвечая на вопросы, шла Ольга.
     «Вытащить эту лентяйку в такую рань! Да они герои, им медаль надо дать! Думаю, другой персонал тоже не избежал опросов. Слушай, обдумай заранее, что будем врать, если спросят и нас о происшествии».
     Когда девочки доели и Славя взялась мыть посуду, пара человек с пляжа приперлись и к нам. Беспардонно, нагло зашли под навес. Один, в камуфляже, тут же прошелся по всем тяжелым взглядом, давая понять, что они тут хозяева положения. Скормить бы тебя одной знакомой змейке, посмотри на него! Второй, в халате, медленно и с опаской обходил помещение со странным прибором в руках: судя по тому, с каким трудом он его держал, весила машинка кило под десять. Обоим было около тридцати на вид, может старше, плевать, ушли бы они побыстрее, нервируют!
     Увидев на приборе одному ему известные данные, брови ученого поползли вверх. И, недоуменно открыв рот, он выдавил только:
     — Гражданские, все без исключения, немедленно покиньте помещение.
     — Но, — попытавшуюся возразить Алису пробуравили хмурым взглядом вояка и ученый.
     — Пойдем, — я решил не строить из себя невесть что. Тем более, мы уже закончили трапезу — раз серьезные люди говорят, надо слушаться. У вояки на поясе висела кобура, знакомиться с её содержимым не хотелось совершенно.
     Как только девочки и Док удалились, незваные гости продолжили сканировать помещение.
     — Ничего не понимаю, — сказал, тощий на фоне своего прикрытия, ученый, — только что, буквально минуту назад, показатели зашкаливали, а сейчас всё идет на спад. Мы уже много лет изучаем аномалии, но такое… Тут фонило так же, как возле нескольких найденных нами мощных артефактов.
     — Сколько работаю с вами, умники, столько вы меня и поражаете: смотрите на свои формулы и цифры, а обстановку не контролируете, — проворчал вояка, — подумай головой, что изменилось после того, как мы пришли?
     На минутку ученый затих, а затем резко подскочил.
     — Он, наверное, у одного из них! Кто-то нашел артефакт, и мало того, смог воспользоваться его силой, остановив цунами!
     Многие годы по всему миру находили аномальные зоны, предметы и даже людей, обладающих странными, необъяснимыми наукой свойствами. Например, возле Бермуд была зона, где нарушался пространственно-временной баланс. Или несколько лет назад, их же отряд откопал в Антарктиде заледеневшую табличку, одно лишь присутствие которой заставляло всё живое в радиусе нескольких метров увядать. Или находили людей, способных чувствовать эмоции других, даже двигать предметы усилием воли. Всё это изучалось, и было обнаружено, что каждое сверхъестественное явление создает излучение, которое вполне можно засечь. Так был создан измеритель аномалий.
     — И что дальше? — спросил мужик в камуфляже, поглаживая кобуру. — Задержание для допроса? Или посерьезней?
     Человек в форме многозначительно замолчал: да, святыми они далеко не были, иногда приходилось действовать даже за гранью широких полномочий, и здесь они вполне могли устроить похищение нескольких отдыхающих и допрос с пристрастием. Тем более, так много препаратов, от которых память о прошлых днях отшибает напрочь...
     Но в этот момент устройство в руках у ученого пискнуло, завершив анализ, и, глянув на экран, человек в халате замер. На его лице застыло смешанное выражение ужаса и любопытства. Он посмотрел на удаляющихся в сторону корпуса Дока и девушек, подумал, и…
     — Нет, — наконец взял он себя в руки, — не трогать, не контактировать, ни коим образом не беспокоить. Сворачиваемся и валим.
     — Но почему? Кто сказал? Начальник связался? — удивился вояка: обычно за их широкими спинами умники действовали без малейшего страха.
     — Вот кто сказал! — яростно ткнул ученый в экран датчика.
     Всмотревшись в экран, военный протер глаза, проморгался, ещё раз посмотрел. Быть того не может!
     — Коэффициент аномалии. Девяносто два процента? — не поверил он своим глазам и отдернул руку от оружия: сейчас идея применения силы казалась бойцу страшной, несмотря на обширный боевой опыт и десяток верных солдат за спиной. — Но… но ведь… на Бермудах было тридцать?! А там была трещина в реальности, засасывающая целые корабли!
     — Будем наблюдать, не напрямую. В конце концов, это простые гражданские, у них есть телефоны, интернет. Сейчас, в двадцать первом веке, можно узнать о человеке всё — было бы время и навыки, — глубокомысленно изрек человек в халате.
     Спустя десять минут в лагере не осталось ни одного человека в форме, кроме удивленных охранников.
     А четверо людей, даже не подозревающих о том, что происходит, отправились…
     Как же замечательно — идти в окружении трех таких солнышек! В такие моменты как никогда хочется, чтобы вот это вот счастливое мгновение — длилось вечно. А почему бы и да? Вечность нет, но продлить удовольствие вполне реально.
     — Шифт.
     Время застыло, а вместе с ним и три мои прекрасные спутницы, я же просто смотрел, смотрел, запечатлевая в память каждую деталь. Рано или поздно смена кончится, и они все уедут. Разве что Алиску я попытаюсь забрать с собой. Но ещё не факт, что она согласится связать свою судьбу с таким человеком. И даже если когда-нибудь, когда я снова буду сидеть один, глядя на снег и холод за окном, эти воспоминания будут моим теплом.
     Славя, такая активная, такая яркая, слово «красивая» по отношению к ней звучит просто бледно — прекрасная, да, это подходит лучше. Облаченная в свой спортивный костюм, с обтягивающим топиком, она казалась скульптурой, шедевром, а не просто девушкой из плоти и крови. Шифт поймал момент, когда Славя делала шаг вперед: сила, грация, сверкающая первозданной красотой атлетка, чьи золотые волосы сияли в лучах утреннего солнца. Ульяна, этот рыжий комок энергии в майке и шортиках: так и хочется потискать, погладить, поиграть с ней, ещё совсем юная, но уже страшно представить, насколько она будет великолепна года эдак через три. Ульянка застыла в момент, когда поворачивала голову: ясные, пронзительно синие глаза с детской непосредственностью осматривали окружающий мир, и он в них отражался чистым, как и нетронутая пороком и цинизмом душа Ульянки. Алиса. В мастерке и спортивках, на первый взгляд — типичная пацанка. Но если смотреть глубже — там, за показной активностью, или даже агрессией, кроется ранимое и нежное сердце. Наверное, не лишено смысла мнение, что противоположности притягиваются. Иначе как объяснить наши с ней отношения? Алиса — это пламя, янтарное пламя, способное обжечь, но, стоит только к нему потянуться, открыться — и оно согреет тебя, словно самые теплые объятия. А я — я это я, как говорила одна моя хвостатая знакомая. Сам последнее время не понимаю, что я такое. Иногда, из глубин сознания, накатывает нечто странное. Такое, что в пору самого себя побаиваться.
     Как там говорилось? Остановись, мгновение, ты прекрасно. Не знаю, сколько времени я провел в ускорении, но меланхолия, давшая было о себе знать, потихоньку отпустила.
     — Девчата. Как насчет прогулки на холм, к обсерватории? — весело сказал я. И правильно, малышки сейчас наслаждаются летом, не стоит переносить на них свои думы.
     — Ура! Там и сверчков можно наловить! — загомонила мелкая, правда, не уточняя, зачем они ей. Сомневаюсь, что Ульяна приверженка экзотической кухни. Те же жители Новой Зеландии, по-моему, жрали всё, что имело неосторожность при них пошевелиться.
     «А то, что не шевелилось, они шевелили, и жрали», — добавил шиза.
     — Я бы с удовольствием, но мне ещё зарядку в спортзале вести, — с таким искренним огорчением сказала Славя, что сомнений в её честности не оставалось. И как у неё так выходит? — Эти лентяи и лентяйки пробегут пару кругов, и уйдут спать, если их не проконтролировать! — и Славя летящей походкой удалилась в сторону спортзала. А я подумал, что многие так называемые лентяи ходят на утреннюю разминку только для того, чтобы их «погоняла» светловолосая валькирия. И, положа руку на сердце, я их понимал…
     — Прямо сейчас пойдем? — спросила Алиса.
     — А что? Ты не хочешь? — расстроился я.
     — Не то чтобы не хочу, но… Давайте вы без меня, а я догоню скоро, даже соскучиться не успеете.
     — Ок, но смотри, мы с Доком будем тебя ждать, — мелкая хитро прищурилась, — а то, кто знааааает, что может произойти с бедной беззащитной девочкой, наедине с мужчиной, вдруг у него на уме какие-нибудь пошлости…
     И Ульянка, говоря слово «пошлости», так натурально прижала ладошки к подбородку и наивно заморгала, что я прямо почувствовал себя угнетателем невинных.
     «Да она подкалывает!»— восхитился шиза, который любил разбавлять рутину будних дней чем угодно, лишь бы было не пресно.
     — Я-я-я н-н-ни о чем таком и не думала! — покраснела Алиска — мда, шпион бы из неё не вышел, тело выдает её с потрохами — и, чуть ли не бегом, устремилась к корпусу.
     Ну и ладненько, надеюсь, она к нам действительно присоединится, не стоит на девочку давить, а пока…
     — Итак, товарищ Ульяна! — став в стойку смирно, громко сказал я мелкой, — ждать здесь, две минуты. Врага не подпускать! Стоять насмерть, и после!
     — Есть, гражнинначальник! — вытянулась в струнку мелкая, и даже честь отдала, отсалютовав правой рукой.
     «Ха. Честь отдала. Звучит», — вот я так и знал, что шиза это прокомментирует.
     Быстрым шагом, стараясь не особо гнать, я дошел до своего кабинета, открыл холодильник и достал баночку варенья. Обещал же Ульяне сладкое, а я своим словом дорожу. Захватить складной ножик, ложку, сложить всё в большой бумажный пакет. Отлично. Теперь пункт два. Добравшись до столовой, где повара только-только начинали топить печи, я выменял пару пачек глицина на пакет свежих, привезенных утром, сдобных булочек и бутылок чая. Их готовили не в лагере, и именно благодаря этому булочки и чай сохраняли главный статус еды — «съедобно». Да и повара легко шли на бартер: ценили они всякие травки, которые я собирал, да витаминчики из личных запасов.
     «Наверняка, делают из них особо страшные яды!»
     Ульяна, увидев меня издалека, заранее помахала рукой, типа, не заблудись, Док, тут она я. Хотя, народ в лагере ещё большей частью спал, и не заметить одиноко стоявшую в лучах солнышка девочку мог только слепой. Так мы и пошли вдвоем, по лестнице на холм.
     «По размеру, скорее, гора, а не холм, стоит заметить».
     «Спасибо, внутренний зануда».
     «Обращайся».
     Ближе к концу пути мне стало тяжело дышать, всё-таки стоит заняться спортом, ну, когда-нибудь, наверное… Ульяна же порхала по каменным ступенькам, словно бабочка-переросток, и, будучи на несколько ступенек впереди, задорно подбадривала меня, вот зараза!
     — Давай, Док, ты сможешь, все взрослые такие медленные!
     О, ну всё, малышка, сейчас ты познаешь всю глубину моего коварства!
     Выждав удобный момент, я прыгнул в заросли травы, что окружали лестницу как зеленое море, и сделал вид, будто накрыл руками кое-что.
     — Вау! Смотри, Ульяна, ты когда-нибудь видела такую ящерицу? — ни нотки фальши: я в деталях представил, что действительно поймал большую зеленую ящерицу. И Ульянка мигом подбежала посмотреть.
     — Покажи! Покажи! Только аккуратно, убежит же! — наклонилась к моим ладоням рыжая.
     Святая простота.
     — Нееееет. Не успеет, — я молниеносным движением поймал мелкую в охапку и, повалив на траву, начал беспощадно… щекотать.
     Ульянка заливалась хохотом, тонко и весело, совсем не обидевшись, что я её разыграл, смеялась так, что и мои губы невольно растянулись в усмешке. Защекотав мелкую до такой степени, что она могла только лежать и тяжело ловить ртом воздух, я прекратил импровизированную экзекуцию.
     — Ну ты и жук, — с уважением протянула рыжая лежа на земле. Её стройный, загорелый животик, видный из-под задравшейся в суматохе майки и слегка мокрый от пота, двигался в такт учащенному дыханию.
     — А ведь я ни на минуту не усомнилась! Артист ты, а не доктор!
     Я отвесил шутливый поклон мелкой, и на этом наш счет подначек на сегодня был один-один. Пусть так думает Ульянка, на самом деле, я только рад её приколам. Главное, чтобы она не догадалась об этом, а то тормоза у мелкой окончательно сорвет.
     А вот и конец лестницы, аллилуйя! Обсерватория закрыта, кругом ни души, бла-го-дать.
     Надеюсь, скамейки успели высохнуть.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 29-30 часть

     Сухую скамью, удалось найти не сразу. Большинство, всё ещё хранили следы влаги, крупными, блестящими на солнце каплями, на слегка облупившейся от времени, краске. И лишь несколько, из тех что стояли у самого края холма, уже высохли, благодаря падающему на них свету солнца, и ветру с моря.
     Вообще, этот холм был одним из моих самых любимых мест в лагере. Стоило подняться по крутой каменной лестнице, как взору открывалась чистая поляна, где среди моря густой зеленой травы и цветов, пролегали ровные, выложенные каменной плиткой – тропинки. В центре неё, возвышалась башня обсерватории, с мощным телескопом, и наблюдательной площадкой на крыше. Подножие холма, трех сторон окружал хвойный лес, а ещё с одной, было видно море. Тут, наверху, можно ощутить приятную прохладу и свежесть, и лишь в полуденные часы, воздух здесь пропитывался душной истомой, как и внизу.
     Однако, особой популярностью оно не пользовалось. Кто знает, может из-за трудного подъема, может из-за почти постоянного - морского ветра, а может просто из-за того, что тут не ловил лагерный вай-фай… Сюда изредка наведывался кружок астрономии, и то, в нем набиралось три калеки каждую смену. Большинство, предпочитали спортивные клубы, коих в лагере было огромное множество, от велосипедного, до водного поло. Неудивительно, насколько я знал, крупнее нашего лагеря – только знаменитый Артек.
     Мы с Ульяной, расположившись, на пригретой солнышком скамье, задались непростым вопросом. Жрать, или не жра… тьфу. Ждать, или не ждать. Алиса обещала прийти. И, проявив терпение, мы с мелкой не притронулись к вкусностям. Вместо этого, Ульянка отправилась ловить сверчков, а я, наблюдать за этим зрелищем, изредка посмеиваясь.
     -Смешно тебе?! – возмутилась рыжая. В отличие от простых кузнечиков, поймать полевого сверчка, при первой же опасности прячущегося в норку, задача непростая – думаешь сам сможешь?
     -Легко – согласился я. Ульянка думает что я уже родился, степенным и скучным. Ха-ха. Когда я был маленьким, то многое ворошил вверх дном. Это потом, что-то пошло не так, потом, я стал замкнутым в себе одиночкой.
     -И как же? – с вызовом, уперев руки в бока, смотрела на меня малышка.
     Эх Ульянка, интересно, ты догадываешься сама, насколько у тебя удивительные глаза. Сейчас, один их вид заряжал энергией, и прогонял лень.
     Сверчки. Помню как сейчас, я их сотнями ловил, покажу-ка высший пилотаж мелкой. Взяв одну из бутылок с водой, которые припас в последний момент, для мытья рук. Я выбрал норку, ту, в которую от Ульянки сбежала последняя жертва, и открутив крышку, приставил горлышко бутылки в упор к отверстию. Для этого мне пришлось присесть, а рыжик, не желая упустить ничего интересного, повторила мой маневр. Наверное, со стороны, мы оба напоминали очень странных гопников. Вода из бутылки, весело булькая, начала вытекать прямо в нору, и, спустя меньше минуты, в бутылку выполз мокрый, черный, недовольно потирающий морду лапками – сверчок. Ульянка смотрела на меня так, словно я при ней превратил свинец в золото. Это нехитрое действие, весьма впечатлило девочку.
     -Не ожидала да? –поинтересовался я, протягивая ей бутылку с добычей.
     -А ты много ещё таких фокусов знаешь?
     -Фокусов? Как грубо. Это наука! Ну…почти.
     -А научишь? – глазки мелкой так и сияли, как тут отказать?
     -Хорошо, внемли мне, о юный падаван.
     -Юный кто?
     -Не важно. Слушай, смешиваем в равных пропорциях толченые в порошок анальгин и гидроперит, заворачиваем в бумажку, ставим в теплое место в школе, а потом…
     Я уже собирался научить рыжика нескольким древним шалостям, но нас прервало появление ещё кое-кого. По лестнице поднялась девушка, в красивом атласном платье, цвета неба. На голове, такого же цвета, панамка, из под которой видны распущенные рыжие волосы. Ветер колыхал подол платья, а волосы Алисы парили по ветру, вся она просто лучилась легкостью, образ был для неё настолько необычен, что прошло пару мгновений, прежде чем мы признали бунтарку, в этой прекрасной леди, купающейся в утренних лучах. Удивилась даже Ульяна, хоть они и жили в одной комнате.
     -Алиса? – младшая рыжая недоверчиво потерла глаза кулачками. В то время как я, не мог вымолвить ни слова, наблюдая, как к нам приближается эта красота.
     -Привет ещё раз – поздоровалась старшая, глядя на нас с веселыми искорками в глазах. Понимает, соблазн рыжий, какое впечатление производит.
     Ступор длился недолго, мы с Ульяной отряхнулись, и сопроводили Алису, до облюбованной нами скамейки. Порвав бумажный пакет, и постелив его между мной и девочками, я разложил содержимое на нем. И, ловко разрезав булочки на ровные половинки, с режущими предметами я был на "ты", щедро намазал половинки вареньем, из запасенной банки. Годы увлечения охотой с отцом, рыбалкой, готовкой и многим-многим ещё, сделали меня почти мастером на все руки. А что? Друзей особо не было, стандартных увлечений людей своего возраста, я не разделял. Разделать тушку оленя? Запросто. Поставить палатку? За пять минут. Развести костер, ориентироваться в лесу, поставить сети? Всё могу. Пригласить девушку на свидание? Ха...не, нереально...
     -Вот, самое вкусное варенье, какое только могут делать в моем селе - я дал рыжим по бутерброду, на пробу.
     -А почему оно зеленое? – спросила Алиса.
     -Потому – что из киви.
     -А пахнет как вкусно – присоединилась младшая.
     -Конечно, это секретный рецепт моего отца - я понизил голос до заговорщического шёпота – он узнал его - от своего отца, тот - от своего, а тот сплагиатил его, то ли у турков, то ли у персов.
     Мы отдыхали, и, глядя на блики солнца на морской воде, не спеша смаковали сладкое, запивая чаем из бутылок. Со стороны моря, дул прохладный соленый ветерок, вокруг шумели деревья. Уютно, черт побери, тишина и гармония. И ни одного отдыхающего, кроме нас, даже птицы, и те не поют. Сверчки, не замолкающие после заката, сейчас, при свете дня, притихли, только шелест и шум прибоя, далеко внизу.
     -"Странно. Тебе не кажется?" – подал голос внутренний параноик, но сейчас, я был с ним согласен.
     В таком-то месте, и ни чириканья воробьев, ни крика соек, ни хлопанья крыльев. Лес молчал, я тут не первый раз, и даже малейшее отличие, замечаю. Птичек согнал шторм? Маловероятно. Пернатые, уже бы давно вернулись на насиженные места.
     Прислушаться к себе. Нутром, я почувствовал, что что-то не так, есть диссонанс, нарушение в привычной картине и мелодии этого места. Как фальшивые ноты, в давно знакомой песне. Последнее время моё чутьё доказало, что его не стоит сбрасывать со счетов.
     Человек — уникальное существо. Пять органов чувств не ограничивают его способности к восприятию мира. Каждый хоть раз да замечал ощущение взгляда в спину или нечто другое, не суть важно. Вот только у меня банальное «жопой чую!» переросло в полноценное шестое чувство.
     Взгляды, взгляды десятков глаз, я ощущал их так ясно, словно воочию видел, как они ощупывают нас. Алиса с Ульянкой продолжали безмятежно грызть импровизированные бутерброды, не ощущая ничего необычного. Кто за нами наблюдает? И что им нужно?
     Лааадно, посмотрим на ситуацию со всех сторон.
     — Шифт.
     Сколько раз это умение выручало меня за последние пару дней? Как я раньше жил без него? Мир застыл, застыли трава и цветы, ещё мгновение назад колыхаемые ветром. Застыли мои рыжие спутницы, застыли листья на деревьях и морская рябь. Мысли стали ясными, а тело легким. В голове вихрем проносились тысячи вариантов развития событий.
     Ретироваться? А дадут ли нам? Вполне возможно, что наш поспешный уход только спровоцирует наблюдателей к действиям. Почему я так решил? Когда за человеком просто следят, то посылают не десять спецов, а всё же поменьше!
     Просто ждать? Этот вариант отпадает: время играет против. Дать нас грамотно окружить… вот уж нет. Кто бы то ни был, они пришли не с добрыми намерениями. Сейчас, в шифте, я ощущал направленные на нас не только взгляды, но и эмоции, которые они несли в себе. И ничего хорошего я в них не чувствовал!
     Надо осмотреться. И, стоило мне об этом подумать, восприятие сделало необычный финт. Картинка рванула вверх, и, словно на ладони, я увидел холм, с окружающим его пространством. С высоты птичьего полета я видел обсерваторию и всё что её окружало; в застывшем мире размытыми пятнами угадывались силуэты людей. Их фигуры словно подсвечивало, сводя на нет всю маскировку. За стволами деревьев, лежа в траве, скрывались солдаты, всего я насчитал ровно десять человек. Незваные гости скрыли своё присутствие маскхалатами, и лишь благодаря сверхвосприятию я мог их разглядеть. В руках у всех, кроме одного, было оружие, у оставшегося же в лапах зажат тот странный прибор, с которым обыскивали кухню.
     Как быть? Вот правда — не знаю. Бегать всю жизнь от представителей спецслужб? Так бывает только в кино. Я простой человек, ну, почти простой. Рано или поздно, но меня прижмут в угол. Попробовать договориться можно, но что из этого выйдет? Блин. Блин. БЛИН! День так хорошо начинался!
     Решено. Сейчас я выйду из шифта, подниму руки вверх, и попробую поговорить. Время рвануло вперед, и события понеслись вскачь.
     — Ай, — подпрыгнула на скамейке Ульяна, — меня что-то укусило! Док, посмотри.
     Мелкая повернулась спиной, и моё сердце пропустило пару ударов. В шее у девочки торчал крохотный дротик, уже пустой.
     — Док, мне что-то нехорошо, голова кружится, — пролепетала пошатывающаяся Ульянка.
     Я успел подхватить падающую малышку: глаза у нее затуманились, а веки потихоньку закрывались.
     — Док, — тихо сказала она напоследок и потеряла сознание. Маленькая головушка бессильно поникла, ручки, которые держались за меня в поисках помощи, расслабились и упали.
     — Алиса, — позвал я старшую, однако ответа не последовало.
     Алиса спала. Из шеи у нее торчал точно такой же снаряд. Шляпка слетела с головы, и янтарные волосы рассыпались по обнаженным плечам. Уложив Ульянку на скамейку возле подруги, я изо всех сил боролся с подступающей яростью и страхом.
     Уроды! Они офигели, по девочкам транквилизатором стрелять?! Они же кушали только что, а если асфиксия?! Тело трясло, за спиной нарастал гул, тот самый — предвестник ударной волны. Скорее, но наитию, чем подчиняясь какой-либо логике, я резко отпрыгнул вправо — мимо меня пронесся ещё один шприц, дернулся влево — ещё один. Из леса, уже не особо таясь, выходили вооруженные люди. Все, как один, держали меня на мушке. Вот только чего они ждут? Девочек бросать нельзя!
     — Шифт, — и ничего. От страха я не мог сконцентрироваться, и ускорение дало осечку.
     Внезапно спину резануло болью, и, нащупав руками инородный элемент, я выдернул его из себя. Дротик. Моё внимание просто отвлекали, в спину выстрел, как подло, наверняка… издалека… Мысли начали путаться, в голове зашумело, ноги — словно ватные. Всё кружится, я почувствовал, как падаю, боли не было, только глубокий-глубокий колодец, ведущий в темноту.
     Солдаты окружали только что упавшего человека, стараясь двигаться быстрее: всё же общественное место, надо избежать лишних свидетелей.
     — Ты видел, как он увернулся? — спросил один их них.
     — Да уж, хорошо что хоть подстраховались, — и человек в форме помахал куда-то вдаль, где на дереве сидел снайпер.
     — Поторапливайтесь! Пакуйте всех троих, и валим! Мы тут по своей инициативе, и если начальство узнает про наш произвол… то лучше нам принести в зубах артефакт.
     — Авантюра, чистой воды авантюра, — шептал единственный невооруженный в отряде, вместо оружия или транквилизатора державший измеритель аномалий.
     — Авантюра или нет, — отмел все возражения капитан отряда, — но если ждать, можно упустить добычу, пока наверху решат как быть, мы принесем им артефакт на блюдечке и получим свои премиальные.
     — Гражданских уже обыскали?
     — Да, — отчеканил один из бойцов, тот, кто обыскивал Дока, — у здоровяка — ничего.
     — У мелкой тоже, — сказал другой, — только пара сверчков в карманах.
     Ещё один солдат обыскивал Алису, и при этом откровенно лапал беспомощную девушку.
     — Отставить, солдат! Это непрофессионально, — раздраженно сказал командир, — нашел чем заняться.
     — Да ладно, босс, когда ещё такой шанс будет, ха!
     — Я сказал, отставить! — рявкнул глава на зарвавшегося бойца. — Ничего, — резюмировал командир спустя минуту, — значить, не артефакт, а…
     — Аномалия! Кто-то из них!
     — И я знаю, кто, — все обернулись на голос застывшего с прибором человека.
     А на измерителе, направленном в сторону Дока, уже мигали цифры: 98, мгновение — и уже 99… 100%! Воздух вокруг стал тяжелым; свет дня постепенно мерк; люди, все, кто был на холме, начали слышать тихий, вкрадчивый шёпот. В мыслях у каждого, кроме двух беспомощно спящих девочек, слышалось шипение, пробуждающее самые затаенные кошмары, все глубинные страхи, даже самые потаенные. Солдаты, все как один, почувствовали необъяснимое желание бежать, бежать не оглядываясь, словно над каждым завис неотвратимо приближающийся клинок.
     — Какого хрена! Он же без сознания! — командир наставил оружие на Дока, но тело лежащего на земле человека уже постепенно затягивал туман, черный туман, поглотивший его и распространяющийся вокруг из его тени.
     Словно порыв ветра, туман мгновенно разросся, поглотив собой весь холм; приборы отключились, даже телефоны и рации мгновенно погасли. Звуки затихли, а видимость сократилась до нескольких метров.
     — Командир! Что нам делать? — голоса солдат раздавались словно издалека, хоть отряд и стоял вплотную друг к другу.
     — Не расходимся, действовать по ситуации, — стараясь скрыть своё волнение, командовал главный: он не первый раз захватывал аномальных, но такое!.. Самый сильный из прошлых пленных мог только камешки двигать. — И где, черт побери, тот, кто обыскивал рыжую?!
     Со стороны скамейки, где один из бойцов так бесцеремонно лапал уснувшую девушку, раздался страшный, захлебывающийся крик. Крик настолько дикой боли, что у видавших виды солдат по спине пополз холодок липкого страха. Туман ограничивал видимость, приборы ночного видения не работали, и они не могли узреть, что там происходит. Но громкий, отчаянный вопль, внезапно прервался. Из темноты послышался хруст, словно перемалывают мешок с костями.
     — Покажись! — командир отряда запустил в сторону скамейки светошумовой заряд из подствольника.
     Лучше бы он этого не делал. В возникшей на миг вспышке оставшиеся бойцы увидели чудовище. Змею. Настолько огромную, что она казалась поездом, вставшим на дыбы, с полностью черным, словно поглощающим свет, телом. В пасти змея жевала того самого солдата, и на землю тонкими струйками лилась кровь.
     — Но змеи не могут жевать, — еле ворочая языком от ужаса, сказал один из солдат.
     — ЭТО ВСЁ, ЧТО ТЕБЯ ВОЛНУЕТ!?
     Крик, хоть и почти заглушенный туманом, привлек внимание змеи, и, развернув голову к солдатам, она медленно и неотвратимо поползла к ним. Черные провалы на месте глаз приковывали к земле, и, собрав все силы, командир выстрелил в воздух, сгоняя наваждение с себя и солдат.
     — Врассыпную! Огонь на поражение, никаких дротиков, боевыми, пли!
     Раздавшаяся канонада из восьми штурмовых винтовок разве что повеселила чудовище. Пули бессильно отскакивали от антрацитовой чешуи, а гильзы с шелестом падали на траву. Поднявшись на дыбы, змея, словно танцуя, качнулась в сторону и… растаяла в тумане, чтобы через мгновение появиться рядом с одним из солдат и сдавить его в смертельных объятиях. Оставшиеся восемь человек могли лишь наблюдать, как кольца чудища превращают их товарища в фарш. В воздухе витал солоноватый запах теплой крови, страх, только страх.
     Двое солдат, бросив оружие, со всех ног побежали в сторону леса, правда, далеко они не ушли: за пару секунд огромное тело догнало их, и в бежавших трусов впились почти метровые черные клыки. Их не спасла ни скорость, ни бронежилеты.
     — Да что за вашу мать! — отчаянно прокричал командир, глядя на уменьшающийся отряд, в котором осталось шесть… уже пять человек. Махнув хвостом, змея размазала одного бойца о стену обсерватории: после такого встают только в сказках.
     — Отступаем! Всем: спасаем жизни, пули это не берут!
     Один из солдат, сдернув брезент с трубы за спиной, выстрелил в змею крупнокалиберным разрывным снарядом. Клубы дыма от взрыва заволокли поле боя.
     — Достал?! — спросил с надеждой командир.
     Вместо ответа из клубящегося дыма стремительно вылетела оскаленная пасть и в один укус сделала из солдата… половинку солдата. Видимых повреждений на змее взрыв не оставил, а языки багрового пламени, пылающие на ней, не причиняли, судя по всему, никакого вреда.
     Снова растаяв, словно видение, змея оставила четверых людей в черном тумане, наедине со своим страхом.
     — Откуда нападет теперь?! Слева, справа?
     Но бойцы ошиблись: под ногами одного из них просто материализовалась огромная пасть, и не успевший даже закричать солдат исчез. Спустя мгновение змея появилась возле обсерватории, брезгливо выплюнув на землю тело, словно изломанную куклу.
     — Не жрет! Просто убивает, — командир был в безвыходном положении: казавшаяся такой легкой работа стала смертельной западней. Змея, осмотрев остатки отряда ничего не выражающим взглядом, снова исчезла.
     — Командир, есть идея!
     — Хочешь убить носителя? — догадался лидер отряда.
     Вместо ответа оставшиеся бойцы синхронно закивали и бегом отправились к тому месту, где лежал Док. Вот только там было пусто, лишь примятая трава. И они стали искать, отчаянно искать свой шанс на спасение. В темноте, на скамейке, склонившись над двумя спящими девочками, безмолвно высился неподвижный силуэт, закрывая их своей широкой спиной, не проявляя к спящим рыжим никакой агрессии. Вот он, шанс: уничтожить источник — и аномалия исчезнет!
     — Огонь! — но вскинувшие оружие бойцы, которых уже не волновало ничего, в том числе и то, что на линии огня две бессознательные девчушки, ничего не успели сделать.
     Лишь только они направили оружие в сторону силуэта, а заодно и неподвижных девочек, произошло сразу две события: стоявший рядом с девушками человек мгновенно оказался рядом с командиром, уводя вектор обстрела от беззащитных детей, а вокруг послышалось раздраженное шипение.
     Солдаты замерли: сейчас Док не выглядел человеком, всё тело покрывала чешуя, точь-в-точь как у огромной змеи, а глаза, обычные карие глаза Дока, сейчас красовались вертикальными, хищными зрачками. После минуты замешательства бойцы открыли огонь, но там, куда они целились мгновение назад, была лишь пустота. А змея не теряла времени.
     Возникшая из ниоткуда тварь схватила ещё одну жертву и тут же отпрянула, унося свою добычу в темноту. Оттуда раздался лишь тихий всхлип, треск ткани и звук разрываемой на части плоти.
     — Командир, умники были правы, — почти плача, сказал последний оставшийся солдат, — нельзя было ЭТО трогать!
     Туман сгущался, и, чтобы не потерять друг друга, двое бойцов прижались спиной к стене обсерватории, выставив вперед стволы винтовок. Пару минут ничего не происходило. Тварь играла с ними, просто играла, как кошка с мышками.
     — Командир… — безжизненным голосом прошептал солдат, глядя вверх. Под ноги им упала капля тягучей слюны вперемешку с кровью.
     И, проследив за его взглядом, глава увидел… Прямо над ними зависла огромная, закованная в непробиваемую чешую, голова, обвив обсерваторию как насест, тварь совершенно бесшумно подкралась к ним. Мгновение — и она просто протаранила то место, где стояли оставшиеся в живых люди. Командир отскочил, а вот солдату не повезло: его, с противным хрустом, просто вдавило в окружающий обсерваторию асфальт.
     — Это мой конец, да? — сказал командир, глядя на медленно сползавшую на землю громаду. Терять самообладание он не собирался: нащупав в кармане гранату, глава собирался дорого продать свою жизнь, хоть так расплатившись за ошибку, из-за которой потерял весь отряд.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 31-32 часть

     Командир теперь уже бывшего отряда смотрел на приближающийся к нему кошмар, окруженный клубящимся туманом, чьё присутствие подавляло, заставляя кровь стынуть в жилах, а сознание — испытывать страх. Змея не спешила: ползла медленно, ни на мгновение не сводя взгляда со своей жертвы, пустые глаза — не выражали ничего. В них не было злости или радости — просто безмолвная, холодная сталь, в них был приговор, который уже оборвал жизни многих солдат.
     Туман ограничивал видимость, и, кроме змеи, командир видел лишь часть стены обсерватории да несколько метров земли перед собой. Некогда залитая солнцем поляна на холме, где так весело проводили время отдыхающие, теперь была окутана удушливой тьмой. Свет солнца не мог пробиться сквозь туман, и вокруг царила ночь. Боец сделал пару вдохов — так и есть, даже дышать тяжело, но опускать руки глупо: раз уж зажали в угол, почему бы не укусить напоследок? И командир рассмеялся про себя, почувствовав сравнение с загнанной в угол мышью.
     — Ну давай, тварь, — яростно закричал он, приготовившись сорвать чеку с гранаты, — сожри, и подавись мной!
     Приготовившаяся было к рывку змея застыла, и, спустя миг, стала с остервенением трясти головой, словно прогоняя с морды надоедливое насекомое, реальность задрожала. Боец почувствовал, как туман стал реже, и, пользуясь заминкой, отступил. А точнее — побежал, с такой скоростью, с какой в жизни не бегал.
     — Где-то здесь, ну же, — он бежал вдоль стены в поисках двери, постоянно озираясь, даже наверх поглядывая.
     — Бинго! — командир остановился возле двери в обсерваторию и одним мощным пинком выбил её с петель, просто по привычке, а дверь вовсе не была заперта. Боец с досады сплюнул на землю: вот она, основная проблема таких людей — привычка решать всё силой, не понимая, что однажды коса найдет на камень.
     В обсерватории было пусто: ни души, темные помещения, заставленные книгами и звездными картами, а также уходящая наверх лестница; туман был и здесь, проходя сквозь стены — для него законы физики были пустым звуком. Бросив бесполезную винтовку, командир со всех ног рванул наверх, стараясь выжать всё из свалившейся на голову форы. Попав на верхний этаж, где тумана уже не было, он вышел на крышу башни. Полукруглая комната, накрытая куполом, в которой, собственно, и находился телескоп, была окружена площадкой с перилами, именно тут боец и перевел дух. Стараясь восстановить дыхание после такого бешеного спринта наперегонки со смертью, он осмотрелся.
     Туман не доставал сюда, клубившийся на несколько метров ниже, и боец почувствовал, как сжимавшие его тиски ослабли, он наконец мог вдохнуть полной грудью. Солнце светило ясно, создавая нереальную картину: залитая светом вершина башни — и утопающий во тьме холм. Здесь было тепло и, с легким гулом, заработала доселе сдохшая рация.
     — Командир, прием, — раздался из рации женский голос, голос снайпера отряда, — что у вас там стряслось?
     — Прием, нет уже никаких "нас", отряд пал, остались только мы вдвоем.
     — Но, но как?
     — Ты где, боец? — спросил командир, медленно двигаясь по площадке, осматривая каждый сантиметр окружающего пространства.
     — На дереве, откуда и стреляла, хотела слезть, но тут туман под ногами, от одного его вида страшно.
     — Отставить, — сказал глава, — туман — это смерть, оставайся на месте, и готовься меня прикрыть.
     — Так точно, — короткий ответ, и рация снова замолкает.
     Если есть связь, то можно вызвать вертолет, пусть эвакуируют нас, подумал командир, потянувшись в карман за телефоном.
     Но идиллию прервали: внизу, в темноте, боец увидел смутную тень, длинную тень… и над туманом поднялась огромная голова. Не успев даже испугаться, командир увидел, как, недовольно прикрыв глаза, тварь спряталась обратно во мрак.
     — Не можешь существовать вне тумана? — задал вслух вопрос боец, ни к кому конкретно не обращаясь.
     Расстегнув один из карманов, солдат вытащил пачку сигарет, и, прикурив от там же лежащей зажигалки, в пару затяжек выдул сразу две. Выпустив изо рта клубы дыма, он достал ещё одну. Ситуация патовая: они не могут уйти — тварь не может достать их. Землю не видно, и сказать, что там происходит, невозможно, но где-то там, в тумане, лежат девять его подчиненных, которых он сам обрек на гибель. Ну что стоило прислушаться к ученым, а? Аномалия такой силы, кто может справиться с ней?
     Ответ пришел, откуда его никто не ждал: внезапно туман дрогнул и стал втягиваться, словно из ванной выдернули пробку. Посреди черного непроглядного потока возникла воронка, затягивающая в себя всё. Постепенно отступая, туман возвращал реальности краски и свет, и, в самом конце, в воронке исчезла и змея, напоследок недовольно зашипев. А там, где был центр воронки, стоял человек.
     Высокая фигура, с трудом державшаяся на ногах, рядом со скамейкой, где лежали так и не пришедшие пока в себя рыжие девочки. От удивления сигарета выпала изо рта бойца, и он во все глаза смотрел, как тяжело дышавший Док проверял пульс у двух своих спутниц. Почувствовав взгляд, здоровяк повернул голову в сторону обсерватории и пропал… Просто исчез, без всяких спецэффектов и вспышек, растаял!
     Потянувшегося было к пистолету бойца остановил тихий, усталый голос.
     — Прежде, чем мы оба наделаем глупостей, — раздалось совсем рядом, — дай сказать пару слов.
     Так и есть — Док уже был на площадке, в паре шагов от командира, и выглядел неважно. Под глазами темные мешки, ноги дрожат, дышит ртом, с видимым усилием втягивая воздух в легкие. Он поочередно переводил взгляд с бойца на скамейку на земле, и после каждого раза, как Док видел пострадавших девочек, по его лицу пробегала тень. Чешуя и хищные глаза исчезли, но боец нутром чувствовал: попробует выстрелить в него сейчас — и змея покажется милой и безобидной зверушкой, ведь только человек способен на самую страшную, осознанную жестокость.
     — После того, как убил моих людей, тебя на дипломатию потянуло?!
     — Я, — все тем же усталым голосом ответил Док, — я никого не убивал, эта тварь, она не слушает меня, действует сама по себе. И поверь, с большим удовольствием она сожрала бы меня, если смогла. Первое, что я сделал, придя в себя, это отвлек её внимание, спасая, между прочим, твою шкуру. И теперь я обменяю твою жалкую жизнь на две дозы антидота против той дряни, которую вы нам вкололи. И ради всего святого, скажи своему снайперу, что второй раз я могу и не справиться, пусть уберет меня с мушки.
     Правду ли он говорит? Или блефует? Выбор небольшой, тем более, пытаться устранить его сейчас — боец нащупал рукоять пистолета и тут же отпустил его — глупо. И дело даже не в риске для жизни: уничтожать человека, способного обуздать стопроцентную аномалию,  — слишком большая роскошь; даже если получится, начальство закопает их живьем: вояк в мире много, а вот таких вот — единицы.
     — Противоядия нет, это просто транквилизатор, через часа два придут в себя, и воспоминания о сегодняшнем дне у них будут смутными, — командир без страха посмотрел ему в глаза, — и если ты ждешь извинений, их не будет!
     — Извинений? — голос Дока теперь звучал печально. — Извиняться ты должен перед своими людьми, вот только поздно уже. Не думаешь?
     И Док со всех сил ударил по куполу обсерватории; раздался жалобный гул металла.
     — Идиоты! Что за игры! Нельзя было поговорить?! Зачем напали?! Да я за всю жизнь и мухи не обидел! — он всё же сорвался. — Если девочки пострадают… — док наклонился к всё ещё сидящему бойцу, так, чтобы их глаза были вровень.
     И во взгляде не было угрозы или злости — просто холодная решимость: сейчас эти глаза были страшнее пустых глазниц уничтожившей отряд призрачной твари. И, второй раз за много лет, боец, прошедший горнило бесконечных миссий, где жизнь много раз висела на волоске, почувствовал страх. Пробирающий до костей, животный страх.
     Внезапно зазвонил телефон, причем у Дока. Зазвонил — и тут же стих.
     — Коллега, я прекрасно понимаю, — раздался из динамиков, которые сами переключились в режим громкой связи, приятный женский голос,  — но если есть возможность, попрошу не убивать этих людей. Они сами себя уже наказали, а выжившим мы добавим, будьте уверены. В свою очередь, обещаем не трогать вас и никого из тех, кто с вами связан, вплоть до конца смены.
     — Хотите, чтобы я поверил? — иронию в голосе Дока не услышал бы только глухой.
     — Коллега, я, как и вы, доктор, ну, не совсем обычный, правда, но, не против, если, я буду обращаться именно так? — голос из телефона умело манипулировал интонациями. — Заметьте, я не лгу: оставить вас в покое после того, что вы продемонстрировали? Да и, положа руку на сердце, уверены, что всегда сможете контролировать аномалию, что завтра от неё не пострадает дорогой человек?
     ***
     Док.
     Я не был уверен ни в чем, после того, что сегодня случилось. В голове возник образ: раскрытая пасть, нацелившаяся на хрупкую рыжую девочку. Да и выбора особого нет…
     — Я согласен, после смены обговорим детали, — и, добавив в голос твердости, — но при условии, что больше никогда в это не будет втянут кто-либо, кроме меня.
     — Естественно, естественно, — поспешил согласиться незнакомый собеседник, — я оставлю свой номер: по всем вопросам, смело обращайтесь, коллега.
     И экран мигнул, напоследок высветив новый контакт: Д. Виолетта. Ц.
     Взглянув на солдата, я не почувствовал больше злости, ничего, пусть живет. Всё тело дрожало от усталости, или это последствия транквилизатора?
     — Шифт.
     Спустившись мимо замершего вояки с обсерватории, я аккуратно, как только мог плавно, поднял девочек, и, перекинув обоих на плечи, медленно пошел в корпус. Не хочу, чтобы их видели в таком состоянии, сейчас уже я освоил ускорение настолько, что могу не переживать за столь ценный груз. Я вспомнил, как впервые поймал бабочку в этом режиме, и то, что от неё осталось. Прости меня, бедное насекомое, надеюсь, ты попала в бабочковый рай, где много цветов. Многие часы тренировок, когда я нес в ускорении хрупкие предметы, стараясь их не сломать, сделали своё дело: я мог перемещать людей, не травмируя их.
     Добравшись до кабинета, я уложил рыжих на одну кушетку. Блин, ну почему я не удосужился узнать, где они живут?! Алиса и Ульянка так мило спали  — два рыжих солнышка, которые влипли в историю из-за меня! Ещё не поздно, можно вернуться к башне, и устроить картину — «боец спецподразделения, пролетающий над холмом, как фанера над Парижем.» Но оставим: сейчас месть — это эгоистично, никому, кроме меня от этого лучше не станет. Я погладил голову Ульянки, укрыл поудобнее Алису и лег на кушетку у противоположной стены: не знаю, когда они проснутся, но пусть я буду рядом, а не в соседней комнате, вдруг они испугаются?
     Поставив телефон на зарядку, я ещё раз посмотрел на телефон: контакты, Д. Виолетта Ц. Д. Виолетта Ц.? Почему имя кажется таким знакомы… стоп. Я поднялся и вышел из кабинета: на двери висела бумажка с моим именем и контактами, я же тут временный заместитель. Сорвав листик, я обнажил под ним табличку с именем того, кого я замещаю.
     Доктор Виолетта Церновна Коллайдер, ну здравствуй, коллега…
     Откуда такая усталость? Чувствую себя так, словно не спал неделю. Последствия выброса аномалии, или просто ещё не отошел от отравы? Заперев дверь в кабинет, я рухнул на кушетку, комната медленно вращалась. Что скажу девочкам, когда они придут в себя? Сознание уплывает: последнее, что я запомнил, это две лежащие на кушетке девочки, озаренные солнечным светом, пробивающимся из окна. В лучах солнца плавали видимые глазу частицы пыли, легкой взвесью витающие в воздухе: надо будет… прибраться…
     ***
     — Нет, ну это уже надоело! — сказал я вслух, оглядываясь вокруг.
     Снова это место: ночь, без луны и звезд, вокруг темные силуэты деревьев, а я стою на небольшой полянке. И что делать? Бежать нет смысла: от того, ЧТО здесь живет, скорость не спасет. Я сел на землю, сосредоточился. Вытащить отсюда может только воля: вспомнить всё хорошее, всё теплое, не дать этому месту растворить себя. Улыбки, пушистые рыжие волосы, смех. Пустота уже начала отступать, как вдруг…
     Из-за ближайшего к поляне дерева легкой походкой вышла Юля. Точно, эту ладную фигурку, с ушками и хвостиком, ни с чем не спутать! Понюхав воздух, она подошла и протянула мне лапку, словно говоря: хватайся Док, пойдем отсюда! Вокруг лишь мрак, до сих пор загадка, как я в нем вижу? Я посмотрел Юле в глаза: она улыбнулась мне, я ей. И затем, без малейшего перехода, я одним мощным ударом, атаковал её снизу вверх. Какой апперкот! Шиза бы мной гордился. С глухим стуком нека отлетела и впечаталась в дерево.
     — Как ты… догадал-с-с-с-я?! — удивленное шипение, казалось, шло отовсюду.
     Хрупкая фигурка лже-Юли взорвалась облаком черного дыма, и на месте, где она стояла, появилась огромная змеиная голова, тело которой не было видно, его кольца терялись в лабиринте деревьев, словно заполняя весь лес. Гадкая тварь! Скопировала облик Юли, видимо, ещё со времени, когда гоняла бедную девочку, пытаясь её слопать.
     — Тело скопировано идеально, но Юля пахнет по-другому, — говорил я, вставая и готовясь в любой момент рвануть в сторону, — она пахнет теплым лесом, цветами, травой, дергает слегка левым ушком, наклоняя голову вниз, она — большая, добрая кошечка, и взгляд её тебе не повторить.
     Мои слова глухим эхом разносились по призрачному миру, а тварь пока не спешила атаковать.
     — От тебя же, — я выдержал паузу, прикидывая в уме, куда я ломанусь, когда змея бросится, — от тебя веет холодом, и, во что бы ты не превратилась, взгляд остается пустым.
     — Хссс. Ты не глуп. Но рано или пос-с-с-дно… соверш-ш-ши-шь ош-ш-ш-ибку…
     С нашей последней встречи змейка заметно подросла, хотя, казалось, куда ещё больше. Пошли впрок солдатики? Шиза говорил — она питается страхом, болью, а на холме всего этого было в избытке. Мир вокруг задрожал, реальность начала рассыпаться — кошмар на сегодня заканчивается, да? Безмолвно тварь провожала меня взглядом ничего не выражающих глаз.
     ***
     Первое, что я почувствовал проснувшись, — это тепло. В глазах плясали солнечные зайчики, весь кабинет утопал в ярком, дневном свете. Но тепло было не только от этого. Ульяна, неугомонный рыжик, каким-то чудом меня не разбудив, умудрилась забраться на кушетку и свернуться калачиком у меня под боком. Рыжая макушка упиралась мне в шею, и пушистая шевелюра мелкой щекотала кожу. Вот ведь… Как приятно-то. Сердце вдруг защемило: я не особо сентиментальный, но когда после кошмара просыпаешься и первое, что видишь,  — это такая вот, заспанная милая мордашка — тут любого бы растрогало.
     Я аккуратно, стараясь не разбудить малышку, приподнялся. Алиса лежала и смотрела на нас с легкой усмешкой. Я приподнял брови и с немым вопросом посмотрел на неё, потом на Ульянку.
     — Она недавно проснулась, — шепотом сказала Алиса, но в тишине кабинета, прерываемой лишь редкими звуками, долетающими в окно третьего этажа, её голос был слышен весьма отчетливо, — и сгрызла шоколадку на твоем столе, а потом — просто залезла к тебе.
     У, блин, лунатик-сладкоежка! Я невольно погладил мелкую по голове: для неё ничего не жалко. И, спохватившись, посмотрел на соседку, и медленно убрал руку с мягких волос.
     — Да ладно, Док, я не возражаю, — немного ехидно прокомментировала Алиса, — вижу же, как ты к ней относишься. Но учти: я ревную!
     На подоконник с шумом, можно было сказать приземлился, но нет, с шумом рухнул воробей: наглые, откормленные детьми птицы, чувствовали себя хозяевами лагеря. Смастерить, что ли, Ульянке рогатку, помню, неплохо их делал. Хотя, вооружать это стихийное бедствие — Оля мне за это спасибо не скажет. Лето за окном создавало особую атмосферу: далекий шум прибоя, возгласы отдыхающих, свист морского бриза  — ляпота… Даже не глядя, я воочию представлял, что сейчас там происходит.
     — Док, а что произошло? — задала старшая рыжая вопрос, которого я так боялся.
     Сказать правду? Нет, я попробую не впутывать их в это — слишком уж они мне дороги стали. Впервые за несколько лет я подпустил кого-то так близко, открылся, снова позволил себе привязаться. Сколько раз уже обжигался, а жизнь меня ничему не учит, к черту, им я доверюсь. Ульянка заворочалась во сне и, недовольно фыркнув, спрятала глаза от солнца, уткнувшись лицом в меня. Эти рыжие заразы, ну как их можно не любить?!
     — Алиса, — начал я осторожно подбирая слова, — там, под скамейкой, было осиное гнездо, и нас покусали, сильно. Простите, это моя вина. У вас обеих на них аллергия, и вы потеряли сознание.
     — А, точно, припоминаю, перед тем как отключиться, я почувствовала, как меня что-то кольнуло в шею, — потерла старшая место, где в её изящную шейку впился дротик.
     — Сейчас уже всё хорошо, опасность миновала. Так что продолжим наслаждаться отдыхом.
     Моей наигранной улыбке позавидовал бы и опытный лицедей: всё же происшествие на холме оставило нехилый отпечаток. Надеюсь, подобного не повторится! Я пересел за свой стол и, на всякий пожарный, сжевал пару таблеток кофеина: если вояки не сдержат обещание, лучше быть бодрым. Спустя полчаса проснулась и Ульянка: протерев маленькими кулачками сонные глаза, мелкая медленно встала, и, осмотрев, нас задумчивым взглядом…
     — Пить хочу, и голова кружится, — недовольно сморщила носик малышка: необычно видеть её, такую активную, сонной. Рыжик самая маленькая из нас, и перенести интоксикацию транквилизатором ей труднее всего.
     Кулаки под столом сами собой сжались, до хруста в суставах: если бы я не тормозил тогда… Надо больше практики, и срочно, чтобы в следующий раз, случись нападение, размазать врага  — никакой жалости!
     «Чувак, держи себя в руках», — подала голос шиза.
     «И это ТЫ мне говоришь?! Тебя же хлебом не корми  — дай побольше зрелищ».
     «Так-то оно так, но одно дело — просто побить, и совсем другое — то, что ты только что представил».
      — Ладно, рыжики, — сказал я, протягивая Ульянке и Алисе по бутылочке с холодной минералкой: полезно иметь холодильник в кабинете, — до вечера, отдыхать.
      — Но… — сказала было Ульянка.
     — Никаких "но", Алиса объяснит почему, а пока — марш в постели!
     Когда рыжие ушли, я почувствовал необъяснимую тоску: ненадолго расстаемся, а оставаться одному без них уже тяжело.
     «А как же я?» — имитируя голос Карлсона, вклинился в размышления Шиза. — «Ща обижусь».
     «Напугал.
     «И буду весь день напевать про себя липучие песни.»
     «Ты этого не сделаешь!»
     «Шейкер, шейкер…»
     «Нет, нет, нет!»
     «Лада сседааан!..»
     «Заткнись! Заткнись!»
     «Хорошо, что я, сам себе враг?» — сдался шиза.
     «Однажды я от тебя отделаюсь!» — в шутку сказал я.
     «Да ладно тебе, чувак, мы столько лет вместе, я тебе экзамены сдавать помогал, помнишь же? Память-то у нас одна».
     Ещё даже не вечер, а с момента нападения, казалось, прошла целая жизнь. Девочки приняли историю с укусами или просто сделали вид? Как же тяжело врать, глядя им в глаза. Я посмотрел на экран телефона: там, среди контактов, было имя Виолетты. Из кожи вон вылезу, но ускорение надо улучшить или оборвать все связи с рыжими: если они пострадают из-за меня, этого себе я не прощу.
     «Пора вооружаться, да, шиза?»
     «Не знаю, что ты задумал, но мелькающие в голове образы мне нравятся!»

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 33-35

     Ночь. Летняя ночь на живописном пляже. Лениво плывущие по небу облака то и дело загораживают полную луну, и на несколько минут землю накрывает плавно движущаяся тень. Мягкий песок в сумерках и лунном свете казался причудливым ковром, по которому босиком шла невысокая девушка с кошачьими ушками, одетая в легкое платье темно-бежевого цвета. Листва окружающих пляж деревьев тихо шелестела, ласкаемая порывами ветра. Иногда один из листиков отрывало, и он, влекомый потоком, отправлялся в свое последнее путешествие. Один из таких, пролетая мимо, задел ушко девушки, которое тут же недовольно дернулось.
     Изо рта кошкодевочки, в такт дыханию, шел пар. Воздух вокруг был пропитан холодом.
     — Бррр… — по всему телу девочки прошла зябкая дрожь, — ну и дела.
     Недовольный голос девушки эхом разнесся по пляжу. А эхо это создавала огромная, насквозь замерзшая волна, титанической глыбой льда нависшая над ночным пляжем. Море промерзло до дна: на много километров вдаль, до самого горизонта, виднелся только искрящийся лед, заканчивающийся у пляжа и наползающий на всё еще хранивший остатки тепла песок. Субтропическое море превратилось в заледеневшую пустошь.
     То и дело раздавался гулкий треск, когда от ледяного гиганта отламывалась часть и с высоты падала на поверхность. Без шума волн тут было непривычно, но кошку это не волновало. Она пристально смотрела на одну из отколовшихся глыб льда. На ней, казалось, не обращая никакого внимания на холод, сидел высокий человек, в одних лишь джинсах и, задрав голову наверх, смотрел на звезды.
     — Привет, киса, — раздался в темноте голос, без тени эмоций, ну, разве что немного грустный, — смотри, какая красота, не каждый день такое увидишь.
     — Я же просила называть меня по имени, — ответила девушка, при этом своевольный хвост пару раз дернулся, выражая неодобрение хозяйки. — Ю-ля, Ю-ля, так меня зовут!
     Девочка без опаски подошла, и начала с любопытством и некоторой даже обеспокоенностью рассматривать сидящего со всех сторон.
     — Ищешь у меня хвост, кис?
     — Да ну тебя, я, между прочим, помочь пришла, — скрестив руки на груди, и отвернувшись, надулась Юля, всем видом выражая, насколько она обиделась. Выдавали её только лукавые глаза, и едва заметная улыбка.
     — Ну, как видишь, я и сам справился, — указал её собеседник на замерзшее цунами, — если хочешь помочь, кис, научи меня путешествовать между мирами, как ты. Этому — я уже не нужен…
     — Злой ты, Док. Знаешь, там, где я недавно была… — и небольшая девушка одним ловким прыжком уселась на колени парня и, удобно устроившись, продолжила свой рассказ. — Ты веселый, и рядом с тобой не замерзает всё подряд. Там, в это время, — продолжила она, — шел дождь, а ты остановил цунами по-другому. Правда, чуть ласты не склеил, вот я и пришла сюда.
     — Спасибо за беспокойство, кис, но последнее — уже перебор, — Док задумчиво погладил девочку по голове, почесал за нежным, пушистым ушком, — я не верю, что кто-то не убежал от меня…
     — Ты к себе слишком критичен, — Юля, прижав ушки к голове, тихонько мурлыкала от удовольствия, — если не получалось до этого, может, просто ты ещё не нашел ту самую?
     — И когда это ты успела начитаться любовных романов, ки-са?
     — Ты специально меня дразнишь! — хвост девочки распушился, и она, в притворной агрессии, обнажила небольшие клыки. — Укушу!
     — Перестань, Юль, — Док снова погладил девочку, в знак примирения проведя рукой по пушистой голове, изящной спинке и…
     — Хвост не трогать! — Юля покраснела и отняла свой хвостик, вытащив его из загребущих больших рук.
     — Прости, прости. — И человек, немного развернувшись, посмотрел на замерзшую волну. — Пора уходить, я, в отличие от кое-кого, не невидимый. Тут скоро половина лагеря будет, а может, и ещё кто на огонек заскочит.
     — Я очень даже видимая! — сказала Юля, и тихо добавила, чтоб никто не слышал, — только вот видят меня не все…
     Налетевший порыв ветра взметнул с земли песок и слегка приподнял подол платья девочки. Шум листьев стал отчетливее, а причудливый айсберг затрещал с удвоенной силой.
     — Ты так и не помирился с ней? — прервала молчание ушастая.
     — Помирился? — Док поднял с песка свою майку, а вместе с ней — и лежавшую сверху книгу — книгу, которую когда-то читала одна девушка, «Над пропастью во ржи», гласило название. — Я сам во всем виноват, а она заслуживает большего. Она, — Док выдержал паузу, приводя мысли в порядок, — заслуживает светлого будущего. Я, — он кивнул на ледяную статую, — просто помог ей, а заодно и другим, не упасть с этой дороги, о большем — не мечтаю и не прошу. Мир — большая мозаика, а я в нем — лишняя деталь.
     Док посмотрел на Юлю и, впервые за много дней, искренне улыбнулся. А затем он просто ушел, растаяв в тени деревьев.
     — Научи меня однажды, как покинуть этот мир, — прозвучали из темноты печальные слова.
     — Глупый, — грустно вздохнула девушка, вспоминая теплые руки, — ты только себе кажешься холодным и ненужным. Люди! Сколько с вами возни!
     В темноте ночи внезапно вспыхнул сияющий свет — это на пляже появился четко видимый синий круг, внутри которого отражалась другая реальность, другой мир, даже другое время. Легкой тенью в портал прыгнула небольшая девушка, напоследок взмахнув хвостом. И пляж снова накрыли сумерки, в которых с громким треском начала рушиться огромная глыба льда, сверкая осколками в тусклом лунном свете.
     ***
     Док. Наше время.
     Нужен инструмент. То, что будет козырем, припрятанным в рукаве. Так я думал, когда рылся в сумке со своими вещами. Вот, наконец, нашел! В маленькой коробочке лежала россыпь стальных подшипников. Круглые металлические шарики удобно лежали в ладони: это было одним из моих хобби — собирать такие вот стальные кругляши.
     «Ага, а помнишь, как таможенников в аэропорту чуть Кондратий не хватил, когда они увидели на рентгене твой схрон, с коробкой, начиненной этой шрапнелью?». — предался «веселым» воспоминаниям шиза
     Странная форма клептомании — собирать и собирать, всё подряд. Коллекционировать мелочи, не всегда полезные. Это преследует меня уже давно. Одно время я, раз в месяц, даже сохранял на диски все скачанные за это время картинки, музыку, книги. Тогда оптические диски были популярными, но их время прошло — только флешки, только хардкор. Да и привычка делать запасы, в том числе и цифровые, до конца себя не изжила. Просто — вдруг потом понадобится, вот как сейчас?
     «А какие картинки то были, ух!»
     «Только без подробностей!»
     «Да ладно тебе, подумаешь, как будто это противоестественно», — молвил карманный философ и социовед.
     В коллекции были шарики разных размеров, от небольших до парочки диаметром с перепелиное яйцо, был даже один от КАМАЗа. Зачем они мне? Просто я вспомнил, какой эффект получился от броска простого камня в режиме ускорения. И я прикинул вес пары подшипников на руках: эти штучки могут стать неплохим оружием, которое всегда будет при мне. Летящая со сверхзвуковой скоростью сталь…
     «Неканон! Где меч, посох, лук, в конце концов!» — веселился шиза.
     «Да ну!» — конечно, было приятно представлять себя с мечом, не какой-нибудь хлипкой катаной, а хорошим таким клеймором. Круто! Н, о во-первых, где его взять, а во-вторых, ходить на людях с железным дрыном? Пфф. Но свой складной ножик я теперь буду носить с собой.
     «Вы только посмотрите на него, а? Герой, — не унимался внутренний голос, — тебе нужен плащ, крутой костюм, и пару десятков раз стукнуться башкой о стену».
     «А это зачем?» — усмехнулся я в ответ.
     «Затем, — пояснила шиза, — чтобы обрести истинно геройский тип мышления».
     «Ты как всегда, радикален, друг», — прозвучал мой ответ.
     «Друг… да…»
     «Что-то не так?»
     «Да нет, чувак, не обращай внимания».
     Сейчас полдень, в лагере самый пик жизни, отдыхающие оккупируют пляж, клубы, комнаты отдыха. Странно, что-то давно ко мне никто не заглядывал: людей перестали беспокоить мелкие болячки?
     «Фу, что за слово — «болячки», ты же клинический специалист, откуда такие жаргонизмы?»
     Стараясь не обращать внимания на назойливые комментарии, я подумал, куда бы податься, чтоб скоротать время на сегодня, предварительно нацепив на дверь недавно сорванную табличку — вдруг кому-то да понадоблюсь. Теперь я могу добраться до любого угла лагеря вмиг. Полезная всё же способность.
     Со всей этой суетой нервы натянуты, словно струны. Пока ещё глаз не дергается и не появилось желание кого-нибудь покалечить, необходимо развеяться. И, перебрав в уме несколько вариантов, я направился в спортзал. Там наверняка людно, но, так уж и быть, иногда можно и не сычевать.
     «Ну конечно, а взмокшие и разгоряченные девочки, в спортивной форме, тут не при чем», — ехидно прокомментировала шиза. — Просто приятный бонус?»
     Пока я шел по коридору, то заметил, что атмосфера в лагере поменялась. Большая часть отдыхающих активно общалась между собой. А ведь пару дней назад львиная доля народу сидела, уткнувшись в мобильники и планшеты, отрываясь лишь на обязательные мероприятия, вроде костров или линеек, ну и пожрать, само собой. Сейчас же все с энтузиазмом обсуждали слухи, и деятельность кружков.
     Слухи были самые разные: от того, что цунами, чуть было всех не угробившее, остановили пришельцы, до странного паломничества вертолетов, которые всё прилетали и прилетали на холм к обсерватории. Туда, кстати, никого не пускали, устроив у подножия лестницы и по периферии, настоящий кордон, с вооруженной охраной. Пара отдыхающих ребят, сильных, как быки, и почти таких же умных, попытались пройти, но отгребли по полной программе. Лес вокруг холма, скорее всего, тоже патрулируется, пока вояки прибираются наверху. Брр, при одной мысли о том, что там случилось, в груди вспыхивает коктейль эмоций: гнев, страх, сожаление.
     Я мог предотвратить ту бойню, если бы не стал медлить, и просто раскидал наглых вояк! И…
     «Если бы. Все бесполезные рассуждения начинаются с этих слов. Что было — то было. Они первые напали, и тебя и девочек, жалеть не собирались!» — кое-кто остается всё таким же кровожадным.
     Свет из больших стеклянных окон бликами отражался на зеркально чистом полу. Уборщики наконец вспомнили о своих обязанностях? Или Славя с Ольгой припахали очередных «почти добровольцев»? Какая разница, главное, было чисто. Представляю, каково это — мыть такие большие стеклянные окна, да ещё и с деревянными рамами. И почему не поменяют на пластиковые — сохраняют ретро-стиль? Несколько совсем ещё маленьких детишек, младше, наверное, даже Ульянки, сидели на подоконнике и смотрели видео с планшета, судя по комментариям малышек, то самое, с отлетающим цунами.
     «И когда им надоест? » — подумал я про себя.
     «Чувак, где твое честолюбие? Иди, скажи всем, что это твоих рук дело!» — подначивал меня шиза.
     «Ага, во-первых — нафиг надо, во-вторых… Кто поверит?»
     Вот, наконец, и вход в зал. Большие, двустворчатые двери.
     «А двери-то пластиковые, где логика, я вас спрашиваю?»
     «Ты всегда был таким дотошным?!» — спросил я внутреннее альтер-эго.
     Я зашел внутрь и обвел взглядом объемное помещение, с высоким потолком, большими окнами, для надежности укрепленными решетками, и кучей спортивных снарядов. Чего тут только не было: волейбольная сетка, площадка для баскетбола, лестницы на стенах, козел, ну, для прыжков козел, а также куча мячей и ракеток разной степени потрепанности. Был даже столик для пинг-понга, сиротливо стоящий в углу зала. Я тут не впервые, забирал отсюда как-то парня с вывихом плечевого сустава, тогда и познакомился с физруком, здоровенным детиной, с широкими плечами и бицепсами. Тот долго смотрел на меня снизу вверх, я-то был выше, хоть и не такой накачанный. Физрук, помню, долго возмущался:
     — Какой материал пропадает! — сетовал он, рассматривая меня со всех сторон.
     К спорту меня приучали всё детство, долго, нудно, пихая меня куда только можно, от плавания до греко-римской борьбы. Кончилось дело тем, что к старшей школе я ненавидел спорт и избегал его, как бес ладана. Да и сейчас я пришел сюда из праздного любопытства, а не желания размяться.
     Несмотря на обилие инвентаря, людей было немного. На участке, выделенном для волейбола, играли девочки из старших отрядов да на одной из скамеек у стены сидел физрук. Стараясь не слишком откровенно пялиться, я с наслаждением наблюдал, как девушки в спортивной форме пинают мячик. Среди них было и одно знакомое лицо, очень, кстати, красивое лицо. Славя. Златовласая валькирия не прыгала — парила над площадкой. Её волосы, заплетенные в неизменные косы, в свете солнца были похожи на сверкающее золото. Славя двигалась с грацией хищницы, под гладкой кожей, покрытой ровным, не сильно бросающимся в глаза загаром, виднелись гармонично развитые мышцы. В белом топике и шортах, на которых были небольшие следы пота, и кедах на ногах, атлетка выглядела ну очень соблазнительно. Высокая, стройная, с правильными очертаниями лица, большой красивой грудью, длинными ногами, и такими шикарными бедр… блин, будем называть вещи своими именами — такой аппетитной попой! Своей красотой и природным обаянием она затмевала всех других играющих девушек. А капельки блестящего пота, виднеющиеся на открытой спине и плоском животике, будоражили инстинкты.
     «Носить такую форму ей надо запретить законом! — сказал шиза, как и я, восторгаясь девушкой. — Нет, ты посмотри, какие ножки, — это же оружие массового поражения!»
     Заметив меня, блондинка взяла тайм-аут, и, пока другие девочки продолжили играть, подошла ко мне. Обостренное обоняние сразу уловило теплый, витающий в воздухе, аромат свежего пота, распространяемый спортсменкой, приятный запах её дыхания. И мне стоило определенных усилий, чтобы взять себя в руки и не смотреть на вздымающиеся в такт вдоху-выдоху упругие холмики.
     — Привет, — первой поздоровалась Славя, если она и заметила моё не совсем приличное внимание, то, по крайней мере, виду не подала, — ты сегодня один?
     Звонкий и чистый голос, ясные светло-голубые глаза, и искренний, открытый взгляд. Кто останется равнодушным?
     — Привет, — улыбнулся я, — ты, как всегда, великолепна.
     Как просто делать комплименты тому, кем восхищаешься, а не просто говорить дежурные фразы. Красота внешняя, хоть я и не очень давно знаком со Славей, наверняка меркнет перед красотой её души, стремящейся помочь ближнему, проявить участие, поддержку. Славя зарделась, щеки девушки, тронул нежный румянец.
     — Док, а ты непрост, — кокетливо сказала она, при этом взяв в руки одну из своих кос, — парой слов в краску вгоняешь.
     — Ты слишком добра ко мне, ангел, — ответил я, на мгновение представив за спиной Слави белоснежные крылья, а ей пойдет…
     Как всегда, стоит только мне начать с кем-то мило общаться, северный лис, в простонародье именуемый писец, сует, сцуко, свою морд, куда не надо. Со стороны, где девочки играли в волейбол, послышался короткий вскрик и шум падающего тела. Пока окружающие только приходили в себя, я уже был рядом с упавшей девушкой, на пару мгновений опередив бежавшую следом Славю. Обогнал её без ускорения, хм, показатель! Одна из играющих, молодая темноволосая девушка, неудачно упала прыгая за мячом, и, судя по тому, как она держалась за лодыжку, подорожником это не вылечить. Стоп, да это же та, чей телефон у меня в кабинете, а где её очки? О, вот, на полу.
     Раздалось несколько смешков — это часть девушек, вместо того, чтобы помочь, обсмеяли упавшую. Другие игравшие застыли в ступоре. Я, как огня, боюсь незнакомых людей, и в простой ситуации даже поздороваться с девушкой не решился бы, тем более, в прошлую нашу встречу разозлил её. Но тут — дело другое: девочка плакала, из глаз её текли непрошенные горькие слезы. К испытываемой боли примешивались насмешки окружающих. Некоторых ничего не меняет. Ну да, характер у девочки не сахар, но зачем так перегибать палку?
     — Тихо, маленькая, тихо, не плачь, — успокаивал я девушку, — всё хорошо, я врач, я помогу тебе. Давай, потерпи, дай взглянуть на ножку, — я закатал штанину и аккуратно ощупал голеностопный сустав, который уже немного припух и покраснел.
     Смешки не стихали, и я снова ощутил зарождающуюся внутри злость. Как так можно-то издеваться над девушкой?! Из стайки девчонок слышались отрывки слов, таких как жужелица неуклюжая, четырехглазая, и подобных обидных выражений.
     — Девочки, прекрати… — хотела вмешаться Славя, но я её прервал.
     — А НУ ЗАТКНУЛИСЬ! — я хотел просто громко сказать, но в последний момент что-то зашевелилось внутри, что-то дикое, не поддающееся таким глупостям, как нормы морали, и с губ слетел громогласный рык, мигом прервавший поток глупостей.
     Собственному рёву, от которого задрожали окна в спортзале и поднялась с пола пыль, удивился даже я, что говорить о других. Физрук выронил изо рта свисток, которым собирался прервать безобразие, его падение, в наступившей тишине, слышал наверное весь зал, молчавшие девочки замерли, а те, что сыпали оскорблениями — и вовсе побледнели.
     «Чувак, чувак, а теперь крикни: фус ро…»
     «Отстань, шиза! Нашел время».
     «А что я, я ничего!»
     — Ну ты и выдал, Док, — потирала Славя свои уши, — предупреждай в следующий раз.
     Не став терять время, я осторожно, одной рукой придерживая у спины, второй под коленями, поднял пострадавшую девочку, которая перестала плакать, и лишь молча смотрела мне в глаза. Вес почти не ощущался, теперь бы не выдохнуться по пути. Никто не вымолвил ни слова, пропуская меня и мою ношу из зала.
     До кабинета мы втроем добрались без приключений. Правда, всю дорогу Славя порывалась помочь мне нести пострадавшую, да и зеваки провожали взглядом. Я был без халата, просто джинсы и майка, и так как раньше большую часть своего времени проводил в одиночестве в медкрыле, мало кто, кроме тех, кто туда попадал, знал, кем я тут работаю. Хорошо, никто не попытался поинтересоваться, куда это подозрительный тип несет девочку в спортивной форме.
     В кабинете я уложил девушку на кушетку, стараясь не задевать подвернутую лодыжку.
     — Больно-то как, — простонала она.
     — Потерпи, Женя, — Славя успокаивала девушку, одновременно раскладывая на стоящий рядом стул её вещи и очки, умница, я про них забыл, — Док тебе поможет.
     Женя, значит. Что-то припоминаю, о ней тогда говорила Алиса?
     Поможет ли? У меня ни рентгена, ничего, тут нужен травматолог со стажем. Но да ладно, попробуем сами, а если что — отвезем в ближайший стационар, благо, состояние не критическое. Итак, знаю прекрасный способ собраться с мыслями…
     — Шифт.
     Реальность дрогнула и застыла, звуки затихли, тишина окутала разум, ставший работать в разы быстрее. Мышление обрело кристальную четкость, вытаскивая из уголков памяти всё, что я помнил о голеностопном суставе. То, что поврежден именно он, не вызывало сомнений: и характер травмы, и клиническая картина — прямо классика.
     Сложность в том, что я не знаю, вывих тут, подвывих, или просто растяжение. Этот чертов сустав травмируется достаточно часто — на него приходится огромная нагрузка, плюс ко всему, при неудачном падении на ноги, нагрузка ротационная, скручивающая сустав.
     — Шифт.
     И время вернулось в привычное русло. А я начал медленно ощупывать пострадавшую ножку, предварительно сняв с неё кеду и носок. Теплая, слегка влажная лодыжка, с гладкой коже… Бррр, так, взять себя в руки! Патологической подвижности нет, крепитации и синяков тоже, небольшой отек и неестественное положение. Почти наверняка тут подвывих: слегка вправим, наложим повязку, и завтра на рентген…
     — Док, тебе чем-нибудь помочь? — Славя места себе не находила. — Я всё что угодно сделаю — только объясни как.
     «Уиху, чувак, от такого предложения грех отказываться! Давай объясним ей, как, она может нам помочь своим великолепным телом», — горбатого, как говорится…
     — Славь, достань вон в том ящике простынь, — указал я на один из отсеков шкафа.
     Пока Славя доставала ткань, я рылся в ящиках с медикаментами. В принципе, можно обойтись местным обезболиванием, но весь лидокаин, который был здесь, давно просрочен, а новый ещё не привезли, хотя я заказал его неделю назад! Ну, крайние меры значит крайние меры, вправлять просто так — адская боль, тем более для девочки. Из сундучка с неприкосновенными запасами, в который я собирал списанные заранее препараты как раз на такой случай, был извлечен хлороформ, хранившийся изначально для опытов и как реагент, а смотри — пригодился.
     — Вот, эта пойдет? — Славя протянула мне простынь, скатанную в аккуратный рулон.
     — Отлично, а теперь, сестра, откройте окно, — я, по мере возможности, старался разрядить обстановку, а то развели тут панику. Хотя, стоит признать, костюм медсестры неплохо бы на ней сидел.
     — Вам бы хаханьки, а я тут мучаюсь, между прочим! — раздался недовольный голос с кушетки: Женя уже нацепила свои очки, и с недовольным взглядом смотрела на нас. Ну и характер… — Я тебя узнала! Это ты меня тогда… — начала было девочка.
     — Что было — то было, я не со злым умыслом, сейчас надо заняться ногой, — поспешил я прервать откровения, не хватало только, чтоб Славя это услышала. Ну, шлепнул я её тогда по попе — это был самый простой и эффективный способ прервать панику. Кто знал, что она такая злопамятная! Другая девочка посмеялась бы потом и забыла. Но не эта.
     «Овца, — коротко прокомментировал шиза. -Мы между прочим, её жизнь спасли».
     «Не ругай маленькую, злой циник, она-то этого не знает, больно ей сейчас», — сказал не вслух, а про себя.
     — Так, ассистент, мойте руки, — отправил я блондинку к крану, где только что обработал свои, — там ещё антисептик, им тоже воспользуйся.
     — Что ты собрался делать! — в голосе вихрастой, послышались встревоженные нотки. — Я не хочу!
     — Ничего, просто подыши, — я накрыл рот и нос девочки марлей, пропитанной хлороформом, — и посчитай до ста.
     Посмотрев на меня раздраженным взглядом, неблагодарная зараза всё же начала медленно считать.
     — Двадцать один, — голос слегка заглушала тряпка, — двадцать два, двадцать три… Двадцать во… — глаза девочки затуманились и начали закрываться, — двад… де…
     Наконец, глаза Жени закрылись, а тело расслабилось, дыхание стало ровным: времени немного, используем все, что умеем, и что имеем. Лишнее долой. Зачем она их только надела? Я снял со спящей девушки очки и убрал подальше.
     — Так. Славя, держи простынь и потихоньку тяни на себя, — я протянул ей конец ткани, которой обвязал бедро Жени, а сам начал вправлять сустав, — только аккуратно.
     Атлетка помогала с радостью, но она очень сильная для простой девочки, и лишний энтузиазм может навредить. Вдвоем мы кое-как вправили лодыжку девочки. Времени на всё про всё, ушло минут пять, спасибо шифту, который я вовсю использовал, когда Славя отвлекалась.
     — Что-то не так? — спросил я блондинку — она смотрела на меня как-то странно…
     — Да нет, Док, просто, ты на секунду, хотя, ничего, — задумчиво сказала Славя, не сводя с меня взгляд, — что дальше?
     Дальше я отправил её предупредить отряд, что Женя сегодня и ближайшие пару дней освобождена от всех мероприятий. Когда она умчалась, я немного прибрался в кабинете, расставляя всё по местам, в том числе — сложил раскиданные на стуле вещи Жени. Очки, юбка, рубашка, и сумочка… и вот зачем, спрашивается, ей сумочка в лагере? Я положил туда очки: странно, наверное, носить линзы в оправе, чтобы нормально видеть, у меня-то зрение стопроцентное с детства. Туда же отправился её телефон — вот и представилась возможность вернуть гаджет хозяйке.
     Женя начала ворочаться во сне, веки её слегка дрожали: дурман отпускает, и, зная её характер, она не пролежит спокойно. Ладно, смешав в большом шприце обезболивающее, успокоительное и немного снотворного, я отсоединил большую иглу и на её место поставил иглу от двухкубового шприца.
     — Видишь, я не стал дырявить тебя толстой, большой иглой, — сказал я вслух, хотя она вряд ли меня слышит.
     «Да и не оценит, будь уверен», — вставил альтер-я пять копеек.
     Приспустив штаны с девочки и самый край белых хлопковых трусиков, я сделал так необходимую инъекцию. В самый раз, и ей не больно, и Славя не видела. Пусть выспится, завтра, если вдруг не станет легче, транспортируем её в больницу. Но, думаю, всё обойдется.
     Прошло почти полчаса. Женя мирно посапывала, за открытым окном слышались шумы лагеря. Лениво проползавшие по небу тучи закрыли ненадолго солнце, и…
     Тень, стоило кабинету погрузиться в тень, как я услышал…
     -Такая во-с-смош-ность… — тихий, шипящий голос, на самом краю сознания.
     В нос ударил запах, запах живого, теплого, беззащитного существа, запах мирно спавшей девочки. Я видел, как пульсирует на шее небольшая артерия, как она расслабленно дышит, слышал, как бьется её сердце. Мы тут вдвоем, совершенно одни, просто повернуть ключ в замке. Девочка, такая нежная, когда спит, такая ранимая, беспомощная…
     — Да, не с-с-сдерживай-с-с-я… вос-с-сьми её, укус-с-си, обладай. Причини ей… боль… страдание… нас-с-слаш-шде-ниие,  — шептал вкрадчивый собеседник, словно говорил в сантиметре от уха.
     — Нет, заткнись, я не ты, не хочу этого!
     — Т-ты н-не я, — согласился он, — но я — эт-то ты… не лги с-с-ебе.
     Взяв себя в руки, я потряс головой, и наваждение пропало. Черт! Так и поседеть недолго! Нельзя оставлять девочку со мной — кто знает, что может случиться. Пока я могу отделить своё я от твари, всё под контролем. Но всегда ли так будет? Как там Виола говорила, гарантирую ли я, что от неё не пострадают дорогие мне люди? Контроль, ни один контроль — не совершенен. В какой-то момент я почти поддался искушению.
     Я представил, как сжимаю в объятиях сопротивляющуюся Алису, как, невзирая на её мольбы, делаю ей больно, упиваясь её теплом, трепетом… Я представил, как наяву, полный печали и разочарования взгляд Слави, страх и слезы в глазах Ульяны. Нет! Надо покончить с этим. Как там говорил Шиза?
     «Тварь, питается тёмными чувствами, — серьезным шиза был редко, но сейчас в его голосе не было ни намека на веселье, — и, чисто теоретически, противоположные чувства для неё смертельны. Но чувак, если идти ва-банк, ты рискуешь, — шиза ненадолго притих, — пан или пропал, если ты хочешь разобраться с этим чудовищем раз и навсегда, придется поставить на кон… жизнь, и ни каплей меньше! Ты готов на такое?»
     «Готов ли я? Нет, конечно! Я боюсь», — честно признаться, иногда полезно для самого себя.
     «Те, кто боится её, даруют твари огромную силу, но человек не может жить без страха, страх — часть его. Разница лишь в том, сможешь ли ты его преодолеть, двинуться, когда цепи ужаса скуют тебя?»
     Я хочу жить, хочу забрать Алису с собой, хочу быть для Ульянки самым верным и надежным другом, я могу столькому их научить, в стольких местах побывать! И между этим рыжим счастьем и мной стоит тень. Отдалиться от них? Обидеть, но обезопасить. Или бороться? Одиночество, холод, пустота, больше не вернусь в то состояние, в котором прожил последние годы! Жить и выживать — теперь я видел разницу очень ясно.
     «Шиза, как думаешь, кто из нас двоих безумнее?» — спросил я.
     «Ха, вот это мне нравится. Давай, чувак, покажи мне, — заинтриговано прокричал внутренний голос, — покажи, что может человек!»
     — Шифт!
     О Жене уже можно не беспокоиться: Славя вернется и позаботится о ней. Была, конечно, идея пойти и попрощаться с рыжими, но — боюсь не сдержать эмоций. К тому же, будет лишний повод вернуться живым.
     Я бежал, словно призрак, по застывшему миру, быстрее пули, быстрее звука, слыша гул за спиной. Промчался, лавируя между людьми, мимо стоявшего у выхода отряда, мимо нескольких куривших в тенечке вожатых, мимо пляжа, где загорали и купались множество отдыхающих. По чистой, искрящейся на солнце морской воде, как по небу, я почти летел вперед, — солнце светило в глаза, отражаясь от водной глади, — вперед, навстречу судьбе.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 36-37

     — То есть как это — ПРОПАЛ?! — отчитывала женщина в халате своих подчиненных.
     В небольшой лаборатории, оборудованной по последнему слову техники, находилось несколько людей. За столом сидела довольно высокая брюнетка, лет двадцати семи на вид, с правильным овалом лица, на котором выделялась особенность — глаза разного цвета: один был темно-синим, второй отсвечивал красным оттенком. Шикарными формами она могла поспорить с любой моделью или даже — завистницы поговаривали — с любой порнозвездой. Но внешность порой бывает так обманчива: за красивым личиком, с выразительными бровями, приятно изогнутыми уголками блестящих губ и томным голосом, скрывался один из самых продвинутых умов на планете. И сейчас эта умница высказывала всё, что думает, кучке нерасторопных подручных, а точнее, одному тощему ученому и три агентам в гражданской форме.
     — Так трудно проследить за одним гражданским?! — Виолетта, обычно контролирующая свои эмоции, была вне себя. — Вы понимаете, что потеряли величайшее открытие, прорыв в области исследований! Человека, сумевшего не только выжить, но и подавить стопроцентную аномалию! — лицо доктора Виолы пылало, а дыхание было прерывистым, она еле сдерживалась, чтобы не запустить в них чем-нибудь.
     — Мы и наблюдали, как нам сказали, на расстоянии, — оправдывался один из присутствующих, — после того, как он вправил вывих, кстати, классно вправил — приехавшие скоряки даже в больницу пострадавшую не забрали, на рентген отвезли и всё — Док просто вышел из корпуса и — как в землю канул!
     В кабинете, где происходил разнос, было много сложного оборудования, начиная с простых компьютеров и заканчивая специфическими анализаторами, увидев которые, иностранные инженеры удавились бы от зависти. На одном из таких, наплевав, что металлическая тумбочка стоит миллиарды, сидел ещё кое-кто. Крепко сложенный, с гармонично развитой мускулатурой, мужчина средних лет, с внимательным тяжелым взглядом серых глаз, в неизменной камуфлированной форме, сидел капитан отряда, пытавшегося захватить аномалию, теперь, после грандиозного фиаско, уже экс-капитан.
     — Не стоит их винить, Ви, — по осунувшемуся за пару дней лицу пробежал спазм и, скривившись, военный продолжил, — этот гад может телепортироваться. Я сам видел.
     Капитан достал из кармана сигарету, и один из агентов, тут же подскочив, зажег её, используя свою зажигалку. Он пользовался определенным авторитетом у всех в организации, кто хоть немного его знал.
     — Выгораживаешь их, значит. И сколько раз я говорила — не курить в моем кабинете! — Виола щелкнула по приборной панели, и вытяжка заработала сильнее, вентилируя табачный дым. — Получается, он может использовать возможности аномалии осознанно? Интересно. Ты хоть спал сам? — уже более мягко спросила она.
     — Последние два дня — ни минуты, — тяжело вздохнул кэп: лампы дневного света, которые освещали кабинет, выразительно подчеркивали большие мешки под его глазами, — стоит только закрыть глаза, как этот… этот… кошмар — возвращается.
     Несколько минут в кабинете царила тишина, прерываемая лишь звуками компьютерного кулера и вентиляции. Каждый думал о своем. Запахло кофе — это Виола, не выдержав, заварила себе чашечку покрепче.
     — Вам никому не предлагаю  — не заслужили, — уже спокойно сказала она, и все, кто присутствовал, облегченно вздохнули: их не простили, но помиловали, — так уж и быть, если даже вы не уследили, то вряд ли кому-то ещё это по силам.
     — Мы допросим всех, с кем он контактировал, — начал было один из агентов, — в лагере остались его друг и деву…
     — А вот этого я не советую, — сказал капитан. Облизнув пальцы и затушив сигарету, он метким броском отправил ее в мусорную корзину. — Док, этот человек, — задумался кэп, подбирая слова, — у него обостренное чувство справедливости: за тех, кто ему дорог, он не задумываясь вцепится в глотку. Я много раз видел такие глаза: там, на башне, он был готов меня убить. Не потому, что хотел, а просто — устраняя угрозу. И ещё, — капитан почесал волевой подбородок, на котором, после двух дней запущения, была небольшая щетина, — он мстительный, чертовски мстительный, и его аномалия — тоже…
     Командиру было трудно вспоминать тот день: каждая фибра его души отзывалась страхом и болью, стоило только поворошить эти воспоминания. Непроглядный черный туман, из которого нет спасения, в котором вся надежда гаснет, и отчаяние, проникает глубоко в разум, заставляя руки опускаться и смириться с настигающей судьбой. Но поделиться своими догадками он был обязан.
     — Вы все читали наш со снайпером отчет, — сказал он, скорее утверждая, нежели спрашивая. — И должны были заметить: первым, на кого напала тварь, был солдат, лапавший ту девочку. — Во взгляде и голосе капитана была печаль: если бы, если бы он только мог переиграть всё! — Я не так силен в теории, как наши умники, — честно признался кэп, — но одно знаю точно: даже под транквилизатором, без сознания, с вырвавшейся на волю аномалией…
     Капитан ненадолго замолк, все слушали его очень внимательно. За эти долгие два дня это было впервые, когда он сам заговорил о случившемся. После пережитого снайперша отправилась на реабилитацию, и обсудить с ней происшедшее не представлялось возможным, а информация из первых рук — это самое достоверное, намного лучше отчетов и бездушных строк.
     — Его основные действия были направлены на защиту девушек, — капитан достал очередную сигарету, но, передумав, убрал её в карман, — и пока аномалия рвала моих ребят на куски, сам он на нас даже внимания не обращал, не отходил, защищая тех двоих. Так что — не трогаем их, — он посмотрел в глаза Виоле, — это не мне решать, но не трогайте никого, кто, так или иначе, с ним связан.
     — Я и не собиралась, — доктор допила кофе и откинулась в кресле: в отсутствии лишних глаз она с удовольствием сняла бы туфли и закинула ноги на стол, — а теперь идите, работайте, и чуть что — сразу докладывайте мне.
     Когда все ушли, доктор расстегнула верхнюю пуговицу халата и расслабилась, наконец перестав ощущать сдавливающую груди ткань. Взяв со стола папку, она начала обмахиваться: всё-таки тут жарко. Несмотря на кучу кулеров и систем охлаждения вся эта прорва оборудования ощутимо нагревала воздух. Виола уже начала подумывать взять перерыв и пойти смыть с себя пот и усталость: да, горячий душ — это сейчас то, что доктор прописал.
     — Надо будет на размер больше взять, — вслух сказала она, вставая и направляясь в сторону душевых, — и куда ты делся, коллега?
     ***
     Тем временем в лагере, в столовой, Алиса несла поднос с едой на двоих человек. Народу было много: несмотря на, мягко говоря, не блещущих талантами поваров, голод не тетка. Любимый столик рыжих был свободен, пользуясь репутацией сорвиголов, Алиса с подругой всегда могли рассчитывать на свободное место. Скоро пришла и Ульяна и, забрав свою порцию, стала без привычного энтузиазма есть манную кашу.
     — Ну что ты, его два дня всего нет, может, уехал куда-то, — сказала Алиса притихшей подруге, хотя и сама был немного подавлена, — скоро вернется.
     Рыжая братия, терроризировавшая лагерь, последнее время была сама не своя. Ульянка по десять раз в день бегала в медицинское крыло и трогательно заглядывала в кабинет, каждый раз возвращаясь заметно расстроенной. Но тоска мелкой ни в какое сравнение не шла с тем, что испытывала Алиса. Казалось бы, глупость, что там пара дней, но то, что человек, ставший за такое короткое время, настолько дорогим, пропал, никому ничего не сказав, не отвечал на звонки — даже записку не оставил! — выбило её из колеи. Алисе хотелось ругаться, кого-нибудь побить, можно и ногами. На душе скребли кошки, когда она видела, что даже Ульяна забросила свои шалости и грустила, а грустная Ульяна — это нонсенс!
     — Он вернется, — тихо сказала мелкая, ковыряясь ложкой в каше, больше напоминавшей клейстер, — он обещал научить меня делать дымовушки, и вообще…
     — Конечно, вернется, — Алиса сжала кулачки, не став уточнять, про «вообще», — и тогда мы ему покажем, как уходить, ничего не сказав, — продемонстрировала она жест, словно натирает кулаком чью-то невидимую макушку.
     — Только ты до него не достанешь, — хмыкнула мелкая, — разве что с табуретки.
     — Пригнуться попрошу, — серьезно сказала старшая, и рыжие невольно прыснули, представив эту комичную ситуацию, — пусть только… вернется.
     В лагере после обеда пришла пора запланированного похода, который, вопреки многим предыдущим, отдыхающие предвкушали почти поголовно. Может, это связано с переосмыслением ценностей, может, с тем, что погода была безупречная, а может — просто с ящиком сарделек, выделенным для жарки на огне. Вожатые справедливо рассудили, что, как бы ни извращались дети с продуктом, испортить его сильнее столовых отравителей им навряд ли удастся. Корпус рыжих собрался без опозданий, сегодня их очередь идти на опушку. Всего корпусов в лагере было семь, и каждый застолбил себе один день недели для костра, один для бассейна, и так далее: все чередуются, все довольны. На Алисе, как и на большинстве собравшихся в поход, была спортивная форма: оранжевая мастерка, белая майка и оранжевые штаны. Из всего отряда только Ульянка так и щеголяла в шортиках и красной майке, но да ладно, ночи сейчас теплые, подумала Алиса, пусть идет в чем хочет.
     — Алиса, ну что? — спросила рыжую подошедшая легкой походкой Славя, как и все, одетая в спортивки.
      — Ничего, как сквозь землю провалился, даже Ольга Дмитриевна не знает.
     — Делааааа, — нахмурилась Славя. — После того, как мы Жене лодыжку вправляли, я его тоже не видела.
     — Так, разговорчики в строю! — с долей строгости в голосе сказала подошедшая вожатая, не ставшая выделяться и пришедшая в темно-зеленой спортивной форме, правда, вместо всем привычной панамы на голове Ольги Дмитриевны была роскошная соломенная шляпа, видимо, как дань торжественности события. — Всем распределиться попарно, дрова и паек по очереди несут мальчики.
     Из строя раздались редкие шепотки, что-то там про дискриминацию по половому признаку, сексизм и несправедливость мира в целом. Вожатая, не обращая на ворчания никакого внимания, прямо сияла, зеленые глаза с теплотой осматривали отряд. Каштановые волосы, которые водопадом ниспадали из-под соломенной шляпки, казались невесомыми — так легко они развевались по ветру. Загорелая гладкая кожа, блестящая от крема на солнце, невольно вызывала желание погладить её, пройтись ладонями по этому мягкому бархату. Если бы не её суровый характер, то за красивой шатенкой, с такими упругими, большими бедрами и грудью табуном бы ходила половина лагеря. Ольгу Дмитриевну часто принимали за очередную отдыхающую, а никак не за вожатую — ну не выглядела она на свои двадцать пять, не выглядела, и всё тут! Но, несмотря на показную мягкость, и то, что большую часть времени Ольга проводила в шезлонге или на пляже, греясь на солнышке и жмурясь от удовольствия, как большая, ленивая кошка, возразить ей мало кто осмеливался, равно как и слушать её указы.
     Дорога заняла почти час; за это время несчастный ящик с сардельками перекочевал между кучей рук, та же судьба постигла и остальные припасы. Славя, всю дорогу тащившая вязанку дров совсем не запыхавшись, успевала ещё следить за отрядом, помогая вожатой. Алиса несла свою гитару, изредка поглядывая на подругу. Ульяна шла налегке, настроение потихоньку возвращалось к девочке, несмотря на то, что перед походом наученная горьким опытом Ольга конфисковала у мелкой все запасы шифера из карманов, несколько насекомых разной степени свежести, и даже парочку петард, оставив доморощенную подрывницу без экипировки.
     — Рассаживаемся и культурно отдыхаем, — разнесся по поляне голос вожатой. — Я всё слышу! Культурно — в другом смысле!
     Поляна, со всех сторон окруженная хвойным лесом, была излюбленным местом для отдыха и разжигания костров. Тут достаточно сухо, было много больших камней и несколько поваленных деревьев, служивших импровизированными природными скамейками. В кронах деревьев щебетали птицы, и иногда отдыхающие могли увидеть даже пробегающих белок, которых, к сожалению, с каждым годом было всё меньше. Уже в середине смены большинство отдыхающих сами умели развести костер, соблюдая все правила пожарной безопасности, и вожатым больше не приходилось следить, чтобы дети не спалили всё к чертям.
     Отдых удался на славу: когда все подкрепились и стали травить байки, делиться слухами и просто общаться, над поляной зазвучала мелодия: Алиса наигрывала на гитаре. Все уже привыкли к тому, насколько она хороша в этом. Несмотря на буйный нрав, никто не мог отрицать талант девочки. Алиса часто играла, и, вместе с природным даром, трудолюбие и любовь к музыке постепенно делали её игру всё совершенней. Но, вместо обычных веселых мотивов, сейчас, в наступающих сумерках, гитара в руках Алисы пела задумчивую, восхитительную мелодию, которая проникала в самые глубины души, затрагивая самые потаённые струны. Немного грустная, мелодия пленила всех; отдыхающие с удивлением замечали, что, кроме звуков окружающего леса, треска пылающих дров и звука гитары, не слышно ни малейшего шума, никто не переговаривался, даже не шевелился. Когда стих последний аккорд, в звенящей тишине раздались хлопки, затем ещё, пока всё это не переросло в бурные овации.
     — Ну ладно вам, — сказала, красная, как рак, Алиса, видимо, сама не ожидавшая такой реакции, — первый раз играю, что ли.
     Вожатая одобрительно похлопала её по плечу и даже обняла.
     — Не волнуйся, не мог же он просто пропасть, вернется, — тихо шепнула она на ушко, чем смутила девушку ещё сильнее, — я с ним дольше тебя знакома, как-никак, с первой смены к нему больных таскаю, да и друг его, из прибрежного корпуса, сказал, что непохоже это на Дока — так исчезать. «Этот лентяй шагу лишнего просто так не сделает просто так», — цитировала Ольга, — так он сказал.
     — Откуда вы… — начала было рыжая.
     — Оттуда, — оборвала её вожатая на полуслове, — я в лагере всё знаю.
     — И, вы… не против? — удивилась Алиса.
     — Против? Ха. — Ольга продемонстрировала свою белоснежную улыбку. — Это вам двоим только на пользу, Док вон, перестал походить на психа-одиночку, ты — не кидаешься на всех подряд. Алиса, ты не маленькая, а он — и подавно, если всё по любви — я только рада за вас. А эта мелодия? — спросила вожатая.
     — Да, — смущенно потупилась рыжая, — хотела сыграть для него.
     — Сыграешь, а пока — пошли спать. — И Ольга увлекла её за собой, догонять уходящий отряд.
     Солнце клонилось к горизонту, дневные птицы почти перестали петь, в лесу раздавалось лишь стрекотание сверчков и редкое уханье совы, а за уходящим отрядом, сидя на дереве, с любопытством смотрела небольшая хвостатая девушка с кошачьими ушками. К чести отдыхающих, они убрали поляну за собой, лишь подпалины от огня да всё ещё витавший в воздухе запах жареных сарделек, который дразнил чувствительный носик Юли, напоминали о том, что тут кто-то побывал.
     «Вкусно пахнет, — подумала она, откусывая кусочек от сушенного белого гриба, извлеченного на свет из кармана платья, — надо будет раздобыть таких себе».
     ***
     «И как меня сюда занесло?» — спросил я у единственного, с кем мог поговорить.
     «Как, как! Я говорил, давай на Мальдивы рванем, а ты? — передразнивал меня шиза, — тут безопасно, тут уединенно. Тьфу».
     Ну, можно сказать, он был прав. Я находился на скалистом острове где-то далеко в море, небольшая скала, пару сотен метров в диаметре, со всех сторон вычищенная морской водой: не было тут ни зелени, ни земли, куда ни глянь — камни, камни, камни. Морские волны, разбиваясь о них, поднимали в воздух целый фейерверк из соленых брызг, и, несмотря на довольно теплую погоду, я пошел к центру скалы, не имея ни малейшего желания вымокнуть. Из живности тут были лишь горланящие во всю глотку чайки и тюлени, что грелись на берегу, вальяжно развалившись и изредка… лая? тявкая?
     «Шиза, как называется звук, который издают эти животные?»
     «А я откуда знаю?! — возмутился внутренний голос. — Я тебе не справочник, иди погугли».
     «С радостью бы, — ответил я, глядя на значок отсутствия сети, — вот только тут не ловит связь».
     Дико хотелось начхать на всё и вернуться в лагерь. Погладить пушистую макушку Ульяны, обнять, прижав к себе, покрепче Алису, чувствуя её тепло и запах рыжих волос. Но нельзя: пока что я — часовая бомба, которая может в любой момент рвануть, и рвануть так, что ошметки потом никто не соберет. Смогу ли я простить себе, пострадай от этого рыжая братия? Нет! Поэтому я и здесь, в безлюдном пустующем месте, думаю, живность разбежится, почуяв опасность. А те, что не захотят улетать и уплывать, — я посмотрел на сидящую недалеко чайку, которая, склонив голову набок, с любопытством рассматривала меня — ну, мир их праху.
     Туч на небе было прилично, а из-за горизонта наползали всё новые, грозясь в скором времени закрыть небо целиком. Вот только дождя не хватало! Надо приступать к задуманному, чем быстрее начнем, тем быстрее закончим. Волны шумели вокруг, разносился крик чаек — как же я люблю море, правда! С самого детства я любил реки, озера, а когда впервые увидел море — огромное водное зеркало, простирающееся до самого горизонта — пришел в настоящий восторг.
     Даже если ничего не получится — я рад, что это произойдет здесь. Нутром я чувствовал, что вот он, переломный момент в моей жизни. Пора, обратим взор внутрь себя. М что я вижу…
     «А нихрена ты не видишь, глаза-то снаружи, чувак, ну что за пафос?!»
     «Отвянь, дружище, — отмахнулся я от не вовремя разболтавшегося альтер-эго, — я тут, можно сказать, с миром прощаюсь, а ты…»
     Сесть поудобнее, насколько позволяет сырой и холодный камень, сосредоточиться. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Сколько я просидел — не засекал, но солнце уже уходило за горизонт, напоследок окрасив облака и водную гладь в восхитительные тона. Чайки разлетелись, тюлени уплыли, видимо, не желая провести ночь на одном островке со слетевшим с катушек человеком. Красиво, аж в глазах защипало, блин, отставить сопли! Давай же, Док, вдох — выдох!
     Как всегда, всё случилось внезапно, стоило последнему лучу скрыться за горизонтом, и воцариться ночному мраку… самым краем уха, среди шума воды и падающих брызг… я услышал.
     — Ты? — тихое, немного удивленное шипение. — Не боиш-с-с-я выпус-с-кать меня?
     — А у меня был выбор? — сказал я вслух. — Пора заканчивать долгую игру в салочки!
     — Ты, — голос проникал в самые глубины естества, заставляя сердце биться чаще, — БОЛЬШ-Ш-Ш-Е НЕ УВИДИ-Ш-Ш-ШЬ С-С-ВЕТА. УМРИ! И РАС-СТВОРИСЬ ВО ТЬМЕ!
     Стало тихо, звуки мира исчезали, а над землей поднимался черный непроглядный туман. Казалось, что он появляется отовсюду — с земли, с воды, из воздуха; не прошло и мгновения, как туман заполнил собой всё. Обзор сильно сократился: я видел лишь скалу и небольшой кусочек примыкающего к ней моря. Все, что было дальше, тонуло в зыбкой тени, небо превратилось в сплошное темное полотно.
     Рывок — и туман исчез, как после резкого порыва ветра. Вот только, что за… Я стоял на траве, рядом с причалом. Как я тут оказался? Место… знакомое. Я был тут уже! Оглянувшись, я приметил ряд домиков, небольших, с полукруглыми, и у некоторых даже треугольными, крышами. Все — дома, трава, земля — были словно нереальные, призрачно темные. Так и есть, это продолжение кошмара, ни звезд, ни луны, кругом — лишь бесконечная ночь. И, жопой чую, я тут не один!
     Со стороны причала раздался всплеск воды, который заставил невольно вздрогнуть: в этой гнетущей тишине любой звук казался громом. В нескольких метрах от пришвартованных утлых лодок, по воде, направляясь к берегу, двигался огромный водяной горб — он и издавал это журчание.
     — Сс-с-де-с-сь в-с-с-е с-сакончитс-с-я! — раздался голос в голове: тварь торжествовала, полностью уверенная в своей победе.
     Возле причала в воздух взлетела тонна воды — настоящий гейзер, будто внизу взорвали динамитную шашку. И в опадающей толще воды все четче был виден силуэт, силуэт кошмара — огромное длинное тело, которое венчала змеиная голова, в пасти её мог уместиться средних размеров автомобиль. Вода медленно стекала с угольно-черной чешуи, не оставляя на ней и следа. Два ярко-желтых глаза, с вертикальными, хищными зрачками, плотоядно смотрели на меня. Громада возвышалась над всем, выше зданий, выше черных деревьев, стремясь достать до самого неба. На воде, то тут, то там, виднелись многочисленные чешуйчатые кольца толщиной с железнодорожную цистерну.
     Дыхание перехватило: одно дело представлять, а совсем другое — столкнуться с врагом в реальности, ну или почти в реальности. Куда-то подевался весь кураж, осталась лишь обреченная решимость. Сейчас или никогда! Видимо, я думал так не один…
     Молниеносным броском змея рванулась ко мне — ни вода, ни причал, не были для нее препятствиями; в воздух полетели доски, брызги и ошметки обиженно затрещавших лодок, разваливавшихся не долетая до земли. Каким чудом я увернулся — без понятия, жить хотелось, наверное. Прыжок — и в то место, где я только что стоял, воткнулись метровые клыки, вспахивая землю.
     Змея посмотрела на меня, во взгляде отчетливо читалось: «Харэ бегать, дай сожрать себя спокойно». Раздвоенный черный язык хлестанул по воздуху.
     — Не дождешься, — сказал я, встретившись с ним взглядом, и, прежде чем кошмар сделал второй ход… — ШИИИИИФТ!
     Привычной дрожи реальности не было, но змея застыла, не делая ни малейшего движения, яркие глаза в орбитах перестали следить за мной. Теперь надо уносить ноги и подумать, что делать дальше. Развернувшись спиной к врагу, краем глаза я заметил пролетевший перед носом черный листик, сорвавшийся с недалеко растущего дерева. Если есть предел страха, то вот он: я почувствовал, как душа уходит в пятки, как спина от ужаса покрывается липким потом. Сердце пропустило пару ударов. Лист движется, а значит…
     — ХИТРАЯ МРАЗЬ! — закричал я, и, надрывая мышцы, что есть силы буквально бросил своё тело в сторону, не успев на мгновение, на долю секунды!
     Нападающая тварь задела меня самым краем клыка, торчащего из разинутой пасти. Не прыгни я в сторону, уже был бы проглочен, целиком, блять! Клык пропорол мне левую ногу, на землю потоком хлынула кровь — боль, как же больно! Если это просто кошмар, то почему, почему?!
     — Теперь в-с-сё, — удовлетворенно прошипела гадина.
     В голове плыло, окружающее пространство стремилось меня поглотить, темнота и пустота растворяли, обещая конец страданий, обещая освободить от терзающего ужаса, от боли. Пустота звала меня, обволакивая, утешая: просто надо перестать сопротивляться, перестать… быть. По ноге, откуда сочилась кровь, поплыло темное пятно, чернота с земли наползала на меня, а в голову хлынули не забытые, нет, просто отложенные в уголки памяти события.
     Школа. Маленький мальчик сидит один, пока другие дети играют и резвятся. Почему так всегда? Чем он хуже других? Что с ним не так? Вот большая дискотека, все танцуют, всем весело, кроме одного парня, который сидит в тени и смотрит в окно: его отвергли, бросили, он не нужен. Вот компания друзей, пьют, отдыхают, смеются, сидя в кафе, у них праздник, они окончили институт, радость на лицах, и лишь в одних глазах — пустота.
     «Одиночество, страх, отчаяние, тебя ничего не ждет. Ты никому не нужен, смирись, закрывай глаза, исчезай…»
     Темнота почти поглотила меня, покрыв пеленой все тело, кроме головы, глаза закрывались, словно онемение, боли нет, ничего нет… Как хорошо?! Я рад этому? Забвение? Вот к чему, я стремился?!
     НЕТ! Откуда нашлись силы, я и сейчас, и наверное никогда не пойму. Это есть в каждом человеке, когда он, загнанный в угол, выжимает последний резерв, показывает судьбе безумный оскал, отрицая свой рок, не желая с ним мириться. Так всё не закончится! Алиса. Ульяна. Девочки, я… вернусь, я больше не один, не хочу быть один, не могу быть один! Тепло, оно хлынуло изнутри, сжигая сковывающий тело мрак, и вот это очень не понравилось рептилии. Попятившись и прищурив глаза, она больше не делала попыток напасть, во взгляде твари промелькнул… страх?
     — Почти, почти, ещё бы чуть-чуть, — сказал я, стряхивая с себя остатки темноты, как ненужный мусор, сейчас тело было легким, а порез на ноге — затягивался на глазах.
     В мире, покрытом тьмой и тишиной, появлялись звуки — зашумели деревья, завыл ветер, зашуршала трава — и свет, свет неяркий, мягкий, будто утренняя заря, но обещающий конец ночи.
     — Гадина, — я обвиняющее указал на змею пальцем, — ты не так опасна, как кажешься, да?
     А ведь верно: я огляделся вокруг, самое опасное тут — это пространство, эта пустота, которая стремится поглотить всё, что её заполняет. Но теперь я понял, понял, что можно ей противопоставить.
     — Тварь питается всем темным, что есть в людях, — так ведь говорил шиза? Ты не более, чем часть, — я обвел руками мир вокруг, говоря прямо кошмару в лицо, — часть всего этого, часть декорации, часть пустоты, что я сам создал. Хочешь сожрать меня? — я осмелел настолько, что выпрямился и без страха смотрел на змея, от которого бегал очень долго. — Так подавись! Вот, вот то, что Я могу противопоставить тебе!
     Сосредоточиться — я не тот, кем был раньше, уже не тот! Пространство снова пыталось меня поглотить, но сейчас на каждое его внушение я отвечал полной противоположностью, став абсолютным его антагонистом, отталкивая каждую попытку меня уничтожить. Прошлое больше не властно надо мной, с каждым разом вспыхивавшие в голове образы прогоняли подступающий мрак.
     Против страха —решимость!
     В голове пролетела череда светлых, словно ясный день, воспоминаний и картин. Две золотые косы и красивая голубоглазая девушка, стремящаяся помочь всем, не ради благодарности, не ради признания, просто, просто потому, что хочет… Издалека я слышал голос Слави, обрывки фраз.
     — В том числе не заметит и тебя, если только ты не упадешь рядом, или не закашляешь.
     — Нет, нет, это я должна просить прощения
     — Ой, какая я некультурная, меня — Славя зовут, а вас?
     — Приятно было вас встретить, док.
     Свет, источником которого я стал, озарил причал, вспыхнула трава вокруг, начала сгорать в ярко-желтом пламени, а тварь отпрянула от меня в ужасе. Не нравится? Вот тебе ещё.
     Против отчаяния — надежда!
     Рой воспоминаний с ярким красно-рыжим оттенком. Та, кто никогда не унывает и всегда улыбается на людях, та, чьи шалости и энергия ничему не уступят, — сдалась бы она сейчас? Нет! Пушистые волосы, биение маленького сердечка и ясные синие глаза — бесенок в майке и шортиках, источник бесконечной радости. Ульяна, её голос тоже звучит внутри…
     — Да скажу я всё, скажу.
     — Гражданин начальник, не велите казнить, велите миловать.
     — Так я и не одна гуляла!
     — У тебя тут столько всего, смотри, начну к тебе бегать просто так, за сладким.
     После этих воспоминаний свет стал ослепительным: дома, деревья — всё вспыхнуло, как сухие спички. По чешуе змеи, пригнувшей голову в тщетной попытке, защитить от огня глаза, пошли подпалины. Мир трещал, пожираемый очищающим огнем, домики разваливались, причал рухнул в кипящую и испаряющуюся воду. Где-то вдалеке слышны звуки лесного пожара, падающих деревьев. Огонь поглощал всё, всё пространство, всю тьму, сжигая во прах…
     — Ос-с-тановис-с-ь, — яростно зашипела тварь, — ты и с-с-ебя убьеш-шь!
     — Вот как ты заговорила? — такая легкость, полное ощущение того, что с этим призрачным миром сгорает мое темное прошлое.
     И против одиночества — любовь…
     Эти воспоминания, эти чувства, они — самые дорогие. Хулиганка снаружи, рыжий ангел внутри, такая нежная, ранимая, теплая, родная… янтарные глаза, улыбка, чуть ехидная, старающаяся скрыть за напускной бравадой всю чувственность души. Ласковые, но настойчивые, руки, податливые, но требовательные, губы, гладкая кожа, жаркое дыхание. Чудо, обретшее плоть и появившееся в этом мире. Твой голос, он тоже со мной, теперь он — часть меня, и, где бы я ни оказался, что бы со мной ни случилось… твой образ, со мной, Алиса.
     — Алиса, — тихо прошептал я заветное имя, сорвавшись с губ, оно эхом прозвучало в умирающем мире.
     — Это недоразумение конфет в столовой объелось.
     — Да какая разница?
     — А, Док, это ты, а я-то думала всё, писец котенку.
     — Вот ты и попался, Док.
     — Н-не останавливайся, прошу…
     Свет стал белым, белоснежно-чистым. Взрыв, вспышка сверхновой, ослепительное сияние, всё вокруг исчезло, словно сдули черную краску из по недоразумению рассыпавшегося картриджа, словно сожгли черное полотно, на котором неумелый художник пытался передать все унылые краски мира. Свобода, сейчас и навсегда!
     Остались только я и кошмар, зависшие в невесомости, лицом к лицу среди мириад появившихся из ниоткуда сияющих звезд и туманностей. Столб белого света, в котором я стоял, постепенно обретал форму, извивался, пока не обратился в…
     Словно отражение в зеркале, он принял форму моего врага — абсолютная копия, сотканная из чистого света, с сияющими, как драгоценные камни, глазами и чешуей. И две противоположности рванулись, стремясь уничтожить друг друга. Столкнувшись, свет и тьма слились, черная змея, немыслимо изогнувшись, вцепилась в белую, повторившую маневр, со страшной точностью сомкнув клыки на противнике.
     В тот миг реальность дрогнула, звезды вокруг замерцали, и обе рептилии начали исчезать.
     Первой растворилась белая, и с её исчезновением вокруг сразу стало заметно темнее. Затем начали размываться контуры и черного кошмара, постепенно становясь всё прозрачнее и прозрачнее. Да уж, кого-то изрядно потрепало: чешуя висела ошметками, из-под полуприкрытых век смотрели тусклые глаза, из пасти вырывалось глубокое, но уставшее дыхание. Сквозь змеиное тело уже можно было разглядеть звезды, когда кошмар сказал ослабевшим голосом всего три слова. Резанувших страшнее клыков, страшнее пустоты, они перевернули мир с ног на голову. Три слова:
     «Так держать, чувак…»

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 38-39

     Пространство, огромное, свободное, вокруг — лишь вакуум да россыпь сверкающих звезд. Кто знает, реальное оно или только образ, возникший в утомленном сознании? В этом мире, лишенном привычного понятия пространства и времени, раздавались лишь два голоса.
     «ТЫ?! — Я не мог поверить, я не хотел верить! — Это был ты, всё время! И куда подевался твой змеиный акцент?»
     «За этот спектакль, прости, чувак. — Было заметно, как тяжело даются Шизе эти слова, я понимал, что кошмар, на деле оказавшийся моим альтер-Я, на последнем издыхании. — Это было необходимо.»
     «Но зачем? — Я чувствовал не злость, скорее — опустошение, это как предательство, нет, даже хуже — это словно собственная рука вонзила нож в сердце! — Я верил тебе, считал другом, я, я дорожил общением с тобой!»
     «Это долгая история, — змея закрыла глаза, контуры её тела задрожали; через мгновение, напротив меня был… я? Точь-в-точь мой облик, только словно созданный из темного тумана, одни лишь глаза были живые. Шиза тяжело дышал и не мог стоять прямо, шатался из стороны в сторону и горбился, как странник, прошедший долгий и тернистый путь. — Думаю, — продолжил он, — мне хватит времени… Слушай, — Шиза посмотрел мне в глаза — точная копия, брат-близнец. — Я появился в твоем сознании уже давно, делал первые шаги, первые ошибки вместе с тобой, наблюдал, кем ты становишься, сначала мои мысли были неотделимы от твоих, — тут Шиза печально вздохнул. — Но несколько лет назад я начал осознавать себя как личность, спорить с тобой, не всегда наши мнения и взгляды совпадали, — Шиза улыбнулся, глаза слегка прищурились. — Помнишь, когда я впервые заговорил с тобой? Как ты уже собирался идти в дурку, на третьем курсе?»
     «Да, и кто меня отговорил, а? — спросил я, слегка улыбнувшись, хоть на душе уже скребли кошки, чуя неладное.»
     «Изначально, признаю, — покаялся Шиза, — первым моим желанием было поглотить тебя и занять твое место. Но потом, — взгляд его устремился вдаль, Шиза словно не хотел смотреть мне в глаза, — потом я смирился, сначала смирился, а затем начал наслаждаться своим существованием и нашей с тобой жизнью. Однако, друг, — он сделал паузу, пробуя слово на вкус, впервые Шиза назвал меня так прямо, — моё присутствие разрушало тебя: две личности в одном сознании, сам понимаешь, ни к чему хорошему это не приводит. Отсюда, Док, все твои странности, апатия, замкнутость — да вообще всё! Те солдаты, — Шиза сжал кулаки, — я просто хотел напугать их, но, почуяв кровь, и освобожденный от контроля, я убивал, убивал — и наслаждался тем, как напавшие на нас смотрят глазами, полными ужаса, как хрустят их кости, как, с последим вдохом, я выдавливал из них жизнь. Да. Отдельно от тебя я превращался в простого монстра, безумного и жестокого. Твой добрый характер перевешивал меня но… пойми чувак, это… Это моя вина! Я источник дисгармонии, и, чтобы исправить это, пока не стало слишком поздно, я начал этот фарс! — Шиза перешел на крик, он посмотрел прямо на меня: его контуры таяли, Шиза исчезал, — признаю, водить за нос ТЕБЯ было непросто. Я нематериален, практически неуязвим, лишь ты мог меня уничтожить, и теперь я уйду. Не смотри так печально, Док. Я свободен! Ни о чем не жалею, хотя вру… жалею. Жалею, что наше с тобой приключение, теперь закончится, моё, точнее, а ты — обязательно проживи хорошую жизнь, друг…»
     Моя тень, моя копия, смотрела на меня с грустью в глазах. И тут я понял: сейчас навсегда исчезнет часть меня, что бы там он не говорил про две личности. Из глаз хлынули слезы, сами собой, я удивленно провел ладонью по мокрой щеке, никакого зла я и в помине не держал.
     «Нууу, распустил нюни! — передразнил меня Шиза. — Хватит, перестань, иди вперед, веселись за нас двоих, теперь твоя история начнется с чистого листа! Одна просьба, чувак, обними за меня наших рыжиков и… прощай.»
     Туманное тело рассыпалось на части, превратилось в простой, бесформенный сгусток темноты, уносимый незримым течением. Отзвуки его последних слов эхом витали в воздухе.
     — НЕТ! НЕТ! Так всё это не закончится! — я вытянул в перед правую руку. — Ты — часть меня! Я не отвергаю тебя, принимаю, принимаю таким, какой ты есть, — из глаз всё ещё текли слезы, дыхание сбивалось, — ВОЗВРАЩАЙСЯ ТУДА, ОТКУДА ПРИШЕЛ, ТУДА, ГДЕ ТВОЁ НАЧАЛО!
     Последним, что я увидел, это втягивающиеся в ладонь остатки тумана. Всё пространство вокруг — звезды, туманности, даже вакуум — внезапно ринулось ко мне, и я ощутил себя очень странно, как механизм, которому поставили недостающую шестеренку, как картина, когда художник сделал последний мазок, монолит, целый и неделимый. А затем многострадальное сознание, милостиво покинуло меня.
     ***
     В себя я пришел резко и понял сразу две вещи: первая — дико болела спина, словно на неё плеснули раскаленным металлом, болела так, что я до крови прокусил губу, сдерживая крик. Второе — это то, что я полон сил, на усталость или голод — ни намека. Море шумело сильнее, а с серого неба уже срывались первые дождевые капли, грозясь перерасти в настоящий ливень. Вовремя я оклемался.
     — Шиза, — позвал я вслух, — прием.
     Ответом было молчание. Как же так, почему? Сильный ветер и влага пронизывали до костей, невзирая на время года. Спина болела ужасно, но постепенно успокаивалась, оставалось лишь жжение между лопаток. Я глянул на экран мобильника: если гаджет не врет, то пролежал я три дня. Три! Вот это да. Надо возвращаться в лагерь, и возвращаться срочно. Будем решать проблемы по мере их поступления! Взглянув на серый горизонт, я сосредоточился: пора.
     — Шифт!
     Вместо привычного перехода восприятия было нечто! В ушах раздался низкий глубокий гул. Время почти остановило для меня свой бег: молния, ударившая неподалеку за секунду до скачка, застыла в воздухе изломанной дугой и не шевелилась! Сделав первый шаг по воде, я почувствовал под ногами не привычную упругость, а самую настоящую твердь. Вот тебе и апгрейд, но какой ценой! Я побежал обратно, ориентируясь скорее интуитивно: хоть у меня и не было карты, я чувствовал, что иду домой.
     ***
     Лагерь, вечер, недалеко от корпуса стояли два человека, укрывшись от дождя под прозрачным навесом навесом. Оба мужчины средних лет, на которых были строгие костюмы, всё по высшему разряду: рубашки, галстуки, пиджаки. Оба среднего роста, с темными волосами и совершенно не запоминающейся внешностью. Официально — это была комиссия из санэпидемстанции, а на самом деле…
     — Долго нам тут ещё куковать? — спросил первый, закуривая сигарету, пока не видит докучающая малышня и вожатые.
     — До тех пор, пока объект не появится, мы будем изображать из себя болванчиков, — спокойно ответил второй, — чем ты недоволен? Курорт, а не работа.
     — Я боюсь, — тихо ответил курящий, — говорят, он один их этих.
     — Ну и что, бояться аномальных — нормально, — с усмешкой сказал второй, — но задание поручили нам, лишние уши и глаза всегда хорошо.
     — Верно, — расслабился первый, выдыхая табачный дым, — не с неба же он свалится?
     Разговор людей прервала вспышка молнии, мелькнувшая неподалеку и на миг ослепившая обоих говоривших. Стоило глазам прийти в себя, как мужчины чуть не потянулись к табельному оружию. Под навесом появился человек, человек, которого им много раз показывали на брифинге на фотографиях. Но одно дело — там, а другое — когда кто-то появляется настолько внезапно прямо под носом. Под небольшим навесом сразу стало тесно: пришелец был на голову выше агентов и намного шире в плечах. В наступившей тишине слышался лишь вой ветра да шум капель дождя, барабанящих свой мотив на асфальте и крыше навеса.
     — Добрый вечер, — сказал Док всё ещё не отошедшим от шока людям. — Я понимаю, конечно, конспирация, наблюдение и всё такое, но прошу, — Док вытянул руки перед собой и раскрыл зажатые кулаки: из каждого на землю упало по небольшому, смятому в хлам пистолету. — Не мозольте мне глаза, — и он просто исчез, оставив агентов приходить в себя и жаловаться Виоле через коммуникаторы.
     ***
     Я был в лагере, но после всего происшедшего настроение было паршивое и, заметив двух подозрительных типов, я осмотрел их в ускорении. Обостренный взгляд и интуиция сделали своё дело: незнакомцы были вооружены. Глянем поближе, благо в шифте оба стоят соляными статуями. Так и есть: пистолеты, боевые, даже не травматические! Они с оружием караулят корпус с детьми, совсем охренели? Ладони сами собой сжались, и металл смялся в них как пластилин, два отличных пистолета за мгновение превратились в металлолом. Интересно, откуда такая сила — последствия слияния? Поговорив и высказав агентам своё «фи», я решил оставить их в покое. Надо при случае позвонить Виоле, так дела не делаются, мы же договорились: посторонних не трогаем! Хоть я пропал на три дня, это не давало им никакого права посылать людей на прямое наблюдение, вооруженных людей!
     Оказавшись внутри корпуса, я прервал ускорение, и первым делом вдохнул полную грудь слегка пыльного, пахнущего мокрой землей и асфальтом воздуха. Окна были нараспашку: кто-то предусмотрительный открыл их с подветренной стороны, людей вокруг не наблюдалось. Скорее всего, просто спят, в такую погоду на улице не отдохнешь, и те, кто не засели в кинозалах, уже давно сопят в две дырочки. Вообще, что-то слишком часто в последнее время тут идут дожди.
     А вот и мой кабинет, то, что в нем кто-то есть, было понятно сразу: свет включен, а изнутри доносятся голоса, очень знакомые голоса.
     — Привет! — бодро сказал я, заходя внутрь.
     Ответом мне стали две пары прекрасных глаз, на которых, поочередно сменяя друг друга, проступали удивление, осознание, радость. А потом меня просто атаковали два рыжих вихря.
     — Уря! — возопила Ульянка, повисшая на мне, прижавшись всем своим теплым тельцем так, что ноги в тапочках не касались земли, а и без того коротенькая майка задралась выше пупка, — Док вернулся! Док вернулся!
     Алиса, красовавшаяся бежевой домашней кофтой и джинсами, молча обняла меня, затем посмотрела на Ульянку и без перехода пнула локтем в бок. Довольно чувствительно!
     — Мы тут чуть с ума не сошли, — Алиса была красная, как рак, то ли от злости, то ли от смущения, — а он приходит весь такой потрепанный, и как ни в чем не бывало — «привет»?! Я, да я, — рыжая подбирала слова, наверняка думая, что бы такого сказать едкого, но при этом позволенного при несовершеннолетних ушах, — я тебя…
     — Поцелуешь? — я сам удивлялся своей наглости. Алиса залилась краской, а Ульянка весело захихикала. Эх, хорошо-то как, вот бы ещё пару привычных комментариев, которых больше нет…
     — Что-то плохое случилось да? — спросила Ульяна, смотря на меня снизу вверх своими большими глазами. — На тебе лица нет.
     — Трудно сказать, — я неопределенно пожал плечами и порывисто обнял оба этих чуда своими большими, слегка мокрыми руками.
     Ульянка вздрогнула от неожиданности, когда я прижал повисшую на мне девочку к себе ещё крепче, но сразу расслабилась, маленькая ладошка гладила мою спину, и с каждым таким поглаживанием по спине проходила волна заботливого тепла. А Алиса уткнулась носом мне в шею, тепло её дыхания щекотало кожу. Рыжики, теплые, милые, дорогие, всю жизнь вот так бы их держал. Я выполнил обещание, да? Эти обнимашки и от тебя тоже, друг. Невольно вырвался тихий смешок — это я подумал, как Шиза прокомментировал бы слово «обнимашки».
     — А ты расскажешь, где пропадал три дня? — нарушила молчание Алиса.
     — Вам, расскажу, только приму душ, — я принюхался к себе: запах, однако, как у тех тюленей на острове.
     Пока я шел в душевые, в голове было много мыслей, но главной была…
     Рассказать ли им правду, хотя бы Алисе, или умолчать о странностях, придумав себе приключение в стиле «Упал, потерял сознание, очнулся — гипс»?
     ***
     Док.
     Душевая встретила меня тишиной и темнотой. Щелчок выключателя — и вот уже небольшое помещение озаряется тускло-желтым светом. В воздухе пахнет влагой, вокруг стройными рядами ютятся несколько шкафчиков для одежды, в том числе и мой, кроме них — ещё две длинные скамейки в центре комнаты. Стены и пол выложены плиткой, есть подозрение, что ещё советских времен, лишь кабинки сияли новизной и чистым матовым стеклом.
     Я снял одежду и убрал её, джинсы и обувь в шкаф, майку — в мусорку. Ха, это скоро станет традицией, после каждого приключения выкидывать часть гардероба. Док гробит майки, а бедные китайцы — своё здоровье, вкалывая на текстильных фабриках. Наконец, я стал под горячую струю воды, которая смывала пот и усталость. Кра-со-та. Слава личной гигиене! Помню, как приходил завхоз лагеря, жаловался на резь в глазах и слезотечение. Тогда только воспитание не позволило сказать ему, что с его приходом резь и слезотечение в глазах начались и у меня! После него я битый час проветривал кабинет.
     ***
     Алиса. Немногим ранее.
     Когда волнение перешло уже все границы, Док вернулся. Просто зашел, как ни в чем не бывало, в свой кабинет. Мелкая тут же бросилась ему на шею, а я, сохраняя достоинство, просто обняла его, хоть в глубине души и желала повторить маневр Ульяны.
     — Ну и что дальше? — спросила я у подруги, когда он ушел купаться.
     — Не знаю, как ты, — ответила Ульяна, — а я спать, думаю, до утра он никуда не денется. Но Алиса, — тут мелкая хитро усмехнулась, — если хочешь, можешь пойти покараулить его ночью.
     — Ах, ты, — Ульянка ловко увернулась от дружеского подзатыльника, и рыжей кометой умчалась к себе. — Зараза! — крикнула я ей вдогонку, — но идею подкинула…
     Спустя несколько минут я уже стояла возле входа в душевые. Ноги сами привели сюда! Половина меня сейчас хотела забежать внутрь, а другая — спрятаться под одеяло и сгореть со стыда. Не знаю, что бы я сделала и к какому решению пришла после раздумий, но в коридоре раздались чьи-то шаги, и я шмыгнула внутрь, благо дверь была не заперта. Блин! И что я делаю! А если этот кто-то идет сюда? Но шагов слышно не было — звучал лишь шум воды, и сосредоточенное сопение в одной из кабинок.
     — Дооок, — позвала я, — ты здесь?
     Вода тут же замолкла — это купающийся закрыл душ, вот будет весело, если там кто-то из вожатых! Но пронесло — из кабинки вышел Док, собственной мокрой персоной, с одним лишь полотенцем на талии. Какой он все же большой… Он посмотрел на меня, и сердце в груди забилось быстрее, предательское тело, а ну, веди себя нормально! Но было поздно, я прямо чувствовала, как лицо заливает краска, а дыхание учащается: память подкидывала картинки того, чем мы занимались в прошлый раз в этой самой комнате.
     — Привет ещё раз, — Док обнял меня, и по всему телу прошла легкая дрожь, — как же я скучал.
     Он попытался поцеловать меня в губы, но я сделала шаг назад, сама не знаю почему. Наверное, понимала, что начни он меня ласкать, из головы всё вылетит, а мне нужно выведать, куда он пропадал.
     — Док, скажи мне, — я опустила голову вниз, уткнувшись взглядом в большие босые ступни: спрашивать такое, глядя в глаза, я стеснялась, — скажи, ты меня… я тебе нравлюсь?
     Ну вот, спросила в лоб, я дура? Дура. В душевой стало тихо, лишь капала вода с одного из кранов. Что-то, Алиса, странно себя ведешь сегодня, слишком много сумбурных действий, от радости, что Док вернулся, или само его присутствие так на меня действует? Воздух был душным от пара после купания. Пауза затянулась…
     — Знаешь, я бы назвал это не совсем так, — слегка хрипловатый, глубокий голос нарушил воцарившееся молчание, — то, что я испытываю к тебе, Алиса, простой симпатией не назовешь. Я не могу сказать, что до встречи с тобой кого-то по-настоящему любил, — Док продолжал говорить, и после каждого его слова сердечко отзывалось непривычным ему трепетом. — Я хочу, всегда быть с тобой. Я хочу видеть тебя каждый день, — он обнял меня, и я больше не могла отстраниться, ноги стали ватными: отпусти он меня сейчас, и я рухну как подкошенная, — каждый час, каждую минуту, каждый миг моей жизни. Я не знал любви, и мне некому было её подарить, — Док наклонился ко мне и шептал слова прямо в ушко, жар его дыхания и тела делал меня слабой: как-то не привыкла я к такому отношению, обычно я парней била, стоило им только начать заигрывать со мной. — Но если это чувство бесконечной нежности, желания всегда быть рядом, защитить, обнять, приласкать, называется любовью, — он говорил просто и открыто, а я стояла, как язык проглотив, — то да, я в тебя влюблен.
     Я попыталась отвернуться, чтобы Док не видел моё красное лицо, но он взял меня одной рукой за подбородок и аккуратно повернул, чтобы наши глаза встретились. Карие, казалось бы, самые обычные глаза, но смотрит так, так… не знаю, как сказать! От этого пронзительного взгляда по спине бегали мурашки.
     — Ты от меня что-то скрываешь, — тихо прошептали мои непослушные губы, — пропадаешь уже не в первый раз, возвращаешься потрепанный, и ничего не рассказываешь.
     — Алиса, хочешь ли знать правду? — Док говорил серьезно. — Долгие отношения, без доверия, возможны, но это будет уже не то — подделка, муляж, — он говорил странные вещи, но я слушала и понимала: сейчас Док решает, стоит ли мне рассказывать всё.
     — Я хочу знать, хочу знать, что с тобой происходит, — ответила я, — не потому, что мне любопытно, просто ты мне небезразличен!
     «Он тут в любви признался, — подумала я про себя, — а в ответ получил „небезразличен“. Боже, что я делаю? Если он сейчас развернется и уйдет, я его пойму».
     — Хорошо, я расскажу всё, но сначала, — Док сложил вещи в шкаф, а меня поднял на руки, как принцессу, — закрой глаза.
     Я послушалась: легкий ветерок в лицо и чувство толчка в спину. Я не верила свои глазам: стоило их открыть — и душевая пропала, вместо неё — небольшая комната.
     — Это мой уголок, — сказал Док, опуская меня на кровать. Стоило моей пятой точке занять удобное положение, он сел рядом и начал рассказывать про свою жизнь в лагере.
     По мере повествования мои глаза становились всё шире и шире. Ну, кто в такое поверит? Наверное… я. Если бы он хотел соврать, то придумал что-то подостоверней, попроще в конце концов. Если принимать сказанное им за правду — всё сходилось: и его исчезновения, и злополучное цунами — вообще всё! Кроме того, он воспользовался своим ускорением, пока нес меня сюда. Время пролетело незаметно, к концу откровенного рассказа была уже глубокая ночь.
     — Ладно, допустим, я поверю тебе, — пыталась сказать я ровным голосом, но он всё же дрожал от волнения. — И что дальше? — спросила я Дока.
     — А дальше, — он, казалось, до последнего был уверен, что я просто посчитаю его последним психом, — а дальше мы идем спать, а завтра живем полной жизнью! Проблемы будем решать по мере их поступления.
     — До сих пор не верится, — улыбка, против воли, всё-таки растянула мои губы, — мой парень — супергерой, весь лагерь спас.
     — Да ладно, — Док ответил на мою улыбку, — не герой, да и не супер, хотяяя, хочешь фокус?
     — Какой? — осторожно спросила я.
     Док хитро улыбнулся и выключил свет. О, я, кажется, догадываюсь, какой сейчас будет фокус… Но фиг я угадала.
     — Подними руки вверх, — попросил он.
     Стоило мне выполнить это, как фигура Дока на секунду исчезла, словно мигнула, и появилась, а потом он демонстративно показал мне зажатый в левой руке белый лифчик. Стоп, откуда это чувство свободы в груди? МОЙ ЛИФЧИК!
     — Ты! — злость, смущение и веселье сдетонировали целым коктейлем эмоций. Я кинулась на Дока, и мы как были, растянулись на обиженно скрипнувшей кровати.
     — А ну отдай! — я задумалась, что бы такого сказать, а сама тем временем пыталась отнять своё богатство. — Если не отдашь, я буду всю ночь тебя… ну… это самое… вот!
     Что я несу? Голова совсем не работает, одно его присутствие заставляет мысли путаться, а щеки пылать. Я лежала на широкой груди и, не отрываясь, смотрела в эти теплые, лукавые глаза. Будь с собой честна, Алиса, ты хочешь его.
     — Не отдам, — Док нагло усмехнулся и спрятал лиф за спиной, а когда я за ним потянулась, схватил и поцеловал в губы.
     Страстный, обжигающий, но одновременно такой чувственный и нежный поцелуй, во время которого он запустил руки мне под кофту и ласкал обнаженную грудь. По телу, с головы до пят, прошла волна истомы, внизу живота стало так тепло.
     — Малышка, — тихо прошептал Док, ненадолго оторвавшись от моих влажных губ.
     Его руки медленно, поглаживая то там, то здесь, играли со мной, постепенно освобождая от одежды. Не переставая, он осыпал моё тело поцелуями, ВЕЗДЕ! Я так расслабилась, что даже не заметила, как оказалась полностью обнаженной.
     — Не смотри на меня так, — сказала я, хотя на самом деле просто млела от этого возбужденного, пристального взгляда, про себя думая: «Только попробуй отвернуться!»
     — Может, снова завязать тебе глаза? — игривым тоном спросил Док, пока его пальцы массировали мои бедра. Ммм, как классно, я готова была замурлыкать от удовольствия.
     — Иди сюда уже! — не выдержав этой пытки, я залезла сверху, нагло утвердившись в позе наездницы.
     Он обхватил ладонями мои бедра, и мы стали одним целым, на пике возбуждения было очень приятно. Я, я, не помня себя, всё ускоряла темп, целовала его в губы, прижимаясь всем телом к такому большому, любящему меня Доку, чувствуя что вот-вот — и кончу. Но он всегда приостанавливал меня, руками замедляя движения моих бедер, гладил меня по спине, массировал шею, слегка покусывая грудь и ямки у ключиц, в общем — превратил секс в пытку, не давая разрядиться ни себе, ни мне. Наконец, когда мы оба уже были потные и не имели ни сил, ни желания сдерживаться, больше не стали сбавлять темп. Мой крик, не закрой мне Док рот поцелуем, разбудил бы половину лагеря.
     Вымоталась, но это того стоило! За окном сияли звезды, после недавнего дождя занавески вздымались от проникавшего между створок ветра, было так свежо. В тишине, нарушаемой лишь шумом нашего дыхания и звуками ночного лагеря, я чувствовала, как меня заполняют странные, непривычные чувства. Как там он говорил — бесконечная нежность? Благодарно чмокнув Дока в губы, я без сил упала на кровать, отвернувшись лицом к стене, а мой, теперь я уверенна, мой любимый, обнял меня, прижав к себе. Так тепло, так уютно… Глаза сами собой стали слипаться.
     — Всю ночь она будет со мной это самое, — усмехаясь, передразнивал Док мои слова, накрывая одеялом утомившуюся девушку, — сладких снов, половая террористка.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 40-41

     Сперва проснулась боль, а потом уже я. Нет, серьезно, разбудило меня адское ощущение: на спине, между лопаток, будто прошлись циркулярной пилой, а затем на получившуюся рану щедро плеснули кислоты! Не было печали…
     Так, а где там наше рыжее чудо, не убежало за ночь? Я огляделся, стараясь не делать лишних движений и не тревожить и без того ноющую кожу. Алиса спала рядом, лежа на спине, одеяло прикрывало её только до середины груди, оставляя открытыми соблазнительные холмики и ложбинку между ними. В любой другой момент я, скорее всего, восхитился бы её прекрасным спящим лицом, но сейчас пришлось укусить одеяло, чтобы не разбудить её криком. Ужас!
     Спустя несколько минут боль начала утихать, и я стал рыться в памяти, в поисках болезни, соответствующей таким симптомам. Вышло что-то среднее между невралгией и полным пи… то есть, не очень хорошим состоянием.
     Разблокировав экран телефона, я взглянул на время. На часах было всего шесть утра, но солнце, рано встающее летом, уже бросало свои лучи в окно, один из таких упал на веки спящей девушки. Алиса недовольно поморщила носик и медленно, с неохотой, открыла глаза.
     — Доброе утро, — не удержавшись, я легонько ткнул подушечкой указательного пальца в щечку Алисы, такая мягкая, нежная кожа… — смотрю, кто-то любит поваляться подольше.
     — Утро, — она широко зевнула и потянулась в кровати, отчего одеяло сползло до самого живота: вся такая растрепанная, сонная и голая. Зрелищееее — закачаешься!
     Я обнял её и поцеловал, беря в плен полусонные губы. Алиса, такая теплая, родная. Сначала она попыталась что-то сказать, затем вяло отбрыкивалась, и наконец, расслабилась, обхватив меня за шею и охотно отвечая на поцелуй. Я поймал одну из непослушных рыжих прядей, растрепавшихся во время бурной ночи и, приблизив к лицу, сделал глубокий вдох. Да, это, конечно, откровенный фетишизм, но как же приятно пахнет!
     — Хватит нюхать мои волосы, — ответила она на мои поползновения, — дай мне поспать, ещё же рано.
     — Спи, я не разрешаю, что ли? — сказал я, поглаживая мягкие рыжие локоны и заодно массируя руками нежную кожу девушки, — а я тут плюшками побалуюсь.
     Алиса повернулась ко мне спиной и замоталась в одеяло, наподобие кокона, при этом недовольно фыркнув. Характер показывает? Вот зараза, мне нравится… Да, к жаворонкам малышка определенно не относится. Ладно, зимой я бы её понял, сам любил укутаться с чем-нибудь горячим и смотреть в окно, как падает снег и прохожие на льду. Но сейчас же лето, нет, не так — ЛЕТО! Лето на море, утро, свежий воздух, красота, где-то в траве под окном стрекочет кузнечик, море шумит, как говорится — проснись и пой. Необязательно сразу идти наружу, конечно, можно и в корпусе чем-то заняться: комнаты отдыха, спортзалы, импровизированный кинотеатр. Правда, из комнаты с видеоаппаратурой придется выгонять вожатых, облюбовавших её под курилку, но да фиг с ними.
     — Алиса, вставай, всю жизнь так проспишь, — я попытался стянуть одеяло с рыжей, но та вцепилась в него, как клещ.
     — Я спааааать хочу, Док, ты должен знать: молодому организму сон полезнее всего, — она всё же повернулась ко мне, и этот просительный взгляд янтарных глаз…
     — Ну, как знаешь, — я перевернулся на живот, — тогда спим.
     На несколько минут в кабинете наступила тишина, только шум прибоя за окном и шелест ветра нарушали эту идиллию. Ну и воробьи устраивали скачки по подоконникам, последние были из нержавейки, и на каждое движение перекормленных пернатых отвечали металлическим скрежетом. Нет, я всё же сделаю рогатку Ульянке, бронебойную, из медицинского жгута! Пусть устроит этим гадам армагеддон. Кстати, что-то рыжик притихла, уснула?
     — Дооок, — удивленно сказала Алиса, прерывая молчание, — когда ты успел себе татуху набить?
     Спина! Что-то на спине?! Я мигом поднялся, невзирая на то, что был в одних трусах, и открыл ближайший шкафчик, чья створка протестующее заскрипела. В первых лучах восходящего солнца я увидел…
     На внутренней стороне дверцы было довольно большое зеркало, в которое я смог разглядеть себя в полной красе. На коже спины было изображение, как и сказала Алиса, похожее на тату, но не совсем.
     Изображение двух змей, на первый взгляд, просто переплетенных друг с другом, но если приглядеться, то было видно, что змеи — одно целое. Черная змея заканчивается не хвостом, а ровно посередине изображения переходит в начало белой. Узор занимал всю спину, доходя вплоть до пояса: голова черной рептилии была на правом плече, ближе к шее, а голова белой — на левом. Братья-близнецы, отличающиеся только цветом и глазами, самым интересным было то, что глаза у черной змеи были белыми, а у белой — черными.
     — Вот это да, — прокомментировала Алиса, — сколько я спала? Вчера же её не было.
     Я не знал, что сказать. Алиса, согнав остатки сна, встала с постели. Какая же она красивая! Солнце из окна за спиной выгодно подчеркнуло все изгибы изящной фигурки и, пробиваясь лучами сквозь распущенные рыжие волосы, превращало просто красивую девушку в прекрасное видение. Заметив мой взгляд, рыжая покраснела и резко накинула на себя одеяло. Поздно, стесняшка, я всё уже видел, и не раз, и не только видел. Хотелось смеяться от души, да и как грустить, когда просыпаешься с такой очаровательной девушкой? От змей не веяло ничем опасным, а шестое чувство пока меня не подводило, оно бы отреагировало на близкую угрозу.
     — Док, — задумчиво сказала Алиса, бесстрашно проведя рукой по моей спине, — это чешуя?
     — Что?! — Я проверил это, ощупав все места, куда мог дотянуться — и правда, рисунок был выложен мельчайшими чешуйками, по размеру меньше спичечной головки. — Не обращай внимания, думаю, это не опасно, да и посмотри, какая красота. Такую вещь ни один мастер не набьет.
     И правда, не могу сказать, что люблю змей и картинки с ними, но на спине был шедевр. И не скажешь сразу, что это просто рисунок — ни единой неровности, ни единого изъяна, издалека вполне могло показаться, что они живые. Алиса, однако, не разделяла моё спокойствие.
     — А если это что-то опасное? —сказала она, в глазах рыжей читалось искреннее беспокойство. — Знаешь, твой характер изменился, Док, — удивила меня Алиса, хотя зерно истины в её словах было: после последнего приключения я стал… увереннее? Или это временно? В любом случаем, прежний я, как минимум, испугался бы.
     — Брось, Алиса, — погладил я девушку по щеке и, посмотрев ей прямо в глаза, произнес, — эти крохи ничто по сравнению с одним моим знакомым, пойдем лучше позавтракаем.
     Идею с перекусом наши желудки поддержали дружным урчанием. Убедившись, что коридор пуст, я пропустил Алису вперед, и мы отправились на кухню. До которой так и не дошли — на пол пути нас перехватила Славя.
     Блондинка просто выбежала из-за угла, где проходит лестница, сверкая белыми кроссовками. И что ей не спится? Ах да, здоровый образ жизни. Я отметил, что спортсменка была в сияющем белизной спортивном костюме, белом топике, едва-едва прикрывавшем загорелый животик, и кепке, из-под которой свободно торчали золотистые волосы. Свет из окон третьего этажа подсвечивал ткань, и казалось, что на девушке не белые тряпки, а кусочки солнца.
     — Док, — Славя остановилась напротив нас, и уперев одну руку в стену, переводила дыхание, — там человеку плохо.
     Труба зовет, ничего не поделаешь. И кому там поплохело с утра пораньше? Хорошо ещё есть в лагере белобрысый жаворонок, который наткнулся на пострадальца, так бы он лежал до обеда. Мы вышли из корпуса, миновали двор, теннисный корт, и шли к самой окраине лагеря.
     — Я бегала, а он возле скамейки лежит, — пытаясь на ходу обрисовать ситуацию, Славя вела нас к площадке, расположенной у подножия лестницы в обсерваторию. Алиса тоже побежала с нами, всем видом выражая желание помочь. — Вот, тут, скорее, — атлетка указала пальцем на одну из скамеек, под которой лежал один знакомый индивидуум.
     — Михаил Петрович, — негодующе сказал я «потерпевшему», коим оказался глава кружка астрономии, перебравший накануне спиртного, опять! — Вы снова за старое, мало того, что напиваетесь до зеленых чертей, так ещё и отдыхающих пугаете! — попытался я дозваться до давно отсутствующей совести.
     — Ик, Док? Ты, что ли? — мужичок средних лет, потихоньку приходил в себя, потирая глаза, и отряхивая от пыли льняные штаны с пиджаком. — А что я? Я ничего, меня на башню не пускают!
     И заведующий кружка обвиняющее ткнул в подножие лестницы, где стояли вооруженные люди, с нескрываемым интересом наблюдавшие за нами. Заметив мой взгляд, а потом присмотревшись к лицу, солдаты побледнели и непроизвольно потянулись к оружию. Если сейчас хоть один направит на нас ствол, он окажется в его же заднице!
     Видимо, часть мыслей отразилась на моем лице, вояки резко сделали вид, что нас тут нет. Один даже начал насвистывать веселую мелодию, демонстративно глядя на плывущие по небу, кучевые облака. Ага, верю, верю.
     — Славя, — начал я, посмотрев блондинку, — ну ты и напугала нас.
     — Я не хотела, — Славя покраснела до кончиков ушей, пунцовая Славя, первый раз вижу! Даже когда я застал ее в чем мать родила, она так не заливалась. — Я бегала и увидела как кто-то лежит, и ему плохо.
     — Мне, голубушка, ик, не плохо, — сказал Михаил Петрович и, садясь на скамейку, произнес по слогам, — мне хо-ро-шо.
     — Простите… — начала извиняться девушка, но я перебил её.
     — Всё ты правильно сделала, молодец, — Славя благодарно посмотрела на меня своими большими голубыми глазами, и Алиса тут же надулась, как мышь на крупу, —просто в следующий раз потрать полминуты и спроси человека, что с ним. Так ты убедишься, что он хоть в сознании. А вы, Михаил Петрович, — я обратился к астроному, — если вас тут директор лагеря застанет?
     — Не увидит, — отмахнулся он.
     — Это ещё почему, ему могут доложить, те же охранники, если заметят, — вклинилась в разговор до этого молчавшая Алиса.
     — Потому что ему тоже хо-ро-шо, — по слогам произнес Михаил и весело усмехнулся.
     — Значит, за аспирином сегодня придут двое? — спросил я. На таких вот безобидных бухариков я не мог сердиться: ну пьют, ну перебирают, но не дебоширят же?
     — Трое, — на наш вопросительный взгляд мужичок хмыкнул и пояснил, — ещё физрук!
     На моё предложение отбуксировать его в медпункт завкружка ответил отказом, и, оставив его на площадке, Славя отправилась смывать пот в душевой, мы же с Алисой пошли…
     Первым желанием было пойти и перекусить: от утренней беготни аппетит у нас разгорелся будь здоров, и если Алиса хотела просто позавтракать, то я желал ЖРАТЬ, много, долго и со вкусом. Однако, подумав, первым делом мы пошли освежиться.
     — Док, — сказала Алиса, пока мы с ней шли по тропинке в сторону бани, — а может ты «вжух» — и перенесешь нас туда?
     — Зачем спешить, Алиса, — я взял девушку за руку: в этот раз она не протестовала, уже прогресс. — Смотри, как красиво кругом. Иногда надо просто идти, наслаждаться самой дорогой. Для меня утро во сто крат прекраснее, когда ты рядом.
     Утро в лагере и правда было прекрасным. Вообще, построить его на стыке смешанного леса, моря и гор было отличной идеей, снимаю шляпу перед неизвестным советским проектировщиком. Славься, СССР, твоё наследие ещё живет, те же лагеря, частично переделанные, но всё ещё хранящие особую атмосферу, радуют отдыхающих. Летняя жара ещё не вступила в полную силу, и сейчас было самое шикарное время, утреннюю прохладу разбавлял теплый ветерок с моря. Воздух, всё ещё влажный после недавнего дождя, нес с собой запах хвои от растущих вокруг сосен. Из гущи леса слышалось пение птиц, проснувшихся после ночного отдыха. Небо над головой было теплого, ярко-голубого оттенка, с редкими, медленно проплывающими на горизонте, белоснежными облаками. Именно в такое небо приятно смотреть, лежа где-нибудь в тенечке на гамаке. Дорожка петляла между деревьями, уходя на опушку леса, где в тени деревьев располагался банный комплекс. Да, топилось тут не дровами: с одной стороны, не классика, а с другой — раскочегаривается быстро, к тому же, не надо готовить помещение загодя. В столь раннее время тут точно никого не будет: Славя пользуется вожатской душевой, а ключи конкретно от этого помещения есть у единиц. Лично я их выменял на годовой запас первой помощи при похмелье и литр медицинского спирта. Довольно забавно осознавать, что бартер не утратил определенной значимости, даже в наше время.
     Одноэтажное здание, расположенное на небольшой площадке последи сосен и высокой травы, выглядело очень уютно. Единственным минусом, и то, только для уборщиков, была необходимость раз в сезон чистить плоскую крышу от разнообразного мусора — листьев, иголок и всего того, что закинут туда отдыхающие.
     Зайдя в помещение, я надежно запер дверь, и на замок, и на внутреннюю щеколду, по пути покрутив несколько регуляторов, отвечающих за подачу и нагрев воды. В одном из шкафчиков лежали несколько моих банных веников, заботливо надерганных с дубов и берез, коих в лесу было пруд пруди. Стены бани были выложены деревянными досками, где-то лакированными, где-то, например, в самой парилке, просто отполированными.
     — Док, а что это мы баррикадируемся, а? — спросила Алиса, судя по голосу, с придыханием, и румянцу на щеках, прекрасно она понимает, зачем…
     — Буду тебя мучить, — я сделал страшные глаза и потряс перед девушкой, нет, не тем, что вы подумали, а просто дубовым веником, — терзать твою нежную кожу, наслаждаясь каждым вырывающимся из губ стоном.
     Я схватил удивленно пискнувшую девушку и поднял её на руки. Алиса смеялась, дергалась, всеми силами пыталась вырваться, но куда ей — меня это только раззадоривало, учитывая, что держал я её за упругую попку, обтянутую джинсами, а двигаясь, она терлась об меня всеми мягкими местами, шикос! Под конец, когда девочка запыхалась и расслабилась, я поставил её на ноги и, обняв руками податливую талию, притянул к себе. Наши губы встретились, но поцелуй в этот раз был недолгим: Алиса отстранилась, переводя дыхание, на шее девочки блестели мелкие капельки пота. Помню, она стеснялась меня первое время, сейчас же вела себя совсем по-другому, только в компании со мной и Ульянкой, Алиса была сама собой, и мы это ценили, нет, правда.
     — Док, ты так странно смотришь, — Алиса уже почти разделась, на ней оставались только белые хлопковые трусики, — что-то не так?
     — Не обращай внимания, просто подумал, какой я счастливый человек, ведь ты рядом, — прозвучал мой ответ, — я имею в виду не только нашу интимную близость, просто каждый миг с тобой наполнен особым чувством. Как одиночке, жившему в постоянном холоде, дали пригреться у костра. Я боюсь однажды проснуться и понять, что время с тобой было лишь прекрасным сном.
     — Док, прекрати говорить такое, — Алиса потупила взгляд, — иначе я начну надеяться, что это не просто курортный роман.
     Она это серьезно? Алиса молчала, а я подбирал слова: неужели она так и не поняла моего отношения, моих истинных чувств?
     — Алиса, если ты не поняла с прошлого раза или не поверила мне, позволь сказать прямо, — я посмотрел в любимые глаза, такие ласковые, нежные, слова сами собой пришли на ум, — я ЛЮБЛЮ тебя, я заберу тебя с собой, и мне никто не помешает, если ты скажешь «да». Если согласишься разделить свою жизнь со мной, то лишь это имеет значение! Никакие преграды, никакие трудности ничего не изменят: ты моя, а я твой. Навсегда. Ну, глупенькая, не плачь, — я вытер большими пальцами одинокую слезу, которая катилась по щеке девушки, — ты меня к себе уже приручила, я пропаду без твоего тепла. И никогда, никогда тебя не брошу, мой рыжий ангел.
     — Док, ты дурак! — Алиса стукнула меня кулачком, толчок был почти неощутимый, а затем прижалась ко мне и уткнулась носом в грудь. — Это я должна говорить, это мне без тебя плохо! За три дня твоей пропажи я места себе не находила.
     — Ну всё, милая, всё, — гладил я слегка дрожащую спину, — не будем о грустном, мы теперь есть друг у друга, так давай наслаждаться жизнью на полную катушку!
     Я улыбнулся рыжей, и на лице Алиски отразились те же чувства, тыльной стороной кисти она протерла глаза. Со стороны парилки уже веяло раскаленным воздухом, слышался звук воды в котлах и горящего газа.
     — Ты прав, — малышка лукаво подмигнула, повела перед моим носом обнаженным плечом и танцующей походкой отправилась в душевую кабинку, что-то тихо мурлыкая себе под нос, по пути снимая трусики и бросая их в общую кучу вещей. Вот ведь, знает же — и дразнится! Я тоже успел раздеться, и Алиса могла лицезреть во всей красе естественную физиологическую реакцию парня на такое вот бесстыдство. Но спешить ни к чему, мы освежились под струями теплой воды, смыв пот и пыль, а затем я затащил девушку в парилку. Алиса сопротивлялась.
     — Док, это мазохизм: горячий пар, летом! Я помылась и иду есть!
     — Успеешь, дай мне десять минут, и если не понравится, то закруглимся, — по пути захватив один из валявшихся металлических тазиков, я наполнил его горячей водой и бросил туда веник, а Алисе вручил большое банное полотенце из лежащей стопки чистого белья.
     — Десять минут? — Алиса ехидно улыбнулась и скрестила руки на груди, от чего соблазнительные округлости приподнялись повыше. — Помню, ты был способен на большее.
     — Ах ты! — я достал веник из емкости и брызнул на девушку горячей водой.
     Алиса звонко взвизгнула, а затем улыбнулась; пол от пара уже немного намок, и рыжая старалась не делать резких движений, справедливо опасаясь навернуться.
     — Ну хорошо, начинай свои пытки, — сказала она, когда мы зашли в парилку и прикрыли дверь.
     На одну из деревянных лежанок было постелено полотенце, и, пока девушка устраивалась на нем, я успел полить водой раскаленные камни, стоящие грудой в углу и нагреваемые изнутри. Именно они и были источником пара.
     Сразу стало жарче. Алиса, лежавшая на полотенце лицом вниз, недовольно заворчала. Ну-ну, сейчас, милая, ты сама не заметишь, как будешь просить ещё и ещё. На спине девочки уже начали появляться капельки пота, а дыхание становилось более частым. На в меру загорелой коже девушки были видны белые контуры купальника, в котором, собственно, рыжик и загорала. Приятный контраст. Я достал веник и, отряхнув его от лишней влаги, склонился над своей жертвой. Несколько капель попали на камни, и в комнате раздалось отчетливое шипение испаряющейся влаги.
     — Поехали, — сказал я и прошелся по спине девушки, пока не постукивая, а только поглаживая веником, раздражая жаром кожу, делая её более чувствительной…
     — Ммм, а не так уж и плохо, — сказала Алиса, слегка прикусывая нижнюю губу.
     Спина Алисы стала красной, она, слегка постанывая, дергала ступнями, и, судя по реакции, весьма одобряла мои действия. Пора. Я на мгновение остановился, погладил ладонями изящную спинку девушки, на которой крохотными зелеными крошками остались кусочки сухих дубовых листьев с веника. Влажная девичья кожа приятным бархатом ощущалась под ладонью, а обостренное обоняние заставляло ноздри раздуваться, втягивая приятный аромат Алисы. Таааак, держать себя в руках, инстинкты требовали наброситься на девушку, которая сама уже тепленькая, готовая. Но пока рано, успеется.
     — Ай! Док, вот это лишнее, прекрати, — застонала Алиса, когда горячий веник обрушился на беззащитную спину, ещё раз, ещё! Ха, малышка, не повезло тебе, что у нас в деревне была баня и твой кавалер умеет ей пользоваться. — Хватит, говорю, жарко, дышать тяжело! Пощади, — Алиса вцепилась руками в край полотенца и изо всех сил сдерживала против воли вырывавшиеся стоны. — Прекра… ах, оооу, — Алиса притихла, когда жар и веник перестали приносить боль, а привыкшая кожа ощущала только удовольствие. — Пр…родолжай, пожалуйста, не останавливайся, — лицо Алисы было красным, рот приоткрыт, глаза зажмурены от удовольствия.
     — Вот как мы заговорили, да? — сказал я, довольно потирая руки, — переворачивайся.
     — Я стесняюсь! — начала кокетничать рыжая.
     — Алиса, ты понимаешь, — хитро спросил я, — что без разницы, на какой стороне ты лежишь? Я легко найду уязвимое место, — мои пальцы прошлись по шее девушки, вдоль позвоночника, по спине, талии и дальше…
     Алиса сделала удивленный вдох и зарделась, когда мои пальцы дошли до конечной цели и начали ласкать взмокшую киску. Она согнула ноги в коленях и рефлекторно подняла свои нижние девяносто, затем, сама застеснявшись своего поведения, всё-таки перевернулась на спину, при этом прикрыв лицо краем полотенца. Получилось забавно: полностью обнаженная девушка, с прикрытыми большим полотенцем шеей и лицом до носа, из-за края ткани выглядывали осоловевшие янтарные глаза, распущенные рыжие волосы, слипшиеся от влаги, раскинулись по плечам девушки и лежанке. Прежде чем продолжить, я аккуратным движением, лишний раз не дергая, убрал волосы Алисы с плеч и груди, чтобы не мешали. Девушка слабо вздрогнула, когда мои руки коснулись нежной кожи её груди.
     — Ну, что ты застыл? — уже требовательно пискнула рыжая. Голос её, без напускного ехидства и бунтарства, был на удивление звонким.
     — Любуюсь, — честно ответил я, чем вогнал её в краску ещё сильнее. — Ты слишком красивая и милая.
     Повторив то же самое, что сделал со спиной, и посмотрев на довольную Алису, я мысленно поставил себе «отлично» по распариванию красивых девушек. Она лежала на спине с закрытыми глазами, мокрая грудь, блестящая в свете ламп, вздымалась в такт дыханию, круглые сосочки задорно торчали, губы девушки были призывно приоткрыты. Я не заставил себя ждать и, отбросив в сторону не нужный больше веник, склонился над малышкой и впился губами в дрожащую от возбуждения шею: слега солоноватая, горячая от пара кожа, я старался не оставлять совсем уж видимых засосов. Но сдерживался я с трудом, да и к чему сдерживаться, если Алиса полностью одобряет мои действия? Я оказался сверху, при резких движениях раскаленный воздух обжигал кожу, но ради такого я готов терпеть.
     — Док, — сдавленно застонала она, обхватив мою голову руками и запустив свои ласковые пальчики мне в волосы, — не тормози! Или хочешь, чтобы я вслух попросила?
     — Я же сказал, тебе понравится, — ответил я, неохотно отрывая голову от такой желанной груди, которую уже несколько минут самозабвенно ласкал языком.
     Алиса обняла меня, прижавшись всем своим великолепным телом и вышибив из разума остатки самоконтроля. Девушка обняла меня ногами, как она это любит, и мы приступили к самому интересному. Дыхание Алисы, её стоны, такие мокрые и податливые губы — всё в ней манило, тянуло меня.
     Сначала мои движения были плавными, и на полотенце мы вдвоем позволили себе, сердцам и телу действовать самостоятельно. Никаких раздумий или заминок — мы были двумя искрами в бесконечном космосе любви. Каждый старался сделать другому приятнее, я всё ускорял движения, взвинтив темп и умудрившись при этом ногой открыть дверь, так как жар уже становился невыносим. Девочка, дотянувшись губами до моей шеи, благодарно лизнула её и расслабилась, чувствуя подступающую волну наслаждения. Облегченно вздохнув свежий воздух, Алиса игриво улыбнулась и выгнула спину дугой, её слегка трясло, всем телом я ощущал её дрожь, девочка закатила глаза, и, не сдержавшись, закричала, попутно впившись ногтями мне в спину. После этого разрядился и я, при этом на вершине удовольствия неосознанно укусив Алису за плечо, в области ключицы.
     — Ну, ты, — Алиса, с трудом восстанавливала дыхание, глаза блестели, руками она всё ещё неосознанно поглаживала мою спину, — животное. Затащил бедную девушку черт знает куда и устроил тут разврат.
     — Алиса, милая, — я чмокнул её в нос, — тебе разве не понравилось?
     — Понравилось, — она отвела взгляд к двери, румянец и блеск в глазах выдавали её с потрохами, — но средь бела дня…
     — А где-то есть правило, что сексом заниматься можно только в темноте? — усмехнулся я в ответ. — Ладно, пойдем одеваться, до вечера тут лежал бы, — я приласкал упругий животик Алисы. Наверное, это одна из составляющих любви — хотеть касаться, быть ближе к объекту своего обожания, — но надо пойти перекусить, иначе Ульянка найдет тут наши иссушенные тела.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 42-43

     Да уж. Сходили ненадолго сполоснуться… Часы на телефоне показывали 08:39, увлеклись мы, увлеклись. Хотя черта с два я об этом жалею, было супер. Алиса легкой походкой семенила рядом, со стороны девушки ветер доносил нотки ароматного шампуня с уложенных в привычные хвостики рыжих волос. Девушка улыбалась и даже что-то напевала, тихо, но не для моего восприятия. Мы подходили к центру лагеря, и наши шаги поднимали пыль, легким флером клубящуюся от поверхности дорожки. Земля уже высохла, и на свободных от травы участков уже видны были трещины в грунте. Несколько раз дорожку перебегали довольно крупные ящерицы.
     — Поймать, что ли, одну, — задумчиво сказал я, глядя, как длинный хвост скрывается в шуршащей траве, — Ульянке подарю.
     — Ха, она их сама оптом ловит, — ответила Алиса, слегка щурясь от яркого света. Пока солнце не в зените, приходится терпеть бьющие прямо в глаза лучи. — Скорее, она тебе подарит пару штук. И что ты будешь с ними делать?
     — Заспиртую, — пошутил я, — как раз формалина завалялось целая куча, что он делает в медкабинете мне, правда, непонятно.
     Неожиданно. Мимо нас по дорожке, галопом, пронеслась стайка ребятишек с водяными пистолетами, разной степени подмоченности. Всего три девочки и два мальчика. У каждого на одежде красовалось по несколько размытых пятен. Странно, а чего это они мокрые, если не стреляют друг в друга?
     — Где она! — сказала бойкая светловолосая девчушка, на шортиках которой было больше всего мокрых следов.
     — Сюда побежала! — Ответили ей сразу несколько мальчишек. — Мы сами видели!
     Ребятишки осматривали пространство вокруг, явно кого-то выискивая. Вот только этот кто-то нашел их первым. Из густой кроны растущей прямо по-над дорогой липы вынырнула Ульяна, причем по эпичности её появление могло поспорить со среднебюджетным боевиком: мелкая повисла вниз головой, держась ногами с согнутыми коленями за одну из веток, сжимая в каждой руке по водяному пистолету, и, заулюлюкав, начала с большой скоростью расстреливать ошеломленных сверстников водой, судя по пронзительному визгу, весьма холодной. Вот он, минус обострившегося слуха, было полное ощущение того, что все дети орут мне прямо в уши!
     — Пыщь! пыщь! ПЫЫЫЩЬ! — скандировала рыжая высоким звонким голосом, и если бы не это, то продержала эффект неожиданности гораздо дольше.
     — Мочи её! — и в девочку открыли ответный огонь, половина воды, правда, не долетала до цели: одно дело стрелять сверху вниз, а совсем другое — палить по возвышенности. Дешевым китайским пистолетикам, банально не хватало мощности, чтобы донести струю до довольной рыжей моськи. Спустя минуту перестрелки, растратив весь свой боезапас, супостат бежал, сверкая пятками.
     — Ха-ха! Так вам, — бросила Ульяна вслед улепетывающим детишкам.
     — Ты прямо терминатор в юбке, — сказала Алиса, когда мы дошли до места дружеской потасовки. Рыжик, ловко хватаясь за ветки, спрыгнула на дорогу перед нами и гордо выпятила грудь, или что там у неё. На лице, измазанном зелеными разводами, — сто пудов траву мяла и пыталась полосы на щеки присобачить, как в американских фильмах — было буквально написано «Аз есмь царь», падите ниц и восхищайтесь.
     — Боец, хоть сейчас в спецназ, — я ласково погладил мокрую голову Ульяны. Некоторые струи всё же угодили в цель. И сейчас мелкая не сильно отличалась от подмоченных товарищей, — но недочеты есть. Стреляй ты молча, так быстро не спалилась бы, — сказал я, улыбаясь до ушей: как всегда, рыжий бесенок распространяла вокруг ауру позитива.
     — Так же не интересно, — ответила она таким тоном, будто само собой разумеется, и это даже ежу понятно. Док, а вы, смотрю, тут совсем время не теряете, молодцыыыыы, — неожиданно выдала она и, захихикав, убежала, попутно увернувшись от легкого подзатыльника старшей подруги.
     — Вот мелкая! — Алиса снова покраснела, милая черта, только ей в лоб пока говорить это рано, надуется. — Ты хоть позавтракала?
     — Конечно, не помирать же с голоду, пока вы намилуетесь… — бросила она напоследок.
     — Да ладно тебе, — смотрел я вслед мелкой, с которой нет-нет, да падали редкие капли влаги. А она неплохо пахнет, когда мокрая… Брррр, отгонять, отгонять такие мысли!
     — Ульяна же ещё ребенок, хотя и хитрожопая не по годам. Спорим, она воду в пистолеты из холодильника наливала? — сказала Алиса, скорее одобряя, нежели осуждая.
     «Два сапога — пара. С кем я связался?» — подумал я, и тут же ответил на свой вопрос.
     — С самыми замечательными девочками на свете, — тихо шепнул я под нос, — так же ты сказал бы, друг?
     — Док? Ты что-то сказал? — повернулась в мою сторону Алиса.
     — Не, — я отмахнулся, — так, мысли вслух.
     Тем временем, мы шли дальше. Лагерь уже просыпался, и над столовой вовсю клубился пар, выдавая активную деятельность вытяжек из кухонь. Отдыхающие носились кто где: после того, как вожатые опозорились в критической ситуации, дети их просто не слушали. Что говорить о старших отдыхающих?
     В нашем корпусе железная дисциплина оставалась лишь в отряде двух девушек — Ольги и ещё одной неизвестной мне блондинки. Они не бросили своих подопечных, чем заслужили их безмерное уважение. А ведь это дети, мелкие просто так никого слушать не будут, поэтому профессионализмом девушек-вожатых можно было восхищаться. Особенно Ольгой, которая сейчас, профессионально, буквально изо всех сил, возлежала на шезлонге в купальнике. Панамка, с которой Ольга почти неразлучна, сейчас накрывала её лицо, зуб даю, она дрыхнет! Пока её отряд убирает пляж от принесенного водой мусора. Знаю Ольгу, у нее не забалуешь, хоть сама она на процентов восемьдесят состоит из квинтэссенции лени.
     Наконец, заглянув по пути за продуктами на склад, мы пришли к летней кухне. Есть хотелось сильно, поэтому мы с Алисой, не сговариваясь, схватили из морозилки по пачке пельменей.
     — Ну скорее же, — приговаривала она, патрулируя закипающую воду в кастрюле, — скорее!
     — Терпение, — я сидел за столом, и смотрел на метания голодной рыжей фурии, — ещё десять минут, ты воду посолила?
     — Да, — фыркнула она, — я сейчас тебя покусаю от голода!
     — А давай, — я ухмыльнулся, — только смотри, вдруг мне понравится.
     Я взглянул на ошарашенные глаза рыжей, и демонстративно закатал рукав, кусай, мол. Легкий соленый бриз с моря, приятный шепот волн, накатывающих на золотистый песок, крики чаек — ляпота. Я закрыл глаза, давая другим органам чувств ощутить всю прелесть летнего утра. После жизни в каменном городе, сыром, холодном, сером, здесь — моя душа отдыхала.
     Расправившись с завтраком, Алиса отправилась в музыкальный клуб, я хотел было пойти за ней, но меня перехватила Ольга.
     — Тебя где черти носили?! — спросила она «ласково», убедившись, что нас никто не слышит.
     — Ну, я, это… — что бы соврать? Надо подумать.
     — Ладно, проехали, но объяснительную напиши, на всякий, — уже более мягко сказала она, — все празднуют наше спасение, но что не бывает…
     Когда до музыкального клуба оставалось всего несколько метров, меня снова окликнули, на этот раз знакомый голос прозвучал из кустов. Сам клуб был отдельным от всех корпусов небольшим зданием, и располагался на отшибе, вплотную к зарослям высокой травы, кустов и редких деревьев. Сюда, по определенным дням, ходили желающие приобщиться к прекрасному, и не только к музыке. Ходят слухи, что глава кружка весьма неординарная, но очень симпатичная особа.
     — Док, иди сюда, — прозвучало совсем рядом.
     Я подошел к самой кромке растительности и увидел Юлю. Девушка сидела на траве, среди зарослей, надежно маскировавших хвостатую. Хотя зачем ей, вроде, девушку и так никто не видит, даже если она пройдет под самым носом. Странно, что моё шестое чувство не засекло ни её, ни Ульяну тогда… Есть у меня теория, что оно реагирует лишь на непосредственную опасность.
     — Док, ты вернулся, как хорошо, — тепло улыбнулась девушка, — я волновалась.
     — Спасибо, Юль, — сказал я, стоя рядом с кустами, и стараясь не выглядеть подозрительно, один фиг, даже залезь я к ней, то спрятаться не смогу. Размеры у миниатюрной девушки и мои уж больно разные.
     — Это всё хорошо, Док, но мне надо сказать тебе что-то важное, — Юля была серьезна, ушки девушки то и дело двигались, улавливая малейший шум вокруг, — и срочно, давай за мной.
     Она метнулась в лес, прямо на четвереньках, только пушистой молнией мелькнул в траве хвост. Что поделать? Убедившись, что никто не смотрит…
     — Шифт!
     Мир замер, застыла трава, ещё минуту назад колыхавшаяся от ветра. Застыли птицы в небе, затихли все звуки. Легкий шепот ветра и музыка, доносящаяся из клуба, сменились полной тишиной. В этой тишине я не спеша пошел в лес.
     — Вот ты где, — сказал я тихо, увидев ушастую у подножия большого дуба, — довольно далеко убежала.
     — Шифт. — И время вернулось в привычный темп.
     — А ты быстрый, — она, казалось, совсем не удивилась моему мгновенному появлению. — Это тебе очень пригодится.
     Юля сидела на выпирающем из земли большом корне, нервно дергая хвостом. Тут, под гутой сенью деревьев, было немного сыровато. В отсутствии прямого солнечного света это место просто не успело высохнуть, я чувствовал, как при каждом шаге под ногами пружинит мокрый мох.
     — Что-то случилось? — спросил я.
     — Ещё нет, — ответила кошкодевочка, — но скоро случится.
     — Ты о чем?
     — Пока ты изволил пропадать, я разузнала одну важную вещь, и у меня две новости, — Юля показала два пальца.
     — Первая, это то, что я узнала, откуда появилось цунами, — Юля загнула первый палец, — оно не возникло само собой.
     А ведь точно, ещё шиза говорил, что странно видеть цунами в Черном море, причем такое огромное.
     — Его создали, Док. — Юля недовольно поморщилась. — Причем специально, чтобы унести как можно больше невинных жизней. И это, вторая новость, — девочка загнула оставшийся палец, — тот, кто хотел собрать кровавую жатву, очень недоволен.
     — И кто это? — я непроизвольно сглотнул, и нащупал в кармане металлический снаряд. — Или что?
     — Я не знаю точно, но не человек, — Юля задумчиво чесала пальцами левое ушко, — что-то древнее, злое, и очень сильное. Ни в одном из миров я такого пока не встречала.
     — Одном из? — удивленно переспросил я.
     — Ну да, миров много, — девушка неопределенно пожала плечами, — в чем-то они похожи, в чем-то различаются, но сейчас не это главное. Док, — девушка серьезно посмотрела на меня, — ты не боец. Ты сильный, бесспорно, твои возможности я видела, но ты не воин. И малейшее колебание, когда надо действовать решительно, тебя погубит. Поэтому я здесь, я пришла предупредить тебя: если столкнешься с этим существом, то беги. Просто беги, не хочу потерять своего друга ещё и здесь.
     — Ещё и здесь? — зацепился я за эти слова.
     — Не важно! Просто пообещай! — уши у Юли встали торчком, пушистая шерстка на них вздыбилась. — Пообещай, что будешь очень осторожным.
     — Спасибо, Юля, — от такой заботы на душе стало теплее, и даже страх перед неведомым врагом не мог разогнать это приятное чувство, — я буду беречь себя. Вообще, ты плохо меня знаешь, я тот ещё трус. Даже в хоккей не играю.
     Напоследок, я так расхрабрился, что погладил девушку по голове. Ладонь буквально утонула в теплых и мягких волосах, а эти ушки, просто прелесть, такие упругие, живые… Полное ощущение того, что приласкал большую кошку.
     Юля невольно мурлыкнула, причем довольно громко, и застеснявшись, покраснела.
     — Странное чувство, — пригнувшись, она медленно высвободилась из-под ласки, — от него ноги дрожат и щеки краснеют. Я пойду, надо ещё много с чем разобраться и много чего узнать, — девочка развернулась и убежала, напоследок махнув хвостом.
     — Беги, беги, ушастик занятой, и, спасибо, Юля.
     К зданию музыкального клуба я подходил в смешанных чувствах. С одной стороны, «предупрежден — значит, вооружен». А с другой, теперь немного… страшно? Если верить Юле. А повода не доверять этой девушке, спасшей мою бедную шкурку от гибели ещё тогда, я не видел. Так вот, если она права, кто-то или что-то теперь дико недовольно мной. И это неведомое что-то способно вызывать как минимум два вида природных катастроф. К тому же, хвостатая права, я не боец, никогда не ощущал в себе эдакого внутреннего рыцаря, даже в играх всегда был целителем и крафтером, а не воином. Я, скорее, охотник, держащийся в безопасности, на расстоянии. Ловушка, которая наносит один единственный, смертоносный, продиктованный необходимостью удар. И поэтому! Что бы там на меня не точило зубы, посмотрим ещё, кто кого сожрет! Как говорил один знакомый персонаж, «А крокодилы — это вкусно?».
     В клубе уже никого не было, облом… Видимо, мы с ушастиком пообщались больше, чем казалось. Я начал доставать телефон, собираясь позвонить Алисе, но меня окликнули.
     — Сразу говорю, — послышался хрипловатый бас, — давай без лишнего шума.
     Из-за угла клуба вышел человек, которого я меньше всего сейчас хотел видеть. Капитан напавшего на меня отряда, ныне расформированного по вполне приземленным причинам. Их стерли в фарш, причем при моем непосредственном участии. Он был в гражданской одежде, но даже невооруженным взглядом было видно, что вот этот вот мужик с многодневной щетиной не так прост. Под белой майкой капитана были видны напряженные мышцы. Я даже испытал кратковременный приступ зависти? хоть я и был выше него, но таким вот рельефом похвастаться не мог. Пока не посмотрел ему в глаза. Страх. Он плескался на самом дне его взгляда, наверняка этот сильный человек раньше не был знаком с таким чувством, чувством преследующего тебя ужаса, не дающего спать.
     — Я ещё в первую встречу хотел решить всё мирным разговором, — сказал я, а сам готовился к неприятному повороту событий, в любой момент с моей руки сорвется стальной шарик, разгоняемый ускорением в небольшой метеор.
     — Не напоминай об этом! — Вояка всё же показал свои эмоции.
     — И не буду, можно подумать, сами святые! — я пристально посмотрел ему в глаза, попутно отмечая отечности от недосыпа. Никакого раскаяния я не испытывал. Если в следующий раз, когда я мирно гуляю с рыжими, на нас снова нападут… То земля им пухом.
     Не так далеко от нас проходила дорога, и некоторые зеваки уже с любопытством поглядывали на двух беседующих на повышенных тонах мужчин. А пара девочек на велосипедах даже остановились, делая вид, что у одной спустило колесо. Наконец, капитан прервал затянувшееся молчание.
     — Лично я век бы тебя не видел! — искренне сказал он, впрочем, уже тише, изредка поглядывая через плечо на отдыхающих.
     — С тобой хочет поговорить Виолетта, — он махнул рукой в сторону прибрежного корпуса, — насколько я понял, это не телефонная беседа.
     Я пристально осматривал всё вокруг: если это ловушка… Хотя, собирайся они устроить маски-шоу, то так откровенно провоцировать не стали бы. Лагерь вокруг жил своей жизнью, ничем не потревоженный, да и не было ощущения опасности. Не знаю, к чему бы мы пришли, но в беседу вмешалась третья сторона.
     Коротко зазвонил телефон, и я, стараясь не упускать из виду руки солдата, поднял трубку, даже не взглянув на экран.
     — Коллега, — раздался томный голос из трубки, — я вынуждена связаться с вами, знаете… Короче! Давай без официальностей, Док, — резко сменила Виола стиль общения, — надо поговорить, поговорить срочно. Капитан отведет тебя, все вопросы потом.
     — И ты, правда думаешь, что после всего, я поверю этому, этому… — я не знал как охарактеризовать моё отношение к бойцу.
     — Не бойся, вообще-то, опасаться должны как раз мы, — хмыкнула незримая собеседница. — Но появились обстоятельства, над которыми мы не властны. Гарантиям ты не поверишь, да? Подумай головой, Док. Ты же не глупый парень, да? Мне не нужен конфликт, нам не нужен конфликт. Напасть на тебя было инициативой кучки авантюристов с чрезмерным самомнением. — После этих слов капитан скривился, как от зубной боли, но промолчал. — Пожелай я, то спокойно бы тебя заставила сюда прийти, — Виола выдержала паузу, — например, забрав одну из твоих рыжих подружек.
     — Ви! — В голосе командира прозвучало нешуточное волнение, — не делай глупостей, это ты в безопасности, а я тут, прямо напротив!
     — И как это понимать? — холодно спросил я, такое развитие событий меня определенно не устраивало. Голос невольно дрогнул.
     — А так, за тобой даже эскорт выслали, уж будь добр, заскочи ко мне на чашку кофе! И Док. Не глупи.
     Связь прервалась, а кэп так и ждал ответа, с напряженной от волнения спиной. Я потихоньку огляделся. Он правда один? Не верю. Морской бриз стал дуть сильнее, он ласково освежал уставшую от жары кожу. Природе было наплевать на мелкую возню людишек: солнце светило, море шумело, где-то в лазурном небе, раздавались крики чаек.
     — И далеко идти? — спросил я наконец.
     Ничего не поделаешь, придется переговорить с глазу на глаз. Раз уж так вежливо просят, а если и ловушка… Жить в страхе постоянного нападения, пули из-за угла или яда — это уже и не жизнь вовсе. Да и, не добравшись до меня, могут ударить по моему окружению. Лучше расставить все приоритеты сразу, надеюсь, Виола согласится на «мир, дружбу, жвачку», или кто там у них за главного?
     Мы шли к пирсу, мимо отдыхающих, мимо корпусов. Солнце палило вовсю, словно отыгрываясь за несколько пасмурных дней. Над асфальтированной дорожкой поднималось зыбкое марево, воздух становился душным. В такое время самое то — поваляться в тенечке, на гамаке под деревьями, да хоть просто на траве. В идеале не одному. А не идти неизвестно куда, с мужиком, который на тебя нападал.
     — Смотрю, у тебя не самые лучшие времена, — сказал я, глядя на кэпа, здорово осунувшегося после памятных событий у обсерватории.
     Тот пробухтел в ответ что-то про гребаные аномалии и психованных докторов, на этом разговор увял. К цели мы подошли спустя полчаса, капитана я пропустил вперед, не хотелось подставлять спину.
     Меня привели к корпусу прибрежного лагеря, как и все другие корпуса, он был многоэтажным зданием, со своими особенностями. Всюду на стенах висели картины с морской тематикой, я даже узнал несколько работ Айвазовского. Также был стенд, с расписанием походов. В отличие от других, отряды этого корпуса отправлялись в походы на лодках. Довелось мне как-то видеть отчаливающую процессию из разных посудин к ближайшему острову. Неплохо так смотрелось.
     Вместе, все семь корпусов и дополнительные здания, такие как спортзалы, теннисные корты, клубы, — та же обсерватория, черт её побери, — вместе они создавали уникальную инфраструктуру лагеря, настоящий мини-городок, если память не изменяет мне — второй по крутости в России, после Артека.
     Лагерь, где я сейчас находился, немногим уступал советской легенде. Сам я в Артеке не был, только слышал рассказы. Но мне всё равно на престиж, именно этот лагерь, лагерь, где я сейчас нахожусь, стал для меня отдушиной. Вторым домом! Какой тут ближайший город? Интересно, им нужны медики? Блин! Шиза бы сейчас подсказал, он-то всё запоминает. Как мне тебя не хватает, старина…
     Когда мы зашли внутрь, я сразу почувствовал на себе неприязненный взгляд, много взглядов. А прибыв в местное медкрыло, я наконец увидел саму Виолетту. Первое, что приковывало взгляд, это необычное сочетание цвета глаз. Гетерохромия. Первый раз вижу вживую, а не на атласе. Вторым, за что цеплялся взгляд, был третий размер груди, с выраженной ложбинкой. Блестящие темные волосы уложены в аккуратный хвостик, оставляя изящную шею и ушки на виду. С таким доктором и у здорового давление подскочит!
     — Ну, здравствуй, — поприветствовала меня женщина в белом халате, который сидел на ней так, словно был сшит для ролевых игр, а не работы. Серьезно, он же ей мал! Я-то знаю, как важно подобрать халат, не стесняющий движения.
     Кроме неё и капитана, в кабинете были двое знакомых мне агентов, не так давно карауливших мой корпус. Оба смотрели на меня со смесью злости и опаски, в отличие от Виолы. Заочно знакомая женщина смотрела с откровенным любопытством, будто я не человек, а очень редкий сувенир. От этого взгляда между лопаток прошлись мурашки. Рисунок на спине слегка завибрировал, что отчетливо ощущалось кожей.
     — Не думала, что мы увидимся так скоро, — она притворно вздохнула, — но так уж вышло, ты присаживайся, присаживайся. Сейчас я начну объяснять, а пока… Оставьте нас, — обратилась она ко всем, и видя, что никто не торопится исполнять, — живо!
     По пути наружу кэп лишь едва заметно кивнул, в отличие от него, другие агенты одарили меня презрительными минами. Нет, ну я культурный человек. И спокойный, меня не так просто вывести из равнове… По спине, со стороны изображения черной змеи, почувствовался поток жара.
     — Да вы тут что, совсем охренели? — вырвалась злая фраза раньше, чем я это осознал. Затем повернулся к агентам и пристально на них уставился.
     Мда, культура так и прёт из всех щелей. А как проняло агентов, прям картинка, оба просто пулей вылетели из кабинета, сверкая пятками. После погружения в себя, мой характер не уставал удивлять. Надеюсь, я не чокнусь окончательно.
     — Док, не пугай моих подчиненных, — с легкой усмешкой сказала Виола.
     — Они первые начали, — я сам чувствовал, насколько по-детски это прозвучало, но, черт побери, принцип здорового флегматизма сейчас был мне противен. Если эти два урода возбухнут, я покажу им такую мать Кузьмы, ни один травматолог не соберет то, что от них останется.
     — Они исполнители, — Виола встала и щелкнула по выключателю кофе-машины, на столике у окна. — И свою работу делают неплохо, но такова уж природа человека, Док. Мы не любим того, чего не понимаем.
     В кабинете у Виолы было неуютно, всюду торчала разнообразная техника, места было мало. Вытяжка не справлялась с духотой, и воздух оставался немного спертым. Легкий бардак, пыль, и несколько не распакованных коробок. Недавно переехала?
     — Так, о чем ты хотела поговорить? — Я не собирался торчать тут: пусть оглашают условия, и я отчаливаю в свой корпус, к Алисе и Ульяне. При мысли о рыжих непоседах тиски напряжения ослабли, и я вздохнул свободнее.
     — Не гони лошадей, — Виола наполнила две чашки ароматным кофе, и протянула одну мне. — Не беспокойся, отравить тебя не входит в мои планы, — неверно поняла она мою заминку. — Да и травить человека с пороговой аномалией в сто процентов — глупо. Ты слишком ценен.
     — Ценен? — переспросил я.
     Виола посмотрела на экран монитора, находящегося на её стороне, сделала глоток из своей чашки, и, видимо что-то решив, сказала.
     — Док, — она села напротив и посмотрела мне прямо в глаза, — давай будем друг с другом откровенны, мы в одной лодке. Я не буду тебе врать, и ты, по возможности, говори правду. Да, ты ценен, до тебя стопроцентной аномалии мы не встречали. Аналитики сначала подняли нас на смех, в конце концов, это невозможно, говорили они. Сейчас же аналитический отдел и лаборатория вовсю собирают о тебе данные. После того, как получили расшифровку с датчиков, побывавших на обсерватории, они как с цепи сорвались, выдавая теорию за теорией. Поэтому мы тут, я боюсь, в основном нашем бункере тебя разберут на сувениры. Но, Док, мы сейчас не об этом, — Виола несколько раз глубоко вдохнула, от чего верхняя пуговица халата слегка затрещала. Девушка собралась с мыслями и продолжила. — Я подслушала твою историю, которую ты рассказывал Двачевской. И тот разговор в лесу — тоже. Именно поэтому ты сейчас здесь.
     — Понаставили «жучков», да? — не сказать чтобы я был удивлен, но приятного мало.
     — Зачем? — Виола, уже второй раз с начала встречи, улыбнулась. — Ты, как и все, добровольно носишь в кармане устройство с микрофоном и выходом в сеть. Шпионы прошлого удавились бы от зависти, как сейчас просто собирать информацию. Все эти социальные сети, блоги, анонимные, якобы, имиджборды… Мы отвлеклись, — Виола допила свой кофе, — давай прямо к делу, тот разговор в лесу. Ты говорил с девочкой, небольшой такой, с кошачьими ушками и хвостом, да?
     — Ты её знаешь? — спросил я Виолу, что-то в её взгляде говорит, что она не враг. Попробую поверить ей, посмотрю, оправдает ли она моё доверие.
     — Знаю ли я? — моя собеседница многозначительно хмыкнула. — В этот лагерь меня привели слухи о ней, невидимке. Легендарной аномалии, девочке-видении. Я несколько лет проводила здесь, в окрестных лесах которого она живет, много раз пыталась выйти на контакт. Но тщетно. И вот сегодня я получаю абсолютное доказательство её существования, а также существования параллельных миров. Ты ведь внимательно её слушал?
     — И что собираешься делать дальше, Виола? — задал я волновавший меня вопрос.
     — Мы будем готовиться к появлению врага, о котором она говорила, — Виола начала что-что печатать на своем компе. — Спонтанное возникновение землетрясения и последующего цунами меня сразу насторожили. В Черном море такое было невозможно, не в этих масштабах! Сейчас, Док, скажи мне, — она внимательно наблюдала за мной, опустив подбородок на ладони, — ты с нами?
     Я задумался: если посмотреть, выбора особо нет. Я больше не одиночка, который переживает только за себя. С другой стороны, всё слишком гладко. А, была не была.
     — По рукам, я в деле, — моя кисть сжала хрупкую ладошку Виолы.
     — Отлично, с сегодняшнего дня ты можешь найти меня тут, — Виола обвела взглядом кабинет, — мою технику уже перевезли, и из старого кабинета я тебя теснить не буду. Будем делиться информацией. Слежку, уж извини, убрать до конца не можем, и так умники чуть не поседели, когда ты пропал на несколько дней. Инцидентов от нас больше не будет, и ты всецело можешь рассчитывать на наши связи и ресурсы. Вопросы есть?
     — А тебе халат не жмет? — настроение было веселое, с души как камень свалился.
     — Иди уже, — Виола усмехнулась, — коллега.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 44-45

     Вплоть до самого вестибюля спину сверлило ощущение чужого взгляда. Вот что они хотят, а? Виола шла рядом, захватив заранее пачку сигарет из своего стола. Коридоры были полупустые, большая часть отдыхающих сейчас занималась своими делами. Мало кто сидел в четырех стенах, когда под боком все виды отдыха и развлечений в одном флаконе. Хочешь — на пляже валяйся, хочешь — в море освежись. Было даже здание с компьютерным клубом и высокоскоростным интернетом, для тех, кто не мог прожить без сети и игр.
     У самого выхода, в вестибюле, висела интересная картина. На портрете кистью неизвестного, но наверняка очень талантливого, художника была нарисована совсем молодая девушка. На вид не старше Ульянки, с двумя яркими хвостиками синего отлива, тоненькой изящной шеей и правильным овалом лица. На этом юном лице автор смог передать поразительное сочетание детской непосредственности, доброй улыбки и глубокого, такого ласкового и понимающего взгляда голубых глаз. Казалось, с картины, из-под пушистых ресниц, на тебя смотрит живой человек.
     — О, тебе интересно? — Виола проследила направления моего взгляда. — Это Саманта, Саманта Смит. Девочка с добрым сердцем и печальной судьбой. Именно вдохновившись её идеалами, мы однажды и основали нашу организацию. Организацию, которая защищает мир, не делая различий по национальности или вероисповеданию. Мы как ООН, только наоборот: про ООН все знают, а она ничего не делает, так, показуха, а про нас никто не знает, но наша организация уже не раз предотвращала войны и даже катастрофы.
     — Круто, ничего не скажешь, — я уже по-новому посмотрел на портрет, — и рисовал настоящий профи. А где она сейчас?
     — В том-то и дело, — мы с Виолой уже были на улице, и девушка закурила тонкую сигарету, медленно выдыхая дым, губы девушки блестели на солнце, — что никто не знает. Её самолет пропал, просто исчез в воздухе и стерся с радаров. Так никого и ничего не нашли, даже от корпуса ни кусочка.
     Мы с Виолой проболтали почти час. Девушка оказалась невероятно умной, ум и красота — опасное сочетание. Но лично мне она понравилась, Виола что-то вроде меня, только женского пола. Несмотря на мелькающие в разговоре похабные шуточки, она производила приятное впечатление. Расстались мы почти друзьями.
     — И знаешь что, Док, — напоследок сказала она, — я со всей этой научной работой так и не получила ни одного клинического сертификата. Так что официально я всего лишь медсестра, и если надумаешь — зови ассистировать…
     При этом она посмотрела на меня так откровенно, что я не мог понять, заигрывает она или просто шутит. Как же все-таки жарко, или это Виола вогнала меня в краску? В любом случае, я решил пройтись по-над пляжем, надеясь, что хоть так будет прохладнее. Раз уж по дороге не укрыться в тени.
     На пляже был настоящий ажиотаж, веселые голоса и армия отдыхающих, оккупировавшая прибрежные воды и песок, и их можно было понять. В такую жару самое то окунуться в теплую воду, которая слегка толкает твое тело при движении волн. Это даже лучше, чем комната с кондиционером. Волны сегодня были очень мелкие, мягкие, спокойные. Слегка мутная от песка и водорослей вода мерно накатывала на песчаный берег, к вящему разочарованию серфингистов, вынужденных скучать, пока море спокойное. Между двумя пирсами кто-то пришвартовал надувную платформу, надежно закрепив её канатами, и теперь большая конструкция метров десяти в диаметре плавно раскачивалась на волнах. А на самом этом батуте…
     На батуте отдыхающие устроили что-то вроде сумо. По канатам, на которых он, собственно, и был натянут между пирсами, они по двое взбирались на шаткую поверхность и, судя по всему, играли на выбывание, а точнее — в «кто кого столкнет в воду». При этом пирсы и берег находились достаточно далеко, и, падая, проигравший не рисковал травмироваться.
     А что, круто придумано. С берега за творившимся безобразием наблюдала Ольга. Вожатая лежала на полотенце, прямо на песке, под тенью зонтика. Расположив свою ленивую головушку на надувной подушке, она со вкусом потягивала холодный лимонад. Рядом лежала сумка-холодильник и пляжные сланцы. Да уж, кто-кто, а Ольга умеет отдыхать.
     — Тяжела доля вожатого, да? — спросил я, когда подошел поближе. Сарказм в моем голосе звучал не обидно, а с легким шутливым оттенком. Олька была строгая, но в ней присутствовала ещё чисто женская мягкость и заботливость. Она могла, бросив все, привести мне больного ребенка, которого буквально несколько минут назад ругала от всей души, нагружая поручениями или просто отчитывая. Поэтому, несмотря ни на что, все её любили, но любили издалека: ходили легенды, что вожатая однажды… заставила провинившегося подопечного перетаскать целый вагон сахара.
     — И не говори, Док, — усмехнулась девушка из-под панамки, закрывающей её лицо от солнца. — То на один бок ложись, то на другой. Ах! Но я терплю эти неудобства.
     — Ты ещё поручи своему отряду павлиньими перьями тебя обмахивать, — сказал я.
     — А что, идея, — надеюсь, она шутит, хотя от Ольги можно ждать всего.
     Тем временем, моим глазам предстало зрелище, такое, что взгляд неотрывно прикипел к тому, что творится на батуте. А посмотреть было на что. На него взбирались две девочки, одна совсем миниатюрная рыженькая, а вторая блондинка. Обе хорошо мне знакомы. Славя залезла наверх первой, позволяя всем наблюдающим увидеть, как с открытого купальника стекает морская вода. Я видел намного больше других, моё зрение позволяло фокусироваться так, что, казалось, Славя стоит в двух шагах от меня. Девушка широко и искренне улыбалась, загорелая кожа приятно контрастировала с ярко-голубым, под цвет глаз, купальником. Золотистые волосы повисли от тяжести пропитавшей их влаги. Под гладкой кожей я мог даже различить едва уловимые движения мышц, особенно на икрах и бедрах. Сразу видно, утренние пробежки и приседания не проходят зря. Атлетка просто излучала красоту и здоровье. Зеваки, попавшие под очарование голубоглазой валькирии, заворожено смотрели на неё. Некоторые даже доставали телефоны, фотографируя и записывая процесс.
     Следом за Славей на надувной плацдарм поднялась Ульянка. На мелкой был ярко-красный, с желтыми полосками, купальник, более закрытый, чем на Славе, но, тем не менее, оставляющий на обозрение плоский животик и стройные ножки. Фигурка Ульянки уже обретала приятные округлости в нужных местах, но ещё не утратила детской угловатости. Впрочем, рыжика это совсем не волновало. Ульянка явно считала, что весь восторг вызывает только она. Даже пыталась позировать, закинув руки за спину и приосанившись.
     — Итак, приготовились, — прозвучал с берега громкий бас. Это физрук уже стоял со свистком наготове. Идея и исполнение наверняка тоже принадлежат ему. Ну правильно, в эту жару детей в спортзал не затащишь. — Никаких ударов ногами и руками, а также укусов и грязных приемчиков! — громко кричал он. — Кто первый упадет, тот проиграл!
     — Я всё понимаю, — сказал я физруку, — но, по-моему, у них разные весовые категории, не находишь?
     — Мелкая сама вызвалась, а Славю пока ещё никто так и не скинул, — физрук улыбнулся, — да и никто не сможет, посмотри, в какой она форме.
     — Это да, — я невольно присвистнул, оценивая потрясающий вид.
     — Поехалиии! — и физрук дунул в свисток, бедные мои уши…
     Игра началась! Славя не спешила, слегка согнув ноги в коленях и наклонившись вперед, тем самым придав телу более устойчивое положение. Блондинка выжидала. Те, кто наблюдал с пирса и видел спортсменку со спины, дружно издали восхищенное «ох». Но они не видели всё, так близко, как я. Ну ничего себе! А Ульяна сразу перешла в нападение. Издав что-то среднее между боевым кличем атакующих викингов и улюлюканьем бешеного индейца, девочка с разгону налетела на соперницу. Вот только Славя ловко шагнула в сторону, пропуская рыжую комету мимо, попутно слегка подтолкнув её попкой. После такого ускорения Ульяна рыбкой нырнула в воду под скандирование толпы.
     — Низко летит, — прокомментировала вожатая из-под зонтика, — к дождю.
     Высунув из воды недовольную рыжую физиономию, Ульяна смотрела на ладонь Слави. Девушка благородно протягивала руку помощи, предлагая сопернице подняться на платформу. После минуты раздумий рыжик схватилась за протянутую ладошку и резко дернула на себя! Славя то ли не ожидала такого коварства, то ли стояла слишком близко к краю, но, потеряв равновесие, спортсменка рухнула в воду. Весело смеясь, нисколечко не обиженная Славя начала щекотать мелкую. Ульяна хихикала, тщетно пытаясь вырваться, и в итоге девочки устроили в воде веселую возню.
     — Лааадно, есть ещё желающие? — Физрук окинул взглядом пирсы и пляж.
     Желающих было много: развлечение пришлось ребятам по вкусу, и у пирсов выстроилась целая очередь. Большая часть пляжа уже стягивалась поближе, чтобы не пропустить самое интересное. А что, в принципе, весело, может, и мне принять участие? Рисунок на спине, если его не трогать, вполне похож на простую татуировку, и лишь прикасаясь, можно понять, что он выложен из мелких чешуек.
     Может, атмосфера всеобщего веселья так на меня подействовала, или просто детство в одном месте заиграло…, но я решил тоже поучаствовать в творившемся на пляже безобразии. Тем более, на моих глазах на батут залез один из вожатых.
     — Док, куда намылился? — спросила из-под зонтика госпожа Ольга Ленивовна.
     — Куда-куда, за плавками, — ответил я, краем глаза наблюдая за площадкой. В противники вожатому вызвался сам физрук, и спустя две минуты отдыхающие радостно улюлюкали, глядя на картину «Летающий вожатый, одна штука».
     — Ооооо, — многозначительно протянула Ольга, — не терпится посмотреть на твоё участие.
     Я шел к корпусу, лавируя между зеваками, стараясь никого не задеть. Упадет — ушибется, а мне потом лишняя работа. Ноги утопали в мягком песке, у самой кромки пляжа возились детишки, собирая ракушки. Одна девочка, младше даже Ульяны, громко возмущалась тем, что мальчишки не делятся добычей. Кудрявые светлые волосы дергались туда-сюда, пока их хозяйка высказывала все, что думает о жадинах.
     — Эй, малышка, — тихо шепнул я, наклонившись к мелкой, — если немного раскопать песок у берега, найдешь кучу раковин. Только тсссс, это секрет!
     Недоверчивый взгляд мелкой сменился на удивленный сразу же после того, как она копнула песок игрушечной лопаткой. Среди кусочков мокрого грунта торчали несколько створок моллюсков. Девочка удивленно посмотрела мне вслед такими глазами, будто я, как минимум, открыл ей секрет добычи золота из свинца. Эх, детство! Сколько я с моря таскал всего домой, вот так вот копаясь то там, то здесь… Так, под крики чаек и детворы, я покинул пляж, и, дойдя до небольшого переулка, окруженного глухими стенами и не особо просматриваемого…
     — Шифт, — перешел я в режим ускорения, убедившись, что вокруг никого.
     Не то чтобы я боялся, что веселье закончится без меня, просто в этом состоянии я менее подвержен воздействию окружающей среды. Хоть какой-то способ частично справиться с жарой и духотой, от которой уже выступал пот на коже. Я ровным шагом шел к корпусу мимо застывших отдыхающих: мимо двух мальчишек, кушающих мороженное, мимо девочек на роликах, мимо группы со старшего отряда, которая развалилась на траве в тени огромного тополя.
     Но внезапно в тишине застывшего мира, в царстве исчезнувших шумов и суеты, я отчетливо услышал звук… Шумел двигатель. И этот, казалось бы, самый обычный и привычный звук мотора загадочным эхом разносился вокруг. Звук шел со стороны остановки, любопытство взяло верх, и я пошел глянуть, что там. По дороге я не раз убеждался, что не вышел из режима. Всё застыло, замерло, как на стоп-кадре. Когда-то в ускорении мир вокруг меня двигался еле-еле, сейчас же я освоил его настолько, что всё вокруг полностью останавливалось. Думаю, со временем я научусь регулировать это, а пока гляну, что за странный шум.
     Чем ближе я подходил к остановке, тем сильнее понимал, что это звук работы большого двигателя, а не какой-нибудь легковушки. Оказавшись же на остановке, я увидел, огромный, красивый «Икарус». Кузов автобуса блестел, как новенький, и слегка подрагивал, из выхлопной трубы шел едва заметный дымок.
     — Что за…? — прошептал я удивленно. Это странно, очень, очень, очень странно! Не может же такого быть, что один автомобиль во всем лагере существует вне привычного времени. Я обошел его со всех сторон и не нашел ничего необычного. Нормальный автобус с номером 410, разве что ОН, МАТЬ ЕГО, РАБОТАЛ! В отличие от остальных машин, тарахтел двигателем, несмотря на то, что в нескольких сантиметрах от него замерла стайка голубей, вмурованная в воздух, словно в стекло. Раньше я видел такие автобусы только на картинках. Водителя не было, равно как и пассажиров, вот только двери — были открыты, словно приглашали зайти внутрь.
     — Что — ты — такое? — отчеканил я, почесав подбородок. Было даже мимолетное желание залезть внутрь. Там, в салоне, виднелись ничем не примечательные автомобильные кресла, место водителя красовалось большой подушкой, а на панелях были разные наклейки и сувениры. Началась битва здравого смысла с любопытством, где первый победил с разгромным счетом, а любопытство напоследок робко попросило хотя бы дотронуться до этого Чуда-юда.
     Медленно я опустил ладонь на чистую поверхность кузова. Сначала ничего не происходило, но затем… Больше всего это было похоже на то, как кто-то зажал стрелку в сторону, на клавиатуре компьютера, при просмотре двух разных картинок. Две реальности мелькали одни за одной: вот наша остановка с огромными автоматическими воротами, целым парком автомобилей и информационными стендами сменяется скромными, уютными металлическими створками, с колышками в ретро-стиле. По бокам от ворот стояли статуи детей, мальчик и девочка. Судя по всему, это пионеры, если смотреть на галстуки. Дорога тут серой стрелой пронзала море ярко-зеленой травы. Бездонное голубое небо, пестрящие в траве цветы, яркий, красочный мир. Из машин был только тот самый «Икарус» да припаркованная у самых ворот старенькая «Волга», а над воротами, красовались большие буквы: «Совенок»…
     Только моё обостренное восприятие позволяло всё это разглядеть. Чехарда реальностей всё ускорялась, а рука, как назло, не двигалась, прилипла к корпусу, будто приклеенная. Я чувствовал, как меня затягивает, уносит куда-то далеко.
     «Вот уж нет, Чувак. НАМ ТУДА НЕЛЬЗЯ!» — прозвучал до боли знакомый голос.
     Рисунок на спине ожил, черная змея, переливаясь на солнце блестящей чешуей, поползла по правой руке, дойдя до самой кисти, и в то же мгновение меня отбросило от автобуса.
     «ТЫ!» — закричал я про себя.
     «Нет, блин, испанская инквизиция! Чувак, меня не было несколько дней, а ты уже чуть не влип!» — возмущенно сказал Шиза.
     Этот гад, я так по нему скучал! Он был со мной много лет, и, думая что потерял его навсегда, я был опустошен. Кто бы знал, что после стольких лет конфликтов я не смогу представить свою жизнь без слегка циничного, ненормального внутреннего голоса!
     «Эй, я, вообще-то, всё слышу!»
     «Но как? — Задал я единственный пришедший на ум вопрос. — Ты же исчез.»
     «А вот это уже тебя надо спросить, Чувак, — задумчиво ответило моё альтер-Я. — По моим догадкам, я должен был раствориться и сгинуть без следа, — ненадолго Шиза умолк, обдумывая, что сказать. — Но ты что-то нахимичил. Теперь мы одно целое — не два разных сознания, а просто грани одного Я. Не спрашивай! Сам не в курсе, даже говорить не мог с тобой. — Голос слышался не как обычно, в голове, а со стороны черной змейки, уже вернувшейся на спину. — Только когда нас чуть не утащило в параллельный мир, я смог вмешаться.»
     «Ты вернулся, друг, — мой голос немного дрожал, — а как и зачем — мне всё равно.»
     «Отставить сопли! — узнаю манеру общения Шизы… — Что это вообще за металлолом, и как он тут оказался?»
     Шиза немого переборщил с эпитетами: так называемый «металлолом», выглядел как будто только что сошел с конвейера и, словно издеваясь, шумел мотором, вопреки застывшей реальности. Осмотревшись вокруг и убедившись, что выйдя из ускорения не привлеку лишнего внимания, я сосредоточился.
     — Шифт.
     Стоило времени вернуться в привычное русло, «Икарус» исчез. Просто миг — и на его месте стоит старый, видавший виды ЛиАЗик. Вот это вот нифига не смешно!
     «НУ НИХУ… лиганы же его сперли?!» — Шиза наверняка хотел выразиться поэмоциональней, ха. Видимо, после слияния характер частично изменился не только у меня.
     — Это всё очень странно! — сказал я вслух, а затем уже мысленно, — «и давай пока оставим эту штуку в покое!»
     «Согласен полностью, Чувак! — выразил одобрение внутренний я. — Тем более, нас ждет пляж, вдруг обломится даже со Славей, покувыркаться на батуте…»
     «Так ты всё видел?»
     «Слышал, видел, — начал перечислять Шиза, — говорить почему-то не мог, точнее, говорил, только ты не слышал. А там в бане — я горжусь тобой, чувак, чувствовал, это был мастер-класс! И вообще, какого хрена я справа?! Я чувствую себя в этом рисунке!»
     «А чем это ты недоволен?» — спросил я, уже предчувствуя очередную подначку.
     «Чувак, я знаю, что ты делаешь правой рукой, у нас, конечно, есть Алиса теперь… — эта скотина сделала многозначительную паузу. — Но, ёлки-палки, я не хочу быть именно тут.»
     «ТЫЫЫЫ!!!»
     «Имею в виду, ноги чешешь, ампулы иногда в ней ломаются, — невинным голосом прозвучало в ушах, — а ты что подумал? Ай-ай-ай!»
     «Сволочь ты, Шиза, — ответил я, — но я скучал».
     «А я — нет! Вот ни капельки!» — сказал Шиза. Так я ему и поверил… ага, конечно.
     До комнаты я дошел спокойно и, вооружившись плодом труда китайской текстильной промышленности, отправился обратно, при этом используя шифт. Помню, возле пляжа есть несколько кабинок, где вполне удобно будет появиться, при этом не привлекая внимания. «Икарус» стоял на месте, всё так же, с призывно открытыми дверьми.
     «Даже не думай! — Шиза был на стреме. — Кто знает, что ждет нас в другом мире?»
     «Почему ты так уверен, — спросил я, — что там именно другой мир?»
     «А я наблюдательный, — прозвучал самодовольный ответ, — да и чувствую. Сам не могу понять почему, просто знаю. Этот автобус — мост, связующее звено между мирами. Как и наша очаровательная хвостатая подруга, кстати говоря».
     Спустя несколько минут я уже выходил из кабинки. Немного непривычно, когда на тебе только плавки, и народу вокруг много. К счастью, взгляды всех были прикованы к платформе, на которой возились очередные девчушки, с визгами толкая друг дружку, иначе мне было бы не по себе. Хотя чего я стесняюсь?! Подумаешь, кожа бледная, ну не загорал я, в отличие от других — сычевал в кабинете! Вот только два рыжих энерджайзера навсегда изменили мою жизнь. Да и вообще, я ни много ни мало — супергерой!
     «Ага, человек-терапевт, супергерой России, — прокомментировал Шиза, — спасет всех и от всего. Но по графику, и очереди большие. Ха».

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 46-47

     На импровизированное состязание уже собрался почти весь пляж. По большей части, просто посмотреть, а не принять участие. Зеваки всех возрастов разместились на пирсах, на пляже, кто-то умудрялся даже наблюдать плавая в воде, правда, благоразумно не приближаясь к покачивающейся на волнах надувной платформе, справедливо опасаясь падения на них тела проигравшего. Те, кто помладше, интересовались самим противоборством, а вот вожатые и отдыхающие постарше наблюдали больше за девушками, не забывая комментировать. Посмотреть и правда было на что: сейчас на батуте сошлись две весьма фигуристые малышки, мне, правда, не знакомые. Среднего роста девчушки в открытых купальниках стояли на самом краю, пытаясь скинуть друг друга в воду. Наконец, та, что в черном купальнике, довольно грамотно извернувшись, вытолкнула соперницу в море.
     Вот только падающая девушка, по всем канонам драматического жанра, не захотела уйти легко. Напоследок она схватилась за первое, что попалось под руку, этим оказался верх от купальника соперницы… На несколько мгновений пляж замер, восхищенно наблюдая за закрывавшей голую грудь руками, покрасневшей до корней черных волос девушкой.
     «Уих-ху, а там как минимум троечка, — прокомментировал падкий на такие зрелища Шиза, — девочки в наше время так быстро растут!»
     А Шиза был прав: несмотря на юные черты лица, выдававшие в ней подростка, формы у победительницы были ого-го. Кожа, правда, аристократично бледная, видимо, тоже нечасто подставляет её солнечным лучам.
     — Я говорил, мы не зря сюда пришли! — закричал рядом со мной один из наблюдавших ребят, пихая локтем в бок своего товарища. Тот впрочем, не обращал на это особого внимания, полностью поглощенный зрелищем. — А ты — «го в доту, го в доту». Такое бы пропустили!
     Спустя минуту из воды высунулась рука — это побежденная возвращала обратно неожиданный трофей. Черноволосая спрыгнула в воду и уже там начала поспешно одевать так подведший её предмет гардероба. Из воды, на берег, она вышла уже в полном комплекте, что, правда, не спасло её от шутливых комментариев.
     — Кто следующий?! — громко спросил физрук.
     — А можно мне? — спросил я, подойдя поближе.
     — Док? Да ладно?! — чтобы посмотреть мне в лицо, ему приходилось запрокидывать голову. Физрук удивленно смотрел на меня, при этом его глаза щурились от солнца. — Я тебя на улице-то, только когда ты в магазин за колой бегал, видел. Чтобы на коллективном мероприятии побывать, и даже принять участие — не похоооже на тебя, не похоже. Решил заняться своей формой?
     — Не совсем, просто так, развеяться, — поспешил я его разочаровать, — вот в спортивном лежании на диване — тут да, скоро получу десятый дан.
     — Очень смешно, — спортсмен раздосадовано покачал головой, — вот из-за таких лентяев, как ты, отечественный спорт и страдает. Оглянись, ты самый здоровый на пляже, с тобой работать и работать, эх.
     — Я, всё же, считаю, что человек должен заниматься тем, что ему нравится, — не согласился я с физруком, — насильно высот не добиться.
     — Ладно, оправдывай свою праздность, как хочешь. Кого бы тебе подобрать для спарринга… — тут он замолчал, а затем в его глазах промелькнуло что-то хитрое.
     ***
     Виола и капитан спокойно наблюдали за пляжем из корпуса. Именно в этом, самом близко расположенном к морю здании, наблюдать за берегом было одно удовольствие. Особенно с открытых больших балконов. Отсюда пляж был как на ладони, а козырек не позволял солнцу сильно печь, создавая приятную тень. Виола очень любила посидеть здесь вечером, заварив себе кофе покрепче. Иногда девушка скрашивала эти редкие часы отдыха сигаретой или книгой. Когда так много исследований, и ещё, ради прикрытия, приходится исполнять обязанности медсестры, начинаешь ценить каждую спокойную минуту.
     — Нет, Ви, ты посмотри на него! — кэп возмущался, глядя в бинокль за тем, что происходило на пляже. — Он развлекается! И спину светит свою, всем подряд. На этот рисунок же все пялятся!
     — Угомонись наконец, — Виолу начинало раздражать это предвзятое отношение, где-то в глубине души она понимала его чувства, но в конце концов! Они сами напали на Дока, невзирая на приказ, четко твердивший «Этого — не трогать!» А теперь, когда из всего отряда остались глава и снайпер, они ещё обвиняют его! — Парень защищался, вот что бы ты сделал, налети на тебя десяток вооруженных солдат?
     — Это не оправдывает того, что он злобное чудовище, — кэп говорил, а сам продолжал наблюдать, — смотри, та блондинка в купальнике даже улыбается ему! Она не знает еще, что он такое.
     — Боже! С кем приходится работать! — Виола закатила глаза к небу. — Я столько лет пытаюсь выбить из вас эти глупые понятия о добре и зле. Вы все, за своими глупыми идеалами, не видели общей картины. За что и поплатились.
     — ТО ЕСТЬ, МОИ РЕБЯТА, ПОЛУЧИЛИ ПО ЗАСЛУГАМ?! — капитан всё же сорвался, сказывались недосып и постоянное напряжение. Он даже убрал на время бинокль, чтобы посмотреть на собеседницу. — Тебя там не было, Ви, не было в черном тумане! Ты не слышала, как тварь разрывала моих бойцов на куски, как раздавался треск костей, не нюхала запах крови и порохового дыма, пропитавшие всё вокруг. Я до сих пор слышу их крики!
     — Я не говорю, что он прав, — девушка в халате не отвела взгляда, и капитан, поняв, что вспылил не в то время и не в том месте, замолчал. — Он делал то, что считал нужным. Защищал себя, своих подруг, в конце концов. Мир не делится на белое и черное, капитан, — продолжила она. — Нет ни добра, ни зла. Оба эти понятия никак не способны отразить многогранную картину жизни. Есть точка зрения. Подумай сам, для ягненка волчица — зло, а для её голодных волчат мама с добычей подобна ангелу с небес. Для мазохиста, попади он в рай, каким его описывают классические каноны, он покажется адом. Так же и здесь: этот парень показал себя, он рисковал жизнью, защищая лагерь. Док теперь за нас. И я не позволю вам ему мстить! Кроме того, он защищен лучше многих, — Виола показала на свой письменный стол, — там, в папке, мы с аналитиками набросали примерную теорию о природе его аномалии, основываясь на собранных данных и том, что удалось подслушать. Это способность скорее не тела, а мозга, и того, что некоторые называют душой. Обостряются все ментальные процессы, начиная от деятельности подкорки, и заканчивая восприятием и рефлексами. Плюс ко всему, при переходе в аномальный режим его тело покрывает какое-то кинетическое поле, иначе, после первого же шага, парня просто убило бы трением или перегрузкой. Именно это поле создало ударную волну, спасшую тогда тысячи жизней. Я думаю, его не пробьет даже корабельная артиллерия.
     — Есть много способов навредить человеку, — кэп замолк, обдумывая свои дальнейшие слова, — например, причинить боль тем, кто ему дорог. Думаю, тех двух рыжих девочек будет достаточно, чтобы он страдал.
     — Вот видишь, с определенной точки зрения, именно ты сейчас так называемое «зло», — сказала Виола, а затем серьезно посмотрела на него. — Сделаешь это — и, считай, ты труп. Своих мы не трогаем, кэп, если тебя не прикончит Док, этим займется организация. Так что привыкай к мысли о сотрудничестве. И вообще, дай сюда! — Виола отняла бинокль, потому что на батуте творилось нечто, — смотри, физрук сам решил с ним смахнуться. Ставлю на Дока, обычный человек аномалию не одолеет.
     — Я бы поспорил, Ви, — уже немного успокоился боец, где-то умудрившись даже добыть второй бинокль, хоть и поскромнее в размерах, но и расстояние, не такое уж и большое. И вдвоем стали смотреть за «поединком». — Док, конечно, больше, но тот мужик покрепче выглядит.
     — А как по мне, наш новый сотрудник хорош, — Виола слегка прикусила нижнюю губу, разглядывая обнаженную широкую спину, — чертовски хорош. Вот плавки, кончено, отстой, — продолжила она, — что-нибудь черное и обтягивающее ему пошло бы больше, а не эти сине-белые паруса.
     — Смотри, смотри. Начинается, — кэп начал внимательно наблюдать за движениями обоих соперников, — знаешь, если не вглядываться, то рисунок на спине и правда похож на тату.
     ***
     Когда физрук сказал, что против меня выйдет он сам, я сначала не поверил. А нет же — стоит сейчас напротив, разминает свою бычью шею и руки. Ещё на берегу он бросил на песке свою майку и сланцы, оставшись в одних ярко-красных плавках. И я бы посмотрел, как кто-то над этими плавками хихикнет — физрук представлял грозное зрелище: типичный качок, коренастый, загорелый, уверенный в себе.
     Я даже не буду пользоваться ускорением, тут просто дружеский спарринг, а не серьезный бой. До платформы мы добрались вплавь, благо, опираясь на канаты, которыми она, собственно, и была пришвартована, забраться наверх было проще простого.
     — Ну что, — физрук стал нетерпеливо подпрыгивать на батуте, от чего надувная поверхность заходила ходуном. — Готов снова окунуться?
     Вместо ответа я согнул ноги в коленях, повторяя стойку, которую использовала Славя. Находиться на нестабильной поверхности сразу стало удобнее, и качка отступила на второй план. На первом же был мой противник. Физрук, видимо, полностью разделял стратегию Ульяны, и играл по принципу «Носорог прет вперед, и не его проблемы, что там встанет на пути». Если, конечно, на пути нет другого носорога…
     Столкновение было жестким, мужик явно не настроен играть в поддавки: он навалился на меня всем своим немалым весом, и лишь то, что я больше, позволило мне выстоять. Я уперся ногами, не давая столкнуть себя в воду: на твердой земле такой фокус бы удался, а здесь босые ноги предательски заскользили по резине.
     — Давай, Док, ты сможешь, — с берега за меня болели Славя и Ульяна. Блин, а где носит Алису? Даже Ольга, и то встала со своей лежанки и теперь заинтересованно смотрела с пирса, что при её хронической лени — настоящий подвиг.
     Через какое-то время ситуация стала критической. Я был у самого края, спина и ноги болели от напряжения, а этот потный буйвол всё пёр и пёр! Ускорением я не пользуюсь, но кто сказал, что нельзя импровизировать?
     Сперва я попробовал извернуться и, подловив его на инерции, сбросить в воду через бедро. Щас. Физрук запросто разгадал мой маневр и вовремя притормозил. Не разорви я на тот момент дистанцию, уже бы булькал. Ульянка на берегу достала где-то два полотенца и прыгала с ними, подражая американским чирлидерам. В своем милом купальнике и с сосредоточенной мордочкой Ульянка выглядела невероятно забавно: рыжие хвостики мотались туда-сюда, пока их хозяйка выделывалась, исполняя что-то среднее между танцем и миниатюрой «Человека ударило током». И как тут проиграть, когда тебя поддерживает такая милота?
     — Фух, как и думал, ты не слабак, — сказал физрук, — но дыхалка-то, поди, уже подводит, а?
     Тут он прав, на жаре и духоте я начал уставать. Ты можешь быть сильным от природы, но выносливость надо развивать. Не помогал даже легкий ветерок и морские брызги. Жар летнего полдня уже пропитал всё вокруг.
     За нашим боем увлеченно смотрели почти все девочки, а мальчики разбрелись искать тенёк. Конечно, это же не две красотки в бикини, такое им не настолько интересно. А вот внимание женской половины мне льстило, причем, судя по всему, овации мы с физруком делили поровну. И тут я понял главное: проиграю я, или выиграю — какая разница? Главное, сделать это красиво.
     Я перевел дыхание и проделал прием, который вряд ли повторит кто-нибудь ещё в лагере. Дождавшись, когда набегающая волна слегка приподнимет платформу, я напряг ноги до дрожи в мышцах, и оттолкнувшись, прыгнул настолько высоко, насколько мог. Уже в воздухе группируясь так, чтобы упасть на плечо, я всем своим весом обрушился на батут! Поверхность ощутимо тряхнуло. Не ожидавший такого поворота физрук на мгновение потерял равновесие, а я, прямо из положения лёжа, бросился вперед, сцепив руки на его левой ноге, которую качок непредусмотрительно оторвал от поверхности, и резким броском скинул его в море.
     — Как водичка? — спросил я, стоя на краю платформы и восстанавливая дыхание. В последний момент я сам чуть не упал за ним следом.
     — Выпендрежник! — обвинительно сказал он, отплевываясь от соленой воды.
     — Но ведь сработало!
     — Ладно, ладно, ты победил. Молодец, — физрук глянул на берег, и громко сказал, обращаясь ко всем: — Ну что, кто столкнет его с плота? Тому, кто справится, дам освобождение от любых занятий!
     То ли все вдруг воспылали любовью к спорту и освобождения не хотели, то ли просто были впечатлены поединком, но желающих было мало, а точнее — всего трое: незнакомый мне вожатый, решивший выделиться у всех на виду, Ульянка да Славя. Остальные предпочли наблюдать со стороны. Вожатого я без затей поймал и выкинул за борт, как нашкодившего кота с дивана. После сильного физрука это было просто развлечением.
     Славя поднималась на плот с улыбкой на губах. Думаю, за эту улыбку рекламные компании зубных паст устроили бы настоящую драку. Грациозно взобравшись на плот, блондинка подождала, давая воде стечь со стройного тела. Мокрый купальник облепил фигуру, не оставляя никакого полета фантазии. Кожа девочки блестела на солнце, покрытая капельками влаги. Глаза смотрели приветливо и открыто, всем видом давая понять: «Я пришла играть, и мне весело». Под этим поощряющим добрым взглядом пришлось сосредоточиться, чтобы не «поплыть».
     Я помнил: за гладкой кожей спортсменки скрывалась немалая сила. Славя встала в стойку, которую я до этого скопировал. То напрягавшиеся, то расслаблявшиеся бедра и ноги девушки представляли настолько возбуждающее зрелище, что только самоконтроль спас меня от неизбежного казуса.
     — Ну, начнем? — спросила она.
     И без малейшего колебания прыгнула на меня, толкнув плечом в грудь. Какое офигенное чувство! Несмотря на то, что толчок был довольно ощутимым, я не мог не отметить, насколько приятна кожа Слави наощупь. Блин, кажется, я краснею. Девушка продолжала улыбаться, знает, зараза, какой эффект производит. С берега уже доносились очередные подбадривания. На этот раз вся поддержка и внимание достались только Славяне, и, положа руку на сердце, я не мог их осуждать. Одна лишь Ульянка болела только за меня.
     Славя нападала и нападала, танцуя вокруг. Казалось, раскачивающая поверхность не доставляет атлетке никакого дискомфорта. Я же держался, не давая уронить себя. Поймать юркую девушку не получалось, стоило мне перейти в контрнаступление, как блондинка тут же отпрыгивала, и, оказавшись в безопасности, снова толкала меня, то плечом, то бедром. Если так продолжится, я могу и проиграть, девочка каждое утро бегает. Моя выносливость ей не ровня, даже после стольких прыжков Славя дышала без малейшего напряжения.
     «Ооо, — Шиза не находил слов, — не вздумай уворачиваться! Давай, детка, атакуй нас полностью! О, дааааа!»
     Это было круто, не зря я решил принять участие. Противником Славя была великолепным, во всех смыслах. Но если я сейчас упаду в воду, то выбываю из игры. Учитывая то, что Ульянка кричала с берега что-то вроде «Не проигрывай, Док, победить тебя должна я!», надо что-то предпринять… Но вот как?
     Я стал внимательнее наблюдать за движениями девушки, тем более, смотреть на неё было одним удовольствием. Грех не воспользоваться такой возможностью и беспрепятственно поглазеть на эту красоту. Славя ни мгновения не стояла на месте, и при наблюдении за движением её тела меня осенило: ноги, именно эти великолепные ножки дают ей преимущество — скорость. На открытом пространстве было бы тяжело, здесь же, когда бежать особо некуда, есть возможность подловить малышку.
     Я нарочно стал изображать усталость, опустил плечи, тяжело задышал, при этом старался не смотреть блондиночке в глаза — раскусит, потому что я веселился, и веселился от души, по глазам это наверняка будет видно. Я дразнил её, делая вид, что вот-вот упаду. И в один момент, оказавшись у самого края, я притворился, что уже совсем без сил. Сам поражаюсь своему коварству. Вошедшая в раж девушка не заметила подвоха и не успела разорвать дистанцию. Я быстро схватил её и поднял на руки. Лишив голубоглазую валькирию опоры, я отнял её основной козырь — мобильность.
     — Шах… — сказал я, глядя на девушку. Славя даже не зарделась, а просто удивленно улыбалась. Алиса на её месте уже напоминала бы спелый помидор. Кожа девочки была влажной, от морских брызг, и невероятно нежной. Даже в жару, от неё чувствовалось приятное тепло. А запах её тела и мокрых волос — это… это НЕЧТО!
     — Док, ты же не бросишь хрупкую девушку в воду? — Прекрасные голубые глаза жалобно смотрели прямо на меня из-под ресниц. Изящный палец примирительно погладил мое плечо. От касаний девушки по телу прошла дрожь, так, самоконтроль! Славя кокетливо заморгала, но веселые искорки в глубине этих самых глаз портили блондиночке всю игру.
     — И мат! — фонтан брызг, с которым смеющаяся спортсменка упала в воду, был даже больше, чем тот, который поднял падающий ранее физрук.
     — Смотри, Док, ещё вся смена впереди. Я жду реванша! — и веселая девушка идеальным кролем стала грести к берегу, где её уже ждала стайка подруг.
     Ну что, двое побеждены, осталась одна. Ульянка уже подплывала к батуту с такой решимостью и огнем в глазах, словно на сто процентов уверена в своей победе. А почему бы и нет, исключая отсутствующей тут Алисы, я больше ни с кем и не хочу играть. Поддаться, что ли?
     Бывают моменты, когда понимаешь, что жизнь — отличная штука. Вот, например, сейчас, когда стоишь на покачивающейся на волнах платформе, когда над головой бесконечное летнее небо, вокруг шумят переливающиеся от солнечного света волны, слышны подбадривающие веселые крики, а кожу ласкают ветер и теплый свет. Кроме того, моим последним оппонентом на сегодня была Ульянка. Последним, потому что я решил свести игру вничью.
     Мелкая зараза, натянув улыбку до ушей, стояла напротив. Наверняка, как и со Славей, она не рассчитывала на победу. Просто такая у рыжика натура, если есть возможность пошалить, поиграть, или побегать, она ей воспользуется. Вот такие вот дела.
     — Ну, что, боишься? — весело сказала Ульянка, поправляя мокрую прядь. — Сейчас я тебя побеждю, то есть победю. Тьфу. Выиграю, вот!
     Со стороны наблюдающих раздались веселые смешки. С пирса рыжика горячо подбадривала Славя, накинув на свои изящные плечи полотенце и раздобыв где-то белую панамку. И правильно, много солнечного света — тоже перебор. Прикид, однако, совсем как у Ольги. Если скоро помощница начнет перенимать её привычки…
     Я представил дикую смесь активности, рвения и желания припахать всех и вся. Бррр.
     — Начали! — дунул физрук в свисток. Определенно, эта громкость действует на нервы!
     Ульянка, не особо мудрствуя, налетела на меня с разбега. Пробежав босыми ножками (очень кстати милыми ножками, с аккуратными ноготками и хрупкими лодыжками) по резиновой поверхности, девочка—ракета полностью оправдала свое прозвище. Оторвавшись от земли, она в красивом пируэте попыталась столкнуть меня в воду. У неё бы даже получилось, не будь у нас такой огромной разницы в росте и весе. В итоге, закончилось тем, что я поймал её, аккуратно схватив за талию.
     — Ну, почти получилось, — Ульянка улыбалась, её кожа была такой нежной, приятной на ощупь. Мокрые волосы блестели на солнце. Маленькие ровные белые зубки и хитрое выражение лица делали её похожей на рыжего котенка, который, храбро растопырив коготки, с грозным, как он думает, фырканьем бросается на ногу человека.
     — Да, да, конечно — я еле сдерживался, разрываясь между желанием погладить эту рыжую моську, и идеей катапультировать её в воду. — Ты сегодня самый грозный противник.
     — Издеваешься? — скорчила она недовольную физиономию. С берега скандировали: «Бро-сай, бро-сай, бро-сай!»
     — Нет, я совершенно серьезен, — ответил я, подняв девушку на вытянутых руках. Ульяна, молча, смотрела на меня сверху вниз. Потрясающая картина: прекрасное юное лицо, полное радости и задора, на фоне чистого неба. Глаза девочки казались такими же бездонно-голубыми, как это самое небо, над головой. Я понял, как поступлю…
     Обхватил Ульянку, крепко обнимая, при этом настолько аккуратно, чтобы ни в коем случае не навредить малышке. Ладони чувствовали хрупкое тельце, такое ранимое, теплое и доброе, будто не девочку обнимаешь, а оживший лучик солнца.
     — Доооооок, это то, что я думаю, да? — рыжик, кажись, поняла, куда ветер дует.
     — О дааа, — сказал я, сгибая ноги в коленях.
     — О нет! — Ульянка ерзала, но я держал крепко.
     Плавным прыжком я нырнул в море, увлекая мелкую за собой. Теплая вода накрыла нас с головой на несколько мгновений, пока я не выплыл. Ульянка, решив отомстить, яростно брызгала мне в лицо. Я, со своей стороны, тоже не остался в долгу. И именно из-за этого на берег мы попали нескоро. Там нас уже ждал физрук, объявивший ничью. И Ольга со Славей. Ольга протягивала мне полотенце, от которого я отказался. Пока сохну, может, хоть чуть-чуть освежусь. А вот Ульянка так легко не отделалась. Славя, невзирая на активные протесты, основательно вытерла её, а в качестве утешения вручила мороженое — пломбирный стаканчик, честно экспроприированный из сумки-холодильника Ольги Дмитриевны.
     «Эх, сейчас бы и нам чего-нибудь холодненького, — предложил Шиза, — давай сгоняем за колой?»
     Но идти никуда не пришлось — рыжик уже протягивала мне запотевшую холодную баночку.
     — Это тебе Ольга передала, — сказала мелкая. Она облизывала мороженое так, что на верхней губе у неё остались «молочные усы». При этом у неё был такой самодовольный и покровительственный взгляд, словно мы не вничью сыграли, а она меня мизинцем скинула.
     — Да, да, великая и могучая Ульяна, я поражен вашей красотой, обаянием и силой, — пользуясь тем, что все смотрели следующий бой (на батут поднимались очередные девочки, и отдыхающие снова устремили взгляд на площадку), я указательным пальцем вытер рыжику губки, при этом мимолетно ощутив, насколько они нежные, влажные, упругие и, наверняка, ещё и сладкие, после пломбира. Ульянка замерла, пока я её касался, впрочем, и попыток отстраниться не делала.
     С трудом подавил желание облизнуть свой палец — всё же это уже будет слишком, а хотя — к черту! Я, блин, люблю эту мелкую заразу! Она, как младшая сестренка, которой у меня никогда не было. Я быстрым движением слизнул пломбир с пальца. Глаза Ульянки полезли на лоб, а маленькие щечки залило румянцем.
     — Вот такие дела, малышка, — я издал легкий смешок, и погладил мокрую макушку. Славя вытирала её от души, но полотенце — это не фен. Шевелюра Ульянки была всё ещё влажной и не такой шелковистой на ощупь, как если гладить их сухими. Вместо ответа Ульянка взяла мою недопитую колу и приговорила её в два глотка.
     — Бррр, — мелкая вздрогнула. От холодной газировки глаза заслезились.
     — А нечего пить ледяную воду, ангина не дремлет, — нравоучительно изрек я, стараясь не заржать. Рыжик, как всегда, буквально излучала позитив.
     — Вернется Алиса, всё ей расскажу, — мелкая надулась, — и про то, как меня скинул, и как Славю там на ручках носил.
     «Шухер, нас сдадут с потрохами! — весело сказал Шиза. — Предлагаю взятку, думаю, мелкая соблазнится котлетами или сладостями».
     — Да я и сам ей расскажу, — пожал я плечами, — я обещал не врать Алисе.
     — Ну и дурак, — прокомментировала рыжик, доедая вафельный стаканчик.
     «Солидарен с ней, — согласился внутренний предатель, — не в этом, конечно, случае, но прямо всё и всегда рассказывать не надо».
     — А кстати, куда она запропастилась? — задал я вопрос, который уже давно вертелся на языке. — Алиса сказала, что будет в музыкальном клубе, но там пусто.
     — А, — девочка махнула рукой в сторону, где находятся ворота, — они с Мику по магазинам пошли, Алиса принарядиться хочет к вечеру. — Сказав это, Ульянка замерла, а затем взволнованно продолжила: — Только я тебе этого не говорила! Это должен был быть секрет. Не рассказывай ей!
     — Хорошо, — я хитро прищурился и огляделся. Все были заняты своими делами, и на нас, стоящих на пляже под зонтиком, никто не обращал внимания. — Только если скажешь для чего, а то я умру от любопытства.
     — Для чего, — передразнила меня малышка, — не для чего, а для КОГО! Ты иногда такой тугодум.
     Сказав это, малышка снова одарила меня покровительственным взглядом. Нет, кто-то точно получит ремня! Так, для профилактики.
     — Ну, не всем же быть такими умными, и красивыми. Как ты, Ульянка, — сказал я. А мелкая падка на лесть, вон как свой носик вздернула, и грудь выпятила. Хоть, в принципе, я действительно считаю её очень красивой и развитой не по годам.
     — Вот-вот, не забывай это, — продолжила она, почесав рукой носик, — а Алиса хочет платье к дискотеке купить. Мику ей просто выбирать помогает, у неё-то и так гардероб в комнате не помещается.
     — Так дискотека же не первая? И кто такая Мику? — Удивился я.
     — Дискотека не первая, это да, вот только Алиска на них не ходила, — Ульяна хитро посмотрела на меня. — Сам догадаешься, что изменилось, а?
     — Неужели только ради меня? — стало так приятно на душе.
     — Знаешь, Док, я никогда не видела, чтоб Алиса к кому-то, кроме меня, так привязывалась. Была настолько добра. Я её понимаю коне… — мелкая снова оборвалась и покраснела, поняв, что опять ляпнула первое, что пришло в голову. — В общем! — Она замахала руками, словно прогоняя меня. — Она будет к вечеру. А Мику — это девочка из музыкального кружка. Она там за главную. Советую, кстати, её обходить: Мику, конечно, милая и добрая…, но заболтает насмерть!
     Ульянка отправилась искать очередную жертву для шалостей. А я думал, чем же себя занять, после слов рыжика о том, что Алиса пойдет танцевать только из-за меня. Сегодняшний вечер стал внезапно очень ожидаемым событием, учитывая то, что сам я тоже на всякие танцульки не ходок. Ну не любил я шумные места, громкие басы, которые являются обязательным атрибутом современных танцев, и толпы незнакомых людей. Сейчас же у меня есть рыжая братия, с ними, думаю, даже я получу удовольствие от дискотеки.
     ***
     В кабинете Виолы было непривычно тихо. Все, кого только можно было послать, были отправлены разбираться с нависшей угрозой. А приборы девушка выключила, чтобы хоть немного отдохнуть от утомительного монотонного гула. Сейчас она позволила себе снять халат, временно заменив его хлопковой рубашкой, и полакомиться фруктами из лежащей на столе корзинки. Что сама Виола, что её начальство, очень серьезно отнеслись к теории — что лагерь целенаправленно пытались стереть с лица земли. И со временем, словам Юли находились доказательства. Медсестра под прикрытием устало вздохнула. Виола многое бы отдала, чтобы переговорить с ней с глазу на глаз.
     Первым стало то, что в предполагаемом месте возникновения волны измерители аномалий зашкаливали. Это уже кое-что да значило. Источник цунами здорово «наследил», причем основной фон определялся в воздухе. По горячим следам агенты отправились следом, и сейчас Виола с нетерпением ждала отчета. Кроме того, взамен совсем расклеившейся снайперши, так и не сумевшей восстановиться после столкновения с Доком, и до сих пор не способной уснуть без транквилизатора, начальство расщедрилось, и оправило им в помощь агента-носителя, и теперь у них будет два козыря, два человека с паранормальными способностями, а не только Док, который, несмотря на все его плюсы, не был обучен сражаться.
     Спустя десять минут в кабинет одновременно вошли Док и высокая черноволосая девушка. Доку Виола позвонила прямо на пляж, и он пришел в чем был — в легкой майке, штанах и сланцах на босую ногу. Вторая же гостья только что приехала в лагерь.
     — Знакомься, Док. Это Ямада. Ямада, это тот человек, про которого тебе говорили, — Виола кивнула, не вставая из-за стола, на поверхности которого вовсю работал комнатный вентилятор, направленный на медсестру, что, видимо, не очень-то и освежало, о чем свидетельствовали капельки пота, блестевшие у неё в области декольте. Док сглотнул, наблюдая, как одна такая капля скатывается по коже Виолы, оставляя влажную дорожку. Усиленное восприятие имеет и свои подводные камни.
     — Я, конечно, рад, но у меня на этот день серьезные планы, — тихо сказал Док, рассматривая внимательно довольно высокую девушку, которая была просто стройной, но, вкупе с высоким ростом, казалась почти тощей. У неё были длинные, прямые черные волосы, аристократично бледная кожа, тонкие черты лица и слегка раскосые, карие глаза с темными подводками. На девушке были черные джинсы и черная рубашка на пуговицах, тонкие запястья опоясывали черные кожаные браслеты, а на спине висел футляр от гитары, уже догадались какого цвета? На всём этом черно-белом фоне резко выделялись пухленькие, чувственные губы, накрашенные, к тому же, ярко-красной помадой. Она выглядела не младше Виолы, сторонний наблюдатель, скорее всего, решил бы, что Ямаде около двадцати лет.
     — Это ненадолго, коллега, — не терпящим возражения тоном сказала Виола. Девушка уже начинала пользоваться мягким характером Дока, при этом четко соблюдая ту грань, за которой он мог начать злиться. — Просто я хотела представить тебе наше прикрытие. Девочка хоть и послабее тебя, но боевой опыт огромный. Она тут для нашей охраны.
     — С каких это пор, — возмутилась черноволосая, — я слабая! — Девушка опустила футляр на плитчатый пол, и до моего чувствительного слуха донеслось едва уловимое металлическое звяканье.
     «Зуб даю, — вставил свои пять копеек Шиза, — там не гитара!»
     — С каких это пор, — парировал я, — мне нужна охрана?
     — О Боже, дай мне терпения, — Виола устало помассировала виски, при этом немного склонив голову и прикрыв глаза, — объясняю. Во-первых, охрана нужна не тебе, а Алисе с Ульяной, ну и мне любимой, конечно. Если рыжие пострадают, то аналитики хором гарантируют, что ты, Док, слетишь с катушек. И тогда туши свет, кидай гранату. Во-вторых, Ямада, не выпендривайся! Док, конечно, не бывал в таких передрягах, как ты, но сравнивать ваши способности… Как носитель ты ему не ровня. А в-третьих, я хочу, чтобы вы поладили, одно дело, в конце концов, делаем — мир защищаем. Яма давно в организации, и обычно занята, — пояснила медсестра. — Но, услышав, что лагерю, в котором отдыхает её подруга, грозит опасность, она выпросила себе эту миссию. Они с Мику хорошо знают друг друга, учились вместе, обе хафу, обоим нравится музыка. Вот только у неё всё больше дел, всё меньше времени на игру.
     «Хафу? — Удивился Шиза. — Так японцы полукровок называют, так вот откуда раскосые глаза. Мику не видел, а вот это создание похоже на азиатку. Тощая, правда, покормить бы её! А то смотреть жалко»
     Тут старина Ши был немного предвзят: если не особо придираться, девочка была довольно милой, правда, вся моя симпатия резко испарилась после её следующих слов:
     — Вот этот вот гражданский тюфяк сильнее меня?! — обвинительно сказала черноволосая фурия.
     «Нет, вы только посмотрите, кто раскудахтался! Сууучка плоскогрудая!» — Возмутился Шиза. И его можно было понять: девочка посмотрела на меня уж очень надменным взглядом. Раздражает. У них все, кроме Виолы, такие, что ли?
     Я позволил себе усмехнуться: после памятных событий Шиза всё чаще становился на мою сторону и почти перестал критиковать. Ямада, однако, приняла эту усмешку на свой счет.
     — Думаешь, крутой! — Она открыла футляр, и достала из него… меч! Я не особо разбираюсь в восточном холодном оружии, но это, вроде, катана. Если она сейчас попытается меня поранить, то дискотека с Алиской отменяется. Я буду в бегах после убийства. Нет, в самом деле, у них тут серьезная организация или клуб анонимных истеричек? Нафига махать мечом в двадцать первом веке, или ей пистолет не выделили?
     — Думаю, девочка, ты слишком нагнетаешь ситуацию, — с достоинством ответил я. Годы работы с адекватными, и не очень, пациентами, окупились. Меня не так-то просто вывести из равновесия. Почти…
     — Яма, прекращай балаган, — сурово сказала Виолетта Церновна, как никогда напоминавшая сейчас строгую училку.
     — Я просто покажу ему разницу между нами, — девчонка взяла большое зеленое яблоко с лежавшей на столе корзинки и бросила его мне.
     — Шифт! — мгновенно насторожился я.
     Время поползло еле-еле, я и не стремился ускориться полностью. И, похоже, у меня получилось: я видел, как очень медленно брови Виолы поползли вверх, как за окном, со скоростью контуженой улитки, пролетал упитанный воробей. В замедленном мире, еле движущимся снарядом, ко мне плыло яблоко. Когда оно преодолело половину пути, произошло нечто неожиданное: черноволосая девушка шагнула вперед и резко рубанула яблоко посередине. Точнее, попыталась. Стоило хищно блеснувшему лезвию клинка приблизиться к фрукту, я взвинтил ускорение на максимум, и всё вокруг замерло. Мысли снова обрели приятную чистоту. Посмотрев на девушку, я отметил остекленевший взгляд: она била не по яблоку, она била в то место, куда его кинула. То есть, двигаться она может нереально быстро, почти как я, а вот контролировать обстановку и всё видеть — нет. Теперь понятно, почему меч — скорость пули не зависит от того, насколько быстрые руки у стрелка. А вот с холодным оружием — тут да, тут дело другое. Правда я, намного быстрее…
     «Сейчас она покажет нам, да?» — спросил я Шизу.
     «Чувак, то, что ты задумал, — восхищенно сказал последний, — я тебя обожаю!»
     Я аккуратно приблизил яблоко к себе, не дав его разрезать, и тем самым обломав девочке всё шоу.
     — Шифт. — И время рванулось навстречу.
     Злополучное яблоко легко легло в мою ладонь. А девушка успела вернуться на место, с видом настолько самодовольным, что я решил расставить все точки над «ё».
     — Ну что, — хвастливо задрала нос Ямада, — взгляни на яблоко.
     Самодовольная улыбочка резко подувяла, когда я, на глазах у удивленных девушек, покрутил в руках абсолютно целый плод.
     — Яблоко как яблоко, — пожал я плечами, и кинул его обратно, — лови.
     Девушка вытянула руку, но поймала не яблоко. На ладонь ей я, воспользовавшись своим ускорением, положил… УЖЕ НАРЕЗАННЫЕ И ПОЧИЩЕННЫЕ ЛОМТИКИ, на блюдечке! Нож и блюдце были позаимствованы из шкафчика Виолы, которая, рассмотрев офигевшую мечницу с блюдечком в руках, искренне рассмеялась.
     — И чего ты ждешь? Похвалы? — сказала Ямада, но было слышно, что она впечатлена.
     — Аплодисментов, — ответил я, вытягивая вперед руку, зажатую в кулак, и медленно раскрывая её. На пол посыпались черные пуговицы, и одновременно с этим рубашка на груди у неё расстегнулась, обнажив небольшую грудь в черном кружевном лифчике. Девушка явно неравнодушна к этому цвету!
     — ТЫ! ТЫ! ТЫ! — вот и покраснела, мисс Невозмутимость. — Ты что себе позволяешь… КАК?!
     — Я просто показал тебе разницу между нами, — передразнил я мечницу. — Ты быстрая, правда. Но твоё восприятие не успевает за скоростью. Моё же, — я бесстрашно подошел к растерявшей пыл, застывшей на месте девушке, и тихо, в покрасневшее ушко, прошептал, — её обгоняет… Ну, думаю, сработаемся, — сказал я, — во всяком случае, одеваешься ты шикарно.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 48-49

     Только когда я покинул корпус, в голову пришла шальная мысль: а что если это была провокация? С Виолы станется посмотреть на мою реакцию при разных обстоятельствах. Гетерохромная хитрюга ведет свою игру. Ну да и пофиг, познакомиться с такой же как я было занятно…
     Лагерь тем временем жил своей жизнью. Мимо меня пробежала толпа ребятишек, направляясь к футбольному полю с мячами в руках. И зачем им три мяча? На пляже, даже отсюда было видно, уже поднимались волны. Счастливые серферы, похватав доски, радостно мчались покорять очередную волну.
     «О-ля-ля, — сказал Шиза, глядя, как по золотистому песку бежит Славя с доской в руках, — нет, чувак, посмотри, посмотри, какая красота!»
     Да уж, я мог понять свой внутренний голос. Спортсменка в открытом купальнике, бегущая под лучами ясного солнца, и правда красивое зрелище. После каждого шага за ней поднималось облачко сухого песка. Наконец, Славя с разгона ухнула в воду, и, лежа на доске, начала грести в сторону моря. Свою волну девушка поймала сразу, и, поднявшись на шаткой опоре, проехалась почти до берега, потеряв равновесие только под конец. Упав в воду, она совсем не расстроилась, а, с новым силами перехватив доску, целеустремленно отправилась штурмовать следующую, попутно отряхивая волосы от лишней влаги.
     Пока я шел к своему корпусу, уже сейчас размышляя, в чем пойти на дискотеку, мимо меня прошествовала целая делегация. Во главе с Ольгой Дмитриевной шел почти весь её отряд. Кто-то тащил мотки проводов, кто-то колонки, а несколько парней волокли довольно увесистые синтезаторы.
     — Да не оскудеет рабский труд, да, Оль? — обратился я к вожатой. Со стороны картина действительно немного напоминала знаменитое полотно — «Бурлаки на Волге».
     От отряда раздались редкие смешки, а Ольга пригрозила мне пальцем.
     — Ну-ну, нечего мне тут анархию плодить! — сказала она, поправляя на голове неизменную панамку. То ли вожатая берегла свои роскошные волосы от солнца, то ли просто не любила ходить с непокрытой головой, но я слышал, что в узких кругах её уже стали называть Боярский. — У них как раз по расписанию физкультура, так что и поработают, и разомнутся, и к дискотеке помогут подготовиться. — Ольга как всегда находила железобетонное основание для своего деспотизма.
     — А разве для танцев не отдельный зал? — припомнил я огромное помещение, в котором иногда проводили не только танцы, а и познавательные лекции. Да я и сам парочку провел, читая отдыхающим ликбез про некоторые болезни. Тогда и видел всё это оборудование.
     — Ну, мы с отрядом подумали, и Я решила, — широко улыбнулась Ольга, — что на свежем воздухе будет лучше. Вечером синоптики обещают прохладу.
     И Ольга повела своих рабо… ребят дальше. Замыкала отряд знакомая девушка, с переливающимися на солнце фиолетовыми хвостиками. Лена, кажется. Она, как и другие, была сейчас в спортивной форме, состоящей из довольно коротких черных шорт и белой майки. Видел её всего раз, с книгой на крыше, но девушка весьма запоминающаяся. И не столько смазливым личиком и довольно развитой для подростка фигурой, сколько большими выразительными зелеными глазами, глубоким, и немного печальным, взглядом смотрящими на мир из-под яркой челки. За собой она буксировала большой сабвуфер. Хоть эта махина и была на колесиках, но весила, видимо, немало. Учитывая, с каким убитым видом, её тащила вспотевшая девушка. Неужели некому помочь? Я оглядел отряд, но все были и так нагружены сверх меры.
     «У меня когнитивный диссонанс, — вдруг сказал Шиза, — тут люди работают, а Славя катается».
     «Ну, надо же ей иногда отдыхать, да и на доске она, видимо, только учится плавать», — ответил я про себя, глядя как Славя снова падает в море.
     — Давай помогу, — сказал я, берясь за ручку от сабвуфера, при этом случайно задев запястье Лены. Кожа у неё была удивительно мягкой, было с чем сравнивать. У рыжих кожа тоже нежная, но ещё упругая и загорелая. У Леночки же она вызывала ощущение… Не знаю как сказать! Хрупкости, ранимости. Она была белая, как некрашеный шелк, мягкая, как теплый бархат. И вот эту вот девушку заставили таскать тяжести? Ну, Ольга! Тиран в юбке!
     — Нет, нет, что вы, — сразу всполошилась она и залилась краской. Было бы с чего, я же всего лишь руки коснулся! — Я сама, мне совсем не тяжело…
     — Брось, нам по пути, да и для меня это не вес, — сказал я, стараясь не слишком глубоко вдыхать запах её дыхания и пота… Девочка и так распространяет феромоны, ещё и я тут, со своим чутким носом. Конечно, я себя контролирую и все дела, но блин, как же она классно пахнет!
     Отвоевав ручку, я спокойно покатил колонку, для меня вес совсем не ощущался. При необходимости, я мог и понести его. Мы с Леной шли замыкающими, она или была робкой, или просто в настоящий момент не хотела зря болтать, но мы двигались молча, в отличие от других из отряда. За время, что мы шли до площади, я успел услышать самые разные сплетни. От незначительных — о том, что глава музыкального кружка, на спор прошлась по лагерю в костюме горничной — до весьма интересных — о том, что оцепление с обсерватории сняли, и некоторые любопытные даже побывали на вершине горы. Судя по слухам, там обновили несколько скамеек (из тех, что сломала одна черная туша), а так же покрасили саму башню и пропололи клумбы (наверняка чтобы скрыть боевые действия, я лично видел кучу дырок от пуль на стене). Правда, было разумное непонимание, зачем на это время там поставили военных, но они быстро развеялись: когда на дворе лето, а вокруг столько интересного, кого волнуют какие-то там дядьки с непонятными делами?
     Возле площади мы с отрядом распрощались. Напоследок, Ольга проводила меня задумчивым взглядом, но быстро отвернулась. Когда я уходил, она уже бодро командовала расстановкой динамиков, и мальчики из отряда, тяжело повздыхав, принялись за работу, в то время как Лена и другие отдыхающие женского пола переводили дух в тени, на скамейках.
     Когда я раскрывал свой шкафчик с одеждой, передо мной замаячил вопрос: что, черт побери, экипировать на этот ивент, под названием «танцы»?! Довольно редкий для меня, ибо обычно мне пофиг что носить, лишь бы было чистое и удобное. У меня было несколько рубашек, пара льняных брюк, пиджак, галстук, куча маек… Но я всё равно чувствовал, что мне нечего надеть!
     «Как баба, ей богу», — фыркнул Шиза.
     «А ну заткнись!» — возмутился я. На танцы с Алисой я пойду великолепным!
     В итоге я остановился на белоснежной, ни разу не ношенной рубашке, и джинсах с туфлями. Аккуратно сложив вещи возле кровати, и бросив на них ещё и галстук, я пошел в вожатские душевые. Меня ждала моя щетка, бритва и т.д. Хоть танцы и вечером, надо готовиться уже сейчас, чтобы потом не бегать. А Шиза прав, я сейчас сам себе напоминаю взбалмошную барышню перед свиданием.
     «Ну, там же будет Алиса, — сказал я, оправдывая свои метания, — может, и с Ульянкой потанцую заодно!»
     Где-то на полуострове Юкатан.
     — Виола, прием, источник прекратил движение, — шепотом сказал Капитан в динамик, закрепленный на его шлеме.
     После того, как датчики смогли поймать след аномалии, вызвавшей цунами, по нему был отправлен полноценный боевой отряд, в который напросился и кэп. След вел далеко, в совершенно другой часовой пояс, к развалинам древнего города с пирамидой в центре. И если в лагере сейчас вовсю светило солнце, то тут была глубокая ночь. И сейчас почти дюжина человек в полной боевой экипировке, состоящей из легкой брони из секретного сплава, рядом с которой пара-арамидное волокно кевлара покажется жалкой ватой, в шлемах с датчиками движения и приборами ночного видения, и вооружением, с которым можно расстрелять хоть танк, медленно прочесывали город.
     Прошлое столкновение с аномалией ужасающей силы было хорошим уроком. У каждого бойца было крупнокалиберное оружие с бронебойными патронами, а у двоих — тактические ракетометы. Кэп взял даже заряд со взрывчаткой, способной разнести в хлам среднего размера здание. Они бы вооружились и получше, технику там захватили, и так далее, но Виола справедливо рассудила, что правительство Мексики посчитает это за военное вторжение.
     Находясь у подножия пирамиды, которая загадочно возвышалась в лунном свете, капитан чувствовал: что-то не так. Это ощущение, эта тишина вокруг. Совсем, как тогда…
     — Никому не лезть на рожон, — сказал он в динамик, и внутренняя связь разнесла его слова до всех. При этом из шлемов наружу не просочилось ни малейшего шума. Техника!
     Отряд медленно проходил разрушенный неумолимым временем город. Перекошенные каменные здания, с провалившимся фундаментом, и сухими деревьями, растущие прямо на дорогах. Встречались также развалины фонтанов и небольших башен. То тут, то там, виднелись корни, пробивающиеся сквозь слои за столетия обветрившихся камней и песка. Где-то вдалеке шумели ночные птицы, слышалось тявканье каких-то зверей. В поле зрения приборов иногда попадали ночные бабочки и летучие мыши, которыми окрестные места просто кишели. Но чем ближе люди подходили к ступенчатой пирамиде, тем тише становилось вокруг.
     Когда они достигли подножия, на отряд опустилась звенящая тишина.
     — Ох, блин, не к добру это, — тихо сказал кэп, — но идти надо. Верно?
     Пирамида была совсем не похожа на египетские, и построена была так, что по ней шли ступени, ведущие к залу на вершине. Поднимаясь по ним, бойцы старались издавать как можно меньше шума, но нет-нет да наступали на предательски скрипящие трещины в камнях. Уже у самой вершины они услышали едва уловимый шепот.
     — Ку-куль-кан, ку-куль-кан, ку-куль-кан, — нараспев повторяло множество голосов.
     На площадке пирамиды, находящейся на самом верху, в свете огня мелькали тени. Множество, не меньше трех десятков людей, облаченных в странные одежды, стояли вокруг алтаря. На них, как в древние времена, были набедренные повязки, браслеты и бусы из костей, когтей и перьев. Но самыми удивительными были маски, деревянные маски с прорезями для глаз, чья поверхность была разукрашена, создавая ощущение оскаленной пасти. При всём при этом, они мало походили на аборигенов: половина была белокожими, был даже один азиат, судя по всему. Люди разных рас, полов, и национальностей, словно в трансе, взывали к чему-то. Или, скорее… к кому-то…
     — Твою ж мать! — Прокричал по связи один из солдат. — Кэп. Алтарь!
     На каменной плите лежала девушка, крепко скованная цепями, она изо всех сил извивалась, отчего цепи издавали жуткий звон. Худенькая девушка, в простой туристической одежде, она плакала, и наверняка кричала бы, если бы не кляп во рту.
     — Ку-куль-кан, ку-куль-кан, ку-куль-кан! — продолжали хором петь культисты, несмотря на различия в диалектах и произношении. Капитан мог поклясться, что от некоторых слышно совершенно ясно русскую речь!
     — Датчики аномалий зашкаливают, — донеслось из динамиков, — уже восемьдесят процентов! Что бы тут ни было, это надо прекратить!
     Вокруг пирамиды зарождалась катастрофа. Набежали тяжелые тучи, закрыв звездное небо до самого горизонта. Поднялся сильный ветер, собираясь в воющий поток, который, подняв кучу песка, превратился в огромный смерч. Кольцо песка и ветра окружило пирамиду, лишь в самом центре оставалось спокойно. А вокруг уже рушились тысячелетние здания, словно карточные домики, сносимые ветром.
     — Расстрелять! — не выдержал командир, глядя, как один из культистов достал костяной нож. Он склонился над алтарем с вполне очевидными намерениями. Ветер сразу завыл сильнее! В воздухе уже кружились щепки, камни, даже целые деревья, вырванные с корнем.
     Раздалась дружная канонада, но судьба внесла свои коррективы. Все почему-то решили, что стрелять надо в того, кто с ножом. В итоге неудачника просто разорвало на части, и пока большинство культистов разбегались, один из них, подобрав упавший нож, вонзил его в грудь девушке по самую рукоять.
     — Урод! — крикнул командир. — Оставить этого для допроса, остальных — убить!
     Однако тратить пули не было нужды. Девушка затихла, а по каменной плите медленно стекала густая, красная кровь. Внезапно, стены пирамиды засветились призрачно-красным сиянием, мало того что зловещим, так ещё и по внутренней связи пришло: «Сто процентов, датчики аномалии показывают стольник!» — испуганно сказал один из бойцов. На камнях по очереди начали проступать символы и барельефные рисунки, очень-очень странные. Вот изображение множества людей, сидящих вокруг большого туземца в маске, окруженной ореолом света. Вот другой рисунок, где этому человеку приносят жертвы, и ещё, и ещё! На каждом последующем изображении обрядов тот, кому приносили жертвы — менялся. В нем оставалось все меньше человеческого, а на последнем изображении, в центре жертвенного круга, сидело чудовище — крылатый змей, нарисованный рукой древнего мастера, с человеческим лицом на длинном чешуйчатом теле.
     — И тут змеи! — злобно выплюнул кэп. — Ненавижу!
     Стена ветра за спинами отряда внезапно почернела, а недобитые культисты рухнули как подкошенные. Падая, люди начали иссыхать на глазах, словно мумии, пока не осталась лишь кожа да кости. Отряд не пострадал, а причина падения культистов выяснилась скоро.
     В смерче что-то двигалось. Что-то большое, и ему было глубоко плевать, что ветер крошит в пыль многотонные камни — оно свободно плавало в смертоносном потоке. С небес ударила молния, подсветив контуры аномалии. В ярком свете отряд увидел… Больше всего это было похоже на крокодила, научившегося летать и отрастившего крылья: вытянутое торпедообразное тело, закованное в темные костяные пластины, шесть хаотично двигающихся крыльев со стального цвета перьями, и голова, напоминающая очертаниями ту, что изображена на стенах пирамиды. В ней, хоть она и была похожа на змеиную, просматривались человеческие черты, огромная пасть усеяна частоколом треугольных острых зубов, что совсем не похоже на обычные два клыка змей, а вокруг головы — ореол из перьев, напоминающий то ли корону, то ли причудливый воротник.
     — Вы все пришли засвидетельствовать моё возрождение, — вдруг раздался голос, настолько громкий, что перекрыл даже вой ветра. Он не спрашивал, он утверждал… — Не удивляйтесь, смертные, я знаю все ваши языки. Кукулькан имя мне, и в этом мире мне ведомо всё. Служите, и я награжу достойных. Откажетесь, и я сожру ваши души.
     Каждый в отряде почувствовал необъяснимое желание пасть на колени, склониться перед неведомой тварью. И когда люди уже начали опускаться, один из них выпрямился во весь рост и сорвал шлем с головы.
     — Что случается с твоими последователями мы уже видели, тварь, — громко произнес капитан, внимательно следя за тенью, и, подловив момент, он бросил в смерч свой рюкзак, в который заткнул подожженный флаер. Ветер подхватил его, и, когда огонек приблизился к аномалии, капитан нажал на детонатор.
     Раздавшийся взрыв сбросил наваждение, люди удивленно приходили в себя, многие трясли головами. Тварь откинуло ударной волной, но даже ни одна пластинка не упала с бронированного тела. Ночь окрасилась огненными всполохами, на время дезориентируя врага. Монстр рухнул на землю, подняв на месте падения кучу пыли.
     — А ТЕПЕРЬ — ВАААЛИМ! — проорал капитан, первым бросаясь вниз по ступеням. Взрыв был такой силы, что смерч исчез, или же это из-за удара по Кукулькану? Отряду было все равно, они просто убегали, оставляя за собой беснующуюся в руинах города змею.
     Когда подоспевший вертолет, уносил бойцов прочь, Капитан напоследок выглянул в окно. В руинах мелькнул пластинчатый хвост, заползающий под пирамиду. В голове у всех тихо прозвучало.
     — Никому не уйти от моего гнева! Ни вам, ни тому, кто помешал… моей… жатве… — И голос затих.
     Лагерь. Вечер.
     В этот раз танцы почему-то вызвали неподдельный ажиотаж. Площадь не только чисто вымели, но и украсили окружающие деревья гирляндами. Несколько каменных стел так же обмотали сверкающими диодами, и расставили вокруг колонки. Как никто не ушибся, пока лазил, странно. Под конец приготовлений на лицах отряда Ольги можно было крупными буквами прочесть «Убейте меня!». Но, тем не менее, всё было готово в срок, и народ начал переодеваться в парадную одежду.
     Собранный диджейский пульт пока пустовал. Как сказала Ульяна, диджеем будет та самая Мику, которая на данный момент совершает марш-бросок по магазинам с Алисой. Я сидел на скамейке в одиночестве, глядя, как снуют туда-сюда вожатые и дети. Раз уж импровизированная площадка так огромна, то было решено провести танцы для всех, а не как обычно, по корпусам. Недалеко от меня о чем-то беседовали Славя и Ольга Дмитриевна.
     Ольга была в темно-зеленом платье, красиво облегающем фигуру до самых колен и выгодно сочетающемся с её глазами. А Славя нарядилась в атласно-голубое, казавшееся воздушным и легким, одеяние. Кроме того, блондинка распустила волосы, которые сейчас сверкали в свете фонарей и ниспадали до самого пояса. При этом золотистые космы не просто висели, а легким флером колыхались от ветра и движений своей хозяйки. Даже отсюда до меня доносился запах её шампуня и духов Ольги Дмитриевны. Главное, как-то привыкнуть к громкому шуму, я чувствую, что стоит диджею поддать басов, мои бедные ушки свернутся в трубочку.
     Я посмотрел на часы. Где носит Алису? Из всего своего гардероба я остановился на джинсах, туфлях и простой белой рубашке. Была, конечно, мысль пойти при полном параде — в брюках, галстуке и пиджаке, но, во-первых, жарко, хоть сумерки и унесли удушающее пекло, танцевать в свободной одежде легче, а во-вторых, я чувствовал, что буду белой вороной — и правда, пока что я никого не видел в строгой одежде. Всем было весело, хоть танцы ещё и не начались, но отдыхающие уже собирались группами и радостно беседовали. В одной из таких групп я заметил Ульянку. Рыжая стояла с подружками и что-то с оживлением им рассказывала, помогая себе жестами и мимикой. Девочки громко смеялись. По цвету её платье напоминало Славино, но было на несколько тонов темнее. Этот цвет на удивление неплохо гармонировал с рыжей шевелюрой, а сама девочка, в облегающем наряде вместо привычной майки и шорт, казалась старше на пару лет.
     «Но всё равно — нельзя! — вставил пять копеек Шиза».
     — Можно подумать, я на неё сейчас брошусь! Я мелкую рыжую моську, конечно, люблю, но в другом смысле.
     «Прекрасный вечер, — подумал я, — пойти что ли, встретить Алису у входа, а то телефон у неё выключен, или тут подождать?»
     Люди ценят умение находить ответы. Но мало кто понимает, насколько важно… правильно задать вопрос.
     Из записей товарища Генды
     Остановка встретила меня тишиной. Возле ворот лагеря в это время было пусто. Поставки продуктов в столовую, экскурсии и прочая суета — всё это проходило днем, а сейчас — только полупустая стоянка, с несколькими автомобилями, включая сраный автобус 410. Да, да, я не пропустил букву «т», именно сраный! Не понимаю, что это, и как оно работает. А то, что я не понимаю, мне не нравится!
     — А ну-ка, шифт!
     Мир застыл, а чертов ЛиАЗ словно пошел рябью, чтобы через мгновение превратиться в «Икарус». Как и в прошлый раз, автобус, наплевав на все законы физики, размеренно шумел двигателем…
     «Интересно, — подумал я, обходя его со всех сторон, особо приглядевшись к дыму из выхлопной трубы, — а бензин у тебя бесконечный?»
     И, как и в прошлый раз, я не решился на него сесть.
     — Шифт.
     И время снова влилось в свое русло, а с ним вернулись и звуки. Стоянка была довольно далеко от площади, где планировались танцы, поэтому людей тут сегодня было мало, а точнее — только один я. Надо дождаться Алису, а пока — подыскать себе удобное местечко. Мне приглянулась одна из скамеек в лагере, возле самых ворот.
     Дневная жара уже окончательно уступила вечерней прохладе, и наконец можно было дышать спокойно. Хоть стоянка и была дальше всех расположена от пляжа, соленые нотки морского ветра чувствовались и тут. Ровный желтоватый свет фонарей, раскиданных по всему периметру, мягко освещал окружающее пространство. Вокруг лампочек носились тучки разнообразной мошкары, мой слух даже улавливал легкое жужжание этой массы. А со стороны травы и деревьев слышалось стрекотание сверчков (тех, до которых не успела добраться рыжая ракета) и даже уханье одинокой совы.
     — Может, ну их эти танцы, — пробормотал я тихо под нос, ни к кому конкретно не обращаясь, — возьмем Алису, и пойдем погулять по лесу.
     «Ну уж нет, чувак! Я настроился танцевать! — возмутился Шиза — Лес никуда не убежит, а когда ещё на площади дискач будет?
     Посмотрев на чистое звездное небо с бледным полумесяцем, я сделал глубокий вдох. Ветер принес с собой нотки знакомого аромата. Затем выключил телефон и заодно вытащил из него аккумулятор.
     — Добрый вечер, Юля, — негромко прозвучало в сумерках.
     Кусты возле скамейки зашуршали, и над зеленью поднялась раздосадованная ушастая мордашка.
     — Как ты меня опять заметил? — кошкодевочка дернула левым ушком, сбрасывая застрявший в волосах листик. — Я же спряталась!
     Юля надулась: она, скорее всего, собиралась устроить эффектное появление, но в планы ушастой вмешался мой чуткий нос.
     — Почуял, — просто сказал я и, заметив как девочка стала старательно обнюхивать себя, добавил, — не, не подумай, Юль, ты очень приятно пахнешь. Ночным лесом и цветами. Нюхал бы и нюхал.
     — Спасибо, Док, — улыбнулась девочка, обнажив небольшие клыки, — а я пришла с инфорррмацией.
     Девочка очень забавно тянула звуки, иногда невольно мурчала, однажды надо обязательно попросить её хорошенько помяукать, однозначно!
     — С информацией?
     — Ну да, — девочка выбралась под свет фонарей и как ни в чем не бывало уселась рядом. Перехватив мой удивленный взгляд, она пояснила: — Меня никто не видит кроме тебя, забыл? Даже если я улягусь посреди площади. Ни глаза, ни камеры меня не поймают — такая уж у меня особенность. Только такие же, как и я, способны меня заметить.
     — Такие же, как ты? — переспросил я.
     -Твои новые друзья называют нас «аномалии», — фыркнула Юля, — но это не совсем точное определение.
     — Так ты и про организацию знаешь? — сказать, что я удивлен, значит, ничего не сказать! Хвостатик была осведомлена о существовании секретной, с понтом, структуры.
     — Ну, я же говорила тебе, Док, — терпеливо объясняла она, — я была во множестве параллельных миров, много видела, много знаю. В чем-то они очень похожи, в чем-то — основательно отличаются, в некоторых само время течет иначе. Взять хотя бы «аномалии». Во всех мирах есть похожие люди и события, а есть в корне отличающиеся. Например, думаю, ты видел этот чудесный автобус на остановке.
     «Офигеть, неужели мы сейчас услышим что это такое?» — вставил свои пять копеек внутренний голос.
     — Он, как и я, ЕДИНСТВЕННЫЙ, — девочка задумчиво поджала ушки, — ни в одном из миров я не встречала параллельную себя, и ни в одном из миров не было подобного автобуса.
     — А что он такое? — задал я уже давно терзавший меня вопрос.
     — Он, — Юля на минутку задумалась, и, воспользовавшись её заминкой, я попытался погладить неприкаянно лежавший на скамейке хвостик.
     — Док! — возмущенно покраснела девушка и отняла своё пушистое сокровище. — Сто раз просила, не трогай его!
     — Прости, Юль, — примирительно поднял я руки, но девочка все равно прижимала отвоеванный хвост к груди, словно ожидая новых покушений на эту часть тела. Ну не могу я с собой ничего поделать, не могу!
     «Оправдывайся-оправдывайся, фетишист несчастный», — веселился Шиза.
     — Да знаю я, — возмущенно засопела кошкодевочка, — я не злюсь, правда. Просто, когда ты гладишь мой хвост, ну, возникают странные ощущения. Давай вернемся к рассказу, хорошо?
     Мне оставалось лишь молча кивнуть.
     — Он только выглядит как простая машина, на самом деле это врата. Автобус — это аномалия, которая может переместить своего пассажира в параллельные миры. С другим течением времени, другой историей. Не всегда это заканчивается хорошо, он ведь едет куда захочет…
     Юля заметно покраснела, но смотрела мне прямо в глаза. Её зрачки и желтая радужка, так похожие на кошачьи, слегка мерцали в сумерках. Девочка держала кончик хвоста у носа, прижав острые ушки к голове, босые ноги она подняла на скамейку, подобрав их под себя. Я сразу застеснялся своей бестактности.
     — Так о чем ты хотела рассказать? — надо было прервать неловкое молчание, тем более, был повод.
     — Я узнала, кто создал волну, — ответила Юля, хвост у нее в руках дернулся, словно сама мысль об этом вызывала у девушки раздражение, — когда-то он был человеком.
     — То есть? — удивился я. — Человек, способен вызвать цунами?
     — Я же сказала, БЫЛ человеком, — Юля смотрела на звезды и тихо-тихо продолжала говорить, — он жил давно, во времена, когда люди только начали развиваться как вид. Как и ты, он открыл в себе способности. Вот только, в отличие от мирного и доброго тебя — да, Док, не хмыкай, я видела множество твоих воплощений, и все они никогда не стремились к разрушению, — в отличие от тебя он стремился к власти, стремился к силе.
     — Я тоже стремлюсь к силе, — прервал я рассказ Юли, — каждый день развивая свои способности.
     — Но не так, как это делал он, — Юля посмотрела в сторону ворот, — человеческие жертвоприношения, Док, он скармливал своей аномалии души людей. Ты сделал почти невозможное — сжился, обуздал своё Я, стал человеком, управляющим аномалией, а не наоборот. Не полностью, конечно… А он — пал рабом своей алчности, пока окончательно не потерял человеческий облик. Ему даже поклонялись, его народ приносил… дары, устраивал праздники в его честь, окончательно убеждая в том, что он небожитель. А в итоге они получили монстра, уничтожившего целую цивилизацию. Столетия он спал, а сейчас вернулся, и голод снова поднял его в небеса. Остановить его сможет кто-то не менее сильный. Ты пока не способен на такое, пока полностью не освоишь свои способности.
     — Как это — полностью освою?
     — А вот так, — улыбнулась хвостатая, — ты ведь ещё не знаешь, что умеет вторая часть рисунка? Повторюсь, Док. Ты уникален, скорость и сила — это лишь ничтожная часть твоих возможностей. Но самое главное в тебе то, — пока Юля выдерживала паузу, я перебрал в уме все варианты «самого главного», но всё равно не угадал, — что ты мой друг. Хороший друг, во всех мирах.
     И девочка разлеглась на скамейке, доверчиво положив свою голову мне на колени. Легкая, приятная тяжесть и тепло, даже сквозь джинсы, я чувствовал, как она подрагивает, издавая тихое мурлыканье, как её тонкие пальчики слегка царапают мои ноги.
     «Только друг? — разочарованно протянул Шиза. — Эх…»
     — Не позволю тебе помереть, если станет совсем худо, — девочка поморщила носик, когда я, не удержавшись, погладил его подушечкой указательного пальца, — я помогу. Обещаю. В конце концов, Док многому меня научил. После того, как я узнала, что ты меня видишь и слышишь, мы познакомились во многих мирах. Заметил разницу в моей манере говорить, между нашей первой встречей и сейчас?
     — Спасибо, ушастик, — я попробовал легонько погладить голову девушки, она не возражала, жмурилась от удовольствия, подставляя под ласки ещё и пушистые уши. Видимо, табу был только хвост. — Да. Аномалии могут делать странные вещи.
     После этих слов Юля прыснула от смеха.
     — Ты чего? — спросил я.
     — Да вот вспомнила, была недавно в одном из миров, где аномалия забралась в этот, как ты говорил… — девочка наморщила лобик, что-то усиленно вспоминая, — о, интернет.
     — Они и такое могут? — ужасная перспектива меня напугала: что, уже и на форумах не посидеть спокойно?
     — Могут-могут, и, представь, она слилась с сетью, пробралась на какой-то сайт, кажется, так их называют, и утащила, больше двух десятков пользовавшихся им людей: кого-то — с телефоном из автобуса, кого-то — из-за компьютера, а нескольких вытянула прямо из постели. Представляю, какой они шок на утро испытали.
     — Это не смешно, Юля! — попенял я веселящейся девчонке.
     — А по-моему, очень даже. Эта аномалия относительно слабая, не чета тебе. Думаю, через недельку-другую их вернет в родные дома. Но она перенесла их в другой мир, где даже есть пионерские лагеря, и… — тут она не выдержала, и звонко засмеялась, — и мало того что сделала их моложе, так ещё и пол поменяла. Мальчики стали девочками, а девочки — мальчиками.
     «Я полагаю, некоторые парни не очень-то расстроятся», — вмешался Шиза. В его голосе прямо чувствовалось желание видеть это своими глазами.
     — Ладно, Док. Что-то я залежалась, главное сказала. Поглядывай на небо, — Юля встала, потянулась, изящно изогнув спинку, и легкой трусцой направилась в сторону леса, что-то намурлыкивая и покачивая бедрами. Непослушный хвост вилял туда-сюда, как пушистый метроном.
     «Ну-ну, — засомневался Шиза, — по-любому же пошла на тех парней смотреть! Пусть и нас научит прыгать между мирами. Я — хочу — это — видеть!»
     — Да ладно, — прошептал я, — нам и здесь хорошо. Теперь, когда мы не одни.
     «Значит, у рисунка есть своя природа, я так и думал, в принципе, — мысли носились в голове, одна за другой, — но что она говорила про вторую часть?»
     «Черная способна ускорять восприятие и создавать покров, который не дает нам склеить ласты при ускорении, — пояснил Шиза, — это я тебе говорю как запертый частично в этом рисунке. Боюсь представить, что может белая половина, ведь её ты создал сам. В ней твои светлые чувства, любовь к двум рыжим девочкам, например. Одна из которых, вообще-то, несовершеннолетняя!»
     «Сволочь! Сколько можно! Я же сказал, что мои чувства к Ульянке платонические, чистые и непорочные, как белый снег!»
     «Да-да, конечно, я тебе верю, чувак», — сказал Шиза без капли искренности.
     «Да ну тебя, — поставил я точку в споре, — пойду лучше прогуляюсь за ворота.»
     Даже если мы с Алисой разминемся, начало дискотеки не пройдет незамеченным. Столько звуковой аппаратуры — да уши за пять километров музыку услышат!

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 50-51

     Приб­режный кор­пус, ве­чер. В ши­роко рас­пахну­тое ок­но дул морской ве­тер, зас­тавляя жа­люзи слег­ка зве­неть. В ка­бине­те Ви­олы мер­но гу­дели при­боры, а сна­ружи шу­мели волны, обрушиваясь на песчаный берег. Этот кор­пус бли­же всех рас­по­лагал­ся к пля­жу, и те, кто тут жи­вут, уже при­вык­ли к кри­кам ча­ек, шу­му на­каты­ва­ющих на бе­рег волн, и го­мону от­ды­ха­ющих в днев­ные ча­сы. Сей­час, в су­мер­ках, Ви­ола от­кры­ла все ок­на, нас­лажда­ясь ти­шиной и све­жестью но­чи. Се­год­ня на­меча­лась об­ще ла­гер­ная ве­черин­ка, и на пля­же не бы­ло ни ду­ши. По­это­му де­вуш­ка мог­ла си­деть в ти­шине, пить ко­фе, и ждать. Да, ждать она уме­ла, не лю­била, но уме­ла. По­ка ещё не вклю­чили му­зыку, но Ви­ола бы­ла уве­рен­а, что она бу­дет до­носить­ся и сю­да. Не зря же ми­мо её кор­пу­са та­щили все эти ко­лон­ки.
     Пос­ле всей этой ку­терь­мы, ко­торая слу­чилась воз­ле пи­рами­ды, они с Яма­дой ожи­дали воз­вра­щения от­ря­да, что­бы ус­лы­шать ис­то­рию из пер­вых рук. Яма­да, ут­вер­ждав­шая, что сов­сем не вол­ну­ет­ся, си­дела ря­дом на ку­шет­ке и по­лиро­вала свой меч, уже чет­вертый час под­ряд…
     — Мо­жет, пой­дешь встре­тишь Ми­ку? — спро­сила мед­сес­тра у неё, де­лая боль­шой гло­ток све­жеза­варен­но­го ко­фе, — как-ни­как, под­ру­га твоя.
     — Ус­пею ещё, — ус­та­ло отоз­ва­лась чер­но­воло­сая де­вуш­ка, — на­ши на связь не вы­ходи­ли?
     — Они не­дав­но пе­ресе­ли в а­эро­пор­ту на ма­шины, ско­ро бу­дут в ла­гере, — Ви­ола смот­ре­ла в ок­но на звез­дное не­бо, — точ­нее, сю­да при­едет толь­ко Кэп. Ос­таль­ные от­пра­вят­ся ор­га­низо­вывать на­шу обо­рону, я зап­ро­сила серь­ез­но­го прик­ры­тия. Ду­маю, на­чаль­ство да­же рас­щедрит­ся на ар­тилле­рию и па­роч­ку крей­се­ров, пос­ле тех дан­ных, что мы им от­пра­вили. — Яма­да воз­му­щен­но фыр­кну­ла и вер­ну­лась к прер­ванно­му за­нятию. Не час­то бы­вали слу­чаи, ког­да её од­ной в ка­чес­тве прик­ры­тия бы­ло ма­ло.
     Спус­тя пол­ча­са дверь ка­бине­та рас­пахну­лась, и Ви­оле да­же не на­до бы­ло к ней по­вора­чивать­ся — так бес­це­ремон­но, сю­да за­ходил толь­ко один че­ловек.
     — Ви! — гром­ко, но всё же с нот­ка­ми ус­та­лос­ти ска­зал ка­питан. — Ты хо­чешь ме­ня уг­ро­бить? Зна­ешь, что там вы­пол­зло?!
     — Не кри­чи, по­жалуй­ста, — Ви­ола по­ложи­ла пус­тую чаш­ку на по­докон­ник, и по­вер­ну­лась к ви­зите­ру, — знаю, по­ка вы сю­да до­бира­лись, я срав­ни­ла ва­ши дан­ные со все­ми ле­ген­да­ми и ин­форма­ци­ей из ар­хи­вов ор­га­низа­ции. Мо­жете гор­дить­ся: вы стол­кну­лись с разъ­ярен­ным бо­жес­твом, и все вер­ну­лись.
     — Эта ано­малия — бо­жес­тво? — удив­ленно пе­рес­про­сил ка­питан, он ус­пел пе­ре­одеть­ся в граж­дан­ское ещё в по­лете.
     — Ну, ес­ли учи­тывать, что ему пок­ло­нялись, вы­ходит именно так, — спо­кой­но от­ве­тила де­вуш­ка. Ви­ола не­дав­но рас­па­кова­ла но­вый ха­лат и сей­час нас­лажда­лась ком­фортом: ста­рый ей был от­кро­вен­но мал. — Но то, что это ано­малия ог­ромной раз­ру­шитель­ной си­лы, то­же вер­но.
     — Она выз­ва­ла смерч, Ви! — вос­клик­нул Кэп. — Ог­ромный, мать его, смерч!
     — Ве­рю. А так же цу­нами, зем­летря­сение, и мно­жес­тво дру­гих по­доб­ных ка­тас­троф, — пе­речис­ли­ла мед­сес­тра, — это его осо­бен­ность. Куль­тис­ты ведь на­зыва­ли его Ку­куль­кан?
     — Да, по­ка не ссох­лись!
     — Ано­малия пог­ло­тила их, — Ви­ола кив­ну­ла на мо­нитор компь­юте­ра, — так, во вся­ком слу­чае, счи­та­ют ана­лити­ки. Куль­тис­ты слиш­ком ве­рили в неё, они са­ми впус­ти­ли сущ­ность в се­бя, вот и стали легкой добычей. По­это­му Ку­куль­кан так зап­росто их пог­ло­тил, а вас не смог. В поль­зу этой те­ории го­ворит то, что вы не ле­жите сей­час всем от­ря­дом ис­сохши­ми му­ми­ями.
     — Ты так спо­кой­но рас­сужда­ешь, а на­до что-то де­лать! Там, под пи­рами­дой, ле­жит тварь, спо­соб­ная раз­ру­шать го­рода! — Кэп вы­рази­тель­но по­махал ру­ками, а за­тем ус­та­ло опус­тился на один из стуль­ев и с ви­димым нас­лажде­ни­ем за­курил.
     — Уже сде­лали, — по­дала го­лос с ку­шет­ки Яма­да: де­вуш­ка пе­рес­та­ла чис­тить лез­вие и уб­ра­ла меч в нож­ны.
     — Уже? — пе­рес­про­сил ка­питан, удив­ленно взгля­нув на де­вуш­ку.
     — Да, срав­ня­ли пи­рами­ду Кукулькана с грунтом, раз­бомбив ра­кета­ми зем­ля-зем­ля. На­чаль­ство ре­шило не мед­лить, — от­ве­тила вмес­то неё Ви­ола, осуж­да­юще пос­мотрев на ка­пита­на и вклю­чив вы­тяж­ку. Она и са­ма бы­ла лю­битель­ни­цей ску­рить си­гаре­ту-дру­гую, но не в се­реди­не ка­бине­та же?! Мог бы хоть к ок­ну по­дой­ти…
     — А Мек­си­кан­ско­му пра­витель­ству что нап­ле­ли?
     -Ска­зали в но­вос­тях, что про­води­ли уче­ния, и ра­кеты слу­чай­но по­пали на по­лу­ос­тров, — по­яс­ни­ла Ви­ола.
     — Ага, слу­чай­но, шес­тнад­цать раз… — хмык­ну­ла Яма­да, по­тихонь­ку со­вер­шая по­пол­зно­вения к ко­фей­ни­ку Ви­олы.
     — В об­щем, Кэп, из-под раз­ва­лин что-то вы­пол­зло и уле­тело. Мы не­навяз­чи­во от­сле­жива­ем его пе­реме­щения. По­ка дан­ных о том, что Ку­куль­ка­ну хоть как-то нав­ре­дили нес­коль­ко тонн взрыв­чатки, не по­луче­ны.
     — Лад­но, я от­чи­тал­ся, а что тут тво­рит­ся? — за­дал воп­рос бо­ец. И за­тем, пос­мотрев на Яма­ду, до­бавил: — Ты раз­ве не дол­жна ох­ра­нять тех де­вочек? Не сто­ит пре­неб­ре­гать за­дани­ем ра­ди нас.
     — По­ка ти­хо, — по­жала пле­чами Ви­ола, — но, ду­маю, это не­надол­го, ско­ро по все­му ла­герю бу­дет зву­чать му­зыка. Док весь день ша­та­ет­ся ту­да-сю­да, ду­маю, с ним проб­лем не бу­дет. На ред­кость праг­ма­тич­ный и ра­зум­ный па­рень.
     Пос­те­пен­но ка­бинет опус­тел. Кэп по­шел под­кре­пить­ся, Ви­ола уш­ла пос­пать: ес­ли ана­лити­ки пра­вы, и ано­малия то­чит на ла­герь зу­бы, на­до ус­петь от­дохнуть. Прав­да, они не ска­зали, по­чему имен­но на этот ла­герь. А Яма от­пра­вилась, на­конец, ис­полнять свои обя­зан­ности.
     Док.
     Тем вре­менем на ос­та­нов­ке я вы­ходил из ла­геря, ок­ру­жен­но­го до­воль­но вы­сокой кир­пичной сте­ной. За во­рота­ми бы­ло пус­то, от бли­жай­ше­го го­рода сю­да мно­го ки­ломет­ров ез­ды. Так что ни­кого лиш­не­го в это вре­мя тут не оши­валось. Де­воч­ки, на­вер­ное, при­едут на так­си, так что встре­чу их тут. Фо­нари не мог­ли ос­ве­щать всё, и то прос­транс­тво, ко­торое на­ходи­лось за их ра­ди­усом, ма­нило за­гадоч­ной тем­но­той. Тут не бы­ло при­выч­но­го го­род­ско­го шу­ма и смо­га, не ла­яли со­баки, не гу­дели дви­гате­ли лег­ко­вушек — ти­шина, из­редка пре­рыва­емая ше­потом вет­ра или ше­лес­том листь­ев.
     От­ку­да-то сбо­ку раз­да­лись быс­трые ша­ги, на Али­сины не по­хожие. Я по­вер­нулся, что­бы раз­гля­деть при­шель­ца. Им ока­зал­ся один из во­жатых: пом­ню, как он за­ходил од­нажды за кап­ля­ми для но­са, а вот имя и его от­ряд, при­пом­нить не мо­гу, да и не хо­чу, сдал­ся он мне.
     — Док, там кто-то ле­жит без соз­на­ния, кровь из го­ловы идет, — вот и вы­яс­ни­лось, по чью он ду­шу, и как толь­ко на­шел ме­ня, или прос­то слу­чай­но нат­кнул­ся? — Я ско­рую выз­вал, но ког­да она при­едет? Мо­жет, пос­мотришь?
     — Ве­ди, — ус­та­ло вздох­нул я. Нас­тро­ение стре­митель­но па­дало. Ну что я ему сде­лаю? Без ап­течки, ид­ти за ко­торой че­рез пол-ла­геря бу­дет слиш­ком дол­го, без ле­карств. Ну да лад­но, ес­ли там не ЧП, про­веду ре­визию ра­ны, чтоб ско­рякам мень­ше ра­боты бы­ло. Ес­ли ЧП, то фиг с ним, ду­маю, в ус­ко­рении до­несу до ка­бине­та, а там пе­ревя­жу. Толь­ко вот что стран­но- во­жатый шел, а не бе­жал. Ко­неч­но, эта бра­тия без­дель­ни­ков с про­курен­ны­ми лег­ки­ми да­леко не спорт­сме­ны, но…
     Ког­да мы отош­ли от во­рот нес­коль­ко со­тен мет­ров, из-за уг­ла до­роги, скры­той кир­пичным за­бором, до мо­его уха до­нес­лись го­лоса. Нес­коль­ко муж­чин пе­рего­вари­вались по­луше­потом, дру­гой бы не ус­лы­шал с та­кого рас­сто­яния ни зву­ка, но не я.
     — Он точ­но при­дет? — ска­зал нез­на­комый муж­ской го­лос.
     -Дол­жен, Ва­ся ему ска­жет, что тут ко­му-то пло­хо, — от­ве­тил ему вто­рой, — ты уве­рен, что на­до его при­нять?
     — Да млин, я вам сто раз ска­зал, он мне ни за что мор­ду на­чис­тил, пос­мотри! — этот пис­кля­вый го­лос, был смут­но зна­ком…- глав­ное — сра­зу в че­люсть да­вай­те, он здо­ровый, бры­кать­ся ещё бу­дет.
     «Оп, за­сада, — воз­бу­дил­ся Ши­за, по­чу­яв эк­шен, — прям клас­си­ка, ку­ча по­дон­ков в темноте. Чур, в этот раз без неж­ностей! Ло­май кос­ти, дро­би сус­та­вы, мя­со-кровь-киш­ки-хар­дкор!»
     Не хо­чу встре­вать в ис­то­рии, на­фиг. Я уже поворачивался со­бираясь ухо­дить, как с той же сто­роны, ус­лы­шал сдав­ленный крик. Та­кой зна­комый… Али­са?! Я по­чувс­тво­вал, как пра­вое пле­чо обож­гло, что-то внут­ри ме­ня сно­ва за­шеве­лилось, злость, за­пол­ня­ла всё су­щес­тво.
     По­чему лю­ди не мо­гут жить спо­кой­но, обя­затель­но ко мне лезть? Обя­затель­но тро­гать тех, ко­го я люб­лю?! По пра­вой ру­ке полз ожив­ший ри­сунок, чер­ная че­шуя, из­ви­ва­ясь, дви­галась, по­ка го­лова змеи не дош­ла до са­мой кис­ти. Мой спут­ник это­го не уви­дел, бы­ло тем­но, да и мыс­ли его ви­тали сов­сем в дру­гой сто­роне.
     — Эй, — ти­хо поз­вал я.
     И ког­да во­жатый по­вора­чивал­ся, рез­ко схва­тил его го­лову, и об­ру­шил об ка­мен­ный за­бор. Он не ус­пел да­же пис­кнуть. Шут­ки кон­чи­лись: ког­да де­ло ка­са­ет­ся тех, кто мне до­рог, ща­дить ни­кого не бу­ду. Да­же ус­ко­рение не по­надо­билось, я и рань­ше был силь­нее мно­гих, а сей­час есть по­доз­ре­ние, что ано­малия ме­ня­ет мое те­ло. Лег­кость и си­ла, обос­трен­ные чувс­тва… это все нес­прос­та. Во­жатый без­звуч­но спол­зал на зем­лю, пусть. Не­деля в трав­ма­толо­гии оту­чит его вес­ти се­бя как мразь.
     «Ха, те­перь, вы­ходит, он не врал, — одоб­ри­тель­но про­ком­менти­ровал Ши­за, — тут и прав­да кто-то без соз­на­ния, и кровь из го­ловы те­чет».
     Я без раз­ду­мий свер­нул за угол и уви­дел кар­ти­ну, от ко­торой ру­ки све­ло су­доро­гой. Ла­дони са­ми со­бой сжа­лись в ку­лаки. Под све­том фо­наря сто­яли во­жатые, семь че­ловек, и Па­вел. Ста­рый зна­комый, ко­торо­го я за че­лове­ка в прин­ци­пе не счи­тал. Они взя­ли в коль­цо двух де­вушек, не давая пройти им к ла­герю. Али­са и, су­дя по все­му, Ми­ку, пы­тались выр­вать­ся, но во­жатые их не от­пуска­ли. Ми­ку, девочка с милыми циановыми хвостиками, при­жима­ла к се­бе боль­шие цвет­ные па­кеты, слов­но пы­та­ясь за­щитить­ся ими. А Али­са, с раз­ма­ху за­еха­ла по ро­же дер­жа­щему её здо­рово­му во­жато­му. Даль­ше со­бытия по­нес­лись неп­ред­ска­зу­емо, пос­тра­дав­ший во­жатый, рез­ко взмах­нул ру­кой, от­ве­шивая де­вуш­ке по­щечи­ну.
     — Ай! — Али­са от­шатну­лась, на её ниж­ней гу­бе по­яви­лась кровь.
     — Вы прав­да так хо­тите сдох­нуть? — я слы­шал свой го­лос как со сто­роны, всё вок­руг стих­ло. Пе­ред гла­зами поп­лы­ли крас­ные раз­во­ды, а стук сер­дца сто­ял в ушах. Се­год­ня у ско­рой бу­дет мно­го ра­боты, а мо­жет, не толь­ко у неё. — Тол­пой на двух де­вочек? Я знал, что вы трус­ли­вые уб­людки, но чтоб нас­толь­ко…
     Все по­вер­ну­лись ко мне, че­го я и до­бивал­ся, от­вле­кая вни­мание. Али­са, схва­тив Ми­ку за ру­ку, вы­бежа­ла из коль­ца. Де­воч­ки на всех па­рах пом­ча­лись в мою сто­рону, а зас­тывшие во­жатые не ста­ли их прес­ле­довать.
     «А Алис­ка на­ша мо­лодец, — вос­хи­тил­ся Ши­за, — мы же отом­стим за её гу­бу, так? Изу­роду­ем их. Хо­тя­яя, эволюция уже сде­лала это за нас, ребятки явно недалеко ушли от приматов».
     — О, ко­го я ви­жу, — за­гово­рил Па­вел, этот то­щий во­жатый ещё не знал, что сей­час с ним бу­дет, одно его присутствие меня раздражало, — Док, ка­кими судь­ба­ми?
     — Смот­рю, вы храб­рые, ког­да вас во­семь, — мой го­лос был об­манчи­во спо­ко­ен, — но се­бе не лги­те, а? Свой ха­рак­тер каж­дый из вас по­казал, ког­да бро­сили де­тишек, и у­еха­ли.
     — Док, мы толь­ко из ма­шины выш­ли, а тут эти… — на­чала го­ворить Али­са, но я её прер­вал.
     — Сол­нышко, за­бирай под­ру­гу, и иди­те в ла­герь, а я по­ка по­гово­рю с то­вари­щами во­жаты­ми.
     — Ми­ку, иди, — Али­са под­тол­кну­ла под­ру­гу в сто­рону во­рот. Уте­рев кровь с гу­бы тыль­ной сто­роной ла­дони, она сжа­ла ку­лаки. Бо­евая де­воч­ка, это мне в ней нра­вит­ся. Но не сей­час…
     — Обе марш в ла­герь! — прик­рикнул я, и Али­са не­охот­но под­чи­нилась.
     — Ге­роя из се­бя стро­ишь, — ска­зал один из во­жатых, не знаю, что они уви­дели в мох гла­зах, но на­падать не спе­шили.
     — Зат­кни­тесь на­хер! — прер­вал я их. Вы­раже­ния я не кон­тро­лиро­вал, пло­хой знак. Выдыхай, Док, не надо портить карму трупаками. — Мне не ин­те­рес­но, что вам нап­лел этот недомерок! Вы до­иг­ра­лись, бас­та! На­до­ело! Я мол­чал, ког­да вы шлялись по ла­герю, за­бив на обя­зан­ности. Мол­чал, ког­да вы бро­сили по­допеч­ных и сбе­жали. Но пос­ледняя кап­ля — это пос­ледняя кап­ля! Пав­лик не ска­зал вам, что по­лучил за де­ло? — во­жатые пе­рег­ля­нулись: ви­димо, не ска­зал…, но это ни­чего не ме­ня­ет. Я вспом­нил кровь на гу­бе ры­жей де­воч­ки. — Он от­ра­вил ре­бен­ка МО­ИМИ ле­карс­тва­ми! И сей­час вы, ста­до трус­ли­вых ша­калов, раз­верне­тесь, и друж­но сва­лите в ту­ман, кро­ме не­го, он се­год­ня по­лучит ещё раз.
     «Ка­жет­ся, они не про­ник­лись, — за­метил Ши­за, гля­дя как тол­па дви­жет­ся ко мне».
     Лад­но, ре­бят­ки, вы выб­ра­ли свою судь­бу. Я ни­ког­да не был храб­рым, ни­ког­да не стре­мил­ся ре­шать проб­ле­мы си­лой. Но испугаться мож­но че­го-то опас­но­го, они мне не ров­ня. Че­ловек не мо­жет бо­ять­ся му­сора, да­же ес­ли он хо­дит на двух но­гах и мно­го о се­бе во­зом­нил. Крас­ная пе­лена зас­ти­лала уже всё по­ле зре­ния. В ушах пуль­си­рова­ло, а ру­ки на­тураль­но че­сались, жаж­да­ли дей­ствия. Уда­рили Али­су… Ус­тро­или за­саду мне… Пусть боль ста­нет ва­шим учи­телем. Она на­учит вас не тро­гать Дока.
     Дос­тав из кар­ма­на ме­тал­ли­чес­кий ша­рик, я боль­шим паль­цем, под­бро­сил его вверх. Во­жатые не­воль­но от­вле­кись, под­ня­ли го­ловы, чтоб пос­мотреть что это. И проморгали момент, когда я бро­сил­ся на них, ус­ту­пив бу­шевав­шей ярос­ти. Это бы­ло да­же не ус­ко­рение, всё вок­руг дви­галось, но не быс­трее меня; с каж­дой ата­кой, с каж­дым вдо­хом, мои уда­ры ста­нови­лись силь­нее, а чер­ная змея пуль­си­рова­ла, на­пол­няя те­ло си­лой.
     «Да, да, ДА! — нас­лаждал­ся Ши­за. — По поч­кам их, но­гами! Корпусом работай, ну кто так бьет?»
     Во­семь ду­рач­ков пы­тались ме­ня дос­тать. Пе­рех­ва­тив ру­ку од­но­го из них, я гру­бо вы­вер­нул ему кисть, с та­кой си­лой, что пос­лы­шал­ся гром­кий треск. Вряд ли бли­жай­ший год он смо­жет ей ма­хать, по­думал я, гля­дя как ору­щий че­ловек осе­да­ет на ас­фальт. Семь. Вто­рой уда­рил ме­ня, он це­лил в го­лову, но я ус­пел зак­рыть ли­цо пра­вой ру­кой, хруст? Но мне не боль­но… Лег­кий тол­чок, вот и всё что я ощу­тил, а один из во­жатых от­хо­дил, ба­юкая кро­вото­чащую ру­ку. Шесть, зло­рад­но по­думал я. Чешуя черного рисунка, судя по всему, весьма крепкая штука. Да и тело покрывала странная дымка, как рябь над раскаленными предметами. Все удары, что я пропускал, почти не чувствовались.
     Ещё дво­им я обес­пе­чил серь­ез­ные пе­рело­мы, уда­рив од­но­го но­гой по ко­лену и ло­мая его нап­рочь! А дру­гого под­ло­вил в мо­мент уда­ра и вы­вер­нул пле­чевой сус­тав. Ночь ог­ла­сили кри­ки, кри­ки бо­ли, но я был к ним глух — каж­дый раз, ког­да в за­тума­нен­ном соз­на­нии воз­ни­кала мыс­ли о по­щаде, я вспо­минал за­жатых в коль­цо де­вочек. Пра­вая часть ри­сун­ка на спи­не одоб­ри­тель­но гу­дела.
     — Стой, да­вай по­гово­рим, — ска­зал один из тех, что сто­ял на но­гах, гля­дя, как я дер­жал в зах­ва­те ру­ку его при­яте­ля, сбро­шен­но­го на зем­лю.
     — Го­ворю, — рез­ким дви­жени­ем ло­маю вожатому клю­чицу, сок­ра­щая ко­личес­тво про­тив­ни­ков до трех. — Иди­те к чер­ту!
     Ос­тавши­еся ре­шили не ис­ку­шать судь­бу и бро­сились врас­сыпную, но я не со­бирал­ся их от­пускать. Про­ща­ют ве­лико­душ­ные… и ту­пые. Не каж­дый дос­то­ин про­щения, я боль­ше не бу­ду рис­ко­вать: ес­ли кры­са уку­сила один раз, уку­сит и вто­рой. Я трус и бо­юсь ос­тавлять за спи­ной вра­гов, по­это­му сто­ит по­забо­тить­ся, что­бы у них и мыс­ли не воз­никло боль­ше со мной свя­зывать­ся! Ведь могут отомстить не только мне…
     — Да­леко бе­жим? — По­ложил я ру­ку на пле­чо то­го здо­ровя­ка, ко­торый бил Али­су. Он был до­воль­но креп­ким на вид, но не мо­ей ве­совой ка­тего­рии. — Зна­комь­ся, ас­фальт!
     Пос­та­вив ему под­ножку, я ус­ко­рил встре­чу фей­са вра­га и по­вер­хнос­ти, при­дав ему ско­рос­ти пин­ком ла­дони по за­тыл­ку. Удар по­лучил­ся силь­нее, чем я ожи­дал, по­вер­женный под­нял це­лую ку­чу пы­ли.
     «Ка­кой смач­ный хруст, — Ши­за был в вос­торге, — это нос его так, или че­люсть? На­де­юсь, и то, и дру­гое».
     Ос­тавших­ся я дог­нал у са­мых во­рот ла­геря: пред­послед­не­го я поз­на­комил с ощу­щени­ем ло­ма­ющих­ся ре­бер, хо­рошень­ко вре­зав об бли­жай­ший столб. Раз­дался оби­жен­ный звон ме­тал­ла, а од­на из лам­по­чек на­вер­ху по­гас­ла.
     — Пав­лик, дру­жище, ку­да бе­жишь? — при­гова­ривал я, до­гоняя пос­ледне­го. — Ты же так хо­тел по­гово­рить?
     То­щий зас­ра­нец спа­сал­ся как зап­рав­ский сприн­тер, но, к его глу­боко­му со­жале­нию, я быс­трее.
     — Пом­нишь, что я тог­да ска­зал? — спро­сил я у при­жато­го к сте­не ущер­ба. Его мел­кие глаз­ки бе­гали ту­да-сю­да, но вок­руг бы­ло без­людно. — Ска­зал, что изу­родую те­бя, ес­ли ещё раз уви­жу. Зна­ешь, при­дет­ся пос­та­рать­ся, что­бы пе­реп­лю­нуть при­роду, она и так на те­бе от­дохну­ла.
     Он по­пытал­ся выр­вать­ся, звал на по­мощь, кри­чал так, что у ме­ня в ушах зве­нело, по­ка я про­шел­ся по-над за­бором, дер­жа его ли­цо вплот­ную к кир­пи­чам…
     «Это как на тер­ке, — вос­хи­тил­ся внут­ренний го­лос, — Чу­вак, ну ты да­ешь!»
     — Зна­ешь, — про­из­нес я, пос­мотрев пря­мо в это мер­зкое ли­цо. В воз­ду­хе пах­ло кровью, где-то за спи­ной, сто­нали и кор­чи­лись ос­таль­ные. — Я поп­ро­шу кол­лег по­ложить вас в од­ну па­лату.
     «Так, а ну-ка, без неж­ностей! Сло­май ему ли­цо! В прош­лый раз мы эту крысу по­жале­ли, и чем всё за­кон­чи­лось?» — ска­зал Ши­за, и был прав.
     — Это — за то, что не пос­лу­шал предупреждение, — я с нас­лажде­ни­ем, вкла­дывая весь вес и си­лу, нас­ту­пил ему на но­гу. Раз­давший­ся треск не смог заг­лу­шить да­же тон­кий визг выр­вавший­ся из его глот­ки.
     — Это — за то, что ис­портил мне ве­чер, — удар по уязвимому месту лок­те­вого сус­та­ва. Как, ока­зыва­ет­ся, лег­ко что-то сло­мать, ког­да зна­ешь, как это ра­бота­ет! Не ду­мал, что од­нажды ис­поль­зую зна­ния ана­томии для та­кого.
     — А это — за де­вочек, — в пос­ледний мо­мент я ос­та­новил свою пра­вую ру­ку: чер­ная часть ри­сун­ка, упор­но со­бира­лась смять ему глот­ку, от­пра­вив тще­душ­но­го не­годяя в ад. Но, в пос­ледний мо­мент, мне уда­лось пе­ренап­ра­вить удар в че­люсть.
     Итог — семь сто­нущих тел, и од­но не­под­вижное. А я, без еди­ной ца­рапи­ны, стою и дро­жу, на­поло­вину от злос­ти, на­поло­вину от шо­ка. Как же не­нави­жу та­кие мо­мен­ты!
     «Они прос­то умо­ляли се­бя по­бить! — вме­шал­ся в са­моко­пания Ши­за. — Я бы вер­нулся и пнул ещё по па­роч­ке раз. Так, для про­филак­ти­ки».
     Лад­но, по­ра ва­лить, тем бо­лее, вда­леке уже слы­шит­ся вой по­лицей­ских си­рен. И валить в темпе! Легкой трусцой, я побежал ко входу.
     У во­рот ла­геря ме­ня встре­тила раз­но­шерс­тная кам­па­ния. К вы­ходу нап­равля­лись Кэп, Яма­да и… Али­са.
     — Док, ты как? — спро­сила ры­жая, обес­по­ко­ен­но раз­гля­дывая ме­ня. Что она ду­ма­ет, ме­ня та­кая шай­ка да­же не по­цара­па­ет. Хотя, будь я обычным человеком, то валялся бы сейчас там. Нет, какие подлые всё-таки гады…
     — В по­ряд­ке, доб­лес­тную стра­жу ты выз­ва­ла?
     — Ми­ку, — Али­са фыр­кну­ла, яв­но пе­ред­разни­вая под­ру­гу, — Док-сан в бе­де, на­до звать на по­мощь. Я-то зна­ла, что те­бе ни­чего не уг­ро­жа­ет.
     А в гла­зах всё же вол­не­ние, гу­ба у де­воч­ки слег­ка при­пух­ла, но уже не кро­вото­чила. Не­види­мый друг прав, на­до бы пой­ти и до­бить.
     — Лад­но, а вы тут ка­кими судь­ба­ми? — по­давив прис­туп жес­то­кос­ти, спро­сил я у во­як.
     — Мы с мен­та­ми раз­бе­рем­ся, у нас пол­но­мочия ого-го, — по­яс­ни­ла Яма­да, по­ка ка­питан, не­одоб­ри­тель­но зыр­кнув, про­шел ми­мо, — кста­ти, те­бе то­же ско­ро до­кумен­ти­ки сде­ла­ют. Бу­дешь у нас осо­бой вип.
     При­чина та­кого ра­душия де­вуш­ки вы­яс­ни­лась сра­зу.
     — Спа­сибо, что по­мог мо­ей под­ру­ге, — Яма­да яв­но что-то об­ду­мыва­ла и, на­конец, — пой­ду, по­жалуй к ней, Кэп сам спра­вит­ся. Ты всех за­мочил, да?
     — Не до кон­ца, ес­ли ты об этом, — не знаю, что уди­вило ме­ня боль­ше — буд­ничный тон де­вуш­ки, или от­сутс­твие осуж­де­ния в го­лосе.
     — Ну, тог­да во­об­ще лег­ко, раз без жму­риков, — и Яма гор­до уда­лилась, фут­ляр за её спи­ной слег­ка бол­тался. Ин­те­рес­но, она всег­да с ме­чом хо­дит, и как мно­го в ор­га­низа­ции та­ких вот «ги­тарис­ток»?
     — Али­са, — я не мог по­доб­рать сло­ва: ус­пей я на миг рань­ше, моя лю­бимая не стра­дала бы сей­час.
     — Да за­бей, — мах­ну­ла ру­кой де­вуш­ка, — ду­ма­ешь, я не дра­лась ни­ког­да? Ха, это пус­тяк. Да там, откуда я…
     Алиса прервалась на полуслове, явно сболтнув лишнего. Она об­ня­ла ме­ня, прос­то без лиш­них слов при­жалась всем те­лом. За­пах ды­хания и теп­ло ры­жика оку­тыва­ли, за­бирая с со­бой раз­дра­жение и весь не­гатив. Я сно­ва до­волен и счас­тлив. Взяв де­воч­ку за под­бо­родок, я про­вел боль­шим паль­цем по её гу­бе, ощу­пывая пов­режде­ние, всей ду­шой же­лая заб­рать эту боль.
     И тут слу­чилось неч­то стран­ное: по бе­лой час­ти ри­сун­ка прош­ла вол­на теп­ла, не об­жи­га­юще­го, а лас­ко­вого, рав­но­мер­но­го, буд­то теплый весенний ручеек. Мы с Али­сой удив­ленно наб­лю­дали, как под ру­кавом дви­галась змейка, слег­ка под­све­чивая ткань из­нутри бе­лым све­том.
     — Это что ещё та­кое? — за­дал я ри­тори­чес­кий воп­рос.
     «Без по­нятия, — отоз­вался Ши­за и тут же до­бавил, — смот­ри — гу­ба!»
     Под светом «татуировки» сса­дина Али­сы за­жива­ла на гла­зах, пос­те­пен­но умень­ша­ясь, по­ка пол­ностью не ис­чезла. Де­воч­ка удив­ленно ощу­пыва­ла гу­бу, на ко­торой не ос­та­лось и сле­да от пов­режде­ния.
     — Зна­ешь, Док, — удив­ленно ска­зала она, — ты не пе­рес­та­ешь удив­лять.
     Сей­час я при­поми­наю: ано­малия уже ис­це­ляла ме­ня, то­гда, на пля­же. Мож­но ска­зать, она пол­ностью ре­гене­риро­вала по-нас­то­яще­му кри­тичес­кие пов­режде­ния, что ей ка­кой-то кро­вопод­тек? Ло­гич­но? Ло­гич­но!
     «Да чер­та с два логично, эта бе­лая змея стран­ная, — Ши­за за­думал­ся, — а хо­тя, впол­не в тво­ем ду­хе. И спо­соб­ность весь­ма по­лез­ная».
     — Али­са, всё те­перь хо­рошо?
     Дож­давшись кив­ка ры­жей, я лас­ко­во пот­ре­пал её по го­лове.
     — Вот и слав­но, а сей­час, — я вы­дер­жал па­узу, — иди, пе­реве­ди дух, ес­ли ещё идем тан­це­вать. Платье не по­теря­ла в су­мато­хе?
     — Нет, ко­не… По­годи-ка, — гла­за ры­жей по­доз­ри­тель­но су­зились. — Уль­ян­ка про­бол­та­лась! Ну, я ей…
     — Ты та­кая ми­лая, да­же ког­да злишься, — эти­ми сло­вами я ввел Али­су в сту­пор. И даже рассмеялся, глядя как она надула щеки.
     — Уви­дим­ся на тан­цах, — бросила ры­жая и убе­жала в сто­рону кор­пу­са.
     Я не стремился к власти, к величию и славе. Но если для того, чтобы защитить мир, чтобы сделать его лучше, нам придется встать в первых рядах… да будет так. Даже если годы спустя меня назовут тираном.
     Из личных записей товарища Генды
     Юля очень любила путешествовать между мирами. Она, как непредсказуемый элемент, моталась туда-сюда по параллельным реальностям. Её ушки торчали из многих странных событий. Вот и сейчас, на окраине ночного лагеря, открывался самый настоящий портал. Из ярко-голубого марева выпрыгнула миниатюрная фигурка с кошачьими ушками и в платье, видавшем виды. Изящный носик внюхивался в воздух, ушки двигались, стараясь уловить малейший шум. Но в лагере было тихо, в лагере… было пусто.
     Юля крадучись пошла в сторону корпуса, где жил её друг, по пути разглядывая пустые площадки. Свет фонарей горел, да и в окнах много где было светло. Тогда почему так тихо? Безмолвие ночи нарушал лишь едва различимый рокот далеких волн. Ни птиц, ни насекомых не слышно даже чуткими пушистыми ушками. Нервно дернув хвостом, кошкодевочка пошла дальше. С каждой минутой ситуация нравилась ей всё меньше. Что тут могло произойти, почему лагерь пуст? Насколько она помнила, в этом мире нет аномалии могущественнее, чем у её друга. По мере приближения к входу в корпус она почувствовала, как воздух вокруг теряет тепло.
     Холод, он вырывался из центрального здания, стремясь пронзить всё, до чего дотянется. Девочка стояла у входа, размышляя, стоит ли идти дальше? Там, внутри, Юля ещё чувствовала присутствие дорогого ей человека и просто не могла не узнать, что происходит. Шаг, ещё шаг, изящные босые ножки шлепают по холодному полу. Она старалась не обращать внимания на вырывающийся изо рта пар, а ведь лето на дворе! Шерсть на хвосте и ушках стояла дыбом, пару раз ей даже приходилось отряхивать их от инея. Поднимаясь по лестнице, Юля зябко пожимала плечами.
     Девушка видела пустые комнаты, с раскиданными вещами, некоторые валялись прямо в коридоре. Судя по всему, люди в спешке покидали это место. В абсолютной тишине было слышно, как гудят холодильник и телевизор в комнате отдыха. В открытых дверях жилых помещений были видны не застеленные кровати, на паре тумбочек лежали телефоны. Напрасно дожидаясь своих хозяев, они мигали полным зарядом.
     Наконец, она добралась до своей цели, медкабинета, дверь которого была приоткрыта. Из-за проема, по-над самым полом, стелился холодный пар. Юля многое видела, уносила свой пушистый хвостик из сотен передряг, но всё же, перед тем как зайти в кабинет, ей пришлось собираться с духом. И вот раздается скрип промерзших петель, а она осторожно заглядывает внутрь.
     То, что Юля увидела внутри, заставило маленькое сердечко сжаться от жалости, сочувствия и страха… В когда-то ухоженном, убранном до пылинки кабинете, царил хаос. Раскиданные инструменты, перевернутый стол, валяющиеся на полу ампулы, бинты и шовный материал. Из четырех лампочек горела лишь одна, остальные потрескались, больше не давая света. Хозяин кабинета был здесь, стоял на коленях, перед одной из кушеток. Помятый халат, опущенные плечи, еле двигавшиеся от слабого дыхания, волосы растрепанны и покрыты изморозью. Он производил впечатление сломленного человека. Юля пригляделась. На кушетке неподвижно лежала девушка с фиолетовыми хвостиками. Когда-то живые и блестящие, они печально поникли, кожа их хозяйки была бледной, а грудь неподвижна. Она не дышала.
     — Док, — жалобно мяукнула девушка, и сделала шаг в его сторону, босая ножка наступила на раскрытую книгу, забытую на полу.
     Медленно, очень медленно, высокий мужчина повернул голову, и Юля увидела потухшие, лишенные былой жизни глаза. Они казались бездонными озерами, полными отчаяния и боли. Там, на самом дне, уже мелькали холодные осколки. Только сейчас, кошкодевочка заметила, что рука лежащей на кушетке была перебинтована, от локтя до самой кисти — белоснежный бинт с вкраплениями красного. Пятна крови…
     — Что случилось, пока меня не было? — Юля еле могла говорить, зубы девочки стучали от холода, который пронизывал до самых костей.
     — Киса? — голос Дока походил на механическую запись, никакой интонации, просто набор звуков. — Я дурак, киса. Думая, что заслуживаю счастья, я потянулся к нему…
     Он погладил лицо лежащей девушки, на удивление спокойное, словно она просто спит. Из глаз человека безмолвно падали слезы, не долетая до пола, они превращались в морозную пыль. Никогда раньше Юля не видела, чтобы он плакал.
     — И вот, что получилось, — воздух стал ещё холоднее. Окна затрещали, по стеклам ползли трещины и ледяные узоры.
     — Док, давай выйдем отсюда, поговорим, может, я смогу чем-то помочь тебе? — Юля тщетно взывала, сама осознавая это. В глазах, смотревших на неё, почти не оставалось человеческого тепла, которое она так любила в нем. В разговор вмешалась третья сторона.
     — Юля, это ты? Сделай что-нибудь! — Внезапно подал голос телефон, лежащий возле перевернутого стола. Из включенных динамиков зазвучали слова Виолы. — Док, не глупи, тебе уже присвоили красный код опасности, твоя аномалия выходит из-под контроля. Мы эвакуировали лагерь, и теперь ничто не связывает организации руки. Если потребуется, тебя устранят, как опасный элемент. Одумайся!
     — Уходи, киса, — безжизненный голос внезапно наполнился таким теплом и любовью, что Юля резко перевела взгляд с телефона на кушетку. Док склонился над девочкой, поглаживая отливающие фиолетовым волосы. — Прожил в холоде всю жизнь, а когда нежный лучик тепла, приласкал меня, я не смог, его защитить. И всё, что остается в моих силах — это замуровать нас во льду, который я ненавижу…
     Раздался звон — это лопнула последняя лампочка, и кабинет затопила темнота. Во мраке светились два холодных ярко-голубых глаза.
     — Я не могу жить без неё, и не хочу возвращаться в бесконечный холод одиночества. — Док напоследок поцеловал бледные губы, на которые упали замерзшие слезинки. Обнял неподвижное тело, казавшееся неимоверно хрупким, в таких больших руках. И прошептал: — Прощай, киса. Беги. А мы останемся, и никогда больше не будем одиноки…
     Сам воздух словно превратился в холодную воду. Человек засветился изнутри, и этот призрачный голубой свет нес погибель, как всему живому, так и своему хозяину. Юля стремительно развернулась и пустилась наутек, а холод преследовал её по пятам. Девушка плакала, в глубине души понимая, что уже ничем не поможет. А за её спиной беспощадный холодный поток покрывал всё толстым слоем вечного льда. Его безмолвной мощи было всё равно, что стоит на пути: стены и перила, мебель и стекло, бетон и сталь — всё замерзало… Лед сковывал в своих смертоносных объятиях всё, чтобы сохранить навеки.
     Юля бежала вниз, не оглядываясь, она чувствовала, как за спиной трещит замерзающий мир. Гасли лампочки, ломались окна. Казалось, что лед плачет, замораживая всё на своем пути. Последним отчаянным прыжком девочка вырвалась из обреченного лагеря. Повернувшись, она с тихим стоном рухнула на землю, глядя, как вся территория лагеря, которую Док так любил, превратилась в большой сверкающий айсберг, в котором ещё угадывались очертания зданий, площадок, фонарей. Изнутри лед светился призрачным, холодно-голубым сиянием. Постепенно и оно начало гаснуть, темнота поглощала место, когда-то полное смеха и тепла, и вот уже не видно домов, дорожки пропадают с глаз, последний свет покинул лагерь, оставив в этом мире лишь холодную, темную, мертвую… толщу льда. С небес, медленно кружась, начал падать снег, воздух был сухим, отдав всю влагу аномалии, собравшей её.
     Юля не помнила, когда ей последний раз было так плохо. Не видя ничего перед собой, она, шатаясь, брела в сторону леса, не обращая никакого внимания на подъехавшие машины, на людей в форме, носившихся с аппаратурой. Кто-то ковырял киркой лёд, но от твердого, как сталь, монолита не отскакивало ни кусочка. Они не видели её, и сейчас, в глубине души, девушка была этому рада.
     — Он утратил контроль, — услышала Юля, когда проходила мимо девушки в халате, — удивительно, что Док смог сдерживать аномалию даже слетев с катушек. Только благодаря этому мы успели эвакуировать всех.
     — Он всегда был способным, Ви, — ответил ей человек в форме, который, глядя в бинокль, тщетно пытался разглядеть, что творилось в километровой глыбе замерзшей воды. — Даже жалко терять такого.
     — Кажется, ты был о нем не лучшего мнения, Кэп? — удивилась его собеседница. — Думала, только рад этому будешь.
     — Мы с ним оба, — выделил боец последнее слово, — ошибались. Он боролся с безумием до конца, представь, случись это, когда все дети ещё там?
     Не желая слушать окончание разговора, Юля царапнула воздух ладошкой, открывая голубой овал портала. Не в этом мире, так в другом, она больше не позволит своему другу страдать… С хвоста, исчезающего в проеме портала, на траву упали несколько белых снежинок: в теплом мире, куда отправилась девушка, им не было места.
     Док.
     Танцы набирали обороты, казалось, на площадке негде яблоку упасть. На площади, по ощущениям, собрался уже весь лагерь. Толпа двигалась под ритмичные звуки из колонок.
     — Ну где её носит? — пробубнил я под нос и посмотрел на диджейский пульт, за которым уже стояла Мику. Быстро переодевшись, девочка щеголяла черно-голубым платьем, едва прикрывающим стройные бедра, а на ногах у неё были высокие чулки, под цвет платья, настолько короткого, что неподалеку от пульта, уже собралась небольшая компания, восхищенно вздыхавшая каждый раз, как оно немного приподнималась. Удивительно то, что там были ещё и девочки, это совпадение, что они в розовом?
     «Девочки, которым нравятся девочки, ммм!» — мечтательно потянул Шиза.
     Мику не стояла за пультом, умело подкручивая диски и регуляторы, она весело пританцовывала, покачивая в такт музыке головой. Необычного цвета длинные волосы, словно бирюзовые волны, плыли по воздуху. Сейчас, когда я мог разглядеть её во всей красе, то причина популярности девушки стала понятной. Метиска, она взяла от родителей всё самое хорошее: изящество, тонкие черты лица и тела, изгиб губ — от азиатской половинки; светлая, словно сияющая изнутри, кожа, большие аквамариновые глаза и румяные щеки — от русской. Хотя я мог поклясться, что такого цвета глаз и волос раньше не видел. На Мику был минимум косметики, небольшие тени, подводка, и всё. С моим зрением в деталях рассмотреть кого-то даже на таком расстоянии — не проблема. А после многих лет учебы в меде, в компании преимущественно девочек, невольно начинаешь в этом разбираться. Нет, реально, я знал даже, как выбирать колготки. Что поделать, если в свободное от учебы время девочки сплетничали о своем, а я был непроизвольным слушателем.
     Но самым удивительным был голос, уже вторую песню Мику пела САМА! И колонки разносили чистое, высокое, завораживающее, с придыханием, пение по всему лагерю. Если приглядеться, то к воротнику платья был прикреплен небольшой микрофон. Девочка пела, прикрыв глаза, отдаваясь музыке целиком, по белой шее стекала одинокая капелька выступившего от усердия пота. Но, тем не менее, она ни разу не сбилась, умело контролируя дыхание. Профессионал, даром, что на вид лет семнадцать. После одного прыжка ветер немного приподнял подол её платья.
     «Белые, в голубую полоску, или голубые, в белую полоску? Вот в чем вопрос! — философски начал Шиза. Но, не выдержав, сорвался. — Чувак, это же классика! Давай подловим момент и рассмотрим в ускорении всё как следует!»
     «Успокойся, давление подскочит, — улыбнулся я. Некоторые совершенно не меняются. — Хотя идея привлекательная, не спорю».
     Мику успела переодеться и привести себя в порядок. А вот рыжая задерживалась. Яма вроде приступила к своим обязанностям, да и Алиса хотела спокойно привести себя в порядок, иначе фиг я бы от неё отошел!
     «Нет. Чувак, ты только посмотри, — вдруг добавил Шиза, — гирлянды на деревьях! Пластинки на пульте, танцы под открытым небом. Прям восьмидесятые, ей-богу. Нам осталось найти зауженные джинсы и розовую рубашку с высоким воротником, или что там блатные носили, и будет полное погружение в прошлый век».
     Шиза мог критиковать сколько угодно, но чувствовалось, что он доволен. На площадке было видно, как танцевала Ольга с физруком, не забывая поглядывать на свой отряд, как бы детишки не увлеклись. Славя плясала, сочетая одновременно ритмичность и скорость с какой-то плавностью, что ли. Ульянка сидела на скамейке, и, переводя дыхание, уплетала стаканчик мороженого. И где только достала? Хотя ещё минуту назад исполняла странную смесь современного диско и движения «Меня ударило током, но всё нормально».
     Инцидент у ворот был исчерпан. Смутьянов увезла скорая, а с прибывшими представителями закона дела уладил лично Кэп. После всего этого, возвращаясь в лагерь, он удивленно смотрел на меня. Неужели реально думал, что я просто всех поубиваю?
     Уши потихоньку привыкали к повышенной громкости. А не зря этой девочке поручили музыкальный клуб. Треки она подбирала умело, иногда запуская медляк, иногда — что-нибудь поактивнее.
     — Док, — раздался рядом еле слышный за громкой музыкой голосок. Ульянка подкралась, и теперь тянула меня за рукав рубашки. — Пошли, потанцуем, а то Алиска придет и уже не отдаст тебя.
     Рыжик весело улыбалась, глядя на меня снизу вверх. Маленькая ладошка трогательно сжималась на ткани. В глазах веселые искорки.
     «Это тараканы в голове, фейерверк запустили в честь праздника», — подхохмил внутренний голос.
     Как тут отказать? Галантно протянув девочке руку, я принял её маленькую, липкую от пломбира, ладошку и позволил Ульянке увести себя. Мы не спеша танцевали медленный танец, мелкая еле доставала до меня. Приходилось быть очень осторожным, чтобы не наступить случайно на маленькие лапки в блестящих туфельках. Но, в целом, мне понравилось. Рыжик не пользовалась косметикой, а вот духи у неё неплохие, не у Алисы ли часом одолжила?
     — Спасибо за танец, прекрасная леди, — я галантно поцеловал маленькую ладошку, стараясь не обращать внимания не легкие смешки окружающих. Если сейчас хоть кто-нибудь вставит неуместный комментарий, я прибавлю «скорой» работы. Но обошлось, только мелкая покраснела, как помидор, и убежала, пролепетав «спасибо». Мягкие пушистые волосы задели моё лицо, когда Ульянка разворачивалась. Приятное ощущение.
     — Тебе спасибо, малышка, — улыбался я, глядя, как маленькими шажками рыжик бежала к ждущим её подружкам.
     «Ну да, это ей не привычные шортики, — сказал Шиза, — в платье как метеор не полетаешь, пусть и туфельки у неё без каблуков».

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 52-53

     Дискотека шла полным ходом, а я наблюдал за ней с периферии, сидя на скамейке. Мику перебирала весь свой арсенал из самых разных композиций, некоторые для меня звучали впервые.
     «Неудивительно, — вмешался Шиза, — скорее всего, авторство и исполнение тоже принадлежат этой очаровательной хафу».
     После того как ушла Ульянка, я вдруг почувствовал себя одиноким, несмотря на громкую музыку, много людей вокруг и залитую разноцветным светом площадь. Для меня без рыжиков всё вокруг вновь затихало и теряло краски. Посмотрев на небо и глубоко вдохнув, я закрыл глаза. Этот лагерь, эти девочки, они изменили мою жизнь. Док больше никогда не станет прежним. Разве прежний Док сидел бы тут на танцах? Да в жизни бы сюда не пришел! Прошлое такое мероприятие я просидел возле обсерватории, любуясь ночным морем и запивая одиночество колой. Правда, тогда мне составил компанию Толик. Интересно, где он сейчас?
     Не знаю, сколько так прошло времени, пока мне на глаза не опустились теплые ладони. Я молча положил на них свои, чувствуя руками их тепло и мягкость.
     — Алиса, — мир снова наполнялся звуками и красками, прогоняя внезапную хандру, и я негромко добавил, — я тебя узнаю в любом случае.
     — Прямо в любом? — спросил сзади немного ехидный, но такой любимый, голос.
     Я обернулся и застыл, просто потеряв дар речи. Алиса пришла в потрясающем наряде: черное платье, с открытой до середины спиной, и смелым декольте. Оно облегало фигуру девушки так, словно пошито на заказ, сантиметр к сантиметру. Обволакивая груди и талию, тонкая темная ткань подчеркивала соблазнительные изгибы, заканчиваясь немного не доходя до коленок. Кроме того, этот ходячий соблазн сегодня была в колготках, через которые просвечивала её гладкая загорелая кожа. Дополняли образ девушки черные туфли на невысоких каблуках, и такого же цвета перчатки. Распущенные рыжие волосы, цвета расплавленной меди, слегка прикрывали обнаженные плечи и шею. От моего внимания вся такая боевая Алиса, буквально час назад заехавшая по лицу вожатому, застеснялась как… Хотя почему как, она и есть молоденькая девушка! Еще недавно — девочка.
     «Ага, до встречи с тобой, — усмехнулся Шиза, — челюсть с пола подними, ты смущаешь нашего ангела!»
     — Нет слов, — искренне сказал я, целуя запястье, неприкрытое тканью, — ты просто обворожительна.
     — Мне Мику выбирать помогала, — призналась Алиса, по глазам видно, что девушка довольна произведенным впечатлением. А я думал об одном: боже храни Мику!
      — Почти весь день по магазинам бегали. Видел бы ты, с каким боем мы отвоевывали перчатки!
     Алиса улыбнулась, всем нутром чувствовалось, что эта улыбка для меня. Я ни разу не видел, чтобы рыжая улыбалась так кому-нибудь, кроме нас с мелкой диверсанткой. Одно это наполняло душу теплом. И как я раньше жил без этой улыбки?
     Музыка сменилась на медленную, и я галантно подал руку рыжей. Мгновение Алиса сомневалась, посмотрела по сторонам… Особое внимание уделяя Ольге и Лене. Ольга посмотрев на нас, пожала плечами, мол, что с вами поделать, а Лена стояла возле одной из стел и смотрела в небо, фиолетовые хвостики грустно поникли, взгляд стремился вдаль. По белому платью девушки светлыми пятнышками бегали зайчики от висящих на стеле гирлянд. Подумалось, может и она тоже чувствует себя одинокой, как я минуту назад?
     Танцевать с Алисой было одно удовольствие, не думал, что однажды смогу так наслаждаться банальной дискотекой. От фигурки девушки веяло теплом и легким флером духов, волосы пахли шампунем. Алиса даже накрасила губы, весьма умело подобрав красный цвет, и сейчас они манили загадочным блеском и влажностью. Сегодня вечером мне было всё равно, сколько вокруг людей, смотрят ли они на нас. У меня в объятиях было чудо, рыжий хулиганистый ангел, спустившийся по ошибке с небес. Мы танцевали уже третий танец, когда Шиза не выдержал.
     «Сколько розовых соплей, — проворчал он, — мне сейчас плохо станет! Не пора ли валить отсюда? Разумеется, в охапку с Алисой».
     — Алиса, любимая, — шепнул я в ушко девочке, — как думаешь, нам на сегодня хватит танцев?
     Под рукой спинка девушки покрылась мурашками. Алиса зарделась, но решительно кивнула. И мы тихонько испарились, прошмыгнув прямо по краю площади.
     — Фух, — сказала Алиса, присев на скамейку и переводя дыхание, она закинула ногу на ногу, — не помню, когда последний раз так танцевала. Не то чтобы мне очень нравились дискотеки…
     — Как и мне, — прозвучал мой ответ, — вот только любое событие, куда мы идем вместе, превращается в праздник.
     Кажется, эти слова её окончательно смутили, Алиса подняла голову наверх, и я с трудом удержался, чтобы не поцеловать открытую шею — такой одуряющий запах пота и духов донес от неё легкий порыв ветра.
     Алиса старалась не смотреть мне в глаза, и я видел только её соблазнительную спину и рыжий затылок. Внезапно она хихикнула, проследив направление её взгляда, усмехнулся и я: кто-то маркером исправил на столбе плакат, рекламирующий очередной крем «Бархатные ручки», заменив букву «р», в слове «ручки», на «с».
     «Ха, вот вандалы, — в голосе Шиз, явно звучало одобрение. — Помнишь, как мы переправили букву „м“, на „л“? В объявлении „Магазину требуются мучницы“. А тут смотри, детишки дальше пошли».
     — Алиса, — тихо позвал я, и когда девушка повернулась, посмотрел прямо в янтарные глаза, — ты мне доверяешь?
     И, дождавшись утвердительного кивка…
     — Шифт!
     Миг — и звуки музыки затихают, мир окутывает легкая тишина, именно приятная тишина, а не давящее звенящее безмолвие. Застывают танцующие на площади, замирают колышимые ветром листики на деревьях. Вот уже не двигается трава, и ночные бабочки возле фонарных столбов оказались вмурованы в воздух. Осталась только ночь, звезды над головой, и такая любимая малышка рядом…
     Для Алисы прошло меньше секунды, а мы уже сидели на крыше. Под нами был теплый плед, а рядом шампанское и два бокала. Вдалеке шумела музыка и море. По запотевшей бутылке скатывались капли, образованные конденсатом. Рыжая удивленно смотрела на меня.
     — Каждый раз удивляюсь, — сказала она, почему-то ощупывая себя с ног до головы. Думает, я опять стащил её лифчик?
     — Привыкнешь, — отмахнулся я, — у нас ещё вся жизнь впереди. — Я разлил пенящийся игристый напиток по бокалам, и мы выпили. Я держал эту бутылочку в холодильнике как раз для такого случая, много раз пресекая коварные поползновения в её сторону от моего друга из соседнего корпуса.
     — Если ты не найдешь себе другую девушку, — с непонятным тоном проговорила Алиса, облизнув губы, — видела я, как ты мило беседовал с Леной недавно.
     — Так, а ну-ка, — я уселся на плед, вытянув ноги, и уложил рыжую макушку себе на колени. — Я просто ей помогал, и ничего больше. В моем сердце есть место только для одной наглой рыжей моськи!
     Я стал щекотать бессовестную девушку, тонкая ткань совсем не защищала бока девочки от моих ловких пальцев. В глазах смеющейся Алисы отражались звезды и луна. Тут, на крыше, не было постоянного освещения, но так уж совпало: ясное небо с почти полной луной стали неплохой заменой лампочкам. Сейчас всё вокруг заливал мягкий бледный свет, тени вокруг были зыбкими, а лунные блики делали мир призрачным. Будто нереальным.
     — Прекрати! — наконец взвизгнула рыжая, запросив пощады. — Я больше не буду, честно! Верю тебе, верю!
     — Вот и славно, — остановил я экзекуцию, одну ладонь положив под голову Алисе, чтоб девочке было удобнее, а второй накрыл её мягкий животик. Сквозь тонкую ткань чувствовалось, как упругая и одновременно нежная кожа едва уловимо двигается в такт дыханию. Алиса смотрела на меня не отрываясь. Обычно долгий взгляд меня раздражал, но с рыжиками было иначе. Я готов был всю жизнь провести под сенью этих ласковых глаз. И Ольга называла её бунтаркой? Да девочке нимб можно вешать над головой!
     «Любовь слепа, — прозвучал внутренний голос, — у ангела неплохо поставлен удар правой, и ведет она себя так по-доброму только с двумя в этом лагере…»
     — Знаешь, Алиса, — сказал я, поглаживая животик девушки, которая замерла, лежа головой на моих коленях, и, вроде, была совсем не против. — Как считаешь, родители отпустят тебя ко мне? Сразу не отвечай, просто подумай…
     Глаза девочки сразу стали печальнее. Неужели я просто разрушил волшебство момента? Ведь лагерь это здесь, это новая жизнь, которая длится лето. А я взял и просто… Эх, Док, ты ду-ра-к!
     — Давай сменим те… — попытался я перевести разговор в другое русло.
     -Нет Док, всё в порядке, правда, — прошептали любимые губы, — рано или поздно ты бы и так узнал.
     Лежа на спине, Алиса скрестила руки на груди, словно пытаясь согреться. И правда, немного прохладно тут, наверху. Накрыв девушку уголком пледа, я удостоился благодарного мурлыканья, когда рыжая потерлась лбом о мою руку.
     — У меня нет родителей, — голос девушки был спокоен, даже не печален. Было видно, что время притупило боль утраты. — Я их и не помню почти. Авария. Несчастный случай.
     Алиса повернулась на бок, спиной ко мне, лицом к морю. Она глубоко дышала, и теплый воздух пробегал по моей ладони, на которой примостилась мягкая щечка. Вторая рука теперь была на её талии. Я просто не мог перестать касаться такого милого и родного тела.
     — Родственники не захотели брать к себе, и последние несколько лет… — на миг она замолчала, а потом снова повернулась и продолжила, смотря прямо на меня: — Детдомовская я, Док. Только не надо меня жалеть! — сказала она, заметив, как изменился мой взгляд. — Я привыкла. Всегда была сильной… Знаешь, ты второй в лагере, кому я это рассказала.
     — Дай угадаю, — усмехнулся я в ответ, — кроме меня, это знает ещё одна маленькая сладкоежка, да? Ну и твоя вожатая, из документов.
     — С Ульянкой мы уже не первый год знакомы, — подтвердила Алиса. — Она как младшая сестренка, которой у меня никогда не было. Мне повезло, Док. Не думала, что однажды вытяну счастливый билет. — Алиса поднялась и уселась ко мне на колени. — Я встретила тебя. Обычно, мальчики меня раздражают. Еще с детдома, где часто приходилось даже драться с ними. Но ты — другое дело. Ещё в первую нашу встречу сердце забилось чаще. К тому же: ты Ульянку вылечил, спас меня, потом спас целый лагерь… Всегда был добр к нам, — после этих слов она замолчала и просто обняла меня, прижавшись всем телом и уткнувшись носом мне в плечо. Так тепло… — Ульянка первые дни только о тебе и говорила. Когда ты пропал, я первый раз за последние годы плакала…
     — Алиса, до встречи с тобой, моя жизни была серой, — сказал я, поглаживая спину доверчиво расслабившейся рыжей, — учеба — дом, дом — работа. Я уже давно не живу с родителями. Они, видишь ли, хотели, чтобы сын продолжил семейный бизнес, — пояснил я в ответ на вопросительный взгляд, — у нас небольшой ресторанчик в провинции, и мне приписывали неплохой кулинарный талант. Но я выбрал другой путь, уехал в большой город, легко поступил в медицинский. Разбив тем самым их надежды.
     «Вот и встретились два одиночества, — произнес альтер-Я, — кстати, Чувак, не тормози, Алиса ждет, между прочим».
     Выпитое на голодный желудок шампанское ударило девочке в голову. Щеки и носик Алисы представляли собой сплошную красную полоску. Двачевская обнимала руками мою шею, удобно устроившись на коленях, и, по-видимому, не собиралась менять дислокацию. Не отрываясь от блестящих янтарных глаз, я осторожно притянул её к себе. Кожей я чувствовал, как грудь малышки двигается в такт дыханию. Слышал биение наших сердец.
     — Алиса, — шептал я заветное имя, какие ещё нужны слова? Только одно имя. — Алиса…
     Её губы были мягкими, влажными, с легким привкусом помады. Было ощущение, что мы целуемся целую вечность, даже дыхание сбилось. К тому моменту, как мы смогли оторваться друг от друга, я уже гладил бедра девушки, задрав подол черного платья. Гладкие, манящие. От столь желанной кожи меня отделяла лишь тонкая ткань колготок. Алиса облизнула губы своим мокрым язычком, ещё недавно дарившим мне несравненное блаженство.
     — Что? Прямо здесь? — усмехнулась она, посмотрев сначала на мой возбужденный взгляд, а потом на джинсы, ставшие весьма тесными.
     Вместо ответа, я впился в нежную, податливую шею и целовал, целовал, целовал, используя язык и губы. Лишь самую малость соленая кожа, влажная после танцев, каждый её сантиметр сейчас в моей власти. Пока девочка ворочалась на моих коленях, тщетно стараясь сдержать стоны, я стянул с неё трусики, прямо из-под короткого подола. Рыжая приподняла одну ногу, позволяя избавить её от мешавшего предмета гардероба. Черные кружевные трусики оказались на её правой лодыжке.
     Рубашка полетела на землю, а за ней пояс, джинсы…
     — Как хорошо, — на выдохе простонала она, пока я, потеряв абсолютно весь контроль, ласкал пальцами её киску. Алиса целовала мои плечи, попутно избавляясь от платья и лифчика, руками проводила по спине, вызывая сладкую дрожь. Даже рисунок, казалось, ожил, и ластился к ней. Что уж говорить обо мне? Лаская такое любимое тело, глядя в озорные янтарные глаза, слыша прерывистое дыхание любимой, я хотел одного — пусть так будет всегда.
     — Думаешь, стоит продолжить? — лукаво спросила она, приподняв одну бровь в фирменном «Алисовском» жесте, — вдруг сюда кто-то поднимется? Все узнают, что похотливый Док соблазнил невинную девушку.
     — Дааааа? А это что? — протянул я, показывая Алисе свою руку. На ней в свете луны отчетливо блестела влага. Но не только это показывало, что возбужден не я один. Рыжик нетерпеливо ерзала сидя на мне, раззадоривая ещё сильнее. На двух холмиках грудей сосочки набухли… в общем, предательское тело выдавало свою хозяйку с потрохами.
     Алиса ничего не ответила, только прикрыла лицо руками, покраснев до самых кончиков волос. Запахи и тепло девушки сводили с ума. Коротко рыкнув, я уложил её на лопатки, и полностью отдался инстинктам и сердцу. Первым делом я слегка укусил мочку ушка, отчего Алиса вздрогнула и прошлась ногтями по моей спине. Высунув язык, я начал изучать каждый изгиб её тела. Вот язычок проходит по шее, мимо ключиц, ненадолго задерживаясь на груди. Он идет всё дальше, по гладкому животику, заставляя хозяйку извиваться, пока одна моя рука массирует её грудь, а другая поддерживает аппетитную попку.
     Добившись того, что к кульминации ласк Алиса тяжело дышала, закатив глаза, мы, наконец, приступили к делу. Лежа на спине, обнаженная, вся такая ласковая, беззащитная, невероятно красивая и родная девушка, в лучах бледного света… Полная взаимность. Стоило мне слегка провести горячими ладонями по внутренней стороне её бедер, как Алиса подалась навстречу. Я взял в плен губы девушки, чувствуя, как она раздвигает ножки, принимая меня. Это было как падение в воду после долгой и сухой пустыни. Мой стоящий колом от возбуждения инструмент, который уже начинал болеть от сумасшедшей эрекции, оказался внутри Алисы. Пришлось подумать о чем-нибудь отстраненном и не сексуальном, чтобы не кончить на месте. Вот был бы конфуз!
     Кое-как справившись, я начал движения. Алиса тоже нехило раззадорилась, смазки было столько, что я, несмотря на то, что в ней было узко, двигался как в раю. Рыжая закусила нижнюю губу, тщетно сдерживая вырывающиеся стоны. Глаза, от блаженства, закатились наверх, ресницы подрагивали. Руками она вцепилась в плед, сжав его изо всех сил. Каждый раз с Алисой — это что-то невероятное, крышу просто срывало. Каждое движение дарило огромное наслаждение, по низу живота волнами расходилось приятное тепло. Желая подарить девочке ещё больше любви, я начал ласкать её киску ещё и пальцами, предварительно смочив их слюной и уделяя особое внимание клитору. Наградой мне стали её дрожащие ноги и уплывающий взгляд. На самом пике наслаждения уже мне пришлось изо всех сил сжать челюсти, чтобы не огорошить лагерь рёвом — тело просто взорвалось в фонтане наслаждения, я чувствовал, как каждая мышца расслабляется, как Алиска дрожит, оргазм накрывал её, спазм за спазмом. Она сжимала меня там, и ещё руками, и ещё ногами. Прильнув друг к другу, мы разделяли нашу любовь и нежность, каждой порой, каждой фиброй души.
     — Это было… — с трудом выдохнула она и запнулась, не зная, как продолжить.
     Вместо ответа, я запустил пальцы в любимые рыжие волосы и в который раз поцеловал эти нежные губы. Мы пролежали очень долго, говорили обо всем в эту лунную ночь. Общение с Алисой, было не хуже секса, её хотелось слушать и слушать. Про проказы и шалости, про её жизнь, знакомство с мелкой… Часы показывали два ночи, когда мы с трудом оторвались друг от друга. Как бы нам не хотелось расставаться, но Алиса всё же пошла спать к Ульянке.
     «Ну, прошлый раз вы же переночевали вместе, — справедливо рассудил Шиза, — у вас ещё вся жизнь впереди, а маленький рыжий чижик-пыжик что, будет спать теперь всегда одна?»
     От пронесшегося в голове образа недовольно надувшейся маленькой рыжей птички, захотелось смеяться, и даже спеть. А что, неплохое сравнение! Я даже попробовал протянуть басом «Ла-ла-лаааа», получилось не очень… Готов был поклясться, что пролетавшая мимо летучая мышь в ужасе зажимала лапками уши и тихо материлась. Мда, петь мне лучше не пытаться.
     «Ну, должен же быть в человеке один недостаток?» — философски пожал я плечами.
     «Скромность, например, — фыркнул Шиза, — а вообще, за сегодняшний интим тебе тройка с минусом».
     «Что?!» — моему возмущению не было предела.
     «Да-да, — безжалостно припечатал внутренний я, — столько посмотреть немецкого, и, прости хоспади, японского кинематографа 18+, и после этого ограничиваться только классикой? Эх, Чувак…»
     «Да ну тебя, извращенец».
     «Ну-ну, нюхательный фетишист, посмотрим, сколько ты продержишься. Тем более, рыжий соблазн и сама не против…»
     «Ценность человека — это не его деньги, не машина, не связи. Нет. Ценность человека определяют его навыки, решимости их использовать и развивать. Пока общество не поймет, что человек, нарисовавший картину, ценнее того, кто её просто купил, пока не поймет, что человек работающий гораздо важнее недовольного заказчика, наше общество не сможет двигаться дальше. Мы сделаем шаг в будущее, мы — это будущее…»
     Слова товарища Генды. Из архивов организации
     Неподалеку от лагеря, в открытом море.
     По голубым, в лучах утреннего солнца, морским волнам медленно дрейфовал современный боевой корабль. На его палубу приземлился вертолет, только-только прилетевший с берега, и, под звук работающих лопастей, с вертушки сошли два человека: Виола, сменившая сегодня привычный халат на темно-синюю рубашку, и Капитан в военной форме.
     — Надо же, — сказала Виола, оглядываясь, — нам целый линкор выделили, и как только протащили его по Черному морю?
     — Официально — он проходит учения, — ответил Кэп, оценивая блеск орудий и палубы. — А так — организация прислала полноценное боевое подразделение. Вот, кстати, и оно.
     На палубу поднимались солдаты в одинаковой камуфлированной форме, насколько возможно облегченной ввиду жаркого окружения. Плюс, аналитики организации, мягко намекнули, что тяжелая броня — это не то, что спасет от абсолютной аномалии. Все крепко сбитые, с оружием в руках. Предводителем отряда был мужчина средних лет, с проседью в волосах и суровым взглядом, и идеально выглаженном кителе.
     — Ну что, Виола, принимай подкрепление, — отрапортовал он. — У нас тут снарядов столько, что можно прошвырнуться новые территории захватывать. А в двадцати морских милях отсюда — целый авианосец с истребителями. Да и парни на борту тертые калачи.
     — Оно и видно, — скептически хмыкнула медсестра. Отряд держался вразнобой, без намека на построение.
     — Это элита, Виолетта Церновна, они у меня не строем ходить обучены, — правильно истолковал косой взгляд глава отряда, — они обучены сражаться. И пока ребята делают свою работу, пусть хоть мангал на палубе раскладывают.
     — А что, так можно было? — донеслось со стороны вояк.
     -Разговорчики в строю! — рявкнул седой, мигом сменив милость на гнев. — Тут задание чрезвычайной важности. На нас ползет аномалия с красным кодом опасности, способная вызывать катаклизмы, а древние майя вообще считали это богом. И намерения у твари далеко не мирные.
     — Ну всё, писец, — тихо сказал товарищу один из отряда, с темно-эбонитовой кожей, — я точно помру. Черные в таких замесах не выживают.
     — Отставить черный юмор! Тьфу, — сокрушался капитан корабля, — стар я стал, такую разношерстную кампанию в бой вести. Русские, англичане, узбек, татары, кавказцы, негр, два азиата, украинец… прям университет дружбы народов!
     — Организация выбирает лучших, без разницы какого они пола, нации и вероисповедания, — улыбнулась Виола, поправляя волосы: морской ветер нещадно портил укладку, и плевать, что там пишут на лаках для волос.
     — Ладно, заканчиваем глупости, — Кэп встал под тень, отбрасываемую радаром, — как обстановка в целом?
     — Аномалия движется быстро, но хаотично, — начала рассказывать Виола, — Кукулькан летает по всему миру и поглощает тех культистов, до которых мы пока не добрались. Аналитики считают, что он набирается сил для чего-то грандиозного.
     — Погоди, Ви, — перебил её Кэп, — организация ищет культистов?
     — Всех, кто связан с культом пернатого змея, организация истребляет, — кивнув, сурово ответила она, — жестоко, но лучше так, чем их жизни усилят врага. У нас тут не игрушки, а самая настоящая война, между прочим! Аномалия спала сотни лет, и вернувшись, очень хочет, как раньше, жертв и славы. По легендам, Кукулькан управлял стихиями, его способности в точности как описывали древние майя.
     — И как нам тогда его прикончить? — задал справедливый вопрос один из бойцов.
     — А вот это хороший вопрос, — Виола подошла к краю палубы, и, глядя, как плавно корабль движется по волнам, продолжила: — Дело даже не только в том, что это многотонная летающая бронированная тварь, не в том, что он двигается быстрее самолета. Он — аномалия, пороговая аномалия в сто процентов, не просто физическое существо, а значит, убить его окончательно практически невозможно. Но есть предположение, что если его хорошенько потрепать, — быстро сказала медсестра, увидев кислые мины, — то он снова может впасть в анабиоз.
     — Кстати, Виолетта, — обратился к ней командующий корабля, — мне сказали, что у нас есть такой же козырь.
     — Есть, но, по возможности, мы не будем прибегать к нему, — девушка задумалась, поправив непослушную прядь, и добавила, — наш новый сотрудник, не проходил боевого крещения. Мы не знаем, что от него ждать.
     — А где он сейчас? — спросил один из солдат. — Я в жизни стопроцентную аномалию не видел. Только однажды, слабенькую, объект «тёрка-убийца».
     — Что-что? — удивленно переспросил Кэп. — А была такая аномалия?
     — Пф, «была». Есть! — ответил солдат. — Страшная штука, кстати говоря.
     — А вот это вот, — седой прервал дискуссию, — не наше дело. Марш по местам!
     — И где Док сейчас? — спросил Кэп у Виолы, когда они остались вдвоем на палубе.
     -Да в лагере, пока не будем его мобилизировать, — медсестра посмотрела ему в глаза, — а если честно, я подумала, а аналитики со мной согласились, что если пернатый сожрет аномалию Дока, то тогда настанет полный пи… в общем, ты понял.
     Алиса. Корпус лагеря.
     Утро добрым не бывает. Эту простую истину Алиса осознала буквально минуту назад. По ощущениям, стоило её голове лишь коснуться подушки, как девушку самым бесцеремонным образом разбудили. Мелкая террористка упрямо не желала идти на завтрак одна, и, пользуясь случаем, растолкала свою подругу.
     — Ульяна, будь человеком, дай поспааааать, — широко зевнув, пролепетала Двачевская. После вчерашней весьма насыщенной ночи, девушка натурально вырубилась, Ии вставать сейчас ей было ой как неохота. Особенно под звуки дождя за окном. Слушая барабанящие по окну и подоконнику тяжелые капли, порывы ветра и шелест терзаемых им листьев, Алиса завернулась в одеяло, как в кокон.
     — Меня нет, я впадаю в спячку, — проворчала она. Из-под одеяла торчал только нос и пара рыжих прядей. — Если Ольга будет зверствовать, скажи, что я заболела. Док потом мне справку напишет.
     — Нет, вы только посмотрите на неё! — Ульяна уперла руки в бока и скорчила недовольную мордашку. — Ты от Дока что, лень подцепила? Давай вставай, вставай!
     Мелкая раскачивала завернутую в одеяло подругу, но этим только быстрее её усыпляла.
     — Ах, так! Тогда… Тогда я тоже никуда не пойду! Потом умоюсь и поем, — заявила девочка, и, скинув на пол одежду, легла в кровать. К Алисе…
     -Ты чего? — удивилась старшая. Но Ульянка уже проползала в импровизированный кокон, пользуясь своей юркой комплекцией.
     — Вот так, — удовлетворенно фыркнула рыжик, устроившись под теплым боком подруги. — Я успела застелить кровать, не убирать же мне её снова?
     Из одежды на рыжей братии было только бельё. Под одеялом Алиса чувствовала, как маленькая мягкая Ульянка прильнула к ней, поворочалась, размещаясь поудобнее, поластилась и… засопела.
     — А еще меня будила. — Алиса задумчиво погладила рыжую макушку Ульяны, которая уткнулась прямо ей в грудь, грея влажным дыханием кожу, затем закинула ногу на мелкую, чтобы было удобнее, приобняла подругу и прикрыла глаза, серьезно приготовившись проспать всю первую половину дня. И пусть хоть небо рухнет!
     В открытую ещё вчера вечером форточку проникал запах мокрой травы и земли, вперемешку с дождевой сыростью. Раньше она была безразлична ко многому, что её окружало. Какая разница, что за окном? Ей хватало гитары и неугомонной термоядерной подруги. Это после знакомства с Доком она изменилась: он показал ей, что надо ценить каждый момент жизни. Ей до сих пор не верилось, что они стали так близки. Док спас её, не дав утонуть, когда Алиса по глупости каталась на доске в шторм. Сейчас, рыжая понимала, насколько глупо было так делать: кататься на доске она хотела научиться, а идея сделать это так, чтобы не опозориться, когда на пляже ни души, казалась такой заманчивой.
     Ульянка что-то прошептала во сне, и Алиса поплотнее прикрыла её одеялом, вспоминая, как однажды Док делал тоже самое, когда они спали вдвоем. Стоило представить сильные, но такие заботливые руки, сердце Алисы пропустило пару ударов. А за окном, тем временем, началась настоящая гроза, пару раз ударили молнии, чье появление вызвало далекие раскаты грома. Постепенно Алиса задремала, убаюканная шумом стихии и сопением маленького носика Ульяны. Но выспаться им не дали.
     Раздался звонок. Телефон Алисы завибрировал на тумбочке, одновременно транслируя в пространство рок-н-ролл, бывший у него рингтоном. Неохотно Алиса потянулась к трубке, не так уж и часто, кто-то ей звонил. Может, Мику? Остатки сна растворились, стоило рыжей увидеть на экране имя контакта.
     — Привет, Док, — голос Алисы был ещё заспанным. Она сама удивилась тому, как ласково прозвучал её голос.
     — Алиса, времени немного, ноги в руки — и в вестибюль, — голос в трубке был встревожен, — Ульяну возьми с собой, встретимся там. Не медли.
     Док. Несколькими минутами ранее.
     Утро выдалось тревожным, что-то в бушующей за окном стихии мне не нравилось. Внутреннее чутьё, много раз мне помогавшее, твердило быть настороже. Решив хоть как-то прогнать тревогу, я вышел проветриться. Шел под дождем, по пустынным дорожкам, выстланным мокрой плиткой и асфальтом. В некоторых местах, вода уже успела собраться в лужи, а на небе солнце едва пробивалось сквозь сплошной массив серых облаков. Я поднял голову к небу и закрыл глаза. Холодные капли падали на лицо, затекали по шее под майку. Вокруг шумели мокрыми листьями деревья, шелестела трава, в воздухе пахло озоном, но даже природа, мой лучший друг, не могла унять тревогу. Ощущение, словно стоишь на краю пропасти и смотришь вниз, никуда не делось… Тем временем, ноги сами привели меня к пляжу.
     Корабль, огромный. Нагромождение плавающей стали, ощерившееся здоровенными пушками. На его палубе вращалось несколько радаров. Суровая боевая махина медленно бороздила прибрежные воды, прямо по стального цвета штормовым волнам. Промокнув до нитки, чем вовсе не подняв себе настроение, я заметил два десятка вооруженных до зубов солдат. Отряд двигался по пляжу, оставляя на мокром песке глубокие следы. Покачивающиеся на волнах надувные лодки красноречиво намекали на способ, которым они добрались до берега.
     — Тут гражданский, — сказал один из них в коммуникатор, — разве эвакуацию не начали?
     — Это такой же гражданский, как я — балерина! — расслышал я бас Кэпа из динамика. Для моих ушей, ни волны, ни ветер, недостаточная помеха. — Это объект «Док»!
     «Как-как они нас обозвали?! — возмутился Шиза. — Надо шепнуть пару ласковых Виоле, пусть будет объект „Док Великолепный“! Ну, на первое время».
     После этого, весь без исключения отряд, уставился на меня, как провинциалы на «бугатти», но быстро взяли себя в руки и рассредоточились. Отряд разделился и маленькими группами разбежался по корпусам. Так, пора беспокоиться. Добравшись до ближайшего навеса, я достал из кармана телефон и набрал номер главного информатора.
     — Виолетта Церновна, — сказал я, чувствуя, как резкий порыв ветра прилепил мокрую майку к спине. — Что собственно, происходит?
     — Дела на букву «х», Док, и если ты считаешь, что это значит «хорошо», то вынуждена разочаровать, — Виола была взволнована и причину пояснила сразу: — Чертова летающая тварь пропала с радаров, а через час вокруг лагеря из ниоткуда появился грозовой фронт. Если смотреть со спутников — ровный, круглый, и лагерь — прямо в его центре. Продолжать?
     — Твою ж…
     — Вот именно! Лагерь эвакуируем, на нашем линкоре места хватит всем, — сказала медсестра, и добавила: — Ямада тоже участвует. Встречаемся в вестибюле твоего корпуса. Надо подумать о дальнейших действиях.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 54-55

     К то­му вре­мени как я доб­рался до кор­пу­са, бу­ря ра­зыг­ра­лась нас­толь­ко, что лег­ко под­ни­мала в воз­дух сред­них раз­ме­ров пред­ме­ты. Вет­ки, листья, пе­сок, му­сор: всё ви­тало в за­мыс­ло­ватом и зло­вещем тан­це. Ве­тер был нас­толь­ко силь­ным, что пе­рево­рачи­вал ска­мей­ки и ур­ны, сто­ящие по-над до­рогой. Кап­ли дож­дя уже не прос­то па­дали, они в бе­шеном валь­се кру­жились в небе, ко­торое закрыли сплошные темные тучи, создав практически сумерки. Мне дви­гать­ся тру­да по­ка не сос­тавля­ло, но вот ту же Ми­ку, или Уль­яну — сне­сет и не за­метит.
     Ко­ридор пер­во­го эта­жа встре­тил ме­ня мно­гого­лосым шу­мом. Сто­ило зай­ти и зак­рыть дверь, как мно­жес­тво взгля­дов об­ра­тились ко мне.
     — По­год­ка, од­на­ко. Жуть, — как ни в чем не бы­вало, ска­зал я, и нап­ра­вил­ся к цен­тру по­меще­ния. Там уже сто­яла Ви­олет­та в ок­ру­жении пя­тер­ки сол­дат. Вок­руг же рас­по­ложи­лись граж­дан­ские.
     Нас­коль­ко я мог за­метить, тут был весь от­ды­ха­ющий и ра­бота­ющий пер­со­нал. По уг­лам, стай­ка­ми вок­руг во­жатых, сби­вались от­ря­ды. Все тру­сы, из чис­ла этих са­мых во­жатых, сей­час ле­жат в трав­ма­толо­гии (не без моего участия), а ос­тавши­еся в этот раз не бро­сили сво­их.
     «Ну, хоть че­му-то жизнь их на­учи­ла, — под­ме­тил Ши­за — И, кста­ти, от­ря­ды по­пол­ни­лись в раз­ме­ре. Ви­димо, ос­тавших­ся бес­хозны­ми де­тишек прос­то рас­ки­дали по дру­гим».
     Бли­же к цен­тру сто­яли по­вара, убор­щи­цы, ве­дущие круж­ков, и па­роч­ка ох­ранни­ков. Ник­то из ор­га­низа­ции не афи­широ­вал, нас­коль­ко ве­лика уг­ро­за, но страх и нап­ря­жение ощу­тимо ви­тали в воз­ду­хе. Гла­ва круж­ка ас­тро­номии, ни­кого не стес­ня­ясь, от­пи­вал из бу­тыл­ки «Сто­лич­ной», ко­торую ба­юкал в дро­жащих ру­ках, и никто его не попрекал. Физ­рук бес­по­кой­но пе­реми­нал­ся с но­ги на но­гу, то и де­ло хму­ро пог­ля­дывая на во­ору­жен­ных лю­дей. Оль­га и Сла­вя соб­ра­ли вок­руг се­бя все млад­шие от­ря­ды, и пы­тались их ус­по­ко­ить, прав­да, тщет­но — слиш­ком уж те бы­ли на­пуга­ны.
     Об­ста­нов­ку на­каля­ла ещё и по­года. Ок­на дре­без­жа­ли под ак­компа­немент во­юще­го вет­ра и стук тя­желых ка­пель дож­дя. Каж­дый по­рыв, ка­залось, был силь­нее пре­дыду­щего, ок­на в лю­бой мо­мент мог­ли вы­лететь из рам.
     — А вот и ты, — за­мети­ла ме­ня Ви­ола и по­мани­ла ру­кой. Обыч­но иде­аль­но уло­жен­ные во­лосы де­вуш­ки сей­час бы­ли мок­ры­ми и рас­тре­пан­ны­ми, а том­ная речь — пре­рывис­той и ка­кой-то нер­вной. — Док, у нас тут проб­ле­мы.
     «Да лад­но? — Фыр­кнул Ши­за. — А я ду­мал — пикник ор­га­низо­выва­ет­ся…»
     — И ка­кие кон­крет­но? — за­дал я воп­рос. По­дой­ти вплот­ную мне ник­то не ме­шал, сол­да­ты сла­жен­но рас­сту­пились.
     — Мы в ло­вуш­ке, бу­ря, она… — тут Ви­ола прер­ва­лась и про­тяну­ла мне из кар­ма­на ме­лень­кую чер­ную таб­летку: — вот, слу­шай сам.
     «Таб­летка» ока­залась мик­ро­на­уш­ни­ком, ко­торый удоб­но ло­жил­ся в слу­ховой про­ход. Ка­ким-то чу­дом он не толь­ко пе­реда­вал ка­чес­твен­ный звук, но и не ме­шал слу­шать ок­ру­жа­ющих.
     — К вам не про­бить­ся! — зву­чало в на­уш­ни­ке. Сиг­нал шел с силь­ны­ми по­меха­ми, а го­ворив­ший, су­дя по все­му, на­ходил­ся сей­час сна­ружи ка­так­лизма. — Ла­герь и тер­ри­тория на нес­коль­ко ки­ломет­ров вок­руг, как под кол­па­ком, кол­па­ком из вра­ща­юще­гося вет­ра, кам­ней и пес­ка. По­ток нас­толь­ко мощ­ный, что бро­нет­ран­спор­тер, ко­торый мы в не­го от­пра­вили на ав­то­пило­те — рас­пи­дара­сило!
     — Сколь­ко раз про­сил, го­ворить без жар­го­низ­мов, — по­мор­щился сто­ящий ря­дом, прак­ти­чес­ки се­дой сол­дат. Ви­димо, та­кие вот на­уш­ни­ки бы­ли у всех, кто учас­тво­вал в опе­рации. — Нель­зя бы­ло ска­зать прос­то — «сло­мал­ся»?
     — При всём ува­жении, сэр, — от­ра­пор­то­вал со­бесед­ник, — «сло­мал­ся» — это ес­ли бы он заг­лох, или пе­ревер­нулся… А его прос­то ра­зор­ва­ло на кус­ки, как кар­тонку!
     — Зна­чит, мы в ло­вуш­ке, — ти­хо ска­зала мед­сес­тра под прик­ры­ти­ем, по­том пос­мотре­ла пря­мо на ме­ня, — и вы­хода от­сю­да нет.
     Я по­нимал, к че­му она кло­нит: не факт, что ус­ко­рение и пок­ров спа­сут от та­кого дав­ле­ния воз­ду­ха.
     — И что, да­же по во­де не выб­рать­ся? — спро­сила она.
     — Нет, лин­кор то­же ока­зал­ся в ку­поле, хо­тя­яя… — это уже от­ве­тил Кэп. Ста­рый зна­комый был бле­ден, пос­ледняя его стыч­ка с ано­мали­ей та­кой си­лы за­кон­чи­лась пла­чев­но. — Это же не обыч­ный ко­рабль, так?
     — Оби­жа­ешь, — се­дой сол­дат улыб­нулся, — он толь­ко выг­ля­дит как прос­тое суд­но. Сис­те­ма гидроизо­ляции и про­тиво­весов, сов­ре­мен­ный ре­ак­тор и ло­като­ры. Он смо­жет проп­лыть ПОД ку­полом, как под­лодка.
     — Это, ко­неч­но, хо­рошо, — прер­вал я их раз­го­вор, — но нам ещё лю­дей эва­ку­иро­вать, вы не за­были? По та­кой сти­хии не каж­дый сол­дат прой­дет до по­суди­ны, а в кор­пу­се ма­лень­кие де­ти.
     В под­твержде­ние мо­их слов, за ок­ном раз­дался треск па­да­юще­го де­рева. Свет в зда­нии по­гас, что­бы спус­тя па­ру мгно­вений за­гуде­ли ге­нера­торы в под­собных по­меще­ни­ях, и лампочки снова загорелись. Мно­жес­тво лю­дей наб­лю­дало за на­ми, во взгля­де каж­до­го вто­рого скво­зило не­шуточ­ное удив­ле­ние. Как мне объ­яс­ни­ли, от­ря­ды рас­сре­дото­чились по ла­герю и ус­пе­ли эва­ку­иро­вать все кор­пу­са на ко­рабль, до то­го, как ра­зыг­ра­лась бу­ря. Все, кро­ме это­го… Он, к со­жале­нию, был са­мым уда­лен­ным от пля­жа. Эва­ку­ацию ве­ли, ни­кому и ни­чего не объ­яс­няя, ког­да на­до — да­же при­меня­ли си­лу, не тра­тя дра­гоцен­ные се­кун­ды. А тут при­шел я, и чуть ли не за руч­ку с ни­ми здо­рова­юсь.
     — Мы как раз ду­ма­ем над этим, Док, — от­ку­да-то из тол­пы вы­ныр­ну­ла Яма­да, ве­дя за со­бой Ми­ку и ры­жую бра­тию. Уль­ян­ка, не раз­ду­мывая ни се­кун­ды, бро­силась ко мне в объ­ятия. По­тянув­ше­гося её за­дер­жать бой­ца приг­возди­ли к зем­ле тя­желым взгля­дом Кэп и Ви­ола.
     — Док, что про­ис­хо­дит? Мне страш­но, — гла­за у мел­кой бы­ли на мок­ром мес­те, а са­ма она, дро­жала как осен­ний лис­тик на вет­ру, всем сво­им ма­лень­ким те­лом трогательно при­жав­шись ко мне в по­ис­ках за­щиты.
     — Ни­чего не бой­ся, я же здесь, — пог­ла­дил я ры­жую ма­куш­ку, а сам на­шел гла­зами ли­цо Али­сы. Стар­шая ры­жая то­же бы­ла взвол­но­ван­а, но па­нике по­ка не под­да­валась: ру­ки скре­щены на гру­ди, смот­рит пря­мо, в ян­тарных гла­зах — ре­шимость. Мо­лодец девочка.
     Под рас­ши­рен­ные от удив­ле­ния гла­за Ви­олы, я сел по-ту­рец­ки пря­мо на по­лу. Приш­ло вре­мя по­рас­ки­нуть моз­га­ми. На­до най­ти спо­соб бе­зопас­но доб­рать­ся до прис­та­ни, при­чем всем без ис­клю­чения! Я та­кую тол­пу не пе­рене­су, сил на всех не хва­тит, а прер­вав ус­ко­рение в сильный шторм, под­вер­гну то­го, ко­го не­су, опас­ности.
     — Шифт!
     Под лег­кий гул ожив­ше­го ри­сун­ка, мир за­мира­ет. Мыс­ли об­ре­та­ют крис­таль­ную чис­то­ту, ра­зум пе­реби­ра­ет мно­жес­тво ва­ри­ан­тов спа­сения, от­ки­дывая один за дру­гим… ДУ­МАЙ! Вто­рой раз в жиз­ни я по­чувс­тво­вал, как вос­при­ятие вы­ходит за грань воз­можнос­тей прос­то­го че­лове­ка, давая рассмотреть всё вокруг, ничего не скрывая. ДУ­МАЙ! Ла­герь пред­стал пе­редо мной с вы­соты птичь­его по­лета, каж­дое зда­ние, каж­дая стен­ка. Я ви­дел бас­сей­ны, кор­ты, до­рож­ки, объ­еди­ня­ющие всё в од­ну ин­фраструк­ту­ру. Ви­дел, как на ос­та­нов­ке пе­рево­рачи­ва­ют­ся ма­шины — ка­тас­тро­фа не по­щади­ла и их — один лишь ав­то­бус 410 сто­ял, слов­но под лег­ким дож­ди­ком. Ви­дел, как ло­ма­ют­ся де­ревья в ле­су, как лет­няя кух­ня, где я ещё не­дав­но го­товил еду, рас­сы­па­ет­ся, как кар­точный до­мик. Ла­герю при­ходил ко­нец, и при­чина это­му бы­ла пря­мо над на­ми.
     Зло­вещая кры­латая тварь, плы­вущая в ре­вущем, сно­сящем всё на пу­ти по­токе. Ку­куль­кан. Со вре­мени стыч­ки с Кэ­пом он из­ме­нил­ся, и был не та­ким, как на ви­де­оза­писи. Длин­ное те­ло пок­ры­вали не толь­ко сталь­но­го цве­та плас­ти­ны, оно бы­ло за­кова­но в нас­то­ящую кос­тя­ную бро­ню. Кость пок­ры­вала всё те­ло, в том чис­ле и го­лову, буд­то змея за­пол­зла в ске­лет дру­гой змеи, ус­тро­ив свою го­лову в нем, как в шле­ме. И те­перь эта тварь на­поми­нала ле­та­ющий же­лез­но­дорож­ный сос­тав, уси­лен­ный эк­зоске­летом. В воз­ду­хе чу­дови­ще дер­жа­ли шесть ог­ромных крыль­ев, за­кан­чи­ва­ющих­ся жес­тким опе­рени­ем. Вок­руг го­ловы со све­тящи­мися в глаз­ни­цах че­репа зрач­ка­ми свер­кал оре­ол из перь­ев, на­поми­на­ющий жут­кую ко­рону. Ку­куль­кан но­сил­ся в по­токе, сво­бод­но из­ви­ва­ясь всем те­лом. На са­мом кон­чи­ке хвос­та тор­ча­ли изог­ну­тые ши­пы, на­поми­нав­шие три де­фор­ми­рован­ных кос­тя­ных ког­тя, раз­ме­ром с фо­нар­ный столб. Жес­то­кие гла­за сов­сем не на­поми­нали зве­риные — уж боль­но вни­матель­ный был их взгляд. Тварь об­ла­дала ра­зумом, жаж­да кро­ви не за­тупи­ла его, а лишь нап­ра­вила в иное рус­ло. Это су­щес­тво соз­на­тель­но заг­на­ло нас в ло­вуш­ку, из ко­торой не бы­ло спа­сения. Раз­ве толь­ко од­но…
     — Со­бирай­те лю­дей, вы выд­ви­га­етесь! — ска­зал я, под­ни­ма­ясь на но­ги. Го­лос зву­чал неп­ри­выч­но жес­тко и влас­тно. Вре­мена от­ча­ян­ные, и моя за­дача спас­ти всех, и пле­вать что обо мне по­дума­ют.
     — Как выд­ви­га­ем­ся?! — Се­дой на­тураль­но рас­сви­репел, то ли не бо­ял­ся ме­ня, то ли прос­то свое по­жил и ему уже по­фиг. — Ты на ули­цу выг­ля­дывал? Я сво­их ре­бят гро­бить не бу­ду!
     Сол­да­ты взвол­но­ван­но за­гомо­нили, Кэп про­верил, как си­дит его пис­то­лет в ко­буре, а Ви­ола смот­ре­ла на ме­ня как-то стран­но.
     — Мы не мо­жем прой­ти по ла­герю, — про­дол­жил я, за­мечая, что каж­дый в вес­ти­бюле смот­рит на ме­ня, — но мы мо­жем прой­ти ПОД ним. Все кор­пу­са свя­за­ны меж­ду со­бой под­земны­ми пе­рехо­дами, со­еди­ня­ющи­ми их с бом­бо­убе­жищем. В со­вет­ское вре­мя о за­щите де­тей ду­мали не абы как.
     — Здесь нет ни­каких под­земных ком­му­ника­ций, — Ви­ола дос­та­ла план­шет с кар­той ла­геря и при­лежа­щих тер­ри­торий, — вот, сам смот­ри.
     — Да­вай сю­да, — я заб­рал гад­жет, и на­рисо­вал кар­ту ком­му­ника­ций, ко­торую ви­дел с по­мощью ано­малии, а за­тем ткнул паль­цем в учас­ток под­ва­ла: — Вот, тут пробь­ете сте­ну, и по­паде­те как раз в тон­нель. До­бере­тесь до приб­режно­го кор­пу­са, а там до ва­шего вол­шебно­го ко­раб­ли­ка — ру­кой по­дать. Не волнуйтесь, я их видел, и не ошибаюсь. Переходы есть.
     — А ты? — раз­дался го­лос Али­сы. Де­воч­ка смот­ре­ла пря­мо на ме­ня, и впер­вые, я на­рушил обе­щание — сол­гал:
     — А я — сра­зу за ва­ми.
     — Что ты за­думал? — Кэп по­дошел ко мне и спро­сил в лоб, шепотом, чтоб посторонние не услышали. Гля­дя вслед па­роч­ке бой­цов, от­пра­вив­шихся про­бивать вход в под­земку, он молча ждал ответа.
     — Ку­куль­кан не ста­нет смот­реть, как его до­быча убе­га­ет, — спо­кой­но встре­тил я су­ровый взгляд. — К то­му же, этот ку­пол соз­дан лич­но им. Без тру­да раз­ве­яв его, он от­пра­вит­ся в по­гоню. Ес­ли толь­ко не бу­дет за­нят.
     — Это бе­зумие! — проз­ву­чало в на­уш­ни­ках. — От­дел ана­лити­ков на свя­зи! Док, нель­зя, что­бы он те­бя сож­рал. Ку­куль­кан…
     — Пи­та­ет­ся ду­шами тех, ко­го уби­ва­ет. Я знаю. У меня свои осведомители, — прер­вал я не­види­мого со­бесед­ни­ка, не став уточнять о милом хвостатом источнике информации. А удоб­ная шту­ка, ин­те­рес­но, ку­да в на­уш­ник вмон­ти­рован мик­ро­фон? — Бу­ду мак­си­маль­но ос­то­рожен. Раз вы ана­лити­ки, то дол­жны по­нимать: это единс­твен­ный вы­ход. Сол­да­ты, во­жатые, де­ти — все дол­жны се­год­ня вы­жить!
     «Кро­ме вон то­го пар­ня, — об­ра­тил мой вни­мание Ши­за на тем­но­коже­го бой­ца, ко­торый нап­равлял де­тей в ко­ридор к под­ва­лу, — чер­ные в та­ких по­тасов­ках ге­ро­ичес­ки по­гиба­ют».
     И где он та­кое слы­шал?
     Гля­дя на ре­де­ющий по­ток лю­дей, по­чему-то ста­ло грус­тно. Уви­жу ли я их ещё? Про­тив­ник и прав­да, что-то зап­ре­дель­ное. Хва­тит ли сил? Сра­зить­ся с Ку­куль­ка­ном при­дет­ся, ина­че он на­падет на ос­таль­ных. Как бы ни хо­телось, а это­го не из­бе­жать.
     — Док, — проз­ву­чал над ухом чис­тый го­лос, его бе­локу­рая об­ла­датель­ни­ца, как всег­да, сох­ра­няла са­мо­об­ла­дание. Сла­вя. По­рази­тель­ная де­вуш­ка, она на­рав­не с сол­да­тами, по­мога­ла эва­ку­ации. Де­тиш­ки млад­ших от­ря­дов хо­дили за ней стай­кой. Да­же бой­цы смот­ре­ли на сос­ре­дото­чен­ную де­вуш­ку с одоб­ре­ни­ем. — Ты… В об­щем, будь ос­то­рожен.
     Она пос­мотре­ла на ме­ня, на сол­дат и Ви­олу, и соб­рав ме­люз­гу, по­кину­ла вес­ти­бюль.
     — Не­обыч­ная ба­рыш­ня, — вос­хи­щен­но цок­ну­ла ей вслед Ви­ола, — слы­шала, ко­неч­но, что ей по­ручи­ли аж два от­ря­да. Ну, тех, ко­торые не дос­чи­тались во­жатых по тво­ей ми­лос­ти. Но та­кая от­ветс­твен­ность, соб­ранность… На­до к ней приг­ля­деть­ся. Вый­дет неп­ло­хой агент ор­га­низа­ции. А что?! — вос­клик­ну­ла она, за­метив мой взгляд: — Зна­ешь, ка­кой у нас де­фицит хороших кад­ров?
     Со­бытия нес­лись вскачь, как в ка­ком-то не­лепом сне. Все дер­ганные, спе­шат, еле соб­лю­дая по­рядок. Каж­дый про­ник­ся серь­ез­ностью си­ту­ации.
     — Кста­ти, а где То­лик из пя­того от­ря­да? Не ви­дел, что­бы он спус­кался, — спро­сил я у оша­лев­шей от про­ис­хо­дяще­го и нем­но­го рас­те­рян­ной Оль­ги Дмит­ри­ев­ны. — Ну, та­кой не­люди­мый па­рень, нем­но­го пол­ный и лы­се­ющий. Эва­ку­иро­вать на­до всех. Это очень важ­но.
     — Что с то­бой се­год­ня? — Оля смот­ре­ла на ме­ня, слов­но впер­вые уви­дела. — По­чему все эти лю­ди прис­лу­шива­ют­ся к те­бе? И Док, в пя­том от­ря­де толь­ко де­воч­ки, по тво­ему опи­санию я вообще ни­кого не знаю.
     Слов­но щел­кну­ла пру­жин­ка в моз­гу, и ещё од­на де­таль это­го ла­геря ста­ла на своё мес­то. То­лика не иг­но­риро­вали — его НЕ ВИ­ДЕЛИ! Точ­но так же, как од­ну сим­па­тич­ную хвос­та­тую осо­бу. Ес­ли он с Юлей од­но­го по­ля яго­ды, то мо­жет о се­бе по­забо­тит­ься.
     «А мне еще ка­залось стран­ным, что Ми­ку не поб­ла­года­рила его тог­да! — вдруг вспом­нил Ши­за слу­чай, ког­да скром­ный па­рень зак­рыл со­бой от па­да­юще­го ши­фера хруп­кую де­воч­ку с ци­ано­выми во­лоса­ми».
     Я не спе­шил от­ве­чать, врать Оль­ге не хо­телось. Не люб­лю об­ма­нывать дру­зей… Во­жатая па­ру ми­нут сто­яла ря­дом, но мне не хва­тило ду­ху всё ей взять и вы­ложить. На­конец, и она уш­ла за все­ми.
     Пос­ледни­ми по­меще­ние по­кида­ли Яма­да с ком­па­ни­ей. Чер­но­воло­сая по­лу-япон­ка уво­дила Ми­ку и Уль­яну, а Али­са, тем вре­менем, приб­ли­зилась ко мне. От­ря­ду со­об­щи­ли ста­тус ры­жиков, и бы­ло за­бав­но смот­реть, как здо­ровые му­жики с опас­кой ко­сят­ся на Али­су. Не дай бог за­деть: злая ано­малия живь­ем сож­рет, и скажет, что так и было — отражались эмоции на их ли­цах.
     — Док, я ос­та­юсь с ва­ми, — ска­зала она дрогнувшим голосом.
     — Ис­клю­чено, — сра­зу за­вол­но­вал­ся я, — ес­ли с то­бой что-ни­будь слу­чит­ся, то я…я…
     — А обо мне ты по­думал? — лю­бимые гла­за на­пол­ни­лись сле­зами. — Как я бу­ду жить, ес­ли ты не вер­нешь­ся?! Ес­ли сно­ва ос­та­нусь од­на! По­манил сво­ей доб­ро­той и за­ботой, а те­перь бро­сишь?
     — Ну ти­хо, ти­хо… — я об­нял де­вуш­ку, ус­по­ка­ива­юще пог­ла­див по спи­не, как Уль­яну не­дав­но. Али­са бы­ла теп­лой, род­ной за­пах оку­тывал ме­ня, ус­по­ка­ивая и на­пол­няя ре­шимостью. Се­год­ня Док по­кажет, на что спо­собен! — Со мной всё бу­дет хо­рошо, я вер­нусь к те­бе. Обе­щаю.
     — Вы то­же иди­те, — ого­рошил я сол­дат и Кэ­па, ког­да все граж­дан­ские, в соп­ро­вож­де­нии Ви­олет­ты, от­пра­вились в под­вал. — За­щищай­те де­тей. В стол­кно­вении ано­малий вам де­лать не­чего.
     — А ты не мно­го на се­бя бе­решь, но­вень­кий? — без­злоб­но улыб­нулся один из сол­дат.
     — Да, Док, — под­держал его тем­но­кожий, де­монс­тра­тив­но пе­редер­нув зат­во­ром на ору­жии, — не­боль­шая ог­не­вая под­дер­жка ни­кому ещё не нав­ре­дила.
     Вмес­то от­ве­та я вы­пус­тил рвав­шу­юся на во­лю энер­гию. Ано­малия ста­ла частью ме­ня, я не прос­то но­ситель, как Яма­да. Мы — еди­ное це­лое. Ри­сунок зас­ве­тил­ся, во все стороны вокруг меня потоком хлынул свет. Бли­ки от его чер­но-бе­лого си­яния, за­иг­ра­ли по сте­нам. Пос­те­пен­но свет по­мерк, но ощу­щение лег­кости ни­куда не де­лось. Ри­сунок раз­росся, пок­рыв всё те­ло чер­но-бе­лой, тус­кло мер­ца­ющей че­шу­ей, об­ра­зовав за­мыс­ло­ватый узор. И без то­го ос­трое, вос­при­ятие ста­ло прос­то не­веро­ят­ным.
     «Вон то­му азиату дав­но по­ра прос­тирнуть пор­тки!» — воз­му­тил­ся Ши­за, ко­торо­му пе­репа­дали мои ощу­щения.
     Пос­ледним обос­три­лось зре­ние. Гля­дя в зер­ка­ло, ко­торое ви­село на про­тиво­полож­ной сте­не, я ви­дел, как мои обыч­ные ка­рие гла­за жел­те­ют. Зрач­ки прев­ра­тились в хищ­ные ще­лоч­ки. Мыш­цы за­ныли, без дви­жения. Бы­ло ощу­щение, что сто­ит под­прыг­нуть — и я взле­чу. Ано­малия щед­ро де­лилась сво­ей не­ук­ро­тимой мощью.
     — Вы­пол­няй­те свой долг, сол­да­ты, — го­лос стал глуб­же, эхом рас­ка­тив­шись в нас­ту­пив­шей ти­шине. — А я — ис­полню свой.
     ***
     Кэп су­дорож­но сглот­нул тя­гучую слю­ну, гля­дя, как на его гла­зах прос­той че­ловек прев­ра­тил­ся в черт зна­ет что. Как сквозь одеж­ду прос­ве­чива­ют два змея-близнеца. Ано­малия во всей сво­ей жут­кой кра­соте. Он зуб да­вал, этот узор что-то ему на­поми­на­ет, вот толь­ко что? Док, тем вре­менем, прос­то рас­тво­рил­ся, ис­чез, буд­то его и не бы­ло.
     — Я мяг­ко от­вле­ку его вни­мание, — раз­дался го­лос До­ка из ком­му­ника­торов, — а вы не мед­ли­те.
     Пос­ле этих слов, раз­дался та­кой БА­БАХ, что не­кото­рые ок­на рас­сы­пались, оби­жен­но напос­ле­док звяк­нув.
     -Ну, слы­шали его?! Ва­лим! — прер­вал мол­ча­ние се­дой и пер­вым по­бежал к под­ва­лу, по­давая при­мер ос­таль­ным.
     Док.
     По­кинув кор­пус, я ме­хани­чес­ки пе­решел в ус­ко­рен­ное вос­при­ятие. Кап­ли дож­дя за­мер­ли в воз­ду­хе. Идя пря­мо сквозь ура­ган, я не встре­чал пре­пятс­твий — вол­на энер­гии, иду­щая пре­до мной, рас­се­ива­ла как вла­гу, так и под­ня­тые в воз­дух пред­ме­ты. На мо­их гла­зах зас­тывшую на пу­ти вет­ку, ра­зор­ва­ло в пыль и от­бро­сило. Удар­ная вол­на. Ес­ли по­надо­бит­ся, я ис­поль­зую её сно­ва.
     В мыс­лях не бы­ло стра­ха. Уди­витель­но: ни­ког­да не от­ли­чав­шись храб­ростью, сей­час, я не чувс­тво­вал и те­ни сом­не­ний. Я не один, за мо­ей спи­ной два ры­жих ан­ге­ла, ве­селая и ответственная блон­динка, грус­тная де­воч­ка с бездонными зе­лены­ми гла­зами, Ми­ку, Яма­да, Оля, да­же вре­дина Же­ня — мно­го лю­дей и су­деб ви­сит на во­лос­ке.
     Вот и цен­траль­ная пло­щадь. Кру­гом раз­ру­ха, пе­ревер­ну­тые ав­то­маты, сло­ман­ные ска­мей­ки, выр­ванные с кор­нем де­ревья. Да­же нес­коль­ко ка­мен­ных стел по­вали­ло. Кста­ти. До­ломав один из ва­ляв­шихся тор­го­вых ав­то­матов, я из­влек уце­лев­шую бу­тылоч­ку ко­лы.
     «Ван­дал, вре­дитель, мо-лод-ец! — одоб­рил Ши­за. Мо­ему дру­гу лишь бы что-ни­будь раз­нести. Сломай пару вещей — и он счастлив.
     — Сей­час по­радую те­бя, Ши, — ска­зал я, от­бра­сывая пус­тую бу­тыл­ку. Стоило ей покинуть мою руку, как стекляшка зависла в воздухе. — По­ра не­навяз­чи­во поп­ри­ветс­тво­вать на­шего гос­тя.
     Из кар­ма­нов бы­ли из­вле­чены два сталь­ных ша­рика. Бы­ло неп­ри­выч­но ви­деть свои ру­ки, пол­ностью тран­сфор­ми­рован­ные ано­мали­ей. Меж­ду паль­цев блес­те­ло два сна­ряда. Один за дру­гим, я мет­нул их в воз­дух с та­кой си­лой, что пле­чи зат­ре­щали. Кис­ти чуть не вы­вер­ну­ло пос­ле брос­ка. От перенапряжения даже из ускорения выкинуло. Два рас­ка­лен­ных не­ре­аль­ной ско­ростью ме­тал­ли­чес­ких сгус­тка стол­кну­лись в воз­ду­хе. Прог­ре­мев­ший пря­мо под Ку­куль­ка­ном сильный взрыв зас­та­вил монс­тра оби­жен­но взре­веть. Вы­ныр­нув из об­ла­ков и из­ви­ва­ясь всем те­лом, ано­малия ус­тре­милась ко мне. Древ­ний идол майя был стра­шен: ог­ромные крылья шум­но рас­се­кали воз­дух, в ос­ка­лен­ной час­то­колом ос­трых зу­бов пас­ти мог по­мес­тить­ся сред­них раз­ме­ров слон, по кос­тя­ной бро­не и плас­ти­нам, мель­ка­ли раз­ря­ды мол­ний.
      — Прос­ти, Юля, — ти­хо про­из­нес я, гля­дя на пи­киру­юще­го в стихии монс­тра, — но я не мо­гу убе­жать. ШИФТ!
     «В конце концов, мало что имеет значение. Только любовь, да. Она дает силы преодолеть всё. И без разницы, какая это любовь — к девушке, к родным, к вещам, да пусть даже к самому себе: всё едино. Нами движет — любовь».
     Из личного дневника товарища Генды
     Али­са.
     Пос­ле рас­ста­вания с До­ком от­ды­ха­ющих и пер­со­нал по­вели в под­вал. Ок­на ко­ридо­ров тре­щали, лам­почки мор­га­ли, а за­выва­ющий за ок­ном ве­тер до­вер­шал кар­ти­ну малобюд­жетно­го филь­ма ужа­сов. Соп­ро­вож­да­ющая нас мед­сес­тра то­же про­яв­ля­ла бес­по­кой­ство, хоть и ста­ралась дер­жать се­бя в ру­ках. Хотя какая она, нафиг, медсестра — вон как перед ней бегали военные. Мно­гие, осо­бен­но де­ти пом­ладше, не скры­вали слез.
     В под­ва­ле нас уже жда­ли два че­лове­ка в во­ен­ной фор­ме, что-то жи­во об­суждав­ших воз­ле про­ломан­ной сте­ны, пря­мо за ко­торой об­на­ружи­лась за­ранее от­кры­тая ме­тал­ли­чес­кая дверь, да­же на вид не­ре­аль­но тя­желая.
     — Ви­олет­та Цер­новна, — об­ра­тил­ся один из них к де­вуш­ке, — тут и прав­да це­лая сеть тон­не­лей! От­ку­да Док мог знать это?
     — Сей­час глав­ное — вы­вес­ти граж­дан­ских, — Ви­ола, нах­му­рив­шись, пос­мотре­ла на бой­ца, — и ра­ди бо­га, дер­жи­те язы­ки за зу­бами.
     В тон­не­лях бы­ло тем­но, по­ка один из сол­дат не по­ковы­рял­ся в нас­тенном щит­ке. Что-то за­гуде­ло, и по-над сте­нами за­горе­лись ста­рые жел­тые лам­почки. Хоть и тус­кло­го, но всё же све­та, хва­тало, что­бы про­цес­сия из во­ору­жен­ных лю­дей и их по­допеч­ных мог­ла спо­кой­но ид­ти впе­ред. Уль­яна всю до­рогу дер­жа­лась мо­лод­цом, не па­нико­вала и не пла­кала. Я же, хоть и храб­ри­лась, очень бес­по­ко­илась за До­ка. Сер­дце под­ска­зыва­ло, что он в опас­ности. Пе­ред гла­зами, сто­ило их толь­ко прик­рыть, по­яв­лялся этот его про­щаль­ный взгляд. И столь­ко в нем бы­ло люб­ви и теп­ла, что я нес­мотря ни на что, пос­лу­шалась. Ко­торый уже раз, его при­сутс­твие прев­ра­щало обыч­но ер­шистую ме­ня в прос­тую де­воч­ку. Лю­бовь — это до­верие, го­ворил кто-то там.
     Ког­да мы уже прош­ли до­воль­но боль­шое рас­сто­яние, нас дог­на­ли ос­таль­ные во­ен­ные. Тя­желые зву­ки бе­га за спи­ной сна­чала здо­рово на­пуга­ли от­ряд. Воз­дух был спер­тым и душ­ным, от­да­вая ви­тав­шей в нем мно­голет­ней пылью. Од­на­ко страш­но да­же пред­ста­вить, как бы мы выш­ли на ули­цу в та­кой шторм, не ока­жись тут этих ста­рых ка­такомб. Плит­ка на по­лу и кир­пи­чи на сте­нах ус­пе­ли пот­рескать­ся от вре­мени, а мо­жет, тут не­дос­та­точ­но гер­ме­тич­но, и внутрь по­пада­ла вла­га с по­вер­хнос­ти. Кто зна­ет? Глав­ное — это наш путь к спа­сению, по которому мы шли, побросав вещи — я с сожалением вспоминала свою гитару, на которой хотела сыграть для любимого.
     — Ви, это не­веро­ят­но, он прев­ра­ти… — на­чал бы­ло рас­ска­зывать один из наг­навших нас бой­цов, но был гру­бо прер­ван ши­кань­ем Ви­олы.
     — Не здесь, — су­рово ска­зала она, ог­ля­дывая жад­но вслу­шивав­шихся де­тей. — Ты как? — об­ра­тилась я к Уль­яне.
     — Что-то страш­но мне, — мел­кая сдав­ленно ус­мехну­лась, — не­понят­но от­че­го, но пря­мо ко­лен­ки тря­сут­ся.
     Вне­зап­но тон­нель сот­рясло, сте­ны и по­толок зад­ро­жали, щед­ро по­сыпая всех пес­ком и из­вестью. А сна­ружи раз­дался про­низы­ва­ющий рёв. Слыш­ный да­же сю­да, он зас­тавлял сер­дце сжи­мать­ся от стра­ха. Не­похо­жий ни на од­но из­вес­тное мне жи­вот­ное, этот крик из­да­вало что-то ог­ромное, и очень, очень злое. Уль­ян­ка при­жалась ко мне, вце­пив­шись, как уто­па­ющая в круг. Всё те­ло под­ру­ги сот­ря­сала мел­кая дрожь. Про­няло да­же сол­дат, ру­ки с ору­жи­ем за­мет­но дро­жали.
     — Бе­гом! — зак­ри­чал один из во­ен­ных, тот, что с се­дыми во­лоса­ми.
     Этот марш-бро­сок Али­са, как и на­вер­ня­ка мно­гие дру­гие, за­пом­нит на всю ос­тавшу­юся жизнь. Бес­ко­неч­ный тря­сущий­ся ко­ридор, и иду­щий со всех сто­рон ярос­тный вопль, иног­да пре­рывав­ший­ся гром­ки­ми взры­вами и трес­ком. Что же тво­рит­ся там на­вер­ху?!
     — Здесь! — ука­зал на неп­ри­меча­тель­ную сталь­ную дверь в сте­не один из бой­цов, при этом он све­рял­ся с гру­бо на­рисо­ван­ной кар­той на план­ше­те.
     Че­рез нес­коль­ко ми­нут дверь бы­ла взло­мана, а мы ока­зались в дру­гом под­ва­ле. Под­нявшись на­верх, я по­няла, что от­ряд доб­рался до приб­режно­го кор­пу­са. Об этом го­вори­ли мор­ские ат­ри­буты на сте­нах и ин­форма­ци­он­ные стен­ды. Да и пор­трет той аме­рикан­ской де­воч­ки ви­сел толь­ко в этом мес­те.
     — Ка­кого хре­на? — удив­ленно спро­сил се­дой. И удив­лять­ся бы­ло че­му: ве­тер прак­ти­чес­ки стих, а чер­ные об­ла­ка на не­бе ста­ли се­рыми. Дождь всё так же шел, но без рез­ких по­рывов. Это всё весь­ма стран­но…
     Кэп.
     Ког­да мы выш­ли из кор­пу­са на пирс, я не по­верил сво­им гла­зам. Ку­пол, ко­торый изо­лиро­вал ла­герь — просто ис­чез.
     — Не­уди­витель­но, — проз­ву­чал из на­уш­ни­ка воз­глас ана­лити­ков. — А Док — это неч­то. На­шему ле­та­юще­му крокодилу при­ходит­ся ой как нес­ладко, он со­бира­ет все кру­пицы сил, и ему сей­час не до барь­ера. Ско­ро бу­дет кар­тинка, быс­трее на лин­кор. Мы от­пра­вим вам дан­ные со спут­ни­ка и ка­мер на квад­ро­коп­те­рах. Хо­тели ави­ацию прис­лать, но ис­тре­бите­ли без раз­ведки гу­бить не хо­чет­ся.
     — А ес­ли чес­тно, — до­бавил дру­гой ана­литик, — пи­лоты просто зассали, уви­дев Ку­куль­ка­на.
     Ког­да пос­ледний эва­ку­иро­вав­ший­ся че­ловек всту­пил на па­лубу лин­ко­ра, но­сив­ше­го гор­дое, но стран­ное имя — «Об­лизни Бровь», так бы­ло на­писа­но на кор­ме — в этот са­мый мо­мент над ла­герем взмет­ну­лось об­ла­ко пы­ли, а в нем за­мель­ка­ли ог­ромные коль­ца и крылья зме­епо­доб­но­го чу­дови­ща. Нес­коль­ко де­вочек за­виз­жа­ло — а нет, это были маль­чи­ки — де­воч­ки прос­то грох­ну­лись в об­мо­рок.
     — Вся кон­спи­рация ко­ту под хвост! — Ви­ола выс­ка­зыва­ла всё, что ду­ма­ет, ни­кого при этом не стес­ня­ясь. Она упо­мяну­ла древ­них майя, всю их род­ню, и чер­то­ву ано­малию, ко­торой они пок­ло­нялись.
     — Есть кар­тинка! — раз­дался го­лос с мос­ти­ка, и все во­ен­ные бро­сились смот­реть на мо­нито­ры, по­ка спа­сен­ных лю­дей рас­са­жива­ли по ка­ютам.
     Али­са.
     Под шу­мок я по­пыта­лась уз­нать, что тво­рит­ся в ла­гере, а единс­твен­ным ис­точни­ком ин­форма­ции сей­час был…
     — Вам сю­да нель­зя, — ос­та­новил ме­ня и так и не от­це­пив­шу­юся Уль­яну се­дой, ког­да я пы­талась прос­коль­знуть в руб­ку
     — Мож­но, — пе­реби­ла его Ви­ола, — им — мож­но. А ес­ли хо­чешь оби­деть де­вочек, с НИМ бу­дешь раз­би­рать­ся сам.
     С эти­ми сло­вами де­вуш­ка ука­зала на эк­ран мо­нито­ра, при­ковав­ше­го вни­мание всех без ис­клю­чения. На эк­ра­не бы­ло неч­то! Кап­ли сту­чали на па­лубе и вол­нах, сте­кая тон­ки­ми струй­ка­ми по ок­нам руб­ки, а тем вре­менем, боль­шой ко­рабль всё быс­трее и быс­трее уда­лял­ся от бе­рега.
     Док.
     Ле­та­ющая га­дина бы­ла очень силь­на, ме­ня спа­сала толь­ко ско­рость, и то не всег­да. Боль­шим под­спорь­ем ста­ла ре­гене­рация. Сто­ило мне по­лучить ца­рапи­ну или ушиб, как она на гла­зах за­жива­ла. Спа­сибо, бе­лая змей­ка, спа­сибо, че­шуя.
     Си­ту­ация на­каля­лась, я смог хо­рошень­ко обс­тре­лять Ку­куль­ка­на из­да­ли, пот­ра­тив все свои сна­ряды, и даже пару раз ударил правой рукой, защищенной чешуйками. В от­мес­тку, че­шуй­ча­тый пи… не очень хо­роший ящер из­вернул­ся, за­вис­нув в воз­ду­хе, от­крыл пасть и вы­дох­нул.
     Это был не огонь, что-то да­же страш­нее. Воз­дух, под чу­довищ­ным дав­ле­ни­ем выр­вавшись из ос­ка­лен­ной пас­ти, вспа­хал зем­лю на нес­коль­ко мет­ров вглубь, по­пут­но срав­няв с зем­лей сра­зу нес­коль­ко зда­ний: тен­нисный корт, сто­ловая, и кры­тый спор­тзал раз­ле­телись, как кар­точные до­мики. В воз­дух под­ня­лось об­ла­ко из стро­итель­но­го му­сора и грун­та. Ис­поль­зуя ус­ко­рение на всю ка­туш­ку, чувс­твуя, как но­ют все мыш­цы и кос­ти, я увер­нулся, ла­вируя меж­ду кус­ка­ми бе­тона и же­леза, по­дошел пря­мо под брю­хо низ­ко­летя­щей тва­ри, рас­смат­ри­вал, ана­лизи­ровал, ду­мал, тщет­но вы­ис­ки­вая у­яз­ви­мое мес­то.
     На плас­ти­нах и кос­тя­ной бро­не бы­ли вид­ны ос­тавлен­ные мной пов­режде­ния — смя­тые плас­ти­ны, из­нутри ко­торых си­яло приз­рачно-крас­ное све­чение. И ни кап­ли кро­ви!
     «Пря­мо дра­кон из РПГ! И ле­та­ет, и че­шуя есть, и во­об­ще… на дракона по­хож. Ин­те­рес­но, с не­го что-ни­будь дроп­нется, ес­ли мы его за­валим? — ска­зал внут­ренний го­лос. — Давай, обрушься на него как кара с небес, как ураган, как твой друг на шаурму!»
     — Я, спо­кой­ный че­ловек, бла­город­ной про­фес­сии, а ска­чу тут, как ка­кой-то вши­вый япон­ский нин­дзя! — прок­ри­чал я, ук­ло­ня­ясь от оче­ред­но­го вы­доха. В на­уш­ни­ке что-то про­вор­ча­ли. — Яма­да, я знаю, как это пе­рево­дит­ся, са­ма та­кая!
     Ши­за был не­оце­нимым по­мощ­ни­ком. Ес­ли бы не он, ме­ня бы уже сож­ра­ли. Юля пра­ва, я не во­ин, и не ус­пе­ваю сле­дить за об­ста­нов­кой. Ус­ко­рение урав­ни­вало на­ши шан­сы, но… Те­ло не вы­дер­жи­вало его слиш­ком дол­го. Да, ано­малия ук­репля­ла ме­ня, за­щища­ла от пе­рег­ру­зок, под­сте­гива­ла ре­гене­рацию, её мощь пот­ря­сала во­об­ра­жение. Вот толь­ко я на­чинал сда­вать. Ус­та­лость воз­раста­ла, пе­рехо­дить в ре­жим шиф­та ста­нови­лось всё труд­нее, а ос­та­вать­ся в нем вы­ходи­ло всё мень­ше. В этом бою я ис­поль­зо­вал ус­ко­рение боль­ше и ча­ще, чем за всё вре­мя в ла­гере. Но всё рав­но это­го не хва­тало.
     — Мне бы ра­кето­мет, или копье, на ху­дой ко­нец, — с на­тугой вды­хая бес­ценный воз­дух, про­бор­мо­тали мои гу­бы. По ли­цу сте­кала дож­де­вая во­да впе­ремеш­ку с по­том и грязью. Блин, хо­чу, как в сказ­ке, дос­тать вол­шебный меч и пок­ро­шить га­да, при этом да­же одеж­ду не пор­вав. Но нет, мы в ре­але, тут та­кое не про­катит. И сей­час я сто­ял нап­ро­тив ос­ка­лив­ше­гося монс­тра, в изор­ванной и ис­пачкан­ной в кро­ви одеж­де. К мо­ей гор­дости, Ку­куль­кан то­же был не в вос­торге, еле-еле па­ря над зем­лей. От бы­лого жут­ко­го ве­лико­лепия не ос­та­лось и сле­да. Пот­ре­пан­ный, гряз­ный, как свинья, змей. Од­но из его крыль­ев бес­силь­но сви­сало, пе­реби­тое са­мым боль­шим под­шипни­ком пря­мо у ос­но­вания сус­та­ва.
     Этот мо­мент он выб­рал, что­бы ис­пы­тать ме­ня. Впер­вые я слы­шал, как тварь го­ворит. Длин­ный раз­дво­ен­ный язык, про­бовал влаж­ный от дож­дя воз­дух, по­ка пер­на­тый змей ста­вил уль­ти­матум.
     — Твои пос­ледние сло­ва, че­ловек. Про­из­не­си их, и я по­щажу те­бя, — го­лос Ку­куль­ка­на раз­но­сил­ся да­леко, а из при­от­кры­той пас­ти со свис­том вы­рывал­ся ве­тер. Гла­за монс­тра вни­матель­но сле­дили за мной, очень тя­желым взгля­дом. — Па­ди ниц и слу­жи мне. Я дам те­бе всё, все, что вы, смер­тные, жаж­де­те -бо­гатс­тво, власть, веч­ную мо­лодость. Слу­жи, и бу­дешь вто­рым пос­ле ме­ня!
     На се­кун­ду, на ка­кую-то се­кун­ду, но я за­думал­ся: Док не свя­той па­ладин и ни­ког­да им не был. Пред­ста­вил веч­ную жизнь, раз­де­лен­ную с Али­сой, и с губ уж почти сорвалось предательское «да». Но сле­дом приш­ли на ум сло­ва Юли: Ку­куль­кан не прос­то ано­малия, он по­жира­тель душ. Пог­ло­щая че­лове­чес­кие су­ти, он ста­новит­ся силь­нее, за счет жертв дру­гих — он жи­вет. Ес­ли, ко­неч­но, это мож­но наз­вать жизнью. Я пред­ста­вил, как при­ходит­ся при­носить в жер­тву ано­малии ма­лень­кую де­воч­ку…
     — НЕТ, — мой кри­к сот­ряс зем­лю, став сиг­на­лом для вра­га. Боль­ше не став тра­тить на ме­ня сло­ва, он ата­ковал.
     От кон­чи­ка хвос­та к го­лове про­нес­лась боль­шая ис­кра. По кос­тя­ной бро­не за­бега­ли раз­ря­ды баг­ро­вых мол­ний, ус­тре­мив­шись к ко­роне, они соб­ра­лись в свер­ка­ющий вспо­лоха­ми баг­ро­вый шар.
     — Шифт!
     Мои си­лы бы­ли на ис­хо­де, да­же вре­мя не ос­та­нав­ли­валось до кон­ца. Я наб­лю­дал, как Ку­куль­кан от­ки­дыва­ет го­лову на­зад, хва­тая зу­бами плю­ющий­ся мол­ни­ями сгус­ток энер­гии. Как, де­лая бро­сок, он от­прав­ля­ет этот шар в мою сто­рону. Из пос­ледних сил я соб­рал пе­ред со­бой мно­жес­тво ва­ляв­шихся вок­руг ар­ма­тур, быв­ших частью зда­ний, и нап­ра­вил в сто­рону змея. Сто­ило от­пустить та­кой по­доб­ранный ана­лог копья, как он за­висал в воз­ду­хе, ос­три­ем к про­тив­ни­ку. Ког­да ме­тал­ли­чес­ких стер­жней меж­ду на­ми бы­ло уже с де­сяток, я ис­поль­зо­вал пос­ледний ко­зырь.
     Удар­ная вол­на, пок­ров, за­щища­ющий ме­ня в ус­ко­рении, прев­ра­тил­ся в ору­жие. Нам­но­го мощ­нее, чем тог­да на пля­же, да­же за­щищен­ную че­шу­ей ко­жу всё рав­но ра­зор­ва­ло в нес­коль­ких мес­тах. Сне­ся по пу­ти зем­лю и тра­ву, по­ток под­хва­тил ме­талл, раз­го­няя его до не­мыс­ли­мой ско­рос­ти. Под­хва­тил и шар, бро­шен­ный Ку­куль­ка­ном. И весь этот смер­то­нос­ный коктейль, об­ру­шил­ся на вра­га.
     Как он за­ревел! Ме­ня от­бро­сило на­зад, ос­но­ватель­но при­ложив от­да­чей. Сил, что­бы сгруп­пи­ровать­ся, боль­ше не бы­ло. Я ждал уда­ра об об­ломки, а вмес­то это­го, ме­ня пой­ма­ли лов­кие и мяг­кие ру­ки, ак­ку­рат­но под­держав, и не поз­во­лив упасть.
     В нос уда­рил за­пах, ко­торый бы­ва­ет, ког­да гла­дишь мок­рую кош­ку, заб­равшу­юся на ко­лени пос­ле дож­дя.
     — Юля? — спро­сил я. Во рту был со­лоно­ватый прив­кус кро­ви, уши гу­дели, а ко­неч­ности поч­ти не слу­шались. От­пусти она ме­ня сей­час — и здравс­твуй, зем­ля — рух­ну, и хрен кто под­ни­мет.
     — Я же го­вори­ла, Док, — раз­дался над са­мым ухом пе­чаль­ный го­лос, так по­хожий на ти­хое мя­уканье, — мы ему не про­тив­ни­ки.
     Раз­ле­пив не­пос­лушные ве­ки, я пос­мотрел впе­ред. Ку­куль­кан вы­бирал­ся из-под за­вала, по­пут­но вы­дер­ги­вая зу­бами зас­тряв­шие в нем ос­колки ар­ма­туры. Всё, че­го я до­бил­ся, это ис­кро­шил его кос­тя­ную бро­ню, ко­торая кус­ка­ми па­дала на зем­лю, об­на­жая пот­ре­пан­ные, но по­ка це­лые плас­ти­ны круп­ной че­шуи. Бро­са­емые в на­шу сто­рону взгля­ды не су­лили ни­чего хо­роше­го.
     — Бро­сай ме­ня, ки­са, бро­сай и бе­ги! — в от­ча­янии пы­тал­ся крик­нуть я, но по­лучал­ся лишь ти­хий хрип. — Мне сто­ило прис­лу­шать­ся к те­бе. Прос­ти. Прос­ти.
     — Как ты толь­ко что ме­ня наз­вал? — Юля дер­ну­ла уш­ка­ми, удив­ленно гля­дя сво­ими боль­ши­ми жел­ты­ми гла­зами. — Да­аа… точ­но… Мы ему не ров­ня, — про­дол­жи­ла де­воч­ка. От теп­ла её те­ла ста­нови­лось лег­че, да и ра­ны по­тихонь­ку за­жива­ли. Вот бы и ус­та­лость прош­ла, мож­но бы­ло бы по­барах­тать­ся ещё нем­но­го. — Док, ты мне ве­ришь?
     — Да. Ве­рю. — Та­ков был мой от­вет. Уди­витель­ная, волшебная де­воч­ка, за ко­рот­кое ле­то, ста­ла мо­им до­рогим, очень до­рогим дру­гом. Я дол­жен вы­жить, пог­ла­дить ещё раз эти во­лосы, по­цело­вать Али­су, по­иг­рать с Уль­яной.
     — Тог­да зак­рой гла­за, — шеи кос­ну­лись мяг­кие губ­ки, а за­тем рез­кий ры­вок по­тянул ме­ня в пус­то­ту.
     — Пусть не­надол­го, но я смо­гу по­менять вас мес­та­ми, — бы­ло пос­ледним, что я ус­лы­шал, па­дая во вра­ща­ющу­юся во­рон­ку пор­та­ла. Ни­чего не вид­но, но по ко­же про­шел­ся мо­роз, буд­то ря­дом проп­лыл ай­сберг. В наш мир приш­ло су­щес­тво, ря­дом с ко­торым, Ку­куль­кан — это бе­зобид­ный птен­чик. В тот са­мый мо­мент, как пор­тал пол­ностью рас­крыл­ся, я по­нял, что дол­жен сде­лать.
     — Шифт! — И мир ис­чез, ос­та­вив ме­ня в не­бытие.
     Кэп.
     Наб­лю­дая стол­кно­вение двух ано­малий, в ду­ше под­ни­малось стран­ное чувс­тво. Из­на­чаль­но я меч­тал, что­бы эти два чу­дови­ща, од­но из ко­торых по не­дора­зуме­нию, не ина­че, на­зыва­ют че­лове­ком, прикончили друг дру­га. Но сей­час, за­думав­шись, я на­чал пе­режи­вать за До­ка. При­чин бы­ло нес­коль­ко. Да, этот тип пе­ребил весь мой от­ряд, но он сде­лал это пос­ле до­зы тран­кви­лиза­тора, по­теряв кон­троль над ано­мали­ей. К то­му же, на­пали на не­го мы пер­вые. Там, на ос­та­нов­ке, он не по­уби­вал куч­ку от­ще­пен­цев. Хо­тя, по­ложа ру­ку на сер­дце, я на его мес­те не проявил бы милосердия. А сей­час, он ос­тался там один. Один! Прик­ры­вая наш от­ход!
     — Ви, — на­конец, ка­питан при­нял ре­шение, — мы с ре­бята­ми прик­ро­ем До­ка.
     Но тут со сто­роны ла­геря по­лил­ся крас­но-баг­ро­вый свет, нас­толь­ко яр­кий, что да­же мо­ре в этом си­янии ка­залось рас­ка­лен­ной ла­вой. Ку­куль­кан зад­рал от­кры­тую пасть к не­бу, во рту у не­го би­лась ша­ровая мол­ния, ко­торую древ­ний идол швыр­нул в До­ка. Пос­ле­довав­шая за этим удар­ная вол­на снес­ла пер­на­того де­мона к чер­тям, раз­ма­зав его о бли­жай­ший холм, пог­ре­бая под го­рой зем­ли и об­ломков зда­ний. Ос­та­точ­ный фон зас­та­вил лин­кор зад­ро­жать. Ка­кова же си­ла это­го уда­ра, раз да­же на та­ком рас­сто­янии зас­тавля­ет мно­готон­ную по­суди­ну ка­чать­ся на во­де, как щеп­ку?
     Ка­ким-то чу­дом Ку­куль­кан вы­жил. От­ря­хива­ясь, как ни в чем не бы­вало, он взмах­нул хвос­том, го­товясь до­бить обес­си­лев­ше­го че­лове­ка. Об­ли­ва­ясь сле­зами, за про­ис­хо­дящим на эк­ра­не, сле­дили ры­жие де­воч­ки. Млад­шая ти­хо всхли­пыва­ла, а Али­са мол­ча­ла, и это без­молвие пол­ностью раз­би­того че­лове­ка пугало сильнее любых истерик. Из глаз стар­шей, без еди­ного зву­ка, по­током ка­тились сле­зы, оставляя на щеках влажные дорожки.
     — Нет, — ти­хо шеп­та­ли не­пос­лушные гу­бы рыжей, — нет. Нет…
     Ог­ромный хвост, окан­чи­ва­ющий­ся хищ­но-изог­ну­тыми ког­тя­ми, приб­ли­жал­ся к не­под­вижно­му че­лове­ку. Да, те­перь Кэп по­нимал, это че­ловек, не чу­дови­ще. Чу­дови­ща не улы­ба­ют­ся, ког­да ви­дят, как на них не­сет­ся смерть.
     От­клю­чив­ший­ся в по­тасов­ке пе­редат­чик До­ка, на мгно­вение ожил, и в на­уш­ни­ках бой­цов, и из ди­нами­ков воз­ле эк­ра­на, проз­ву­чали все­го два сло­ва: «Да. Ве­рю».
     Док ис­чез в по­явив­шей­ся яр­ко-го­лубой вспыш­ке, за мгно­вение до то­го, как на не­го об­ру­шились ког­ти. Од­новре­мен­но с ним, Али­са рух­ну­ла на ко­лени и упа­ла бы, не под­держи её подруга.
     — Уве­дите их, быс­трее, ес­ли по­надо­бит­ся, вко­лите ус­по­ко­итель­ное, — Ви­ола поб­ледне­ла, но про­дол­жа­ла раз­да­вать ука­зания, — нам вы­иг­ра­ли вре­мя, по­ка Ку­куль­кан не под­нялся в воз­дух, мы дол­жны спас­ти де­тей. И нак­рой­те весь ла­герь ору­ди­ями глав­но­го ка­либ­ра. Не убь­ем, так хоть за­дер­жим. А даль­ше…
     Только до­гово­рить Ви­ола не ус­пе­ла… Со сто­роны ла­геря про­кати­лась вол­на мо­роз­но­го воз­ду­ха, нас­толь­ко хо­лод­но­го, что па­луба мгно­вен­но пок­ры­лась ине­ем. Кап­ли воды еще ми­нуту на­зад сте­кав­шие по стек­лу, за­мер­зли, а сам дождь мгно­вен­но прек­ра­тил­ся, буд­то вык­лю­чате­лем щел­кну­ли.
     — Это что ещё та­кое?! — ска­зал се­дой, гля­дя на мо­ре. Изо рта ста­рика вы­рыва­лись клу­бы па­ра.
     Вод­ная глядь пок­ры­валась ль­дом. От бе­рега к са­мому мо­рю рез­ко рас­хо­дилась вол­на об­ле­дене­ния. Мо­ре про­мер­за­ло до са­мого дна, из­да­вая гром­кий, оби­жен­ный треск. Вот лед до­шел до лин­ко­ра и мгно­вен­но ос­та­новил его, за­ковав в хо­лод­ном пле­ну. Пос­ле­довав­ший за этим тол­чок чуть не уро­нил всю ко­ман­ду на пол.
     В цен­тре ла­геря, сто­яла ста­туя. Ста­туя вы­соко­го че­лове­ка, очень на­поми­на­ющая очер­та­ни­ями До­ка. На ней был пот­ре­пан­ный, изор­ванный бе­лый ха­лат. Вок­руг ста­туи тор­ча­ли ле­дяные глы­бы, в ко­торых и увяз­ли ши­пы Ку­куль­ка­на. Вы­соко­чувс­тви­тель­ные ка­меры со спут­ни­ков и дро­нов пе­реда­вали кар­тинку в зло­вещих де­талях, хоть по­лови­на этих дро­нов уже ва­лялась, пред­став­ляя со­бой ис­ко­режен­ный и под­мер­зший ме­тал­ло­лом. Но тут ле­дяная ста­туя за­шеве­лилась, ос­матри­вая свои ру­ки. Бы­ло вид­но, что они из крис­таль­но-проз­рачно­го ль­да, слег­ка си­яюще­го из­нутри си­ним све­том, в точ­ности, как и ли­цо.
     — Свя­тые угод­ни­ки, — до­нес­лось из ко­лонок. Это ана­лити­ки, по на­туре сво­ей, все по­голов­но ярые ате­ис­ты, вдруг вспом­ни­ли та­кие сло­ва. — Ло­гия. Это ано­малия-ло­гия! Мы её толь­ко в те­ории раз­би­рали, ду­мали, что бу­дет, за­мени ано­малия те­ло че­лове­ка пол­ностью. Аб­со­лют­ный лед! Ма­ма Мия, вам крыш­ка! Всем, и крылатому уроду тоже.
     Кукулькану всё это не пон­ра­вилось, он уже от­кры­вал пасть, как ста­туя мед­ленно по­вер­ну­лась к не­му. Све­тящи­еся си­ним гла­за без те­ни эмо­ций ог­ля­дели древ­нюю тварь. Ле­дяной че­ловек под­нял вверх ру­ки, слов­но ука­зывая на не­бо, а за­тем, на­рочи­то мед­ленно, на­чал их опус­кать. За его паль­ца­ми про­тяну­лись до­рож­ки из блес­тя­щего ль­да, сфор­ми­ровав два по­луме­сяца, ко­торые он без ко­леба­ний мет­нул в пер­на­того змея. В по­лете они уве­личи­лись, на­бирая ско­рость и вла­гу из воз­ду­ха, а за­тем… от­секли Ку­куль­ка­ну сра­зу два кры­ла. Легко, как нож режет теплое масло.
     Воз­дух ог­ла­сило гро­мог­ласное ши­пение, впро­чем, тут же стих­шее. Всё те­ло древ­не­го монс­тра оку­тало ле­дяным пан­ци­рем, при­моро­зив к хол­му воз­ле ла­геря и не да­вая да­же по­шеве­лить­ся.
     — Что за треск? — тем­но­кожий сол­дат отор­вался от эк­ра­на, что­бы взгля­нуть на не­бо. Звук шел из-за об­ла­ков.
     — Как ду­ма­ете, ку­да по­дева­лась вся во­да, еще нес­коль­ко ми­нут на­зад, тон­на­ми лив­ша­яся на зем­лю? — вдруг ска­зала Ви­ола и то­же пос­мотре­ла на­верх, от­кры­вая удивленно рот.
     Над Ку­куль­ка­ном, пря­мо с не­бес, па­дал ай­сберг. Ог­ромная го­ра изо ль­да нес­лась к зем­ле со ско­ростью ме­те­ори­та, рассекая воздух. Взгляд мол­ча­ливых си­них глаз нап­равлял этот по­лет пря­мо к ко­неч­ной це­ли. На го­лову изо всех сил пы­та­юще­гося выр­вать­ся змея об­ру­шились ты­сячи тонн за­мер­зшей во­ды, сми­ная её, как скор­лупку. Пос­ледний раз дер­нув хвос­том, Ку­куль­кан за­тих, крас­ное си­яние по­кида­ло став­шее не­под­вижным те­ло.
     — Мы спа­сены? — удив­ленно ска­зал один из сол­дат, но ста­туя вдруг за­шага­ла к ним, в не­под­вижных зрач­ках зас­ты­ло то же вы­раже­ние, с ка­ким она при­кон­чи­ла пер­на­того.
     — Нет, мы все ум­рем, — об­ре­чен­но и как-то да­же, ве­село, ска­зал тем­но­кожий во­яка.
     Старшая рыжая приходила в себя, отчасти, может, благодаря холодному воздуху.
     — Это Док? — спро­сила при­шед­шая в се­бя Али­са.
     — Не по­хоже, — серь­ез­но от­ве­тила де­воч­ке Ви­ола. Всех на па­лубе тряс­ло от хо­лода, и чем бли­же под­хо­дила не­ведо­мая ано­малия, тем силь­нее он ста­новил­ся.
     — Док это, Док, почти, — проз­ву­чало в двер­ном про­еме. Хоть дверь и от­кры­лась, но ни­кого не бы­ло вид­но. Лишь звон­кий де­вичий го­лос раз­но­сил­ся по вмиг умол­кшей руб­ке.
     — Юля, — до­гада­лась Ви­ола.
     — Нет вре­мени! — не­доволь­но фыр­кну­ла не­видим­ка. — У вас все­го один шанс, на ко­раб­ле дол­жна быть де­вуш­ка с фи­оле­товы­ми во­лоса­ми, не думаю, что таких много. Вы­веди­те её на па­лубу, или вам ко­нец. Про­дер­жи­тесь нем­но­го, ес­ли по­лучит­ся.
     Спус­тя па­ру ми­нут, на кор­ме ко­раб­ля сто­яли Ле­на и нес­коль­ко сол­дат. Удив­ленная и ис­пу­ган­ная де­вуш­ка зяб­ко ку­талась в вы­дан­ный ей плед. Фи­оле­товые хвос­ти­ки дро­жали, в такт сво­ей хо­зяй­ке. Ано­малия, тем вре­менем, уже под­хо­дила к лин­ко­ру. Стре­лять в не­го бла­гора­зум­но не ста­ли, по­нимая всю бес­по­лез­ность это­го дей­ствия.
     Сто­ило ста­туе взгля­нуть на де­вуш­ку, как она зас­ты­ла. В гла­зах вдруг по­яви­лись эмо­ции, удив­ле­ние, пе­чаль, ра­дость, и… боль. Ле­на от­шатну­лась, ког­да ле­дяной взгляд на­чал по­жирать её. Ледяной человек, не отрываясь, смотрел в бездонные зеленые глаза: так смот­рят на то, что по­теря­но нав­сегда; так при­гово­рен­ный к расс­тре­лу вы­кури­ва­ет пос­леднюю в сво­ей жиз­ни си­гаре­ту, вы­дыхая дым в сто­рону за­ката; так зак­лю­чен­ный смот­рит в ок­но пос­ледний раз, по­ка гу­дят тран­сфор­ма­торы элек­три­чес­ко­го сту­ла.
     — Вот. Зна­чит. Как? — Гу­бы ста­туи за­шеве­лились, а го­лос ка­залось, шел отов­сю­ду — от про­мер­зше­го мо­ря, от хо­лод­но­го воз­ду­ха, от инея на стек­лах. — Это и есть дру­гой мир. Да. Прос­ти, — ска­зала ста­туя, гля­дя на дро­жащую от хо­лода и страха де­вуш­ку. А за­тем слу­чились две ве­щи: по­лых­ну­ло яр­ким све­том, и аномалия ис­чезла. На её мес­те мол­ча сто­ял старый добрый Док, с зак­ры­тыми гла­зами. А в воз­ду­хе за­мет­но появились нот­ки тепла. Лёд по­кинул этот мир. Навсегда.

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Лагерь у моря 56 (конец)

     — Мы новый мир построим, а кто будет мешать — станет стройматериалами!
     Из речи товарища Генды, на видеоконференции мирового правительства.
     Виола.
     С исчезновением ледяной аномалии люди на палубе вздохнули свободно, и не только от нервного облегчения: пробирающий до самых костей холод, заставлявший судорожно проталкивать воздух в легкие исчез вместе со статуей. Тиски, давившие всем на грудь, отпустили цепкую хватку. Вместо них был ласковый морской бриз, лишь у самой кромки льда сменявшийся прохладным туманом. Вот только вернувшийся Док, выглядел, мягко говоря… странно.
     Вместо одежды, в которой он исчез, Док красовался потрепанным комбинезоном с дождевым плащом, на лице была многодневная щетина, а взгляд растерянно скользил по окрестностям. К лагерю начали подтягиваться птицы, которые благоразумно улетели ещё до начала бури. Возле радарной площадки уселось несколько чаек, удивленно смотревших на замерзшую морскую воду. В птичьих глазах был немой вопрос: «Люди. Какого хрена?!»
     — Неужели, — Док осматривался, будто не верил в то, что оказался здесь, — я дома… Я дома! ДОМА!
     Люди вокруг испуганно отпрянули, и было отчего. Док возвышался над всеми на палубе, а когда он скинул свой дождевик, я заметила: волосы у него тоже отросли, словно он пропал не на несколько минут, а, как минимум, на пару месяцев.
     Но самая удивительная метаморфоза произошла с ним, когда он увидел рыжую братию. Без лишних слов, он быстрым шагом преодолел разделявшее их расстояние и порывисто обнял ошарашенных девочек. Бойцы расступались, давая дорогу — снесет ведь, и не заметит. Чтобы достать до обеих, Доку пришлось бухнуться на колени. Большие руки трогательно дрожали, прижимали Алису и Ульянку к груди, нежно, как величайшие драгоценности. Виола видела, как у парня предательски заблестели глаза.
     — Я так соскучился! — Девочки удивились, но всё же ответили на объятия. Ульянка доверчиво подставила голову под руку, пока Док гладил и гладил её волосы, а Алиса молча млела. На еще недавно обеспокоенном лице расцветала довольная улыбка.
     — Ты нас напугал, — сказала старшая, голос у неё всё ещё дрожал после пережитого стресса.
     — Да, — поддержала её Ульяна, шмыгнув красным носиком, — откуда у тебя борода, что вообще происходит? Я видела дракона, я точно видела дракона!
     Виоле было бы забавно смотреть на это: застывшие в нерешительности солдаты, которые прошли огонь и воду, и две рыжие девочки, совсем не испытывающие страха. Теперь, когда их друг был рядом.
     — ДОК! ТЫ, САМЫЙ БОЛЬШОЙ ИДИОТ, КОТОРОГО Я ТОЛЬКО ВИДЕЛА! — Раздался голос с палубы, больше похожий на рассерженное кошачье шипение.
     — Юля, — обратилась медсестра к невидимке, — не пугай моих ребят.
     Бойцы были не лыком шиты, но когда по палубе шлепает ногами и завывает благим матом невидимая аномалия, обоснованно нервничали. Оставшиеся в рубке связисты обменивались информацией с аналитиками.
     — Он ускорился! — обвиняюще мяукнула пустота справа от Дока. — В моем портале!
     — И тысячу раз об этом пожалел, — печально выдохнул Док, протягивая руку и двигая её туда-сюда. Виола догадалась, что невидимая им Юля, тоже получает свою порцию ласки. — Меня побросало по стольким мирам, киса, уже и не думал, что смогу вернуться. Но взамен я многому научился. Ты даже не представляешь, Юля, что я сейчас могу.
     — Эмм… Док, — робко подала голос Алиса, — может, уже отпустишь нас?
     Рыжие были вовсе не против таких обнимашек, вот только старшую заметно смущало внимание окружающих. С сожалением, но Док временно отстранился, осматривая полуразрушенный лагерь и заледеневшую воду, и покрытый пластинами неподвижный хвост, который торчал из-под айсберга.
     — Словно минуту только тут не был, — задумчиво пробормотал он под нос, и глянул на часы, висевшие в рубке. — Время — удивительная штука. Виола, девочки, наше боевое прикрытие… — начал перечислять Док громким голосом, сейчас, стоя в полный рост, коллега производил сильное впечатление: плечи расправлены, карие глаза смотрят прямо, ни намека на былую растерянность. — Можете мне не верить, но я видел изнанку нашего мира, видел связи, что держат его — собирая воедино. Чувствовал дыхание, дарующее вселенной жизнь. Видел множество миров, — он вдруг задумался, подбирая слова. Док был серьезен, как никогда, — я видел будущее, и оно мне не понравилось. Так что, с этого момента, придется принять в его становлении личное участие.
     — А не слишком у тебя амбиции зашкалило? — спросил его седой. Рыжики удивленно смотрели на друга и любимого человека в одном флаконе. Где-то в стороне отпаивали горячим чаем и укрывали одеялами Лену: девочка натерпелась страху и основательно подмерзла.
     Вместо ответа Док просто развел руками в стороны, а затем поднял их к небу. Произошедшее следом заставило остолбенеть всех на палубе. Юля, которую я так и не видела, недовольно ворчала. Аналитики испытывали настоящий экстаз, а бойцы — просто наблюдали. Из-за спины дока появились две змеи, рисунок словно ожил и покинул тело хозяина, обретая объем. Черная змея с белыми глазами, и белая с черными глазами, обвились вокруг его рук, одновременно открывая пасти навстречу друг другу. Кэп заметно струхнул, страх перед рептилиями прочно угнездился в его сознании.
     По объемному рисунку прошлась легкая рябь, и он сменил цвет, словно безумный художник отрезал кусочек звездного неба и придал ему форму двух змей — именно такого цвета стала аномалия Дока.
     Между змеями что-то сверкнуло, и во все стороны от застывшего человека хлынул густой туман. Абсолютная чернота, в которой сверкало множество бликов, напоминая космическую туманность. Палуба дернулась и задрожала, в то время как за бортом таял на глазах лёд, превращаясь в обычную воду. Линкор освободился от сковавших его тонн замерзшей воды, море снова стало жидким, каким ему и положено быть. Когда туман достал до лагеря, Виола не поверила своим глазам. Да и другие, наблюдавшие за этим, были, мягко говоря, в шоке.
     Будто кто-то нажал на обратную перемотку плеера: здания, земля, деревья — всё возвращалось к первоначальному виду, словно и не было тут столкновения аномалий. На глазах куски бетона, битого стекла и прочего строительного мусора превращались обратно в дома — просто взлетали в воздух и собирались воедино, попутно восстанавливая былую форму. Изрытая и истерзанная земля затягивалась травой, будто рана кожей. Через минуту ничего не напоминало о случившемся, кроме огромного неподвижного тела Кукулькана. Даже ледяная гора — и та бесследно испарилась. Затем змейки вернули себе изначальный цвет и нырнули обратно в тело хозяина.
     — Это, — Виола не могла подобрать слова, она видела много аномалий, читала про них ещё больше. Но такое… Только что она видела, как из руин восстановили лагерь размером с небольшой городок. — Потрясающе!
     Рыжая братия тоже были впечатлена, а в наушниках вовсю вопили аналитики, собиравшиеся растащить редкую аномалию на сувениры.
     — Как же давно я не ел нормальную еду, — вдруг прервал затянувшееся молчание Док, довольно потирая руки, — у вас на камбузе не найдется фарша и специй? Буду не прочь состряпать несколько десятков котлет.
     — У нас боевой корабль, а не ресторан, — с напускной суровостью сказал седой, а затем, усмехнувшись, продолжил, — конечно, у нас есть и то, и другое! Не всё же сухпай жрать, пойду скажу эвакуированным поварам, пусть приготовят чего.
     — Нет! — одновременно выкрикнули Алиса, Ульяна, я и даже Лена. Последняя, смотрела сначала на лагерь, потом на Дока, снова на лагерь. Да уж, придется потратить много времени на объяснения, подписки о неразглашении и невыезде… но это потом. Не понаслышке знаю о кулинарных «талантах» местных отравителей, которых почему-то называют поварами. Смешно будет банально травануться, выбравшись почти невредимыми из столкновения с настоящим чудовищем
     — Этих к кухне не подпускать! — добавил Кэп. Однажды в моем кабинете он неосмотрительно отведал лагерную готовку, и решил принять участие в предотвращении биологической диверсии.
     На палубе раздались смешки, переходящие в натуральное ржание. После всего пережитого настроение стремительно ползло вверх. Больше всех веселился Док, снова схватив в охапку рыжих и всем видом намекая, что собирается провести так остаток жизни.
     Док.
     «МЫ ВЕРНУЛИСЬ, ЧУВАК! ЙЕССС!» — Шиза был вне себя от счастья, как, собственно, и я. Нет, изначально он был в восторге от путешествий, но вскоре тоже загрустил по девочкам.
     Моя аномалия вошла в резонанс с порталом Юли, и долгое время я блуждал черт знает где. Вне времени, вне пространства, вне самой реальности. Может, прошел миг, а может — целая вечность, но я научился понимать это место. Даже открывал порталы в другие миры, аномалия помогала и в этом. Сейчас, вспоминая все приключения, ясно было одно — всё это время силы мне придавало желание.
     Желание снова увидеть эти две рыжие моськи.
     Алиса. Я всё преодолел, прошел путь до конца, и вернулся к тебе. Хотя нет, это не конец. Это только начало, начало долгой и счастливой жизни, с девушкой, которую я люблю!
     Эпилог.
     — Вставай! Вставай! — толкали маленькие, но настойчивые ручки. Делать нечего, пришлось открыть глаза. Эх, а я так сладко спал…
     На мою кровать забралась Ульяна и целенаправленно расталкивала меня, пытаясь вытащить из теплой постели в большой и жестокий мир. Взгляд у неё был сонный, а волосы растрепанные. Понятно, сама только что проснулась, и меня сразу будить? Сейчас. Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! Поплотнее закутавшись в сшитое на заказ одеяло (другие меня просто не накрывали), я прикинулся ветошью.
     — Я так не играю, — надулась мелкая. Хотя, какая она теперь мелкая, уже год прошел после встречи в лагере. Девочка немного подросла, превратилась в молодую девушку, постепенно приобретая приятные округлости, но ничуть не растеряла свой детский задор. Иногда я всё-таки думал, что в неё вживлен, как минимум, ядерный реактор! Ульяна приехала к нам с Алисой в гости и вот уже два месяца лета не давала мне нормально спать: то на роликах уведут кататься, то в аквапарк, то просто погулять.
     Сразу после лагерных событий я забрал Алису к себе. Организация помогла утрясти все документы. Ну, не совсем к себе. Старую мою квартиру пришлось оставить, перебравшись ближе к югу. Здесь организация выделила нам целый особняк.
     «Ещё бы! — фыркнул Шиза. — Да мы пашем как армия рабов!»
     Ну, тут он был прав. В организации я занимал не последнюю роль. Частично мы вышли из тени, и начали защищать людей не только от сверхъестественных опасностей. Потопы, цунами и торнадо случаются не каждый день, а вот кризисы и спад социальных условий, увы, перманентны. Организация взяла в оборот мировую экономику, политику, науку и медицину. После того, как я в лицах расписал аналитикам, ЧТО ждет наш мир, они дружно поддержали мои начинания и…назначили за это ответственным. Инициатива, как говорится, наказуема.
     Работы было море, Алиса тоже усердно занималась, развивая музыкальный талант, и виделись мы только по вечерам. Они с Мику даже гастролировали, пару раз, по миру, в сопровождении Ямады.
     «Зато вечером… ммм…» — мечтательно протянул внутренний я.
     Жизнь с Алисой в одном доме была верхом мечтаний. Когда тебя ждет такая девушка, можно стерпеть и рабский труд. Особенно приятно видеть, как постепенно меняется мир. Утопия, конечно, не наступила, но жизнь стала намного лучше. Даже в России! Уже показатель.
     Когда умеешь открывать портал в любую точку мира, вопрос о том, как провести вечер — дело вкуса. Много раз мы встречали закат, сидя в горах у костра, пока над пылающими углями жарился зефир или сардельки. Ещё чаще на берегу моря или даже океана, где Алиса очень любила играть на гитаре, удобно устроившись у меня на коленях. Последнее время компанию нам составляли Ульяна, и реже Юля. Ушастая продолжала совать свой нос во все интересные реальности, и была на редкость занятой особой (хотя Шиза поговаривал, что она начала выращивать странные грибы, и половина миров ей просто привиделось…). Я же из нашего родного — больше ни ногой, хватит с меня приключений!
     — Док, если ты не встанешь, я, я… — Ульяна задумалась, теребя край моей майки, в которой была с прошлой ночи. Мелкая пристрастилась использовать их как ночнушки. — О. Придумала. Я попрошу Алису приготовить завтрак. Она как раз закончила принимать душ.
     — Нет, ты этого не сделаешь! — в притворном ужасе воскликнул я. Хотя последнее время моя девушка готовила всё лучше. Поначалу, рыжей было страшно доверить даже варить пельмени.
     В аккомпанемент к назойливой Ульяне, зазвонил телефон. Увидев на экране номер Виолы, пришлось поднять трубку.
     — Доброе утро, Док, — прозвучал ставший привычным томный голос коллеги. Сколько раз он вырывал меня из мирного существования, посылая то помогать с аномалиями, то с катастрофами. — Всё готово!
     Сон смело мгновенно! Сегодня же та самая дата, сегодня проект, над которым я работал почти год, наконец завершен!
     Спустя час мы — я, Ульяна и Алиса — стояли в гостиной при полном параде. Легкий бардак, который приехал в гости вместе с мелкой, придавал сейчас даже какой-то… уют что ли. Разбросанная одежда и музыкальные инструменты валялись везде! Половину я даже не знал, когда только натащили. Ульяна собиралась стать воспитателем, Ульяна — воспитатель! Алиса, как узнала, хохотала неделю.
     — Смейся, смейся, — ворчала рыжик, — вот увидишь, я стану лучшей, а летом — буду вожатой в лагерях.
     «Знаешь, чувак, — серьезно сказал Шиза, — она будет офигенной вожатой!».
     — Поехали? — спросил я, протягивая руки своей любимой и нашей общей подруге. Мои порталы отличались от тех, которые открывает Юля, они были золотистого цвета, как солнечные зайчики, и, что самое главное, абсолютно безопасны. Первой в портал шагнула Алиса, красовавшаяся легкой оранжевой кофточкой, а за ней пошли мы с Ульяной. Как и я, мелкая отправилась в джинсах и майке. На фоне царственной Алисы, мы оба выглядели сопровождением. Именно сегодня импульсивная натура Двачевской решила побыть принцессой. Да ради бога, я только рад.
     Мы оказались в центре лагеря, но не того, в котором познакомились. Я построил свой, свой лагерь! Тот, который видел во сне множество раз, тот, что был моей мечтой. Большую часть немаленького оклада я вложил сюда, а организация — обеспечила лучшими строителями и ресурсами. В живописное место, рядом с рекой и озером, были аккуратно добавлены небольшие домики, рассчитанные на двух человек. Столовая, музыкальный клуб, здания администрации, склады, спортплощадка и ещё куча всего! И самое главное — построено по принципу наименьшего вмешательства, только пару деревьев срубили и осушили небольшое болото. В остальном природу не трогали. Никакого пластика, только дерево, стекло, асфальт и камень. В порыве вдохновения я добавил в проект даже небольшую деревянную баню.
     На площадке нас уже ждали. В тени, на скамейке, сидели Виола и Славя. Блондиночка легко втянулась в работу организации. После того, как она показала себя молодцом в критической ситуации, Виола быстренько забрала перспективную девушку личным помощником. Сейчас Славя, ставшая за год ещё краше, возглавляла отдел по спасению людей при чрезвычайных ситуациях.
     Блики утреннего солнца, пробивавшиеся сквозь кроны деревьев, играли на её волосах, отчего те стали похожими на расплавленное золото. Светлое платье сидело на ней великолепно, свободно окутывая фигуру спортсменки, было подозрение, что одень она хоть мешок — он не скроет шикарных форм воплощенной валькирии.
     — А вот и вы, — Славя продемонстрировала свою белоснежную улыбку, — мы с Виолой взяли выходной, чтобы посмотреть на сдачу проекта.
     — И как ты выкупил это место? — задала вопрос Виола. Со всей своей исследовательской работой она просто не успевала следить ещё и за мной.
     — О, олигарх, который когда-то приватизировал территорию, долго не хотел продавать организации эту землю, — ответил я, доставая из волос Алисы запутавшийся там листик, — пришлось убедить его лично. Кстати, тут уже стоял лагерь, там, дальше в лесу. Не хочу его сносить, здание не ветхое, и опасности не представляет. Будет одной из изюминок, как лодочная станция, например. Я специально достал туда лодки без моторов. Только весла, только хардкор! Недалеко от берега есть острова, очень живописные. Вот туда и будут плавать отдыхающие: и развлечение, и закалка!
     — Док, это классно, — Ульяна успела оббегать половину лагеря, ясные глаза светились восторгом, — а ты возьмешь меня вожатой?
     — Возьмет, куда денется, — пригрозила мне кулаком её старшая подруга, — и что это за статуя мужика в очках?
     Алиса указала на фигуру высокого человека, стоящего на постаменте прямо посреди площади. Внимательно наблюдая за происходящим сквозь очки, статуя смутно напоминала меня, разве что черты лица — старше, и рост пониже.
     — Нравится? — задал я вопрос. — Это мой псевдоним, официально именно он будет основателем лагеря, ему припишут большую часть моих заслуг, чтобы не светить Дока всему миру. Ведь у активных деятелей есть не только друзья. Не хочу, чтоб лагерь стал мишенью. Правда, ещё надо дать ему имя, а на ум ничего не приходит.
     — Здорово придумано, мало кто из непросвещенных знает тебя в лицо, — одобрила Виола, — и ты прав, лишний раз лучше не привлекать внимания к этому месту, будет нехорошо, если тут поставят статую современной легенды. Зря ржешь, Док! Ты, правда, почти легенда, легенда, ле-ген-да. Генда! Точно, назови его Генда.
     — Алиса, ты кому тут угрожаешь? — пошутил я. — Вот возьму и уйду к Славе, локти же кусать будешь.
     Все засмеялись, а мелкая пробурчала что-то вроде: «Что сразу к Славе-то, будто нет других вариантов…»
     Хоть кухня пока и не работала ввиду отсутствия поваров, голодными я девушек не оставил, приготовив нехитрый обед из имевшихся в холодильниках склада консервов и круп. Даже кисель сварил, подав его со льдом — поколения ресторанного бизнеса давали о себе знать. А ближе к вечеру, когда всё было осмотрено и признано пригодным, Славя и Виола уехали по делам. Лагерь понравился всем без исключения, что-то в нем было такое, душевное.
     — Знаешь, Алиса, — мы с рыжей выходили к остановке, где стояли ворота, полностью скопированные из сна: статуи пионеров по бокам от входа, железные створки, ещё пахнущие свежей краской, черный, не успевший покрыться пылью асфальт. Буквы на воротах гласили: «Совёнок». — Мы присутствуем при рождении чуда. Этот лагерь станет прекрасным местом, когда его заполнит детский смех. Многие юные пионеры найдут тут свою любовь, вернут утраченный азарт к жизни. Вожатых мы нашли, Ольга и мой старый друг тоже в деле, повара и прочий персонал нанят, а охрана…
     «Кто сюда с мечом придет, того сразу пристрелим!» — Шиза намекал на Кэпа и Седого: мужики решили уйти на пенсию, и моё предложение им понравилось. Учить новое поколение — чем не смысл жизни? У лагеря будут самые крутые охранник и физрук!
     — Точно, вы ведь вернули пионерское движение, Америка ещё паниковала, что возрождается СССР, — улыбнулась Алиса. Как же я любил эту улыбку! Не удержавшись, я поцеловал её, наслаждаясь мягкими губами и ласковыми руками Алисы. Закат действительно был прекрасен, в воздухе витали запахи лета: травы, цветов и какого-то едва уловимого уюта. Птицы издавали свои последние трели, готовясь ко сну, в траве стрекотали сверчки, а в воздухе тут и там носились стрекозы. Рядом со мной стояла самая прекрасная девушка в мире. Иногда, просыпаясь и смотря на посапывающего рядом ангела, я не верил своему счастью. Красное солнце уже скрывалось за горизонтом, когда мы с Алисой услышали шум мотора.
     На автомобиль Виолы не похоже, слишком уж громкий звук… Из-за горизонта показался большой автобус и медленно приближался к воротам. По залитой закатным светом дороге, над которой поднималась рябь горячего воздуха от не успевшего остыть асфальта, колеса неспеша вели его к нам. «Икарус», пассажирский автобус экстра-класса, своего рода — памятник давно минувшей эпохи. Он остановился прямо напротив входа, пустой. Водителя за рулем не было, да и пассажиров — ноль…
     — Автобус 410? — Алиса осматривала машину, особое внимание уделяя табличке. Знакомая аномалия сбросила маски и предстала во всей своей красе. — Это про него ты рассказывал?
     — Именно, — ответил я, поглаживая теплый и чистый металл кузова, ни пылинки, сразу видно, что не простой механизм. Сейчас раздвоения реальностей не было, слишком у наших аномалий разные весовые категории. Ему меня не утащить, если, конечно, сам не захочу. — Ты тоже хочешь кого-нибудь сюда привезти, да? Кого-то одинокого, кому очень необходимо тепло, общение и любовь?
     Автобус, на риторический вопрос не ответил, только мигнул пару раз фарами и заглушил двигатель.
     — Ладно, милая, пора домой, вернемся к прибытию первой смены. Лотерея началась, и ко многим уже отправились путевки в небольшой рай. — Налюбоваться Алисой задача почти невыполнимая. Сейчас последние лучи солнца просвечивали сквозь легкую ткань её одежды, подчеркивая соблазнительную фигурку. Обнаженная шея девушки и её запах так и манили. — Домой… хорошо звучит.
     После того, как два человека исчезли в золотой вспышке, двери автобуса открылись, фары зажглись, и с водительского кресла на землю неуклюже спрыгнул довольно колоритный персонаж. Нескладные черты лица, малость даже отталкивающие, сутулая спина, узкие плечи и непропорциональное тело. Кроме того, несмотря на молодой возраст, водитель автобуса был почти лысым.
     — Не правда ли, интересное место? — сказал вдруг Толик, словно обращаясь к кому-то. — Не удивляйся так, я с тобой говорю, Наблюдатель. Нет-нет, не бойся, я не вижу тебя, не знаю даже, парень ты, или девушка, ведь тело твоё далеко. Чувствую лишь направленное внимание. Любопытство. Удивление. — Толик продолжал разговаривать с пустотой. — Можешь считать меня чокнутым, но я знаю, что ты наблюдаешь за этим миром уже давно. Заметил. Ещё там, на площадке возле обсерватории.
     Вечерело, на небе зажглись звезды, идеально видимые в безлунную ночь на чистом небе. В воздухе мелькали мошки и мотыльки, привлеченные светом фар. По дороге полз большой жук-носорог, спеша по своим делам. Из-за леса, там, где под сенью деревьев было озеро, раздавался лягушачий хор. Ухала в кронах сосен одинокая сова.
     — Мириады огней сверкают в небе, за миллионы световых лет от моего мира, до ближайшей деревни полдня езды, — сказал Толик, доставая из-под сиденья «Икаруса» баночку колы и делая жадный глоток, — а я сижу тут, возле построенного Доком лагеря, и разговариваю со странником из иной реальности. Знаю, ты думаешь, она ненастоящая, что это лишь строчки, создающие образ в твоей голове. Но слушай, — глаза Толика внимательно смотрели вдаль, — что если и твой мир, мир, который ты считаешь «реальным», тоже… Чей-то долгий, очень долгий и красочный сон? Да ладно, не загружайся, — Толик улыбнулся, сминая об колено пустую банку, после чего похлопал по своему автобусу 410. — Если захочешь, однажды заеду и за тобой, на твою долю тоже выпадет приключений. А пока — бывай.
     Довольно хрустнув костяшками пальцев, Толик запрыгнул в автобус, и «Икарус» отправился вместе с водителем далеко, очень далеко, растворившись в воздухе, стоило ему отъехать от ворот, оставив лагерь в одиночестве — дожидаться своих пионеров…
     У каждой истории есть начало и конец. У каждой истории есть своя канва, синопсис, содержание, ключевые моменты, прологи и эпилоги. И нет такой книги, в которой при каждом новом прочтении не открывались бы вещи, на которые раньше не обращал внимания. У каждой истории есть начало и конец. Почти у каждой… No

Примечание к части

     Вычитано бетой.
>

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"