Я всё тот, ни черствее, ни слаще,
И мечтать неизменное качество...
Месяц, месяц, калмыцкий сакманщик, 
Ради Бога, куда ты прячешься?!

Нет, пройтись бы зайчонком по хате,
Загляни, слышишь, в горницу к нам:
Я - тоскующий на кровати, 
На полу - тоскующий чемодан,
А за столиком - мать...
Одрябла. Ей бы малость совсем для счастья,
Чтобы сын, наконец, был рядом...
Нет, опять норовит умчаться!
"Неслухъяный! Бродяга! Умач!
Сгинешь ты под чужим забором!
Пожалел бы хоть старую мать!
Сын единственный! Жжет от позора!"

Я прошёл через слов тысячи, 
Самых нежных и самых внимательных, -
"Хватит! Хватит! Ну замолчи!" -
Будто нет больше слов для матери!
Как сказать ей, что поздно ругаться, 
Что сама виновата слегка,
Виновато её государство,
Царство русского языка?

За морями за синими спрятанное,
За горами высокими где-то,
Невзаправдашнее тридевятое, 
Для добра постоянное лето.
Всамделишное творение,
Двадцатипятилетний балбес,
Верю, верю до опупения
Во словесный е полонез!

Завтра выйду чуть свет за калитку,
Прямиком по снежному насту
Потяну непутёвую нитку
В непутёвую её сказку.

И слезить ей опять в окошко,
И вздыхать в молчаливом соседстве
С флегматичной белёсой кошкой 
О моём безжалостном сердце...