Его не было. Настроения, то есть. Работать тридцатого декабря- вообще варварство, а уж в воскресенье- просто преступление. Тем более страшное, что это был седьмой рабочий день на этой неделе.
Настроение, то есть, было. Но - не новогоднее.
В наушниках играло что-то из ретро.
- О! -тихонько воскликнул он, увидев лоток и остановился.
-Если настроения нет, его надо создавать,- сказал он вслух; продавщица у лотка, молоденькая совсем, глянула непонимающе.Он вынул наушник (одного уха хватит), оглядел ассортимент, снял теплую рукавицу, выбрал и ткнул затянутым в перчатку пальцем: эти.
-Дайте...три!,-сказал он,глядя на ценник, и внутренне улыбнулся несостоявшейся цитате.
-Нет.Пожалуй,- он заглянул в портмоне, пересчитал.- Давайте уж пять. И ещё вот этих, до кучи уж.
Симпатичная, разрумяненная на морозе девушка отсчитала; уложила всё в пакет, очень серьезный и очень молодой парнишка принял деньги; пакет уместился в ведре рядом с совком.
Не торопясь, помахивая этим самым ведерком, и балансируя лопату на плече, он дошлепал по трамвайной колее до моста; оставшихся денег хватило как раз на банку колы, создавать настроение- так создавать, думалось. После плюсовой температуры холодильника на уличных минус двадцати кола начала замерзать моментально, и допивал он её уже загустевшую ото льда; капли на ободке заледенели сразу. Интересно так.
Набрав песку, он полез по мосту наверх, лопата под мышкой, свободной рукой расставляя покупки в щелях перильного ограждения лестницы. Когда же ведро опустело- он, спускаясь за новой порцией абразива, поджигал фитили один за одним.
Бенгальские фонтанчики рассыпали снопы искр, а римские свечи с тихим шипением выстреливали разноцветные огненные шарики; он посыпАл лестницу песком и думал о завтрашних выходных.
Люди, что шли по мосту в обоих направлениях, тоже улыбались.