За дверью было тихо. Тишину нарушал лишь шорох штор, колыхавшихся от ночного ветра. Еще было слышно легкое посвистывание ветра в бумаге на столе. Да. Ее стол всегда был засыпан какими то записками, заметками, эскизами, черновиками... По ночам в этих листках всегда шелестел ветер, как будто ведя бесконечную беседу с самим собой. Она каждую ночь открывала окно, чтобы слышать, как дыхание воздуха перебирает обрывки бумаги - кусочки ее мыслей, как произносит про себя то, что на них написано. Она слушала ветер, и ей казалось, что она слышит свои мысли. Именно поэтому она всегда была одна ночью. Всегда. Она боялась, что ее мысли будут услышаны. Она вздрагивала при мысли о том, что кто-то может услышать это. Она сама боялась своих мыслей, они жили в ее сознании независимо от нее, не обращая внимания на все ее тщетные попытки изгнать их оттуда. Попыток было слишком много, они были такими частыми и такими разными, что, даже если бы захотела, она бы не смогла вспомнить их все. Но ни одна из них не оказалась удачной. Видения, возникавшие в ее мыслях, обосновались там слишком прочно. И она смирилась. Смирилась с внезапными пробуждениями ночью от собственных вскриков, от страха перед образами, тревожившими разум. Эти образы давно стали частью её самой, самостоятельной, злобной частью, гнетущей разум. Они заставляли её всё время молчать - она боялась, что в словах они вырвутся на свободу. Она целыми днями сидела в большой комнате с плотно задернутыми шторами. Она не видела солнца, травы, деревьев, голубого неба. Потому что это всё существовало днём. А она не любила день. Не любила солнце, его свет. "Солнце - как богатый человек или правитель. Оно смотрит сверху вниз на тебя, и ты как будто у него на ладони, оно осматривает тебя со всех сторон, молча, как покупатель осматривает лошадь или собаку, или любой другой товар. Как товар. Как вещь. А ты при этом видишь только маленькое жёлтое пятнышко где-то очень высоко, и даже не можешь разглядеть его получше, потому что вынужден всё время отводить глаза. Так собака смотрит на хозяина - постоянно отводя глаза, потому что ей стыдно смотреть в упор на это создание, которое где-то наверху и ему нет дела ни до чего. Солнце - как надменный король, наблюдающий за бегающими внизу людишками и гаденько усмехающийся в свою жёлтую бородку". Так было написано на одном из тех листков, что бессчётным листопадом засыпали её стол. Да, она не любила ни день, ни солнце.
Больше всего на свете она любила ночь. Они были её друзьями - ночь, луна, ночной ветер, колышущий шторы и болтающий с бумагой, шевелящиеся тени за окном. Она чувствовала в них что-то своё, родное. Когда ночью в открытое окно влетал ветер, она сразу просыпалась, если спала. Она садилась на кровати и слушала ветер. Он рассказывал ей истории. Он говорил так много, что ей не было нужды спрашивать ещё кого-то о чём-то, или читать, или смотреть в окно днём. Она итак всё знала.
Ещё она болтала с луной. Иногда она распахивала окно, садилась на стол и слушала, что говорит луна. Луна всегда говорила что-то грустное и печальное - что кто-то умер, что кто-то кого-то разлюбил, что кто-то сейчас не спит и грустит глядя на небо... И это тоже были истории. Она вообще любила слушать истории. Но только не те, которые рассказывали солнце или люди. Поэтому в конце ночи она всегда закрывала окно и задёргивала шторы - чтобы день не рассказывал ей ничего. Она слушала только ночные истории. Потом, утром, они появлялись на листках бумаги, заполняя их мелкими грустными буквами. Иногда она читала их. Но очень редко - там были её мысли, а она их боялась.
Но иногда ей всё же приходилось слушать другие истории - глупые и непонятные, с каким-то дурацким смыслом. Их рассказывал человек, называвший себя доктором. Он приходил в её комнату раз в три дня непонятно зачем. Садился, начинал пороть свою чушь, рассказывать какие-то глупости про свою жизнь и внешний мир. Она не понимала, зачем он это всё говорит, но терпеливо слушала. Правда, она никогда не записывала его историй, но это было и не нужно - почти всегда он говорил одно и то же, что-то про деньги, погоду, свою жену, танцы. В общем, неимоверную чепуху. Он был странным, человек, называвшийся доктором. Почему-то не понимал, что всё, что он говорит, интересует её ровно настолько, насколько может быть интересен корове собственный пупок, которого у неё нет. Но он всё равно приходил, говорил, потом давал ей какие-то маленькие голубые таблетки, говорил ещё немного ерунды вроде того, что они ей помогут (непонятно от чего) гладил её по голове, глупо улыбался и уходил. И всё опять становилось на свои места на следующие три дня. Она слушала своих ночных друзей, записывала их истории, и всё так же бесполезно пыталась изгнать из своего разума назойливые жуткие образы.
Так было и в эту ночь. Тёплый ветер колыхал шторы, лунный свет скользил по дощатому полу, а она спала. На бледном лбу поблёскивали капельки испарины, брови иногда хмурились, губы шевелились, беззвучно прося кого-то оставить её. Ей снился очередной кошмар.
"Интересно, зачем ей столько бумаги?"
Чужая, посторонняя мысль в секунду выдернула её из сонного забытья. Как будто дали пощёчину. В оцепенении она села на кровати. Лунный свет. Стол. Листки. Шторы. А между шторами на подоконнике...
- Тсс! Молчи! А то сюда придут и меня поймают.
На самом то деле она и не собиралась ничего говорить. Она просто молча в изумлении смотрела на нахальную тень, расположившуюся на подоконнике. Глаза, привычные к темноте, сказали ей, что там сидит человек, быть может, чуть старше, чем она сама, но намного моложе человека, называвшего себя доктором. И уж точно по сравнению с доктором у этого типа была одна веская положительная черта - он молчал.
Странно, подумалось ей. Залез на окно, пробрался в комнату и сидит. Просто сидит, ничего не делая и не говоря. Неужели пришёл сюда посидеть на чужом подоконнике?
Тень бесшумно спрыгнула на пол, перемахнув через стол. Интересно, как ему это удалось, так тихо? - снова удивилась она.
- Ты живёшь здесь? - нахальный тип теперь бродил по большой комнате и осматривал её с таким видом, словно собирался здесь обосноваться.
Впрочем, подумала она, вряд ли ему этого захочется. Всё обилие меблировки комнаты составляла огромная кровать и письменный стол у окна. Не было ни стульев, ни кресел, ни шкафов. Её всё это было ни к чему. Целые дни она проводила, либо сидя на огромной кровати, либо на столе, записывая рассказанные ветром и луной истории. Ни картин, ни зеркал, ни ковров - голые стены и пол. Даже лампы нет - зачем лампа человеку, который даже днём задёргивает шторы, чтобы не видеть свет?
Лазутчик обернулся. Прищурившись, он смотрел на неё, стоя в квадрате лунного света.
"Почему ты молчишь?"
Мысль резанула по сознанию, словно плеть из раскалённых проволочных нитей. Снова не своя мысль - чужая. Если точнее - этого наглого пришельца, разгуливающего по её комнате, как ни в чём не бывало. Эта особенность его мыслей - болезненно отражаться в её сознании - наталкивала на одно решение проблемы. А именно - поскорее выпереть этого непрошеного гостя и вопреки привычке закрыть окно.